Она была очень хорошо образована для своего времени. Знала четыре языка: французский, немецкий, английский и итальянский и - что было тогда редкостью - хорошо знала русский. Отец , как и в "Войне и мире" серьезно обучал ее наукам и управлению имениями, но, в отличие от романа, взгляды у них совпадали. В программу обучения княжны входили математика, физика, география, логика, русская словесность, всеобщая история, естественные науки.
Дневник княжны Марьи в жизни - свидетельство ее беспредельной преданности отцу и непоколебимой веры в его авторитет. И ее позднее замужество, видимо, объясняется нежеланием оставить старого и горячо любимого отца. Мать М.Н. умерла, когда ей было 2 года, до замужества большим утешением для нее была дружба с француженкой-компаньонкой Луизой Генессиен. Другим сильным сердечным чувством была поэтическая любовь в самой ранней юности к жениху, который умер от горячки.
Л.Н., опираясь на рассказы очевидцев, говорил что мать его была «чутка к художеству», хорошо играла на фортепиано и была «большая мастерица рассказывать завлекательные сказки, выдумывая их по мере рассказа». В архивах сохранились её сочинения .
Также по воспоминаниям Мария Николаевна была вспыльчива, но настолько сдержанна, что «вся покраснеет, даже заплачет, но никогда не скажет грубого слова». Современники говорили о ее самообладании, скромности и гуманности в отношениях к людям. Тетка Л.Н. вспоминала, что его мать "была добрая-предобрая барыня. Никого она в свою жизнь не обижала, не оскорбляла и не унижала. Со всеми жила не как барыня, а как равный тебе по существу человек".
12 июня 1812 г. Наполеон перешел границу России и началась Отечественная война. Николаю Ильичу не пришлось принять участие ни в одном сражении в пределах России, но в декабре 1812 года он был отправлен в заграничный поход. Известно, что по дороге "места, верст на десять засеянные телами" заставили его понять весь ужас войны, о чем он писал родным: «мое военное настроение очень ослабело: истребление человеческого рода уже не так занимает меня, и я думаю о счастьи жить в безвестности с милой женой и быть окруженным детьми мал мала меньшими».
Н.И. участвовал во всех крупных сражениях, был участником «битвы народов» под Лейпцигом и за нее получил чин штабс-ротмистра.
Свадьба
княжны Марии Николаевны Волконской и графа Николая Ильича Толстого состоялась в 1922 г. Венчание происходило в церкви села Ясенево, расположенного близ подмосковного имения Трубецких Битцы. «Брак ее с моим отцом, — говорит Л.Н Толстой, — был устроен родными ее и моего отца. Она была богатая, уже не первой молодости сирота, отец же был веселый, блестящий молодой человек с именем и связями, но с очень расстроенным (до такой степени расстроенным, что отец даже отказался от наследства) моим дедом Толстым состоянием». Похоже, жених и невеста равно не были влюблены друг в друга, однако брак оказался счастливым. Сохранились стихи Марии Николаевны, где есть такие строчки, обращенные к мужу (перевод с французского):
Созерцает протекающие годы
Без скорбных мыслей,
Омрачающих его чело!
Пусть наши дети смогут научиться
Искусству упрочить счастье,
Созерцая единение наших душ
И мирную тишину сельской долины!
Дети М.Н. и Н.И. Толстых. Даты рождения:
21 июня 1823 г. - Николай
17 февраля 1826 г. - Сергей
23 апреля 1827 г. - Дмитрий
28 августа 1828 г. - Лев
2 марта 1830 г. - Мария
Также у Николая Ильича (от связи в 16 лет с дворовой девушкой) был незаконный сын Михаил . Сначала его определили в почтальоны, но потом он сбился с пути и стал нищенствовать, несмотря на то, что братья Толстые иногда помогали ему деньгами.
Мария Николаевна Волконская (1790–1830),
мать писателя Льва Толстого.
Татьяна Николаевна Ергольская, тетушка Льва Толстого
Княжна Мария Николаевна была дочерью князя Николая Сергеевича Волконского, сенатора, виднейшего соратника и обер-секретаря Екатерины II. Императрица высоко ценила князя за ум, прямоту, находчивость и бесстрашие. В 1793 году она назначила его послом России в Берлин. Однако в 1794 году по неизвестным причинам князь попал в опалу и отошел от дел.
Род отца Марии Николаевны Волконской, как принято считать, восходит к Рюрику через князя Олега Святославича. Фамилия бабушки княжны Волконской по линии отца – Марии Дмитриевны Чаадаевой – также принадлежала к древнему роду. Сама фамилия Чаадаевы происходит от тюркско-монгольского прозвища Чагатай - «храбрый». На гербе Волконских были изображены гербы киевских и черниговских князей.
Матерью Марии Николаевны была княжна Екатерина Дмитриевна, урожденная Трубецкая, находившаяся в родстве с А. С. Пушкиным.
Семья Волконских проживала в имении Ясная Поляна, где князь построил роскошную усадьбу с парком с беседками-ротондами, организовал большое хозяйство и завёл оркестр из крепостных музыкантов. «Дед мой, - писал Лев Толстой, - считался очень строгим хозяином, но я никогда не слыхал рассказов о его жестокостях и наказаниях, обычных в то время… Я слышал только похвалы уму, хозяйственности и заботе о крестьянах и, в особенности, огромной дворне моего деда».
