Писатель-этнограф; родился в 1820 г. (день и месяц его рождения неизвестны) в усадьбе Сабурове, Малоархангельского уезда Орловской губернии, в зажиточной дворянской семье. Отец его, Иван Андреевич, служил в гвардии, вышел в отставку поручиком и жил постоянно в деревне, где и женился на крепостной крестьянке Прасковье Фалеевне. После его смерти семья осталась на руках матери, которая пользовалась общим уважением, внушаемым ее бесконечной добротой, светлым умом и сердечностью. Она владела в то же время тактом опытной хозяйки, и именье, оставшееся после мужа, не только не расстроилось, но было приведено в наилучшее состояние. Благодаря этому Прасковья Фалеевна имела возможность воспитать шестерых сыновей в Орловской гимназии и затем трем из них (Александру, Павлу и Виктору) открыть дорогу к высшему образованию. Постигнув в родительском доме грамоту и усвоив "начатки наук", Я. поступил в Орловскую гимназию, где обращал на себя внимание своею мужиковатостью, небрежностью в костюме и полным неумением соблюдать интеллигентную, благопристойную и сообразную с дворянским званием внешность. Особенно своими непослушными вихрами "убивал он господина директора", и как ни стригли эти вихры, они постоянно торчали во все стороны, к ужасу начальства, которому неприятно было возиться с волосами Я. и потому еще, что каждый раз при пострижении он "грубо оправдывался такими мужицкими словами, что во всех классах помирали со смеху". Таким образом, страсть к простонародности формировалось у Я. еще в школе, и учитель немецкого языка Функендорф не иначе называл его, как "мужицка чучелка".
В 1840 г. Я. поступил в Московский университет на математический факультет, слушал его довольно успешно до 4-го курса, но университета не окончил как вследствие случайной ошибки выбора факультета, несообразного с желаниями и призванием, так и вследствие увлечения соворшенно другим родом занятий, которые сделали его имя известным в литературе и обществе. Был он потом учителем в 2-х уездных училищах Харьковского учебного округа, но в том и другом недолго и неудачно. Знакомство с Мих. Петров. Погодиным и еще более с Петром Вас. Киреевским увело его совсем на другую дорогу. Узнав, что Киреевский собирает народные песни, Я. записал одну и отправил к нему с товарищем, нарядившимся лакеем. Киреевский выдал за эту песню 15 руб. асс. Я. вскоре повторил еще два раза этот опыт и получил от Киреевского приглашение познакомиться. Песни были неподдельного народного творчества. Чуткий к способностям Я., Киреевский на собственный счет задал ему работу, которая пришлась ему столь по душе, что заставила его бросить университет: а именно отправил его для исследования в северные поволжские губернии. Я. взвалил на плечи лубочный короб, набитый офенским товаром, ценностью не больше десяти рублей, взял в руки аршин и пошел под видом сумошника на исследование народности и для изучения и записывания песен. Взятый товар, подобранный больше в расчете на слабое девичье сердце, предназначался не на продажу, а на обмен на песни и на подходящий этнографический материал. И с тех пор всю жизнь пространствовал Я., признав способ пешего хождения самым удобным и обязательным для себя, хотя трудность и опасность пути связаны были с большими испытаниями и лишениями. Образ странника был любезен и дорог Я. сколько по привычке, столько же и по исключительности положения в среде народа, где страннику, захожему человеку, велик почет и уважение. С особенной любовью вспоминал он и рассказывал о тех случаях, когда его покормили молочком, яичницу сделали, как около Новгорода попал он на рыбные тони, где отобрали ему ловцы самой лучшей крупной рыбы на уху, или в другом месте старушка дала страннику копеечку на дорогу; как случалось попадать ему на большие угощения, где его иной раз сажали на почетные места в переднем углу, но нигде денег не брали. Даровое угощение было кстати Я., так как он всегда ходил со скудными денежными запасами. "Выход Я. (в сороковых годах) был новый, - говорит его биограф, - никто до него таковых путей не прокладывал. Приемам учиться было негде; никто еще не дерзал на такие смелые шаги, систематически рассчитанные, и на дерзостные поступки - встречу глаз на глаз с народом. По духу того времени затею Я. можно cчитать положительным безумием, которое по меньшей мере находило себе оправдание лишь в увлечениях молодости. Решившись собирать подлинные песни, далеко не ребенком, а под тридцать лет, Я. делал крупный литературный шаг, сам того не подозревая, и, во всяком случае, торил тропу, по которой ходить другим было уже несколько легче".
Первое путешествие Я. окончено было благополучно, и прогулка без препятствий оставила лишь самое благоприятное впечатление, разманила, завлекла и обещала наибольшие успехи ввиду приобретенных приемов и практики.
По возвращении из похода в Москву Я. через М. П. Погодина сделался известен славянофилам. Знакомство с этим кружком было причиной того, что Я. сделался сам славянофилом, но не в том узком смысле, как понимает это наша критика: он вынес искреннюю любовь и твердую веру в честную, даровитую натуру великорусского племени и в широту его мирового призвания; он полюбил его настолько, что всю жизнь потом оставался за него работником, ходатаем и заступником. После первого путешествия Я. пошел во второй, третий и, кажется, четвертый поход, и опять под защитой коробка и под видом молочного торговца. В одно из таких странствий Я. заразился натуральной оспой, заболел и свалился в первом попавшемся деревенском углу; здоровая натура его, однако, выдержала болезнь, несмотря на все неблагоприятные условия: отсутствие врача и всякой целесообразной помощи. Зато лицо его было сильно изуродовано, и Я. не раз приходилось потом платиться за это случайное несчастие от тех людей, которые по лицу привыкли составлять впечатление. Опушенное длинной бородой, при длинных волосах, оно иногда пугало женщин и детей при уединенных встречах и возбуждало подозрительность в полицейских. Сам Я. простодушно сознавался всем, что первыми неприятными столкновениями он обязан был именно подозрительности своей физиономии, что в действительности она из таких, которые не находят невест, но очень удобно приобретают врагов. Подозрительность физиономии Я. усиливалась к тому же необыкновенным костюмом его, полукрестьянским-полумещанским; парадным платьем его на выход была черная суконная поддевка и высокие сапоги с напуском, без галош; в дорогу же сверху надевался полушубок, подаренный каким-нибудь добрым приятелем. Сначала водилась сумка, потом завелся чемоданчик, но он был потерян и сменился раз и навсегда узелком из подручного платка. В узелке этом между бельем хранилось несколько листков исписанной бумаги, нечитанная книжка, карандашик от случайно подвернувшегося человека; на случай частное письмо редакции "Русской Беседы", предложение географического Общества, членом-корреспондентом которого он состоял, и паспорт. Но паспорт был скоро утерян, утеряно было и удостоверение местного станового об этой потере. Один из братьев выхлопотал ему копию с этого удостоверения. Я. и ее потерял; взята была копия с копии. Этот же документ и служил для удостоверения его личности, который вместе с тем и был главным источником всех недоразумений, встречавшихся с Я. во время странствий, неприятностей, осмотров, задержек, арестов и высылок. Одним из самых крупных приключений был наделавший немало шума арест его псковской полицией в лице ее полицмейстера Гемпеля. Я. был посажен в "кутузку", в которой и просидел до 2-х недель. Это приключение, подробно описанное самим Я. в письме к редактору "Русской Беседы", наделало в те горячие годы много шуму, вызвало печатную полемику Я. с Гемпелем, журнальные толки, официальные разъяснения и проч.; это был первый по времени гласный протест против полицейского произвола. Замечательно, что когда эта история кончилась, Я. был в приятельских отношениях с Гемпелем и впоследствии с кротостью отзывался о нем, не памятуя зла и не ставя его в вину и осуждение. К обидам и огорчениям Я. был мало чувствителен, и когда его обижали, говорил про обидчика: "Стало быть, так надо. Видно, он лучше меня про то знает, если говорит мне прямо в глаза". Столь же хладнокровно встречал он неудачи, невзгоды и промахи. Когда ему старались внушить, что он сам в чем-нибудь виноват, и спрашивали, зачем он это сделал, он добродушно отвечал на это: "Чтобы смешнее было". Всегда хладнокровен, всегда беззаботен, счастлив и доволен собой, он словно был не от мира сего, словно и втолкнулся-то он в него случайностью рождения и удерживался задачей призвания. Он был беспечен до того, "как будто надеялся жить вечно, а жить торопился так, как будто предстояло ему умереть завтра". К друзьям он смело и уверенно приходил во всякое время, не справляясь с часами дня и ночи, но, придя на ночлег, ни за что не ложился на предлагаемую кровать или кушетку, а располагался на полу, где-нибудь в уголку, подложивши под голову полено. Бессребреничество его доходило до отсутствия всякой собственности. О денежных вознаграждениях за печатный труд он не уславливался, а довольствовался тем, что давали, никогда не жалуясь и не сетуя. Хорошо вознаграждаемый литературным гонораром, он, любя угощаться, любил вместе с тем и угощать, владел замечательной способностью терять деньги, а уцелевшие раздавать тем, кто в них нуждался; он даже нарочно искал нуждавшихся в них и беззаветно навязывал свои грошовые избытки там, где слышал жалобу, подозревал молчаливую нужду. Умер он без гроша в кармане и, умирая, имел полное право выговорить пользовавшему ему врачу: "Припоминая все мое прошлое, я ни в чем не могу упрекнуть себя".
