Олимпиада по литературе
5 класс
(По 1 баллу за героя, автора и название произведения)
1.1 Он был не только прекрасным поэтом, переводчиком, но и мудрым педагогом, воспитателем наследника престола, будущего императора Александра II. А.С. Пушкин назвал себя его учеником; когда из печати вышла поэма А.С. Пушкина «Руслан и Людмила», этот поэт подарил Пушкину портрет с надписью «Победителю ученику от побежденного учителя».
1.2 У себя дома, в имении Ясная Поляна под Тулой, он создает школу для крестьянских детей и сам учительствует в ней, пишет «Азбуку», создает четыре «Русские книги для чтения». К тому времени он уже вернулся с Кавказа и из Севастополя, где шла Крымская война. Он – один из самых знаменитых писателей России, в собрании его сочинений более девяноста томов.
1.3 Студенту Петербургского университета всего 18 лет, он постеснялся отнести рукопись своей сказки в редакцию и отдал ее своему любимому профессору, а тот не только прочитал ее студентам, но и помог опубликовать в самом читаемом журнале «Библиотека для чтения». А.С. Пушкин после прочтения этой сказки сказал: «Теперь этот род сочинений можно мне и оставить».
1.1 … Долго не стали,
Думать, честным пирком да за свадебку; съехались гости,
Свадьбу сыграли; я там был, там мед я и пиво
Пил; по усам текло, да в рот не попало. И все тут.
1.2 Я там был; мед, пиво пил –
И усы лишь обмочил.
Дубовый листок оторвался от ветки родимой
И в степь укатился, жестокою бурей гонимый…
Найдите эпитет и обоснуйте своё решение.
Пристрастия какого героя Вам более близки и почему?
Виктор Драгунский
Что любит Мишка
Один раз мы с Мишкой вошли в зал, где у нас бывают уроки пения. Борис
Сергеевич сидел за своим роялем и что-то играл потихоньку. Мы с Мишкой
сели на подоконник и не стали ему мешать, да он нас и не заметил вовсе, а
продолжал себе играть, и из-под пальцев у него очень быстро выскакивали
разные звуки. Они разбрызгивались, и получалось что-то очень приветливое и
радостное. Мне очень понравилось, и я бы мог долго так сидеть и слушать,
но Борис Сергеевич скоро перестал играть. Он закрыл крышку рояля, и увидел
нас, и весело сказал:
О! Какие люди! Сидят, как два воробья на веточке! Ну, так что
скажете?
Я спросил:
Это вы что играли, Борис Сергеевич?
Он ответил:
Это Шопен. Я его очень люблю.
Я сказал:
Конечно, раз вы учитель пения, вот вы и любите разные песенки.
Он сказал:
Это не песенка. Хотя я и песенки люблю, но это не песенка. То, что я
играл, называется гораздо большим словом, чем просто "песенка".
Я сказал:
Каким же? Словом-то?
Он серьезно и ясно ответил:
Му-зы-ка. Шопен - великий композитор. Он сочинил чудесную музыку. А я
люблю музыку больше всего на свете.
Тут он посмотрел на меня внимательно и сказал:
Ну, а ты что любишь? Больше всего на свете?
Я ответил:
Я много чего люблю.
И я рассказал ему, что я люблю. И про собаку, и про строганье, и про
слоненка, и про красных кавалеристов, и про маленькую лань на розовых
копытцах, и про древних воинов, и про прохладные звезды, и про лошадиные
лица, все, все...
Он выслушал меня внимательно, у него было задумчивое лицо, когда он
слушал, а потом он сказал:
Ишь! А я и не знал. Честно говоря, ты ведь еще маленький, ты не
обижайся, а смотри-ка - любишь как много! Целый мир.
Тут в разговор вмешался Мишка. Он надулся и сказал:
А я еще больше Дениски люблю разных разностей! Подумаешь!!
Борис Сергеевич рассмеялся:
Очень интересно! Ну-ка, поведай тайну своей души. Теперь твоя
очередь, принимай эстафету! Итак, начинай! Что же ты любишь?
Мишка поерзал на подоконнике, потом откашлялся и сказал:
Я люблю булки, плюшки, батоны и кекс! Я люблю хлеб, и торт, и
пирожные, и пряники, хоть тульские, хоть медовые, хоть глазурованные.
Сушки люблю тоже, и баранки, бублики, пирожки с мясом, повидлом, капустой
и с рисом.
Я горячо люблю пельмени, и особенно ватрушки, если они свежие, но
черствые тоже ничего. Можно овсяное печенье и ванильные сухари.
А еще я люблю кильки, сайру, судака в маринаде, бычки в томате, частик
в собственном соку, икру баклажанную, кабачки ломтиками и жареную
картошку.
Вареную колбасу люблю прямо безумно, если докторская, - на спор, что
съем целое кило! И столовую люблю, и чайную, и зельц, и копченую, и
полукопченую, и сырокопченую! Эту вообще я люблю больше всех. Очень люблю
макароны с маслом, вермишель с маслом, рожки с маслом, сыр с дырочками и
без дырочек, с красной коркой или с белой - все равно.
Люблю вареники с творогом, творог соленый, сладкий, кислый; люблю
яблоки, тертые с сахаром, а то яблоки одни самостоятельно, а если яблоки
очищенные, то люблю сначала съесть яблочко, а уж потом, на закуску -
кожуру!
Люблю печенку, котлеты, селедку, фасолевый суп, зеленый горошек,
вареное мясо, ириски, сахар, чай, джем, боржом, газировку с сиропом, яйца
всмятку, вкрутую, в мешочке, могу и сырые. Бутерброды люблю прямо с чем
попало, особенно если толсто намазать картофельным пюре или пшенной кашей.
Так... Ну, про халву говорить не буду - какой дурак не любит халвы? А еще
я люблю утятину, гусятину и индятину. Ах, да! Я всей душой люблю
мороженое. За семь, за девять. За тринадцать, за пятнадцать, за
девятнадцать. За двадцать две и за двадцать восемь.
Мишка обвел глазами потолок и перевел дыхание. Видно, он уже здорово
устал. Но Борис Сергеевич пристально смотрел на него, и Мишка поехал
Он бормотал:
Крыжовник, морковку, кету, горбушу, репу, борщ, пельмени, хотя
пельмени я уже говорил, бульон, бананы, хурму, компот, сосиски, колбасу,
хотя колбасу тоже говорил...
Мишка выдохся и замолчал. По его глазам было видно, что он ждет, когда
Борис Сергеевич его похвалит. Но тот смотрел на Мишку немного недовольно и
даже как будто строго. Он тоже словно ждал чего-то от Мишки: что, мол,
Мишка еще скажет. Но Мишка молчал. У них получилось, что они оба друг от
друга чего-то ждали и молчали.
Первый не выдержал Борис Сергеевич.
Что ж, Миша, - сказал он, - ты многое любишь, спору нет, но все, что
ты любишь, оно какое-то одинаковое, чересчур съедобное, что ли.
Получается, что ты любишь целый продуктовый магазин. И только... А люди?
Кого ты любишь? Или из животных?
Тут Мишка весь встрепенулся и покраснел.
Ой, - сказал он смущенно, - чуть не забыл! Еще - котят! И бабушку!
Олимпиада по литературе
5 класс
Ответы
1. Кому из литературных героев принадлежат следующие предметы? Назовите героя, произведение и автора.
6 Шамаханская царица, Пушкин «Сказка о золотом петушке»
II. Историко-литературные задания.
1.1 В.А. Жуковский
1.2 Л.Н. Толстой
1.3 П.П. Ершов
III. Знание теории литературы.
IV. Литература и другие виды искусства
1. «Три царевны подземного царства», «Ковер-самолет», «Витязь на распутье», «Иван- царевич на Сером волке», «Снегурочка», «Царевна-лягушка», «Аленушка».
2. Эпитет – родимая ветка, жестокая буря
Олимпиада по литературе
1. Каким произведениям русской литературы (и кто их автор) предпосланы следующие эпиграфы?
1.1 Стрелялись мы.
1.2 Кони мчатся по буграм,
Топчут снег глубокий…
Вот, в сторонке Божий храм
Виден одинокий.
1.3 Во всех ты, Душенька, нарядах хороша.
2. Назовите имена «соперников Руслана» и произведение А.С. Пушкина, из которого отрывок:
В унынье, с пасмурным челом,
За шумным свадебным столом
Сидят три витязя младые
Безмолвны, за ковшом пустым,
Забыты кубки круговые,
И брашна неприятна им;
Не слышат вещего Баяна;
Потупили смущенный взгляд:
То три соперника Руслана…
II. Историко-литературные задания.
2.2 «Бесы», «Гробовщик», «Метель», «Евгений Онегин»
3. С именем какого русского писателя связаны эти места: (Максимальное количество баллов – 2 балла)
3.1 Михайловское, Царский Лицей, Москва
3.2 Петербург, Пятигорск, Москва
III. Знание теории литературы.
Послушай, я не кинусь в слезы:
Мне шутка все твои угрозы.
Что я стараюсь приобресть,
То не в твоих руках хранится;
Того не можешь и унесть.
«Метель», «Лебедь, щука и рак», «Толстый и тонкий», «Зимнее утро», «Марья Моревна», «Дубровский», «Три пальмы», «Добрыня и змей»
… Высылала в конвертах вагоны сухих цветов, и на один из Николаевых дней рождения послала ему, отцепив от жакета, свое единственное украшение: белого эмалевого голубка.
IV. Литература и другие виды искусства (Максимальное количество баллов – 1 балл)
Январский день. Комната, в которой находятся трое дорогих друг другу людей, кажется, залита теплом и светом. В центре – вдохновенная фигура поэта. На заднем плане изображена старенькая женщина, она замерла, покоренная музыкой слова своего воспитанника. Справа изображен друг поэта, он не просто слушает – внимает. В его взгляде – восхищение, глубокий интерес. Оказавшийся вдруг «в глуши, во мраке заточенья», друг дал почувствовать поэту спасительность «любви и дружества».
V. Интерпретация художественного произведения.
Почему учитель предложил герою написать «честное изложение»?
ВИКТОР ГОЛЯВКИН
ДВОЙКА
Двойку все-таки я получил. Хотя я вовсю старался. Почти все у Мишки списал.
Двойки я получал и раньше. Но то было раньше, а то теперь. От папы давно нет писем. С того дня, как он уехал. Я все боялся: придет письмо, папа спросит в письме, как там Петя, как учится, что я отвечу?
Нужно было исправить двойку. Ждать я больше не мог. Я решил объяснить все Пал Палычу.
Мда… - сказал он. – Семь ошибок в одном изложении. Но выход есть. Вот возьми эту книжку. Вот этот рассказ. Ты прочтешь его дома. Разок или два. Но не больше. Закроешь книжку и будешь писать. Только чур – не заглядывать. Понял?
А кто будет смотреть, заглядываю я или не заглядываю? – сказал я.
Никто не будет смотреть. Не такой ты уже и маленький. Взрослый парень. Что за тобой смотреть!
Как же так? – удивился я. – Я ведь буду смотреть.
Не думаю, - сказал он.
Почему же?
Потому что на честность. Такой уговор. Как же можно смотреть! Тогда будет нечестно.
Вот это да! – удивился я.
Я тебе верю, - сказал Пал Палыч. – Я доверяю тебе – вот и все!
Так-то оно так, - сказал я, - сказал я, - но кто будет знать?
Конечно, конечно, - сказал я, - конечно…
Я, наверное, был растерян. Такого еще я не видел. Это прямо-таки удивительно!
Я прочел рассказ только два раза. Больше я не открыл книжку. Хотя мне очень хотелось. Я писал с трудом. Так хотелось мне заглянуть в рассказ! Даже в классе писать было легче. Там можно было спросить у Пал Палыча. Можно было списать у соседа. А здесь было все на честность.
Я все написал, как запомнил. Пал Палыч прочел и сказал:
Человек ты, я вижу, честный. Так и отпиши отцу.
А как же двойка?
А откуда вы знаете, - спросил я, - честный я или не честный?
Сразу видно, - сказал Пал Палыч, - по изложению видно.
Олимпиада по литературе
6 класс
Ответы
I. Знание текстов художественных произведений.
1.1 Е. Баратынский (повесть «Выстрел» Пушкина)
1.2 В. Жуковский (повесть «Метель» Пушкина)
1.3 Д. Богданович (повесть «Барышня-крестьянка» Пушкина)
Ратмир, Рогдай, Фарлаф
II. Историко-литературные задания.
2.1 В.А.Жуковский
2.2 А.С. Пушкин
3.1 А.С. Пушкин
3.2 М.Ю. Лермонтов
III. Знание теории литературы.
1. Четырехстопный ямб
2. Повесть, басня, рассказ, стихотворение, сказка, роман, баллада, былина
3. Метафора
IV. Литература и другие виды искусства
1. Н.Н Ге «Пущин в гостях у Пушкина». Послание « И. И. Пущину»
V. Интерпретация художественного произведения.
Олимпиада по литературе
7 класс
I. Знание текстов художественных произведений.
1.1 - Не смейся, не смейся, батьку!..
Смотри ты, какой пышный! А отчего ж бы не смеяться?
Да так, хоть ты мне и батько, а как будешь смеяться, то, ей-богу,
поколочу!
1.2 - А где же ключик?
Здесь и ключ перед вашими очами.
Отчего же,- государь говорит, - я его не вижу?
Потому, - отвечают, - что это надо в мелкоскоп.
1.3 - А слыхали вы, ребятки, что намеднись у нас на Варнавицах приключилось?
На плотине-то?..
Да, да, на плотине, на прорванной. Вот уж нечистое место, так нечистое, и глухое такое. Кругом все такие буераки, овраги, а в оврагах все казюли водятся.
Ну, что такое случилось? Сказывай…
А вот что случилось.
2.1 И ударили со всех сторон козаки, сбили и смешали ляхов, и сами смешались. Не дали даже и стрельбы произвести; пошло дело на мечи да на копья. Все сбились в кучу, и каждому привел случай показать себя… Сошлись уже в рукопашный. Одолел было уже козак и, сломивши, ударил вострым турецким ножом в грудь, но не уберегся сам. Тут же в висок хлопнула его горячая пуля.
2.2 Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел.
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
2.3 И грянул бой…
В огне, под градом раскаленным.
Стеной живою отраженным,
Над падшим строем свежий строй
Штыки смыкает. Тяжкой тучей
Отряды конницы летучей.
Браздами, саблями звуча,
Сшибаясь, рубятся с плеча.