Николай Сергеевич очень мечтал о сыне, наследнике его фамилии и родового герба. Однако 10 ноября 1790 года у супругов родилась дочь, которую назвали Марией. Вскоре после этого, когда девочке было всего два года, княгиня Екатерина Дмитриевна тяжело заболела и умерла. Николай Сергеевич вынужден был оставить малышку в семье брата своей жены, а сам после временной опалы вступил в должность военного губернатора в Архангельске. Впрочем, служба длилась недолго. В 1799 году он вышел в почетную отставку, с сохранением чина генерала от инфантерии.
Князь Волконский забрал свою юную дочь и вместе с ней поселился в Ясной Поляне. Там он занялся воспитанием княжны Марии Николаевны, которую сильно любил, «но был к ней строг и требователен». Отец старался дать дочери - будущей наследнице своих имений - всестороннее образование. Девочку обучали иностранным языкам, русской словесности, музыке, истории искусств. В программу обучения Марии входили математика, физика, география, логика, всеобщая история, естественные науки.
С ранних лет Мария выделялась незаурядным умом и многим отличалась от других юных аристократок. Князь Волконский дал дочери блестящее образование. Княжна говорила на пяти языках, занимала литературным творчеством, отлично играла на клавикорде и арфе.
Мария вела удивительные дневники, где размышляла и анализировала собственные поступки, мысли и недостатки. За годы таких исповедей накопилось столько, что они не умещались в пухлые тома. В её архиве сохранились два больших прозаических произведения: волшебная сказка «Лесные близнецы» на французском языке и незаконченная повесть в двух частях «Русская Памела, или Нет правил без исключения».
Правда, нередко глаза Марии Николаевны были затуманены слезами. Ей было уже за тридцать. Богатая и образованная княжна была эмоционально закрытой, поэтому казалась всем холодной и недосягаемой, что отпугивало от нее женихов. Еще больше их отпугивал князь Николай Сергеевич Волконский. Своей язвительной и надменной манерой разговора он ставил человека в неловкой положение и получал от этого удовольствие.
Мария Николаевна почти смирилась с участью старой девы. Но внезапная смерть отца 3 февраля 1821 года изменила её жизнь. Вначале княжна растерялась… Навалившаяся на неё свобода испугала её. В письме к М. И. Протасовой она говорила: «Вы можете понять мое горе, потому что знаете, какого отца я потеряла! Но вы не знаете, в какой момент я его потеряла! Тогда, когда я перестала бояться его и начала понимать всю его нежность ко мне; когда он стал обращаться со мной скорее как нежный и снисходительный друг, чем как отец; вот в какой момент Провидению было угодно лишить меня отца, посвятившего мне всю свою жизнь и жившего только для меня… В июне я уеду в Ясное, и никогда не оставлю это место, где прошло мое детство, где все устроено заботами моего отца и все мне его напоминает…»
Марии Николаевне казалось, что она потеряла цель в жизни. Ей хотелось кому-то помогать, кого-то любить, чтобы быть кому-то нужной. Она с радостью отдала часть своего состояния компаньонке Мисс Ханессен и устроила её свадьбу со своим кузеном Мишелем Волконским. Родные и знакомые сильно обеспокоились непредсказуемым поведением Марии Николаевны и стали подыскивать ей жениха.
По счастливой случайности родственники графа Николая Ильича Толстого, оказавшегося после смерти своего отца в безвыходном материальном положении, искали богатую невесту. Брак, изначально рассматриваемый как брак по расчёту, в будущем оказался на редкость счастливым. Молодые люди неожиданно для всех понравились друг другу. 9 июля 1822 года состоялась их свадьба. Жениху было 28 лет, невесте – 32. По словам Льва Толстого, отец относился к матери «как относятся к дамам царской крови». Его искреннее восхищение женой и ее «глубокая работа души и сердца» переросли во взаимную нежную привязанность.
21 июня 1823 года на свет появился их первенец - Николай. В 1826 году родился сын Сергей, в 1827 году ещё один сын Дмитрий, а в 1828 году - Лев, будущий гениальный писатель, подаривший бессмертие своей матери, графине Марии Николаевне Волконской.
К 38 годам графиня превратилась в спокойно-счастливую мать четверых детей, хозяйку большого и дружного семейства. В душе она оставалась все такой же возвышенной, романтичной и немножко сентиментальной. Когда Николай Ильич отлучался из дома, Мария Николаевна тосковала и писала стихи на французском языке. В русском переводе они звучат примерно так:
Пусть наша жизнь течет, как тихий ручеек,
Струящийся только среди цветов,
Чтобы радостями любви, все более и более осязаемой,
Мы закрепили за собой преходящее счастье!
Да, мое сердце говорит мне, что эту завидную долю
Небо сохранило для нас по своей благости.
И эти соединенные имена - Николай и Мария -
Всегда будут обозначать двух счастливых смертных!
Со всей страстью души Мария Николаевна отдалась материнству. Бережно и любовно она воспитывала сыновей, отмечая в своем «Педагогическом дневнике» малейшие проявления их характера, темперамента, их детские привычки, ежедневные шалости, забавные детские слова:
«14 мая, 1828 года: Николенька был целый день очень умен и послушен... Жаль только, что он трусоват; к вечеру, гуляя со мной, он испугался жука...»
«Николенька с утра был умен, читал очень хорошо; но читая о птичке, которую застрелили, и которая умерла, ему так стало ее жаль, что он заплакал...»
«Если он (Николенька) будет привыкать преодолевать свой страх, то он сделается со временем храбр, как должен быть сын отца, который хорошо служил отечеству».
