© Нина Аловерт
Фестиваль - отличный способ рассмотреть жизнь великого рассказчика практически со всех сторон. Второго числа открываются сразу три фотовыставки, посвященные самому Довлатову, местам, где он жил, его работе и его друзьям. Во-первых, это «Жизнь без помпы и парада» в Белом зале Центральной библиотеки имени Лермонтова - своеобразная фотоинсталляция, объединяющая четыре главных этапа в жизни писателя: Ленинград, Пушкинские Горы, Таллин и Нью-Йорк. Архивные городские снимки и фотографии взяты из личной коллекции Андрея Арьева, близкого друга автора и главного редактора легендарного питерского журнала «Звезда». Также можно заглянуть в отель «Англетер»: там откроется выставка «Довлатов в Нью-Йорке 80-х» еще одного друга Довлатова - Марка Сермана, - название которой говорит само за себя. Наконец, сразу две экспозиции будут представлены в Эрарте: подборка фотографий «Довлатов и его окружение» Нины Аловерт, работавшей с ним в журнале «Новый американец», и выставка иллюстраций к переизданию хрестоматийных повестей «Зона» и «Заповедник», выпущенных в этом году «Вита Новой».
Если вы страдаете от аллергии на музейную пыль, то стоит дождаться последнего дня фестиваля: 4 сентября на улице Рубинштейна откроется выставка стрит-арта - при участии Николая Копейкина, Стаса Багса и других. Местное уличное искусство можно будет даже услышать: над этим поработал композитор , который создал звуковую инсталляцию, состоящую из отголосков далеких 70-х, городского шума и записей голоса самого Довлатова.
© Нина Аловерт
Фильмы про Довлатова можно начать смотреть с самого первого дня фестиваля: 2 сентября в 20.00 в «Англетере» ленту «Довлатов. Живая история» представят Лев Лурье, Нина Аловерт и Марк Серман. 3 сентября, там же, в 14.00 зрители увидят документальный «Интимный город» Кристины Давидянц, снятый по следам «Компромисса» и посвященный не столько самому писателю, сколько его эпохе и персонажам. Киносеансы ожидаются и в музее Эрарта: документальные фильмы о Довлатове там будут идти в режиме нон-стоп.
© dovlatovspb.eventmag.ru
2 сентября в 18.30 в Центральной библиотеке имени Лермонтова покажут отрывки из моноспектакля «Довлатов. Пять углов»; в главной роли - артист Большого драматического театра Антон Шварц. Пять углов - одновременно самый известный перекресток питерского центра, место, в непосредственной близости от которого жил Довлатов, и название его так и не опубликованного романа. В постановке использованы письма, стихи и голос писателя.
Те, у кого уже есть планы на второе число, смогут увидеть этот же спектакль на следующий день в Фонтанном доме - Музее Анны Ахматовой. Стоит снова заглянуть в Эрарту: там в 20.00 начнется «Из жизни планет» Олега Нестерова. Не связанная напрямую с Довлатовым, постановка является своеобразным посвящением его времени.
Последний день фестиваля - самый богатый на театральные события: все они пройдут на улице Рубинштейна. Почти каждый спектакль подготовлен специально к фестивалю: это и уличный «Задержанный» Семена Александровского по пьесе Вячеслава Дурненкова, и квартирник «Этюд-театра» в Social Club, и музыкально-поэтическое действо «ДоБро» на открытой сцене во дворе Рубинштейна, 23, поставленное «Практикой» по произведениям Довлатова и Бродского. Наконец, нелишним будет заглянуть в театр «Зазеркалье», где состоятся еще две премьеры: битбокс-спектакль «Звуки Д» Георгия Цнобиладзе, ученика Льва Додина, и «Чемодан» Игоря Милосердова.
Лев Лурье
© SalganikEA / wikipedia.org
2 сентября в 21.00 сразу после киносеанса в «Англетере» начнется открытая дискуссия верховного жреца фестиваля Льва Лурье, недавно выпустившего исторический путеводитель «Ленинград Довлатова», и Юрия Сапрыкина. Заявленная тема разговора - «Довлатов и поколение: Компромисс как стратегия».
То, что пройдет в Фонтанном доме 3 сентября, можно было бы назвать вечером воспоминаний, если бы не время начала - 15.00. Делиться забавными и не очень историями из жизни автора будут Яков Гордин, Нина Аловерт, Елена Скульская, Эра Коробова и другие близкие друзья и знакомые писателя.
Ближе к вечеру, в 18.00, стоит посетить Новую сцену Александринского театра: там состоится обсуждение собственно литературного творчества Довлатова и значение его фигуры для советской и российской культуры. Среди участников круглого стола - Татьяна Толстая, Валерий Попов, Андрей Арьев и другие.
А 4 сентября в 20.00 в кафе «Рубинштейн» поклонники прозаика смогут встретиться с поэтом Анатолием Найманом, которого сам Довлатов называл интеллектуальным ковбоем. На открытой сцене на Рубинштейна, 23, с 17.30 будут выступать друзья писатели: подробности не раскрываются, но должно быть интересно.
© Нина Аловерт
Чтения довлатовских произведений одновременно пройдут сразу на нескольких площадках - 3 сентября начиная с 14.00 знакомые назубок тексты зазвучат в Интерактивной витрине Парка культуры, на Невском проспекте и в зале Анны Павловой отеля «Англетер», ну или из ваших домашних колонок: на сайте «Дня Д» организуют онлайн-трансляцию. В тот же день с 13.00 до 16.00 во дворе Рубинштейна, 23, книги Довлатова можно будет услышать в исполнении местных и приезжих знаменитостей - Олега Гаркуши, Дмитрия Волкострелова, Юрия Сапрыкина, Олега Нестерова и других. А 4 сентября на улице Рубинштейна установят «свободный микрофон»: с 13.00 до 15.00 любой желающий сможет прочесть строчки любимого автора, прикупить книжек и сувениров, бесплатно перекусить и создать стрит-арт вместе с художником Стасом Багсом.
