Тезисы статьи М. А. Антоновича «Асмодей нашего времени» - страница №1/1
Приложение
Материалы, предлагаемые участникам мастерской
Тезисы статьи Д.И. Писарева «Базаров».
Тезисы статьи Н.Н. Страхова «И.С. Тургенев «Отцы и дети».
И.С. Тургенев о Базарове
Хотел ли я обругать Базарова или его превознести? Этого я сам не знаю, ибо не знаю, люблю ли я его или ненавижу.
И.С. Тургенев
П. Вайль, А. Генис
Родная речь: Уроки изящной словесности. -3 –е изд. – 1999.
Формула жука
«Отцы и дети» - едва ли не самая шумная и скандальная книга в русской литературе. Авдотья Панаева, очень не любившая Тургенева, писала: «Я не помню, чтобы какое-нибудь литературное произведение наделало столько шуму и возбудило столько разговоров, как повесть Тургенева «Отцы и дети». Можно положительно сказать, что «Отцы и дети» были прочитаны даже такими людьми, которые со школьной скамьи не брали книги в руки».
Тургенев своей книгой вполне лапидарно описал новое явление. Явление определенное, конкретное, сегодняшнее. Такой настрой задан уже самым началом романа: «Что, Петр? не видать еще? – спрашивал 20 мая 1859 года, выходя без шапки на низкое крылечко…».
Для автора и для читателя было весьма существенно, что на дворе стоял именно такой год. Раньше Базаров не мог появиться. Достижения 40-х годов XIX века подготовили его подход. На общество произвели сильное впечатление естественнонаучные открытия: закон сохранения энергии, клеточное строение организмов. Выяснилось, что явления жизни можно свести к простейшим химическим и физическим процессам, выразить доступной и удобной формулой. Книга Фохта, та самая, которую Аркадий Кирсанов дает прочесть своему отцу – «Сила и материя» - учила: мозг выделяет мысль, как печень – желчь. Таким образом, самая высшая деятельность человека – мышление – оборачивалось физиологическим механизмом, который можно проследить и описать. Тайн не осталось.
Потому Базаров легко и просто трансформирует основное положение новой науки, приспосабливая его для разных случаев жизни. «Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты говоришь, загадочному взгляду? Это все романтизм, чепуха, гниль, художество», - говорит он Аркадию. И логично заканчивает: «Пойдем лучше смотреть жука».
Базаров совершенно справедливо противопоставляет два мировоззрения – научное и художественное. Только столкновение их заканчивается не так, как ему представлялась неизбежным. Собственно, об этом книга Тургенева, - точнее, в этом ее роль в истории русской литературы…
В целом идеи Базарова и сводятся к тому, чтоб «смотреть жука» - вместо того, чтобы раздумывать над загадочными взглядами. Жук – ключ ко всем проблемам. В базаровском восприятии мира господствуют биологические категории. В такой системе мышления жук – попроще, человек – посложнее. Общество – тоже организм, только еще более развитый и сложный, чем личность.
Тургенев разглядел новое явление и испугался его. В этих невиданных людях ощущалась неведомая сила. Чтобы осознать ее, он и стал записывать: «Я все эти лица рисовал, как бы я рисовал грибы, листья, деревья; намозолили мне глаза – я и принялся чертить»…
Сама повествовательная ткань предельно объективизирована. Все время ощущается нехарактерный для русской словесности нулевой градус письма там, где речь идет о социальном явлении. Вообще от чтения «Отцов и детей» остается странное впечатление невыстроенности сюжета, рыхлости композиции. И это тоже результат установки на объективность: будто пишется не роман, а записная книжка, заметки на память.
Но исполнение в изящной словесности важнее замысла. Тургенев – художник, и это главное. Персонажи книги – живые. Язык – яркий. Как замечательно говорит Базаров об Одинцовой: «Богатое тело. Хоть сейчас в анатомический театр»…
Роман «Отцы и дети» - о столкновении цивилизаторского порыва с порядком культуры. О том, что мир, сведенный к формуле, превращается в хаос.
Цивилизация – вектор, культура – скаляр. Цивилизация складывается из идей и убеждений. Культура суммирует приемы и навыки. Изобретение смывного бочка – знак цивилизации. То, что в каждом доме есть смывной бачок, - признак культуры.
Базаров – свободный и размашистый носитель идей. Эта его раскованность подана в романе Тургенева с насмешкой, но и восхищением. Вот один из примечательных разговоров: «Однако мы довольно философствовали. «Природа навевает молчание сна», сказал Пушкин. – никогда ничего подобного не сказал, - промолвил Аркадий. – Ну, не сказал, так мог и должен был сказать в качестве поэта. Кстати, он, должно быть в военной службе служил. – Пушкин никогда не был военным! – Помилуй, у него на каждой странице: «На бой, на бой! за честь России!»
Понятно, что Базаров несет чушь. Но при этом что-то очень точно угадывает в прочтении и массовом восприятии Пушкина русским обществом. Такая смелость есть привилегия свободного ума. Мышление закрепощенное оперирует готовыми догматами. Мышление раскованное превращает гипотезу в гиперболу, гиперболу – в догмат. Это самое привлекательное в Базарове. Но и самое пугающее - тоже.
Такого Базарова и сумел показать Тургенев. Его герой – не философ, не мыслитель. Когда он говорит пространно, это обычно выкладки из популярных научных трудов. Когда кратко – высказывается резко и иногда остроумно. Но дело не в самих идеях, которые Базаров излагает, а именно в способе мышления, в абсолютной свободе («Рафаэль гроша ломанного не стоит»).
А противостоит Базарову не его главный оппонент – Павел Петрович Кирсанов – а уклад, порядок, уважение к которому исповедует Кирсанов («Без принсипов, принятых на веру, шагу ступить, дохнуть нельзя»).
Тургенев губит Базарова, сталкивая его с самой идеей уклада. Автор проводит своего героя по книге, последовательно устраивая ему экзамены во всех сферах жизни – дружбе, вражде, любви, семейных узах. И Базаров последовательно проваливается всюду. Череда этих испытаний и составляет сюжет романа.
Несмотря на различия в конкретных обстоятельствах, Базаров всегда терпит поражения по одной и той же причине: он вторгается в порядок, проносясь, как беззаконная комета, - и сгорает.
Крахом кончается его дружба с преданным и верным Аркадием. Привязанность не выдерживает проверок на прочность, которые проводятся столь варварскими способами, как поношение Пушкина и других дорогих авторитетов. Точно формулирует невеста Аркадия Катя: «Он хищный, а мы с вами ручные». Ручные – значит, живущие по правилам, соблюдающие порядок.
Уклад резко враждебен Базарову и в его любви к Одинцовой. В книге это настойчиво подчеркивается – даже простым повторением одних и тех же слов. «На что вам латинские названия? – спросил Базаров. – Во всем нужен порядок, - отвечала она».
…Базарову не нравилась эта размеренная несколько торжественная правильность ежедневной жизни; «как по рельсам катишься», - уверял он».
Одинцову же пугает размах и неуправляемость Базарова, и худшим обвинением в ее устах звучат слова: «Я начинаю подозревать, что вы склонны к преувеличению». Гипербола – сильнейший и эффективнейший козырь рассматривается как нарушение нормы.