Этот многотомный дневник матери Лев Толстой позже читал как увлекательнейшую книгу, психологический труд. И всегда не уставал восхищаться, как точно и тонко чувствовала она их слабые, неокрепшие, ещё мало кому понятные детские души, как упорно развивала всё то хорошее, что было в них заложено, как горячо любила своих сыновей со всеми их слабостями и недостатками!
Всю эту дивную атмосферу дружного семейства можно почувствовать в трилогии Льва Толстого «Детство», «Отрочество», «Юность». Там есть это необыкновенное по силе ощущение счастья. Но есть и некое щемящее душу предчувствие тревоги.
Кажется, ничего не предвещало беды. Мария Николаевна родила пятого ребенка, долгожданную дочь - Машеньку. А через полгода 4 августа 1830 года графиня умерла, когда её Лёвушке было всего два года. Это стало для него непостижимой и непоправимой потерей, с которой он не мог смириться всю жизнь.
На протяжении многих лет Л. Н. Толстой кропотливо изучал историю рода Волконских, перечитывал письма и дневники своей матери, хранившиеся в семейном архиве. Так случилось, что в семье не сохранилось ни одного портрета Марии Николаевны, кроме маленького силуэта восьмилетней девочки. Лев Николаевич упорно восстанавливал в памяти облик матери. Он запечатлел ее образ на страницах своих бессмертных творений. «Всё, что я знаю о ней, всё прекрасно», - писал Толстой в воспоминаниях. Пронзительные по силе воспоминания о материнской любви встречаются на страницах его первой автобиографической повести «Детство»: «Нежная, белая рука, ласкающая детскую голову, завитки волос на шее, теплые чёрные глаза, наполненные светом и всегдашней любовью».
Всю свою жизнь Лев Толстой относился к памяти Марии Николаевны со священным поклонением. Мать была для него образцом совершенного человека – богочеловека. Писатель в буквальном смысле слова молился на неё. Даже не смотря на то, что их физическая связь была так рано прервана, их духовная связь (religio) не прерывалась никогда. Молитва Л. Н. Толстого, обращенная к матери, всегда помогала ему в борьбе с искушениями. Душа матери освещала всю жизнь гениального писателя. Он мысленно воссоздал облик своего кумира и с глубокой нежностью воплотил его в неповторимом трепетно-трогательном образе княжны Марьи Болконской и отчасти в пленительном образе Наташи Ростовой - счастливой молодой мамы, какой она стала в конце романа «Война и Мир».
В каждой любимой женщине Толстой искал хотя бы подобие облика матери, который он знал по ощущениям и впечатлениям души. И искал не столько внешнего сходства, сколько внутреннего. Вот только могла ли родиться ещё одна такая женщина, соответствующая идеальному образу той духовной высоты, которой достигла Мария Николаевна? И кто знает, быть может, в поиске ответа на этот вопрос и заключен весь феномен гениальности величайшего русского писателя Л. Н. Толстого.
После смерти матери основную заботу о детях взяла на себя двоюродная сестра Николая Ильича Толстого - Татьяна Александровна Ергольская (1792–1874). Она находилась в дальнем родстве с бабушкой Льва Николаевича - Пелагеей Николаевной Горчаковой. Судьба Татьяны Ергольской была не простой. После смерти ее матери отец женился вторично, а сама Таня с сестрой Лизой остались почти что сиротами. Тогда девочек взяли на воспитание богатые родственницы, и красавица Татьяна оказалась в семье Ильи Андреевича и Пелагеи Николаевны Толстых.
Вместе с дочерьми графини Пелагеей и Александрой она получила хорошее домашнее образование, в совершенстве владела французским языком, прекрасно играла на фортепиано, «имела склонность к литературному творчеству». Ей принадлежат такие трогательные строки: «Что делать с сердцем, если некого любить? Что делать с жизнью, если ее некому отдать?»
Татьяна была влюблена в Николая Толстого, отца будущего писателя. Он отвечал ей взаимностью, но не мог заключить брак с бесприданницей. Некоторые черты Т. А. Ергольской в романе «Война и мир» видны в образе Сони, воспитанницы Ростовых.
Когда Николай Ильич Толстой женился на Марии Николаевне Волконской, «эти две великодушные женщины стали большими друзьями». Они вовсе не чувствовали себя соперницами. Тем более, что многое их объединяло. После кончины Марии Волконской Татьяна Ергольская свою любовь к Николаю перенесла на его детей. Сохранилась записка Татьяны Александровны от 16 августа 1836 года: «Николай сделал мне сегодня странное предложение - выйти за него замуж, заменить мать его детям и никогда их не покидать. В первом предложении я отказала, второе я обещалась исполнять, пока я буду жива».
Лев Толстой так писал о «тётеньке Туаннет»: «Должно быть, она любила отца, и отец любил ее, но она не пошла за него в молодости для того, чтобы он мог жениться на богатой моей матери; впоследствии же она не пошла за него потому, что не хотела портить своих чистых, поэтических отношений с ним и с нами... Любовь ее разливалась и на всех людей. Чувствовалось, что она и нас любила за него, через него и всех любила, потому что вся жизнь ее была любовь».
В другом месте Толстой отметил: «Татьяна Александровна имела самое большое влияние на мою жизнь. Влияние это было, во-первых, в том, что еще в детстве она научила меня духовному наслаждению любви. Она не словами учила меня этому, а всем своим существом заражала меня любовью. Я видел, чувствовал, как хорошо ей было любить, и понял счастье любви. Это первое. Второе то, что она научила меня прелести неторопливой, одинокой жизни».
