Якуты относятся к числу народов с сложным этническим образованием, сформировавшимся в результате взаимодействия двух процессов, протекавших "в беспрерывном единстве" - дифференциации различных этнокультур и их интеграции.
По изложенному материалу, этногенез якутов начинается с эпохи ранних кочевников, когда на западе Центральной Азии и в Южной Сибири развивались культуры скифо-сибирского типа, связанные своим происхождением с иранскими племенами. Отдельные предпосылки этой трансформации на территории Южной Сибири уходят в глубь II тыс. до н.э. Наиболее отчетливо истоки этногенеза якутов и других тюркоязычных народов Саяно-Алтая прослеживаются в пазырыкской культуре Горного Алтая. Ее носители были близки к сакам Средней Азии и Казахстана. Ираноязычность пазырыкцев подтверждается также данными топонимики Алтая и прилегающих к нему районов Южной Сибири. Этот дотюркский субстрат в культуре народов Саяно-Алтая и якутов проявляется в их хозяйстве, в вещах, выработанных в период раннего кочевничества, таких, как железные тесла, проволочные серьги, медные и серебряные гривны, кожаная обувь, деревянные кубки-чороны. Эти древние истоки прослеживаются и в декоративно-прикладном искусстве алтайцев, тувинцев, якутов, сохранившемся влиянии "звериного стиля".
Древнеалтайский субстрат обнаруживается у якутов в погребальном обряде. Это - олицетворение коня со смертью, обычай устанавливать на могиле деревянный столб - символ "древа жизни", а также кибэсы, специальные люди, занимавшиеся погребениями. Они, как и зороастрийские "служители мертвых", содержались вне поселений. В этот комплекс входит культ коня и дуалистическая концепция - противопоставление божеств айыы, олицетворяющих добрые творческие начала и абааhы, злых демонов.
Дотюркский комплекс в духовной культуре проявляется в олонхо, мифологии и культе айыы. Во главе божеств айыы стоял Урун Aap-тойон "белый священный творец господь". Его жрецы - белые шаманы, как служители Ахура-Мазда, носили белые одеяния и во время моления пользовались веткой березы, как жрецы - баресмой, пучком тонких веток. Якуты свое "мифологическое начало" связывали с божествами айыы. Поэтому в эпосе они называются "айыы аймаhа" (буквально: сотворенные божествами айыы). Кроме того, основные названия и термины, связанные с культом айыы и мифологией, имеют индоиранские параллели, среди которых наблюдается больше совпадений с индоарийскими. Это положение, например, иллюстрирует богиня деторождения Айыылишт, вероятно, близкая к образу ведийской богини Ли, или такие слова, как якутское кыраман "проклятие" и индийское карма "возмездие". Параллели прослеживаются и в бытовой лексике (например, др. инд. vis "род", "племя", як. биис в том же значении и др.). Эти материалы согласуются с данными иммуногенетики. Так, в крови 29,1 % якутов, исследованных В.В. Фефеловой в разных районах республики, обнаружен антиген HLA-AI, встречаемый только в европеоидных популяциях. Он у якутов часто встречается в сочетании с другим антигеном - HLA-BI7. А они вместе прослеживаются в крови двух народов - якутов и индийцев-хинди. Наличие скрытого древнего европеоидного генофонда у якутов подтверждается и данными психологии: обнаруживание у них т.н. "межполушарного типа мышления". Все это подводит к мысли о том, что в этногенезе якутов приняли участие какие-то древние отуреченные группы индоиранского происхождения. Возможно, ими были роды, связанные с пазырыкцами Алтая. Физический тип последних отличался от окружающего их европеоидного населения более заметной монголоидной примесью. Кроме того, для сакской мифологии, оказавшей огромное воздействие на пазырыкцев, характерны параллели в большей степени с ведийской.
Скифо-хуннские истоки в этногенезе якутов в дальнейшем развивались по двум направлениям. Первое условно названо мною "западным" или южносибирским. В его основе лежали истоки, выработанные под влиянием индоиранской этнокультуры. Второе - "восточное" или "центральноазиатское". Оно представлено немногочисленными якутско-хуннскими параллелями в культуре. Хуннская среда являлась носительницей исконной центральноазиатской культуры. Эта "центральноазиатская" традиция прослеживается в антропологии якутов и в религиозных представлениях, связанных с кумысным праздником ыьыах и остатками культа неба - танара.