II. Историко-литературные задания.
1.О каких событиях русской истории идет речь в этих произведениях? (Максимальное количество баллов – 3 балла)
1.1 Пушкин «Песнь о вещем Олеге»»
1.2 Лермонтов «Песня про…купца Калашникова»
1.3 Лермонтов «Бородино»
2. Назовите реальных исторических деятелей, которые являются героями следующих произведений: (Максимальное количество баллов – 5 баллов)
Н.С. Лесков «Левша», Н.В. Гоголь «Ночь перед рождеством», А.С. Пушкин «Полтава»
III. Знание теории литературы.
1.1 Не сырой дуб к земле клонится,
Не бумажные листочки расстилаются, -
Расстилается сын перед батюшкой,
Он и просит себе благословеньица:
Ох ты гой еси, родимый милый батюшка!
Дай ты мне свое благословеньице,
Я поеду в славный стольный Киев-град,
Помолиться чудотворцам киевским,
Заложиться за князя Владимира,
Послужить ему верой-правдою,
Постоять за веру христианскую.
1.2 Спустя некоторое время отошел от жизни святой митрополит Алексий, и снова блаженный Сергий был принуждаем с мольбою великодержавными князьями и всеми людьми воспринять престол метрополии Российской.
1.3 Голодная лисица заметила свесившуюся с лозы гроздь винограда и хотела было достать ее, но не могла. Ушла она и говорит: «Он еще не дозрел». Иной не может сделать что-либо из-за недостатка сил, а винит в этом случай.
1.4 Любишь кататься, люби и саночки возить.
1.5 Спереди пятачок,
сзади крючок,
посередине спинка,
на спинке щетинка.
С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной, и шум нагорный –
Всё вторит весело громам.
IV. Литература и другие виды искусства
1. Какой художник создал пейзаж, являющийся откликом на произведение
М.Ю. Лермонтова и названный первой строкой стихотворения? (Максимальное количество баллов – 1 балл)
V. Интерпретация художественного произведения.
Прочитайте произведение. Какой вопрос о взаимоотношениях людей ставит автор в рассказе? Какие приемы помогают понять позицию автора?
М. ЗОЩЕНКО
СТАКАН
Олимпиада по литературе
7 класс
Ответы
I. Знание текстов художественных произведений.
1.1 Н.В. Гоголь. «Тарас Бульба»
1.2 Н.С. Лесков. «Левша»
1.3 И.С. Тургенев. «Бежин луг»
2.1 Н.В. Гоголь. «Тарас Бульба»
2.2 М.Ю. Лермонтов «Бородино»
2.3 А.С. Пушкин. «Полтава»
II. Историко-литературные задания.
1.1 Смерть князя Олега от коня своего
1.2 Эпоха правления Ивана Грозного
1.3 Бородинское сражение 1812 года
2. Николай I, Александр I; Екатерина II; Петр I, Карл XII
III. Знание теории литературы.
1.1 Былина
1.2 Житие
1.3 Басня
1.4 Пословица
1.5 Загадка
IV. Литература и другие виды искусства
V. Интерпретация художественного произведения
Олимпиада по литературе
8 класс
I. Знание текстов художественных произведений.
1.Герой какого произведения говорит «златое слово» и по какому поводу? (Максимальное количество баллов – 2 балла)
2. Кому из героев принадлежат слова. Укажите авторов и название художественных произведений, из которых приведены отрывки. (Максимальное количество баллов – 2 балла)
2.1 «Мне здесь то удивительно, что мои донцы-молодцы без всего этого воевали
и дванадесять язык прогнали».
2.2 «Здравы будьте, князья и дружина, заступая христиан от поганых полков! Князьям слава и дружине! Аминь…»
3. Узнай произведение по его финалу, назови автора. (Максимальное количество баллов – 3 балла)
3.1 «Вот злонравия достойные плоды».
3.2 «- Вишь, поплелся! – пробормотал он, - да я его!..
Через полчаса он простился со мной на опушке леса».
3.3 «И с этой мыслью я засну,
И никого не прокляну!..»
4. О каких героях какого произведения русской литературы идет речь? Назовите автора, произведение и героев. (Максимальное количество баллов – 2 балла)
4.1 Он учился охотнее и без напряжения, с каким обыкновенно принимается тяжелый и сильный характер. Он был изобретательнее своего брата; чаще являлся предводителем довольно опасного предприятия и иногда с помощью изобретательного ума своего умел увертываться от наказания. Он также кипел жаждою подвига, но вместе с нею душа его доступна и другим чувствам.
4.2 …Малый добрый: наших лошадей бережет, гривы им заплетает, к попу под благословление подходит; но если же ему лишней ложки за столом не положишь или поп лишнего благословенья при отпуске в церкви не даст, то… и пойдет кутить…
II. Историко-литературные задания.
1.Что связывает Черную речку и гору Машук? (Максимальное количество баллов – 1 балл)
2.1 «Светлана», «Людмила», «Спящая царевна», «Лесной царь»
2.2 «Бригадир», «Всеобщая придворная грамматика», «Вопросы»
2.3 «Воздушный корабль», «Ангел», «Демон», «Утес», «Беглец», «Три пальмы», «Родина».
III. Знание теории литературы.
1.Определите жанр произведений древнерусской литературы. Приведите примеры произведений этого жанра. (Максимальное количество баллов – 3 балла)
1.1 «И жил Олег, княжа в Киеве, мир имел со всеми странами. И пришла осень, и…»
1.2 «Дети мои или кто иной, слушая эту грамотку, не посмейтесь, но кому она будет люба, пусть примет ее в сердце свое не станет лениться, а будет трудиться».
1.3 Был же он поистине человек Божий, светило, всему миру видимое и всем освещающее путь черноризцам: смирением, и разумом, и покорностью, и прочим подвижничеством; все дни трудясь, не давая ни рукам, ни ногам покоя…
(максимальное количество баллов – 3 балла)
Природа жаждущих степей
Его в день гнева породила,
И зелень мертвую ветвей
И корни ядом напоила.
IV. Литература и другие виды искусства
1.В каких произведениях русской литературы центральной проблемой является искусство? (За каждый правильный пример – 1 балл)
V. Интерпретация художественного произведения.
Напишите рецензию на рассказ А.Грина «Словоохотливый домовой».
АЛЕКСАНДР ГРИН
СЛОВОХОТЛИВЫЙ ДОМОВОЙ
Я стоял у окна,
Насвистывая песенку об Анне...
А. Хорнунг
Домовой, страдающий зубной болью, - не кажется ли это клеветой на
существо, к услугам которого столько ведьм и колдунов, что безопасно можно
пожирать сахар целыми бочками? Но это так, это быль, - маленький, грустный
домовой сидел у холодной плиты, давно забывшей огонь. Мерно покачивая
нечесаной головой, держался он за обвязанную щеку, стонал - жалостно, как
ребенок, и в его мутных, красных глазах билось страдание.
Лил дождь. Я вошел в этот заброшенный дом переждать непогоду и увидел
его, забывшего, что надо исчезнуть...
когда птица в ударе, - все равно, тебе никто не поверит, что ты видел меня.
Сделав, на всякий случай, из пальцев рога улитки, то есть
"джеттатуру", я ответил:
Не бойся. Не получишь ты от меня ни выстрела серебряной монетой, ни
сложного заклинания. Но ведь дом пуст.
И-ох. Как, несмотря на то, трудно уйти отсюда, - возразил маленький
домовой. - Вот послушай. Я расскажу, так и быть. Все равно у меня болят
зубы. Когда говоришь - легче. Значительно легче... ох. Мой милый, это был
один час, и из-за него я застрял здесь. Надо, видишь, понять, что это было
и почему. Мои-то, мои, - он плаксиво вздохнул. - Мои-то, ну, - одним
словом, - наши, - давно уже чистят лошадиные хвосты по ту сторону гор, как
ушли отсюда, а я не могу, так как должен понять.
Оглянись - дыры в потолке и стенах, но представь теперь, что все
светится чистейшей медной посудой, занавеси белы и прозрачны, а цветов
внутри дома столько же, сколько вокруг в лесу; пол ярко натерт; плита, на
которой ты сидишь, как на холодном, могильном памятнике, красна от огня, и
клокочущий в кастрюлях обед клубит аппетитным паром.
Неподалеку были каменоломни - гранитные ломки. В этом доме жили муж и
жена - пара на редкость. Мужа звали Филипп, а жену - Анни. Ей было
двадцать, а ему двадцать пять лет. Вот, если тебе это нравится, то она была
точно такая, - здесь домовой сорвал маленький дикий цветочек, выросший в
щели подоконника из набившейся годами земли, и демонстративно преподнес
мне. - Мужа я тоже любил, но она больше мне нравилась, так как не была
только хозяйкой; для нас, домовых, есть прелесть в том, что сближает людей
с нами. Она пыталась ловить руками рыбу в ручье, стукала по большому камню,
что на перекрестке, слушая, как он, долго затихая, звенит, и смеялась, если
видела на стене желтого зайчика. Не удивляйся, - в этом есть магия, великое
знание прекрасной души, но только мы, козлоногие, умеем разбирать его
знаки; люди непроницательны.
"Анни! - весело кричал муж, когда приходил к обеду с каменоломни, где
служил в конторе, - я не один, со мной мой Ральф". Но шутка эта повторялась
так часто, что Анни, улыбаясь, без замешательства сервировала на два
прибора. И они встречались так, как будто находили друг друга - она бежала
к нему, а он приносил ее на руках.
По вечерам он вынимал письма Ральфа - друга своего, с которым провел
часть жизни, до того как женился, и перечитывал вслух, а Анни, склонив
голову на руки, прислушивалась к давно знакомым словам о море и блеске
чудных лучей по ту сторону огромной нашей земли, о вулканах и жемчуге,
бурях и сражениях в тени огромных лесов. И каждое слово заключало для нее
камень, подобный поющему камню на перекрестке, ударив который слышишь
протяжный звон.
- "Он скоро приедет, - говорил Филипп: - он будет у нас, когда его
трехмачтовый "Синдбад" попадет в Грес. Оттуда лишь час по железной дороге и
час от станции к нам".
Случалось, что Анни интересовалась чем-нибудь в жизни Ральфа; тогда
Филипп принимался с увлечением рассказывать о его отваге, причудах,
великодушии и о судьбе, напоминающей сказку: нищета, золотая россыпь,
покупка корабля и кружево громких легенд, вытканное из корабельных снастей,
морской пены, игры и торговли, опасностей и находок. Вечная игра. Вечное
волнение. Вечная музыка берега и моря.
Я не слышал, чтобы они ссорились, - а я все слышу. Я не видел, чтобы
хоть раз холодно взглянули они, - а я все вижу. "Я хочу спать", - говорила
вечером Анни, и он нес ее на кровать, укладывая и завертывая, как ребенка.
Засыпая, она говорила: "Филь, кто шепчет на вершинах деревьев? Кто ходит по
крыше? Чье это лицо вижу я в ручье рядом с тобой?" Тревожно отвечал он,
заглядывая в полусомкнутые глаза: "Ворона ходит по крыше, ветер шумит в
деревьях; камни блестят в ручье, - спи и не ходи босиком".
Затем он присаживался к столу кончать очередной отчет, потом умывался,
приготовлял дрова и ложился спать, засыпая сразу, и всегда забывал все, что
видел во сне. И он никогда не ударял по поющему камню, что на перекрестке,
где вьют из пыли и лунных лучей феи замечательные ковры.
Ну, слушай... Немного осталось досказать мне о трех людях,
поставивших домового в тупик. Был солнечный день полного расцвета земли,
когда Филипп, с записной книжкой в руке, отмечал груды гранита, а Анни,
возвращаясь от станции, где покупала, остановилась у своего камня и, как
всегда, заставила его петь ударом ключа. Это был обломок скалы, вышиною в
половину тебя. Если его ударишь, он долго звенит, все тише и тише, но,
думая, что он смолк, стоит лишь приложиться ухом - и различишь тогда внутри
Наши лесные дороги - это сады. Красота их сжимает сердце, цветы и
ветви над головой рассматривают сквозь пальцы солнце, меняющее свой свет,
так как глаза устают от него и бродят бесцельно; желтый и лиловатый и
темно-зеленый свет отражены на белом песке. Холодная вода в такой день
лучше всего.
Анни остановилась, слушая, как в самой ее груди поет лес, и стала
стучать по камню, улыбаясь, когда новая волна звона осиливала полустихший
звук. Так забавлялась она, думая, что ее не видят, но человек вышел из-за
поворота дороги и подошел к ней. Шаги его становились все тише, наконец, он
остановился; продолжая улыбаться, взглянула она на него, не вздрогнув, не
отступив, как будто он всегда был и стоял тут.
Он был смугл - очень смугл, и море оставило на его лице остроту
бегущей волны. Но оно было прекрасно, так как отражало бешеную и нежную
душу. Его темные глаза смотрели на Анни, темнея еще больше и ярче, а
светлые глаза женщины кротко блестели.
Ты правильно заключишь, что я ходил за ней по пятам, так как в лесу
есть змеи.
Камень давно стих, а они все еще смотрели, улыбаясь без слов, без
звука; тогда он протянул руку, и она - медленно - протянула свою, и руки
соединили их. Он взял ее голову - осторожно, так осторожно, что я боялся
дохнуть, и поцеловал в губы. Ее глаза закрылись.
Потом они разошлись - и камень по-прежнему разделял их. Увидев
Филиппа, подходившего к ним, Анни поспешила к нему. - Вот Ральф; он пришел.
Пришел, да. - От радости Филипп не мог даже закричать сразу, но
наконец бросил вверх шляпу и закричал, обнимая пришельца: - Анни ты уже
видел, Ральф. Это она.
Его доброе твердое лицо горело возбуждением встречи.
Ты поживешь у нас, Ральф; мы все покажем тебе. И поговорим всласть.
Вот, друг мой, моя жена, она тоже ждала тебя.
Анни положила руку на плечо мужа и взглянула на него самый большим,
самым теплым и чистым взглядом своим, затем перевела взгляд на гостя, не
изменив выражения, как будто оба равно были близки ей.
Я вернусь, - сказал Ральф. - Филь, я перепутал твой адрес и думал,
что иду не по той дороге. Потому я не захватил багажа. И я немедленно
отправлюсь за ним.
Они условились и расстались. Вот все, охотник, убийца моих друзей, что
я знаю об этом. И я этого не понимаю. Может быть, ты объяснишь мне.
Ральф вернулся?
Его ждали, но он написал со станции, что встретил знакомого,
предлагающего немедленно выгодное дело.
А те?
Они умерли, умерли давно, лет тридцать тому назад. Холодная вода в
жаркий день. Сначала простудилась она. Он шел за ее гробом, полуседой,
потом он исчез; передавали, что он заперся в комнате с жаровней. Но что до
этого?.. Зубы болят, и я не могу понять...