Под бдительным попечением Татьяны Ергольской Лёвушка Толстой изучал азбуку, овладевал французским языком, играл с братьями Николаем, Митей и Серёжей в таинственную «муравьиную палочку», исполняющую желания. Тетушка зорко следила за воспитанием детей, «старалась удержать каждого под своим сильным нравственным влиянием». Она даже написала специально для подрастающих братьев «Наставление молодому человеку». В нем звучало такое предостережение: «Берегись страстей, одна ошибка может отравить всю жизнь; особенно избегай губительной склонности к игре, ужасного соблазна, лишающего в короткое время состояния и чести».
Татьяна Ергольская «не учила тому, как надо жить, словами. Вся нравственная работа была переработана в ней внутри, а наружу выходили только ее дела – и не дела, а вся жизнь, спокойная, кроткая, покорная и любящая».
Уже в зрелые годы Сергей, Николай, Дмитрий и Мария часто приезжали к тетушке в Ясную Поляну, так как «в общении с ней они находили то чувство уверенности и душевного спокойствия, в котором так нуждались их мятущиеся страстные натуры». В письмах они находили для нее самые теплые и искренние слова.
Для Льва переписка с тетушкой была не только поддержкой, уроками духовной стойкости, но и «школой литературного стиля». Лев Николаевич «восхищался точностью и элегантностью ее души». Любимое его изречение «Делай что должно, и пусть будет что будет», ставшее как бы правилом его жизни, впервые он тоже услышал от тётеньки Туаннет. За четыре дня до смерти, вдали от Ясной Поляны и родных, на станции Астапово Лев Толстой записал эту фразу на последней странице своего дневника.
Татьяна Александровна поощряла его литературные способности. Именно она советовала ему «писать романы», указала путь к славе, которая оказалась мировой. Примером своей незаметной, но подвижнической жизни Ергольская утверждала и развивала во Льве те духовные качества, которые определили впоследствии гуманистические направления в его философии и художественных произведениях.
Однако самое заветное желание, самая несбыточная мечта детства - «увидеть снова улыбку милой maman» - не покидала писателя до конца жизни. В одной из глав «Детства», уже взрослым, зрелым, испытавшим горечь войны, он писал: «Если бы в тяжелые минуты я хоть мельком мог увидеть эту улыбку, я бы никогда не знал, что такое горе!»
С невыразимой мукой, за несколько лет до своей смерти на листе бумаги Лев Толстой написал вот эти, редко цитируемые слова-признания вечной тоски по материнской любви: «Целый день тупое, тоскливое состояние. К вечеру состояние это перешло в умиление – желание ласки – любви. Хотелось, как в детстве, прильнуть к любящему, жалеющему существу и умиленно плакать и быть утешаемым. Но кто такое существо, к которому я мог бы прильнуть так? Перебираю всех любимых мною людей – ни один не годится. К кому же прильнуть? Сделаться маленьким и к матери, как я представляю ее себе. Да, да маменька, которую я никогда не называл, еще не умея говорить. Да, она, высшее мое представление о чистой любви, но не холодной, божеской, а земной, теплой, материнской. К этой тянулась моя лучшая, уставшая душа. Ты, маменька, ты приласкай меня. Все это безумно, но все это правда» (написано на листке бумаги с датой 10 марта 1906 года).
Все дневники и записи своей матери Лев Толстой передал на хранение в Публичную библиотеку Санкт-Петербурга.
Л.Толстой
Купила мать слив и хотела их дать детям после обеда. Они ещё лежали на тарелке. Ваня никогда не ел слив и всё нюхал их. И очень они ему нравились. Очень хоте-лось съесть. Он всё ходил мимо слив. Когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и съел. Перед обедом мать сочла сливы и видит, одной нет. Она сказала отцу.
За обедом отец и говорит: «А что, дети, не съел ли кто-нибудь одну сливу?» Все сказали: «Нет». Ваня по-краснел, как рак, и сказал тоже: «Нет, я не ел».
Тогда отец сказал: «Что съел кто-нибудь из вас, это нехорошо; но не в том беда. Беда в том, что в сливах есть косточка, и если кто не умеет их есть и проглотит косточку, то через день умрёт. Я этого боюсь».
Ваня побледнел и сказал: «Нет, я косточку бросил за окошко».
И все засмеялись, а Ваня заплакал.
Л.Толстой
У бабки была внучка; прежде внучка была мала и всё спала, а бабка сама пекла хлебы, мела избу, мыла, шила, пряла и ткала на внучку; а после бабка стала стара и легла на печку и всё спала. И внучка пекла, мыла, шила, ткала и пряла на бабку.
Л.Толстой
У Груши не было куклы, она взяла сена, свила из сена жгут, и это была её кукла; звала она её Маша. Она взяла эту Машу на руки. «Спи, Маша! Спи, дочка!
Бай, баю, бай».
Л.Толстой
У Вари был чиж. Чиж жил в клетке и ни разу не пел. Варя пришла к чижу. «Пора тебе, чиж, петь». — «Пусти меня на волю, на воле буду весь день петь».
Л.Толстой
Хотела галка пить. На дворе стоял кувшин с водой, а в кувшине была вода только на дне. Галке нельзя было достать. Она стала кидать в кувшин камушки и столько наклала, что вода стала выше и можно было пить.
Л.Толстой
Несла Жучка кость через мост. Глядь, в воде её тень. Пришло Жучке на ум, что в воде не тень, а Жучка и кость. Она и пусти свою кость, чтобы ту взять. Ту не взяла, а своя ко дну пошла.