© Елена Мулина / ТАСС
Довлатов называл себя не писателем, а рассказчиком. В основе его произведений - события и факты из собственной биографии. Лучше, чем сам Довлатов о себе, никто о нём не написал. Вот отрывки из книги «Ремесло» , где он писал о своей юности в Ленинграде и начале писательской карьеры:
«Я вынужден сообщать какие-то детали моей биографии. Иначе многое останется неясным. Сделаю это коротко, пунктиром. Толстый застенчивый мальчик… Бедность… Мать самокритично бросила театр и работает корректором… Школа… Дружба с Алешей Лаврентьевым, за которым приезжает «Форд»… Алеша шалит, мне поручено воспитывать его.… Тогда меня возьмут на дачу…. Я становлюсь маленьким гувернером…. Я умнее и больше читал… Я знаю, как угодить взрослым… Черные дворы.… Мечты о силе и бесстрашии… Бесконечные двойки… Равнодушие к точным наукам.… Первые рассказы. Они публикуются в детском журнале «Костер». Напоминают худшие вещи средних профессионалов.… С поэзией кончено навсегда. Аттестат зрелости… Производственный стаж… Типография имени Володарского… Сигареты, вино и мужские разговоры… Растущая тяга к плебсу (то есть буквально ни одного интеллигентного приятеля)…». «…Университет имени Жданова (звучит не хуже чем «Университет имени Аль-Капоне»)… Филфак… Прогулы… Студенческие литературные упражнения… Бесконечные переэкзаменовки… Несчастная любовь, окончившаяся женитьбой… Знакомство с молодым ленинградскими поэтами - Рейном, Найманом, Вольфом, Бродским… 1960 год. Новый творческий подъем. Рассказы, пошлые до крайности. Тема - одиночество. Неизменный антураж - вечеринка. Хемингуэй как идеал литературный и человеческий… Недолгие занятия боксом… Развод, отмеченный трехдневной пьянкой… Безделье…. Повестка из военкомата. За три месяца до этого я покинул университет. В дальнейшем я говорил о причинах ухода - туманно. Загадочно касался неких политических мотивов. На самом деле все было проще. Раза четыре я сдавал экзамен по немецкому языку. И каждый раз проваливался. Языка я не знал совершенно. Ни единого слова. Кроме имен вождей мирового пролетариата. И, наконец, меня выгнали. Я же, как водится, намекал, что страдаю за правду. Затем меня призвали в армию. И я попал в конвойную охрану. Очевидно, мне суждено было побывать в аду… Мир, в который я попал, был ужасен. В этом мире дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировкой. В этом мире убивали за пачку чая. Я дружил с человеком, засолившим когда-то в бочке жену и детей. Мир был так ужасен. Впервые я понял, что такое свобода, жестокость, насилие…. Но жизнь продолжалась. Соотношение добра и зла, горя и радости - оставалось неизменным. В этой жизни было что угодно. Труд, достоинство, любовь, разврат, патриотизм, богатство, нищета. В ней были карьеристы и прожигатели жизни, соглашатели и бунтари, функционеры и диссиденты. Но вот содержание этих понятий решительным образом изменилось. Иерархия ценностей была полностью нарушена. То, что казалось важным, отошло на задний план. Мое сознание вышло из привычной оболочки. Я начал думать о себе в третьем лице. Когда меня избивали около Ропчинской лесобиржи, сознание действовало почти невозмутимо: «Человека избивают сапогами. Он прикрывает ребра и живот. Он пассивен и старается не возбуждать ярость масс…». Кругом происходили жуткие вещи. Люди превращались в зверей. Мы теряли человеческий облик - голодные, униженные, измученные страхом. Мой плотский состав изнемогал. Сознание же обходилось без потрясений. Если мне предстояло жестокое испытание, сознание тихо радовалось. В его распоряжении оказывался новый материал. Голод, боль, тоска - все становилось материалом неутомимого сознания. Фактически я уже писал. Моя литература стала дополнением к жизни. Дополнением, без которого жизнь оказывалась совершенно непотребной. Оставалось перенести все это на бумагу… »
Три года армейской службы во внутренних войсках, охрана исправительных колоний в Республике Коми. Как вспоминал Бродский, Сергей вернулся из армии «как Толстой из Крыма, со свитком рассказов и некоторой ошеломлённостью во взгляде» .
Довлатов поступил на факультет журналистики ЛГУ, работал в студенческой многотиражке Ленинградского кораблестроительного института «За кадры верфям», писал рассказы. Был приглашён в группу «Горожане», основанную писателями Владимиром Марамзиным, Игорем Ефимовым , Борисом Вахтиным и Владимиром Губиным. Работал литературным секретарём Веры Пановой .
С сентября 1972-го по март 1975 года жил в Эстонии. Для получения таллинской прописки около двух месяцев работал кочегаром в котельной, одновременно являясь внештатным корреспондентом газеты «Советская Эстония». Позже его приняли на работу в выпускавшуюся Эстонским морским пароходством еженедельную газету «Моряк Эстонии». Являлся внештатным сотрудником городской газеты «Вечерний Таллин». Летом 1972-го принят на работу в отдел информации газеты «Советская Эстония». В своих рассказах, вошедших в книгу «Компромисс», Довлатов описывает истории из своей журналистской практики в качестве корреспондента «Советской Эстонии», а также рассказывает о работе редакции и жизни своих коллег-журналистов. Набор его первой книги «Пять углов» в издательстве «Ээсти Раамат» был уничтожен по указанию КГБ Эстонской ССР.
В 1975 году писатель вернулся в Ленинград, где устроился в журнал «Костёр». Писал прозу, но журналы, в основном, отвергали его произведения. Рассказ на производственную тему «Интервью» был опубликован в 1974 году в журнале «Юность». Публиковался в самиздате и в эмигрантских журналах «Континент», «Время и мы». В 1976-м был исключён из Союза журналистов СССР.
