Пьеса Чехова"Вишнёвый сад "- это нравственное завещание умирающего писателя потомкам.Именно такой (как показал в пьесе) автор видел Россию.её прошлое,настоящее и будущее.И в этом изображении российской действительности можно увидеть глубокий символический смысл.Нам представлена Россия прошлого (Раневская и Гаев),Россия настоящая (Лопахин) и Россия будущего (Аня и Петя Трофимов)В этой пьесе автор изображает обычную жизнь обычных людей.В ней нет каких -то ярких событий (кроме продажи вишнёвого сада) ,и все разговоры как раз и ведутся вокруг судьбы сада Обычная жизнь и обычный уклад(быт) дворянской усадьбы - это уходящая натура.Герои - дворяне больше живут воспоминаниями об ушедшей счастливой поре,когда сад давал огромное количество вишни,её и продавали,и запасали,и варили.Сейчас не то.Баре пытаются жить по - прежнему - устроить бал,отдать прохожему последние деньги,кутить и бездельничать.Но старый уклад трещит и рушится под действием новой жизни. Главный герой пьесы - это вишнёвый сад И это тоже символ.Символ красоты,величия,спокойствия и былого величия и благополучия И основной конфликт произведения связан с отношением героев к вишнёвому саду.Сад - это и аллегория,и мечта,и сожаление...Сам Чехов любил сады,и много их посадил за свою недолгую жизнь.Для него - сад -это целый живой мир.Интересно,что в пьесе нет большого внешнего конфликта между героями,Он заменён драматизмом переживаний персонажей пьесы.(это один из приёмов писателя)Он хотел,чтобы жизнь шла,как идёт.Мы же в жизни редко устраиваем большие конфликты и скандалы.Так и здесь. Весь конфликт заключён в том,как герои относятся к судьбе вишнёвого сада.И тут спорят между собой (конфликтуют) неявно интересы уходящего дворянского уклада и нарождающегося нового - буржуазного.Дворяне - это Раневская и её брат Гаев.Она промотала всё состояние на содержание парижского любовника,а Гаев,как судачат,проел состояние на леденцах.Их поведение говорит о никчёмности,легкомыслии и беспечности А слова расходятся с делом.Они толкуют о спасении сада,о том,как им хорошо жилось среди этой красоты.Но не принимают искреннего совета Лопахина по реальному спасению сада,который им так дорог.Фальшивая спесь не позволяет им сдавать сад в аренду дачникам.Уж лучше пусть пропадает.Деньги,присланные бабушкой для уплаты процентов (Ане) ,Раневская цинично присваивает и опять стремится в Париж,к человеку,который её обобрал и обманул.Другой участник скрытого конфликта - Ермолай Лопахин,не сумев убедить симпатичных и дорогих ему хозяев сада,неожиданно для себя на торгах сад покупает.Казалось,конфликт разрешён.Но Лопахин - временный хозяин сада.Он добр,великодушен,но неотёсан,мало образован.Его внутренний конфликт(который,кстати сказать,имеется у каждого героя) во внешнем благополучии и внутренней низкой самооценке.И всё же конфликт разрешён - буржуазия торжествует.Хотя в пьесе есть указание на то,что существуют и другие претенденты на сад.Именно Аня с Петей Трофимовым(молодое поколение),по мнению Чехова, способны превратить Россию в сад (Так они и говорят: "Вся Россия наш сад) Но герои эти нежизненны и слабы.Петя - резонёр (только лозунги способен выдавать) Он нигде не служит,хотя горд и чванлив...Символом бессмысленности "вечного студента" служат галоши,которые он ищет в конце пьесы.Они тоже не нужны,как и он.Чехов этого не утверждает.Но,показав честно этого "революционера " ,развенчивает его.Невольно вспоминаешь формулу революций:"Революцию замышляют романтики,осуществляют фанаты (вот вам - Петя) ,а пользуются её плодами - подлецы Кстати,он тоже есть в пьесе.Его угадал гениальный Чехов.Это слуга Яша,который с матерью не изволил повидаться.В нём будущие Шариковы и Швондеры...Таким образом,можно сделать вывод,что автор в пьесе "В.с " создал символическую картину Росси и ее представителей на начало 20 века,века страшного и несправедливого.Драматург почувствовал.угадал и предсказал в символической форме грядущие роковые события в истории своей Родины.
Рубрика «В театр с учениками» придумана для тех педагогов, поход в театр для которых не является служебной обязанностью. Ее герои и адресаты – люди неравнодушные, Учителя с большой буквы, умеющие заражать любовью, восхищаться, делиться с детьми своими открытиями. Вместе с ними мы совершим множество виртуальных походов в РАМТ и поговорим о просмотренных спектаклях.
Сегодня мы смотрим и говорим о спектакле «Вишневый сад».
Свои филологические записки о спектакле предлагает аспирантка Московского гуманитарного педагогического института Елена Ерохина.
«В чем смысл пьесы «Вишневый сад», если он вообще есть?»
