Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский
(настоящая фамилия Кравчинский
, псевдоним С. Степняк
; 1 (13) июля 1851, село Новый Стародуб Херсонской губернии - 11 (23) декабря 1895, Лондон) - выходец из дворян, российский революционер-народник.
Родился в семье военного врача. Окончил Орловский кадетский корпус, после чего поступил в московское Александровское военное училище, откуда перевёлся в петербургское Михайловское артиллерийское училище. В 1870 году получил звание подпоручика; отслужив год, ушёл в отставку.
В 1871 году поступил в Санкт-Петербургский лесной институт на агрономический факультет, где увлёкся революционными идеями. В 1872 году примкнул к кружку «чайковцев». Не завершив образования, одним из первых предпринял попытку «хождения в народ» осенью 1873 года. Агитировал крестьян Тульской и Тверской губерний, используя при этом тексты из Евангелия и делая из них социалистические выводы.
Вскоре был арестован, бежал и, прожив недолгое время в Москве на нелегальном положении, эмигрировал в Швейцарию в конце 1874 года. Летом 1875 года участвовал в Герцеговинском восстании, сотрудничал в газете «Работник» (Женева) бакунистского направления. За годы пребывания за границей Степняк-Кравчинский неоднократно встречался с русскими политэмигрантами Г. А. Лопатиным, П. Н. Ткачёвым, П. Л. Лавровым, М. А. Бакуниным и др. В результате он отказывается от программ и бакунистов, и лавристов, считая, что в России невозможны ни немедленная революция, ни планомерная социалистическая пропаганда. Степняк-Кравчинский выдвигает идею «пропаганды действием» - организации «показательного бунта», который будет подавлен, но подаст пример самопожертвования. В пропагандистских сказках - «Сказка о копейке» (1874), «Мудрица Наумовна» (1875), «Из огня да в полымя!…» (1876) и др. Кравчинский популяризовал идеи социализма, рассказывал о Карле Марксе, призывал к бунту. После подавления Герцеговинского восстания вернулся в Москву, где участвовал в организации и исполнении нескольких дерзких побегов из тюрем своих друзей. Но, испытав разочарование от неудачной деятельности народнического движения и расстроенный отсутствием перспектив развития и арестами своих друзей, вновь выехал за границу.
В 1877 году участвовал в вооруженном восстании бакунистов в итальянской провинции Беневенто. Был арестован и приговорён к смертной казни, но в январе 1878 года амнистирован. Уже в феврале того же года, в Женеве, Кравчинский вместе с П. Б. Аксельродом и Л. Г. Дейчем организовывают анархистский печатный орган - журнал «Община». Основными задачами журнала были освещение, анализ народовольческого опыта и попытка объединения разрозненных народнических течений.
В мае 1878 года нелегально возвращается в Россию, где примыкает к «Земле и Воле» и становится главным редактором первых четырёх номеров газеты «Земля и воля. Социально-революционное обозрение». В нём публикуются работы многих народников, в том числе Г. В. Плеханова.
Взгляды на революционную борьбу Кравчинского кардинально изменяются, он окончательно отказывается от тактики «хождения в народ» и приходит к выводу, что единственный действенный метод борьбы в России - террор.
4 августа 1878 года в центре Петербурга среди бела дня Сергей Кравчинский заколол насмерть кинжалом-стилетом шефа жандармов Н. В. Мезенцова. Совершённое им убийство Кравчинский оправдывал как ответ на множественные аресты народников-пропагандистов и смертный приговор, вынесенный террористу Ковальскому. После покушения бежал в Швейцарию, где опубликовал брошюру «Смерть за смерть», в которой объяснял мотивы покушения. Вернуться назад в Россию ему уже не удалось.
До 1881 года жил в Швейцарии под псевдонимом и занимался переводами. После убийства Александра II и последовавшей за этим реакции русское правительство потребовало экстрадиции Кравчинского, и он нелегально перебрался в Италию.
Здесь в миланской газете «Pungolo» («Жало») он публикует серию очерков о российском революционном движении, которые легли в основу книги «Подпольная Россия».
Проживая в Лондоне, он уделяет много времени творчеству. В 1885 году выходит его книга «Russia under the Tsars» (Россия под властью царей), в том же году она переиздаётся в Швеции, Франции, США. Через год издаётся следующая книга «Русская грозовая туча», а в 1888 году монография «Русское крестьянство, его экономическое положение, общественная жизнь и религия». В четырёх книгах, обличая царскую реакцию 1881-1887 годов, анализируя положение крестьян, рассматривая национальную политику в армии, Кравчинский прославлял героическую борьбу революционеров.
В 1888 году, под редакцией Элеоноры и Эдуарда Эвелингов, выходит роман Кравчинского «The Career of a Nihilist» (Жизнь нигилиста).