Так и будет, - вежливо сказал я, встряхивая на прощание мохнатую,
немытую лапу. - Только мы, пятипалые, можем разбирать знаки сердца; домовые
Непроницательны.
Олимпиада по литературе
8 класс
Ответы
I. Знание текстов художественных произведений.
1. «Слово о полку Игореве», князь Святослав, поражение дружины князя Игоря в битве с половцами
2.1 Н.С. Лесков «Левша»
2.2 «Слово о полку Игореве»
3.1 Д.И. Фонвизин «Недоросль»
3.2 И.С. Тургенев «Бирюк»
3. 3 М.Ю. Лермонтов «Мцыри»
4. Н.В. Гоголь «Тарас Бульба»; Андрий, Остап
II. Историко-литературные задания.
1. Места дуэлей А.С. Пушкина, М.Ю. Лемонтова
2.1 В.А. Жуковский
2.2 Д.И. Фонвизин
2.3 М.Ю. Лермонтов
III. Знание теории литературы.
1.1 Летопись
1.2 Поучение
1.3 Житие
2. Эпитет, олицетворение, инверсия
IV. Литература и другие виды искусства
1.«Портрет» Н.В.Гоголь, «Тупейный художник» Н.Лесков, «Гамбринус» А.Куприн
V. Интерпретация художественного произведения.
Критерии оценивания рецензии:
Олимпиада по литературе
9 класс
I. Знание текстов художественных произведений
Я до тех пор не намерен ехать в Покровское, пока не вышлете Вы мне псаря Парамошку с повинною; а будет моя воля наказать его или помиловать, а я терпеть шутки от Ваших холопьев не намерен, да и от Вас их не стерплю -- потому что я не шут, а старинный дворянин. -- За сим остаюсь покорным ко услугам ………………………..»
1.4. «На дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора. И я теперь живу у городничего, жуирую, волочусь напропалую за его женой и дочкой; не решился только, с которой начать, - думаю, прежде с матушки, потому что, кажется, готова сейчас на все услуги».
2.В приведенных отрывках говорится о домашних учителях литературных героев. Назовите там, где возможно, имена учеников и учителей. Укажите автора и произведение. (Максимальное количество баллов – 3 балла)
2.1 … в отечестве своем был парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию pour etre outchitel, не очень понимая значение этого слова. Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности… Мы тотчас поладили, и хотя по контракту обязан он был учить меня по-французски, по-немецки и всем наукам, но он предпочел наскоро выучиться от меня кое-как болтать по-русски, - и потом каждый из нас занимался уже своим делом. Мы жили душа в душу. Другого ментора я и не желал.
2.2 По-французски и всем наукам обучал его немец… Этому по триста рубликов на год. Сажаем за стол с собою. Белье его наши бабы моют. Куда надобно – лошадь. За столом стакан вина. На ночь сальная свеча, и парик направляет наш же Фомка даром. Правда сказать, и мы им довольны… он ребенка не неволит.
2.3 Наш ментор, помните колпак его, халат,
Перст указательный, все признаки ученья
Как наши робкие тревожили умы,
Как с ранних пор привыкли верить мы,
Что нам без немцев нет спасенья!
II. Историко-литературные задания.
1.Кто из героев повести А.С.Пушкина является историческим лицом, а
кто – вымышленным?
1.1 «Я жил недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками. Между тем мне минуло шестнадцать лет»
1.2 «Наружность его показалась мне замечательна: он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В черной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали».
2. Кому принадлежит это поэтическое завещание. Кому из русских поэтов, в свою очередь, передал пальму первенства Жуковский? Когда и в связи с чем это произошло? (Максимальное количество баллов – 2 балла)
Тебе в наследие, Жуковский,
Я ветху лиру отдаю;
А я над бездной гроба скользкой
Уж преклоня чело стою.
III. Знание теории литературы.
1.
Я памятник себе воздвиг нерукотворный, 2.
Роняет лес багряный свой убор, 3.
Султан ярится. Кровь Эллады | 4.
О сколько нам открытий чудных 5.
Мой дядя самых честных правил, 6. Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи; Старца великого тень чую смущённой душой. |
Название строфы | Номер примера |
А) октава | |
Б) одическая строфа | |
В) катрен | |
Д) дистих | |
Е) квинтет | |
Ж) онегинская строфа |
2.Какие средства художественной выразительности использованы в отрывке? (Максимальное количество баллов – 3 балла)
IV. Литература и другие виды искусства
… В одном месте особенно унылый фонарь разбавлял мглу, и, проходя через его тусклую ауру, туман обращался в бисер дождя (В. Набоков «Другие берега»).
НИКОЛАЙ ЯЗЫКОВ
БЕССОНИЦА
Что мечты мои волнует
На привычном ложе сна?
На лицо и грудь мне дует
Свежим воздухом весна,
Тихо очи мне целует
Полуночная луна.
Ты ль, приют восторгам нежным,
Радость юности моей,
Ангел взором безмятежным,
Ангел прелестью очей,
Персей блеском белоснежным,
Мягких золотом кудрей!
Ты ли мне любви мечтами
Прогоняешь мирны сны?
Ты ли свежими устами
Навеваешь свет луны,
Скрыта легкими тенями
Соблазнительной весны?
Благодатное виденье,
Тихий ангел! успокой,
Усыпи души волненье,
Чувства жаркие напой
И даруй мне утомленье,
Освященное тобой!
1831 г.
Олимпиада по литературе
9 класс
Ответы
I. Знание текстов художественных произведений.
1.1 Андрей Гаврилович Дубровский (отец)
Кирилла Петровичу Троекурову; А.С. Пушкин «Дубровский»
1.2 Стародум Софье; Д.И. Фонвизин «Недоросль»
1.3 Андрей Петрович Гринев (отец) Савельичу; А.С. Пушкин «Капитанская дочка»
1.4 Хлестаков Тряпичкину; Н.В. Гоголь «Ревизор»
2.1 Бопре. Учитель Петра Гринева. А. Пушкин «Капитанская дочка»
2.2 Вральман. Учитель Митрофана. Д. Фонвизин «Недоросль»
2.3 Учитель Софьи Фамусовой и Чацкого. А. Грибоедов «Горе от ума»
II. Историко-литературные задания.
1.1 Вымышленное лицо – П.Гринёв
1.2 Историческое лицо – Е. Пугачев
Г.Р. Державин В.А. Жуковскому.
В.А. Жуковский А.С. Пушкину в связи с написание поэмы «Руслан и Людмила»
III. Знание теории литературы.
Название строфы | Номер примера |
А) октава | |
Б) одическая строфа | |
В) катрен | |
Д) дистих | |
Е) квинтет | |
Ж) онегинская строфа |
2. Эпитет, метафора, олицетворение
V. Литература и другие виды искусства
Олимпиада по литературе
10 класс
1.2 Мне приснился сон, которого никогда не мог я позабыть и в котором до сих пор вижу нечто пророческое, когда соображаю с ним странные обстоятельства моей жизни.
Мне казалось, буран еще свирепствовал и мы еще блуждали по снежной пустыне... Вдруг увидел я ворота и въехал на барский двор нашей усадьбы. Первою мыслию моею было опасение, чтоб батюшка не прогневался на меня за невольное возвращение под кровлю родительскую и не почел бы его умышленным ослушанием. С беспокойством я выпрыгнул из кибитки и вижу: матушка встречает меня на крыльце с видом глубокого огорчения. "Тише,-- говорит она мне,-- отец болен при смерти и желает с тобою проститься". Пораженный страхом, я иду за нею в спальню. Вижу, комната слабо освещена; у постели стоят люди с печальными лицами. Я тихонько подхожу к постеле; матушка приподымает полог и говорит: "Андрей Петрович, Петруша приехал; он воротился, узнав о твоей болезни; благослови его". Я стал на колени и устремил глаза мои на больного. Что ж?.. Вместо отца моего, вижу в постеле лежит мужик с черной бородою, весело на меня поглядывая. Я в недоумении оборотился к матушке, говоря ей: "Что это значит? Это не батюшка. И к какой мне стати просить благословения у мужика?" -- "Всё равно, Петруша,-- отвечала мне матушка,-- это твой посаженый отец; поцелуй у него ручку, и пусть он тебя благословит..." Я не соглашался. Тогда мужик вскочил с постели, выхватил топор из-за спины и стал махать во все стороны. Я хотел бежать... и не мог; комната наполнилась мертвыми телами; я спотыкался о тела и скользил в кровавых лужах... Страшный мужик ласково меня кликал, говоря: "Не бойсь, подойди под мое благословение..." Ужас и недоумение овладели мною... И в эту минуту я проснулся.
1.3 Упала в снег; медведь проворно
Её хватает и несёт;
Она бесчувственно-покорна;
Не шевелится, не дохнёт;
Он мчит её лесной дорогой;
Вдруг меж дерев шалаш убогий;
Кругом всё глушь, отвсюду он
Пустынным снегом занесён,
И ярко светится в окошко,
И в шалаше и крик и шум;
Медведь промолвил: здесь мой кум.
Погрейся у него немножко!
И в сени прямо он идёт,
И на порог её кладёт.
2.3 Хорошо тебе, Катя! А я - то зачем остался жить на свете да мучиться!
1. Одной рукой он в шахматы играет, Другой рукою он народы покоряет, Одной ногой разит он друга и врага, Другою топчет он вселенный берега. (А.Суворов) 2. Уже бледнее день, скрываясь за горою; Шумящие стада толпятся над рекой; Усталый селянин медлительной стопою Идёт, задумавшись, в шалаш спокойный свой. (В.Жуковский) 3.
Толпой угрюмою и скоро позабытой (М.Лермонтов) 4. Спокойствие пепла. Кошка играет с шерстинкой. Всё пройдёт. (М.Лемэр) 5.
Любви, надежды, тихой славы (А.Пушкин) | 6.
Поэт! не дорожи любовию народной. Ты царь: живи один. Дорогою свободной Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд; Доволен? Так пускай толпа его бранит (А.Пушкин) 7. Глагол времён! металла звон! Твой страшный глас меня смущает, Зовёт меня, зовёт твой стон, Зовёт – и к гробу приближает. Едва увидел я сей свет, Уже зубами смерть скрежещет, Как молнией, косою блещет И дни мои, как злак, сечёт. (Г.Державин) 8. Пастушки, я позабываю Часы, как я грустил, стеня, Опять в свирель свою взыграю, Опять в своих кругах увидите меня. (А.Сумароков) |
III. Знание теории литературы.
(Максимальное количество баллов – 4).
2.Какие средства художественной выразительности использованы в отрывке из романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин»: (Максимальное количество баллов – 3 балла)
Друзья Людмилы и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас!
IV. Литература и другие виды искусства
1.В каких произведениях русских классиков персонажами являются цыгане? (По одному баллу за каждое правильно названное произведение)
V. Анализ поэтического текста.
Часов однообразный бой,
Томительная ночи повесть!
Язык для всех равно чужой
И внятный каждому, как совесть!
Кто без тоски внимал из нас,
Среди всемирного молчанья,
Глухие времени стенанья,
Пророчески-прощальный глас?
Нам мнится: мир осиротелый
Неотразимый Рок настиг -
И мы, в борьбе, природой целой
Покинуты на нас самих.
И наша жизнь стоит пред нами,
Как призрак на краю земли,
И с нашим веком и друзьями
Бледнеет в сумрачной дали...
И новое, младое племя
Меж тем на солнце расцвело,
А нас, друзья, и наше время
Давно забвеньем занесло!
Лишь изредка, обряд печальный
Свершая в полуночный час,
Порой оплакивает нас!
1829 г.
Олимпиада по литературе
10 класс
Ответы
I. Знание текстов художественных произведений.
1.1 Н.В.Гоголь «Ревизор», городничий
1.2 А.С.Пушкин «Капитанская дочка», П.Гринёв
1.3 А.С.Пушкин «Евгений Онегин», Татьяна
2.1 Н.В. Гоголь «Шинель»
2.2 Н.В. Гоголь «Мертвые души»
2.3 А.Н. Островский «Гроза»
II. Историко-литературные задания.
III. Знание теории литературы.
Название строфы | Номер примера |
IV. Литература и другие виды искусства
1 .«Бесприданница» А.Н. Островский, «Цыгане» А.С. Пушкин
V. Анализ поэтического текста
Максимальное количество баллов – 30
Должен быть реализован последовательный анализ текста: идейно-тематическое своеобразие, художественные средства и техника стиха. Дополнительно оценивается анализ образной системы, лексического, звукового, ритмического и синтаксического уровней.
Олимпиада по литературе
11 класс
Степную даль.
В степном дыму блеснет святое знамя
И ханской сабли сталь.
В хворосте белые веки луны.
Тихо, на корточках, в пятнах зари
Слушают сказ старика косари.
Конквистадоры, символист, пузыри, павильон, тень, радуга, скрипка, небо, мир
II. Историко-литературные задания.
3. Отвергая прозаическое существование обывателя, неоромантики конца XIX начала XX вв. воспевали мужество, подвиг, героику приключений. Типичный неоромантический герой – мужественный, необыкновенный человек («сверхчеловек»), чья жизнь полна опасности, сопряжена с риском. Назовите авторов и произведения в русской литературе, где проявляются особенности неоромантизма. 1 балл – автор, 1 балл – рассказ.
III. Знание теории литературы.
1. Перед вами фрагменты лирических произведений и названия жанров. Соотнесите их между собой. Ответ запишите при помощи буквенного и цифрового обозначения (например: м – 9). Максимальное количество баллов – 4.
1. Стальной, кирпичный и стеклянный,
2. Подмяв моих комедий глыбы, Сидит Главрепертком Гандурин. А вы ноктюрн сыграть могли бы На этой треснувшей бандуре? (В.Маяковский) 3.
Прошлогодних сокровищ моих
(А.Ахматова) 4. Осенней неги поцелуй Горел в лесах звездою алой И песнь прозрачно-звонких струй Казалась тихой и усталой. (Н.Гумилёв) | 5.