«Вишневый сад» помещается в том же мгновении…
когда происходит констатация поражения.
Жорж Баню
Нужно ли сегодня изучать «Вишневый сад» в школе?
Нет.
Потому что эта пьеса написана умирающим человеком. Потому что она появилась на сломе эпох и впоследствии была выдернута из ряда предшествующих садов, вырвана с корнем – и завяла в школьных учебниках, иллюстрацией к упадку дворянской культуры.
Вывернутая подчас наизнанку – она ломала комедию на страницах школьных сочинений. «В чем смысл финала? Образ Фирса как образ слуги в русской литературе. Почему Раневская не приняла предложение Лопахина?» Этот вопрос уже задавали. Почему она
не
пожелала
. Последняя пьеса Бернарда Шоу, любившего фантазии в русском стиле.
Пьеса, которая на сцене волнует миллионы зрителей, не дает покоя легендарным режиссерам (каждый должен возделывать свой сад ), убита школьным прочтением. Читать «Вишневый сад», зная, каким будет XX век. Тут-то и появляется трагедия. Слова Жоржа Баню вполне применимы к будущему пьесы – а сегодня уже истории, к сожалению продолжающейся – в образовании.
Классика отличается своей открытостью во времена и другие культуры. Разнообразные, подчас пугающе радикальные и противоречивые трактовки «Вишневого сада» лишь подтверждают его глубину. Но для многих школьников эта классика определяется градусом скуки и предсказуемости интерпретации. Вместо того, чтобы подготовить ребят к спектаклям по чеховским пьесам, изучение «Вишневого сада» оставляет ощущение пыли и обыденности, истеричности и смешных трепыханий из-за ерунды. Вырастая, поклонники американских писателей и театра абсурда не подозревают о сбывшейся фразе Мейерхольда из письма Чехову: И в драме Западу придется учиться у Вас.
Тот знает, что выхода нет.
Инга Кабыш
Каждый театр когда-нибудь ставит Чехова и каждый театр обращается к Чехову неспроста. Когда-то «Вишневый сад» дал новый старт Московскому Художественному театру. Через сто лет, 17 января 2004 года, состоялась премьера спектакля в РАМТе. Прошло пять лет, и стало ясно, какой мощный толчок дала эта постановка коллективу театра.
Хрупкость и камерность: мы сидим на сцене, и, чтобы добраться до своего места, нужно осторожно миновать миниатюрный домик, окруженный белыми деревьями. Художник спектакля С. Бенедиктов распоряжается пространством так, словно стремится исчерпать возможности света, размера, формы. Зрители чувствуют себя теми самыми великанами, которыми не стали герои Чехова. Потом, завороженные неровным ритмом чеховской кривой, становятся на миг детьми, брошенными любовниками, забытыми слугами. Все, что когда-нибудь не произошло с нами – это вишневый сад. Все это произошло с нами, когда мы были в «Вишневом саде».
Я думаю, «Вишневый сад» приходит к нам в пору расцвета: своего и нашего. А ведь пьеса – об умирании: утонул маленький Гриша, забыты традиции и секрет вишневой наливки, распад поселился в имении. Время словно застыло, и погода сошла с ума, май и октябрь одинаково зимние. Но остановилось все лишь в этом кругу, а за чертой его время бежит все быстрее, действия накатывают волнами и накрывают героев с головой, бесшумно, но неотвратимо.
В отличие от остальных пьес Чехова, в «Вишневом саде» никто не хочет уезжать, даже Петя, замечающий все неприятное, счастлив именно здесь. Спектакль Академического молодежного театра тихонько исполняет всеобщее желание, он собрал всех путешествующих и скучающих в прекраснейшем месте на свете и медлит, оставляет нас всех здесь, в ситуации вишневый сад
, полной света и легкости. Это факультет ненужных вещей, и именно на этом спектакле понимаешь, почему человек нуждается в бесполезном. Хочется снова пойти учиться, только на всех школьных дверях стоит печать: «Тема. Идея. Актуальность».
А ее нет, актуальности. «Вишневый сад» называли завещанием Чехова и сравнивали с китайскими шкатулками. И то и другое неактуально, поскольку не подлежит суду времени. Завещание всегда направлено в будущее, оно становится тем зеркалом, где отразится история. Сегодняшний спекатакль связывает нас не только с А.П. Чеховым и МХТ, он дает возможность ощутить очарование ускользающего настоящего. Постановка предельно конкретна, порой даже избыточна: настоящий бильярд, и вазочки с вареньем, которым лакомится сонная Аня. В этой конкретности – путь к обобщению, и то, как далеко зайдем мы по дороге абстракции, зависит от нас самих. Может быть, поэтому так смешны патетические тирады Гаева, что они претендуют на притчеобразность. Пытаясь взять высокую ноту, Леонид Андреевич «дает петуха».