Столкновение хаоса с нормой исчерпывает очень важную в романе тему вражды. Павел Петрович Кирсанов – тоже, как и Базаров не мыслитель. Он не в состоянии противостоять базаровскому напору сколько-нибудь артикулированные идеи и аргументы. Но Кирсанов остро ощущает опасность самого факта существования Базарова, ориентируясь при этом не на мысли и даже не на слова: «вы изволите находить смешными мои привычки, мой туалет, мою опрятность…» Кирсанов защищает эти, казалось бы, мелочи, так как инстинктивно понимает, что сумма мелочей – и есть культура. Та самая культура, в которой закономерно распределены Пушкин, Рафаэль, чистые ногти и вечерняя прогулка. Всему этому Базаров несет угрозу.
Цивилизатор Базаров полагает, что где–то есть надежная формула благосостояния и счастья, которую надо только отыскать и предложить человечеству («Исправьте общество, и болезней не будет»). Ради отыскания этой формулы кое-какими мелочами можно и пожертвовать. А поскольку любой цивилизатор всегда имеет дело с уже сущим, сложившимся миропорядком, то идет методом от противного: не создавая что-то заново, а вначале разрушая уже имеющееся.
Кирсанов же убежден, что само благосостояние и счастье и заключается в накоплении, суммировании и сохранении. Однозначности формулы противостоит многообразие системы. Новую жизнь нельзя начать с понедельника.
Пафос разрушения и переустройства настолько неприемлем для Тургенева, что он заставляет Базарова в конце концов вчистую проиграть Кирсанову.
Кульминационное событие – тонко написанная сцена поединка. Изображенная в целом как нелепость, дуэль, темнее менее – Кирсанову не внеположна. Она – часть его достояния, его мира, его культуры правил и «принсипов». Базаров же в поединке выглядит жалко, потому что чужд самой системе, породившей такие явления, как дуэль. Он здесь вынужден сражаться на чужой территории. Тургенев даже показывает, что против Базарова – нечто куда более важное и сильное, чем Кирсанов с пистолетом: «Павел Петрович представляется ему большим лесом, с которым он все же должен был драться». Иными словами, у барьера – сама природа, естество, миропорядок.
И окончательно Базаров добит, когда становится понятно, почему от него отреклась Одинцова: «Она заставила себя дойти до известной черты, заставила себя заглянуть за нее – и увидала за ней даже не бездну, а пустоту… или безобразие».
Это важнейшее признание. Тургенев отказывает хаосу, который несет Базаров, даже в величии, оставляя за ним лишь одно неприглядное неустройство.
Потому и умирает Базаров унизительно и жалко. Хотя и тут автор сохраняет полную объективность, показывая силу духа и мужество героя. Писарев даже считал, что своим поведением перед лицом смерти Базаров положил на весы ту последнюю гирьку, которая перетянула, в конечном счете, в его сторону.
Но куда более существенна причина смерти Базарова – царапина на пальце. Парадоксальность гибели молодого, цветущего, незаурядного человека от столь ничтожной мелочи создает масштаб, который заставляет задуматься. Убила Базарова не царапина, а сама природа. Он снова вторгся своим грубым ланцетом (на этот раз буквально) преобразователя в заведенный порядок жизни и смерти – и пал его жертвой. Малость причины здесь только подчеркивает неравенство сил. Это осознает и сам Базаров: «Да, поди попробуй отрицать смерть. Она тебя отрицает, и баста!»
Тургенев не потому убил Базарова, что не догадался, как приспособить в российском обществе это новое явление, а потому, что обнаружил тот единственный закон, который хотя бы теоретически не берется опровергать нигилист.
Роман «отцы и дети» создавался в пылу полемики. Русская литература стремительно демократизировалась, поповские сыновья теснили покоящихся на «принсипах» дворян. Уверенно шли «литературные Робеспьеры», «кутейники – вандалы», стремящиеся «стереть с лица земли поэзию, изящные искусства, все эстетические наслаждения и водворить свои семинарские грубые принципы» (все это – слова Тургенева).
Это, конечно, преувеличение, гипербола – то есть инструмент, который, естественно, больше подходит разрушителю – цивилизатору, чем культурному консерватору, каким был Тургенев. Впрочем, он этим инструментом пользовался в частных беседах и переписке, а не в изящной словесности. Публицистический замысел романа «Отцы и дети» преобразовался в убедительный художественный текст. В нем звучит голос даже не автора, а самой культуры, которая отрицает в этике формулу, а для эстетики не находит материального эквивалента. Цивилизаторский напор разбивается об устои культурного порядка, и многообразие жизни не удается свести к жуку, на которого надо идти смотреть, чтобы понять мир.
О.Монахова, М.Стишова
Русская литература XIX века.- М.:
ОЛМА – ПРЕСС, 1999.
«Отцы и дети». Эпоха и роман
Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» написан в 1861 году. Время действия- 1855-1861 годы- период, сложный для России. В 1855 году закончилась проигранная Россией война с Турцией, поражение это для нашей страны позорно. Произошло и важнейшее событие во внутренней политике: смена царствования. Умер Николай I, его смерть закончила эпоху репрессий, эпоху подавления общественной либеральной мысли. В правление Александра II в России процветает образованность различных слоев населения. Разночинцы становятся реальной общественной силой, аристократия же свою передовую роль утрачивает.
Разумеется, образование, которое получали разночинцы, принципиально отличалось от дворянского. Аристократическая молодежь училась «для себя», то есть это было образование во имя самой образованности. Разночинцы же на такую роскошь, как расширение кругозора, ни средств, ни времени не имели. Им необходимо было получить профессию, которая будет их кормить. Для революционно настроенной молодежи задача несколько усложнялась. Их дело должно было не только обеспечить им существование, но и приносить реальную пользу людям. Любые занятия наукой, научным творчеством должны были иметь и теоретические и практические результаты. Эта настроенность на быстро достижимый практический эффект научной деятельности определила узкий круг специальностей, которые преимущественно выбирали разночинцы. В основном это были естественные науки. Увлечение ими объясняется еще и тем, что «религией» революционно-демократической молодежи стал материализм, причем в низшем своем проявлении - вульгарный материализм, начисто отрицавший весь духовный мир человека. Именно на базе вульгарного материализма строится теория Евгения Базарова. Не случайно он уподобляет изучение человека изучению той или иной породы деревьев: достаточно изучить определенное количество экземпляров - и исследователь знает все об этой породе: и людей, и деревьев. Это верно относительно физиологии, а лишь ее и признает базаровская теория. Высшая жизнь духа для нее не существует.
Станислав Борисович Рассадин
Русская Литература:
от Фонвизина до Бродского.
– М.: Слово / Slovo, 2001.
У его создателя Ивана Сергеевича Тургенева (1818-1873)- судьба, назвать которую безоговорочно славной мешает нечто трудно определимое. Автор изумительных «Записок охотника» (1847-1852), таких сильных романов, как «Дворянское гнездо» (1858) и - особенно! – «Отцы и дети» (1861), он несколько импрессионистичен на фоне тогдашней словесности, чьи творцы тяготеют к тому, чтобы не просто рисовать характеры, а вырубать типы. Его герои - будто наброски карандашом или углем, заготовки того, что потом будет написано маслом. Скажем, Чертопханов и Недопюскин из «Записок охотника» будут словно бы дорисованы, дописаны, завершены в прозе Лескова. Кукшина и Ситников, ничтожества, льнущие к «нигилисту» Базарову, десять лет спустя превратятся в резкие карикатуры на страницах тех же Бесов. Слабый, бездеятельный и странно привлекательный самой этой бездеятельностью Лаврецкий из «Дворянского гнезда», конечно, тоже как бы набросок - отчасти толстовского Пьера Безухова, отчасти (что вероятнее) Ильи Ильича Обломова...