Политика мало занимала Я. К литературным направлениям он относился с полным индифферентизмом и во все редакции входил с одинаковым добродушием, не обращая внимания на их взаимную вражду. Смена и назначение новых должностных лиц в России не радовали и не печалили его: он махал рукой и говорил: "Это все едино". Формы правления для него были безразличны: "Как народ похочет, так и устроится", - говорил он. Все симпатии Я. были на стороне рабочих людей, особенно батраков, фабричных, вообще голытьбы, которую, по его словам, "хозяева заморить готовы, и могут заморить, если те сами в свой разум не придут и не узнают, как они нужны". Идеалом общественного устройства была в его воображении гигантская артель, вмещающая в себя всю Россию.
Подслушанные и записанные Я. песни поступили в богатое собрание П. В. Киреевского, который не успел их издать при жизни, но перед смертью выразил желание, чтобы подбор песен и окончательная их редакция были произведены как по праву, так и по силе глубокого знания Я. Случилось же не так. Наследник Киреевского передал это дело Бессонову. Огорченный отказом и получивший удар в самую чувствительную сторону сердца, Я. приехал в Петербург и посетовать на свою неудачу, которая казалась ему самой большой неудачей целой жизни, и по возможности выйти из своего обидного, с трудом выносимого им положения. Кроткий по натуре до самопожертвования, незлобивый до оригинальности, он прибегнул и на этот раз к мерам, казавшимся для него наиболее достойными и безобидными. Ему удалось составить свой независимый отдельный песенный сборник при помощи личных воспоминаний и его замечательной памяти и при содействии друзей и знакомых. Редакция "Отечественных Записок" гостеприимно отвела у себя этому сборнику место, и Я. успокоился, сочтя эту задачу для себя оконченной. И лишь для очистки совести счел нужным разъяснить это дело читающей публике в полемической статье, напечатанной в журнале "Библиотека для Чтения".
Я. прибыл в Петербург в 1858 г., в разгар тогдашнего возбуждения, в котором большую роль занимало ожидаемое освобождение крестьян. Я., как известный уже народолюбец и этнограф, был радушно встречен в литературных кружках и стал писать кое-что для "Искры", "Библиотеки для Чтения", "Отечественных Записок" и других журналов. Эти литературные занятия на продолжительное время задержали его в Петербурге. Он уезжал из Петербурга на короткое время и снова возвращался сюда в кружки людей, хорошо ознакомившихся с ним, оценивших его самобытный, неподдельный талант, честность и прямую душу, которая умела высказываться и среди странностей его характера и оригинальности его взглядов на жизнь и ее обстановку. В это же время он сделался известным и столичной публике, имея возможность появляться на литературных чтениях и показываться на улицах в своем оригинальном костюме, где на него указывали как на человека, "обошедшего пешком всю Россию". Фотографические карточки его, сделанные очень удачно художником Берестовым, покупались десятками нарасхват и в народе выдавались за портреты Пугачева, а в Париже, в Пале-Рояле, они продавались даже с подписью "Pougatsceuff".
1865 год был для Я. знаменательным в том отношении, что был последним в его свободной и самостоятельной жизни. В этот год он совершил свой обычный поход, приведший его в Нижний Новгород на время Макарьевской ярмарки, на которой был случайный съезд нескольких литераторов (П. М. Мельникова, В. П. Безобразова, И. А. Арсеньева, П. Д. Боборыкина и др.). По этому случаю тогдашний ярмарочный голова А. П. Шипов, человек образованный, известный своей разносторонней общественной деятельностью и глубокими симпатиями к литературе и к экономическим наукам и сам будучи автором многих ученых трактатов, устроил большой обед по подписке, в котором приняли участие именитые купцы и приезжие на обед литераторы. В числе обедающих был и Я. Подпивши, он сделал во время речи В. П. Безобразова резкое замечание мешавшему речи стуком ложки И. А. Арсеньеву. Затем он оборвал в буфете адъютанта, местного жандармского штаб-офицера Перфильева, тот пожаловался тогдашнему ярмарочному генерал-губернатору Огареву, представив Я. в виде опасного, смущающего народ агитатора. Его арестовали и отправили в Петербург, а оттуда выслали в Орел к матери. Молчаливый и невинный страдалец сознавал, что своими слабостями он мог причинять только досады нежно любимой им матери. Поэтому, пробыв недолго в Орле, он взмолился друзьям своим: "Избавьте мать от меня! Сколько я могу понимать, хотели высылкой сюда наказать меня, но наказали мать. Войдите же в положение ни в чем не повинной, честной и доброй старушки, обязанной видеть пред собой ежедневно потерянного сына". Прошение его, поданное начальству об этом предмете, было уважено: он был переведен из Орловской губернии в Астраханскую. Здесь он проживал под административным надзором в Красном Яре и Енотаевске. Здоровье его было крайне расстроено и полной всяких невзгод и потрясений страннической, бесприютной жизнью, и излишним пристрастием к чарочке. Относительно последнего обстоятельства он мог смело заявить, что споил его не кто иной, как сам народ в бесчисленных кабаках Российской империи, где он записывал песни, которые трудно бывало выудить у русского человека без чарочки водки, но нельзя было также только поить, а не пить самому, становясь с мужиками на равную ногу.
В 1871 г. Я. было позволено переехать в один из уездных городов Самарской губ. Приехав в Самару, он заболел и лег в городскую больницу, где и скончался 8 января следующего года на руках известного писателя-публициста и врача Вениамина Осиповича Португалова. Умер Я. с той добродушной беспечностью, с какой прожил всю забубенную жизнь свою, с любимой песенкой на устах:
Мы и петь будем, и играть будем ,
А смерть придет, умирать будем !
Литературная деятельность Я. распадается на два периода. В первом он является лишь собирателем народных песен. Песни эти первоначально печатались в "Летописях русской литературы и древности" (1859 г.), в сборнике "Утро" (1859 г.) и в "Отечественных Записках" (1860 г.). Отдельно они были изданы: 1) в 1860 году под заглавием: "Русские песни, собранные П. Якушкиным", и 2) в 1865 году под заглавием: "Народные русские песни из собрания П. Якушкина". Сборники эти в свое время были приветствованы всей литературой и оценены по достоинству.
Самостоятельная же беллетристическая деятельность Я. началась в конце пятидесятых годов рядом путевых писем из Новгородской и Псковской губ., из Устюжского уезда и из Орловской, Черниговской, Курской и Астраханской губерний, печатавшихся в различных повременных изданиях, начиная с 1859 г. и в 1861 году (лишь путевые письма из Астраханской губ. были напечатаны в "Отечественных Записках" значительно позднее, а именно в 1868 и 1870 гг.). В 1863 году был напечатан в "Современнике" рассказ "Велик Бог земли русской"; затем появились "Бунты на Руси", очерк I - в "Современнике" 1866 г., очерк II - в "Отечественных Записках" 1868 г.; "Небывалыцина" - в "Современнике" 1865 г. и в "Искре" за 1864-1865 гг.; "Прежняя рекрутчина и солдатская жизнь" - в прибавлении к "Русскому Инвалиду" 1864 г.; "Мужицкий год" - в "Искре" 1866 г. и "Из рассказов о крымской войне" - в "Современнике" 1864 г. Ему же принадлежит статья: "Почему в “Обрыве” обруган нигилист, а не нигилистка" ("Искра", 1870 г., № 16).
"Произведения Я., - говорит Скабичевский, - представляют ряд фотографий, целиком снятых с действительности во время многочисленных странствий его по лицу земли русской, носят поэтому характер случайных наблюдений, наскоро записанных в памятную книжку и затем получивших спешную литературную обработку. Тем не менее они драгоценны тем, что предполагают совершенно иное отношение к народу, чем какое было до их появления. Здесь вы видите уже не идеализацию народа и не глумление над ним, а объективное и беспристрастное отношение наблюдателя, глубоко постигшего народную жизнь и народное миросозерцание, его живую душу. При всей случайности наблюдений изображаемые факты поражают вас своей характерностью и типичностью, и в одном этом уменье схватывать и передавать существенное обнаруживается перед вами знаток народной жизни. Вы не найдете здесь каких-либо замечательных характеров и оригинальных мужицких типов; зато отлично рисуется то, что тщетно вы будете искать в беллетристике из народного быта 40-х годов, - а именно собирательный голос народа, сливающийся в общем хоре крестьянского мира. Язык выводимых Я. мужиков идеально безукоризнен, без малейшего следа утрировки или же выражений слишком интеллигентно-литературных для мужика. Одним словом, с Я. беллетристика из народного быта выступает на совершенно новую почву, и он стоит во главе этого поворота, если не представителем его, то во всяком случае первым пионером".