Удивительно, как сильно отличается Антон Павлович Чехов… от самого себя! На протяжении всей своей жизни он множество раз изменял собственный стиль письма, круг рассматриваемых проблем… От потрясающего юмориста он прошёл путь до строгого и сурового Чехова-драматурга. Ближе к концу жизни он создаёт венчающую его творчество трагикомедию - пьесу «Вишнёвый сад». Пожалуй, это самое неоднозначное произведение классика.
«Вишнёвый сад» сам по себе был создан в уникальное для России время - 1903 год, назревающие революционные идеи, витающие в воздухе, стремительное уничтожение старых устоев - иногда и физическое уничтожение. В новом столетии - новые цели и принципы. Как и многие другие писатели, А. Чехов болезненно пытался осмыслить всё, что происходило вокруг него. Итогом творческих исканий писателя становится эта пьеса - удивительно сложная, кажущаяся даже монотонной, вялотекущей - бесконфликтной! И при этом «Вишнёвый сад» - глубокое проблемное произведение, требующее тщательного изучения для понимания замысла автора и осмысления художественного посыла пьесы.
Некоторые литературоведы обращали внимание на то, что комедия буквально открывается вопросом о времени. Так, Лопахин задаёт вопрос: «Который час?». Исследователи посчитали, что именно в этом незначительном, на первый взгляд, эпизоде отразилась, по сути, основная мысль, над которой размышляет сам автор: что сейчас за время? какое оно? Кроме того, сам Чехов находился на исходе жизненного пути и прекрасно осознавал это, а потому тема времени, бессмертия человеческой души и смысла бытия особенно сильно занимает его. Все эти волнующие его вопросы отразятся в той или иной степени в его пьесе.
Иногда «Вишнёвый сад» называют соединением трёх времён - настоящего, прошлого и будущего. Его символизируют три поколения, сталкивающиеся в своих интересах: так, представителями прошлого можно назвать Гаева, Раневскую и, конечно, старика Фирса. Забегая вперёд, скажем, что неспроста именно этот персонаж, буквально символ «дворянского гнезда», погибает - так Чехов демонстрирует неизбежную гибель уже расшатанных порядков и устоев; на их место придёт что-то новое. Символизирует настоящее господин Лопахин, некогда человек низшего сословия. На его долю выпадет грязная работа по вырубке вишнёвого сада. При этом у героя, как ни странно, нет будущего - намёками автор даёт понять, что «век Лопахиных» будет совсем недолог. Подобно тургеневскому Базарову, он нужен только для того, чтобы «место расчистить», вот строить что-то новое предстоит уже не ему.
Надежды автор возлагает исключительно на молодое поколение - Петю Трофимова и Аню Раневскую. Только эти герои покидают умирающий вишнёвый сад с улыбкой, с надеждой на что-то светлое: «Здравствуй, новая жизнь», - улыбаясь, говорит Петя. Аня же торопит страдающую мать, отчаянно цепляющуюся за остатки воспоминаний о прошлом.
Помимо этой стороны, с которой освящается тема времени в комедии, существует и другая, куда более драматичная.
Стоит отметить, что на протяжении всех четырёх действий герои постоянно произносят фразы, связанные со временем: «Который час?», «не опоздать бы к поезду», «Время, говорю, идёт», «Третий час, пора и честь знать»; Дуняша смотрит на свои карманные часы… Все персонажи трагически ощущают острую нехватку времени, которое движется неумолимо, неотвратимо. Несмотря на это, они отчаянно стараются обмануть его, вцепившись в прошлое, старательно задерживая стрелки часов и переводя их назад…
Вернувшись в родное имение, помещица Раневская первым делом идёт в детскую. Она признаётся, что в комнате ничего не изменилось, и это умиляет её. Но интересно: в этом доме давным-давно нет детей, так что в детской просто нет необходимости. Герои создают для самих себя иллюзию неподвижности времени: Шарлотта Ивановна, гувернантка Ани, признаётся, например, что даже не помнит, сколько ей лет. Именно поэтому персонажи так болезненно воспринимают любые изменения; поэтому-то Раневская в ужасе бросается к Пете Трофимову, спрашивая, отчего он «так постарел».
В попытке обмануть ход времени в имении устраивается бал в тот самый день, когда его должны продать за долги. День проводят в напускной роскоши, в суматохе и шуме - а всё ради того, чтобы прикрыть яркой обёрткой все проблемы. С глаз долой - из сердца вон. Однако забыться, спрятаться в суматохе повседневности не выходит, и жизнь наносит героям удар: имение продано. Старой жизни приходит конец. Нужно либо двигаться дальше, через боль и страдания, либо погибнуть вместе с эпохой, как происходит со старичком Фирсом.
Вишнёвый сад - это образ самой России, её исторического развития и обновления. По признанию Трофимова, с каждого листочка, с каждой веточки в этом саду глядит человеческая душа.