И горько стало мне, (А.Тарковский) 6. В его стихах - веселая капель, Откосы гор, блестящие слюдою, И спетая березой молодою Песнь солнышку. И вешних вод купель. Прозрачен стих, как северный апрель. То он бежит проточною водою, То теплится студеною звездою, В нем есть какой-то бодрый, трезвый хмель. Уют усадеб в пору листопада. Благая одиночества отрада. Ружье. Собака. Серая Ока. Душа и воздух скованы в кристалле. Камин. Вино. Перо ив мягкой стали. По отчужденной женщине тоска. (И.Северянин) 7. Быстрокрылых ведут капитаны – Открыватели новых земель, Для кого не страшны ураганы, Кто изведал мальстремы и мель. Чья не пылью затерянных хартий – Солью моря пропитана грудь, Кто иглой на разорванной карте Отмечает свой дерзостный путь. (Н.Гумилёв) |
2.Какое средство художественной выразительности использовал в отрывке А.П.Чехов: (по 1 баллу за каждое названное средство)
«Это верно, что дорого»,- вздыхают рыжие панталоны.
IV. Литература и другие виды искусства
1.Объясните, кто те, чьи имена и фамилии встретились в стихотворении О.Мандельштама. (по 1 баллу за каждое названное имя)
И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме,
И Гёте , свищущий на вьющейся тропе,
И Гамлет , мысливший пугливыми шагами,
Считали пульс толпы и верили толпе.
Быть может. Прежде губ уже родился шёпот,
И в бездревесности кружилися листы,
И те, кому мы посвящаем опыт,
До опыта приобрели черты.
V. Анализ поэтического текста.
А было это в день приезда.
С ней говорил какой-то князь.
"О боже! Как она прелестна!" -
Подумал Пушкин, наклонясь.
Она ничуть не оробела.
А он нахлынувший восторг
Переводил в слова несмело.
И вдруг нахмурился.
И смолк.
Она, не подавая вида,
К нему рванулась всей душой,
Как будто впрямь была повинна
В его задумчивости той.
Что сочиняете вы ныне?
Чем, Пушкин, поразите нас?-
А он - как пилигрим в пустыне -
Шел к роднику далеких глаз.
Ему хотелось ей в ладони
Уткнуться. И смирить свой пыл.
Что сочиняю?
Я... не помню.
Увидел вас -
И все забыл.
Она взглянула тихо, строго.
И грустный шепот, словно крик:
Зачем вы так? Ну, ради Бога!
Не омрачайте этот миг...
Ничто любви не предвещало.
Полуулыбка. Полувзгляд.
Но мы-то знаем -
Здесь начало
Тех строк,
Что нас потом пленят.
И он смотрел завороженно
Вслед уходившей красоте.
А чьи-то дочери и жены
Кружились в гулкой пустоте.
1996 г.
Олимпиада по литературе
11 класс
ответы
I. Знание текстов художественных произведений.
1.1 И. Бунин. «Антоновские яблоки»
1.2 М. Горький. «Макар Чудра»
1.3 А. Блок. «На поле Куликовом»
1.4 С. Есенин. «Черная, потом пропахшая выть!»
2.1 «Арфы и скрипки», «Пузыри земли», «Страшный мир» - циклы стихотворений А. Болка
2.2 «Путь конквистадоров», «Чужое небо», «Фарфоровый павильон» - названия сборников стихотворений Н. Гумилева
2.3 «Семь цветов радуги», «Русские символисты», «Зеркало теней» - названия сборников В. Брюсова
II. Историко-литературные задания.
1 .Футуризм. «Слово как таковое» 1913 год
2 .И.А. Бунин
3 . М.Горький «Макар Чудра», «Челкаш», «Старуха Изергиль». Возможны иные авторы и произведения: Л. Андреев и др.)
III. Знание теории литературы.
Ответ:
Название строфы | Номер примера |
А) дума | |
Б) дифирамб | |
В) сонет | |
Г) песня | |
Д) эпиграмма | |
Е) баллада | |
Ж) элегия |
2. Метонимия
IV. Литература и другие виды искусства
1 . Франц Петер Шуберт 1797-1828 – австрийский композитор, один из основоположников романтизма в музыке.
Вольфганг Амадей Моцарт 1756-1791 – австрийский композитор.
Иоганн Вольфганг фон Гёте 1749-1832 – немецкий поэт. Государственный деятель и естествоиспытатель.
Гамлет – герой одноимённой трагедии У.Шекспир
V. Анализ поэтического текста
Максимальное количество баллов – 30
Должен быть реализован последовательный анализ текста: идейно-тематическое своеобразие, художественные средства и техника стиха. Дополнительно оценивается анализ образной системы, лексического, звукового, ритмического и синтаксического уровней.
[Кроме эпических произведений, Энний переводил и греческие драмы, главным образом Еврипида. Но этот перевод был почти новым художественным произведением. По драме Еврипида «Александр», из которой недавно найдены небольшие отрывки, Энний написал свою драму того же названия. Из неё сохранился фрагмент: предсказание Кассандры {По преданию, Кассандра, старшая дочь Приама и Гекубы, с юных лет обладала даром предсказания; ей, однако, никто не верил.} в момент рождения Париса, виновника будущей гибели Трои:]
Гекуба
Что за неистовый взор? Откуда внезапный огонь в твоих очах!
Где твоё благоразумие, скромность девичья твоя?
Кассандра
Мать! О лучшая из женщин, сколько их на свете есть!
Дух прорицанья мной овладел, я предсказанья свои начинаю:
Волею Феба я в исступленье невольно грядущие судьбы вещаю.
Сверстниц своих я стыжусь, стыдно родителя мне почтённого,
Стыдно себя! О моя дорогая! Тебя сожалею, себя же кляну!
Честью послужит Приаму потомство твоё, но не я… о горе мне бедной!
Слава – всем прочим, мне же – бесславье! Послушны они, строптива лишь я!
Вот он, вот зловещий факел, в зареве грозном кровью облитый!
Сколько лет он был невидим!.. На помощь, о граждане, пламя тушите!
Смотрите, смотрите!
Трёх богинь судом кто-то судит… и вот из Лакедемона
Фурией грозной идёт к нам жена… тот суд нам на гибель и смерть.
Уж в море снаряжён судов быстролётных
Губительный строй… То – наша погибель!
На крыльях ветров к нам воителей грозных
Несётся дружина, на землю родную!
Се светоч Пергама , о Гектор, родной мой!
Тебя ли я вижу поверженным в прах?
Твоё ль так истерзано тело, несчастный?
И кто ж дерзновенный пред нашим лицом
Занёс на тебя злодейскую руку?
Тяжкой стопой шагает
В твердыню Пергама тот конь роковой,
Оружьем чреватый: его порожденье
Погубит отчизну, погубит и нас!
[По словам Цицерона («De divinatione», I, 31), эффект этого монолога с его повышающимся трагическим пафосом был потрясающий. Из «Андромахи-пленницы» сохранилась лирическая партия, своего рода шедевр римской поэзии:]
Куда обратиться? Где помощь найти
В изгнании, в бегстве тяжёлом?
Ни города нет, ни твердыни высокой -
Куда мне, сирой, главу преклонить?
Алтарей родных нет боле, в прах повержены они…
Храмы в пламени исчезли, стены лишь стоят одни
Безобразно и уныло на пожарище пустом…
Отчизна! Отец! Твердыня Приама!
Высокий чертог в горделивой красе!
Твоим я, бывало, богатством любуясь,
И дивной резьбою, и костью слоновой,
И золота царственным блеском везде!
Скорбела я тяжко, когда предо мной
В губительном пламени ты ниспровергся,
И пал от злодейской руки наш Приам,
И кровью алтарь обагрился Зевеса.
[Вспоминает Гектора и гибель сына:]
Утратить всё, тебя, о Гектор мой, лишиться -
Какой несчастный день пришлось мне пережить!
И как могла свести я зрелище такое:
Влачится Гектор мой за вражьей колесницей,
Младенец сын его – низвержен со стены!
[Из двух «Ифигений» Еврипида Энний выбрал «Ифигению в Авлиде» (см. «Хрестоматию», т. I, «Греческая литература»). Энний не столько переводил, сколько перелагал греческий оригинал, внося в народном духе аллитерации, парономасии (близкие по звучанию слова), сентенции. Хор эвбейских женщин Энний заменяет хором воинов:]
Как ведь хлопотно бывает, коль в безделье дела нет:
То ли дело, как есть дело – вся душа им занята.
Дайте войску, дайте дела, укажите, в чём нужда:
Всей душой тогда, всем сердцем мы за дело примемся;
А в безделье не придумать что и делать – никогда!
Хоть теперь: не то мы дома, а не то – мы на войне;
Из угла мы ходим в угол, бродим мы туда-сюда;
На душе уж так тоскливо, словно мы и не живём!
[Замечательное место у Еврипида – спор между Агамемноном и Менелаем (стихи 327-396) – у Энния не переведено, а дано свободное подражание с более резкими красками:]
Агамемнон
Кто из людей тебя бесстыдством превзошёл когда-нибудь?
Meнелай
А тебя кто выше злобой?
Агамемнон
Мне упрёк от Менелая? В доме он моём хозяин.
Ты виновен – я ж страдаю. Мучусь я, а ты грешишь.
В дом вернётся Елена-злодейка, дева ж невинная гибнуть должна.
Ты ласкать супругу будешь, я ж свою зарежу дочь?!
[Перлом в венце трагедий Энния была «Медея», сюжет» которой был широко распространён во всей античной литературе (Овидий, Сенека). Сохранился пролог этой драмы Энния:]
О, если б в дубраве Пелия , сражённый
Секирой, не упал на землю ствол могучий,
О, если б в корабль он не был превращён,
Что ныне именем зовётся «Арго»:
Ведь в нём «Аргивян» строй, избранная дружина
Из дальних Колхов к нам везла руно златое,
Его похитив волей Пелия владыки,
Тогда бы не пришлось скиталице Медее
Покинуть отчий дом в терзаньях страсти злой…
[До нас дошла сатирическая характеристика парасита, знакомого нам по комедиям Плавта и Теренция (см. ниже):]
Когда приходишь ты, весёлый, беззаботный,
Зубами щёлкая и когти расправляя,
Насторожася чутко, словно волк голодный,
Чтоб разом проглотить чужое достоянье,
Как думаешь, что чувствует хозяин? – боже!
Еду он с плачем прячет, ты ж со смехом жрёшь!..
Аполлон, любовь которого отвергла Кассандра, за что и была им наказана: её предсказаниям не верили.
Богини Гера, Афина и Афродита спорили о красоте; судьёю ими был выбран юный царевич Парис. Он присудил победу Афродите, которая обещала ему в жёны Елену. Раздражённые Гера и Афина решили уничтожить Трою.
Пергам – другое наименование Трои.
Греки построили огромного деревянного коня, посадили внутрь него воинов, а сами якобы отплыли.
Благодаря хитрости предателя – грека Синона троянцы ввели этого коня в Трою; ночью воины вышли из чрева коня и открыли ворота грекам.}
Андромаха, жена Гектора, после его смерти и взятия Трои была как пленница отдана сыну Ахиллеса, Неоптолему-Пирру.
Царь Орхомена, пославший Ясона за золотым руном на корабле, названном «Арго».
Колхи – Колхида, в нынешней Грузии.
Тут находится электронная книга автора Энний Квинт . В библиотеке сайт вы можете скачать бесплатно книгу в формате формате TXT (RTF), или же в формате FB2 (EPUB), или прочитать онлайн электронную книгу Энний Квинт - Из драматических произведений (Отрывки) без регистрации и без СМС.
Размер архива с книгой Из драматических произведений (Отрывки) 4.37 KB
Квинт Энний
Из драматических произведений (Отрывки)
Квинт Энний
Из драматических произведений (Отрывки)
[Кроме эпических произведений, Энний переводил и греческие драмы, главным образом Еврипида. Но этот перевод был почти новым художественным произведением. По драме Еврипида «Александр», из которой недавно найдены небольшие отрывки, Энний написал свою драму того же названия. Из неё сохранился фрагмент: предсказание Кассандры По преданию, Кассандра, старшая дочь Приама и Гекубы, с юных лет обладала даром предсказания; ей, однако, никто не верил.
В момент рождения Париса, виновника будущей гибели Трои:]
Гекуба
Что за неистовый взор? Откуда внезапный огонь в твоих очах!
Где твоё благоразумие, скромность девичья твоя?
Кассандра
Мать! О лучшая из женщин, сколько их на свете есть!
Дух прорицанья мной овладел, я предсказанья свои начинаю:
Волею Феба Аполлон, любовь которого отвергла Кассандра, за что и была им наказана: её предсказаниям не верили.
Я в исступленье невольно грядущие судьбы вещаю.
Сверстниц своих я стыжусь, стыдно родителя мне почтённого,
Стыдно себя! О моя дорогая! Тебя сожалею, себя же кляну!
Честью послужит Приаму потомство твоё, но не я… о горе мне бедной!
Слава – всем прочим, мне же – бесславье! Послушны они, строптива лишь я!
Вот он, вот зловещий факел, в зареве грозном кровью облитый!
Сколько лет он был невидим!.. На помощь, о граждане, пламя тушите!
Смотрите, смотрите!
Трёх богинь судом Богини Гера, Афина и Афродита спорили о красоте; судьёю ими был выбран юный царевич Парис. Он присудил победу Афродите, которая обещала ему в жёны Елену. Раздражённые Гера и Афина решили уничтожить Трою.
Кто-то судит… и вот из Лакедемона
Фурией грозной идёт к нам жена… тот суд нам на гибель и смерть.
Уж в море снаряжён судов быстролётных
Губительный строй… То – наша погибель!
На крыльях ветров к нам воителей грозных
Несётся дружина, на землю родную!
Се светоч Пергама Пергам – другое наименование Трои.
О Гектор, родной мой!
Тебя ли я вижу поверженным в прах?
Твоё ль так истерзано тело, несчастный?
И кто ж дерзновенный пред нашим лицом
Занёс на тебя злодейскую руку?
Тяжкой стопой шагает
В твердыню Пергама тот конь Греки построили огромного деревянного коня, посадили внутрь него воинов, а сами якобы отплыли.
Благодаря хитрости предателя – грека Синона троянцы ввели этого коня в Трою; ночью воины вышли из чрева коня и открыли ворота грекам.
Роковой,
Оружьем чреватый: его порожденье
Погубит отчизну, погубит и нас!
[По словам Цицерона («De divinatione», I, 31), эффект этого монолога с его повышающимся трагическим пафосом был потрясающий. Из «Андромахи-пленницы» сохранилась лирическая партия, своего рода шедевр римской поэзии:]
Куда обратиться? Где помощь найти
В изгнании, в бегстве тяжёлом?
Ни города нет, ни твердыни высокой –
Куда мне, сирой, главу преклонить?
Алтарей родных нет боле, в прах повержены они…
Храмы в пламени исчезли, стены лишь стоят одни
Безобразно и уныло на пожарище пустом…
Отчизна! Отец! Твердыня Приама!
Высокий чертог в горделивой красе!