Кроме творческой работы Кравчинский активно участвует в общественной жизни, посещает различные митинги, выступает с лекциями. В 1890 году в Англии по его инициативе возникло «Общество друзей русской свободы», которое занималось пропагандой против российского самодержавия и поддержкой российских революционеров, выпускало англоязычный ежемесячник «Свободная Россия» (Free Russia). Редактором журнала до 1893 года был сам Кравчинский, затем его сменил Ф. В. Волховский. В 1891 году после поездки Кравчинского в США здесь возникло американское отделение «Общества друзей российской свободы».
В тот же период Кравчинский организует «Фонд вольной русской прессы», который занимался изданием и переправкой в Россию агитационной литературы. Во многом именно на темах, поднятых изданиями Фонда, основывалась большая часть социалистической пропаганды против царской России. В эти годы Кравчинский пишет повесть «Домик на Волге» и два эссе: «Заграничная агитация» и «Чего нам нужно и начало конца».
В 1891 году писатель, познакомившись с Хесбой Стреттон, собирает материал для книги о сектантах-штундистах в России. Итогом этой деятельности стали два варианта книги - роман «Штундист Павел Руденко» и изданный в 1895 году на английском языке «Великий путь Скорби» (Highway of Sorrow at the close of the 19-th Centure). Несмотря на столь тесное соавторство, по просьбе Степняка его имя не было упомянуто, и на обложке вместо него были указаны шесть звёздочек.
В 1893 году писатель сам переводит «Подпольную Россию» на русский язык и издает её тиражом 5000 экземпляров. Для революционно настроенной молодёжи книга становится настольной. В 1895 году вышла в свет его последняя книга «King Stork and King Log» («Царь-чурбан и царь-цапля»), в ней были описаны конец правления Александра III и первые дни правления Николая II. Незадолго до смерти Степняк-Кравчинский начал активно обсуждать возможность общеоппозиционного печатного издания на русском языке «Земский Собор», который должен был нелегально распространяться в России. Из России деятельную помощь должен был оказать известный адвокат Л. А. Куперник, который в августе 1895 года встречался в Лондоне с Кравчинским.
23 декабря 1895 года Степняк-Кравчинский погиб, случайно попав под поезд.
КРАВЧИНСКИЙ (СТЕПНЯК-КРАВЧИНСКИЙ), СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (1851 1895) русский революционер-народник, анархист, писатель. Литературный псевдоним С.Степняк, другие псевдонимы С.Михайлов, Абрам Рублев, Владимир Джандиеров, Шарль Обер, С.Горский, Никола Феттер, С.Штейн, Н.Бельдинский.
Родился 1 (13) июля 1851 в с.Новый Стародуб Херсонской губ. в семье военного врача. После окончания орловской военной гимназии поступил в московское военное Александровское училище, оттуда перевелся в петербургское Михайловское артиллерийское училище. В 1870 получил звание подпоручика, но военная карьера не увлекла его. Отслужив год в должности учителя в фейерверкской школе Харьковского военного округа, в 1871 вышел в отставку, поступил в Петербургский лесной институт на агрономический факультет: хотел изучить сельское хозяйство для облегчения общения с крестьянами. В институте увлекся народническими идеями.
В 1872 вошел в кружок Н.В.Чайковского («чайковцев»), где познакомился с С.Л.Перовской, П.А.Кропоткиным и др. Не завершив образования, решил «уйти в народ», заделавшись пильщиком дров (1873). Вел пропаганду среди крестьян Тверской и Тульской губ. Во время пропагандистских скитаний и в разговорах с крестьянами мастерски использовал тексты из Евангелия, которое знал превосходно и из которого делал социалистические выводы. Будучи арестован, смог бежать из-под ареста, после чего перешел на нелегальное положение. Прожив недолго в Москве, в конце 1874 эмигрировал в Швейцарию. Зная несколько иностранных языков, в эмиграции жил литературным трудом, переводя на русский романы зарубежных писателей и публикуя свои статьи о России и русских революционерах. Его пропагандистское творчество началось со сказок. Известны его Сказка о копейке (1874), рисовавшая судьбу мужицкой копейки, которую отнимали у крестьянина то барин, то поп, то купец, сказки Мудрица Наумовна (1875), о которой одобрительно отозвались И.С.Тургенев и Г.И.Успенский, а также сказочная притча Из огня да в полымя (1876). Популяризируя идеи социализма, Кравчинский через популярную форму сказок по сути призывал к бунту. На каждом издании его сказок указывалось, что оно издано в Москве и разрешено цензурой, хотя на самом деле эти сказки выходили мизерным тиражом и за границей за рубежом.
Получив известие о начавшемся в 1875 в Герцеговине восстании южных славян против турецкого ига, Кравчинский отправился на фронт, рассчитывая приобрести там опыт «инсуррекционной войны» (вооруженного восстания) для применения его впоследствии в революционных действиях на родине. После подавления восстания вернулся в Россию, где испытал разочарование от неудач первого «хождения в народ» своих товарищей по народническим кружкам. Отсутствие ясной перспективы, арест друзей тяжело отразились на его душевном состоянии.