Удивительно трагичный финал «Вишнёвого сада» не позволяет назвать произведение комедией в чистом виде. Это, по признанию самого автора, «трагикомедия». С поразительным реализмом, увитым художественностью, лиризмом, Антон Павлович создаёт трагический образ людей, живущих на стыке двух эпох - людей времени, когда уничтожаются старые идеалы и устои, а новые ещё не предлагаются. Писатель без прикрас изображает трагический поиск жизни в неустойчивом новом мире - и даёт читателю возможность самостоятельно определить для себя путь, который можно назвать оптимальным - и есть ли такой путь?.. Эта шокирующая откровенность А.П. Чехова в изображении столь сложного исторического эпизода и делает пьесу «Вишнёвый сад» одним из шедевров в копилке русской литературы «Золотого века».
Муратова Н. А. Псевдоразвязки и постфинал в комедии А.П. Чехова «Вишнёвый сад» // Поэтика финала: межвузовский сборник научных трудов / Под ред. д-ра филол. наук Т.И. Печерской. – Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2009. – С. 239–245.
Вопрос о «рамке» в отношении драматургии затрагивает, как минимум, два аспекта. Во-первых, он провоцирует обсуждение текстовой и сценической темпоральности. Утилитарность хронотопа драмы делает объективным понятие границ действия, что в частности выражается в неотменимости последней ремарки любой пьесы – «Занавес».
Несмотря на очевидную её архаичность (в современной драме испытывается её игровой потенциал, всячески подчёркивается её формальность в качестве последней фразы текста), эта ремарка сверхзначима не только потому, что демонстрирует завершённость действия, его «закрытость» и подчинённость внутренней логике, «занавес» — это материальный знак границы между актуализованными в процессе чтения виртуальными пространствами сцены и зрительного зала. Во-вторых, комментироваться может позиционная роль эпизода, исключающего возможность возникновения нового конфликта или дальнейшего развития событий. В этом случае речь идёт о специфике финалов в драме с точки зрения устойчивых конфигураций композиции и классических форм драматургического дискурса.
В структуре традиционной драмы финал призван через окончательную расстановку сил завершить моделирование художественного мира произведения. Недосказанность или многозначность последней сцены в определённом смысле антифункциональна, «открытость» конструкции (отсутствие развязки) выступает предельно возможной трансформацией самого феномена финала. Довольно распространённое определение – открытый финал подразумевает неисчерпанность конфликта, а также неоднозначность концовки, т.е. присутствие смысловых противоречий, вариативность в интерпретации события развязки . Постклассическая драма, напротив, активно подвергает переосмыслению по сути невариативную позицию финала. Драматургические тексты рубежа XIX – XX веков и особенно современные пьесы чаще всего характеризуются принципиальной открытостью. Это обстоятельство, с учётом спаянности всех компонентов структуры драмы, их упорядоченности и устремлённости к разрешающему событию, переустраивает все связи в пьесе, отслаивая подтекст, второй план, переводя интригу и в целом действие во внесценическую или метафизическую фазу.
Роль утвердителя такого типа развязки отводится Чехову, к примеру чеховских пьес обычно апеллируют исследователи, комментируя понятие – открытый финал в драме. Например, Эндрю Кеннеди замечает в ходе анализа финалов пьес Ибсена, что «ибсеновская» форма развязки, которая не предопределена конструкцией драмы, логикой характера, спецификой конфликта, а мотивирована самосознанием, самоутверждением героя, проявлением его индивидуальной воли, показывает движение к дальнейшим мутациям драматической формы, к открытым финалам от Чехова до Беккета .
Закономерным видится в данном контексте обращение Чехова к проблеме финала в разные периоды творчества. Приведём три тематически однозначных высказывания писателя из переписки с А.С Сувориным.
Экспрессивность в последнем фрагменте вызвана осмыслением финала как проблемы всего замысла, всей формы. С точки зрения сюжетной вариативности концовка представлена здесь техническим тупиком. Комедия «Портсигар» могла быть осуществлена только при условии эффектного («заковыристого») конца, и отсутствие в чеховском творческом наследии этой комедии говорит о нерешённости автором проблемы финала. Что же касается «тривиальных» развязок («или женись, или застрелись»), то драматург прибегал именно к этим вариантам гораздо чаще, чем может представляться на первый взгляд, а в «Иванове» эти варианты использованы одновременно. Последнее явление драмы – логика развития внешней событийности предопределяет, что это венчание, свадьба под занавес — представляет собой набор драматических ситуаций, каждая из которых может претендовать на развязку. Сначала это следующие друг за другом дуэльные вызовы.
Л ь в о в (входит, Иванову).
А, вы здесь? (Громко.)
Николай Алексеевич Иванов, объявляю во всеуслышание, что вы подлец!
<…>
Б о р к и н (Львову.)
Милостивый государь, это низко! Я вызываю вас на дуэль!
<…>
Ш а б е л ь с к и й. Милостивый государь, я дерусь с вами!
Возможность дуэльной развязки снимается иронической репликой Иванова: « Не свадьба, а парламент! Браво, браво!..». Затем перспектива свадьбы оборачивается самоубийством героя.
