Столетье протекло!.. Безмолвен знаменитый
Наш русский Златоуст, обворожавший слух!
Но вещий глас его, творенья - не забыты:
В них слово искренно, в них слышен Русский дух!
Народный славе он сочувствовал сердечно,
И вознесет его прославленный народ,
И будет имя жить его в России вечно,
Доколь в сердцах любовь к Отечеству живет!
Д. Ознобишин. 11 Симбирский юбилей Н.М. Карамзина. С - к, 1867, с. 148 - 150.
По сложившейся в России традиции памятники ставились только царствующим особам и прославленным военачальникам. Так что намерение сибирян соорудить памятник Карамзину было из ряда вон выходящим событием. И никто из поклонников таланта своего знаменитого соотечественника, очевидно, не предполагал, что прохождение ходатайств такого рода по инстанциям займет чуть ли не полтора десятилетия, а решающее слово будет за самим самодержцем Всероссийским.
По сохранившимся в архивах документам нельзя однозначно сказать, кто именно первым подал мысль о необходимости сооружения памятника Карамзину в Симбирске, но всё говорит за то, что застрельщиками безусловно явились генерал-майор Пётр Никифорович Ивашев (Сподвижник Суворова, герой Отечественной войны 1812 г., отец декабриста), трое братьев Языковых, а также их ближайшие знакомые князь Ю.С. Хованский, отставные штаб-ротмистр П.А. Бестужев и капитан-лейтенант А.Д. Валуев. В пользу приоритета в этом деле Ивашева и Языковых говорит и тот факт, что П.Н. Ивашев, Александр, а потом и Петр Языковы были избраны членами комитета по сбору средств на памятник Карамзину.
В декабре 1933 году в Академии художеств был проведен конкурс на проект памятника Карамзину. Совет Академии рассмотрел девять предложенных проектов, из которых были отобраны три для предоставления министру внутренних дел и Николаю I. Но все представленные проекты не удовлетворили министра внутренних дел. В марте 1835 года вся дальнейшая работа по проектированию памятника Карамзину в Симбирске (Ульяновске) была передана С.И. Гальбергу. Он был учеником известного русского скульптора И.П. Мартоса и одним из самых высокообразованных в стране деятелей культуры. Крупнейшие художники того времени были друзьями скульптора. Именно Гальберг по просьбе Жуковского снял посмертную маску с А.С. Пушкина. Гальберг принимал участие в создании памятника Минину и Пожарскому. Им выполнены статуя Еврипида на фасаде Публичной библиотеки в Петербурге и барельефы в церкви Академии художеств. В 1830 году он закончил работу над памятником Александру I в Грузино, а позже по его проекту и модели был поставлен памятник на могиле С. Щедрина в Сорренто. Успешно закончив проект памятника Державину для Казани, Гальберг взялся за разработку проекта памятника Карамзину в Симбирске.
В августе 1836 года в объяснительной записке Гальберг описал весь свой проект. Но, успев сделать только эскизы в глине и карандашные рисунки, он умер в мае 1839 года. Продолжение начатой им работы совет Академии поручил его ученикам: А.А. Иванову, П.А. Ставассеру, Н.А. Рамазанову К.М. Климченко. Наблюдение и контроль за их деятельностью осуществлял известный русский скульптор профессор Академии художеств В.И. Демут-Малиновский.
Гальберг являлся представителем классицизма в русской скульптуре, поэтому и решил памятник Карамзину представить в строгом соответствии с канонами и традициями этого стиля.
Памятник создан по обычаям того времени в стиле классицизма. На пьедестале стоит величественная статуя музы истории Клио: правой рукой она возлагает на жертвенник бессмертия скрижали "Истории государства Российского" - главного труда Н.М. Карамзина, а в левой держит трубу, с помощью которой намерена вещать о славных страницах жизни России.
В пьедестале памятника, в круглой нише размещается бюст историка. Пьедестал украшен двумя горельефами. На северном К.М. Климченко изобразил Карамзина читающим отрывок из своей "Истории" Александру I в присутствии его сестры Екатерины Павловны во время пребывания императора в Твери в 1811 году. На другом, тоже в аллегорической форме, Николай Михайлович запечатлен на смертном одре в окружении своего семейства в тот момент, когда узнал о пожаловании ему Николаем I щедрого пенсиона. В соответствии с канонами классического стиля все фигуры памятника изображены в античных одеждах. Надпись на пьедестале, выполненная накладными буквами, гласила: "Н.М. Карамзину историку Российского государства повелением императора Николая I-го 1844 год". Общая высота монумента составляет 8,52 метра, из них высота пьедестала - 4,97 метра, статуи Клио - 3,55 метра.