По содержанию своему рассказы Я. носят исключительно общественный характер, соответственный горячим злобам дня и великим событиям. Так, в рассказе "Велик Бог земли русской" собраны факты народной жизни, слухи и разговоры, предшествовавшие крестьянской реформе и возбужденные ее ожиданием; в рассказе "Крестьянские бунты" изображаются недоразумения и смуты, какие последовали после эмансипации; в рассказе "Чисти зубы, а не то мужиком назовут" изображено влияние на крестьян бюрократическо-полицейских порядков, в какие облечено данное им после освобождения самоуправление, и т. д.
Сочинения П. И. Якушкина, изд. Вл. Михневича, СПб., 1884 г., с биографическим очерком С. В. Максимова и товарищескими о нем воспоминаниями: П. Д. Боборыкина, П. И. Вейнберга, И. Ф. Горбунова, А. Ф. Иванова, Н. С. Курочкина, Н. А. Лейкина, Н. С. Лескова, Д. Д. Минаева, В. Н. Никитина, В. О. Португалова и С. И. Турбина. - А. Н. Пыпин , "История русской этнографии", т. II, стр. 65-68. - Его же , Отзыв о книге "Сочинения П. Якушкина" ("Вестник Европы", 1884 г., январь, стр. 415-420). - А. М. Скабичевский , "История новейшей русской литературы 1848-1908 гг.", СПб., 1909 г., стр. 226-231. - "Отечественные Записки", 1872 г., т. СХСХ, № 2, стр. 288-293. - С. Ашевский , "Калика перехожий XIX в." ("Исторический Вестник", 1897 г., № 8). - Н. Ш. , "Народник Якушкин" ("Дело", 1883 г., № 12). - "Иллюстрированная Газета", 1872 г., № 5. - "Неделя", 1872 г., № 3. - "Московская Биржевая Газета", 1872 г., № 24. - "Новое Время", 1872 г., № 15. - "Волжско-Камская Газета", 1872 г., №№ 7, 19. - "Гражданин", 1873 г., № 3.
{Половцов}
Якушкин, Павел Иванович
Писатель-этнограф, двоюродный брат И. Д. Я. (см.); род. в 1820 г. в Малоархангельском уезде Орловской губернии, в достаточной дворянской семье. Отец его служил в гвардии, вышел в отставку поручиком и жил постоянно в деревне, где и женился на матери П. И., крепостной крестьянке. В 1840 г. Я. поступил на математический факультет московского унив. и был уже на 4-м курсе, когда под влиянием М. П. Погодина и П. В. Киреевского, особенно последнего, страстного поклонника народной поэзии и собирателя ее остатков, сделался народолюбцем и, бросив университет, отправился, под видом коробейника, странствовать по деревням. Он записывал песни, сказки, пословицы и присматривался к различным проявлениям народного быта. Это хождение в народ, предпринятое Я. в 40-х гг., было приемом совершенно новым, оригинальным и, по тому времени, очень смелым. Я. встретил на своем пути много всяких приключений и неприятностей, причем главной причиной последних было ношение им (по крайней близорукости) очков, при крестьянском платье совершенно необычных. Природное добродушие, невзыскательность и выносливость Я. давали ему возможность, несмотря на все невзгоды добровольного странничества, продолжать любимое дело. По его собственным словам, он работал по части собирания песен более 20 лет, составив довольно большие сборники песен и сказок (последние были им переданы А. H. Афанасьеву). Этот период в жизни Я. был особенно плодотворным по свежести, непосредственности и обилию наблюдений над народной жизнью, сделанных в молодые годы; они послужили впоследствии главным материалом для его путевых очерков и рассказов. Сначала он бродил в Заволжье, в Костромской губернии, затем побывал в окрестностях Ростова и Переяславля, на берегах озер Псковского и Ильменя и, наконец, в Харьковской губ.; был учителем уездного училища сначала в Богодухове, потом в Обояни, но скоро оставил эту деятельность, как совершенно несродную его характеру. Я. был человек увлекающийся и впечатлительный, отличаясь притом крайней слабостью воли; это последнее свойство, при постоянном хождении по деревенским кабакам ради угощения приятелей-крестьян, снабжавших Я. песнями, скоро обратило его в неизлечимого алкоголика и сделало героем разных анекдотических чудачеств. В 1858 г. Я. приехал в Петербург, хлопотать об издании своего сборника песен, так как московское общество любителей российской словесности устранило его от редактирования собраний Киреевского, вопреки выраженному последним желанию. В Петербурге Я. сошелся с кружком литераторов и стал писать кое-что (немногое) для "Искры", "Библиотеки для Чтения", "Отеч. Записок" и других журналов. В 1859 г., во время странствования по Псковской губ., он был арестован псковским полицмейстером Гемпелем и выдержан несколько дней в "кутузке". Это приключение, подробно описанное самим Я. в письме к редактору "Русск. Беседы", наделало в свое время много шуму, вызвало печатную полемику Я. с Гемпелем, журнальные толки, официальные разъяснения и пр.; это был первый по времени гласный протест против полицейского произвола. В 1865 г. дальнейшее пребывание Я. в Петербурге было признано неудобным, и он был выслан на родину, к матери, но, не желая обременять собою старушку, сам просил перевести его куда-нибудь подальше. Тогда местом для его жительства был назначен Красный Яр, Астраханской губ., где он и прожил несколько лет, иногда перебираясь в Енотаевск. В конце 1871 г. ему позволено было переехать в один из уездных городов Самарской губ.; Я. приехал в Самару, там слег в больницу и умер в начале 1872 г. Сочинения Я., печатавшиеся в разных журналах, частью еще при его жизни были изданы отдельными книжками: "Путевые письма" (СПб., 1860); "Бывалое и Небывальщина" (СПб., 1865); "Собрание песен" (1860 и полнее, 1865). Самое полное собрание всего написанного им издано в СПб., в 1884 г., В. О. Михневичем, под заглавием: "Соч. Павла Якушкина", с приложением биографии, составленной С. В. Максимовым, и товарищеских воспоминаний П. Д. Боборыкина, П. И. Вейнберга, И. Ф. Горбунова, А. Ф. Иванова, H. С. Курочкина и др. См. А. H. Пыпин, "Ист. русск. этногр." (II).
{Брокгауз}
Якушкин, Павел Иванович
писатель-этнограф, собиратель народных песен, присловий, загадок и побасенок; † 8 янв. 1872 г.
{Половцов}
Якушкин, Павел Иванович
(1820-1872) - этнограф и собиратель народного творчества. Сын дворянина и крепостной крестьянки. Один из ранних пионеров "хождения в народ". Под видом разносчика-офени Я. обошел ряд губерний. Его арест в Пскове вызвал резкий общественный протест против полицейского произвола. Якушкин со стоял под надзором полиции и был выслан за "неблагонадежность". Творчество Я. имеет этнографический уклон. Не отличаясь художественной ценностью, рассказы Я. обнаруживают знание народной жизни и языка и проникнуты своеобразным юмором. Путевые очерки (в форме писем) печатались в 60-х гг. в "Отечественных записках", "Современнике", "Искре" и др.
Соч. Я.: Сочинения..., СПб, 1884.
Лит.: Пыпин А. Н., История русской этнографии, т. II, СПб, 1891; [Шелгунов] Н., Народник Якушкин, "Дело", 1883, № 12.
Энциклопедия Кольера
Большая биографическая энциклопедия
Большая биографическая энциклопедия
Большая биографическая энциклопедия
Большая биографическая энциклопедия
Большая биографическая энциклопедия
Большая биографическая энциклопедия
Большая биографическая энциклопедия
Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона
Большая Советская энциклопедия
НОВГОРОДЦЕВ Павел Иванович 28.2(12.3).1866 – 23.4.1924Юрист, публицист, общественный деятель. С 1894 приват-доцент, с 1904 – ординарный профессор Московского университета. В 1902 составитель и участник сборника «Проблемы идеализма». С 1904 член Совета «Союза Освобождения»,
ЧИЧИКОВ Павел Иванович, главный герой «Мертвых душ». Как иронически подчеркивает Гоголь, «не приди в голову Чичикова эта мысль (накупить „всех этих, которые вымерли“, и заложить их в Опекунский совет. - Б. С.), не явилась бы на свет сия поэма… здесь он полный хозяин, и куда
Ягужинский Павел Иванович Помощник императора Петра ПервогоЯгужинский (Ягушинский) Павел Иванович .Вслед за неполнотой исторических ведений о Ягужинском идет их противоречивость. Лучший и самый дотошный российский историк В. О. Ключевский,
АРДЫШЕВ Павел Иванович Павел Иванович Ардышев родился в 1923 году в деревне Веретенки Куменского района Кировской области в семье крестьянина. Русский. В начале 1942 года призван в Советскую Армию, с мая того же года участвует в боях с немецко-фашистскими захватчиками на
ПОНОМАРЕВ Павел Иванович Павел Иванович Пономарев родился в 1903 году в Башкирской АССР. Русский. С детских лет жил в Златоусте. Работал на железной дороге, был избран председателем райпрофсожа. Член КПСС с 1929 года. В Советской Армии с августа 1941 года, с декабря участвует в
Батов Павел Иванович (01.06.1897-19.04.1985) – генерал армии, дважды Герой Советского СоюзаПавел Иванович Батов родился в 1897 году в бедной крестьянской семье в деревне Филисово (ныне Рыбинский район Ярославской области). В 1916 году Павел Батов начал службу в русской армии.