Воспользовавшись организованным анархистами восстанием в итальянской провинции Беневента, в 1875 вновь выехал за рубеж, участвовал в восстании, был арестован итальянской полицией. Итальянский суд приговорил его к смерти, но в январе 1878 Кравчинский был амнистирован. Уже через месяц он оказался в Женеве, где вместе с Б.Аксельродом, Л.ГДейчем принял участие в создании анархистского печатного органа журнала «Община». Это издание стремилось объединить в социально-революционную партию разрозненные народнические течения. Вышло 9 номеров журнала (около 1000 экз. каждый), в них анализировались итоги «хождения в народ», публиковались материалы судебных процессов над народниками.
Возвратившись нелегально в мае 1878 в Россию, примкнул к «Земле и воле», хотя и расходился с некоторыми ее членами в вопросе о методах борьбы. Занимался устройством нелегальной типографии, был редактором первого и последующих 4-х номеров газеты «Земля и воля. Социально-революционное обозрение», в котором публиковались многие владевшие пером народники, в том числе Г.В.Плеханов.
Придя одним из первых к признанию террора наиболее результативным методом борьбы с правительством, 4 августа 1878 среди бела дня в центре Петербурга заколол кинжалом шефа жандармов Н.А.Мезенцова как ответ на подписание им смертного приговора революционеру Ковальскому. Сумел скрыться, бежал за рубеж, где опубликовал брошюру «Смерть за смерть» с объяснением мотивов покушения. С конца 1878 был в Швейцарии, где жил под чужим именем, занимаясь переводческой работой.
После убийства Александра II в 1881 из-за требований русского правительства экстрадировать его в Россию, Кравчинский покинул Швейцарию и нелегально перебрался в Италию. Вскоре в миланской газете «Pungolo» («Жало») стали выходить его очерки о русском революционном движении, подписанные псевдонимом «Степняк» и образовавшие целую серию (получила название «La Russia sotteranea» «Подпольная Россия»). Они вызвали огромный интерес у читателей, весной 1882 уже вышли отдельной книгой на итальянском языке и вскоре были переведены на другие языки мира. Сочинение С.М.Степняка-Кравчинского стало героической одой русским революционерам, боровшимся методами террора за народное счастье. Его книги вызвали сочувственные отклики Э.Золя, А.Доде, М.Твена, Э.Реклю, И.С.Тургенева, Л.Н.Толстого. Царские правительство потребовало экстрадиции писателя, и он, покинув Италию, с 1884 стал жить в Лондоне с невенчанной женой Ф.М.Личкус и ее сестрой А.М.Личкус (это считалось тогда «революционным», эпатирующим и довольно экстравагантным).
Лондонский период его жизни стал самым плодотворным. Придя к выводу о бесперспективности политики террора, он занялся литературным трудом, стремясь ярче описать бесправие трудового народа России, жестокости царского режима. В 1885 в Лондоне вышла на английском языке его книга «Russia under the Tsars» («Россия под властью царей»), буквально сразу же, в тот же год, переизданная в Швеции, Франции и США. В ней с искренним сердечным жаром говорилось о произволе жандармерии и бесправии крестьян, о разгуле реакции после событий 1 марта 1881 (убийства Александра II), обосновывалась неизбежность падения царского режима.
В 1886 вышла третья книга Кравчинского Русская грозовая туча , посвященная национальному вопросу и царской армии. В ней впервые прозвучало предостережение о том, что русский абсолютизм может быть реальной угрозой демократии в Западной Европе. В монографии Русское крестьянство, его экономическое положение, общественная жизнь и религия (1888) автор выступал уже не просто как писатель-обличитель, но как аналитик, исследовавший «океан горя, слез, отчаяния и разорения». Так в четырех книгах 3ападу была представлена широкая картина русской жизни и общественной мысли, написанная очевидцем и участником событий.
Отдавая много сил публицистике, статьям, рецензиям, выступая с лекциями, участвуя во всевозможных митингах, Степняк-Кравчинский собирался написать художественное произведение о своих соратниках русских революционерах, отдавших жизнь за свободу народа, показать, как он сам писал, «душевную сущность этих восторженных друзей человечества». Его мечте суждено было реализоваться вначале на английском языке; в редактировании нового романа принимали участие дочь К.Маркса Элеонора Маркс и ее муж Эдуард Эвелинг, убедившие Степняка-Кравчинского озаглавить роман The Career of a Nihilist (Жизнь нигилиста ). Осенью 1888 он вышел в свет. Главный герой романа, Андрей Кожухов, неся в себе много биографических черт автора, представлял собирательный героический образ борца за народное благо, «доходившего в своем служении народу до степени религиозного экстаза». Писатель мечтал увидеть роман на русском языке, но это ему не довелось; лишь после его смерти его вдова перевела и издала роман в России под названием Андрей Кожухов .