В 1845 году в честь знаменитого русского писателя и уважаемого историка Карамзина Н. М. в городе Симбирске был установлен монумент. Карамзин родился и вырос в Симбирске, став еще одной известной личностью, чья судьба напрямую связана с городом. Памятник был изготовлен по проекту скульптора Гальберга С. И.
Инициатором воздвижения памятника писателю стал губернатор Симбирска Загряжский А. М., который в 1833 году подал прошение российскому императору Николаю I, подписанное еще 38 дворянами, живущими в городе. Император прошение удовлетворил и приказал открыть имперский сбор финансов для оплаты монумента. Средства, собранные для строительства, оказались более чем достаточными, но более 10 лет руководители города не могли прийти к согласию, каким должен быть памятник.
В 1836 году в Симбирск прибыл сам Николай I, самолично выбрав место для установки монумента, а также приказав отдать проектирование и создание его скульптору Гальберту. Художник обязался закончить работу за 3 года и за работу попросил 91 800 рублей. На сооружение монумента ушло 550 пудов меди, которые предоставила императорская казна.
Приступить к началу проекта по возведению памятника Карамзину скульптору удалось только через 2 года после указа. Однако он успел только создать проект, так как скончался в 1839 году, не приступив к скульптуре как таковой. Дело великого художника завершили его личные ученики, которые окончили художественную академию — Иванов, Ромазанов, Климченко, Ставассер. Сам бюст Карамзина, являвшийся основой монумента, был вылеплен Ромазановым, он же создал один из двух горельефов памятника. Второй создал Климченко, а музу истории Клио ваяли Ставассер и Иванов. Монумент установлен на постаменте из благородного и элегантного алого гранита, который заказывали в Финляндии. Фигуры монумента созданы из бронзы и отлиты в мастерских художественной академии. Руководит всеми работами профессор искусств Клодт П. К. Готовые части памятника привезли в Ульяновск в 1844 году, а на следующий год монумент был собран и поставлен на постаменте, а затем с торжественными мероприятиями открыт 22 августа.
По своему стилю монумент относится к классицизму: на широком постаменте в круглой глубокой нише установлен бюст Карамзина в декоре двух величественных горельефов. Статуя Клио стоит у алтаря бессмертия, держа в одной руке издание «Истории государства Российского», которое считается основным и важнейшим трудом писателя. В другой руке муза держит трубу, которая призвана оповещать мир о славе и величии России и ее исторического пути.
Горельеф монумента на северной стороне изображает писателя с собственной книгой в руке. Карамзин читает «Историю» императору Александру I и его сестре, когда они приезжали в 1811 году в Тверь. Второй горельеф изображает Карамзина в его последний час. Писатель в кровати, окруженной родственниками, узнает о том, что император Николай I приказал пожаловать писателю значительный пенсион. По традициям классицизма фигуры изображались в одеждах античных времен.
170 лет назад, 23 августа 1845 года, в Симбирске состоялось открытие первого в стране памятника Николаю Михайловичу Карамзину, Историку Государства Российского. О значительности этого события в истории отечественной культуры свидетельствуют его организаторы, создатели и участники.
«Он очистил Русский язык, освободил его из-под классического влияния, указал ему настоящее течение, обработал слог, обогатил Словесность, представил сочинения во всех родах: письма, новости, рассуждения, похвальные слова, разговоры; возбудил участие к сочинениям знаменитых писателей, познакомил с иностранными литераторами, перевел множество образцовых произведений со всех новых языков, привел в движение Словесность, распространил охоту к чтению, умел возбудить любовь к знаниям, коснулся до всех современных вопросов, учил рассуждать политически, наконец, начал возбуждать участие к Русской старине и познакомил с древними иностранными путешественниками», - так начал «Историческое похвальное слово Карамзину» академик Михаил Петрович Погодин. Профессор Императорского Московского университета, историк, литератор, издатель журнала «Москвитянин» прибыл в Симбирск для участия в торжествах по настоятельному приглашению братьев Языковых.
Его двухчасовое «Похвальное слово» - глубокий анализ творческого наследия Карамзина: «Он рассмотрел и исследовал все известные до него исторические источники, и множество новых, им самим открытых; ни одного списка летописи не осталось не прочтенного, не пересмотренного, и на всех сияют следы его руки… Пусть памятник, теперь здесь поставленный, одушевляет ваших детей и все следующие поколения в благородном стремлении к высокой цели Карамзина! Пусть он останется навсегда идеалом Русского писателя, Русского гражданина, Русского человека».