В 1978 году писатель эмигрировал в США, поселился в районе Форест-Хилс в Нью-Йорке, где стал главным редактором еженедельной газеты «Новый американец». Членами его редколлегии были Борис Меттер, Александр Генис, Пётр Вайль, балетный и театральный фотограф Нина Аловерт, поэт и эссеист Григорий Рыскин и другие. Газета быстро завоевала популярность в эмигрантской среде. Одна за другой выходили книги его прозы. К середине 1980-х годов добился большого читательского успеха, печатался в престижных журналах «Partisan Review» и «The New Yorker». За 12 лет эмиграции издал двенадцать книг в США и Европе. В СССР писателя знали по самиздату и авторской передаче на радио «Свобода».
Умер 24 августа 1990 года в Нью-Йорке от сердечной недостаточности. Похоронен на еврейском кладбище «Маунт-Хеброн» в нью-йоркском районе Куинс.
Судьбу Довлатова придумала его жена
Один из самых распространённых мифов о Сергее Довлатове приписывает ему донжуанские наклонности и аж 200 пассий в одном только Ленинграде. Однако, как утверждают люди, близко знавшие его, Довлатов женщин… боялся! И в жизни писателя были только две пассии: одну — Асю — он любил, а второй — Елене — был обязан всем.
С Асей Пекуровской он познакомился на филфаковской лестнице. Довлатов любил её безумно, но Ася, вскоре родившая ему дочь Машу, предпочла неудачнику Сергею, отчисленному из университета, более успешного Василия Аксёнова, романы которого уже тогда печатались в журнале «Юность». Когда она объявила Довлатову, что уходит, он сначала грозился самоубийством. Видя, что это не помогает, заперся с любимой в комнате, наставил на неё ружьё и кричал, что убьёт её, если она не останется с ним! Но Ася была непреклонна — и отчаявшийся Довлатов спустил курок…
К счастью, его рука дрогнула, и пуля ушла в потолок. Услышав выстрел, в комнату ворвалась его мать, а Пекуровской удалось убежать. Больше она не вернулась. Довлатов же, как писал он потом, отметил уход любимой женщины трёхдневной пьянкой. Только через 18 лет Ася решилась показать Довлатову дочь, но тот отнёсся к своему ребёнку холодно — Маша была слишком похожа на мать, которая когда-то его бросила. Сейчас старшая дочь Довлатова живет в Сан-Франциско и пишет слоганы для афиш, зарабатывая за каждый столько, сколько её отец не получил за всю жизнь.
Говорят, он никогда не реализовал бы себя, если бы не вторая жена — Елена. Замкнутая и молчаливая, она обладала тем мужским характером, которого так не хватало самому Довлатову. Хотя он пишет, что жена нисколько не интересовалась его прозой, именно она своими руками набрала на печатной машинке полное собрание его сочинений. Сергею было достаточно одного движения Лениных бровей, чтобы понять: рассказ нужно переделать. Именно она, утверждают знакомые семьи, принимала все важные решения в его жизни. Несмотря на то, что однажды они временно разошлись, Лена продолжала жить в его квартире с его матерью и их дочерью Катей. Однажды Лена сказала Довлатову: «Вот тебе поплиновая рубашка, и распишись на бумажке, что ты не возражаешь против отъезда дочери в Америку». И он подписал!
По некоторым сведениям, эмиграцию тоже подстроила Елена. Всё началось с мелочи — Сергей поехал провожать Лену и Катю на аэродром, где долго махал им вслед своим шарфом. Из-за ледяного ветра у него тут же заболело горло, и он позвонил на самоходную баржу «Алтай», где тогда работал сторожем, чтобы за него отдежурили, а сам поехал домой. Не дождавшись врача, он активно занялся самолечением — пил водку. Поэтому приехавший врач вместо больничного констатировал у Довлатова алкогольное опьянение. В это время на барже за него отдежурили и записали на его имя рабочие часы — а это был натуральный подлог, за который начальство впоследствии Довлатова лишило работы.
Дальше — больше: после увольнения над ним нависла угроза быть арестованным за тунеядство, от чего он спасался весьма оригинальным способом. Подкупил за бутылку вермута знакомого журналиста, который сидел на первом этаже и высматривал милиционеров, пришедших за Довлатовым. Как только они объявлялись, журналист поднимал трубку и говорил Сергею два слова: «Бл*ди идут». По этому сигналу Довлатов закрывал дверь на щеколду и залезал с головой под одеяло — так ему долго удавалось скрываться. Однако кроме милиции за ним охотился еще и КГБ, где прознали про публикацию за границей произведений Довлатова, о чем он сам даже не подозревал! Схватили его во время одного из выходов в магазин — и в тюрьме полковник КГБ завёл с ним разговор издалека: «Сергей Донатович, вы любите свою жену? Свою дочь? Вас ведь издают за границей? Вы не хотите уехать — мы вам поможем…» Так Довлатов оказался за океаном, где снова женился на своей же жене.
Несколько цитат из произведений и записных книжек Довлатова:
*Истинное мужество состоит в том, чтобы любить жизнь, зная о ней всю правду.
*Какое это счастье — говорить, что думаешь! Какая это мука — думать, что говоришь!
* Нет географической провинции, есть провинция духовная
*Решительный нонконформизм уживался в нем с абсолютной беспринципностью.
* Стала она врать. Я в таких случаях молчу — пусть. Бескорыстное вранье — это не ложь, это поэзия.
* Рожденный ползать летать… не хочет.
*Если дать творческую свободу петуху, он все равно будет кукарекать.
*Ирония — любимое, а главное, единственное оружие беззащитных.
*Порядочный человек тот, кто делает гадости без удовольствия
*Двое — это больше, чем Ты и Я. Двое — это Мы...
*Семья — это если по звуку угадываешь, кто именно моется в душе.
*Скудность мысли порождает легионы единомышленников.
*Человек человеку — всё, что угодно... В зависимости от стечения обстоятельств.