Одновременно с литературной работой Степняк-Кравчинский занимался общественной деятельностью. В конце 1889 при его активном участии было создано «Общество друзей русской свободы», которое собирало средства для помощи русским политзаключенным и организовывало митинги в их защиту. С середины 1889 общество стало издавать на английском языке журнал «Свободная Россия», его редактором стал также Степняк. По его же инициативе в 1891 был создан «Фонд вольной русской прессы», издававший и транспортировавший в Россию нелегальную литературу (запрещенные произведения В.Г.Короленко, В.В.Берви-Флеровского и самого Кравчинского, среди них эссе Заграничная агитация и Чего нам нужно и начало конца , оба 1892). В те же годы писатель создает и издает на русском языке повесть Домик на Волге рассказ о русских революционерах с главным героем Владимиром Муриновым, погибавшим во имя свободы народа.
В 1893 Степняк-Кравчинский сам перевел на русский язык написанную им ранее книгу Подпольная Россия и издал ее тиражом 5000 экз. В России она стала настольной книгой для молодежи, избиравшей путь служения общественному благу. В конце 1895 «Фонд вольной русской прессы» решил по примеру газеты «Колокол», издававшейся за полвека до того А.И.Герценом издавать революционную газету на русском языке и предложил Степняку стать ее редактором. Эту инициативу поддержали все русские эмигранты, в том числе и Г.В.Плеханов.
Сам же Кравчинский заканчивал в то время новую книгу King Stork and King Log (Царь-чурбан и царь-цапля ), аллегорические описывавшую последние дни царствования Александра III и начало правления Николая II (вышла в свет в 1895). К этому времени он признавал устаревшей тактику индивидуального террора, предпочитавшуюся «Народной волей», и обосновывал свой переход в лагерь левого либерализма. На его письменном столе даже лежали начальные главы нового романа о революционной молодежи 19 в., в котором должны были быть выведены образы К.Ф.Рылеева, С.Л.Перовской, А.И.Желябова, С.П.Халтурина.
Но 11 (23) декабря 1892 ранним утром Кравчинский, выйдя из дому в Лондоне на очередное совещание по поводу издания новой газеты и, будучи погруженным в свои мысли, не заметил приближавшегося пригородного поезда. 44-летний писатель был сбит им на переезде. Похороны 28 декабря 1895 сопровождали многотысячные толпы. На траурном митинге выступали английский поэт Уильям Моррис, итальянский революционер Энрико Малатеста, немецкий социалист Эдуард Бернштейн, дочь К.Маркса Элеонора, русский анархист П.А.Кропоткин. Все они говорили о вкладе погибшего в международное социалистическое движение, о революционном романтизме в его творчестве.
Беллетристические и полубеллетристические произведения Степняка-Кравчинского первоначально писались для иностранцев, на иностранных языках, и это наложило на них своеобразную печать (наивно-восторженный характер стиля и описания жизни русских революционеров-террористов). Тем не менее, они, нелегально переправлявшиеся в Россию, воспитали несколько поколений русских революционеров. Большая часть его сочинений была собрана и издана в Петербурге издательством «Светоч» в 1907. Незаурядная личность писателя нашла отражение во многих мемуарах его современников Н.А.Морозова, Кропоткина, Плеханова, В.И.Засулич, Б.Шоу, Г.Брандеса, в произведениях известных писателей и поэтов Э.3оля, Э.Л.Войнич (была знакома с ним и дружила), А.А.Блока.
См. также НАРОДНИЧЕСТВО.
Лев Пушкарев, Наталья Пушкарева
Один из революционных народников 70-х гг., публицист и беллетрист. Сын военного врача, учился в орловской военной гимназии и в военном училище в Москве. Был офицером. В 1872 был принят в центральную группу кружка чайковцев, осенью 1873 одним из первых пошел "в народ". Был арестован, но ему удалось бежать. Затем жил в Москве и в 1874 поехал за границу. С этого же времени выступил как автор пропагандистских сказок ("Мудрица Наумовна", "Сказка о копейке"). В 1875 отправился на Балканский полуостров, где принял активное участие в Герцеговинском восстании сербов против турок. В 1877 участвовал в вооруженном восстании, организованном бакунистами в Италии в провинции Беневента. В 1878 был вызван организацией "Земля и Воля" в Петербург, где убил шефа жандармов Мезенцева и затем скрылся. Тотчас после этого террористического акта напечатал брошюру "Смерть за смерть". В том же году снова выехал за границу и больше в Россию не возвращался. Кроме нескольких статей в журнале "Дело" (псевдонимы: С. Штейн, С. Горский, Н. Бельдинский), С.-К. издал в этот период ряд книг: "La Russia sotteranea" (Подпольная Россия, на итальян. яз.) и "Russia under the Tsars" (Россия под властью царей, 1886), "The Russian Peasantry" (Русское крестьянство, 2 тт., 1888), "King Stork and King Log" (Царь-чурбан и царь-цапля) и наконец "The Career of a Nihilist" (Жизнь нигилиста, 1889), изданная затем по-русски под названием "Андрей Кожухов". Последними работами С.-К. были повести "Штундист Павел Руденко" (изд. 1908) и "Домик на Волге", а также драма "Новообращенный".