Первоначально открытие намечалось на 22 августа - было приурочено к годовщине коронации императора Александра I. Но по ряду причин начали на день позже. Утром 23 августа в кафедральном соборе состоялось богослужение. Присутствовали первые лица губернии, дворянство, купечество, учащиеся гимназии и духовной семинарии, собор окружали множество горожан. Архиепископ Феодосий служил заупокойную литию. После панихиды все присутствующие прошествовали к площади, где и был открыт памятник. Сначала сняли завесу с бюста Карамзина и горельефов. Преосвященный Феодосий окропил святою водою монумент. Пропели многолетие императору и царствующему дому. Диакон провозгласил «вечную память Историографу Николаю Михайловичу Карамзину», а также «многая лета симбирскому дворянству и всем почитателям памяти Историографа».
Известный поэт, переводчик, общественный деятель Симбирской губернии Дмитрий Петрович Ознобишин прочел стихотворение «Памяти Карамзина»:
Так Русский юноша,
теперь идущий мимо,
Взглянув на этот лик,
сияющий в меди,
Любовь к Отечеству, -
сей огнь неугасимый,
Восчувствует в груди.
Торжества продолжились в гимназии. День завершился торжественным обедом в зале Дворянского собрания. Там прозвучало пожелание Погодина: «Да процветает Симбирск и да являются отсюда беспрерывно,
к славе Отечества, преемники Карамзиных, Тургеневых, Языковых!».
Открытие памятника Историографу - знаковое событие в истории и литературе России XIX века. Для симбирян в особенности: весь XIX век прожит с Карамзиным.
Из хроники
1797. 23 декабря**. Думаю, что вы уже возвращались в Симбирск к нашим родным. Часто мне бывает очень жаль, что я живу далеко от вас…
1798. 28 генваря. Читая ваше письмо,
я мысленно представляю себе заволжские вьюги и метели…
1809. 21 апреля. Для клуба симбирского я подписался еще на два журнала:
на Сенатские Ведомости и на Петербургский журнал Астафьева…
Это строки из писем Николая Михайловича Карамзина брату Василию. Связи с Симбирском он не прерывал никогда. 3 ноября 1836 года Александр Тургенев сообщал Петру Вяземскому: «Знаешь ли ты, что я теперь читаю? 19 связок писем оригинальных Н.М.Карамзина к брату его В.М. Письма начинаются с конца XVIII столетия и продолжаются до его кончины. Сколько знакомых имен встретишь! Как он нежно любил своих. Через руки Языкова прошли эти письма».
1833. 25 апреля. Н.М. Языков сообщает академику М.П. Погодину о намерении симбирских дворян увековечить память Карамзина. Просит содействия в сборе средств: «силою Вашего слова действовать на публику».
1833. 13 июня. Губернатор А.М. Загряжский отослал в столицу прошение 38 симбирских дворян с целью получить высочайшее разрешение на открытие общеимперской подписки с целью сбора средств на памятник Карамзину.
1833. 6 июля. Согласие императора получено. Губернатору предложено создать в Симбирске комитет для сбора средств. Инициаторами сооружения памятника и первыми пожертвователями были Александр и Петр Языковы, генерал П. Ивашев, П. Бестужев,
А. Валуев.
1833. 21 июля. Сообщение в журнале «Северная Пчела»: на обеде в честь поэта-баснописца И.И. Дмитриева, друга Карамзина. Литераторы, среди которых были А.С. Пушкин, И.А. Крылов, Д.В. Давыдов,
П.А. Плетнев, собрали по подписке
4523 рубля.
1833. Разработан проект архитектора
И.И. Лизогуба. Предлагается создание комплекса зданий, включающих библиотеку, учебные классы, жилые дома для персонала. В последующие годы было рассмотрено много вариантов мест установки памятника.
1836. 22 августа. В Симбирск прибыл Николай I. В числе предписанных им реконструкций и перестроек центральной части Симбирска были распоряжения: «Выстроить новый дом Дворянского собрания и, освободив от частных строений, устроить площадь, примыкающую с запада к Губернаторскому дому».
В центре новой площади и решено было установить памятник Карамзину.
1838. 1 июня. Высочайшее распоряжение заключить с профессором Академии Художеств Самуилом Гальбергом «контракт на сделание в течение трех лет по означенному проекту памятника с барельефами».
1839-1843. По эскизам и рисункам Гальберга его ученики А. Иванов, П. Ставассер, Н. Рамазанов, К. Климченко завершили работу над памятником. Статуя музы Клио, бюст Карамзина и горельефы отлиты в мастерской Петра Клодта. Барон Клодт не только скульптор, но и выдающийся мастер-литейщик. Статуя и горельефы были по Волге доставлены в Симбирск.
1844. В Симбирск доставлены пьедестал из красного финляндского гранита и бронзовый бюст Н.М. Карамзина.