И в а н о в. Долго катил вниз по наклону, теперь стой! Пора и честь знать! Отойдите! Спасибо, Саша!
С а ш а (кричит).
Николай, бога ради! Удержите!
И в а н о в. Оставьте меня!
(Отбегает в сторону и застреливается).
З а н а в е с
Раздражённость Чехова, заметная в последнем высказывании, в связи с ограниченностью и стереотипностью способов завершения драматургического действия инициирует многоступенчатую рефлексию этих способов в драмах и комедиях писателя. Обыгрывание финальных ситуаций при этом не обязательно совпадает с фактическим завершением текста – сцены могут строиться как «промежуточные» развязки, завершение отдельных сюжетных линий. Интересно, что автор часто прибегает к использованию архаических, т.е. нераспознаваемых в современной драме структурных моделей. Напомним, например, что финальная стадия отношений Нины Заречной и Тригорина в «Чайке» становится известна читателю из рассказа Треплева. Выступая в своеобразно трансформированной роли вестника, герой беспристрастно (в соответствии с функцией) сообщает о перипетиях данной интриги: расставании и смерти ребёнка Нины, её неудавшейся актёрской карьере.
Т р е п л е в. Она убежала из дому и сошлась с Тригориным. Это вам известно?
Д о р н. Знаю.
Т р е п л е в. Был у неё ребёнок. Ребёнок умер. Тригорин разлюбил её и вернулся к своим прежним привязанностям, как и следовало ожидать. <…> Насколько я мог понять из того, что мне известно, личная жизнь Нины не удалась совершенно.
Д о р н. А сцена?
Т р е п л е в. Кажется, ещё хуже. <…> Бывали моменты, когда она талантливо вскрикивала, талантливо умирала, но это были только моменты. <…> Потом, когда я уже вернулся домой, получал от неё письма. Письма умные, тёплые, нежные; она не жаловалась, но я чувствовал, что она глубоко несчастна; что ни строчка, то больной, натянутый нерв. И воображение немного расстроено. Она подписывалась Чайкой. <…>
В последней комедии автор задействует развёрнутую систему эпизодов, содержание и функция которых настойчиво апеллирует к ситуации развязки. Показательно, что «псевдофиналы» в отличие от настоящего финала «Вишнёвого сада», при условии их осуществления, носили бы однозначно комедийный характер. Здесь вновь следует указать на «аристотелевскую» ретроспективу чеховской драмы: презентация промежуточных развязок происходит в пьесе посредством традиционного приёма античной комедии (применяемого и в трагедии) – deus ex machina («бог из машины»). Данное явление мотивирует концовку пьесы неожиданным появлением неожиданного участника событий. Происходит «чудесное вторжение персонажа или другой какой-либо силы, способной привести неразрешимую ситуацию к развязке» . В последствии в комедии используются ситуации подобные deus ex machine такие, как появление или возвращение героя; обнаружение документа, проясняющего, например, тайну происхождения; сцена чтения письма, где содержатся необходимые для завершения интриги сведения; неожиданно свалившееся наследство и т. д. В драме XX в. «бог из машины» — это более средство иронического завершения действия, направленного на типологический образец. В произведениях С.Беккета, пьесах Б. Брехта это ещё и демонстрация очевидной искусственности, обнаружение в сценическом событии знаков прямой, эксплицированной театрализации. В таком качестве данное явление есть одновременно и вскрыване условности отношений сценического и театрального пространств (актёров и зрительного зала), поскольку уже сама специфика финала драмы состоит в подчёркнутом напряжении коммуникации в участке «сворачивания» драматургического дискурса.
В гипотетическом формате варианты развязок по типу deus ex machina перманентно возникают в «Вишнёвом саде». Все они группируются вокруг главной темы – возможности спасения имения, поскольку она, захватывая крайние точки жанровой амплитуды, фокусирует интригу. Первое же включение приёма комедийного разрешения связано с композиционной инверсией. Приезд Раневской из Парижа – первое событие пьесы – это появление хозяйки, призванной спасти вишнёвый сад от катастрофы. Однако почти сразу выясняется, что вместо средств (хотя бы на выплату процентов по закладной), дачи под Ментоной, у Любови Андреевны в качестве багажа только драматическая любовная история. Будучи всецело внесценическим, за исключением телеграмм – материальных знаков Франции, этот сюжет тем не менее закрепляет за Раневской статус персонажа-спасителя. Её отъезд в Париж в финале переакцентирует и сам драматический потенциал — героиня едет спасать любимого: «<…> Он болен, он одинок, несчастлив, а кто там поглядит за ним, кто удержит его от ошибок, кто даст ему вовремя лекарство?» .
Помимо Раневской, «богом из машины» мыслится внесценическое лицо – ярославская тётушка, богатая родственница, от которой можно ожидать помощи. Серьёзно обсуждается вариант приобретения ей вишнёвого сада на имя Ани, но присланных денег достаточно только для того, чтобы спасти «дикого человека» — парижского любовника Раневской.