В своих политических взглядах С.-К. с середины 70-х гг. примыкал к бакунистам, а с 1879 сочувствовал "Народной воле". В это время С.-К. разделял глубоко порочные позиции индивидуального террора. В 90-х гг. в послесловии к новому изданию "Подпольной России" С.-К. дал критику тактики "Народной воли" и признал ее методы устаревшими. В последние годы он пришел в лагерь либерализма.
Беллетристические и полубеллетристические произведения С.-К. первоначально в большинстве писались для иностранцев, на иностранных языках, и это наложило на них своеобразную печать. С.-К. ставил своей задачей не только знакомить европейское либеральное общественное мнение с положением в России и с русским революционным движением, но и вызывать сочувствие этому движению. Этой же цели служили и многочисленные лекции и доклады, которые С.-К. читал в Англии и Америке. Этим отчасти объясняется несколько приподнятый и местами даже восторженный стиль таких наиболее широко известных произведений С.-К., как "Подпольная Россия" (ряд портретов революционеров и очерков их жизни) и "Андрей Кожухов". Основная причина этой легко ощутимой особенности беллетристики С.-К. - в наивно-восторженном характере его мировоззрения. Отсюда же и авантюрность "Андрея Кожухова". Но вместе с тем оба эти произведения дают реалистические детали из жизни народников.
Другие художественные произведения С.-К. - повесть "Домик на Волге" и драма "Новообращенный", написанные по-русски, сталкивают революционеров с обывательской и даже им враждебной средой. От всех этих произведений резко отличаются и по содержанию и по форме повести "Штундист Павел Руденко" и сказки С.-К., действие которых происходит в гуще крестьянской массы. Повесть "Штундист Павел Руденко" описывает пропаганду штундистов в русской деревне и их преследования со стороны церковной власти и администрации, дает ряд реалистически написанных картин русской деревни тех лет. Здесь С.-К. свободен от наивно-восторженного тона своих главных произведений. Во время пропагандистских скитаний и в разговорах с крестьянами С.-К. оперировал евангелием, которое он знал превосходно и из которого делал "социалистические" выводы. В повестях С.-К. мы находим отражение этих приемов народнической пропаганды С.-К.
В пропагандистских сказках С.-К. чувствуется известное знание крестьянской среды и ее психологии. Это сказывается и в таких произведениях 70-х гг., как "Слово на Великой пяток", где под видом проповеди дается критика эксплуатации крестьян. В "Сказке о копейке" изображается судьба мужицкой копейки, которую последовательно отнимают у крестьянина барин, поп и купец. Сказка пересыпана множеством вставочных притч и эпизодов и кончается пропагандой артельной организации и призывом к объединению крестьян для борьбы с их врагами. В сказке "Мудрица Наумовна" рассказывается между прочим о Первом Интернационале.
Как сказки С.-К., так и его роман "Андрей Кожухов" и очерки "Подпольная Россия" пользовались успехом прежде всего среди народнической молодежи. С ростом и укреплением подлинно-революционного, марксистского мировоззрения произведения С.-К. утеряли свое значение.
Библиография: I. Собрание сочинений. Под ред. С. А. Венгерова. Со статьями П. Кропоткина, Г. Бран-деса, В. Водовозова, тт. I - VI, изд. "Светоч", СПб, 1907-1908 [т. І - Штундист Павел Руденко; т. II - Подпольная Россия; т. III - Домик на Волге. Новообращенный. Сказка о копейке; т. IV - Андрей Кожухов; т. V - Эскизы и силуэты, т. VI - Публицистика и критика]; Собр. соч., 7 тт., СПб, 1918-1919 [в это изд. вошли некоторые новые, ранее не напечатанные произведения; нет прежних цензурных пропусков]; Смерть за смерть (Убийство Мезенцева), Гиз, Пб., 1920 [в Собр. соч. не вошло]; Штундист Павел Руденко (Дополнено по рукописи, с написанными для настоящего изд. воспоминаниями П. Кропоткина), Гиз, М. - П., 1923; Андрей Кожухов (пер. с англ. Ф. М. Степняк, под ред. и с предисл. П. Кропоткина. Полное посмертное изд. без пропусков), изд. "Пролетарий", Харьков ; Подпольная Россия, изд. "Пролетарий", 1926; и др. изд.