1845. 23 августа. Состоялось торжество открытия памятника. Но стало оно не финалом, а началом следующего, не менее значительного утверждения карамзинских традиций.
1848. 18 апреля. «Происходило в Симбирске открытие Карамзинской общественной библиотеки. Торжество столь же достопамятное в истории города, как и день открытия памятника российскому историографу Н.М. Карамзину. Оно положило начало постоянному чтению для всех сословий города…» («Московские ведомости»).
Как видим, рациональное решение, принятое в 1836 году Николаем I, имевшим хорошее инженерное образование, позволило реализовать оба варианта увековечения памяти историка - и монумент, и библиотеку.
1855. Установлена малая ограда. Отлита на Нижнетагильском заводе по рисункам симбирского архитектора Н.А. Любимова. Это - дар Авроры Карловны Карамзиной в память о муже и сыне историка Андрее, геройски погибшем 16 мая 1854 года на Крымской войне.
1866. 100 лет со дня рождения
Н.М. Карамзина.Память «Русского писателя, гражданина, человека, одушевляющего все следующие поколения к высокой цели» отмечала вся Россия. Торжества проводились в 18 городах. Симбирск, жестоко пострадавший от пожара
1864 года, отметил юбилей великого земляка. Весной начались работы по облагораживанию Карамзинской площади.
1867. Архитектор Н.А. Любимов разработал проект решетки наружного ограждения сквера. Чугунная ограда отлита
в мастерских И.В. Голубкова. Установлена на парапет из ташлинского камня по всему периметру к концу 1868 года. Еще через год завершены все работы по благоустройству сквера.
Так в историческом месте Симбирска завершилось создание единого архитектурного ансамбля, включающего четыре памятника. Главный - монумент на пьедестале. Второй - малая ограда. Третий -
наружная ограда. Четвертый - сам сквер.
1898. Симбирску 250 лет. Карамзинской библиотеке ровно полвека. Обе знаменательных даты достойно отмечались симбирянами.
2014. 12 апреля. Современное состояние исторического места стало предметом рассмотрения участников круглого стола ВООПИК «Карамзинский сквер: история, сохранение, восстановление». По итогам обсуждения разработан «План мероприятий (дорожная карта) на 2014-16 годы».
Памятник историографу Николаю Карамзину в Ульяновске, открытый в 1845 году, хранит много загадок. В частности, до последнего времени было не совсем ясно, кто именно изображён на боковых барельефах его постамента. Точки над «i» расставила историк Елена Беспалова.
Самая значительная часть симбирского памятника Карамзину - это мифологический персонаж - муза истории Клио, а скульптура самого историографа располагается в нише постамента. А ещё есть два барельефа на боковых гранях, в которых запечатлены главные моменты жизни историка. Все персонажи на них, по традиции - в античных одеждах.
Фото: wikipedia.org
Какие именно моменты изобразить на барельефах, в 1834 году предложил министр внутренних дел Дмитрий Блудов, близко знакомый с историографом.
Бронзовые барельефы украшают постамент с северной и южной стороны. Тему северного барельефа Карамзин сам упоминает в посвящении «Истории государства Российского» императору Александру I», где рассказывает о «незабвенных», «счастливейших» для него минутах в 1811 году, когда в Твери читал монарху главы своей книги.
Карамзин Фото:
Понять, кто есть кто на этом барельефе, не составляет труда: сам историограф, стоя, читает свиток. Ему, сидя в кресле, внимает сам император. На спинку кресла опирается женская фигура. Известно, что при чтении глав «Истории» присутствовала младшая сестра императора великая княгиня Екатерина Павловна, бывшая замужем за тверским генерал-губернатором принцем Георгом Ольденбургским.
Елена Беспалова со ссылкой на исторические документы «расшифровывает» каждую из фигур не столь очевидного южного барельефа, на котором Николай Михайлович запечатлён на смертном одре в окружении «семейства и друзей» в тот момент, когда узнал о пожаловании ему Николаем I щедрого пенсиона в 50 000 целковых - ежегодно для лечения в Италии, а также на пожизненное содержание его жены и детей.
Скульптор Самуил Гальберг, претворяя идеи Блудова в своём проекте, изобразил Карамзина, окружённого тремя фигурами: две женские, одна из которых, находящаяся в центре группы, изображена с возведённой к небу рукой (словно обращается к Божьему Промыслу), и одна - мужская, расположенная на переднем плане. Вероятно, в женской фигуре с поднятой рукой автор проекта изобразил жену Николая Карамзина Екатерину Андреевну, повторяющую движение руки умирающего. В другой женской фигуре, считает автор книги, следует видеть либо его старшую дочь, 24-летнюю Софью Николаевну, или её сестру Екатерину, четырьмя годами младше. Действительно, как свидетельствовал князь П. А. Вяземский, в последние дни жизни Карамзина «две дочери, уже тогда взрослые, разделяли вместе с матерью нежные и беспрерывные о нем попечения». Перед умирающим - крылатая Фортуна с рогом изобилия, рассыпающиеся богатства из которого подбирает младенец на полу.