*Юмор - украшение нации... Пока мы способны шутить, мы остаемся великим народом
* Борька пьяный и Борька трезвый настолько разные люди, что даже не знакомы между собой
* Я закуриваю, только когда выпью. А выпиваю я беспрерывно. Поэтому многие ошибочно думают, что я курю
* Я не буду менять линолеум, я передумал, ибо мир обречен.
* Что приуныли, трубадуры режима?
*— У тебя есть машина? — Ты спроси, есть ли у меня целые носки.
* Жизнь превратила моего двоюродного брата в уголовника. Мне кажется, ему повезло. Иначе он неминуемо стал бы крупным партийным функционером.
* Человек привык себя спрашивать: кто я? Там ученый, американец, шофер, еврей, иммигрант… А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я?
* Самое большое несчастье моей жизни — гибель Анны Карениной.
* Неподкупность чаще волнует тех, кого не покупают.
* Талант это как эрекция — скрыть трудно, а симулировать невозможно…
* Я так много читал о вреде алкоголя, что решил бросить… читать.
* На бумаге я пишу все что угодно. Но вслух, перед людьми…
В настоящий момент книги Сергея Довлатова («Зона», «Чемодан», «Заповедник», «Рассказы») — включены в перечень 100 книг, рекомендованных Министерством образования и науки России к самостоятельному прочтению школьниками.
Все материалы и фото взяты из интернета : вк Липецкий киноклуб "Ностальгия", сайта Кино-Теарт, Википедии и сайта "Sergei Dovlatov:: Сергей Довлатов".
Сергей Довлатов - один из самых популярных и читаемых писателей конца ХХ - начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах.
Двойственность прозы Довлатова – смешная и печальная – любима многими. И так получилось, что к юбилею Сергея Довлатова рассказы о жизни Довлатова и его творчестве подготовили два библиотекаря: Нина Кондрашина, заведующая библиотекой №10 и Татьяна Котова, библиотекарь библиотеки №32 им. М.Горького.
Итак,
Жизнь стала сюжетом. К 75-летию Сергея Довлатова
Писать о жизни писателя Сергея Довлатова с одной стороны сложно, так как нет обширного жизнеописания, а с другой стороны легко тем, что многие свои произведения автор пишет от первого лица и делится своими воспоминаниями о жизненном пути и творческой реализации.
«Толстый, застенчивый мальчик… бедность… Мать самокритично бросила театр и работает корректором…
Школа…
Чёрные дворы… зарождающая тяга к плебсу…Мечты о силе и бесстрашии… Похороны дохлой кошки за сараями…Моя надгробная речь, вызвавшая слёзы… Я умею говорить, рассказывать…
Бесконечные двойки… неуклюжие эпиграммы…
Первые рассказы публикуются в детском журнале «Костёр»…
Аттестат зрелости… Производственный стаж… Типография имени Володарского… Сигареты, вино и мужские разговоры…
Университет имени Жданова. Филфак… Прогулы… Студенческие литературные упражнения…
1960 год. Новый творческий подъём. Рассказы, пошлые до крайности. Тема – одиночество.
Уход из университета… Выгнали за неуспеваемость…Повестка из военкомата.
Затем меня призвали в армию. И я попал в конвойную охрану. Очевидно, мне суждено было побывать в аду». (Из повести «Ремесло»).
Последующие события в охране исправительных колоний описаны Довлатовым в «Записках надзирателя «Зона».
«Полицейские и воры чрезвычайно напоминают друг друга. Язык, образ мыслей, фольклор, эстетические каноны, нравственные установки. Таков результат обоюдного влияния. По обе стороны колючей проволоки – единый и жестокий мир. Соотношение добра и зла, горя и радости – оставалось неизменным. У меня началось раздвоение личности. Жизнь превратилась в сюжет. Это я попытался выразить».
Довлатову очень трудно было опубликовать эту книгу, равно как и другие. Лагерная тема после Солженицына была исчерпана. Последующие другие произведения казались критикам незначительными. Но главной причиной отказов было несоответствие правилам социалистического реализма. Довлатов посредством сюжета выражал абсурд советской жизни. На литературных страницах этой эпохи воспевалась «широка страна моя родная», на страницах Довлатова – обыденная повседневная жизнь-рутина, полная хаоса и ненормальности. В полной мере это выразилось в повести «Компромисс». Сюжет рассекается на две половинки: что было в реале и что должно быть в прессе.
В «Компромиссе десятом» писатель описывает своё появление в Таллине в квартире заочно знакомого человека.
«Мы поздоровались. Я неловко и сбивчиво объяснил, в чём дело.
Буш улыбнулся и неожиданно заговорил певучими стихами:
– Входи, полночный гость! Чулан к твоим услугам. Кофейник на плите. В шкафу голландский сыр. Ты братом станешь мне, Галине станешь другом. Люби её как мать, люби её как сын. Пускай кругом бардак…
– Есть свадкие бувочки! – вмешалась Галина.
Буш прервал её мягким, но величественным жестом:
– Пускай кругом бардак – есть худшие напасти! Пусть дует из окна. Пусть грязен наш сортир… зато и это факт – тут нет советской власти. Свобода – мой девиз, мой фетиш, мой кумир!
Нормальный человек бросил меня в полном одиночестве. А ненормальный предлагает кофе, дружбу и чулан…
Я напрягся и выговорил:
– Быть вашим гостем чрезвычайно лестно. От всей души спасибо за приют. Тем более, что как давно известно, все остальные на меня плюют…»
С сентября 1972 до марта 1975 года прожил в Эстонской ССР. Для получения таллинской прописки около двух месяцев работал кочегаром в котельной, одновременно являясь внештатным корреспондентом газеты «Советская Эстония».
Погружение в гущу народной жизни при устройстве кочегаром в одном из «компромиссов» автор описывает так:
« – Люди нужны – сказал диспетчер – идёмте со мной.