Твоим я, бывало, богатством любуясь,
И дивной резьбою, и костью слоновой,
И золота царственным блеском везде!
Скорбела я тяжко, когда предо мной
В губительном пламени ты ниспровергся,
И пал от злодейской руки наш Приам,
И кровью алтарь обагрился Зевеса.
[Вспоминает Гектора и гибель сына:]
Утратить всё, тебя, о Гектор мой, лишиться –
Какой несчастный день пришлось мне пережить! Андромаха, жена Гектора, после его смерти и взятия Трои была как пленница отдана сыну Ахиллеса, Неоптолему-Пирру.
И как могла свести я зрелище такое:
Влачится Гектор мой за вражьей колесницей,
Младенец сын его – низвержен со стены!
[Из двух «Ифигений» Еврипида Энний выбрал «Ифигению в Авлиде» (см. «Хрестоматию», т. I, «Греческая литература»). Энний не столько переводил, сколько перелагал греческий оригинал, внося в народном духе аллитерации, парономасии (близкие по звучанию слова), сентенции. Хор эвбейских женщин Энний заменяет хором воинов:]
Как ведь хлопотно бывает, коль в безделье дела нет:
То ли дело, как есть дело – вся душа им занята.
Дайте войску, дайте дела, укажите, в чём нужда:
Всей душой тогда, всем сердцем мы за дело примемся;
А в безделье не придумать что и делать – никогда!
Хоть теперь: не то мы дома, а не то – мы на войне;
Из угла мы ходим в угол, бродим мы туда-сюда;
На душе уж так тоскливо, словно мы и не живём!
[Замечательное место у Еврипида – спор между Агамемноном и Менелаем (стихи 327–396) – у Энния не переведено, а дано свободное подражание с более резкими красками:]
Агамемнон
Кто из людей тебя бесстыдством превзошёл когда-нибудь?
Meнелай
А тебя кто выше злобой?
Агамемнон
Мне упрёк от Менелая? В доме он моём хозяин.
Ты виновен – я ж страдаю. Мучусь я, а ты грешишь.
В дом вернётся Елена-злодейка, дева ж невинная гибнуть должна.
Ты ласкать супругу будешь, я ж свою зарежу дочь?!
[Перлом в венце трагедий Энния была «Медея», сюжет» которой был широко распространён во всей античной литературе (Овидий, Сенека). Сохранился пролог этой драмы Энния:]
О, если б в дубраве Пелия Царь Орхомена, пославший Ясона за золотым руном на корабле, названном «Арго».
Сражённый
Секирой, не упал на землю ствол могучий,
О, если б в корабль он не был превращён,
Что ныне именем зовётся «Арго»:
Ведь в нём «Аргивян» строй, избранная дружина
Из дальних Колхов Колхи – Колхида, в нынешней Грузии.
К нам везла руно златое,
Его похитив волей Пелия владыки,
Тогда бы не пришлось скиталице Медее
Покинуть отчий дом в терзаньях страсти злой…
[До нас дошла сатирическая характеристика парасита, знакомого нам по комедиям Плавта и Теренция (см. ниже):]
Когда приходишь ты, весёлый, беззаботный,
Зубами щёлкая и когти расправляя,
Насторожася чутко, словно волк голодный,
Чтоб разом проглотить чужое достоянье,
Как думаешь, что чувствует хозяин? – боже!
Еду он с плачем прячет, ты ж со смехом жрёшь!..
Те же, Дикой и Кулигин
Дикой.
Ишь ты, замочило всего. (Кулигину.) Отстань ты от меня! Отстань! (С сердцем.) Глупый человек!
Кулигин.
Савел Прокофьич, ведь от этого, ваше степенство, для всех вообще обывателей польза.
Дикой.
Поди ты прочь! Кака польза! Кому нужна эта польза?
Кулигин
. Да хоть бы для вас, ваше степенство, Савел Прокофьич. Вот бы, сударь, на бульваре, на чистом месте, и поставить. А какой расход? Расход пустой: столбик каменный (показывает жестами размер каждой вещи), дощечку медную, такую круглую, да шпильку, вот шпильку прямую (показывает жестом), простую самую. Уж я всё это прилажу, и цифры вырежу уже всё сам. Теперь вы, ваше степенство, когда изволите гулять, или прочие, которые гуляющие, сейчас подойдёте и видите <...> А то этакое место прекрасное, и вид, и всё, а как будто пусто. У нас тоже, ваше степенство, и проезжие бывают, ходят туда наши виды смотреть, всё-таки украшение - для глаз оно приятней.
Дикой.
Да что ты ко мне лезешь со всяким вздором! Может, я с тобой и говорить-то не хочу. Ты должен был прежде узнать, в расположении ли я тебя слушать, дурака, или нет. Что я тебе - ровный, что ли? Ишь ты, какое дело нашёл важное! Так прямо с рылом-то и лезет разговаривать.
Кулигин.
Кабы я со своим делом лез, ну, тогда был бы я виноват. А то я для общей пользы, ваше степенство. Ну, что значит для общества каких-нибудь рублей десять! Больше, сударь, не понадобится.
Дикой.
А может, ты украсть хочешь; кто тебя знает.
Кулигин.
Коли я свои труды хочу даром положить, что же я могу украсть, ваше степенство? Да меня здесь все знают; про меня никто дурно не скажет.
Дикой.
Ну, и пущай знают, а я тебя знать не хочу.
Кулигин.
За что, сударь, Савел Прокофьич, честного человека обижать изволите?
Дикой.
Отчёт, что ли, я стану тебе давать! Я и поважней тебя никому отчёта не даю. Хочу так думать о тебе, так и думаю. Для других ты честный человек, а я думаю, что ты разбойник, вот и всё. Хотелось тебе это слышать от меня? Так вот слушай! Говорю, что разбойник, и конец! Что ж ты, судиться, что ли, со мной будешь? Так ты знай, что ты червяк. Захочу - помилую, захочу - раздавлю.
Кулигин.
Бог с вами, Савел Прокофьич! Я, сударь, маленький человек, меня обидеть недолго. А я вам вот что доложу, ваше степенство: “И в рубище почтенна добродетель!”
Дикой.
Ты у меня грубить не смей! Слышишь ты!
Кулигин.
Никакой я грубости вам, сударь, не делаю, а говорю вам потому, что, может быть, вы и вздумаете когда что-нибудь для города сделать. Силы у вас, ваше степенство, много; была б только воля на доброе дело. Вот хоть бы теперь то возьмём: у нас грозы частые, а не заведём мы громовых отводов.
Дикой
(гордо). Всё суета!
Кулигин.
Да какая же суета, когда опыты были.
Дикой.
Какие такие там у тебя громовые отводы?
Кулигин.
Стальные.
Дикой
(с гневом). Ну, ещё что?
Кулигин.
Шесты стальные.
Дикой
(сердясь более и более). Слышал, что шесты, аспид ты этакой; да ещё-то что? Наладил: шесты! Ну, а ещё что?
Кулигин.
Ничего больше.
Дикой.
Да гроза-то что такое по-твоему, а? Ну, говори!
Кулигин.
Электричество.
Дикой
(топнув ногой). Какое ещё там елестричество! Ну как же ты не разбойник! Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали, а ты хочешь шестами да рожнами какими-то, прости господи, обороняться. Что ты, татарин, что ли? Татарин ты? А? говори! Татарин?
Кулигин. Савел Прокофьич, ваше степенство, Державин сказал:
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю.
Дикой.
А за эти вот слова тебя к городничему отправить, так он тебе задаст! Эй, почтенные! прислушайте-ка, что он говорит!
Кулигин.
Нечего делать, надо покориться! А вот когда будет у меня миллион, тогда я поговорю. (Махнув рукой, уходит.)
А. Н. Островский. «Гроза»
В1.
К какому из трёх родов литературы относится пьеса «Гроза»? (Ответ запишите в именительном падеже.)
В2.
Какое устройство предлагает установить на бульваре механик-самоучка Кулигин в первой части фрагмента?
В3.
Гроза в пьесе - это иносказательный образ, имеющий множество значений и обладающий особой смысловой ёмкостью. Как называется такой образ в литературоведении?
В4.
Как называют острое столкновение характеров и обстоятельств, положенное в основу сценического действия? (Такое столкновение между Диким и Кулигиным мы наблюдаем в приведённом фрагменте.)
В5.
Как называется речевое общение двух или более лиц, построенное на чередовании их высказываний в разговоре?
В6.
Как называется небольшое высказывание персонажа, фраза, которую он произносит в ответ на слова другого персонажа?
В7. В приведённом фрагменте есть авторские пояснения к тексту пьесы и высказываниям героев, стоящие в скобках. Каким термином их обозначают?
С1. Как приведённый фрагмент помогает раскрыть общий конфликт пьесы «Гроза»?
С2.
Каких героев русской литературы можно, вместе с Диким, назвать невежественными, самодурными? Ответ аргументируйте.
Ответы и комментарии
Как скачать бесплатное сочинение? . И ссылка на это сочинение; Анализ отрывка из драматического произведения уже в твоих закладках.
Вперед:Дополнительные сочинения по данной теме
Назад:
17 ответов
Прочитал бы Крыжовник Чехова целиком или эту часть
И он с жадностью ел и всё повторял:
Ах, как вкусно! Ты попробуй!
Было жестко и кисло, но, как сказал Пушкин, «тьмы истин нам дороже нас возвышающий обман». Я видел счастливого человека, заветная мечта которого осуществилась так очевидно, который достиг цели в жизни, получил то, что хотел, который был доволен своею судьбой, самим собой. К моим мыслям о человеческом счастье всегда почему-то примешивалось что-то грустное, теперь же, при виде счастливого человека, мною овладело тяжелое чувство, близкое к отчаянию Особенно тяжело было ночью. Мне постлали постель в комнате рядом с спальней брата, и мне было слышно, как он не спал и как вставал и подходил к тарелке с крыжовником и брал по ягодке. Я соображал: как, в сущности, много довольных, счастливых людей! Какая это подавляющая сила! Вы взгляните на эту жизнь: наглость и праздность сильных, невежество и скотоподобие слабых, кругом бедность невозможная, теснота, вырождение, пьянство, лицемерие, вранье... Между тем во всех домах и на улицах тишина, спокойствие; из пятидесяти тысяч живущих в городе ни одного, который бы вскрикнул, громко возмутился Мы видим тех, которые ходят на рынок за провизией, днем едят, ночью спят, которые говорят свою чепуху, женятся, старятся, благодушно тащат на кладбище своих покойников, но мы не видим и не слышим тех, которые страдают, и то, что страшно в жизни, происходит где-то за кулисами. Всё тихо, спокойно, и протестует одна только немая статистика: столько-то с ума сошло, столько-то ведер выпито, столько-то детей погибло от недоедания... И такой порядок, очевидно, нужен; очевидно, счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча, и без этого молчания счастье было бы невозможно. Это общий гипноз. Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда - болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других. Но человека с молоточком нет, счастливый живет себе, и мелкие житейские заботы волнуют его слегка, как ветер осину, - и все обстоит благополучно.
Хочу привести еще один отрывок, который мне сразу пришел в голову, как только я увидела этот вопрос. Это тоже не русская литература, но все же классика. 3-4 параграф из главы VIII. Люди "Планеты Людей" Экзюпери:
Чтобы понять человека, его нужды и стремления, постичь самую его сущность, не надо противопоставлять друг другу ваши очевидные истины. Да, вы правы. Все вы правы. Логически можно доказать все что угодно. Прав даже тот, кто во всех несчастьях человечества вздумает обвинить горбатых. Довольно объявить войну горбатым - и мы сразу воспылаем ненавистью к ним. Мы начнем жестоко мстить горбунам за все их преступления. А среди горбунов, конечно, тоже есть преступники.
Чтобы понять, в чем же сущность человека, надо хоть на миг забыть о разногласиях, ведь всякая теория и всякая вера устанавливают целый коран незыблемых истин, а они порождают фанатизм. Можно делить людей на правых и левых, на горбатых и не горбатых, на фашистов и демократов - и любое такое деление не опровергнешь. Но истина, как вы знаете, - это то, что делает мир проще, а отнюдь не то, что обращает его в хаос. Истина - это язык, помогающий постичь всеобщее. Ньютон вовсе не «открыл» закон, долго остававшийся тайной, - так только ребусы решают, а то, что совершил Ньютон, было творчеством. Он создал язык, который говорит нам и о падении яблока на лужайку, и о восходе солнца. Истина - не то, что доказуемо, истина - это простота.
К чему спорить об идеологиях? Любую из них можно подкрепить доказательствами, и все они противоречат друг другу, и от этих споров только теряешь всякую надежду на спасение людей. А ведь люди вокруг нас, везде и всюду, стремятся к одному и тому же.
Мы хотим свободы. Тот, кто работает киркой, хочет, чтобы в каждом ее ударе был смысл. Когда киркой работает каторжник, каждый ее удар только унижает каторжника, но если кирка в руках изыскателя, каждый ее удар возвышает изыскателя. Каторга не там, где работают киркой. Она ужасна не тем, что это тяжкий труд. Каторга там, где удары кирки лишены смысла, где труд не соединяет человека с людьми. А мы хотим бежать с каторги.
В Европе двести миллионов человек бессмысленно прозябают и рады бы возродиться для истинного бытия. Промышленность оторвала их от той жизни, какую ведет, поколение за поколением, крестьянский род, и заперла в громадных гетто, похожих на сортировочные станции, забитые вереницами черных от копоти вагонов. Люди, похороненные в рабочих поселках, рады бы пробудиться к жизни.
Есть и другие, кого затянула нудная, однообразная работа, им недоступны радости первооткрывателя, верующего, ученого. Кое-кто вообразил, будто возвысить этих людей не так уж трудно, надо лишь одеть их, накормить, удовлетворить их повседневные нужды. И понемногу вырастили из них мещан в духе романов Куртелина, деревенских политиков, узколобых специалистов без каких-либо духовных интересов. Это люди неплохо обученные, но к культуре они еще не приобщились. У тех, для кого культура сводится к затверженным формулам, представление о ней самое убогое. Последний школяр на отделении точных наук знает о законах природы куда больше, чем знали Декарт и Паскаль. Но способен ли школяр мыслить, как они?
Все мы - кто смутно, кто яснее - ощущаем: нужно пробудиться к жизни. Но сколько открывается ложных путей… Конечно, людей можно воодушевить, обрядив их в какую-нибудь форму. Они станут петь воинственные песни и преломят хлеб в кругу товарищей. Они найдут то, чего искали, ощутят единение и общность. Но этот хлеб принесет им смерть.