Л.Толстой
Белка прыгала с ветки на ветку и упала прямо на сон-ного волка. Волк вскочил и хотел её съесть.
Белка стала просить: «Пусти меня». Волк сказал: «Хо-рошо, я пущу тебя, только ты скажи мне, отчего вы, белки, так веселы. Мне всегда скуч-но, а на вас смотришь, вы там вверху всё играете и пры-гаете». Белка сказала: «Пусти меня прежде на дерево, я от-туда тебе скажу, а то я боюсь тебя». Волк пустил, а белка ушла на дерево и оттуда ска-зала: «Тебе оттого скучно, что ты зол. Тебе злость сердце жжёт. А мы веселы оттого, что мы добры и никому зла не делаем».
Л.Толстой
Мальчик играл и разбил нечаянно дорогую чашку. Никто не видал. Отец пришёл и спросил: «Кто разбил?» Мальчик затрясся от страха и сказал: «Я». Отец сказал: «Спасибо, что правду сказал».
Л.Толстой
Были брат и сестра — Вася и Катя; и у них была кошка. Весной кошка пропала. Дети искали её везде, но не могли найти. Один раз они играли подле амбара и услыхали — над головой что-то мяучит тонкими голосами. Вася влез по лестнице под крышу амбара. А Катя стояла внизу и всё спрашивала: «Нашёл? нашёл?» Но Вася не отвечал ей. Наконец Вася закричал ей: «Нашёл! наша кошка... у неё котята; какие чудесные; иди сюда скорее».
Катя побежала домой, достала молока и принесла кошке.
Котят было пять. Когда они выросли немножко и стали вылезать из-под угла, где вывелись, дети выбрали себе одного котёнка, серого с белыми лапками, и принесли в дом. Мать раздала всех остальных котят, а этого оставила детям. Дети кормили его, играли с ним и клали с собой спать.
Один раз дети пошли играть на дорогу и взяли с собой котёнка.
Ветер шевелил солому по дороге, а котёнок играл с соломой, и дети радовались на него. Потом они нашли подле дороги щавель, пошли собирать его и забыли про котёнка.
Вдруг они услыхали, что кто-то громко кричит: «На-зад! назад!» — и увидали, что скачет охотник, а впереди его собаки — увидели котёнка и хотят схватить его. А котёнок, глупый, вместо того, чтобы бежать, присел к земле, сгорбил спину и смотрит на собак. Катя испуга-лась собак, закричала и побежала прочь от них.
А Вася что было духу пустился к котёнку и в одно вре-мя с собаками подбежал к нему. Собаки хотели схватить котёнка, но Вася упал животом на котёнка и закрыл его от собак.
Охотник подскакал и отогнал собак, а Вася принёс до-мой котёнка и уже больше не брал его с собой в поле.
Л.Толстой
Старик сажал яблони. Ему сказали: «Зачем тебе эти яблони? Долго ждать с этих яблонь плода, и ты не съешь с них яблочка». Старик сказал: «Я не съем, другие съе-дят, мне спасибо скажут».
Мать Л. Н. Толстого - Мария
Николаевна Толстая, когда ей было 9 лет. Единственное сохранившееся ее изображение.
Вскоре после венчания княжны Марии Николаевны Волконской и графа Николая Ильича Толстого, которое состоялось 9 июля 1822 года в церкви села Ясенева близ подмосковного имения Трубецких Битцы, молодожены переехали из Москвы в Ясную Поляну.
В истории Ясной Поляны наступил новый период: с приездом большого семейства Толстых изменился весь уклад яснополянской жизни. Ведь вместе с Николаем Ильичом в новое имение переехали и его близкие и родные: мать - Пелагея Николаевна, капризная и избалованная сначала отцом, потом мужем и сыном великосветская барыня, говорившая лучше по-французски, чем по-русски; ее дочь, сестра Николая Ильича, Александра Ильинична, по мужу графиня Остен-Сакен, очень религиозная, кроткая, с большими голубыми глазами, - тетушка Aline, как называли ее племянники; ее воспитанница Пашенька -добрая и ласковая девочка лет четырнадцати; и, наконец, дальняя по Горчаковым родственница Пелагеи Николаевны, Татьяна Александровна Ергольская, тетенька Туанет, - «третье и самое важное» после матери и отца «в смысле влияния на меня» лицо, вспоминает Лев Николаевич...
М
Николай Ильич
Толстой-отец Л. Н. Толстого. Художник
Молинари. 1815 г
Вместе с Толстыми в яснополянском доме появились и новые дворовые: камердинеры мужа Володя, Матюша и Петруша; горничная Пелагеи Николаевны - Агафья Михайловна, Гаша, на которую больше всего распространялись капризы ее барыни, обращавшейся к ней со словами «вы, моя милая» и требовавшей от нее часто того, чего она и не спрашивала, а также старик слепой сказочник Лев Степанович, в обязанности которого входило рассказывать Пелагее Николаевне по вечерам сказки, на сон грядущий; горничные Александры Ильиничны, Татьяны Александровны и Пашеньки да постоянно жившие в доме юродивые и монашенки.
Оставались в доме и прежние яснополянские слуги: одно из главных лиц среди женской прислуги - экономка Прасковья Исаевна, описанная Толстым в «Детстве» под именем Натальи Савишны; Анна Ивановна, которой было, как говорили, 100 лет и которая помнила еще Пугачева и доживала свой век при господах; няни детей: старуха Аннушка и молодые Евпраксея и Татьяна Филипповна; брат их кучер Николай Филиппович, официант Тихон, игравший когда-то в оркестре Николая Сергеевича Волконского на флейте, маленький веселый человечек, которого любили дети за его умение смешить их тем, что, стоя за спиной у бабушки или отца, незаметно от взрослых корчил рожи.