Что это? Достоинство или недостаток Тургенева? Но «недостаток» не хочется произносить, говоря о большом художнике. Лучше сказать о необыкновенном чутье Тургенева к веяниям современности; о чутье, заставляющем процесс творчества опережать то состояние, когда плод созрел. Когда характер героя уже способен выйти осознанным и объемным…
Как и Достоевский, Тургенев брался за создание образа «нигилиста» с конечной целью осудить его за «пустоту и бесплодность» - правда, памфлета не замышлял. И, как рассказывают, «был сконфужен», подумывал даже остановить печатание романа, когда начались разнотолки. Вплоть до того, что одни видели в Базарове дьявола во плоти, другие - «чистую, честную фигуру». Одни- «карикатуру на молодежь», другие- панегирик.
«Я не знаю, люблю ли я его или ненавижу», - в растерянности признавался автор, а главное, всем текстом романа подтверждал это «не знаю»-Что почти всегда говорит о победе художника над идеологом, искусства, «поэзии»- над тенденцией, «политикой».
Вот, скажем, смерть Базарова. Почему он должен был умереть? Потому, что Тургенев не знал, как с ним поступить дальше? Пожалуй... А, возможно, и нет… Даже самонадеянный критик Дмитрий Писарев путался в объяснениях. С одной стороны, утверждал: базаровская гибель «случайность», которая «не находится в связи с общей нитью романа»; с другой - сознавал, что в ближайшие годы «Базаров не мог бы сделать ничего такого, что бы показало нам приложение его миросозерцания в жизни...» Но именно это «в жизни» и выдавало примитивность логики Писарева - прагматика, толкующего художественное создание с точки зрения политической российской реальности. Как то, что и существует вполне реально.
Другое дело: «Базаров умирает не от заражения крови! Базаров умирает от любви!» Так фантазировал Всеволод Мейерхольд, намереваясь экранизировать «Отцов и детей» и мечтая, что роль тургеневского «нигилиста» сыграет Маяковский. Бред? Ничуть. Фантазия, не желающая считаться даже с тем, что написано черным по белому, своей интуитивностью как раз родственна сложной и хрупкой структуре создания по имени «Евгений Базаров». Причина нежизнеспособности которого-не заражение крови и не неразделенная любовь; она - несоприродность фигуры Базарова не только «первой реальности», то есть настоящей русской действительности 50-60-х годов XIX века, но и той «второй», которую Тургенев, сохраняя жизнеподобие, выстроил вокруг своего странного «нигилиста»...
«Базаров смесь Ноздрева с Байроном», - это сказал уже вымышленный герой Достоевского Степан Трофимович Верховенский, и уж здесь не стоит отмахиваться от слов этого либерального краснобая.
Е.Н.Басовская
Русская литература.
Вторая половина XIX века .– М.: Олимп,
«Издательство АСТ», 1998.
Тургенев в поисках своего героя.
В 1856-м «Современник» опубликовал роман Тургенева «Рудин». В этой книге определилось многое, что стало потом отличительной чертой особого жанра- тургеневского романа: возвышенная и немного печальная атмосфера помещичьей усадьбы, образ героя - человека умного, но несчастного, одинокого, не находящего для себя достойного круга общения; героиня - трепетно нежная девушка с чистой душой и горячим сердцем... А еще тургеневскую большую прозу отличало обилие рассуждении, диалогов и монологов, посвященных труднейшим вопросам политики, морали и жизни в целом. Не случайно романы Тургенева называют интеллектуальными, то есть умными. В них всегда царствуют две силы - чувство и мысль. Герои ни в чем, даже в любви, не руководствуются одними эмоциями. Они не просто любят, но и постоянно размышляют о том, что с ними происходит.
Рудина стали потом, с легкой руки Добролюбова, называть в числе «лишних людей» - по той причине, что он не находил себе в России занятия, много говорил и мало делал, а также был нерешителен в любви. Правда, в конце романа «лишний человек» погибал на баррикадах в восставшем Париже 1848 г. Но в глазах Добролюбова даже это не оправдывало его былую бездеятельность на родине.
Незаурядность и одиночество Рудина, его трагические метания, загадочное исчезновение и красивая гибель в бою - все это роднило его с романтическим героем недавней эпохи. Да ведь Тургенев и был воспитан на романтической литературе с ее исключительными, сильными и привлекательными персонажами. В начале своей карьеры он отступил от пристрастий юности под влиянием «натуральной школы». Первыми его знаменитыми героями стали обычные крестьяне и помещики, погруженные в простую, будничную жизнь российской провинции. Но стоило ему ощутить творческую зрелость, стать вполне самостоятельным художником - ив его книгах зазвучали романтические мотивы. Слышны они и в последующих романах:
«Дворянское гнездо» (1859), «Накануне» (1860), «Отцы и дети» (1862), «Дым» (1867), «Новь» (1877).
Герой Тургенева - человек, непохожий на других. Что бы ни выделяло его из толпы - политические взгляды или несчастная любовь и разочарованность в жизни, - действие всегда строится на противопоставлении одного - многим, поисков и метаний - покою и порядку. И всякий раз подернуто туманом неопределенности авторское отношение к происходящему. С одной стороны, Тургеневу явно симпатичны незаурядные и сильные личности. С другой - он с тревогой наблюдает за тем, как они легко разрушают и без того хрупкую гармонию нормальной, устоявшейся, мирной человеческой жизни. Главная героиня романа «Накануне» Елена полюбила болгарина Инсарова и, уехав с ним, навсегда рассталась с семьей, с друзьями, обрекла себя на одиночество. После безвременной кончины мужа она не захотела возвратиться в Россию и отправилась в Болгарию, где след ее потерялся. Осталась лишь печальная память об очень молодой, красивой, образованной девушке, которую многие любили, но никто не сумел удержать. Инсаров подарил ей великую любовь. Но он разрушил ее жизнь, которая могла быть не столь яркой, но вполне благополучной.
Так почти всегда у Тургенева. И всякий раз мы не можем сказать заранее: что победит - тихое, домашнее счастье простых людей или разрушительные страсти незаурядных натур.
Взгляды Базарова
…Чтение производит на вас какое-то неудовлетворительное впечатление, которое отражается не на чувстве, а, что всего удивительнее, на уме. Вас обдаёт каким-то мертвящим холодом; вы не живете с действующими лицами романа, не проникаетесь их жизнью, а начинаете холодно рассуждать с ними, или, точнее, следить за их рассуждениями. Это показывает, что новое произведение г. Тургенева крайне неудовлетворительно в художественном отношении.
В "Отцах и детях" он скупится на описание, не обращает внимания на природу.. Все внимание автора обращено на главного героя и других действующих лиц, - впрочем, не на их личности, не на их душевные движения, чувства и страсти, а почти исключительно на их разговоры и рассуждения.