{Лит. энц.}
Степняк-Кравчинский, Сергей Михайлович
Революционер-народник, писатель, публицист. Род. в с. Новый Стародуб Херсонской губ. Учился в Орловской военной гимназии, в военных училищах в Москве и Петербурге, после окончания к-рых (1870) год отслужил в Харькове и в 1871 вышел в отставку. Поступил в Лесной ин-т на агрономическое отделение, откуда в 1873 ушел по собственному желанию. Революц. деятельность начал в 1870, в 1872 присоединился к кружку "чайковцев", в 1873 участвовал в "хождении в народ", был арестован, бежал и перешел на нелегальное положение. В 1874 эмигрировал в Швейцарию. В этот период С.-К. подготовил свою первую агитационную брошюру - перевод и переработку кн. Ф.Ламенне "Слова верующего" (литографирована в 1973 в Петербурге под названием "Слово верующего к народу"), а также ряд пропаганд, работ в жанре лубочных нар. сказок, в предельно доступной форме излагавших маркс. экон. идеи и критиковавших крестьянскую реформу. За годы пребывания за границей С.-К. неоднократно встречался с рус. политэмигрантами Г.А.Лопатиным, П.Н.Ткачевым, П.Л.Лавровым, М.А.Бакуниным и др. В результате он отказывается от программ и бакунистов, и лавристов, считая, что в России невозможны ни немедленная революция, ни планомерная социалист. пропаганда. С.-К. выдвигает идею "пропаганды действием" - организации "показательного бунта", к-рый будет подавлен, но подаст пример самопожертвования. Осуществить свою идею С.-К. попытался в итал. провинции Беневенто во время восстания, поднятого в апреле 1877 анархистами и гарибальдийцами, но был арестован и до конца 1878 провел в тюрьме. После амнистии нек-рое время в Женеве сотрудничал в бакунистском ж. "Община". В мае 1878 вернулся в Россию, принял участие в деятельности тайного народнического об-ва "Земля и Воля". В 1878, после разгрома "Земли и Воли" С.-К. выехал за границу и больше в Россию не возвращался. Находился в эмиграции (в Швейцарии, Италии, а с 1884 в Лондоне). В ев-роп. периодике С.-К. публиковал статьи и очерки о рус. революц. движении. Издал кн. о народническом движении, впервые познакомив западноевропейских читателей с "рус. нигилистами". В 1884-1895 С.-К. устанавливает тесные связи с Ф.Энгельсом, Э.Маркс-Эвелинг, Б.Шоу, Э.Бернштейном и многими др. обществ. деятелями и литераторами; выступает с докладами и лекциями о России в Европе и Америке; издает на англ. яз. публицистические кн. "для иностранцев" - об ужасах репрессивной системы ("Россия под властью царей", 1885), о рус. офицерстве, армии и угрозе военной экспансии царизма в Европе ("Русская грозовая туча", 1886), об истории и быте крестьянства ("Русское крестьянство", 1888), о правлении Александра III и перспективах царствования Николая П. В 1890 С.-К. организовал англ. "Об-во друзей русской свободы", редактировал его орган "Свободная Россия" (на англ. яз.). В 1891 основал "Фонд вольной русской прессы", издал ряд произведений, запрещенных в России (В.Г.Короленко, В.В.Берви-Флеровского и др.), а также свои труды, в к-рых отрицал террор как метод полит. борьбы и высказывался за необходимость достижения полит. свободы, гражд. прав и формирования демократических представительных учреждений, создание широкого федерализма ("законодательной и административной независимости провинций, обл. и народов ее составляющих") в России как предпосылки социалистического развития. В этот период С.-К. выступает, прежде всего, как агитатор. Большинство его работ, проникнутые революц. пафосом, написаны на иностр. языках и для иностр. читателей гл. обр. для того, чтобы привлечь обществ. мнение Европы и Америки на сторону рус. революции. Кн. С.-К., переведенные на европ. языки, имели необычайный успех, а сам С.-К. стал прототипом героев Э.Золя "Жерминаль" и Э.Войнич "Овод". Умер С.-К. в Лондоне.
Соч.: Собрание сочинений. В 6 ч. СПб. , 1907-1908 ; Собрание сочинений. В 7 ч. Пг. , 1917-1919 ; Собрание сочинений. В 3 т. Харьков , 1927 ; Собрание сочинений. В 2 т. Л. , 1929 ; Подпольная Россия. М. , 1930 ; Сочинения. В 2 т. М. , 1958 ; Россия под властью царей. М. , 1965 ; В лондонской эмиграции (Публицистика , переписка ). М. , 1968 ; Избр. М. ,
1972.А.В.Пролубников, А.А.Ширинянц
Степняк-Кравчинский, Сергей Михайлович
(псевд. Сергея Михайловича Кравчинского) (1851-1895).
Рус. прозаик и общественный деятель. Професс. революционер, С. был одной из самых заметных (и опасных, с точки зрения пр-ва) фигур в движении народников: романтически-экзальтированный, он лично агитировал крестьян, участвовал в террористических актах (лично убил шефа жандармов). Погиб в Лондоне, попав под поезд.