Можно откопать забытых деревянных идолов, можно воскресить старые-престарые мифы, которые, худо ли, хорошо ли, себя уже показали, можно снова внушить людям веру в пангерманизм или в Римскую империю. Можно одурманить немцев спесью, от- того что они - немцы и соотечественники Бетховена. Так можно вскружить голову и последнему трубочисту. И это куда проще, чем в трубочисте пробудить Бетховена.
Но эти идолы - идолы плотоядные. Человек, который умирает ради научного открытия или ради того, чтобы найти лекарство от тяжкого недуга, самой смертью своей служит делу жизни. Быть может, это и красиво - умереть, чтобы завоевать новые земли, но современная война разрушает все то, ради чего она будто бы ведется. Ныне речь уже не о том, чтобы, пролив немного жертвенной крови, возродить целый народ. С того часа, как оружием стали самолет и иприт, война сделалась просто бойней. Враги укрываются за бетонными стенами, и каждый, не умея найти лучший выход, ночь за ночью шлет эскадрильи, которые подбираются к самому сердцу врага, обрушивают бомбы на его жизненные центры, парализуют промышленность и средства сообщения. Победа достанется тому, кто сгниет последним. И оба противника гниют заживо.
Мир стал пустыней, и все мы жаждем найти в ней товарищей; ради того, чтобы вкусить хлеба среди товарищей, мы и приемлем войну. Но чтобы обрести это тепло, чтобы плечом к плечу устремиться к одной и той же цели, вовсе незачем воевать. Мы обмануты. Война и ненависть ничего не прибавляют к радости общего стремительного движения.
Чего ради нам ненавидеть друг друга? Мы все заодно, уносимые одной и той же планетой, мы - команда одного корабля. Хорошо, когда в споре между различными цивилизациями рождается нечто новое, более совершенное, но чудовищно, когда они пожирают друг друга.
Чтобы нас освободить, надо только помочь нам увидеть цель, к которой мы пойдем бок о бок, соединенные узами братства, - но тогда почему бы не искать такую цель, которая объединит всех? Врач, осматривая больного, не слушает стонов: врачу важно исцелить человека. Врач служит законам всеобщего. Им служит и физик, выводящий почти божественные уравнения, в которых разом определена сущность атома и звездной туманности. Им служит и простой пастух. Стоит тому, кто скромно стережет под звездным небом десяток овец, осмыслить свой труд - и вот он уже не просто слуга. Он - часовой. А каждый часовой в ответе за судьбы империи.
Вы думаете, пастух не стремится осмыслить себя и свое место в жизни? На фронте под Мадридом я побывал в школе - была она на пригорке, за низенькой оградой, сложенной из камня, от окопов ее отделяло метров пятьсот. В этой школе один капрал преподавал ботанику. В грубых руках капрала был цветок мака, он осторожно разнимал лепестки и тычинки, и со всех сторон из окопной грязи, под грохот снарядов к нему стекались заросшие бородами паломники. Они окружали капрала, усаживались прямо на земле, поджав ноги, подперев ладонью подбородок, и слушали. Они хмурили брови, стискивали зубы, урок был им не очень-то понятен, но им сказали: «Вы темные, вы звери, вы только вылезаете из своего логова, нужно догонять человечество!» - и, тяжело ступая, они спешили вдогонку.
Когда мы осмыслим свою роль на земле, пусть самую скромную и незаметную, тогда лишь мы будем счастливы. Тогда лишь мы сможем жить и умирать спокойно, ибо то, что дает смысл жизни, дает смысл и смерти.
Человек отходит с миром, когда смерть его естественна, когда где-нибудь в Провансе старый крестьянин в конце своего царствования отдает сыновьям на хранение своих коз и свои оливы, чтобы сыновья в должный срок передали их сыновьям своих сыновей. В крестьянском роду человек умирает лишь наполовину. В урочный час жизнь распадается, как стручок, отдавая зерна.
Однажды мне случилось стоять с тремя крестьянами у смертного ложа их матери. Это было горько, что говорить. Вторично рвалась пуповина. Вторично развязывался узел, соединявший поколение с поколением. Сыновьям вдруг стало одиноко, они себе показались неумелыми, беспомощными, больше не было того стола, за которым в праздник сходилась вся семья, того магнита, который их всех притягивал. А я видел, здесь не только рвутся связующие нити, но и вторично дается жизнь. Ибо каждый из сыновей в свой черед станет главою рода, патриархом, вокруг которого будет собираться семья, а когда настанет срок, и он в свой черед передаст бразды правления детишкам, что играют сейчас во дворе.
Я смотрел на мать, на старую крестьянку с лицом спокойным и суровым, на ее плотно сжатые губы - не лицо, а маска, высеченная из камня. И в нем я узнавал черты сыновей. Их лица - слепок с этой маски. Это тело формовало их тела - отлично вылепленные, крепкие, мужественные. И вот оно лежит, лишенное жизни, но это - безжизненность распавшейся оболочки, из которой извлекли зрелый плод. И в свой черед ее сыновья и дочери из плоти своей слепят новых людей. В крестьянском роду не умирают. Мать умерла, да здравствует мать!
Да, это горько, но так просто и естественно - мерная поступь рода: оставляя на пути одну за другой бренные оболочки поседелых тружеников, постоянно обновляясь, движется он к неведомой истине.
Вот почему в тот вечер в похоронном звоне, плывшем над деревушкой, мне слышалась не скорбь, а затаенная кроткая радость. Колокол, что славил одним и тем же звоном похороны и крестины, вновь возвещал о смене поколений. И тихой умиротворенностью наполняла душу эта песнь во славу обручения старой труженицы с землей.
Так от поколения к поколению передается жизнь - медленно, как растет дерево, - а с нею передается и сознание. Какое поразительное восхождение! Из расплавленной лавы, из того теста, из которого слеплены звезды, из чудом зародившейся живой клетки вышли мы - люди - и поднимались все выше, ступень за ступенью, и вот мы пишем кантаты и измеряем созвездия.
Старая крестьянка передала детям не только жизнь, она их научила родному языку, доверила им богатство, копившееся медленно, веками: духовное наследство, что досталось ей на сохранение - скромный запас преданий, понятий и верований, все, что отличает Ньютона и Шекспира от первобытного дикаря.
Тот голод, что под обстрелом гнал бойцов Испании на урок ботаники, что гнал Мермоза к Южной Атлантике, а иного - к стихам, - это вечное чувство неутоленности возникает потому, что человек в своем развитии далеко еще не достиг вершины и нам надо еще понять самих себя и Вселенную. Надо перебросить мостки во тьме. Этого не признают лишь те, кто мудростью почитает себялюбивое равнодушие; но такая мудрость - жалкий обман. Товарищи, товарищи мои, беру вас в свидетели: какие часы нашей жизни самые счастливые?
И вот на последних страницах этой книги я опять вспоминаю состарившихся чиновников - наших провожатых на рассвете того дня, когда нам наконец-то впервые доверили почтовый самолет и мы готовились стать людьми. А ведь и они были во всем подобны нам, но они не знали, что голодны.
Слишком много в мире людей, которым никто не помог пробудиться.
Несколько лет назад, во время долгой поездки по железной дороге, мне захотелось осмотреть это государство на колесах, в котором я очутился на трое суток; трое суток некуда было деться от неумолчного перестука и грохота, словно морской прибой перекатывал гальку, и мне не спалось. Около часу ночи я прошел весь поезд из конца в конец. Спальные вагоны пустовали. Пустовали и вагоны первого класса.
А в вагонах третьего класса ютились сотни рабочих-поляков, их выслали из Франции, и они возвращались на родину. В коридорах мне приходилось переступать через спящих. Я остановился и при свете ночников стал присматриваться; вагон был без перегородок, точно казарма, и пахло здесь казармой или полицейским участком, и ходом поезда мотало и подбрасывало сваленные усталостью тела.
Целый народ, погруженный в тяжелый сон, возвращался к горькой нищете. Большие, наголо обритые головы перекатывались на деревянных скамьях. Мужчины, женщины, дети ворочались с боку на бок, словно пытаясь укрыться от непрерывного грохота и тряски, что преследовали их и в забытьи. Даже сон не был им надежным приютом.
Экономические приливы и отливы швыряли их по Европе из края в край, они лишились домика в департаменте Нор, крохотного садика, трех горшков герани, какие я видел когда-то в окнах польских шахтеров, - и мне казалось, они наполовину потеряли человеческий облик. Они захватили с собой лишь кухонную утварь, одеяла да занавески, жалкие пожитки в расползающихся, кое-как стянутых узлах. Пришлось бросить все, что было им дорого, все, к чему они привязались, всех, кого приручили за четыре-пять лет во Франции, - кошку, собаку, герань, - они могли увезти с собой лишь кастрюли да сковородки.
Мать кормила грудью младенца; смертельно усталая, она казалась спящей. Среди бессмыслицы и хаоса этих скитаний передавалась ребенку жизнь. Я посмотрел на отца. Череп тяжелый и голый, как булыжник. Скованное сном в неловкой позе, стиснутое рабочей одеждой бесформенное и неуклюжее тело. Не человек - ком глины. Так по ночам на скамьях рынка грудами тряпья валяются бездомные бродяги. И я подумал: нищета, грязь, уродство - не в этом дело. Но ведь вот этот человек и эта женщина когда-то встретились впервые, и, наверно, он ей улыбнулся и, наверно, после работы принес ей цветы. Быть может, застенчивый и неловкий, он боялся, что над ним посмеются. А ей, уверенной в своем обаянии, из чисто женского кокетства, быть может, приятно было его помучить. И он, превратившийся ныне в машину, только и способную ковать или копать, томился тревогой, от которой сладко сжималось сердце. Непостижимо, как же они оба превратились в комья грязи? Под какой страшный пресс они попали? Что их так исковеркало? Животное и в старости сохраняет изящество. Почему же так изуродована благородная глина, из которой вылеплен человек?
Я шел дальше среди своих попутчиков, спавших тяжелым, беспокойным сном. Храп, стоны, невнятное бормотанье, скрежет грубых башмаков по дереву, когда спящий, пытаясь устроиться поудобнее на жесткой лавке, переворачивается с боку на бок, - все сливалось в глухой, непрестанный шум. А за всем этим - неумолчный рокот, будто перекатывается галька под ударами прибоя.
Сажусь напротив спящей семьи. Между отцом и матерью кое-как примостился малыш. Но вот он поворачивается во сне, и при свете ночника я вижу его лицо. Какое лицо! От этих двоих родился на свет чудесный золотой плод. Эти бесформенные тяжелые кули породили чудо изящества и обаяния. Я смотрел на гладкий лоб, на пухлые нежные губы и думал: вот лицо музыканта, вот маленький Моцарт, он весь - обещание! Он совсем как маленький принц из сказки, ему бы расти, согретому неусыпной разумной заботой, и он бы оправдал самые смелые надежды! Когда в саду, после долгих поисков, выведут наконец новую розу, все садовники приходят в волнение. Розу отделяют от других, о ней неусыпно заботятся, холят ее и лелеют. Но люди растут без садовника. Маленький Моцарт, как и все, попадет под тот же чудовищный пресс. И станет наслаждаться гнусной музыкой низкопробных кабаков. Моцарт обречен.
Я вернулся в свой вагон. Я говорил себе: эти люди не страдают от своей судьбы. И не сострадание меня мучит. Не в том дело, чтобы проливать слезы над вечно незаживающей язвой. Те, кто ею поражен, ее не чувствуют. Язва поразила не отдельного человека, она разъедает человечество. И не верю я в жалость. Меня мучит забота садовника. Меня мучит не вид нищеты, - в конце концов люди свыкаются с нищетой, как свыкаются с бездельем. На Востоке многие поколения живут в грязи и отнюдь не чувствуют себя несчастными. Того, что меня мучит, не излечить бесплатным супом для бедняков. Мучительно не уродство этой бесформенной, измятой человеческой глины. Но в каждом из этих людей, быть может, убит Моцарт.
Один лишь Дух, коснувшись глины, творит из нее Человека.
Отрывок (последний абзац, если быть точнее) из рассказа И. А. Бунина "Кавказ". Помнится, финалом я была шокирована, прочитав его впервые:
"Он искал ее в Геленджике, в Гаграх, в Сочи. На другой день по приезде в Сочи, он купался утром в море, потом брился, надел чистое белье, белоснежный китель, позавтракал в своей гостинице на террасе ресторана, выпил бутылку шампанского, пил кофе с шартрезом, не спеша выкурил сигару. Возвратясь в свой номер, он лег на диван и выстрелил себе в виски из двух револьверов."
Никакой. Сегодня принято всё в спешке, по чуть-чуть, снимая пенки. Искусство требует иного погружения, рефлексии и взора утруженья, а если только бросить взгляд на самое простое, покажется пустым и опера, и пьеса - любое слово. Не только нужно нам прочесть - обдумать нужно и в памяти своей сложить мозаику. Не так велик писатель, мастер и в общем-то любой создатель, как наше велико служенье, работа, диалог - мы говорим с поэтом, с драматургом, хотя другой играет роль, но, слушая, мы сопричастны: без нас культура умирает, и вечность не вечна. А вырвать пять минут себе на отвлеченье в потоке дней и сутолоке дел - всё в миг забудется, лишь нерв заденет мысли, но мысль не родит.
Она упала в кресла и залилась слезами. Но вдруг что-то новое заблистало в глазах ее; она пристально и упорно посмотрела на Аглаю и встала с места:
А хочешь, я сейчас... при-ка-жу, слышишь ли? только ему при-ка-жу, и он тотчас же бросит тебя и останется при мне навсегда, и женится на мне, а ты побежишь домой одна? Хочешь, хочешь? -- крикнула она как безумная, может быть почти сама не веря, что могла выговорить такие слова.
Аглая в испуге бросилась было к дверям, но остановилась в дверях, как бы прикованная, и слушала.
Хочешь, я прогоню Рогожина? Ты думала, что я уж и повенчалась с Рогожиным для твоего удовольствия? Вот сейчас при тебе крикну: "Уйди, Рогожин!", а князю скажу: "Помнишь, что ты обещал?". Господи! Да для чего же я себя так унизила пред ними? Да не ты ли же, князь, меня сам уверял, что пойдешь за мною, что бы ни случилось со мной, и никогда меня не покинешь; что ты меня любишь, и всё мне прощаешь, и меня у... ува... Да, ты и это говорил! И я, чтобы только тебя развязать, от тебя убежала, а теперь не хочу! За что она со мной как с беспутной поступила? Беспутная ли я, спроси у Рогожина, он тебе скажет! Теперь, когда она опозорила меня, да еще в твоих же глазах, и ты от меня отвернешься, а ее под ручку с собой уведешь? Да будь же ты проклят после того за то, что я в тебя одного поверила. Уйди, Рогожин, тебя не нужно! -- кричала она почти без памяти, с усилием выпуская слова из груди, с исказившимся лицом и с запекшимися губами, очевидно сама не веря ни на каплю своей фанфаронаде, но в то же время хоть секунду еще желая продлить мгновение и обмануть себя. Порыв был так силен, что, может быть, она бы и умерла, так, по крайней мере, показалось князю. -- Вот он, смотри! -- прокричала она наконец Аглае, указывая рукой на князя. -- Если он сейчас не подойдет ко мне, не возьмет меня и не бросит тебя, то бери же его себе, уступаю, мне его не надо!..