Все личности в нем - это идеи и взгляды, наряженные только в личную конкретную форму... к этим несчастным, безжизненным личностям г. Тургенев не имеет ни малейшей жалости, ни капли сочувствия и любви, того чувства, которое зовется гуманным.
О нравственном характере и нравственных качествах героя и говорить нечего; это не человек, а какое-то ужасное существо, просто дьявол, или, выражаясь более поэтически, асмодей. Он систематически ненавидит и преследует все, начиная от своих добрых родителей, которых он терпеть не может, и оканчивая лягушками, которых он режет с беспощадной жестокостью. Всех вообще подчиняющихся его влиянию он учит безнравственности и бессмыслию; их благородные инстинкты и возвышенные чувства он убивает своей презрительной насмешкой, и ею же он удерживает их от всякого доброго дела.
Как видно из самого заглавия романа, автор хочет изобразить в нем старое и молодое поколение, отцов и детей. Роман есть не что иное, как беспощадная, разрушительная критика молодого поколения. Вывод: Роман г. Тургенева служит выражением его собственных личных симпатий и антипатий, взгляды романа на молодое поколение выражают взгляды самого автора; в нем изображается все вообще молодое поколение, как оно есть и каким является оно даже в лице лучших своих представителей; ограниченное и поверхностное понимание современных вопросов и стремлений, высказываемое героями романа, лежит на ответственности самого г. Тургенева. Если смотреть на роман с точки зрения его тенденций, то он и с этой стороны так же неудовлетворителен, как и в художественном отношении.
Но все недостатки романа выкупаются одним достоинством, - у героев его плоть была бодра, а дух немощен. Главный герой последнего романа есть тот же Рудин… время же недаром шло, и герои развивались прогрессивно в своих дурных качествах. Отцы = детям, вот наш вывод.Нигилизм. Тургенев определяет его следующим образом: «Нигилистом называется тот, который ничего не признает; который ничего не уважает; который ко всему относится с критической точки зрения». Автор направляет стрелы своего таланта против того, в сущность чего он не проник.Николай Николаевич Страхов. "Отцы и дети" оман, по-видимому, явился не вовремя; он как будто не соответствует потребностям общества; он не дает ему того, чего оно ищет. А между тем он производит сильнейшее впечатление.
Если роман Тургенева повергает читателей в недоумение, то это происходит по очень простой причине: он приводит к сознанию то, что еще не было сознаваемо, и открывает то, что еще не было замечено. Базаров в нем так верен самому себе, так полон, так щедро снабжен плотью и кровью, что назвать его сочиненным человеком нет никакой возможности. Но он не есть ходячий тип… Базаров, во всяком случае, есть лицо созданное, а не только воспроизведенное, предугаданное, а не только разоблаченное.
Система убеждений, круг мыслей, которых представителем является Базаров, более или менее ясно выражались в нашей литературе.Тургенев понимает молодое поколение гораздо лучше, чем они сами себя понимают. Люди отрицательного направления не могут помириться с тем, что Базаров дошел в отрицании последовательно до конца…Глубокий аскетизм проникает собою всю личность Базарова; это черта не случайная, а существенно необходимая. Базаров вышел человеком простым, чуждым всякой изломанности, и вместе крепким, могучим душою и телом. Всё в нем необыкновенно идет к его сильной натуре. Весьма замечательно, что он, так сказать, более русский , чем все остальные лица романа.
Тургенев достиг, наконец, в Базарове до типа цельного человека. Базаров есть первое сильное лицо, первый цельный характер, явившийся в русской литературе из среды так называемого образованного обществаНесмотря на все свои взгляды, Базаров жаждет любви к людям. Если эта жажда проявляется злобою, то такая злоба составляет только оборотную сторону любви.
Изо всего этого видно, по крайней мере, какую трудную задачу взял и, как мы думаем, выполнил в своем последнем романе Тургенев. Он изобразил жизнь под мертвящим влиянием теории; он дал нам живого человека, хотя этот человек, по-видимому, сам себя без остатка воплотил в отвлеченную формулу. Какой же смысл романа? он имел гордую цель во врeменном указать на вечное и написал роман не прогрессивный и не ретроградный, а, так сказать, всегдашний . Смена поколений - вот наружная тема романа отношение между этими двумя поколениями он изобразил превосходно.
Итак, вот оно, вот то таинственное нравоучение, которое вложил Тургенев в свои произведения. Базаров чуждается жизни; не выставляет его автор за это злодеем, а только показывает нам жизнь во всей её красоте. Базаров отвергает поэзию; Тургенев не делает его за это дураком, а только изображает его самого со всею роскошью и проницательностью поэзии. Одним словом, Тургенев стоит за вечные начала человеческой жизни, за те основные элементы, которые могут бесконечно изменять свои формы, но в сущности всегда остаются неизменными.
Как бы то ни было, Базаров все-таки побежден; побежден не лицами и не случайностями жизни, но самою идеею этой жизни.
«Отцы и дети» вызвали целую бурю в мире литературной критики. После выхода романа появилось огромное число совершенно противоположных по своему заряду критических откликов и статей, что косвенно свидетельствовало о простодушии и невинности русской читающей публики. Критика отнеслась к художественному произведению как к публицистической статье, к политическому памфлету, не желая реконструировать точку зрения автора. С выходом романа начинается оживленное обсуждение его в печати, которое сразу же приобрело острый полемический характер. Почти все русские газеты и журналы откликнулись на появление романа. Произведение порождало разногласия как между идейными противниками, так и в среде единомышленников, например, в демократических журналах “Современник” и “Русское слово”. Спор, по существу, шел о типе нового революционного деятеля русской истории.
“Современник” откликнулся на роман статьей М. А. Антоновича “Асмодей нашего времени” . Обстоятельства, связанные с уходом Тургенева из “Современника”, заранее располагали к тому, что роман был оценен критиком отрицательно. Антонович увидел в нем панегирик “отцам” и клевету на молодое поколение. Кроме того, утверждалось, что роман очень слаб в художественном отношении, что Тургенев, ставивший своей целью опорочить Базарова, прибегает к карикатуре, изображая главного героя чудовищем “с крошечной головкой и гигантским ртом, с маленьким лицом и преболыпущим носом”. Антонович пытается защищать от нападок Тургенева женскую эмансипацию и эстетические принципы молодого поколения, стараясь доказать, что “Кукшина не так пуста и ограниченна, как Павел Петрович”. По поводу отрицания Базаровым искусства Антонович заявил, что это — чистейшая ложь, что молодое поколение отрицает только “чистое искусство”, к числу представителей которого, правда, причислил Пушкина и самого Тургенева.
По мнению Антоновича с первых же страниц, к величайшему изумлению читающего, им овладевает некоторого рода скука; но, разумеется, вы этим не смущаетесь и продолжаете читать, надеясь, что дальше будет лучше, что автор войдет в свою роль, что талант возьмет свое и невольно увлечет ваше внимание. А между тем и дальше, когда действие романа развертывается перед вами вполне, ваше любопытство не шевелится, ваше чувство остается нетронутым; чтение производит на вас какое-то неудовлетворительное впечатление, которое отражается не на чувстве, а что всего удивительнее - на уме. Вас обдает каким-то мертвящим холодом; вы не живете с действующими лицами романа, не проникаетесь их жизнью, а начинаете холодно рассуждать с ними, или, точнее, следить за их рассуждениями. Вы забываете, что перед вами лежит роман талантливого художника, и воображаете, что вы читаете морально-философский тракта, но плохой и поверхностный, который, не удовлетворяя уму, тем самым производит неприятное впечатление и на ваше чувство.