Южный барельеф памятника Николая Карамзина. Фото: Музей-заповедник "Родина В.И.Ленина"
За спиной умирающего - мужская фигура. Может быть, это кто-то из сыновей? Но самому старшему сыну Николая Михайловича, Андрею, тогда исполнилось только 11 лет. По свидетельству князя Вяземского, едва ли не единственным другом, находившимся постоянно при смертном одре Николая Михайловича, был другой симбирянин - Александр Иванович Тургенев (1784-1845гг.).
Александр Тургенев. Фото: Музей-заповедник "Родина В.И.Ленина"
Он оказался не только свидетелем смерти и похорон Карамзина, но являлся, бесспорно, самым добросовестным их хроникёром, рассказавшим обществу о последних днях Николая Карамзина. Кстати, эта же личность связана с кончиной другого великого россиянина - Александра Пушкина. Именно Александр Тургенев отвёз его тело из Петербурга в родовую усыпальницу Святогорского монастыря.
Кого имел в виду Гальберг, помещая мужскую фигуру в изголовье умирающего Карамзина, сомневаться не приходится.
Елена Беспалова в своей книге «Памятник Н.М. Карамзину в Симбирске (история создания по документам, письмам и периодическим изданиям)» подмечает даже некое портретное сходство изображённого мужчины с многочисленными гравированными портретами А. И. Тургенева. Кстати, книга выйдет в свет в ноябре этого года.Открытием года можно назвать «расшифровку» южного барельефа.
Считаете ли вы памятник Николаю Карамзину – украшением и визиткой города?
Статуя Клио была привезена в Симбирск в 1843 году и пролежала на берегу Волги почти два года, пока не доставили из Петербурга пьедестал и бюст Карамзина.
Аллегорический характер монумента значительно уменьшает производимое им впечатление. Люди, включая вполне образованную прослойку, не могли понять, почему персонажи представлены полуобнажёнными, в античных одеждах. Простой народ, не имея понятия о музе истории Клио, считал статую на пьедестале изображением жены историка.
А сам памятник был известен в народе как «чугунная баба».
Значение барельефов не могли объяснить и интеллигентные люди, за исключением тех, кто специально интересовался подробностями проекта памятника. Интересно, что сам скульптор профессор Самуил Гальберг хотел поставить на пьедестал статую самого Николая Карамзина и сделал два прекрасных глиняных эскиза, но, вероятно, по чьему-то настоянию ограничился только бюстом историка, а на пьедестал поставил музу.
Из книги Павла Мартынова «Город Симбирск за 250 лет его существования»
Цифры и факты
Памятник Карамзину стал вторым в серии монументов XIX века, посвящённых деятелям науки и культуры. До этого момента памятники посвящались лишь монархам и историческим деятелям далёкого прошлого. Первым памятником деятелю недавнего прошлого стал памятник Михаилу Ломоносову в Архангельске (1832 г.), третьим – Гавриилу Державину в Казани (1847 г.). Эти три памятника выполнены по единому принципу, когда на постаменте находится некое аллегорическое изображение, а бюст самого героя – в нише постамента. Первым памятником в России, где высшую точку занимает сам его герой, стал памятник баснописцу Ивану Крылову в Летнем саду Санкт-Петербурга (1855 г.).Сергей Петров, краевед, доцент Ульяновского госуниверситета:
- Объявленный нашими властями «Год Карамзина» проводится крайне слабо. Возьмём книгоиздание. Уже август заканчивается, а не изданы важнейшие книги, посвящённые Карамзину, в том числе профессора Любови Сапченко и Елены Беспаловой. До сих пор не вышел сборник прошлогодней конференции, посвящённой историографу. Но ведь дорого яичко к Христову дню! Все эти книги должны были попасть в руки наших земляков ещё в начале года!
Много лет говорили, в том числе и я, что у нас нет ни словаря Н. М. Карамзина, ни «Карамзинской энциклопедии». Нет его настоящей летописи жизни и творчества. Очень тревожные сведения поступают по поводу главного мероприятия года Карамзина: обещали, что 12 декабря должно быть открыто реконструированное здание областного госархива. Есть опасения, что событие в намеченный срок не состоится.
Значительные деньги потрачены на изготовление слов из пластмассы, которые выставлены вдоль фасада ДК «Губернаторский», такие как «гармония», «эпоха»… Якобы эти слова ввёл в оборот Карамзин. Когда я проверил по словарям XVIII века, оказалось, что это сделали другие люди, старшие современники Николая Михайловича. Доверились интернету - и вот результат.