Произв. С. писались гл. обр. за границей (часто - на иностр. яз.); в целях пропаганды социалистических и анархических идей С. сочинял сказки в манере нар. лубка. В "Сказке о копейке" (1874 - Швейцария) нарисована утопическая картина рус. деревни, живущей на общинных началах (см. Пастораль, Утопия ); в огромной поэме в прозе "Мудриса Наумовна" (рус. 1875 - Англия, без указания имени автора) С. задался целью изложить в доступной народу форме суть 1-го т. "Капитала" К.Маркса (см. Социализм, Экономика ); третья часть сказки называется "Будущее царство" - это второе в рус. лит-ре после "Четвертого сна Веры Павловны" Н.Чернышевского прямое изображение коммунистического об-ва (см. Коммунизм ), к-рое автор называет "работницким".
Лит.:
Т.П.Маевская "Слово и подвиг. Жизнь и творчество С.М.Степняка-Кравчинского" (1968),
М.З.Дальцева "Счастливый Кит. Повесть о Сергее Степняке-Кравчинском" (1979).
Большая биографическая энциклопедия . 2009 .
Сергей Михайлович Степняк Кравчинский Сергей Михайлович Кравчинский Псевдонимы: С. Степняк … Википедия
- (настоящая фамилия Кравчинский) (1851 1895), русский писатель, народник. Член кружка «чайковцев», участник «хождения в народ», в 1878 примкнул к «Земле и воле»; убил шефа жандармов Н. В. Мезенцова. В эмиграции основал «Фонд вольной русской… … Энциклопедический словарь
СТЕПНЯК КРАВЧИНСКИЙ (наст. фам. Кравчинский) Сергей Михайлович (1851 95) народник, писатель. Член кружка чайковцев, участник хождения в народ, в 1878 примкнул к Земле и воле; убил шефа жандармов Н. В. Мезенцова. В эмиграции основал Фонд… … Большой Энциклопедический словарь
СТЕПНЯК-КРАВЧИНСКИЙ Сергей Михайлович - СТЕПНЯК КРАВЧИНСКИЙ (наст. фам. Кравчинский, псевд. Степняк) Сергей Михайлович (185195), русский революционер, писатель. Ром. «Андрей Кожухов» («Путь нигилиста», Лондон, 1889; рус. пер. Женева, 1898), «Штундист Павел Руденко» (1894,… … Литературный энциклопедический словарь
- (наст. фам. Кравчинский; 1851–1895) – рус. писатель, революц. деятель. Род. в семье воен. врача. Чл. кружка «чайковцев», участник «хождения в народ», в 1878 примкнул к «Земле и воле»; убил шефа жандармов Н.В. Мезенцева. В эмиграции основал «Фонд… … Энциклопедический словарь псевдонимов
Слово "нигилизм" было введено в обиход нашего языка, как известно, покойным И.С.Тургеневым, который окрестил этим именем особое умственное и нравственное течение, наметившееся среди русской интеллигенции в конце пятидесятых и начале шестидесятых годов.
Эта кличка не была ни остроумнее, ни вернее множества других, изобретенных тем же Тургеневым, не говоря уже о Щедрине. Но повезло ей, можно сказать, поистине не в пример со сверстниками. Из великого, до сих пор не вполне оцененного романа Тургенева название это быстро перешло в обыкновенную разговорную речь. Слово "нигилизм" получило право гражданства сперва как бранная кличка, а потом как гордо принятый ярлык той философской школы, которая одно время занимала самое видное место в русской интеллектуальной жизни.
Лет пятнадцать спустя, когда заправский нигилизм совершенно сошел со сцены в России и был почти забыт, эта кличка вдруг воскресла и стала жить за границей, где и засела так прочно, что, по-видимому, ее уже ничем не вытравишь.
Настоящий нигилизм, каким его знали в России, был борьбою за освобождение мысли от уз всякого рода традиции, шедшей рука об руку с борьбой за освобождение трудящихся классов от экономического рабства.
В основе этого движения лежал безусловный индивидуализм. Это было отрицание, во имя личной свободы, всяких стеснений, налагаемых на человека обществом, семьей, религией. Нигилизм был страстной и здоровой реакцией против деспотизма не политического, а нравственного, угнетающего личность в ее частной, интимной жизни.
Надо, однако, сознаться, что наши предшественники, особенно в первое время, сумели внести в эту совершенно мирную борьбу тот же мятежный дух протеста и то же одушевление, которые характеризуют позднейшее движение. Период этот заслуживает, чтобы сказать о нем несколько слов, так как он является своего рода прологом в той великой драме, которая разыгралась впоследствии.
Первая битва была дана на почве религии. Но тут она не была ни продолжительна, ни упорна. Победа досталась сразу, так как нет ни одной страны в мире, где бы религия имела так мало корней в среде образованных слоев общества, как в России. Прошлое поколение держалось с грехом пополам церкви, больше из приличия, чем по убеждению. Но лишь только фаланга молодых писателей, вооруженных данными естественных наук и положительной философии, полных таланта, огня и жажды прозелитизма, двинулась на приступ, христианство пало, подобно старому, полуразвалившемуся зданию, которое держится только потому, что никому не вздумалось напереть на него плечом.