Это показывает, что новое произведение Тургенева крайне неудовлетворительно в художественном отношении. Тургенев относится к своим героям, не фаворитам его, совершенно иначе. Он питает к ним какую-то личную ненависть и неприязнь, как будто они лично сделали ему какую-нибудь обиду и пакость, и он старается отмстить им на каждом шагу, как человек лично оскорбленный; он с внутренним удовольствием отыскивает в них слабости и недостатки, о которых и говорит с дурно скрываемым злорадством и только для того, чтобы унизить героя в глазах читателей: "посмотрите, дескать, какие негодяи мои враги и противники". Он детски радуется, когда ему удается уколоть чем-нибудь нелюбимого героя, сострить над ним, представить его в смешном или пошлом и мерзком виде; каждый промах, каждый необдуманный шаг героя приятно щекочет его самолюбие, вызывает улыбку самодовольствия, обнаруживающего гордое, но мелкое и негуманное сознание собственного превосходства.
Эта мстительность доходит до смешного, имеет вид школьных щипков, обнаруживаясь в мелочах и пустяках. Главный герой романа с гордостью и заносчивостью говорит о своем искусстве в картежной игре; а Тургенев заставляет его постоянно проигрывать. Потом Тургенев старается выставить главного героя обжорой, который только и думает о том, как бы поесть и попить, и это опять делается не с добродушием и комизмом, а все с тою же мстительностью и желанием унизить героя; Из разных мест романа Тургенева видно, что главный герой его человек не глупый, - напротив, очень способный и даровитый, любознательный, прилежно занимающийся и много знающий; а между тем в спорах он совершенно теряется, высказывает бессмыслицы и проповедует нелепости, непростительные самому ограниченному уму. О нравственном характере и нравственных качествах героя и говорить нечего; это не человек, а какое-то ужасное существо, просто дьявол, или, выражаясь более поэтически, асмодей. Он систематически ненавидит и преследует все, начиная от своих добрых родителей, которых он терпеть не может, и, оканчивая лягушками, которых он режет с беспощадною жестокостью. Никогда ни одно чувство не закрадывалось в его холодное сердце; не видно в нем и следа какого-нибудь увлечения или страсти; самую ненависть он отпускает рассчитано, по гранам. И заметьте, этот герой - молодой человек, юноша! Он представляется каким-то ядовитым существом, которое отравляет все, к чему ни прикоснется; у него есть друг, но и его он презирает и к нему не имеет ни малейшего расположения; есть у него последователи, но и их он также ненавидит. Роман есть не что иное, как беспощадная и тоже разрушительная критика молодого поколения. Во всех современных вопросах, умственных движениях, толках и идеалах, занимающих молодое поколение, Тургенев не находит никакого смысла и дает понять, что они ведут только к разврату, пустоте, прозаической пошлости и цинизму.
Какое заключение можно будет вывести из этого романа; кто окажется правым и виноватым, кто хуже, а кто лучше - "отцы" или "дети"? Такое же одностороннее значение имеет и роман Тургенева. Извините, Тургенев, вы не умели определить своей задачи; вместо изображения отношений между "отцами" и "детьми" вы написали панегирик "отцам" и обличение "детям"; да и "детей" вы не поняли, и вместо обличения у вас вышла клевета. Распространителей здравых понятий между молодым поколением вы хотели представить развратителями юношества, сеятелями раздора и зла, ненавидящими добро, - одним словом, асмодеями. Попытка эта не первая и повторяется весьма часто.
Такая же попытка сделана была, несколько лет тому назад, в одном романе, который был "явлением, пропущенным нашей критикой", потому что принадлежал автору, в то время безвестному и не имевшему той громкой известности, какою он пользуется теперь. Этот роман есть "Асмодей нашего времени", соч. Аскоченского, появившийся в свет в 1858 г. Последний роман Тургенева живо напомнил нам этого "Асмодея" своею общею мыслью, своими тенденциями, своими личностями, а в особенности своим главным героем.
В журнале “Русское слово” в 1862 году появляется статья Д. И. Писарева “Базаров”. Критик отмечает некоторую предвзятость автора по отношению к Базарову, говорит, что в ряде случаев Тургенев “не благоволит к своему герою”, что он испытывает “невольную антипатию к этому направлению мысли”.
Но общее заключение о романе сводится не к этому. Д. И. Писарев находит в образе Базарова художественный синтез наиболее существенных сторон мировоззрения разночинной демократии, изображенных правдиво, несмотря на первоначальный замысел Тургенева. Критик открыто симпатизирует Базарову, его сильному, честному и суровому характеру. Он считал, что Тургенев понял этот новый для России человеческий тип "так верно, как не поймет ни один из наших молодых реалистов".Критическое отношение автора к Базарову воспринимается критиком как достоинство, так как “со стороны виднее достоинства и недостатки”, а “строго критический взгляд... в настоящую минуту оказывается плодотворнее, чем голословное восхищение или раболепное обожание”. Трагедия Базарова, по мнению Писарева, состоит в том, что для настоящего дела в действительности нет благоприятных условий, а потому, “не имея возможности показать нам, как живет и действует Базаров, И. С. Тургенев показал нам, как он умирает.
В своей статье Д. И. Писарев подтверждает общественную чуткость художника и эстетическую значимость романа: “Новый роман Тургенева дает нам все то, чем мы привыкли наслаждаться в его произведениях. Художественная отделка безукоризненно хороша... А явления эти очень близки к нам, так близки, что все наше молодое поколение своими стремлениями и идеями может узнать себя в действующих лицах этого романа”. Еще до начала непосредственной полемики Д. И. Писарев фактически предугадывает позицию Антоновича. По поводу сцен с Ситниковым и Кукшиной он замечает: “Многие из литературных противников “Русского вестника” с ожесточением накинутся на Тургенева за эти сцены”.
Однако Д. И. Писарев убежден, что настоящий нигилист, демократ-разночинец так же, как и Базаров, должен отрицать искусство, не понимать Пушкина, быть уверенным, что Рафаэль “гроша медного не стоит”. Но для нас важно, что Базаров, погибающий в романе, “воскресает” на последней странице писаревской статьи: “Что делать? Жить, пока живется, есть сухой хлеб, когда нет ростбифу, быть с женщинами, когда нельзя любить женщину, а вообще не мечтать об апельсиновых деревьях и пальмах, когда под ногами снеговые сугробы и холодные тундры”. Пожалуй, мы можем считать статью Писарева наиболее яркой трактовкой романа в 60-е годы.