Мы остановились около левого котла
- «Устройство, - сказал Цуриков, - на редкость примитивное. Топки, колосники, поддувало…
Цуриков подвёл нас к ребятам и сказал – Надеюсь, вы поладите. Хотя публика у нас довольно своеобразная. Олешка, например, буддист. Последователь школы «дзен». Ищет успокоения в монастыре собственного духа… Худ – живописец, левое крыло мирового авангарда. Работает в традициях метафизического синтетизма. Рисует преимущественно тару – ящики, банки, чехлы…
Цикл называется «Мёртвые истины», шёпотом пояснил Худ, багровый от смущения.
Цуриков продолжал:
Ну, а я – человек простой. Занимаюсь в свободное время теорией музыки. Кстати, что вы думаете о политональных наложениях у Бриттена?»
Позже Довлатов был принят на работу в выпускавшуюся Эстонским морским пароходством еженедельную газету «Моряк Эстонии», занимал должность ответственного секретаря. Являлся внештатным сотрудником городской газеты «Вечерний Таллинн». Летом 1972 года несостоявшийся писатель работает в отделе информации газеты «Советская Эстония». Набор его первой книги «Пять углов» был уничтожен по указаниюКГБ Эстонской ССР . Его по-прежнему не печатали.
Попытки публиковать свои рассказы в журналах заканчивались неизменными фразами «Тем не менее рассказы приходится возвратить…», «В силу известных причин рассказы отклоняем». Писатель Довлатов к изданию допущен не был: слишком много правды. Все противоречия советского уклада отчётливо представлены в его цикле рассказов «Чемодан». Много юмора, и тем не мене хочется сказать «Было бы смешно, если б не было так грустно».
«С тревожным чувством берусь я за перо. Кого интересуют признания литературного неудачника? Что поучительного в его исповеди?
Да и жизнь моя лишена трагизма. Я абсолютно здоров. У меня есть любящая родня. Мне всегда готовы предоставить работу, которая обеспечит нормальное биологическое существование.
Я дважды был женат, и оба раза счастливо.
Так почему же я ощущаю себя на грани физической катастрофы? Откуда у меня чувство безнадёжной жизненной непригодности».
Работа экскурсоводом в Пушкинском заповеднике под Псковом вышла на страницы повести «Заповедник». Опять горькая правда жизни, неприукрашенная советская действительность. Журналы отвергали его произведения. Лишь рассказ на производственную тему «Интервью» был опубликован в 1974 году в журнале «Юность».
Как и другие непризнанные авторы, Довлатов публиковался всамиздате . А за издание в эмигрантских журналах «Континент », «Время и мы »и был исключен из Союза журналистов СССР и уволен с работы.
«Тринадцать лет назад я взялся за перо. Написал роман, семь повестей и четыреста коротких вещей (на ощупь – побольше, чем Гоголь!) Я убеждён, что мы с Гоголем обладаем равными авторскими правами. Правом обнародовать написанное.
За что же моя рядовая, честная, единственная склонность подавляется бесчисленными органами, лицами, институтами великого государства?!
«Началась форменная травля. Я обвинялся по 3 статьям уголовного кодекса. Тунеядство, неповиновение властям, «иное холодное оружие».
Все три обвинения были липовые».
В 1975 году Довлатов вернулся в Ленинград. Трудился в журнале «Костёр ».
В 1978 году из-за преследования властей он эмигрировал из СССР, вскоре поселился в Нью-Йорке , где стал главным редактором еженедельной газеты « Новый американец ». Газета быстро завоевала популярность в эмигрантской среде. Одна за другой выходили книги его прозы. К середине 1980 годов писатель добился большого читательского успеха, печатался в престижных журналах « Partisan Review » и « The New Yorker ».
«Десятилетиями мы жили в условиях тотальной несвободы. Мы были сплющены наподобие камбалы грузом всяческих запретов. И вдруг нас подхватил разрывающий легкие ураган свободы». (Цикл «На литературные темы»)
Сергей Довлатов умер 24 августа 1990 года в Нью-Йорке от сердечной недостаточности.
Издаются и переиздаются его сборники и в России и читаются с удовольствием, порождая иногда лёгкую грусть, но чаще хорошее настроение.
Читаю и бесконечно перечитываю его повести «Филиал» и «Иностранка», «Наши» и «Марш одиноких». Зачитана «до дыр» книга рассказов «Виноград», «Креповые финские носки», «Зимняя шапка», «Старый петух, запечённый в глине». Хулиганистые, лёгкие, с потрясающим чувством юмора…
«Не я выбрал эту женственную, крикливую, мученическую тяжкую профессию. Она сама меня выбрала. И теперь уже некуда деться.
Вы дочитываете последнюю страницу, я раскрываю новую тетрадь…»
Сергей Довлатов.
Нина Кондрашина, заведующая библиотекой №10
К юбилею писателя Сергея Довлатова в библиотеке им М.Горького оформлена выставка «В окрестностях Довлатова» .
3 сентября 2016 года исполнилось бы 75 лет знаменитому писателю Сергею Довлатову.
Сергей Донатович Довлатов – писатель-диссидент, журналист, представитель «третьей волны» русской эмиграции.
Довлатов родился в эвакуации и умер в эмиграции. Увы, он умер как раз в ту минуту, когда слава подошла к его изголовью.
Довлатов говорил, что похожим ему хочется быть только на Чехова. Его художественная мысль проста – рассказать, как странно живут люди – то печально смеясь, то смешно печалясь. В его книгах нет праведников, потому что в них нет злодеев. Писатель знает: и рай и ад – внутри нас самих.
Сергей Довлатов родился 3 сентября 1941 года в городе Уфе, куда его семья была эвакуирована из Ленинграда. Семья была типично интернациональной. Его отец, Донат Исаакович Млечик, еврей по национальности, был режиссером-постановщиком в театре. Мать Довлатова, Нора Сергеевна - армянка - работала литературным корректором.
После возвращения в Ленинград отец покинул семью и большого участия в судьбе сына не принимал, ограничивался небольшой перепиской.