В Ясную Поляну чаще стали приезжать гости -друзья Николая Ильича. Приезжали с семьями и живали там иногда и по нескольку месяцев. Особенно шумно бывало в дни именин. Постоянно бывали Исленьевы с детьми - Владимиром, Михаилом, Константином, Верой, Надеждой и младшей Любовью. Они были соседями по Ясной Поляне - их имения Ивицы и Красное были в 30 и 50 верстах от Ясной.
Мария Николаевна в первый же год семейной жизни написала сцены из их жизни, действующими лицами которых, а затем и исполнителями в домашних спектаклях были сами домочадцы и гости. В одной из сценок героинями были «сестры-близнецы» - сама Мария Николаевна и ее золовка Алин (Александра Ильинична), которую она полюбила за ее «доброту и мягкость», «очарование ее характера» и называла своим близнецом. Сценка была написана на французском языке и отличалась живостью и изяществом. В ней «сестры-близнецы» обдумывают, какой бы сюрприз сделать Марии для Николая. Пьеса пронизана легкой иронией и юмором. В домашнем театре ставились пьесы и известных в то время авторов, например, комедия М.Н.Загоскина.
Николай Ильич энергично принялся достраивать дом, фундамент для которого был поставлен еще покойным князем. Но, так как он был стеснен в средствах, новый дом строился уже не из кирпича, как все прежние постройки князя, а из бревен. Получился огромный деревянный, даже неоштукатуренный дом, с некрашеными дощатыми полами и скромной мебелью, куда и переселилась вся семья. Достоинством большого дома было то, что он был поместительный, с отделениями для приезжих. Большую часть времени у Толстых «шла ненарушимо-правильная семейная жизнь (гости, живущие месяцами, не нарушали ее), с ее обычными чаями, завтраками, обедами, ужинами из домашней провизии. Но не было тех гостей, которые неожиданно бы приезжали в середине рабочего дня».
Такие были родители у Льва Николаевича Толстого – великого писателя земли Тульской.
Отец. Жизнь Льва Толстого Толстая Александра Львовна
ГЛАВА XIV. «БАБУШКИ»
Отец Александрии Толстой был родным братом Ильи Андреевича Толстого - деда Льва Николаевича, следовательно Александра Толстая была двоюродной теткой Льва. Она была еще совсем молодая, только на одиннадцать лет старше своего племянника, и Толстой в шутку прозвал ее и ее сестру, Елизавету Андреевну, «бабушками».
Александрии приехала за границу с Великой Княгиней Марией Николаевной, при которой она состояла фрейлиной. Сестра же ее, Елизавета Андреевна, была наставницей детей Великой Княгини.
В том состоянии мрачной подавленности, в которой находился Толстой, он вспомнил про своих «бабушек» и покатил в Женеву искать у них успокоения.
Пока он ехал по железной дороге, ему, как он выразился, было «скучно». Но как только он пересел в дилижанс, ближе к земле и к природе, и его окутала волшебная лунная ночь, он пришел в восторг: «Все выскочило, залило любовью и радостью. В первый раз после долгого времени искренно опять благодарил Бога за то, что живу», - записал он в дневнике.
Как вихрь, ворвался Толстой в жизнь своих двух придворных тетушек. В своих воспоминаниях Александрии прекрасно рассказывает о настроении своего друга после его появления в Женеве.
«Париж мне так опротивел, что я чуть с ума не сошел, - говорил он ей. - Чего я там не насмотрелся. Во–первых, в maison garnie где я остановился, жили 36 menagcs из которых 19 незаконных. Это ужасно меня возмутило. Затем, хотел испытать себя и отправился на казнь преступника через гильотину, после чего перестал спать и не знал, куда деваться. К счастью, узнал нечаянно, что вы в Женеве и бросился к вам опрометью, будучи уверен что вы меня спасете».
И Александрии, разумеется, сделала все, чтобы спасти его. Она нежно любила Льва и он это чувствовал.
«Наша чистая, простая дружба торжественно опровергала общепринятое, фальшивое мнение насчет невозможности дружбы между мужчиной и женщиной», писала она в своих воспоминаниях.
Так ли это было? Сам Толстой был противоположного мнения и считал, что дружба между молодым мужчиной и женщиной неизбежно, всегда переходила в более сильное чувство.
«С Толстыми весело»… «очень, очень весело», писал он в дневнике от 29 апреля, 11 мая. «Как я готов влюбиться, что это ужасно. Ежели бы Александрии была 10?ю годами моложе. Славная натура». «У Александрии чудная улыбка», - записывает он в дневнике от 31 марта, 12 апреля.
О нежной привязанности Александрии к Толстому видно из писем, которые она писала ему после их разлуки.
«Находясь вблизи вас, трудно не чувствовать себя счастливым… Я не могу вам передать, сколько было радостного в наших, часто неожиданных встречах, как воспоминания о них ободряют меня. Все, что я люблю, исчезло вместе с Швейцарией». «Когда я вижу вас, мне всегда хочется стать лучше, и мысль о вашей дружбе (правда немножко слепой), производит на меня то же действие», - писала она ему в Ясную Поляну 29 августа 1857 г.