В 1862 году, в четвертой книжке журнала “Время”, издаваемого Ф. М. и М.М. Достоевскими, выходит интересная статья Н. Н. Страхова , которая называется “И. С. Тургенев. “Отцы и дети” . Страхов убежден, что роман — замечательное Достижение Тургенева-художника. Образ же Базарова критик считает крайне типичным. “Базаров есть тип, идеал, явление, возведенное в перл создания”. Некоторые черты базаровского характера объяснены Страховым точнее, чем Писаревым, например, отрицание искусства. То, что Писарев считал случайным непониманием, объясняемым индивидуальным развитием героя (“Он сплеча отрицает вещи, которых не знает или не понимает...”), Страхов воспринимал существенной чертой характера нигилиста: “...Искусство всегда носит в себе характер примирения, тогда как Базаров вовсе не желает примириться с жизнью. Искусство есть идеализм, созерцание, отрешение от жизни и поклонение идеалам; Базаров же реалист, не созерцатель, а деятель...” Однако если у Д. И. Писарева Базаров — герой, у которого слово и дело сливаются в одно целое, то у Страхова нигилист все еще герой “слова”, пусть с жаждой деятельности, доведенной до крайней степени.
Страхов уловил вневременной смысл романа, сумев подняться над идеологическими спорами своего времени. “Написать роман с прогрессивным и ретроградным направлением — ещё вещь не трудная. Тургенев же имел притязания и дерзость создать роман, имеющий всевозможные направления; поклонник вечной истины, вечной красоты, он имел гордую цель во временном указать на вечное и написал роман не прогрессивный и не ретроградный, а, так сказать, всегдашний”, — писал критик.
В конце десятилетия в полемику вокруг романа включается сам Тургенев. В статье “По поводу “Отцов и детей” он рассказывает историю своего замысла, этапы публикации романа, выступает со своими суждениями по поводу объективности воспроизведения действительности: “...Точно и сильно воспроизвести истину, реальность жизни — есть высочайшее счастье для литератора, даже если эта истина не совпадает с его собственными симпатиями”.
Д. И. Писарев. Базаров Новый роман Тургенева дает нам все то, чем мы привыкли наслаждаться в его произведениях. Художественная отделка безукоризненно хороша; характеры и положения, сцены и картины нарисованы так наглядно и в то же время так мягко, что самый отчаянный отрицатель искусства почувствует при чтении романа какое-то непонятное наслаждение.
Роман Тургенева, кроме своей художественной красоты, замечателен еще тем, что он шевелит ум, наводит на размышления, хотя сам по себе не разрешает никакого вопроса и даже освещает ярким светом не столько выводимые явления, сколько отношения автора к этим самым явлениям.
На людей, подобных Базарову, можно негодовать, сколько душе угодно, но признавать их искренность - решительно необходимо. Эти люди могут быть честными и бесчестными, гражданскими деятелями и отъявленными мошенниками, смотря по обстоятельствам и по личным вкусам. Ничто, кроме личного вкуса, не мешает им убивать и грабить, и ничто, кроме личного вкуса, не побуждает людей подобного закала делать открытия в области наук и общественной жизни.
Работая неутомимо, Базаров повиновался непосредственному влечению, вкусу и, кроме того, поступал по самому верному расчету.
Итак, Базаров везде и во всем поступает только так, как ему хочется или как ему кажется выгодным и удобным. Впереди - никакой высокой цели; в уме - никакого высокого помысла, и при всем этом - силы огромные. - Да ведь это безнравственный человек! Если базаровщина - болезнь, то она болезнь нашего времени.Под определение настоящего человека подходит именно сам Базаров. Базаров ни в ком не нуждается, никого не боится, никого не любит и, вследствие этого, никого не щадит. В цинизме Базарова можно различить две стороны: внутреннюю и внешнюю, цинизм мыслей и чувств и цинизм манер и выражений. Тургенев, очевидно, не благоволит к своему герою… У Печориных есть воля без знания, у Рудиных - знанье без воли; у Базаровых есть и знанье и воля. Мысль и дело сливаются в одно твердое целое.
Максим Алексеевич Антонович. Асмодей нашего времени
…Чтение производит на вас какое-то неудовлетворительное впечатление, которое отражается не на чувстве, а, что всего удивительнее, на уме. Вас обдаёт каким-то мертвящим холодом; вы не живете с действующими лицами романа, не проникаетесь их жизнью, а начинаете холодно рассуждать с ними, или, точнее, следить за их рассуждениями. Это показывает, что новое произведение г. Тургенева крайне неудовлетворительно в художественном отношении.
В "Отцах и детях" он скупится на описание, не обращает внимания на природу.. Все внимание автора обращено на главного героя и других действующих лиц, - впрочем, не на их личности, не на их душевные движения, чувства и страсти, а почти исключительно на их разговоры и рассуждения.
Все личности в нем - это идеи и взгляды, наряженные только в личную конкретную форму... к этим несчастным, безжизненным личностям г. Тургенев не имеет ни малейшей жалости, ни капли сочувствия и любви, того чувства, которое зовется гуманным.
О нравственном характере и нравственных качествах героя и говорить нечего; это не человек, а какое-то ужасное существо, просто дьявол, или, выражаясь более поэтически, асмодей. Он систематически ненавидит и преследует все, начиная от своих добрых родителей, которых он терпеть не может, и оканчивая лягушками, которых он режет с беспощадной жестокостью. Всех вообще подчиняющихся его влиянию он учит безнравственности и бессмыслию; их благородные инстинкты и возвышенные чувства он убивает своей презрительной насмешкой, и ею же он удерживает их от всякого доброго дела.
Как видно из самого заглавия романа, автор хочет изобразить в нем старое и молодое поколение, отцов и детей. Роман есть не что иное, как беспощадная, разрушительная критика молодого поколения. Вывод: Роман г. Тургенева служит выражением его собственных личных симпатий и антипатий, взгляды романа на молодое поколение выражают взгляды самого автора; в нем изображается все вообще молодое поколение, как оно есть и каким является оно даже в лице лучших своих представителей; ограниченное и поверхностное понимание современных вопросов и стремлений, высказываемое героями романа, лежит на ответственности самого г. Тургенева. Если смотреть на роман с точки зрения его тенденций, то он и с этой стороны так же неудовлетворителен, как и в художественном отношении.
Но все недостатки романа выкупаются одним достоинством, - у героев его плоть была бодра, а дух немощен. Главный герой последнего романа есть тот же Рудин… время же недаром шло, и герои развивались прогрессивно в своих дурных качествах. Отцы = детям, вот наш вывод.Нигилизм. Тургенев определяет его следующим образом: «Нигилистом называется тот, который ничего не признает; который ничего не уважает; который ко всему относится с критической точки зрения». Автор направляет стрелы своего таланта против того, в сущность чего он не проник.Николай Николаевич Страхов. "Отцы и дети" оман, по-видимому, явился не вовремя; он как будто не соответствует потребностям общества; он не дает ему того, чего оно ищет. А между тем он производит сильнейшее впечатление.
Если роман Тургенева повергает читателей в недоумение, то это происходит по очень простой причине: он приводит к сознанию то, что еще не было сознаваемо, и открывает то, что еще не было замечено. Базаров в нем так верен самому себе, так полон, так щедро снабжен плотью и кровью, что назвать его сочиненным человеком нет никакой возможности. Но он не есть ходячий тип… Базаров, во всяком случае, есть лицо созданное, а не только воспроизведенное, предугаданное, а не только разоблаченное.