Пестель Павел Иванович 1793–1826Республиканец, руководитель Южного общества декабристов.Пестель происходил из немецкого семейства, поселившегося в России в конце XVII века. Его отец - Иван Борисович Пестель, мать - Елизавета Ивановна Крок. Семья исповедовала лютеранство.
Павел Иванович Пестель (1793-1826 гг.) мыслитель …Обязанности в государстве истекают из цели государства. Цель же государственного устройства должна быть – возможное благоденствие всех и каждого. А посему все, ведущее к благоденствию, есть обязанность. […]Нравственность
Мельников Павел Иванович Мельников (Павел Иванович) – выдающийся беллетрист-этнограф; известный под псевдонимом Андрей Печерский. Род. 22 окт. 1819 г. в Нижнем Новгороде, где отец его был начальником жандармской команды. В 15 лет М. окончил нижегородскую гимназию, а в 18 лет был
БСЭЯкушкин, Павел Иванович
Писатель-этнограф; родился в 1820 г. (день и месяц его рождения неизвестны) в усадьбе Сабурове, Малоархангельского уезда Орловской губернии, в зажиточной дворянской семье. Отец его, Иван Андреевич, служил в гвардии, вышел в отставку поручиком и жил постоянно в деревне, где и женился на крепостной крестьянке Прасковье Фалеевне. После его смерти семья осталась на руках матери, которая пользовалась общим уважением, внушаемым ее бесконечной добротой, светлым умом и сердечностью. Она владела в то же время тактом опытной хозяйки, и именье, оставшееся после мужа, не только не расстроилось, но было приведено в наилучшее состояние. Благодаря этому Прасковья Фалеевна имела возможность воспитать шестерых сыновей в Орловской гимназии и затем трем из них (Александру, Павлу и Виктору) открыть дорогу к высшему образованию. Постигнув в родительском доме грамоту и усвоив "начатки наук", Я. поступил в Орловскую гимназию, где обращал на себя внимание своею мужиковатостью, небрежностью в костюме и полным неумением соблюдать интеллигентную, благопристойную и сообразную с дворянским званием внешность. Особенно своими непослушными вихрами "убивал он господина директора", и как ни стригли эти вихры, они постоянно торчали во все стороны, к ужасу начальства, которому неприятно было возиться с волосами Я. и потому еще, что каждый раз при пострижении он "грубо оправдывался такими мужицкими словами, что во всех классах помирали со смеху". Таким образом, страсть к простонародности формировалось у Я. еще в школе, и учитель немецкого языка Функендорф не иначе называл его, как "мужицка чучелка".
В 1840 г. Я. поступил в Московский университет на математический факультет, слушал его довольно успешно до 4-го курса, но университета не окончил как вследствие случайной ошибки выбора факультета, несообразного с желаниями и призванием, так и вследствие увлечения соворшенно другим родом занятий, которые сделали его имя известным в литературе и обществе. Был он потом учителем в 2-х уездных училищах Харьковского учебного округа, но в том и другом недолго и неудачно. Знакомство с Мих. Петров. Погодиным и еще более с Петром Вас. Киреевским увело его совсем на другую дорогу. Узнав, что Киреевский собирает народные песни, Я. записал одну и отправил к нему с товарищем, нарядившимся лакеем. Киреевский выдал за эту песню 15 руб. асс. Я. вскоре повторил еще два раза этот опыт и получил от Киреевского приглашение познакомиться. Песни были неподдельного народного творчества. Чуткий к способностям Я., Киреевский на собственный счет задал ему работу, которая пришлась ему столь по душе, что заставила его бросить университет: а именно отправил его для исследования в северные поволжские губернии. Я. взвалил на плечи лубочный короб, набитый офенским товаром, ценностью не больше десяти рублей, взял в руки аршин и пошел под видом сумошника на исследование народности и для изучения и записывания песен. Взятый товар, подобранный больше в расчете на слабое девичье сердце, предназначался не на продажу, а на обмен на песни и на подходящий этнографический материал. И с тех пор всю жизнь пространствовал Я., признав способ пешего хождения самым удобным и обязательным для себя, хотя трудность и опасность пути связаны были с большими испытаниями и лишениями. Образ странника был любезен и дорог Я. сколько по привычке, столько же и по исключительности положения в среде народа, где страннику, захожему человеку, велик почет и уважение. С особенной любовью вспоминал он и рассказывал о тех случаях, когда его покормили молочком, яичницу сделали, как около Новгорода попал он на рыбные тони, где отобрали ему ловцы самой лучшей крупной рыбы на уху, или в другом месте старушка дала страннику копеечку на дорогу; как случалось попадать ему на большие угощения, где его иной раз сажали на почетные места в переднем углу, но нигде денег не брали. Даровое угощение было кстати Я., так как он всегда ходил со скудными денежными запасами. "Выход Я. (в сороковых годах) был новый, - говорит его биограф, - никто до него таковых путей не прокладывал. Приемам учиться было негде; никто еще не дерзал на такие смелые шаги, систематически рассчитанные, и на дерзостные поступки - встречу глаз на глаз с народом. По духу того времени затею Я. можно cчитать положительным безумием, которое по меньшей мере находило себе оправдание лишь в увлечениях молодости. Решившись собирать подлинные песни, далеко не ребенком, а под тридцать лет, Я. делал крупный литературный шаг, сам того не подозревая, и, во всяком случае, торил тропу, по которой ходить другим было уже несколько легче".
Первое путешествие Я. окончено было благополучно, и прогулка без препятствий оставила лишь самое благоприятное впечатление, разманила, завлекла и обещала наибольшие успехи ввиду приобретенных приемов и практики.
По возвращении из похода в Москву Я. через М. П. Погодина сделался известен славянофилам. Знакомство с этим кружком было причиной того, что Я. сделался сам славянофилом, но не в том узком смысле, как понимает это наша критика: он вынес искреннюю любовь и твердую веру в честную, даровитую натуру великорусского племени и в широту его мирового призвания; он полюбил его настолько, что всю жизнь потом оставался за него работником, ходатаем и заступником. После первого путешествия Я. пошел во второй, третий и, кажется, четвертый поход, и опять под защитой коробка и под видом молочного торговца. В одно из таких странствий Я. заразился натуральной оспой, заболел и свалился в первом попавшемся деревенском углу; здоровая натура его, однако, выдержала болезнь, несмотря на все неблагоприятные условия: отсутствие врача и всякой целесообразной помощи. Зато лицо его было сильно изуродовано, и Я. не раз приходилось потом платиться за это случайное несчастие от тех людей, которые по лицу привыкли составлять впечатление. Опушенное длинной бородой, при длинных волосах, оно иногда пугало женщин и детей при уединенных встречах и возбуждало подозрительность в полицейских. Сам Я. простодушно сознавался всем, что первыми неприятными столкновениями он обязан был именно подозрительности своей физиономии, что в действительности она из таких, которые не находят невест, но очень удобно приобретают врагов. Подозрительность физиономии Я. усиливалась к тому же необыкновенным костюмом его, полукрестьянским-полумещанским; парадным платьем его на выход была черная суконная поддевка и высокие сапоги с напуском, без галош; в дорогу же сверху надевался полушубок, подаренный каким-нибудь добрым приятелем. Сначала водилась сумка, потом завелся чемоданчик, но он был потерян и сменился раз и навсегда узелком из подручного платка. В узелке этом между бельем хранилось несколько листков исписанной бумаги, нечитанная книжка, карандашик от случайно подвернувшегося человека; на случай частное письмо редакции "Русской Беседы", предложение географического Общества, членом-корреспондентом которого он состоял, и паспорт. Но паспорт был скоро утерян, утеряно было и удостоверение местного станового об этой потере. Один из братьев выхлопотал ему копию с этого удостоверения. Я. и ее потерял; взята была копия с копии. Этот же документ и служил для удостоверения его личности, который вместе с тем и был главным источником всех недоразумений, встречавшихся с Я. во время странствий, неприятностей, осмотров, задержек, арестов и высылок. Одним из самых крупных приключений был наделавший немало шума арест его псковской полицией в лице ее полицмейстера Гемпеля. Я. был посажен в "кутузку", в которой и просидел до 2-х недель. Это приключение, подробно описанное самим Я. в письме к редактору "Русской Беседы", наделало в те горячие годы много шуму, вызвало печатную полемику Я. с Гемпелем, журнальные толки, официальные разъяснения и проч.; это был первый по времени гласный протест против полицейского произвола. Замечательно, что когда эта история кончилась, Я. был в приятельских отношениях с Гемпелем и впоследствии с кротостью отзывался о нем, не памятуя зла и не ставя его в вину и осуждение. К обидам и огорчениям Я. был мало чувствителен, и когда его обижали, говорил про обидчика: "Стало быть, так надо. Видно, он лучше меня про то знает, если говорит мне прямо в глаза". Столь же хладнокровно встречал он неудачи, невзгоды и промахи. Когда ему старались внушить, что он сам в чем-нибудь виноват, и спрашивали, зачем он это сделал, он добродушно отвечал на это: "Чтобы смешнее было". Всегда хладнокровен, всегда беззаботен, счастлив и доволен собой, он словно был не от мира сего, словно и втолкнулся-то он в него случайностью рождения и удерживался задачей призвания. Он был беспечен до того, "как будто надеялся жить вечно, а жить торопился так, как будто предстояло ему умереть завтра". К друзьям он смело и уверенно приходил во всякое время, не справляясь с часами дня и ночи, но, придя на ночлег, ни за что не ложился на предлагаемую кровать или кушетку, а располагался на полу, где-нибудь в уголку, подложивши под голову полено. Бессребреничество его доходило до отсутствия всякой собственности. О денежных вознаграждениях за печатный труд он не уславливался, а довольствовался тем, что давали, никогда не жалуясь и не сетуя. Хорошо вознаграждаемый литературным гонораром, он, любя угощаться, любил вместе с тем и угощать, владел замечательной способностью терять деньги, а уцелевшие раздавать тем, кто в них нуждался; он даже нарочно искал нуждавшихся в них и беззаветно навязывал свои грошовые избытки там, где слышал жалобу, подозревал молчаливую нужду. Умер он без гроша в кармане и, умирая, имел полное право выговорить пользовавшему ему врачу: "Припоминая все мое прошлое, я ни в чем не могу упрекнуть себя".