Пропаганда материализма велась двумя путями, взаимно поддерживавшими и дополнявшими друг друга. С одной стороны, переводились и писались сочинения, заключавшие в себе самые неопровержимые аргументы против всякой религии и вообще против всего сверхъестественного. Чтобы избежать придирок цензуры, мысли слишком вольные облекались в несколько неопределенную, туманную форму, которая, однако, никого не вводила в заблуждение. Внимательный читатель успел уже привыкнуть к "эзоповскому" языку, усвоенному передовыми представителями русской литературы. Рядом с этим шла устная пропаганда. Стоя на почве данных, доставляемых наукой, она делала из них окончательные выводы, уже нисколько не стесняясь цензурными соображениями, с которыми принуждены были считаться писатели. Атеизм превратился в религию своего рода, и ревнители этой новой веры разбрелись подобно проповедникам по всем путям и дорогам, разыскивая везде душу живу, чтобы спасти ее от христианския скверны. Подпольные станки и тут оказали свою услугу. Издан был литографированный перевод сочинения Бюхнера "Сила и материя", которое имело громадный успех. Книга читалась тайком, несмотря на риск, с которым это было сопряжено, и разошлась в тысячах экземпляров.
Однажды мне в руки попало письмо В.Зайцева, одного из сотрудников "Русского слова", бывшего главным органом старого нигилизма. В этом письме, предназначавшемся для подпольной печати, автор, говоря о своей эпохе и обвинениях, выставляемых нынешними нигилистами против нигилистов того времени, пишет: "Клянусь вам всем святым, что мы не были эгоистами, как вы нас называете. Это была ошибка, - согласен, - но мы были глубоко убеждены в том, что боремся за счастье всего человечества, и каждый из нас охотно пошел бы на эшафот и сложил свою голову за Молешотта и Дарвина".
Слова эти заставили меня улыбнуться, но, несомненно, они были совершенно искренни. Если бы дело дошло до подобной крайности, то мир, чего доброго, увидел бы зрелище настолько же трагическое, насколько и смешное: людей, идущих на муки, чтоб доказать, что Дарвин был прав, а Кювье ошибался, подобно тому как двести лет тому назад протопоп Аввакум и его единомышленники всходили на плаху и на костер за право писать Иисус через одно И, а не через два, как у греков, и "двоить" аллилуйя, а не "троить", как то установлено государственной церковью. Очень характерно это свойство русской натуры - относиться со страстностью, доходящей до фанатизма, к вопросам, которые со стороны всякого европейца вызвали бы простое выражение одобрения или порицания. Но в данном случае проповедь материализма не встречала никакого серьезного сопротивления. Потрясаемые алтари богов защищать было некому. Духовенство у нас, к счастью, никогда не имело нравственного влияния на общество. Что же касается правительства, то что оно могло поделать против чисто умственного движения, не выражавшегося ни в каких внешних проявлениях?
Таким образом, сражение было выиграно почти без всяких усилий, выиграно окончательно, бесповоротно. Материализм стал своего рода господствующей религией образованного класса, и едва ли нужно говорить о том значении, которое освобождение от всяких религиозных предрассудков имело для всего дальнейшего развития революционного движения.
Но нигилизм объявил войну не только религии, но и всему, что не было основано на чистом и положительном разуме, и это стремление, как нельзя более основательное само по себе, доводилось до абсурда нигилистами 60-х годов. Так, они совершенно отрицали искусство как одно из проявлений идеализма. Здесь отрицатели дошли до геркулесовых столпов, провозгласивши устами одного из своих пророков знаменитое положение, что сапожник выше Рафаэля, так как он делает полезные вещи, тогда как картины Рафаэля решительно ни к чему не годны. В глазах правоверного нигилиста сама природа являлась лишь поставщицей матерьяла для химии и технологии. "Природа не храм, а лаборатория, и человек в ней работник", - говорил тургеневский Базаров.
В одном очень важном пункте нигилизм оказал большую услугу России, это - в решении женского вопроса: он, разумеется, признал полную равноправность женщины с мужчиной.
Как во всякой стране, где политической жизни не существует, гостиная является в России единственным местом, где люди могут обсуждать какие бы то ни было интересующие их вопросы. Женщина-хозяйка занимает, таким образом, соответствующее ей положение в умственной жизни образованного дома много раньше, чем возникает вопрос об ее общественном уравнении. Это обстоятельство, а также, пожалуй, еще в большей степени крайнее обеднение дворянства после освобождения крестьян дали сильный толчок вопросу об эмансипации женщины и обеспечили за нею почти полную победу.
Женщина порабощается во имя брака, любви. Понятно поэтому, что, подымая голос в защиту своих прав, она всякий раз начинает с требования свободы любви и брака. Так было в древнем мире; так было во Франции XVIII столетия и в эпоху Жорж Санд. Так же было и в России.