Главным условием реализации приёма является его неожиданность, и оно аннулируется перетолковыванием возможностей чудесного спасения усадьбы. Планы озвучиваются, обсуждаются и тут же определяются как бесперспективные. В конце первого действия Гаев рассуждает о чуде, направляя его действенность в область собственной воли, а источником чуда оказывается собственная же мысль.
Г а е в <…> Я думаю, напрягаю мозги, у меня много средств, очень много и, значит, в сущности ни одного. Хорошо бы получить от кого-нибудь наследство, хорошо бы выдать нашу Аню за очень богатого человека, хорошо бы поехать в Ярославль и попытать счастья у тётушки-графини. Тётка ведь очень, очень богата
Фантазии Гаева развенчиваются и в эпизоде с вполне конкретным указанием на внесценическую фигуру, появление которой могло бы отчасти исправить ситуацию.
Г а е в <…> Завтра мне нужно в город. Обещали познакомить с одним генералом, который может дать под вексель.
Л о п а х и н. Ничего у вас не выйдет. И не заплатите вы процентов, будьте покойны.
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Это он бредит. Никаких генералов нет
Репрезентативнее других выглядит центральный эпизод интриги – сообщение результатов торгов. В нём сохраняется элемент неожиданности: несмотря на то, что событие продажи имения на аукционе ожидаемо, то, что купит имение Лопахин, не предполагал никто из героев, не предполагал и сам Лопахин, как видно из его рассказа о торгах. Приобретение купца – именно случайность, результат азартного поведения во время аукциона.
Л о п а х и н <…> У Леонида Андреича было только пятнадцать тысяч, а Дериганов сверх долга надавал тридцать. Вижу, дело такое, я схватился с ним, надавал сорок. Он сорок пять. Я пятьдесят пять. Он, значит, по пяти набавляет, я по десяти… Ну, кончилось. Сверх долга я надавал девяносто, осталось за мной. Вишнёвый сад теперь мой! <…>
Вся предшествующая развёрнутому монологу Лопахина сцена построена на эффекте задержанной развязки.
Л ю б о в ь А н д р е е в н а (волнуясь).
Ну, что? Были торги? Говорите же!
Л о п а х и н (сконфуженно, боясь обнаружить свою радость).
Торги кончились к четырём часам… Мы к поезду опоздали, пришлось ждать до половины десятого. (Тяжело вздохнув.)
Уф! У меня немножко голова кружится…
Входит Г а е в; в правой руке у него покупки, левой он утирает слёзы.
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Лёня, что? Лёня, ну? (Нетерпеливо, со слезами.)
Скорей же, бога ради…
Г а е в (ничего ей не отвечает, только машет рукой; Фирсу, плача)
. Вот возьми… Тут анчоусы, керченские сельди… Я сегодня ничего не ел… Сколько я выстрадал!
Устал я ужасно. Дашь мне, Фирс, переодеться. (Уходит к себе через залу, за ним Фирс.)
П и щ и к. Что на торгах? Рассказывай же!
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Продан вишнёвый сад?
Л о п а х и н. Продан.
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Кто купил?
Л о п х и н. Я купил.
Ремарка п а у з а после ёмкого ответа Лопахина амбивалентна с позиции содержащихся в ней потенциалов. В каком-то смысле здесь равновероятны и возглас ужаса, и вздох облегчения. Лопахинское «я купил» вполне может оцениваться как замена катастрофы чудесным избавлением от несчастья, ведь это не купец Дериганов купил имение, а Лопахин, в первой же сцене встречи с Раневской предлагающий свой план спасения, любящий её «как родную». Наконец, Лопахин на протяжении комедии недвусмысленно определяется как Варин жених, в этом смысле его решения (в том числе и щедрые жесты) обретают легитимность. Таким образом, комедийная развязка с традиционной свадьбой под занавес более чем уместна. Отчаянную и безуспешную попытку разрешить ситуацию в этом ключе предпринимает Любовь Андреевна в эпизоде предшествующем финальному «разъезду». Результат импровизированного объяснения в любви, устроенного Раневской, содержится в п а у з е.
Варя, сидя на полу, положив голову на узел с платьем, тихо рыдает. Отворяется дверь, осторожно входит Любовь Андреевна.
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Что?
Пауза.
Надо ехать.
В сцене неожиданного предъявления нового хозяина вишнёвого сада пауза также наполняется содержанием однозначным в своей пантомимической составляющей и снимающим вероятность счастливого исхода. Случается обратная метаморфоза.
Любовь Андреевна угнетена; она упала бы, если бы не стояла возле кресла и стола. Варя снимает с пояса ключи, бросает их на пол, посреди гостиной, и уходит
Совершившаяся в паузе катастрофа затем переводится в вербальный план во время рассказа Лопахина о торгах, быстро переходящем в эйфорическую фазу с торжествующими выкриками и не оставляющим иллюзий призывом: «Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишнёвому саду, как упадут на землю деревья!» .