Политика мало занимала Я. К литературным направлениям он относился с полным индифферентизмом и во все редакции входил с одинаковым добродушием, не обращая внимания на их взаимную вражду. Смена и назначение новых должностных лиц в России не радовали и не печалили его: он махал рукой и говорил: "Это все едино". Формы правления для него были безразличны: "Как народ похочет, так и устроится", - говорил он. Все симпатии Я. были на стороне рабочих людей, особенно батраков, фабричных, вообще голытьбы, которую, по его словам, "хозяева заморить готовы, и могут заморить, если те сами в свой разум не придут и не узнают, как они нужны". Идеалом общественного устройства была в его воображении гигантская артель, вмещающая в себя всю Россию.
Подслушанные и записанные Я. песни поступили в богатое собрание П. В. Киреевского, который не успел их издать при жизни, но перед смертью выразил желание, чтобы подбор песен и окончательная их редакция были произведены как по праву, так и по силе глубокого знания Я. Случилось же не так. Наследник Киреевского передал это дело Бессонову. Огорченный отказом и получивший удар в самую чувствительную сторону сердца, Я. приехал в Петербург и посетовать на свою неудачу, которая казалась ему самой большой неудачей целой жизни, и по возможности выйти из своего обидного, с трудом выносимого им положения. Кроткий по натуре до самопожертвования, незлобивый до оригинальности, он прибегнул и на этот раз к мерам, казавшимся для него наиболее достойными и безобидными. Ему удалось составить свой независимый отдельный песенный сборник при помощи личных воспоминаний и его замечательной памяти и при содействии друзей и знакомых. Редакция "Отечественных Записок" гостеприимно отвела у себя этому сборнику место, и Я. успокоился, сочтя эту задачу для себя оконченной. И лишь для очистки совести счел нужным разъяснить это дело читающей публике в полемической статье, напечатанной в журнале "Библиотека для Чтения".
Я. прибыл в Петербург в 1858 г., в разгар тогдашнего возбуждения, в котором большую роль занимало ожидаемое освобождение крестьян. Я., как известный уже народолюбец и этнограф, был радушно встречен в литературных кружках и стал писать кое-что для "Искры", "Библиотеки для Чтения", "Отечественных Записок" и других журналов. Эти литературные занятия на продолжительное время задержали его в Петербурге. Он уезжал из Петербурга на короткое время и снова возвращался сюда в кружки людей, хорошо ознакомившихся с ним, оценивших его самобытный, неподдельный талант, честность и прямую душу, которая умела высказываться и среди странностей его характера и оригинальности его взглядов на жизнь и ее обстановку. В это же время он сделался известным и столичной публике, имея возможность появляться на литературных чтениях и показываться на улицах в своем оригинальном костюме, где на него указывали как на человека, "обошедшего пешком всю Россию". Фотографические карточки его, сделанные очень удачно художником Берестовым, покупались десятками нарасхват и в народе выдавались за портреты Пугачева, а в Париже, в Пале-Рояле, они продавались даже с подписью "Pougatsceuff".
1865 год был для Я. знаменательным в том отношении, что был последним в его свободной и самостоятельной жизни. В этот год он совершил свой обычный поход, приведший его в Нижний Новгород на время Макарьевской ярмарки, на которой был случайный съезд нескольких литераторов (П. М. Мельникова, В. П. Безобразова, И. А. Арсеньева, П. Д. Боборыкина и др.). По этому случаю тогдашний ярмарочный голова А. П. Шипов, человек образованный, известный своей разносторонней общественной деятельностью и глубокими симпатиями к литературе и к экономическим наукам и сам будучи автором многих ученых трактатов, устроил большой обед по подписке, в котором приняли участие именитые купцы и приезжие на обед литераторы. В числе обедающих был и Я. Подпивши, он сделал во время речи В. П. Безобразова резкое замечание мешавшему речи стуком ложки И. А. Арсеньеву. Затем он оборвал в буфете адъютанта, местного жандармского штаб-офицера Перфильева, тот пожаловался тогдашнему ярмарочному генерал-губернатору Огареву, представив Я. в виде опасного, смущающего народ агитатора. Его арестовали и отправили в Петербург, а оттуда выслали в Орел к матери. Молчаливый и невинный страдалец сознавал, что своими слабостями он мог причинять только досады нежно любимой им матери. Поэтому, пробыв недолго в Орле, он взмолился друзьям своим: "Избавьте мать от меня! Сколько я могу понимать, хотели высылкой сюда наказать меня, но наказали мать. Войдите же в положение ни в чем не повинной, честной и доброй старушки, обязанной видеть пред собой ежедневно потерянного сына". Прошение его, поданное начальству об этом предмете, было уважено: он был переведен из Орловской губернии в Астраханскую. Здесь он проживал под административным надзором в Красном Яре и Енотаевске. Здоровье его было крайне расстроено и полной всяких невзгод и потрясений страннической, бесприютной жизнью, и излишним пристрастием к чарочке. Относительно последнего обстоятельства он мог смело заявить, что споил его не кто иной, как сам народ в бесчисленных кабаках Российской империи, где он записывал песни, которые трудно бывало выудить у русского человека без чарочки водки, но нельзя было также только поить, а не пить самому, становясь с мужиками на равную ногу.
В 1871 г. Я. было позволено переехать в один из уездных городов Самарской губ. Приехав в Самару, он заболел и лег в городскую больницу, где и скончался 8 января следующего года на руках известного писателя-публициста и врача Вениамина Осиповича Португалова. Умер Я. с той добродушной беспечностью, с какой прожил всю забубенную жизнь свою, с любимой песенкой на устах:
Мы и петь будем, и играть будем ,
А смерть придет, умирать будем !
Литературная деятельность Я. распадается на два периода. В первом он является лишь собирателем народных песен. Песни эти первоначально печатались в "Летописях русской литературы и древности" (1859 г.), в сборнике "Утро" (1859 г.) и в "Отечественных Записках" (1860 г.). Отдельно они были изданы: 1) в 1860 году под заглавием: "Русские песни, собранные П. Якушкиным", и 2) в 1865 году под заглавием: "Народные русские песни из собрания П. Якушкина". Сборники эти в свое время были приветствованы всей литературой и оценены по достоинству.