После школы Довлатов поступил в Ленинградский государственный университет на факультет иностранных языков. Там он подружился с молодыми ленинградскими поэтами Иосифом Бродским, Евгением Рейном, Анатолием Нойманом. Но со второго курса Сергей был отчислен за неуспеваемость и призван в армию.
Он отслужил три года во внутренних войсках, охранником
исправительных колоний на севере Коми АССР. Он был надзирателем и видел ужасы и
дикость мира, в котором оказался. Впоследствии он написал книгу «Зона: записки
надзирателя».
Довлатовская «Зона» - это четырнадцать эпизодов из жизни зеков и их надзирателей. Это истории сосуществования людей за колючей проволокой, рассказанные просто и с юмором.
Довлатову были интересны простые люди и ситуации, в которых они оказывались, причем он легко вел повествование и никогда не давал оценок поступкам своих героев: охранник и заключенный, злодей и праведник они равны в его глазах. Довлатов не учил, как жить, он показывал жизнь, какая она есть.
После армии он поступает, в тот же ЛГУ, но уже на факультет журналистики, одновременно подрабатывает журналистом в одной из многотиражек, заводит знакомства среди литераторов и журналистов и все это время пишет рассказы.
В этот период он знакомится со своей будущей супругой Еленой.
Говорят, он никогда не реализовал бы себя, если бы не вторая жена – Елена. Замкнутая и молчаливая, она обладала мужским характером, которого не хватало самому Довлатову. Хотя он пишет, что жена нисколько не интересовалась его прозой, именно она своими руками набрала на печатной машинке полное собрание его сочинений. Сергею было достаточно одного движения Лениных бровей, чтобы понять: рассказ нужно переделать. Именно она, утверждают знакомые семьи, принимала все важные решения в его жизни.
В 1972 году после ссор и разлада в семье, Довлатов уехал в Таллинн, где работал корреспондентом таллиннской газеты «Советская Эстония».
Истории из журналистской практики, составили позднее книгу «Компромисс». Книга состоит из 12 новелл, в которых описывается закулисная жизнь советской газеты. Приукрашенные журналистские материалы не имеют ничего общего с действительностью. Довлатов уводит читателя за кулисы, показывая, что скрывается за внешним благополучием газетных репортажей, обманчивым фасадом. Книга смешная, ироничная, но в то же время грустная, как и все «довлатовские» произведения, в которых переплетается трагическое и комическое, абсурдное и смешное.
В 1976-м он вернулся в Ленинград, писал прозу, но из многочисленных попыток напечататься в советских журналах ничего не вышло. Набор его первой книги был уничтожен по распоряжению КГБ. С конца 60-х Довлатов публикуется в самиздате, а в 1976 году некоторые его рассказы были опубликованы на Западе в журналах «Континент», «Время и мы», за что писатель был исключен из Союза журналистов СССР.
«Заповедник» – одна из лучших книг Сергея Довлатова, в которой он развивает свою излюбленную тему лишнего человека, которым он считал и самого себя.
В книге описывается трудный период его жизни, последний отрезок перед эмиграцией.
В 1978 году вслед за женой и дочерью Довлатов эмигрировал в Вену, а затем переселился в Нью-Йорк, где стал одним из создателей русскоязычной газеты «Новый американец», с 1980-го по 1982-й был ее главным редактором.
Когда Довлатова спросили, почему он иммигрировал в США, он ответил: «Я не был диссидентом, я всего лишь писал рассказы, которые никто не хотел печатать».
В Америке проза Довлатова получила признание, публиковалась в американских газетах и журналах. Одна за другой выходили его книги: «Зона», «Невидимая книга», «Соло на ундервуде: Записные книжки», «Компромисс», «Заповедник», «Наши» и другие. За двенадцать лет жизни в эмиграции он издал 12 книг, которые выходили в США и Европе, Довлатов стал вторым после Владимира Набокова русским писателем, печатавшимся в журнале «Нью-Йоркер». В СССР же его знали лишь по самиздату и авторской передаче на радио «Свобода».
Довлатов был замечательным рассказчиком, он умел рассказать просто, лаконично, с юмором. Сборник рассказов «Чемодан» вышедший в 1986 году, посвящен ленинградской молодости писателя.
В центре книги – обыкновенный потрепанный чемодан, с которым эмигрант Довлатов покинул родину. Открыв его через несколько месяцев скитаний и перебирая вещи, герой вспоминает какую-нибудь драматическую, смешную или нелепую историю, связанную с каждой вещью, находящейся в чемодане.
В 1985 году вышла его повесть «Ремесло» состоящая из двух частей.
Часть первая «Невидимая книга» и часть вторая «Невидимая газета» - это история двух попыток создать на родине книгу и создать в США эмигрантскую газету.
Довлатов – минималист, мастер сверхкраткой формы: это рассказ, анекдот, афоризм, бытовая зарисовка. Например, его произведение «Соло на ундервуде». В нем нет сюжета, нет персонажей, это лишь обрывки разных судеб, записные книжки о жизни, которая когда-то была в Советском Союзе, написанные с юмором, сарказмом и самоиронией.
Сергей Довлатов умер в Нью-Йорке от сердечной недостаточности – прямо в машине скорой помощи по дороге в больницу. Ему было 49 лет. Похоронили писателя на кладбище «Маунт Хеброн».
Через пять дней после смерти Сергея Довлатова в России была сдана в набор его книга «Заповедник», ставшая первым значительным произведения писателя, изданным на родине.
Теперь Сергей Довлатов известный и любимый читателями прозаик. Его книги продаются огромными тиражами, его проза переведена на многие языки мира, его изучают в школе.
В честь его учреждена литературная Довлатовская премия, вручаемая журналом «Звезда». Недавно в Нью-Йорке появилась улица, названная в его честь. Его экранизируют. В 1992 году по мотивам рассказов из цикла «Зона: Записки надзирателя» вышли телевизионный фильм «По прямой» и лента «Комедия строгого режима» с Виктором Сухоруковым в главной роли.