В 1845 году в Симбирске был воздвигнут памятник Н.М. Карамзину. Воплощенные в бронзе основные идеи памятника, созданного по проекту С.И. Гальберга, обрели также словесную форму под пером поэтов, воспевших карамзинский монумент. В стихотворениях русских поэтов воскресает поэтика горацианской оды.
Известно, что Самуил Иванович Гальберг был одним из талантливейших русских скульпторов. После смерти Пушкина в 1837 году Гальберг, по им же снятой маске с лица только что почившего поэта, изваял его скульптурный портрет, поразивший современников «сходством, правдой, простотой и отделкой бюста». Незадолго до этого, в 1835 году, в содружестве с профессором А. Тоном, Гальберг завершил работу над памятником Державину в Казани (установлен в 1847 году). Поэт изображен, согласно «Спутнику по Казани» Н.П. Загоскина, «сидящим на табурете, с непокрытою головою, облеченный в тогу и обутый в неизбежные при этом сандалии. Поэт приподнял вооруженную стилем правую руку, левою рукою поддерживает лиру. Глаза Державина обращены к небу: он воспевает свою знаменитую оду Богу. Четырехугольный чугунный постамент, на котором водружена статуя поэта, с трех сторон украшен горельефами».
В 1836 году Гальберг представил в Совет Академии художеств рисунки эскизов и описание проекта памятника Карамзину. «Так как всякий памятник Славы определяется, – пишет он, – исключительно для увековечения великих и полезных деяний, то эта первоначальная или основная мысль должна указывать потомству те подвиги или труды, коими поэт или герой стяжал себе право на монумент… Прилично и согласно с требованиями изящного было бы поставить как памятник на богатом пьедестале музу истории Клио, которая, имея в левой руке эмблематический признак свой трубу, правой возлагает на жертвенник бессмертия скрижали Государства Российского, посвящая их таким образом бессмертию».
Затем Гальберг описывает содержание барельефов, которыми украсятся боковые стены пьедестала. На одном – Карамзин, читающий в 1811 году Александру I «О славных опасностях и подвигах его предка Дмитрия Иоанновича Донского», на другом – Карамзин на смертном одре, окруженный друзьями и родственниками, держит в руках рескрипт, слова которого «Русский народ достоин знать свою историю. История, вами написанная, достойна русского народа», должны быть ясно видны», – подчеркивает Гальберг.
Был предложен также второй проект, где предполагалось представить статую самого Карамзина, который «стоит, оперши скрижали своей истории на колонну – эмблему несокрушимости».
Скульптурный образ Н.М. Карамзина в принципе мог быть решен и иначе, в соответствии с пушкинским определением: «Первый историк и последний летописец» – предположим, в облике Нестора. Однако в восприятии своих первых читателей он чаще соотносился с именами античных историков: Тацит, Ливий, Геродот. Поэтому не так уж нелеп был проект Гальберга, подвергшийся критике Н.М. Языкова (он, как известно, писал за границу Н.В. Гоголю в 1844 году: «Не нахожу слов выразить тебе мою досаду, что в честь такого человека воздвигают эту вековечную бессмыслицу!» и Ф.М. Достоевского, отметившего в 1875-76 гг.: «...В Симбирске на памятнике Карамзину один из барельефов изображает Карамзина, читающего Александру I свою «Историю», оба в древних костюмах, т.е. голые, по крайней мере на 9/10».
Дело в том, что общая композиция памятника Карамзину, созданного по первому проекту Гальберга, принципиально соотносится с тематической композицией стихотворных текстов, объединенных идеей памятника «К Мельпомене» Горация, «Памятник» Державина). Сама «пространственная композиция» скульптурного творения воплощает тот же самый мотивный комплекс, который образует стихотворные произведения: помещение бюста Карамзина в нише и вознесение на пьедестал музы истории Клио, опирающейся на скрижали «Истории государства Российского» и держащей в руке трубу славы, выдвигает на первый план идею бессмертия творца в его трудах. Все необходимые компоненты мотивного комплекса, восходящего к античности: бессмертие, его обоснование (заслуги), обращение к музе и вывод о заслуженной славе – представлены в памятнике.
В стихотворениях Горация и Державина обозначена, кроме того, еще и «территория славы», очерченная руслами рек и морями: Ауфид, Давн – у Горация, Волга, Дон, Нева, Урал, Белые и Черные воды – у Державина. Образ реки символизирует поток времени. Волга, неподалеку от которой поставлен памятник Карамзину, тоже может восприниматься как элемент пространственной композиции, как «река времени в своем стремленье».