Самостоятельная же беллетристическая деятельность Я. началась в конце пятидесятых годов рядом путевых писем из Новгородской и Псковской губ., из Устюжского уезда и из Орловской, Черниговской, Курской и Астраханской губерний, печатавшихся в различных повременных изданиях, начиная с 1859 г. и в 1861 году (лишь путевые письма из Астраханской губ. были напечатаны в "Отечественных Записках" значительно позднее, а именно в 1868 и 1870 гг.). В 1863 году был напечатан в "Современнике" рассказ "Велик Бог земли русской"; затем появились "Бунты на Руси", очерк I - в "Современнике" 1866 г., очерк II - в "Отечественных Записках" 1868 г.; "Небывалыцина" - в "Современнике" 1865 г. и в "Искре" за 1864-1865 гг.; "Прежняя рекрутчина и солдатская жизнь" - в прибавлении к "Русскому Инвалиду" 1864 г.; "Мужицкий год" - в "Искре" 1866 г. и "Из рассказов о крымской войне" - в "Современнике" 1864 г. Ему же принадлежит статья: "Почему в “Обрыве” обруган нигилист, а не нигилистка" ("Искра", 1870 г., № 16).
"Произведения Я., - говорит Скабичевский, - представляют ряд фотографий, целиком снятых с действительности во время многочисленных странствий его по лицу земли русской, носят поэтому характер случайных наблюдений, наскоро записанных в памятную книжку и затем получивших спешную литературную обработку. Тем не менее они драгоценны тем, что предполагают совершенно иное отношение к народу, чем какое было до их появления. Здесь вы видите уже не идеализацию народа и не глумление над ним, а объективное и беспристрастное отношение наблюдателя, глубоко постигшего народную жизнь и народное миросозерцание, его живую душу. При всей случайности наблюдений изображаемые факты поражают вас своей характерностью и типичностью, и в одном этом уменье схватывать и передавать существенное обнаруживается перед вами знаток народной жизни. Вы не найдете здесь каких-либо замечательных характеров и оригинальных мужицких типов; зато отлично рисуется то, что тщетно вы будете искать в беллетристике из народного быта 40-х годов, - а именно собирательный голос народа, сливающийся в общем хоре крестьянского мира. Язык выводимых Я. мужиков идеально безукоризнен, без малейшего следа утрировки или же выражений слишком интеллигентно-литературных для мужика. Одним словом, с Я. беллетристика из народного быта выступает на совершенно новую почву, и он стоит во главе этого поворота, если не представителем его, то во всяком случае первым пионером".
По содержанию своему рассказы Я. носят исключительно общественный характер, соответственный горячим злобам дня и великим событиям. Так, в рассказе "Велик Бог земли русской" собраны факты народной жизни, слухи и разговоры, предшествовавшие крестьянской реформе и возбужденные ее ожиданием; в рассказе "Крестьянские бунты" изображаются недоразумения и смуты, какие последовали после эмансипации; в рассказе "Чисти зубы, а не то мужиком назовут" изображено влияние на крестьян бюрократическо-полицейских порядков, в какие облечено данное им после освобождения самоуправление, и т. д.
Сочинения П. И. Якушкина, изд. Вл. Михневича, СПб., 1884 г., с биографическим очерком С. В. Максимова и товарищескими о нем воспоминаниями: П. Д. Боборыкина, П. И. Вейнберга, И. Ф. Горбунова, А. Ф. Иванова, Н. С. Курочкина, Н. А. Лейкина, Н. С. Лескова, Д. Д. Минаева, В. Н. Никитина, В. О. Португалова и С. И. Турбина. - А. Н. Пыпин , "История русской этнографии", т. II, стр. 65-68. - Его же , Отзыв о книге "Сочинения П. Якушкина" ("Вестник Европы", 1884 г., январь, стр. 415-420). - А. М. Скабичевский , "История новейшей русской литературы 1848-1908 гг.", СПб., 1909 г., стр. 226-231. - "Отечественные Записки", 1872 г., т. СХСХ, № 2, стр. 288-293. - С. Ашевский , "Калика перехожий XIX в." ("Исторический Вестник", 1897 г., № 8). - Н. Ш. , "Народник Якушкин" ("Дело", 1883 г., № 12). - "Иллюстрированная Газета", 1872 г., № 5. - "Неделя", 1872 г., № 3. - "Московская Биржевая Газета", 1872 г., № 24. - "Новое Время", 1872 г., № 15. - "Волжско-Камская Газета", 1872 г., №№ 7, 19. - "Гражданин", 1873 г., № 3.
{Половцов}
Якушкин, Павел Иванович
Писатель-этнограф, двоюродный брат И. Д. Я. (см.); род. в 1820 г. в Малоархангельском уезде Орловской губернии, в достаточной дворянской семье. Отец его служил в гвардии, вышел в отставку поручиком и жил постоянно в деревне, где и женился на матери П. И., крепостной крестьянке. В 1840 г. Я. поступил на математический факультет московского унив. и был уже на 4-м курсе, когда под влиянием М. П. Погодина и П. В. Киреевского, особенно последнего, страстного поклонника народной поэзии и собирателя ее остатков, сделался народолюбцем и, бросив университет, отправился, под видом коробейника, странствовать по деревням. Он записывал песни, сказки, пословицы и присматривался к различным проявлениям народного быта. Это хождение в народ, предпринятое Я. в 40-х гг., было приемом совершенно новым, оригинальным и, по тому времени, очень смелым. Я. встретил на своем пути много всяких приключений и неприятностей, причем главной причиной последних было ношение им (по крайней близорукости) очков, при крестьянском платье совершенно необычных. Природное добродушие, невзыскательность и выносливость Я. давали ему возможность, несмотря на все невзгоды добровольного странничества, продолжать любимое дело. По его собственным словам, он работал по части собирания песен более 20 лет, составив довольно большие сборники песен и сказок (последние были им переданы А. H. Афанасьеву). Этот период в жизни Я. был особенно плодотворным по свежести, непосредственности и обилию наблюдений над народной жизнью, сделанных в молодые годы; они послужили впоследствии главным материалом для его путевых очерков и рассказов. Сначала он бродил в Заволжье, в Костромской губернии, затем побывал в окрестностях Ростова и Переяславля, на берегах озер Псковского и Ильменя и, наконец, в Харьковской губ.; был учителем уездного училища сначала в Богодухове, потом в Обояни, но скоро оставил эту деятельность, как совершенно несродную его характеру. Я. был человек увлекающийся и впечатлительный, отличаясь притом крайней слабостью воли; это последнее свойство, при постоянном хождении по деревенским кабакам ради угощения приятелей-крестьян, снабжавших Я. песнями, скоро обратило его в неизлечимого алкоголика и сделало героем разных анекдотических чудачеств. В 1858 г. Я. приехал в Петербург, хлопотать об издании своего сборника песен, так как московское общество любителей российской словесности устранило его от редактирования собраний Киреевского, вопреки выраженному последним желанию. В Петербурге Я. сошелся с кружком литераторов и стал писать кое-что (немногое) для "Искры", "Библиотеки для Чтения", "Отеч. Записок" и других журналов. В 1859 г., во время странствования по Псковской губ., он был арестован псковским полицмейстером Гемпелем и выдержан несколько дней в "кутузке". Это приключение, подробно описанное самим Я. в письме к редактору "Русск. Беседы", наделало в свое время много шуму, вызвало печатную полемику Я. с Гемпелем, журнальные толки, официальные разъяснения и пр.; это был первый по времени гласный протест против полицейского произвола. В 1865 г. дальнейшее пребывание Я. в Петербурге было признано неудобным, и он был выслан на родину, к матери, но, не желая обременять собою старушку, сам просил перевести его куда-нибудь подальше. Тогда местом для его жительства был назначен Красный Яр, Астраханской губ., где он и прожил несколько лет, иногда перебираясь в Енотаевск. В конце 1871 г. ему позволено было переехать в один из уездных городов Самарской губ.; Я. приехал в Самару, там слег в больницу и умер в начале 1872 г. Сочинения Я., печатавшиеся в разных журналах, частью еще при его жизни были изданы отдельными книжками: "Путевые письма" (СПб., 1860); "Бывалое и Небывальщина" (СПб., 1865); "Собрание песен" (1860 и полнее, 1865). Самое полное собрание всего написанного им издано в СПб., в 1884 г., В. О. Михневичем, под заглавием: "Соч. Павла Якушкина", с приложением биографии, составленной С. В. Максимовым, и товарищеских воспоминаний П. Д. Боборыкина, П. И. Вейнберга, И. Ф. Горбунова, А. Ф. Иванова, H. С. Курочкина и др. См. А. H. Пыпин, "Ист. русск. этногр." (II).
{Брокгауз}
Якушкин, Павел Иванович
писатель-этнограф, собиратель народных песен, присловий, загадок и побасенок; † 8 янв. 1872 г.
{Половцов}
Якушкин, Павел Иванович
(1820-1872) - этнограф и собиратель народного творчества. Сын дворянина и крепостной крестьянки. Один из ранних пионеров "хождения в народ". Под видом разносчика-офени Я. обошел ряд губерний. Его арест в Пскове вызвал резкий общественный протест против полицейского произвола. Якушкин со стоял под надзором полиции и был выслан за "неблагонадежность". Творчество Я. имеет этнографический уклон. Не отличаясь художественной ценностью, рассказы Я. обнаруживают знание народной жизни и языка и проникнуты своеобразным юмором. Путевые очерки (в форме писем) печатались в 60-х гг. в "Отечественных записках", "Современнике", "Искре" и др.