Режиссер Станислав Говорухин снял фильм «Конец прекрасной эпохи» по мотивам сборника «Компромисс». В Петербурге начались съемки фильма Алексея Германа-младшего о Сергее Довлатове, основанного на его биографии. Завершить съемки планируют в 2017 году.
В его записных книжках есть удивительная заметка: «Все интересуются, что будет после смерти? После смерти – начинается история». Сергей Довлатов не был литературным авторитетом, но он был и есть любимец читательской публики, самый читаемый автор последнего десятилетия.
Все эти книги вы можете взять в нашей библиотеке им М.Горького:
Довлатов С. Чемодан – СПб.: Азбука-классика, 2009
О Довлатове: статьи, рецензии, воспоминания – Нью-Йорк–Тверь: Другие берега, 2001
Генис А. Довлатов и окрестности – М.: Астрель, 2011
Рейн Е. Мне скучно без Довлатова – СПб.: Лимбус Пресс, 1997
Сергей Довлатов.
Фото: www.liveinternet.ru
«Многие думают: чтобы быть услышанными, надо выступать хором. Ясно, что это не так. Только одинокие голоса мы слышим. Только солисты внушают доверие».
– Сергей Довлатов
Он прожил в Нью-Йорке 12 лет. Нью-Йорк принял Довлатова – именно здесь к нему пришел успех, здесь он писал, оттачивал мастерство, публиковал книги, создал свою газету и стал знаменит. Улица, на которой он жил, названа в его честь, на его доме вот-вот появится мемориальная доска. Нью-Йорк – город Довлатова, это очевидно.
Сказать, что писателя помнят, как-то даже нелепо – он наш современник, он неотъемлемая часть жизни, – он понимает нас, а мы понимаем его. Близкие или даже просто знакомые Довлатову люди с ним как будто и не расставались. Они продолжают вести с Сергеем свой личный разговор, часто спорят, отыскивая доказательства то его, то своей правоты, иногда обижаются, часто сокрушаются, что не могут услышать его ответ или получить свойственный ему ироничный, порой колкий, но всегда очень дельный ответ.
Много прекрасных мероприятий в честь Довлатова было проведено в различных городах мира. Нью-йоркский журнал Elegant New York также организовал замечательный вечер памяти Сергея Довлатова, состоявшийся 2 ноября в Гринвич-Виллидж в джазовом клубе Zinc Bar.
На вечере 2 ноября, посвященном 75-летнему юбилею Сергея Довлатова, все места были забронированы задолго до назначенной даты. Но людей все равно пришло больше, чем мог вместить зал этого джаз-клуба, где проходила встреча с вдовой писателя Еленой, дочерью Катериной и его друзьями: театральным критиком и фотографом Ниной Аловерт, фотографом Марком Серманом, журналистом и переводчиком Ланой Форд-Федоровой. На вечере присутствовала и сестра писателя Ксана Мечик-Бланк.
В этот вечер за столиками сидели и пожилые люди – те, кто знал Довлатова, и те, кто годился им во внуки. Довлатов объединяет всех.
Начала вечер Елена рассказом о муже — о том, что Сергей Донатович заранее готовился к своему полувековому юбилею, мечтал издать сборник рассказов к этой дате. А получилось так, что он не дожил и до 49 лет. Книга, которая должна была выйти, ушла в печать в Советском Союзе, название ее там потерялось, и вышла она без названия, просто под фамилией автора: Сергей Довлатов.
Вот так. Говорят, сейчас она – библиографическая редкость.
Совсем недавно в Санкт-Петербурге состоялось открытие памятника писателю. О том, как это происходило, рассказал Марк Серман, который ездил туда вместе с Еленой и Катериной Довлатовыми и Ниной Аловерт. Рассказал, как трудно принималось решение об установке памятника, как на церемонию открытия шли и шли люди, пока не собралась многотысячная толпа.
На стенах были развешены фотографии сделанные Ниной Аловерт, Марком Серманом и Ланой Форд, многие из которых получили всемирную известность. Часть экспозиции была представлена зрителям впервые. Но сейчас, спустя годы, все эти снимки представляют безусловную культурную и историческую ценность.
Вот Довлатов вместе с писателем Виктором Некрасовым, вот он с маленьким сыном Колей, завернутым после купания в большое белое полотенце. Глаза у Довлатова прикрыты. «От нежности», – объясняет нам автор снимка Лана Форд. А вот знаменитая фотография Нины Аловерт – большой, грустный мужчина сидит, скрестив ноги, на полу в углу комнаты, в пиджаке и почему-то в перчатках. Оказывается, в тот день редакция «Русского американца» переезжала в другой офис. Довлатов, чтобы было удобнее таскать вещи, надел перчатки. Нина сфотографировала его на полу кабинета, где на тот момент не было еще ничего. И вот такой, казалось бы, случайный снимок стал фото-шедевром.
О самой редакции, о том, как начиналась работа там, как пришла туда она сама, рассказала Лана. Форд-Федорова – коллега и друг семьи Довлатовых. От нее мы узнали историю знаменитой фразы: «Если вам удалось убедить “человека с ружьем“, читатель вам поверит». Когда в рабочую комнату врывается наркоман и с пистолетом в руках требует денег, молодая женщина может упасть в обморок или начать кричать и звать на помощь. Но Лана знала, что кричать бесполезно, в редакции она была в тот день одна. Она отдала свои собственные деньги, потому что других в редакции не было – $30, а потом начала с тем парнем говорить, рассказывать ему о газете, о том, почему на стенах висят детские рисунки и как журналисты зарабатывают на жизнь. Дело кончилось тем, что деньги она получила назад.
После этого случая Довлатов предложил Лане начать самостоятельно писать: «Если вам удалось убедить «человека с ружьем», читатель вам поверит».
Зрители еще долго не расходились. Кто-то смотрел фотографии, кто-то вспоминал прошлое, ведь большинство из тех, кто помнит Довлатова, знакомы много лет.