Система убеждений, круг мыслей, которых представителем является Базаров, более или менее ясно выражались в нашей литературе.Тургенев понимает молодое поколение гораздо лучше, чем они сами себя понимают. Люди отрицательного направления не могут помириться с тем, что Базаров дошел в отрицании последовательно до конца…Глубокий аскетизм проникает собою всю личность Базарова; это черта не случайная, а существенно необходимая. Базаров вышел человеком простым, чуждым всякой изломанности, и вместе крепким, могучим душою и телом. Всё в нем необыкновенно идет к его сильной натуре. Весьма замечательно, что он, так сказать, более русский , чем все остальные лица романа.
Тургенев достиг, наконец, в Базарове до типа цельного человека. Базаров есть первое сильное лицо, первый цельный характер, явившийся в русской литературе из среды так называемого образованного обществаНесмотря на все свои взгляды, Базаров жаждет любви к людям. Если эта жажда проявляется злобою, то такая злоба составляет только оборотную сторону любви.
Изо всего этого видно, по крайней мере, какую трудную задачу взял и, как мы думаем, выполнил в своем последнем романе Тургенев. Он изобразил жизнь под мертвящим влиянием теории; он дал нам живого человека, хотя этот человек, по-видимому, сам себя без остатка воплотил в отвлеченную формулу. Какой же смысл романа? он имел гордую цель во врeменном указать на вечное и написал роман не прогрессивный и не ретроградный, а, так сказать, всегдашний .
Смена поколений - вот наружная тема романа отношение между этими двумя поколениями он изобразил превосходно.
Итак, вот оно, вот то таинственное нравоучение, которое вложил Тургенев в свои произведения. Базаров чуждается жизни; не выставляет его автор за это злодеем, а только показывает нам жизнь во всей её красоте. Базаров отвергает поэзию; Тургенев не делает его за это дураком, а только изображает его самого со всею роскошью и проницательностью поэзии. Одним словом, Тургенев стоит за вечные начала человеческой жизни, за те основные элементы, которые могут бесконечно изменять свои формы, но в сущности всегда остаются неизменными.
Как бы то ни было, Базаров все-таки побежден; побежден не лицами и не случайностями жизни, но самою идеею этой жизни.
Всем интересующимся литературой и близким к ней известно было по печатным и устным слухам, что г. Туpгенев имеет художественный замысел сочинить роман, изобразить в нем современное движение русского общества, высказать в художественной форме свой взгляд на современное молодое поколение и разъяснить свои отношения к нему. Несколько раз стоустая молва разносила весть, что роман уже готов, что он печатается и скоро выйдет в свет; однако роман не появлялся; говорили, что автор приостановил печатание его, переделывал, исправлял и дополнял свое произведение, затем снова отдавал в печать и снова принимался за его переделку. Всеми овладело нетерпение; лихорадочное ожидание напряжено было до высшей степени; всем хотелось поскорей увидеть новое произведение знамени того симпатического художника и любимца публики. Самый предмет романа возбуждал живейший интерес: талант г. Тургенева обращается на современное молодое поколение; поэт взялся за юность, весну жизни, самый поэтический сюжет. Молодое поколение, всегда доверчивое, заранее услаждалось надеждой увидеть свой; портрет, нарисованный искусною рукою симпатического художника, который будет содействовать развитию его самосознания и сделается его руководителем; оно посмотрит на самого себя со стороны, критически взглянет на свое изображение в зеркале таланта и лучше поймет себя, свои достоинства и недостатки, свое призвание и назначение. И вот желанный час настал; давно и с нетерпением ожидаемый и несколько раз предсказанный роман явился наконец подле «Геологических очерков Кавказа», ну, разумеется, все от мала до велика с жаром бросились на него, как голодные волки на добычу.
И начинается всеобщее чтение романа. С первых же страниц, к величайшему изумлению читающего, им овладевает некоторого рода скука; но, разумеется, вы этим не смущаетесь и продолжаете читать, надеясь, что дальше будет лучше, что автор войдет в свою роль, что талант возьмет свое и невольно увлечет ваше внимание. А между тем и дальше, когда действие романа развертывается перед вами вполне, ваше любопытство не шевелится, ваше чувство остается нетронутым; чтение производит на вас какое-то неудовлетворительное впечатление, которое отражается не на чувстве, а, что всего удивительнее, на уме. Вас обдаёт каким-то мертвящим холодом; вы не живете с действующими лицами романа, не проникаетесь их жизнью, а начинаете холодно рассуждать с ними, или, точнее, следить за их рассуждениями. Вы забываете, что перед вами лежит роман талантливого художника, и воображаете, что вы читаете морально-философский трактат, но плохой и поверхностный, который, не удовлетворяя уму, тем самым производит неприятное впечатление и на ваше чувство. Это показывает, что новое произведение г. Тургенева крайне неудовлетворительно в художественном отношении. Давнишним и рьяным поклонникам г. Тургенева не понравится такой отзыв об его романе, они найдут его резким и даже, пожалуй, несправедливым. Да, признаемся, мы и сами удивились тому впечатлению, которое произвели на нас «Отцы и дети». Мы, правда, и не ожидали от г. Тургенева чего-нибудь особенного и необыкновенного, как не ожидали, вероятно, и все те, кто помнит его «Первую любовь»; но и в ней все-таки были сцены, на которых можно было остановиться не без удовольствия и отдохнуть после разных, совершенно непоэтических, причуд героини. В новом романе г. Тургенева нет даже и подобных оазисов; негде укрыться от удушливого зноя странных рассуждений и хоть на минуту освободиться от неприятного, раздражительного впечатления, производимого общим ходом изображаемых действий и сцен. Что всего удивительнее, в новом произведении г. Тургенева нет даже того психологического анализа, с которым он, бывало, прежде разбирал игру чувств у своих героев, и который приятно щекотал, чувство читателя; нет художественных изображений, картин природы, которыми действительно нельзя было не залюбоваться и которые доставляли всякому читателю несколько минут наслаждения чистого и спокойного и невольно располагали его симпатизировать автору и благодарить его. В «Отцах и детях» он скупится на описание, не обращает внимания на природу; после незначительных отступлении он торопится к своим героям, бережет место и силы для чего-то другого и вместо полных картин проводит одни только штрихи, да и то неважные и нехарактеристические, вроде того, что «одни петухи задорно перекликались на деревне; да где-то высоко в верхушке деревьев звенел плаксивым призывом немолчный писк молодого ястребка» (стр. 589).