По наблюдению Н. Рамазанова в «Русском вестнике», «некоторые из опытных художников осуждали Гальберга, зачем он поставил на пьедестал Клио, а не самого Карамзина», однако такое решение было в высшей степени знаменательным, поскольку оно, невзирая на свои античные формы,отходило от горацианско-державинской традиции личной славы и приближалось к пушкинско-гоголевской оценке Карамзина, к идее высокого служения и самоотвержения. Вознесенная на пьедестал величественная и прекрасная статуя Клио оказывается выше главою (и в прямом, и в символическом смысле) не только царя, но и самого историка, помещенных на пьедестале. Муза в композиции памятника предстает, таким образом, как послушная лишь «веленью Божию».
На северном горельефе Карамзин читает страницы «Истории государства Российского» императору Александру во время его пребывания в Твери в 1811 году (17 марта). Но хорошо известно, что вечером того же дня Александр познакомился с карамзинским трактатом «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» (известен под названием «Записка о древней и новой России»). Это был обзор русской истории, где Карамзин подчеркнул излишне насильственный характер реформ Петра I, осудил Екатерину II за аморализм, возведенный в ранг государственной политики, назвал правление Павла «жалкими заблуждениями» и, дав беспощадный анализ современности, заключил исключительно острой критикой всей внешней и внутренней политики Александра I. Проявив личную смелость и благородство, Карамзин оценил его реформаторские планы более реалистично, чем многие либеральные историки последующих эпох: он видел в них «не ответы на коренные вопросы русской жизни, а кабинетное административно-бюрократическое творчество, которое удовлетворяет лишь честолюбие бюрократов» – из биографического словаря «Русские писатели».
На южном горельефе Карамзин, лежащий уже на смертном одре, рукою отклоняет щедрые дары, сыплющиеся из рога изобилия, все оставляя потомству.
Узнав о пожаловании ему и его семейству «царского» пенсиона Николаем I (50 тыс. руб.), он промолвил: «Это уж слишком много». Всегда опасаясь зависимости, он в учтивой форме благодарил императора, но выразил ту же мысль: «Благодеяние чрезмерно: никогда скромные желания мои так далеко не простирались». И охлаждение, и награды Карамзин всегда воспринимал с стоическим спокойствием. Вспоминая свое выступление в Российской Академии наук, Карамзин писал П.А. Вяземскому: «Когда добрый Шишков вручил мне золотую медаль и лучшая российская публика, по собственному внутреннему движению, встала при громе рукоплескания, противного академическому уставу, я был холоден: нужно ли объяснение? Неприятели и друзья! Вы не сделаете меня ни хуже, ни лучше – ни менее ни более. Если это не смирение, то и не гордость, а любовь к независимости, которую люблю любить…».
В русской литературе существует немало стихотворных текстов, посвященных Карамзину. Когда же поэты обращались не непосредственно к Карамзину, а к его монументу, в их произведениях начинали звучать мотивы державинского «Памятника», восходящего к античному источнику (ода Горация «К Мельпомене»), а само стихотворение приобретало стилевые черты торжественной оды – соединение повествовательного и лирического начал, гражданственность содержания, трехчастное строение, исторические примеры, мифологические персонажи, образы природы, приемы ораторской речи, восклицания, высокая лексика, ямбические ритмы.
***
Представляет интерес проблема «памятника» в наследии Карамзина. По мнению Карамзина, монументы обладают способностью пробуждать в потомках высокие чувства и склонять их к героическим деяниям. Не случайно Д.П. Ознобишин при открытии памятника Карамзину в Симбирске прочитал свое стихотворение, в котором выразил надежду, что...
...русский юноша, теперь идущий мимо,
Взглянув на этот лик, сияющий в меди,
Любовь к отечеству, сей огнь неугасимый
Восчувствует в груди.
Стихи прозвучали дважды: на площади в момент открытия памятника и по просьбе присутствующих в зале гимназии после выступления М.П. Погодина. В построении произведений просматриваются основные логические части оды: посылка, рассуждение, заключение, повторяющие ключевые моменты горацианской оды «К Мельпомене». В стихотворениях явно присутствуют приметы одического стиля: церковнославянизмы, восклицания, риторические приемы.
Ознобишинское «Памяти Карамзина» прямо не соотносится с жанром оды, однако признаки жанра присутствуют в стихотворении. Закономерно появляется и тема реки как организующего момента художественного пространства и в то же время как конкретно-биографического образа:
А ты, на чьих брегах замолкнул звук булата,
Два царства u1087 падшие омывшая волной,
Ты, мирно льющая обилие и злато,
Ликуй: он пестун твой!
Да, Волга, он твой сын!