Соч. Я.: Сочинения..., СПб, 1884.
Лит.: Пыпин А. Н., История русской этнографии, т. II, СПб, 1891; [Шелгунов] Н., Народник Якушкин, "Дело", 1883, № 12.
Биографический словарь
Русский писатель, фольклорист, этнограф. С начала 1840 х гг. собирал произведения народного творчества, широко изучал народную жизнь. Во …
- (1822 72) русский писатель, фольклорист, этнограф. Собирал народные сказания, песни. В 1860 е гг. вел революционную пропаганду в деревне, подвергался арестам. Очерки и рассказы отличаются остротой социальной критики … Большой Энциклопедический словарь
В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Якушкин. Павел Иванович Якушкин Дата рождения … Википедия
- (1822 1872), русский писатель, фольклорист, этнограф. Собирал народные сказания, песни. В 1860 х гг. вёл революционную пропаганду в деревне, подвергался арестам. Очерки и рассказы отличаются остротой социальной критики. * * * ЯКУШКИН Павел… … Энциклопедический словарь
Писатель этнограф, двоюродный брат Ив. Дм. Я. (см.), род. в 1820 г. в Малоархангельском уезде Орловской губ., в достаточной дворянской семье. Отец его служил в гвардии, вышел в отставку поручиком и жил постоянно в деревне, где и женился на матери … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Полковник, командир Вятского пехотного полка, главный деятель заговора декабристов; родился в Москве 24 го июня 1793 года, казнен в Петербурге 13 го июля 1826 года. До 12 лет П. воспитывался в доме своего отца Ивана Борисовича (см.), с 1805 г., в … Большая биографическая энциклопедия
Якушкин русская фамилия. Известные носители Якушкин, Виктор Иванович (1829 1872) медик, брат фольклориста и этнографа П. И. Якушкина, двоюродный брат И. Д. Якушкина Якушкин, Вячеслав Евгеньевич (1856 1912) русский историк, публицист,… … Википедия
I Якушкин Вячеслав Евгеньевич , русский историк, публицист, общественный деятель, сын Е. И. Якушкина. Из дворян. Окончил историко филологический факультет Московского университета (1879). В… … Большая советская энциклопедия
Якушкин П. И. - ЯКУ́ШКИН Павел Иванович (18221872), рус. писатель, фольклорист, этнограф. Собирал нар. сказания, песни. В 1860 х гг. вёл рев. пропаганду в деревне, подвергался арестам. Очерки и рассказы отличаются остротой социальной критики … Биографический словарь
ЯКУШКИН ПАВЕЛ ИВАНОВИЧ
Якушкин (Павел Иванович) - писатель-этнограф, двоюродный брат Ивана Дмитриевича (см. выше), родился в 1820 г. в Малоархангельском уезде Орловской губернии, в достаточной дворянской семье. Отец его служил в гвардии, вышел в отставку поручиком и жил постоянно в деревне, где и женился на матери Павла Ивановича, крепостной крестьянке. В 1840 г. Якушкин поступил на математический факультет Московского университета и был уже на 4-м курсе, когда под влиянием М.П. Погодина и П.В. Киреевского, особенно последнего, страстного поклонника народной поэзии и собирателя ее остатков, сделался народолюбцем и, бросив университет, отправился, под видом коробейника, странствовать по деревням. Он записывал песни, сказки, пословицы и присматривался к различным проявлениям народного быта. Это хождение в народ, предпринятое Якушкиным в 40-х годах, было приемом совершенно новым, оригинальным и, по тому времени, очень смелым. Якушкин встретил на своем пути много всяких приключений и неприятностей, причем главной причиной последних было ношение им (по крайней близорукости) очков, при крестьянском платье совершенно необычных. Природное добродушие, невзыскательность и выносливость на все невзгоды добровольного странничества, [...] продолжить свое любимое дело. По его собственным словам, он работал по части собирания песен более 20 лет, составив довольно большие сборники песен и сказок (последние были им переданы А.Н. Афанасьеву). Этот период в жизни Якушкина был особенно плодотворным по свежести, непосредственности и обилию наблюдений над народной жизнью, сделанных в молодые годы; они послужили впоследствии главным материалом для его путевых очерков и рассказов. Сначала он бродил в Заволжье, в Костромской губернии, затем побывал в окрестностях Ростова и Переяславля, на берегах озер Псковского и Ильменя и, наконец, в Харьковской губернии; был учителем уездного училища сначала в Богодухове, потом в Обояни, но скоро оставил эту деятельность, как совершенно несродную его характеру. Якушкин был человек увлекающийся и впечатлительный, отличаясь притом крайней слабостью воли; это последнее свойство, при постоянном хождении по деревенским кабакам ради угощения приятелей-крестьян, снабжавших его песнями, скоро обратило его в неизлечимого алкоголика и сделало героем различных анекдотических чудачеств. В 1858 г. Якушкин приехал в Петербург, хлопотать об издании своего сборника песен, так как московское общество любителей российской словесности устранило его от редактирования собраний Киреевского, вопреки выраженному последним желанию. В Петербурге Якушкин сошелся с кружком литераторов и стал писать кое-что (немногое) для "Искры", "Библиотеки для Чтения", "Отечественных Записок" и других журналов. В 1859 г., во время странствования по Псковской губернии, он был арестован псковским полицмейстером Гемпелем и выдержан несколько дней в "кутузке". Это приключение, подробно описанное самим Якушкиным в письме к редактору "Русской Беседы", наделало в свое время много шуму, вызвало печатную полемику Якушкина с Гемпелем, журнальные толки, официальные разъяснения и пр.; это был первый по времени гласный протест против полицейского произвола. В 1865 г. дальнейшее пребывание Якушкина в Петербурге было признано неудобным, и он был выслан на родину, к матери, но, не желая обременять собой старушку, сам просил перевести его куда-нибудь подальше. Тогда местом его жительства был назначен Красный Яр, Астраханской губернии, где он и прожил несколько лет, иногда перебираясь в Енотаевск. В конце 1871 г. ему позволено было переехать в один из уездных городов Самарской губернии; Якушкин приехал в Самару, там слег в больницу и умер в начале 1872 г. Сочинения Якушкина, печатавшиеся в разных журналах, частью еще при его жизни были изданы отдельными книжками: "Путевые письма" (Санкт-Петербург, 1860); "Бывалое и Небывальщина" (1865); "Собрание песен" (1860 и полнее, 1865). Самое полное собрание всего написанного им издано в Санкт-Петербурге, в 1884 г., В.О. Михневичем, под заглавием: "Сочинения Павла Якушкина", с приложением биографии, составленной С.В. Максимовым, и товарищеских воспоминаний П.Д. Боборыкина, П.И. Вейньберга, И.Ф. Горбунова, А.Ф. Иванова, Н.С. Курочкина и др. См. А.Н. Пыпин "История русской этнографии" (II). П. М.
Краткая биографическая энциклопедия.
2012Павел Иванович Якушкин (1820-1872) - замечательный русский писатель, собиратель и исследователь народного творчества. Немногим более полувека прожил этот энтузиаст, оставивший по себе добрую память своим подлинным народолюбием, талантливостью, любовью к свободе и независимости. Сын богатого малоархангельского помещика, полюбившего крепостную девушку и наперекор обычаям женившегося на ней, двоюродный брат известного декабриста И. Д. Якушкина, Павел Иванович еще в гимназические годы выделялся среди сверстников не только одаренностью, но и «мужиковатостью», подчеркнутым нежеланием соблюдать «благопристойность», сообразную с его положением. «Мужицка чучелка», - прозвал его один из преподавателей.
Однако неудовольствие начальства вызывали не только знаменитые «вихры» Якушкина или его небрежный костюм. Способнейшего гимназиста, как свидетельствуют современники, директор оставил на второй год в седьмом классе «За резко высказанное суждение и оценку действий, не подлежащих его суду».
Студентом четвертого курса математического факультета Московского Университета П.И.Якушкин познакомился с П.В.Киреевским и по его совету, расставшись навсегда с алгеброй и геометрией, пешком, в мужицком армяке, с лубочным коробом, пошел в северные поволжские города и села «за песнями». До него в России никто таким способом, в самой гуще народной не собирал сокровища устной поэзии. Несколько походов совершил Павел Иванович - почти без средств, в скудной одежонке, под постоянным подозрением полицейских властей, которым был непонятен и страшен этот чернобородый человек в красной рубахе, шедший, опираясь на суковатую палку, от деревни к деревне. Немало песен исторических, лирических и обрядовых записал он и в родном Орловском крае. В селе Сабурово Малоархангельского уезда - на родине Павла Ивановича - часто пел ему старинные бывальщины крестьянин Иван Кондрашев.