И она и Аглая остановились как бы в ожидании, и обе как помешанные смотрели на князя. Но он, может быть, и не понимал всей силы этого вызова, даже наверно можно сказать. Он только видел пред собой отчаянное, безумное лицо, от которого, как проговорился он раз Аглае, у него "пронзено навсегда сердце". Он не мог более вынести и с мольбой и упреком обратился к Аглае, указывая на Настасью Филипповну:
Разве это возможно! Ведь она... такая несчастная!
Но только это и успел выговорить, онемев под ужасным взглядом Аглаи. В этом взгляде выразилось столько страдания и в то же время бесконечной ненависти, что он всплеснул руками, вскрикнул и бросился к ней, но уже было поздно! Она не перенесла даже и мгновения его колебания, закрыла руками лицо, вскрикнула: "Ах, боже мой!" -- и бросилась вон из комнаты, за ней Рогожин, чтоб отомкнуть ей задвижку у дверей на улицу.
Побежал и князь, но на пороге обхватили его руками. Убитое, искаженное лицо Настасьи Филипповны глядело на него в упор, и посиневшие губы шевелились, спрашивая:
За ней? За ней?..
Она упала без чувств ему на руки. Он поднял ее, внес в комнату, положил в кресла и стал над ней в тупом ожидании. На столике стоял стакан с водой; воротившийся Рогожин схватил его и брызнул ей в лицо воды; она открыла глаза и с минуту ничего не понимала; но вдруг осмотрелась, вздрогнула, вскрикнула и бросилась к князю.
Мой! Мой! -- вскричала она. -- Ушла гордая барышня? Ха-ха-ха! -- смеялась она в истерике, -- ха-ха-ха! Я его этой барышне отдавала! Да зачем? Для чего? Сумасшедшая! Сумасшедшая!.. Поди прочь, Рогожин, ха-ха-ха!
Рогожин пристально посмотрел на них, не сказал ни слова, взял свою шляпу и вышел. Чрез десять минут князь сидел подле Настасьи Филипповны, не отрываясь смотрел на нее и гладил ее по головке и по лицу обеими руками, как малое дитя. Он хохотал на ее хохот и готов был плакать на ее слезы. Он ничего не говорил, но пристально вслушивался в ее порывистый, восторженный и бессвязный лепет, вряд ли понимал что-нибудь, но тихо улыбался, и чуть только ему казалось, что она начинала опять тосковать или плакать, упрекать или жаловаться, тотчас же начинал ее опять гладить по головке и нежно водить руками по ее щекам, утешая и уговаривая ее, как ребенка.
"Герой нашего времени", письмо Веры и Печорин, который мчится в Пятигорск. Сцена, в которой главный герой открылся мне с совершенно другой стороны.
Я как безумный выскочил на крыльцо, прыгнул на своего Черкеса, которого водили по двору, и пустился во весь дух по дороге в Пятигорск. Я беспощадно погонял измученного коня, который, хрипя и весь в пене, мчал меня по каменистой дороге.
Солнце уже спряталось в черной туче, отдыхавшей на гребне западных гор; в ущелье стало темно и сыро. Подкумок, пробираясь по камням, ревел глухо и однообразно. Я скакал, задыхаясь от нетерпенья. Мысль не застать уже ее в Пятигорске молотком ударяла мне в сердце! - одну минуту, еще одну минуту видеть ее, проститься, пожать ей руку... Я молился, проклинал плакал, смеялся... нет, ничто не выразит моего беспокойства, отчаяния!.. При возможности потерять ее навеки Вера стала для меня дороже всего на свете - дороже жизни, чести, счастья! Бог знает, какие странные, какие бешеные замыслы роились в голове моей... И между тем я все скакал, погоняя беспощадно. И вот я стал замечать, что конь мой тяжелее дышит; он раза два уж спотыкнулся на ровном месте... Оставалось пять верст до Ессентуков - казачьей станицы, где я мог пересесть на другую лошадь.
Все было бы спасено, если б у моего коня достало сил еще на десять минут! Но вдруг поднимаясь из небольшого оврага, при выезде из гор, на крутом повороте, он грянулся о землю. Я проворно соскочил, хочу поднять его, дергаю за повод - напрасно: едва слышный стон вырвался сквозь стиснутые его зубы; через несколько минут он издох; я остался в степи один, потеряв последнюю надежду; попробовал идти пешком - ноги мои подкосились; изнуренный тревогами дня и бессонницей, я упал на мокрую траву и как ребенок заплакал.
И долго я лежал неподвижно и плакал горько, не стараясь удерживать слез и рыданий; я думал, грудь моя разорвется; вся моя твердость, все мое хладнокровие - исчезли как дым. Душа обессилела, рассудок замолк, и если б в эту минуту кто-нибудь меня увидел, он бы с презрением отвернулся.
Владимир Набоков "Другие берега". Каждый вечер открываю случайную страницу и читаю вслух. Один из любимых отрывков (глава 6, последний абзац):
"И высшее для меня наслаждение - вне дьявольского времени, но очень даже внутри божественного пространства-это наудачу выбранный пейзаж, все равно в какой полосе, тундровой или полынной, или даже среди остатков какого-нибудь старого сосняка у железной дороги между мертвыми в этом контексте Олбани и Скенектеди (там у меня летает один из любимейших моих крестников, мой голубой samuelis) - словом, любой уголок земли, где я могу быть в обществе бабочек и кормовых их растений. Вот это - блаженство, и за блаженством этим есть нечто, не совсем поддающееся определению. Это вроде какой-то мгновенной физической пустоты, куда устремляется, чтобы заполнить ее, все, что я люблю в мире. Это вроде мгновенного трепета умиления и благодарности, обращенной, как говорится в американских официальных рекомендациях, to whom it may concern - не знаю, к кому и к чему,- гениальному ли контрапункту человеческой судьбы или благосклонным духам, балующим земного счастливца."
В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца ирода великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат.
Более всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать прокуратора с рассвета. Прокуратору казалось, что розовый запах источают кипарисы и пальмы в саду, что к запаху кожи и конвоя примешивается проклятая розовая струя. От флигелей в тылу дворца, где расположилась пришедшая с прокуратором в Ершалаим первая когорта двенадцатого молниеносного легиона, заносило дымком в колоннаду через верхнюю площадку сада, и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что кашевары в кентуриях начали готовить обед, примешивался все тот же жирный розовый дух. О боги, боги, за что вы наказываете меня?
"Да, нет сомнений! Это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь гемикрания, при которой болит полголовы. От нее нет средств, нет никакого спасения. Попробую не двигать головой".
На мозаичном полу у фонтана уже было приготовлено кресло, и прокуратор, не глядя ни на кого, сел в него и протянул руку в сторону.
Секретарь почтительно вложил в эту руку кусок пергамента. Не удержавшись от болезненной гримасы, прокуратор искоса, бегло проглядел написанное, вернул пергамент секретарю и с трудом проговорил:
Подследственный из Галилеи? К тетрарху дело посылали?
Да, прокуратор, - ответил секретарь.
Что же он?
Он отказался дать заключение по делу и смертный приговор Синедриона направил на ваше утверждение, - объяснил секретарь.
Прокуратор дернул щекой и сказал тихо:
Приведите обвиняемого.
И сейчас же с площадки сада под колонны на балкон двое легионеров ввели и поставили перед креслом прокуратора человека лет двадцати семи. Этот человек был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта - ссадина с запекшейся кровью. Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора.
Тот помолчал, потом тихо спросил по-арамейски:
Так это ты подговаривал народ разрушить Ершалаимский храм?
Прокуратор при этом сидел как каменный, и только губы его шевелились чуть-чуть при произнесении слов. Прокуратор был как каменный, потому что боялся качнуть пылающей адской болью головой.
Человек со связанными руками несколько подался вперед и начал говорить:
Добрый человек! Поверь мне...
Но прокуратор, по-прежнему не шевелясь и ничуть не повышая голоса, тут же перебил его:
Это меня ты называешь добрым человеком? Ты ошибаешься. В Ершалаиме все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно, - и так же монотонно прибавил: - Кентуриона Крысобоя ко мне.
Всем показалось, что на балконе потемнело, когда кентурион, командующий особой кентурией, Марк, прозванный Крысобоем, предстал перед прокуратором.
Крысобой был на голову выше самого высокого из солдат легиона и настолько широк в плечах, что совершенно заслонил еще невысокое солнце.
Прокуратор обратился к кентуриону по-латыни:
Преступник называет меня "добрый человек". Выведите его отсюда на минуту, объясните ему, как надо разговаривать со мной. Но не калечить.
И все, кроме неподвижного прокуратора, проводили взглядом Марка Крысобоя, который махнул рукою арестованному, показывая, что тот должен следовать за ним.
Крысобоя вообще все провожали взглядами, где бы он ни появлялся, из-за его роста, а те, кто видел его впервые, из-за того еще, что лицо кентуриона было изуродовано: нос его некогда был разбит ударом германской палицы.
Простучали тяжелые сапоги Марка по мозаике, связанный пошел за ним бесшумно, полное молчание настало в колоннаде, и слышно было, как ворковали голуби на площадке сада у балкона, да еще вода пела замысловатую приятную песню в фонтане.
Прокуратору захотелось подняться, подставить висок под струю и так замереть. Но он знал, что и это ему не поможет.
Выведя арестованного из-под колонн в сад. Крысобой вынул из рук у легионера, стоявшего у подножия бронзовой статуи, бич и, несильно размахнувшись, ударил арестованного по плечам. Движение кентуриона было небрежно и легко, но связанный мгновенно рухнул наземь, как будто ему подрубили ноги, захлебнулся воздухом, краска сбежала с его лица и глаза обессмыслились. Марк одною левою рукой, легко, как пустой мешок, вздернул на воздух упавшего, поставил его на ноги и заговорил гнусаво, плохо выговаривая арамейские слова:
Римского прокуратора называть - игемон. Других слов не говорить. Смирно стоять. Ты понял меня или ударить тебя?
Арестованный пошатнулся, но совладал с собою, краска вернулась, он перевел дыхание и ответил хрипло:
Я понял тебя. Не бей меня.
Через минуту он вновь стоял перед прокуратором.
Мое? - торопливо отозвался арестованный, всем существом выражая готовность отвечать толково, не вызывать более гнева.
Прокуратор сказал негромко:
Мое - мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твое.
Иешуа, - поспешно ответил арестант.
Прозвище есть?
Га-Ноцри.
Откуда ты родом?
Из города Гамалы, - ответил арестант, головой показывая, что там, где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Гамала.
Кто ты по крови?
Я точно не знаю, - живо ответил арестованный, - я не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец...
Где ты живешь постоянно?
У меня нет постоянного жилища, - застенчиво ответил арестант, - я путешествую из города в город.
Это можно выразить короче, одним словом - бродяга, - сказал прокуратор и спросил: - Родные есть?
Нет никого. Я один в мире.
Знаешь ли грамоту?
Знаешь ли какой-либо язык, кроме арамейского?
Знаю. Греческий.
Вспухшее веко приподнялось, подернутый дымкой страдания глаз уставился на арестованного. Другой глаз остался закрытым.
Пилат заговорил по-гречески:
Так ты собирался разрушить здание храма и призывал к этому народ?
Тут арестант опять оживился, глаза его перестали выражать испуг, и он заговорил по-гречески:
Я, доб... - тут ужас мелькнул в глазах арестанта оттого, что он едва не оговорился, - я, игемон, никогда в жизни не собирался разрушать здание храма и никого не подговаривал на это бессмысленное действие.
Удивление выразилось на лице секретаря, сгорбившегося над низеньким столом и записывающего показания. Он поднял голову, но тотчас же опять склонил ее к пергаменту.
Множество разных людей стекается в этот город к празднику. Бывают среди них маги, астрологи, предсказатели и убийцы, - говорил монотонно прокуратор, - а попадаются и лгуны. Ты, например, лгун. Записано ясно: подговаривал разрушить храм. Так свидетельствуют люди.
Эти добрые люди, - заговорил арестант и, торопливо прибавив: - игемон, - продолжал: - ничему не учились и все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной.
Наступило молчание. Теперь уже оба больных глаза тяжело глядели на арестанта.
Повторяю тебе, но в последний раз: перестань притворяться сумасшедшим, разбойник, - произнес Пилат мягко и монотонно, - за тобою записано немного, но записанного достаточно, чтобы тебя повесить.
Нет, нет, игемон, - весь напрягаясь в желании убедить, заговорил арестованный, - ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал.
Кто такой? - брезгливо спросил Пилат и тронул висок рукой.
Левий Матвей, - охотно объяснил арестант, - он был сборщиком податей, и я с ним встретился впервые на дороге в Виффагии, там, где углом выходит фиговый сад, и разговорился с ним. Первоначально он отнесся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, - тут арестант усмехнулся, - я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово...
Секретарь перестал записывать и исподтишка бросил удивленный взгляд, но не на арестованного, а на прокуратора.
Однако, послушав меня, он стал смягчаться, - продолжал Иешуа, - наконец бросил деньги на дорогу и сказал, что пойдет со мной путешествовать...
Пилат усмехнулся одною щекой, оскалив желтые зубы, и промолвил, повернувшись всем туловищем к секретарю:
О, город Ершалаим! Чего только не услышишь в нем. Сборщик податей, вы слышите, бросил деньги на дорогу!
Не зная, как ответить на это, секретарь счел нужным повторить улыбку Пилата.
Все еще скалясь, прокуратор поглядел на арестованного, затем на солнце, неуклонно подымающееся вверх над конными статуями гипподрома, лежащего далеко внизу направо, и вдруг в какой-то тошной муке подумал о том, что проще всего было бы изгнать с балкона этого странного разбойника, произнеся только два слова: "Повесить его". Изгнать и конвой, уйти из колоннады внутрь дворца, велеть затемнить комнату, повалиться на ложе, потребовать холодной воды, жалобным голосом позвать собаку Банга, пожаловаться ей на гемикранию. И мысль об яде вдруг соблазнительно мелькнула в больной голове прокуратора.