Слова эти звучат почти признанием… Да и кто возьмется определить грань между дружбой и романтической любовью? Несомненно, что их тянуло друг к другу, и что когда они бывали вместе - им было хорошо и весело. В то время, как отношения Толстого с Валерией были искусственными, неясными, с Александрии Толстому было легко и непринужденно. Она была умна, чутка, не было в ней и тени рисовки, она была уже вполне сделанным, зрелым человеком, тогда как с Валерией ему приходилось делать усилия, стараясь развивать ее, найти в ней то, чего по существу, может быть, и не было. Его умственные запросы, любовь к искусству, литературе, природе, интерес к религиозно–философским вопросам находили отклик в чуткой, тонкой душе Александрии.
Они часто и подолгу спорили. Он не принимал ее строгого, покорного отношения к православной церкви. Она же страдала оттого, что он недостаточно придерживался всех церковных правил и обрядов, и редко ходил в церковь.
«Несмотря на различие воспитания и положения, - пишет она в своих воспоминаниях, - у нас была одна общая черта в характерах. Мы были оба страшные энтузиасты и аналитики, любили искренно добро, но не умели за него приняться правильно…, а в сущности анализ только щекотал наше воображение и нисколько не действовал на улучшение жизни. Лев был уже тогда полон отрицаний, но больше по уму, чем по сердцу. Душа его была рождена столько же для веры, сколько для любви, и часто, сам того не сознавая, он это проявлял в различных случаях.
Разговоры наши клонились большею частью к религиозным темам, но едва ли мы друг друга понимали. Где мне было постигнуть в то время всю многообразность его исключительной природы».
Из Кларан Толстой переехал в Веве. «Бабушки» получили отпуск от Великой Княгини, к ним присоединились еще двое молодых людей, и вся эта молодая, веселая компания с утра до вечера бродила пешком по окрестностям Веве, останавливаясь в маленьких швейцарских пансионах, шумным своим весельем нарушая покой спокойных, благонравных туристов.
«Что за чудная поездка, - писала Александрии, - и опять какой ряд восхитительных, радостных дней!»4 А Толстой в письмах к Александрии вспоминает эту прогулку в таких поэтических выражениях: «Мы шли до позднего вечера этими душистыми, задумчивыми, савойскими дорогами… Природа больше всего дает это высшее наслаждение жизни, забвение своей несносной персоны. Не слышишь, как живешь, нет ни прошедшего, ни будущего, только одно настоящее, как клубок плавно разматывается и исчезает».
Несмотря на то, что «бабушки» привыкли к строгому придворному этикету, они от души веселились и радовались всяким шалостям и веселым выходкам своего племянника, а он неустанно выдумывал какие–нибудь новые проделки. «Фарсам их не было конца, - писала Александрии. - Одна приятельница наша, старая француженка… не могла надивиться на их буйность: «Они всегда являются как ураган», - говорила она 5.
Раз утром все отправились пешком на Глион. Там остановились в гостинице, чтобы выпить чаю. Помимо наших русских путешественников, в общей гостиной находились англичане, американцы и другие иностранцы. После чая Толстой, не обращая внимания на многочисленную публику, сел за фортепиано и потребовал от своих спутников, чтобы они начали петь. У Александры Андреевны был прекрасный голос; другая, бывшая с ними русская, тоже хорошо пела. Двое мужчин подтягивали басом, а Лев Николаевич управлял ими, как капельмейстер. Импровизированный хор пел «Боже, царя храни», русские и цыганские романсы и песни. Успех был поразительный, сидевшие в гостиной иностранцы бросились к певцам с выражением восхищения и благодарности и умоляли продолжать концерт.
На другой день то же самое повторялось в том пансионе, где остановились Толстые. Грозные англичане и англичанки до того смягчились, что не знали, как выразить свое восхищение.
Отпуск Александры Андреевны кончился, но друзья продолжали видаться.
Раз Александра Андреевна с детьми Великой Княгини предприняли путешествие в Оберланд. По дороге они остановились в Веве, в одном из нарядных отелей.
«Едва мы уселись за стол, - рассказывает Александра Андреевна, - как кельнер пришел мне объявить таинственным тоном, что кто–то дожидается меня внизу… Догадавшись, в чем дело, я быстро спустилась в залу, посреди которой стояли опять они [Толстой и его друзья], окутанные в длинные плащи с перьями на фантастических шляпах. Ноты лежали на полу, по примеру странствующих музыкантов, а инструменты заменялись палками. При моем появлении раздалась невообразимая какофония, истинно un tapage infernalили кошачий концерт. Голоса и палки действовали взапуски. Я чуть не умерла со смеху, а великокняжеские дети не могли утешиться, что не присутствовали при этом представлении».
Дети умоляли Александру Андреевну пригласить Толстого на их пароход, чтобы вместе продолжать путешествие. Это состоялось к их большому удовольствию. Они долго помнили, как он их забавлял всякими выдумками и шутками.
«А сколько вишен он мог съесть!» - говорили они с удивлением.