Вечер прошел блестяще. Атмосфера была душевная, непринужденная, настроение, как и должно было быть на дне рождения, приподнятое и веселое – думаем, что и самому Сергею Довлатову такой праздник понравился бы.
Этот осенне-зимний сезон русскоязычного Нью-Йорка пополнился новым интересным проектом для всех любителей литературы, музыки и живописи— программой Art Nights at Zinc Bar. Проект предполагает организацию самых различных встреч с интересными людьми, художественных и фотовыставок, концертов, литературных чтений и совместного празднования памятных дат.
Следующий вечер из цикла запланирован на 21 декабря. Уже сейчас готовится вечеринка-концерт с участием бардов, поэтов, артистов и, конечно, джазового коллектива под управлением Валерия Пономарева. «Это будет большой предновогодний праздник для наших читателей и гостей!», — отмечает организатор цикла Татьяна Бородина.
Сегодня Сергею Довлатову 70 лет. Он любил футбол, хотя не был таким винтажным ультрас, как другой житель Ленинграда - Дмитрий Шостакович:) Вот что Сергей Донатович написал про собственное боление (главка "Вообще это неправильно" в верхней части страницы).
Довлатов умер довольно молодым - в 49. Русские интеллигенты любят рассуждать о том, какая у нас ужасная Родина, гробящая своих лучших сыновей во цвете лет, и, дескать, сколько они еще могли бы сочинить хорошего. Но я считаю, ранняя смерть для творческой личности зачастую благо. С возрастом человек опошляется, становится консервативным, мизантропичным, брюзгливым, скучным, алчным. Его признает и обласкивает власть - он отвечает мудрой, выстраданной взаимностью, а это хуже, чем смерть. А так, наши гении погибают нон-конформистами, героями, в романтическом образе маргиналов и отщепенцев.
Только представьте себе Довлатова наших дней! Вопросы журналистов о том, какую водку он предпочитает - "Столичную" или "Grey Goose", и кто ему видится президентом России в 2012-м. Пожалуй, и правила жизни Сергея Довлатова сочинили бы к юбилею.
Евгений Рейн вспоминал, что у Довлатова перед смертью был страшный творческий кризис и, как следствие, депрессия. Рейн не сомневался, что Довлатов вернулся бы в Россию 90-х, потому что не мог писать на американские темы. А значит (это уже я рассуждаю), он наверняка попался бы в эйфорические сети заблуждений эпохи, в которых запутались все мы. Бог, если Он есть, уберег Довлатова от глупостей и оставил его нам крепким, иронично улыбающимся - милым и компанейским. Не задействованным в акции "Голосуй или проиграешь" и не печатавшим рассказы и повести на компьютере.
Писатель, поэт или художник, ушедший из жизни молодым, вроде футболиста, который закончил карьеру досрочно, но победителем и в классной команде. При том, что мог бы попылить еще где-нибудь в клубе рангом пониже и подзаработать деньжат.
И раз уж сегодня такой знаменательный день, то я хотел бы продолжить список, начатый год назад . Ведь тема творчества - одна из важнейших у Довлатова. Это не рейтинг (порядок произвольный), это просто предложение почитать, посмотреть...
Еще 20 фильмов и мультфильмов о творчестве
21. "Бартон Финк" реж. братья Коэн
22. "Адаптация" реж. Спайк Джонз
23. "Черный лебедь" реж. Даррен Аронофски
24. * "Чарли и шоколадная фабрика" реж. Тим Бертон
25. "Иллюзионист" реж. Сильвен Шомэ (грустный шедевр, после которого понимаешь, что творчество никому не нужно)
26. "Фитцкаральдо" реж. Вернер Херцог
27. "Вики Кристина Барселона" реж. Вуди Аллен
28. "Дьявол и Даниэл Уэбстер" реж. Гарри Киркпатрик
29. "Продюсеры" реж. Мел Брукс
30. "Лига джентльменов апокалипсиса" реж. Стив Бенделак
31. "Моцарт навсегда" реж. Жан-Люк Годар
32. * "Лавка чудес мистера Магорума" реж. Зак Хелм
33. "Малхолланд драйв" реж. Дэвид Линч
34. * "Великолепный" реж. Филипп де Брока
35. "Париж, я люблю тебя", эпизод "Пер-Лашез" реж. Уэс Крэйвен
36. Сериал "Californication"
37. * "Тайна Келлс" реж. Томм Мур
38. "Положение вещей" реж. Вим Вендерс
39. "Жизнь как катастрофа" (The trainwrеck) реж. Тод Харрисон Уильямс
40. "Господин оформитель" реж. Олег Тепцов
* помечены картины, которые можно смотреть всей семьей - с детьми
NB Выделю мой любимый сериал "The Mighty Boosh", который сам по себе является огромной творческой мастерской
Еще 10 книг и пьес о творчестве
21. "Ремесло" Сергей Довлатов
22. "Жизнь коротка" Сергей Довлатов
23. "Пир Бабетты" Карен Бликсен
25. "Смерть в Венеции" Томас Манн (мне больше нравится экранизация Лукино Висконти)
26. "Неведомый шедевр" Оноре де Бальзак
27. "Бог" Вуди Аллен
28. "Одолжите тенора" Кен Людвиг
29. "Театр" Сомерсет Моэм
30. "Луна и грош" Сомерсет Моэм
P.S. Блог "Футболяшки-хоккеяшки" замораживается. Рассказы и скетчи писать я теперь вряд ли буду. Мои статьи публикуются в журнале "Спорт день за днем", поэтому, собственно, ничего здесь и не выкладывал, кроме фельетонов и пары дуракаваляшек. Еще у меня есть twitter d_fyodorov - изредка делюсь в нем шутками, наблюдениями, ссылками и эксклюзивными новостями. Я помню о своем давнем обещании презентовать песни, записанные с Васей Уткиным в 2000-2001 годах. Если у меня получится скопировать их, то на днях осуществлю эту затею. Всем спасибо за внимание и добрые слова в комментариях!