По завещанию П.В.Киреевского собранные им песни должен был издать П.И.Якушкин. Подготовкой этого грандиозного издания он и занимался в Орле, во 2-ой половине 50-х годов. Однако демократические убеждения Якушкина пришлись не по вкусу Обществу любителей российской словесности. И вот почти завершенный многолетний труд Якушкина был передан проф. П. А. Бессонову, который песни П.В.Киреевского издал антинаучно, преследуя при этом заведомо реакционные цели.
Народные песни из собрания П.И.Якушкина издавались в 1860 и 1865 годах. Фольклорные записи П.И.Якушкина составили значительную часть и всемирно-известного сборника А.Н.Афанасьева «Русские народные сказки». Как великолепный бытописатель, по своим взглядам чрезвычайно близкий революционно-демократическому лагерю, глубоко знавший жизнь, думы и надежды русской деревни в годы крушения крепостного права, выступил Якушкин в путевых очерках из Новгородской, Псковской, Черниговской, Орловской, Курской и Астраханской губерний.
В письмах из родного края, напечатанных в журнале «Современник» за 1860 год, П.И.Якушкин, пользуясь изустными сказаниями и рукописной «Историей города Орла», написанной еще в середине 30-х годов XIX столетия орловским мещанином Дмитрием Ивановичем Басовым, повествует о создании крепости у слияния Оки и Орлика, передает народные предания про Ивана Грозного и Петра Великого, воссоздает подлинно драматические картины быта городской голытьбы, рассказывает о нравах и обычаях орловцев. Безрадостно говорит писатель о современном ему Орле: «После многих страшных пожаров он поправляется очень не быстро; на всех улицах, даже самых главных, вы часто встретите пустыри, обгорелые дома; днем увидите тоже на всех или почти на всех улицах фонарные столбы; ночью же город освещается фонарем, зажженным у квартиры полицеймейстера; мне говорили, что еще где-то есть два фонаря, но я их не видел, а поэтому об них и и говорить не могу».
Скитальческая, неурядливая судьба П.И.Якушкина не раз приводила его в Орел. Приезжал он сюда и не по своей воле - с жандармом, под строгий полицейский надзор. По свидетельству Н.С.Лескова , в орловской ссылке Павел Иванович «скучал и томился, ему хотелось идти, бродить и записывать. В Орле у него были друзья, но немного».
2 мая 1861 года по инициативе П.И.Якушкина в Орле была совершена панихида над гробом Т. Г. Шевченко. Почтить память опального кобзаря, по свидетельству П.И.Якушкина, пришли «и чиновники, и купцы, и офицеры, и простые мужики». Три года спустя П.И.Якушкин в Петербурге был среди тех, кто пришел проститься с Н.Г.Чернышевским во время «гражданской казни» великого критика. Павел Иванович спас от полицейских репрессий девушку, бросившую цветы к позорному столбу, у которого стоял Н.Г.Чернышевский. Об этом самоотверженном поступке с гордостью писал Герцен в «Колоколе». В 1865 году полицейские власти «заметили» Якушкина «в предосудительных поступках» на нижегородской ярмарке. Последовала снова ссылка в Орел. Затем Якушкина выслали в Астраханскую губернию, потом перевели в Самару... А в Петербург орловский губернатор написал: «Якушкин, несомненно, самый негодный человек в нравственном отношении, и при том сделал много вреда в восточной части Орловской губернии в начале 60-х годов, когда разные негодяи, под предлогом народолюбия и прогресса, распускали нелепые слухи и смущали умы»...
Умирал Павел Иванович в самарской больнице. Свидетель его последних часов врач и известный общественный деятель В. О. Португалов - отец первого директора Тургеневского музея в Орле М.В.Португалова - рассказывает:«- Припоминая все мое прошлое,- сказал перед смертью Павел Иванович,- я ни в чем не могу упрекнуть себя».
«Нам остается лишь завидовать такой счастливой доле,- продолжает В. О. Португалов,- и пожелать, чтобы светлый образ этого хорошего человека не затерялся в пучине забвения и вечно жил бы пред глазами подрастающих поколений».
Образ замечательного орловца сохранился в некрасовской поэме «Кому на Руси жить хорошо» :
Носил рубаху красную, Поддевочку суконную, Смазные сапога;
Пел складно песни русские И слушать их любил...
Беседует с крестьянами.
Крестьяне открываются Миляге по душе: Похвалит Павел песенку - Пять раз споют, записывай!
Понравится пословица - Пословицу пиши!
Народную легенду о Якушкине рассказывает в горьковском «Деле Артамоновых» и старый плотник Серафим. Мудрым, совестливым человеком, жившим с царем не в ладах, записавшим много «тайностей про народ»,- таким сохранился в памяти народной Павел Иванович Якушкин.
Якушкин, Павел Иванович - писатель-этнограф, двоюродный брат И
. Д. Я. (см.); род. в 1820 г. в Малоархангельском уезде Орловской губернии, в достаточной дворянской семье. Отец его служил в гвардии, вышел в отставку поручиком и жил постоянно в деревне, где и женился на матери П. И., крепостной крестьянке. В 1840 г. Я. поступил на математический факультет москов. унив. и был уже на 4-м курсе, когда под влиянием М. П. Погодина и П. В. Киреевского, особенно последнего, страстного поклонника народной поэзии и собирателя ее остатков, сделался народолюбцем и, бросив университет, отправился, под видом коробейника, странствовать по деревням.Он записывал песни, сказки, пословицы и присматривался к различным проявлениям народного быта
. Это хождение в народ, предпринятое Я. в 40-х гг., было приемом совершенно новым, оригинальным и, по тому времени, очень смелым. Я. встретил на своем пути много всяких приключений и неприятностей, причем главной причиной последних было ношение им (по крайней близорукости) очков, при крестьянском платье совершенно необычных.Природное добродушие, невзыскательность и выносливость Я. давали ему возможность, несмотря на все невзгоды добровольного странничества, продолжать любимое дело. По его собственным словам, он работал по части собирания песен более 20 лет, составив довольно большие сборники песен и сказок (последние были им переданы А. H.
Афанасьеву). Этот период в жизни Я. был особенно плодотворным по свежести, непосредственности и обилию наблюдений над народной жизнью, сделанных в молодые годы; они послужили впоследствии главным материалом для его путевых очерков и рассказов. Сначала он бродил в Заволжье, в Костромской губернии, затем побывал в окрестностях Ростова и Переяславля, на берегах озер Псковского и Ильменя и, наконец, в Харьковской губ. ; был учителем уездного училища сначала в Богодухове, потом в Обояни, но скоро оставил эту деятельность, как совершенно несродную его характеру.
Я. был человек увлекающийся и впечатлительный, отличаясь притом крайней слабостью воли; это последнее свойство, при постоянном хождении по деревенским кабакам ради угощения приятелей-крестьян, снабжавших Я. песнями, скоро обратило его в неизлечимого алкоголика и сделало героем разных анекдотических чудачеств. В 1858 г. Я. приехал в Петербург, хлопотать об издании своего сборника песен, так как московское общество любителей российской словесности устранило его от редактирования собраний Киреевского, вопреки выраженному последним желанию. В Петербурге Я. сошелся с кружком литераторов и стал писать кое-что (немногое) для "Искры", "Библиотеки для Чтения", "Отеч.
Записок" и других журналов. В 1859 г., во время странствования по Псковской губ., он был арестован псковским полицмейстером Гемпелем и выдержан несколько дней в "кутузке". Это приключение, подробно описанное самим Я. в письме к редактору "Русск. Беседы", наделало в свое время много шуму, вызвало печатную полемику Я. с Гемпелем, журнальные толки, официальные разъяснения и пр. ; это был первый по времени гласный протест против полицейского произвола.
В 1865 г . дальнейшее пребывание Я. в Петербурге было признано неудобным, и он был выслан на родину, к матери, но, не желая обременять собою старушку, сам просил перевести его куда-нибудь подальше. Тогда местом для его жительства был назначен Красный Яр, Астраханской губ., где он и прожил несколько лет, иногда перебираясь в Енотаевск. В конце 1871 г. ему позволено было переехать в один из уездных городов Самарской губ. ; Я. приехал в Самару, там слег в больницу и умер в начале 1872 г. Сочинения Я., печатавшиеся в разных журналах, частью еще при его жизни были изданы отдельными книжками: "Путевые письма" (СПб., 1860); "Бывалое и Небывальщина" (СПб., 1865); "Собрание песен" (1860 и полнее, 1865).
Самое полное собрание всего написанного им издано в СПб., в 1884 г., В. О. Михневичем, под заглавием: "Соч. Павла Якушкина", с приложением биографии, составленной С. В. Максимовым, и товарищеских воспоминаний П. Д. Боборыкина, П. И. Вейнберга, И. Ф. Горбунова, А. Ф. Иванова, H. С. Курочкина и др. См. А. H.