Уместно заметить, что проект спасения, предложенный Лопахиным, с самого начала отметается уже только потому, что он экономически целесообразен, реалистичен, а следовательно, не чудесен и не может претендовать на статус deus ex machina. При этом функциональность чудесной развязки в коммерческом предприятии эксплицирована в пьесе на уровне периферийной, но классически комедийной сюжетной линии Симеонова-Пищика. Вечно берущий в долг помещик, не теряющий надежды, что деньги «найдутся», получает неслыханный подарок судьбы: «бог из машины» нисходит на него в виде англичан, нашедших в его земле «какую-то белую глину».
Несмотря на многократно репрезентированные возможности комедийных счастливых финалов, фактический финал «Вишнёвого сада» нельзя назвать ни заключающим серию (что очевидно не в вероятностном, а в реализованном варианте развития интриги), ни прямо ей противостоящим. Он строится по принципиально иной модели. Прежде всего, концовка комедии представляет собой спаянность двух драматургически самодостаточных ситуаций, чем снимается однозначность развязки. «Вишнёвый сад» ожидаемо заканчивается – на этом строится динамическая интенция четвёртого действия — постепенным уходом персонажей со сцены. Несочетаемость эмоциональных характеристик в ремарках вновь подчёркивает колебание жанровой доминанты, последняя ремарка утверждает открытую форму финала, событийность переходит во внесценическое пространство.
А н я. Прощай, дом! Прощай, старая жизнь!
Т р о ф и м о в. Здравствуй, новая жизнь!.. (Уходит с Аней.)
Варя окидывает взглядом комнату и не спеша уходит. Уходят Яша и Шарлотта с собачкой.
Л о п а х и н. Значит, до весны. Выходите, господа… До свиданция!.. (Уходит.)
Любовь Андреевна и Гаев остались вдвоём. Они точно ждали этого, бросаются на шею друг другу и рыдают сдержанно, тихо, боясь, чтобы их не услышали.
Г а е в (в отчаянии).
Сестра моя, сестра моя…
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. О мой милый, мой нежный, прекрасный сад!.. Моя жизнь, моя молодость, счастье моё, прощай!.. Прощай!..
В последний раз взглянуть на стены, на окна… По этой комнате любила ходить покойная мать…
Г а е в. Сестра моя, сестра моя!..
Л ю б о в ь А н д р е в н а. Мы идём!..
Уходят.
Следующая за этим фрагментом ремарка разрывает мизансцену. Первая её часть дооформляет атмосферу ухода: «Сцена пуста. Слышно, как на ключ запирают все двери, как потом отъезжают экипажи. Становится тихо. Среди тишины раздаётся глухой стук топора по дереву, звучащий одиноко и грустно». Вторая часть сообщает о появлении на сцене Фирса: «Слышатся шаги. Из двери, что направо, показывается Фирс. Он одет, как всегда, в пиджаке и белой жилетке, на ногах туфли. Он болен». Выход Фирса по сути — постфинал, когда уже ничего не может быть изменено. Явление старого слуги как иронический перифраз «бога из машины» могло бы оказаться действенным, если бы разрешение в виде отъезда всех героев не случилось раньше. Такое «опоздание» видоизменяет и сам приём, который реализуется также в сверхсемиотичной театральной ситуации финального монолога .
Ф и р с (подходит к двери, трогает за ручку). Заперто. Уехали… (Садится на диван.) Про меня забыли… Ничего… я тут посижу… А Леонид Андреич, небось шубы не надел, в пальто поехал… (Озабоченно вздыхает.) Я-то не поглядел… Молодо-зелено! (Бормочет что-то, чего понять нельзя.) Жизнь-то прошла, словно и не жил… (Ложится.) Я полежу… Силушки-то у тебя нету, ничего не осталось, ничего… Эх ты… недотёпа!.. (Лежит неподвижно.)
Чётко выраженная театральность, искусственность монологической формы речи в случае Фирса компенсируется тем, что на протяжении всего действия он разговаривает сам с собой, бормочет, поэтому и его последнее высказывание – это манифестация речевой эклектики. Большая часть разбитых многоточиями фраз представляет собой повторы уже известных тем, но в целом монолог имеет отчётливо двучастную структуру: последние фразы характеризуются сменой грамматического лица – с первого на второе. Такая переакцентировка подготавливает более радикальную мутацию сценических координат, общее изменение статуса границы. Дело в том, что воображаемое пространство финала «Вишнёвого сада» — замкнутое, а точнее, это абсолютная закрытость. Событие «постфинала» совершается не просто в доме, но в закрытом доме, вероятно, с закрытыми ставнями, почти в темноте. Парадокс сценической ситуации состоит в нерелевантности данной пространственной формы условиям драматургического и театрального дискурса, по которым герой на самом деле никогда не остаётся один, монолог всегда адресован зрителю. Высказывание Фирса принципиально герметично, направлено на себя – отсюда и смена лица – в связи с чем сценическим эквивалентом финального появления Фирса является персонификация аномального сценического места, имитация возникновения четвёртой стены в пространстве, где не действует время («Вот и кончилась жизнь в этом доме…»). Таким образом, структура финала комедии А.П. Чехова актуализирует проблему сценической темпоральности, в своей коммуникативной установке указывает на трансформацию пространственного кода, в соответствии с ней читатель/зритель никогда не становится свидетелем процесса, протекающего между ремарками «Лежит неподвижно»
В основе распространённого комедийного приёма лежит конкретное основание: в постановках древнегреческого театра использовались механизмы, с помощью которых божество появлялось на сцене.