Из книги Перед восходом солнца автора Зощенко Михаил МихайловичУ БАБУШКИ Мы в гостях у бабушки. Сидим за столом. Подают обед.Наша бабушка сидит рядом с дедушкой. Дедушка толстый, грузный. Он похож на льва. А бабушка похожа на львицу.Лев и львица сидят за столом.Я не отрываясь смотрю на бабушку. Это мамина мама. У нее седые волосы. И темное,
Из книги отЛИЧНОЕ... где, с кем и как автора Ленина ЛенаГлава третья Бабушки с дедушками О том, почему моя бабушка - герой, о пользе морковки, о личном советнике Сталина, а также о шутках Брежнева и о пользе кувалдыБабушек и дедушек у меня были две пары. Усыновленным детям, сиротам и участникам сложнокомпозиционных семей
Из книги Интервью: Беседы с К. Родли автора Линч Дэвид2. От «Невесты» до «Бабушки» Сад в индустриальном городеВ мире Линча с фрустрацией, подозрением или страхом часто ассоциируются образовательные учреждения, устоявшиеся методы обучения, тексты и даже отдельные буквы. По всем свидетельствам, сам он никогда не отличался
Из книги Меандр: Мемуарная проза автора Лосев Лев ВладимировичДедушки, бабушки Моя бабушка, майор медицинской службы Ревекка Ильинична Белкина. Из рода известного в 20-е годы прошлого столетия литератора Ивана Петровича Белкина. Дед, полковник медицинской службы Александр (Ошер) Владимирович Лившиц, на вопросы о предках что-то
Из книги Александр I автора Архангельский Александр Николаевич«Я ОТ БАБУШКИ УШЕЛ…» Великий князь талантливо вел назначенную ему бабушкой роль. Но, в отличие от Кочубея, не пылал романтической страстью к свободе; в отличие от Строганова - не рвался в бой за нее; в отличие от Чарторыйского - не посвящал каждую минуту жизни достижению
Из книги Пугачева против Ротару. Великие соперницы автора Раззаков ФедорГлава 11 Одна – снова замуж, другая – в бабушки 19 января 1992 года по ЦТ была показана телеверсия концерта «Цветы для Софии Ротару» – того самого концерта, который состоялся в ГЦКЗ «Россия» в середине сентября прошлого года. Естественно, у телеэкранов собралась
Из книги Не утоливший жажды (об Андрее Тарковском) автора Гордон Александр ВитальевичПохороны бабушки Андрей, говоря по правде, мало общался с родственниками. С ними ему было скучно и неинтересно. Ему казалось, что он теряет драгоценное время жизни. Мария Ивановна печенкой чувствовала характер человека, глубоко разбиралась в людях, видя даже в мелочах
Из книги Че Гевара. Последний романтик революции автора Гавриков Юрий ПавловичГлава 2 ВНУКИ ОДНОЙ «БАБУШКИ» Итак, благословенный красавец Мехико. В середине 50-х годов он не был таким гигантским мегаполисом, каким увидел его позднее автор этой книги, но и тогда, думаю, он мог свободно потягаться с Буэнос-Айресом. Правда, это не признает ни один
Из книги Рерих автора Дубаев Максим ЛьвовичIII Род бабушки Азарьевой Прадед Василий Азарьев. помещик Новгородский и Тверской, бывший военный, был женат на Демидовой. Прожил с нею несколько счастливых… лет и неожиданно она скончалась. Незадолго до смерти она принесла мужу свое завещание, по которому она передавала
Из книги Зеленая лампа (сборник) автора Либединская ЛидияЗаписки бабушки Давно-давно, когда еще пятеро моих детей были маленькими (а ныне некоторые из них уже стали бабушками), Корней Иванович Чуковский в одном из писем ко мне писал: «Как я Вам завидую, что Вы можете каждый день слушать детскую речь! Слушайте, запоминайте, а еще
Из книги Мой дед Лев Троцкий и его семья автора Аксельрод Юлия СергеевнаТри мои бабушки Моя «еврейская бабушка», Роза Ильинична Рубинштейн, по моим теперешним понятиям, была феминисткой и очень прогрессивной женщиной. Она с возмущением рассказывала мне о ежеутренней молитве, в которой мужчина благодарит Бога за то, что тот не сотворил его
Из книги Перед бурей автора Чернов Виктор МихайловичГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Возвращение «грызунов» в Россию. - Максимализм «бабушки». - Споры об аграрном терроре. - Письмо Гершуни. - 1905 год в эмиграции. - Тяга на родину Поездка Гоца и Минора в 1903 году в Германию к «грызунам» с призывом была результатом крайней тревоги
Из книги Александр Первый: император, христианин, человек автора Глуховцев Всеволод ОлеговичГлава 2. Сын, отец и тень бабушки 1 Изо всех русских монархов Павел взошёл на престол самым зрелым мужчиной – стукнуло ему целых 42 года. По нынешним временам возраст для правителя юношеский, но тогда и продолжительность жизни была много короче, чем сейчас, и взрослели люди
Из книги Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания автора Берестов Валентин ДмитриевичПИСЬМО ОТ БАБУШКИ Пробудили эти строки Рой забытых голосов, Переливчатый, далекий, Тонкий-тонкий звон часов. Хорошо, когда приснится Счастье детского мирка, Как, любуясь Аустерлицем, Я водил по половицам Дутых пуговиц войска, Как на лаковой иконе Над кроватями в
Из книги Я люблю, и мне некогда! Истории из семейного архива автора Ценципер ЮрийДедушки и бабушки От маминой мамы из Сталино в Казань пришла открытка: Родимые дети! Асенька, недавно вам писала. Сегодня пишу, что Толя уехал на фронт, обещал тебе по возможности писать. Мы спокойны – и гордимся, что сын обещал крепко оберегать интересы родины.
Из книги Товарищ Ванга автора Войцеховский ЗбигневИнститут для бабушки 1. Во всяком деле ищите, кому это выгодно Это золотое правило любого сыщика: во всяком деле ищите того, кому это выгодно. Он не обязательно виноват, но знает убийцу. Мы, конечно, не преступление расследуем, но это правило – поиск получившего дивиденды –