Он смотрел мутными глазами на арестованного и некоторое время молчал, мучительно вспоминая, зачем на утреннем безжалостном Ершалаимском солнцепеке стоит перед ним арестант с обезображенным побоями лицом, и какие еще никому не нужные вопросы ему придется задавать.
Да, Левий Матвей, - донесся до него высокий, мучающий его голос.
А вот что ты все-таки говорил про храм толпе на базаре?
Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее.
Зачем же ты, бродяга, на базаре смущал народ, рассказывая про истину, о которой ты не имеешь представления? Что такое истина?
И тут прокуратор подумал: "О, боги мои! Я спрашиваю его о чем-то ненужном на суде... Мой ум не служит мне больше..." И опять померещилась ему чаша с темною жидкостью. "Яду мне, яду!"
Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает. Ты не можешь даже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет.
Секретарь вытаращил глаза на арестанта и не дописал слова.
Пилат поднял мученические глаза на арестанта и увидел, что солнце уже довольно высоко стоит над гипподромом, что луч пробрался в колоннаду и подползает к стоптанным сандалиям Иешуа, что тот сторонится от солнца.
Тут прокуратор поднялся с кресла, сжал голову руками, и на желтоватом его бритом лице выразился ужас. Но он тотчас же подавил его своею волею и вновь опустился в кресло.
Арестант же тем временем продолжал свою речь, но секретарь ничего более не записывал, а только, вытянув шею, как гусь, старался не проронить ни одного слова.
Ну вот, все и кончилось, - говорил арестованный, благожелательно поглядывая на Пилата, - и я чрезвычайно этому рад. Я советовал бы тебе, игемон, оставить на время дворец и погулять пешком где-нибудь в окрестностях, ну хотя бы в садах на Елеонской горе. Гроза начнется, - арестант повернулся, прищурился на солнце, - позже, к вечеру. Прогулка принесла бы тебе большую пользу, а я с удовольствием сопровождал бы тебя. Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, которые могли бы, полагаю, показаться тебе интересными, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более что ты производишь впечатление очень умного человека.
Секретарь смертельно побледнел и уронил свиток на пол.
Беда в том, - продолжал никем не останавливаемый связанный, - что ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность в собаку. Твоя жизнь скудна, игемон, - и тут говорящий позволил себе улыбнуться.
Секретарь думал теперь только об одном, верить ли ему ушам своим или не верить. Приходилось верить. Тогда он постарался представить себе, в какую именно причудливую форму выльется гнев вспыльчивого прокуратора при этой неслыханной дерзости арестованного. И этого секретарь представить себе не мог, хотя и хорошо знал прокуратора.
Развяжите ему руки.
Один из конвойных легионеров стукнул копьем, передал его другому, подошел и снял веревки с арестанта. Секретарь поднял свиток, решил пока что ничего не записывать и ничему не удивляться.
Сознайся, - тихо по-гречески спросил Пилат, - ты великий врач?
Нет, прокуратор, я не врач, - ответил арестант, с наслаждением потирая измятую и опухшую багровую кисть руки.
Круто, исподлобья Пилат буравил глазами арестанта, и в этих глазах уже не было мути, в них появились всем знакомые искры.
Я не спросил тебя, - сказал Пилат, - ты, может быть, знаешь и латинский язык?
Да, знаю, - ответил арестант.
Краска выступила на желтоватых щеках Пилата, и он спросил по-латыни:
Как ты узнал, что я хотел позвать собаку?
Это очень просто, - ответил арестант по-латыни, - ты водил рукой по воздуху, - арестант повторил жест Пилата, - как будто хотел погладить, и губы...
Да, - сказал Пилат.
Помолчали, потом Пилат задал вопрос по-гречески:
Итак, ты врач?
Нет, нет, - живо ответил арестант, - поверь мне, я не врач.
Ну, хорошо. Если хочешь это держать в тайне, держи. К делу это прямого отношения не имеет. Так ты утверждаешь, что не призывал разрушить... или поджечь, или каким-либо иным способом уничтожить храм?
Я, игемон, никого не призывал к подобным действиям, повторяю. Разве я похож на слабоумного?
О да, ты не похож на слабоумного, - тихо ответил прокуратор и улыбнулся какой-то страшной улыбкой, - так поклянись, что этого не было.
Чем хочешь ты, чтобы я поклялся? - спросил, очень оживившись, развязанный.
Ну, хотя бы жизнью твоею, - ответил прокуратор, - ею клясться самое время, так как она висит на волоске, знай это!
Не думаешь ли ты, что ты ее подвесил, игемон? - спросил арестант, - если это так, ты очень ошибаешься.
Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы:
Я могу перерезать этот волосок.
И в этом ты ошибаешься, - светло улыбаясь и заслоняясь рукой от солнца, возразил арестант, - согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?
Так, так, - улыбнувшись, сказал Пилат, - теперь я не сомневаюсь в том, что праздные зеваки в Ершалаиме ходили за тобою по пятам. Не знаю, кто подвесил твой язык, но подвешен он хорошо. Кстати, скажи: верно ли, что ты явился в Ершалаим через Сузские ворота верхом на осле, сопровождаемый толпою черни, кричавшей тебе приветствия как бы некоему пророку? - тут прокуратор указал на свиток пергамента.
Арестант недоуменно поглядел на прокуратора.
У меня и осла-то никакого нет, игемон, - сказал он. - Пришел я в Ершалаим точно через Сузские ворота, но пешком, в сопровождении одного Левия Матвея, и никто мне ничего не кричал, так как никто меня тогда в Ершалаиме не знал.
Не знаешь ли ты таких, - продолжал Пилат, не сводя глаз с арестанта, - некоего Дисмаса, другого - Гестаса и третьего - Вар-раввана?
Этих добрых людей я не знаю, - ответил арестант.
А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова "добрые люди"? Ты всех, что ли, так называешь?
Всех, - ответил арестант, - злых людей нет на свете.
Впервые слышу об этом, - сказал Пилат, усмехнувшись, - но, может быть, я мало знаю жизнь! Можете дальнейшее не записывать, - обратился он к секретарю, хотя тот и так ничего не записывал, и продолжал говорить арестанту: - В какой-нибудь из греческих книг ты прочел об этом?
Нет, я своим умом дошел до этого.
И ты проповедуешь это?
А вот, например, кентурион Марк, его прозвали Крысобоем, - он - добрый?
Да, - ответил арестант, - он, правда, несчастливый человек. С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств. Интересно бы знать, кто его искалечил.
Охотно могу сообщить это, - отозвался Пилат, - ибо я был свидетелем этого. Добрые люди бросались на него, как собаки на медведя. Германцы вцепились ему в шею, в руки, в ноги. Пехотный манипул попал в мешок, и если бы не врубилась с фланга кавалерийская турма, а командовал ею я, - тебе, философ, не пришлось бы разговаривать с Крысобоем. Это было в бою при Идиставизо, в долине Дев.
Если бы с ним поговорить, - вдруг мечтательно сказал арестант, - я уверен, что он резко изменился бы.
Я полагаю, - отозвался Пилат, - что мало радости ты доставил бы легату легиона, если бы вздумал разговаривать с кем-нибудь из его офицеров или солдат. Впрочем, этого и не случится, к общему счастью, и первый, кто об этом позаботится, буду я.
В это время в колоннаду стремительно влетела ласточка, сделала под золотым потолком круг, снизилась, чуть не задела острым крылом лица медной статуи в нише и скрылась за капителью колонны. Быть может, ей пришла мысль вить там гнездо.
В течение ее полета в светлой теперь и легкой голове прокуратора сложилась формула. Она была такова: игемон разобрал дело бродячего философа Иешуа по кличке Га-Ноцри, и состава преступления в нем не нашел. В частности, не нашел ни малейшей связи между действиями Иешуа и беспорядками, происшедшими в Ершалаиме недавно. Бродячий философ оказался душевнобольным. Вследствие этого смертный приговор Га-Ноцри, вынесенный Малым Синедрионом, прокуратор не утверждает. Но ввиду того, что безумные, утопические речи Га-Ноцри могут быть причиною волнений в Ершалаиме, прокуратор удаляет Иешуа из Ершалаима и подвергает его заключению в Кесарии Стратоновой на Средиземном море, то есть именно там, где резиденция прокуратора.
«– Да, такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали – и они родились. Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, – другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, – меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду – мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние – не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое «любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил, – тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины; но вы теперь во мне разбудили воспоминание о ней, и я вам прочел ее эпитафию. Многим все вообще эпитафии кажутся смешными, но мне нет, особенно когда вспомню о том, что под ними покоится. Впрочем, я не прошу вас разделять мое мнение: если моя выходка вам кажется смешна – пожалуйста, смейтесь: предупреждаю вас, что это меня не огорчит нимало. В эту минуту я встретил ее глаза: в них бегали слезы; рука ее, опираясь на мою, дрожала; щеки пылали; ей было жаль меня! Сострадание – чувство, которому покоряются так легко все женщины, впустило свои когти в ее неопытное сердце. Во все время прогулки она была рассеянна, ни с кем не кокетничала, – а это великий признак!» М. Ю. Лермонтов «Герой нашего времени»
Антон Чехов «БУМАЖНИК» Три странствующих актера - Смирнов, Попов и Балабайкин шли в одно прекрасное утро по железнодорожным шпалам и нашли бумажник. Раскрыв его, они, к великому своему удивлению и удовольствию, увидели в нем двадцать банковых билетов, шесть выигрышных билетов 2-го займа и чек на три тысячи. Первым делом они крикнули "ура", потом же сели на насыпи и стали предаваться восторгам. - Сколько же это на каждого приходится? - говорил Смирнов, считая деньги. - Батеньки! По пяти тысяч четыреста сорока пяти рублей! Голубчики, да ведь это умрешь от таких денег! - Не так я за себя рад, - сказал Балабайкин, - как за вас, голубчики мои милые. Не будете вы теперь голодать да босиком ходить. Я за искусство рад... Прежде всего, братцы, поеду в Москву и прямо к Айе: шей ты мне, братец, гардероб... Не хочу пейзанов играть, перейду на амплуа фатов да хлыщей. Куплю цилиндр и шапокляк. Для фатов серый цилиндр. - Теперь бы на радостях выпить и закусить, - заметил jeune premier Попов. - Ведь мы почти три дня питались всухомятку, надо бы теперь чего-нибудь этакого... А?.. - Да, недурно бы, голубчики мои милые... - согласился Смирнов. - Денег много, а есть нечего, драгоценные мои. Вот что, миляга Попов, ты из нас самый молодой и легкий, возьми-ка из бумажника рублевку и маршируй за провизией, ангел мой хороший... Воооон деревня! Видишь, за курганом белеет церковь? Верст пять будет, не больше... Видишь? Деревня большая, и ты все там найдешь... Купи водки бутылку, фунт колбасы, два хлеба и сельдь, а мы тебя подождем здесь, голубчик, любимый мой... Попов взял рубль и собрался уходить. Смирнов со слезами на глазах обнял его, поцеловал три раза, перекрестил и назвал его голубчиком, ангелом, душой... Балабайкин тоже обнял и поклялся в вечной дружбе - и только после целого ряда излияний, самых чувствительных, трогательных, Попов спустился с насыпи и направил стопы свои к темневшей вдали деревеньке. "Ведь этакое счастье! - размышлял он дорогой. - Не было ни гроша, да вдруг алтын. Махну теперь в родную Кострому, соберу труппу и выстрою там свой театр. Впрочем... за пять тысяч нынче и сарая путного не выстроишь. Вот если бы весь бумажник был мой, ну, тогда другое дело... Такой бы театрище закатил, такой, что мое почтение. Собственно говоря, Смирнов и Балабайкин - какие это актеры? Это бездарности, свиньи в ермолке, тупицы... Они деньги на пустяки изведут, а я бы пользу отечеству принес и себя бы обессмертил... Вот что я сделаю... Возьму и положу в водку яду. Они умрут, но зато в Костроме будет театр, какого не знала еще Россия" Кто-то, кажется, Мак-Магон, сказал, что цель оправдывает средства, а Мак-Магон был великий человек. Пока он шел и рассуждал так, спутники его Смирнов и Балабайкин сидели и вели такую речь: - Наш друг Попов славный малый, - говорил Смирнов со слезами на глазах, - люблю я его, глубоко ценю за талант, влюблен в него, но... знаешь ли? - эти деньги сгубят его... Он или пропьет их, или же пустится в аферу и свернет себе шею. Он так молод, что ему рано еще иметь свои деньги, голубчик ты мой хороший, родной мой... - Да, - согласился Балабайкин и поцеловался со Смирновым. - К чему этому мальчишке деньги? Другое дело мы с тобой... Мы люди семейные, положительные... Для нас с тобой лишний рубль многое уж значит... (Пауза.) Знаешь что, брат? Не станем долго разговаривать и сентиментальничать: возьмем да и убьем его!.. Тогда тебе и мне придется по восьми тысяч. Убьем его, а в Москве скажем, что он под поезд попал... Я тоже люблю его, обожаю, но ведь интересы искусства, полагаю, прежде всего. К тому же он бездарен и глуп, как эта шпала. - Что ты, что?! - испугался Смирнов. - Это такой славный, честный... Хотя с другой стороны, откровенно говоря, голубчик ты мой, свинья он порядочная, дурррак, интриган, сплетник, пройдоха... Если мы в самом деле убьем его, то он сам же будет благодарить нас, милый ты мой, дорогой... А чтобы ему не так обидно было, мы в Москве напечатаем в газетах трогательный некролог. Это будет по-товарищески. Сказано - сделано... Когда Попов вернулся из деревни с провизией, товарищи обняли его со слезами на глазах, поцеловали, долго уверяли его, что он великий артист, потом вдруг напали на него и убили. Чтобы скрыть следы преступления, они положили покойника на рельсы... Разделив находку, Смирнов и Балабайкин, растроганные, говоря друг другу ласковые слова, стали закусывать, в полной уверенности, что преступление останется безнаказанным... Но добродетель всегда торжествует, а порок наказывается. Яд, брошенный Поповым в бутылку с водкой, принадлежал к сильно действующим: не успели друзья выпить по другой, как уже бездыханные лежали на шпалах... Через час над ними с карканьем носились вороны. Мораль: когда актеры со слезами на глазах говорят о своих дорогих товарищах, о дружбе и взаимной "солидарности", когда они обнимают и целуют вас, то не очень увлекайтесь.
Борис Пастернак "Доктор Живаго"