Ю.В. Доманский, анализируя последнюю сцену «Вишнёвого сада», обращает внимание на «абсолютную театральность» ремарок, сопровождающих как оформление мизансцены, так и конкретно монолог Фирса. См. Доманский Ю.В. Вариативный потенциал драмы Чехова: Финал «Вишнёвого сада» // Известия Уральского гос. ун-та. Серия 2. Гуманитарные науки. Выпуск 11. № 41. 2006. С. 68-74.
Последняя пьеса А.П. Чехова вызывала споры как в начале XX века, так и сейчас. И это относится не только к жанровой принадлежности, характеристике героев, но и к названию. В смысле названия пьесы «Вишнёвый сад» пытались уже разобраться и критики, ставшие первыми зрителями, и нынешние поклонники наследия Чехова. Конечно же, название пьесы не случайно. Ведь в центре событий находится судьба дворянского имения, окруженного вишневым садом. Почему Чехов взял в основу именно вишнёвый сад? Ведь сады, засаженные только одним видом плодовых деревьев, в усадьбах не встречались. Но именно вишневый сад становится одним из центральных действующих персонажей, как бы странно это ни звучало по отношению к неодушевленному предмету. Для Чехова большое значение в названии пьесы играло употребление слова «вишнЁвый», а не «вишневый». Этимология этих слов различна. Вишнёвыми называют варенье, косточки, цвет, а вишневые – это сами деревья, их листья и цветы, да и сам сад – вишневый.
В 1901 году, когда Чехов задумался о написании новой пьесы, это название уже у него было. Еще точно не зная, какими будут герои, он уже отчетливо представлял, вокруг чего будет разворачиваться действие. Рассказывая Станиславскому о своей новой пьесе, он восторгался ее названием, называя ее «Вишневым садом», произнося название много раз с различными интонациями. Станиславский не разделял и не понимал радости автора по поводу названия. Через какое-то время драматург и режиссер вновь встретились, и автор объявил, что сад в пьесе и названии будет не «вишневым», а именно «вишнёвым». И только после замены всего лишь одной буквы Константин Сергеевич понял и проникся смыслом названия «Вишнёвый сад» чеховской новой пьесы. Ведь вишневый сад – это всего лишь участок земли, засаженный деревьями, способный приносить доход, а говоря «вишнёвый сад» сразу появляется какое-то необъяснимое чувство нежности и домашнего уюта, связующее звено поколений. И не случайно с судьбой сада переплетены судьбы Раневской и Гаева, Ани и Лопахина, Фирса и Яши. Все они выросли и родились под сенью этого сада. Еще до рождения Фирса, самого старого участника действия, сад был посажен. И лакей застал его расцвет – когда сад давал огромный урожай, которому всегда удавалось найти применение. Аня же, как самая молодая героиня, этого уже не видела, и для нее сад – просто красивый и родной уголок Земли. Для Раневской и Гаева сад- это что-то живое, чем они восхищаются до самой глубины души, они, как эти вишневые деревья, пустили свои корни так же глубоко, только не в землю, а в свои убеждения. И им кажется, что раз сад стоит неизменным столь долгие годы, то и их привычная жизнь так же непоколебима. Однако прекрасно видно, что все вокруг меняется, меняются люди, меняются их ценности и желания. Например, Аня расстается с садом без жалости, говоря, что уже не любит его; Раневскую манит далекий Париж; Лопахина одолевает гордыня и жажда наживы. Только сад остается неизменным, и лишь по воле людей он идет под топор.
Очень символичен смысл названия пьесы «Вишнёвый сад»: на протяжении всего действия он присутствует в декорациях, разговорах. Именно вишнёвый сад стал главным символом всей пьесы в целом. А образ сада оказывается тесно связан с размышлением героев о жизни в целом, и через отношение к нему, во многом, автор раскрыл характеры героев. Вполне возможно, что именно вишнёвое дерево стало бы эмблемой МХАТа, если б еще раньше это место не заняла чайка из одноименной драмы А.П. Чехова.
Приведенные факты история имени пьесы и описание смысла названия помогут учащимся 10 класса при написании сочинения на тему «Смысл названия пьесы «Вишнёвый сад»» или при подготовке доклада на соответствующую тему.
Тест по произведению