Образ русской реки приобретает концептуальное значение в свете последних трех строф, где представлен еще один необходимый компонент рассматриваемого мотивного комплекса: заслуги. Карамзин – это тот,
«Кто время Грозного, бесстрастный и свободный,
Деянья темные потомству передал:
Впервые нам раскрыл язык простонародный;
Русь миру указал!
Кто щедро взысканный, мечтал и дней в закате
О славе родины, когда язык немел!
Над кем монарх скорбел, и в сделанной утрате
С Россией сиротел».
Здесь мотиву заслуг придается сильное патриотическое звучание, но наряду с этим встает тема независимости, свободы писателя (историка) от земных владетелей. Обратимся к стихотворению Н.М. Языкова «Стихи на объявление памятника историографу Н.М. Карамзину» (1845). Н.М. Языков процитировал Державина, в первых же строчках открыто заявляя о своей принадлежности к горацианско-державинской традиции:
Он памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Достойный праведных похвал,
И краше, чем кумир иль столб каменосечный,
И тверже, чем литой металл!
Тот славный памятник, отчизну украшая,
О нем потомству говорит
И будет говорить, покуда Русь святая
Самой себе не изменит.
***
Академик М.П. Алексеев пишет в своей книге «Пушкин и мировая литература», что после 1850-х годов в поэзии исчезает самое представление о «Памятнике» «в его реальном и переносном смысле – как добрая память о деяниях человека; это представление становится теперь уже чуждым поэтике». Однако это не совсем справедливо.
Ознобишинские «Стихи, произнесенные на 100-летнем юбилее российского историографа Николая Михайловича Карамзина в Симбирске, 1 декабря 1866 года» как будто бы не обращены собственно к памятнику, они посвящены 100-летию писателя и историографа, однако и здесь легко обнаружить те же мотивы, которые создают тематическую композицию бронзовых и стихотворных памятников. И по заглавию, и по своим жанрово-стилевым особенностям оно вполне соотносится с одой.
Стихотворение и начинается с упоминания торжественного события – открытия памятника Карамзину (одновременно обозначено и традиционное «пространство славы» с характерным ориентиром – рекой):
Торжественно приволжская страна
Свой памятник в Симбирске открывала,
России дар – в хвалу Карамзина!
Далее звучит тема бессмертия в народной памяти. Устанавливая связь между двумя событиями – открытием памятника историографу и наступившим юбилеем, поэт говорит о непрерывности традиций, о неувядающей любви народа к Карамзину. Воскрешая историка силой художественного воображения, Д.П. Ознобишин пытается взглянуть на недавнее прошлое (отмена крепостного права) и на свою современность (покушение на императора и др.), на случившиеся симбирские события (пожар) взглядом Карамзина.
Говоря о Карамзине как историке-патриоте, Ознобишин воплощает тему заслуг и, в соответствии не только с тематикой, но и с архитектоникой оды («ибо»), заключает итоговой мыслью о достойной деяний бессмертной славе, указывая также на временные ее пределы, точнее, ее беспредельность:
Народной славе он сочувствовал сердечно
И вознесет его прославленный народ,
И будет имя жить его в России вечно,
Доколь в сердцах любовь к Отечеству живет!
В рукописном отделе Пушкинского дома хранится другой вариант рассматриваемого стихотворения, значительно отличающийся от опубликованного. Однако выделенные мотивы зримо прослеживаются и здесь, причем даже более четко, вероятно, вследствие краткости и упорядоченности текста, поделенного на строфы (четыре восьмистишия). Эти четыре строфы подобны граням пьедестала, на котором легко вообразить музу истории.
В первой строфе говорится о недавнем событии – торжественном открытии памятника Карамзину. Согласно традиции и в соответствии с одическим стилем упоминается нисхождение одной из «горних муз», очерчивается пространство славы – Россия. Вторая посвящена идее бессмертия, нетленной памяти в народах, преодолению смерти. Третья строфа касается современных событий – покушения на жизнь императора и скорби Поэта, «когда б рассказ повел о злодеянье». В заключительной четвертой строфе, в полном соответствии с традицией, делается заключение о заслуженном неувядаемом венце из лавров, о вечной жизни «в устах народа» и, подтверждая ожидание, является образ реки как символ пространства и времени. Таким образом, симбирский памятник Карамзину поистине можно назвать стихотворением в бронзе.
Созданный на почве авторитетной и впечатляющей традиции (Гораций, Державин), памятник Карамзину в своем идейно-композиционном решении во многом предваряет пушкинское «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…». Карамзин, не страшась обиды, не требуя венца, хвалу и клевету приемля равнодушно, предстает как служитель музы, послушной лишь веленью Божию, как собрат поэта.
Любовь Сапченко