Все внимание автора обращено на главного героя и других действующих лиц, – впрочем, не на их личности, не на их душевные движения, чувства и страсти, а почти исключительно на их разговоры и рассуждения. Оттого в романе, за исключением одной старушки, нет ни одного живого лица и живой души, а все только отвлеченные идеи и разные направления, олицетворенные и названные собственными именами. Существует, например, у нас так называемое отрицательное направление и характеризуется известным образом мыслей и воззрений. Г-н Тургенев взял да и назвал его Евгением Васильевичем, который и говорит в романе: я – отрицательное направление, мои мысли и воззрения вот такие-то и такие. Серьезно, буквально так! Есть также на свете порок, который зовется непочтительностью к родителям и выражается известными поступками и словами. Г-н Тургенев и назвал его Аркадием Николаевичем, который и творит эти поступки и говорит эти слова. Эмансипация женщины, например, названа Eudoxie Кукшиной. На таком фокусе построен весь роман; все личности в нем – это идеи и взгляды, наряженные только в личную конкретную форму. – Но все это ничего, каковы бы ни были личности, а главное, и к этим несчастным, безжизненным личностям г. Тургенев, душа высоко поэтическая и всему симпатизирующая, – не имеет ни малейшей жалости, ни капли сочувствия и любви, того чувства, которое зовется гуманным. Главного своего героя и его приятелей он презирает и ненавидит от всей души; чувство его к ним не есть, впрочем, высокое негодование поэта вообще и ненависть сатирика в частности, которые бывают обращены не на личности, а на слабости и недостатки, замечаемые в личностях, и сила которых прямо пропорциональна той любви, какую поэт и сатирик питают к своим героям. Уж это избитая истина и общее место, что истинный художник относится к своим несчастным героям не только с видимым смехом и негодованием, но и с незримыми слезами и невидимою любовью; он страдает и болит сердцем из-за того, что видит в них слабости; он считает как бы своим собственным несчастием то обстоятельство, что у других людей, ему подобных, есть недостатки и пороки; он говорит о них с презрением, но вместе и с сожалением, как о своем собственном горе, г-н Тургенев относится к своим героям, не фаворитам его, совершенно иначе. Он питает к ним какую-то личную ненависть и неприязнь, как будто они лично сделали ему какую-нибудь обиду и пакость, и он старается отметить им на каждом шагу, как человек лично оскорбленный; он с внутренним удовольствием отыскивает в них слабости и недостатки, о которых и говорит с дурно скрываемым злорадством и только для того, чтобы унизить героя в глазах читателей; «посмотрите, дескать, какие негодяй мои враги и противники». Он детски радуется, когда ему удается уколоть чем-нибудь нелюбимого героя, сострить над ним, представить его в смешном или пошлом и мерзком виде; каждый промах, каждый необдуманный шаг героя приятно щекочет его самолюбие, вызывает улыбку самодовольствия, обнаруживающую гордое, но мелкое и негуманное сознание собственного превосходства. Эта мстительность доходит до смешного, имеет вид школьных щипков, обнаруживаясь в мелочах и пустяках. Главный герой романа с гордостью и заносчивостью говорит о своем искусстве в картежной игре; а г. Тургенев заставляет его постоянно проигрывать; и это делается не для шутки, не для того, для чего, например, мистер Винкель , хвастающийся меткостью стрельбы, вместо вороны попадает в корову, а для того, чтобы уколоть героя и уязвить его гордое самолюбие. Героя пригласили сразиться в преферанс; он согласился, остроумно намекнув, что обыграет всех. «А между тем, – замечает г. Тургенев, – герой все ремизился да ремизился. Одна особа мастерски играла в карты; другая тоже могла постоять за себя. Герой остался в проигрыше, хотя незначительном, но все-таки не совсем приятном». «Отец Алексей, говорили герою, и в карточки не прочь поиграть. Что ж, отвечал он, засядем в ералаш, и я его обыграю. Отец Алексей сел за зеленый стол с умеренным изъявлением удовольствия и кончил тем, что обыграл героя на 2 руб. 50 коп. ассигнациями». – А что? обыграл? не стыдно, не стыдно, а еще хвастался! – говорят обыкновенно в таких случаях школьники своим товарищам, посрамленным хвастунам. Потом г. Тургенев старается выставить главного героя обжорой, который только и думает о том, как бы поесть и попить, и это опять делается не с добродушием и комизмом, а все с тою же мстительностью и желанием унизить героя даже рассказ об обжорстве. Петуха
Максим Алексеевич Антонович – публицист, литературный критик и естествоиспытатель, принадлежал к революционно-демократическому лагерю, был учеником Н. А. Добролюбова и Н. Г. Чернышевского. Благоговейное отношение к Чернышевскому и Добролюбову пронес через всю жизнь.
В статье «Асмодей нашего времени» Антонович отрицательно отозвался о романе И. С. Тургенева «Отцы и дети». Критик увидел в романе идеализацию отцов и клевету на детей. В Базарове Антонович находил безнравственность и «кашу» в голове. Евгений Базаров – карикатура, клевета на молодое поколение.
Некоторые выдержки из статьи.
«С первых же страниц… Вас обдает каким-то мертвящим холодом; вы не живете с действующими лицами романа, не проникаетесь их жизнью, а начинаете холодно рассуждать с ними или, точнее, следить за их рассуждениями… Это показывает, что новое произведение г. Тургенева крайне неудовлетворительно в художественном отношении… в новом произведении нет… психологического анализа, нет… художественных изображений картин природы…
…в романе… нет ни одного живого лица и живой души, а все только отвлеченные идеи и разные направления… Главного своего героя и его приятелей он [Тургенев] презирает и ненавидит от всей души…
В спорах он [Базаров] совершенно теряется, высказывает бессмыслицы и проповедует нелепости, непростительные самому ограниченному уму…
О нравственном характере и нравственных качествах героя и говорить нечего; это не человек, а какое-то ужасное существо, просто дьявол, или, выражаясь более поэтически, асмодей. Он систематически ненавидит и преследует всех, начиная от своих добрых родителей, которых он терпеть не может, и оканчивая лягушками, которых он режет с беспощадной жестокостью. Никогда ни одно чувство не закрадывается в его холодное сердце; не видно в нем и следа какого-нибудь увлечения или страсти…
[Базаров] не живая личность, а карикатура, чудовище с крошечной головой и гигантским ртом, с маленьким лицом и пребольшим носом, и притом карикатура самая злостная…
Как же представляет себе современное молодое поколение г. Тургенев? Он, видимо, не расположен к нему, относится к детям даже враждебно; отцам он отдает полное преимущество…
Роман есть не что иное, как беспощадная и разрушительная критика молодого поколения…
Павел Петрович [Кирсанов], человек холостой… до бесконечности погруженный в заботы о франтовстве, но непобедимый диалектик, на каждом шагу поражает Базарова и своего племянника…»
«Новое произведение г. Тургенева крайне неудовлетворительно в художественном отношении».
Тургенев «главного своего героя… презирает и ненавидит от всей души», а «отцам отдает полное преимущество и старается возвысить их…»
Базаров «совершенно теряется, высказывает бессмыслицы и проповедует нелепости». Павел Петрович «на каждом шагу поражает Базарова».
Базаров «ненавидит всех»… «ни одно чувство не закрадывается в его холодное сердце».
Николай Николаевич Страхов – литературный критик, автор напечатанной в журнале «Время» (1862) статьи «И. С. Тургенев. "Отцы и дети"» . Статья посвящена разоблачению нигилизма как якобы оторванной от русской жизни теории.
Критик считал, что Базаров – образ человека, пытающегося подчинить себе «силы жизни», его породившие и над ним властвующие. Поэтому герой отрицает любовь, искусство, красоту природы – это силы жизни, примиряющие человека с окружающим его миром. Базаров ненавидит примирение, он жаждет борьбы. Страхов подчеркивает величие Базарова. Отношение Тургенева, по мнению Страхова, и к отцам и к детям одинаково. «Эта одинаковая мера, эта общая точка зрения у Тургенева есть жизнь человеческая, в самом широком и полном ее значении».