Западные районы Центральной Азии и Алтай считаются местами формирования тюркских племен, потому вобрали многие культурные установки скифо-сакских кочевников. В V в. древние тюрки из районов Восточного Туркестана, заселенных ираноязычными племенами, переселились в Южный Алтай и включили в свой состав местные племена. Древнетюркская эпоха, начавшаяся в VI в., по территориальному охвату и грандиозности своего культурного и политического резонанса, ничуть не уступала предшествующему периоду. С такими эпохальными периодами, порождающими в целом единую нивелированную культуру, порой трудно дифференцируемую в конкретном этническом плане, обычно связываются новые витки этногенеза. Наряду с другими зтнообразованиями в древнетюркскую эпоху происходило формирование тюркских основ якутского языка и культуры.
Якутский язык по лексико-фонетическим особенностям и грамматическому строю отнесен к числу древних тюркских наречий. Но уже в VI-VII вв. тюркская основа языка существенно отличалась от древнеогузского: по С.Е. Малову, якутский язык по своей конструкции считается языком дописьменным. Следовательно, или основа якутского языка первоначально не являлась тюркской, или же она отделилась от тюркского в древности, когда последний переживал период огромного культурно-языкового воздействия индоиранских племен и развивалась в дальнейшем обособленно. Сопоставление культуры якутов с древнетюркской показало, что в якутском пантеоне и мифологии более последовательно сохранились именно те стороны древнетюркской религии, которые развивались под воздействием предшествующей скифо-сибирской эпохи. Но вместе с тем якуты сохранили многое в верованиях и погребальном обряде. В частности, вместо древнетюрксхих камней-балбалов якуты ставили деревянные столбики-шесты.
Но если у тугю количество камней на могиле покойного находилось в зависимости от людей, убитых им на войне, то у якутов количество устанавливаемых столбиков зависело от количества зарытых с умершим и съеденных на его тризне коней. Юрту, где умер человек, срывали до основания и получалась четырехугольная земляная оградка, наподобие древнетюркских оградок, сооружаемых на стороне от могилы. На месте, где лежал умерший, якуты ставили истукан-балбах, тяжелую мерзлую глыбу из навоза, разведенного глиной. В древнетюркскую эпоху вырабатываются новые культурные эталоны, трансформирующие раннекочевнические традиции. Этими же закономерностями характеризуется материальная культуры якутов, которую принято считать тюркской.
Тюркские предки якутов отнесены к числу "гаогюйских динлинов" - телесских племен, среди которых одно из главных мест принадлежало древним уйгурам. В якутской культуре сохранились некоторые параллели, связанные с ним: культовые обряды, использование коня для сговора при заключении браков; некоторые термины, связанные с верованиями и способами ориентации на местности.
К числу телесских племен относились и курыканы Прибайкалья, сыгравшие известную роль в становлении скотоводов Лены. В происхождении курыкан принимали участие местные, по всей вероятности, монголоязычные скотоводы, связанные с культурой плиточных могил или шивэйцами и, возможно, древние тунгусы. Но в этом процессе ведущее значение принадлежало пришлым тюркоязычным племенам, родственным древним уйгурам и кыргызам. Культура курыкан развивалась в тесном контакте с Красноярско-Минусинским регионом. Под влиянием местного монголоязычного субстрата тюркское кочевое хозяйство оформилось в полуоседлое скотоводство со стойловым содержанием скота. Впоследствии якуты через своих прибайкальских предков распространили на Средней Лене скотоводческое хозяйство, некоторые предметы быта, формы жилищ, глиняные сосуды и, вероятно, унаследовали свой основной физический тип.
В X-XI вв. в Прибайкалье, на Верхней Лене появились монголоязычные племена. Началось их совместное проживание с потомками курыкан. В дальнейшем часть этого населения (потомки курыкан и другие тюркоязычные группы, испытавшие сильное языковое воздействие монголов) спустились вниз по Лене и стали ядром в формировании якутов.
В этногенезе якутов прослеживается участие второй тюркоязычной группы с кипчакским наследием. Это подтверждается присутствием в якутском языке нескольких сот якутско-кыпчакских лексических параллелей. Кипчакское наследие, как нам представляется, проявляется через этнонимы ханалас и саха. Первый из них имел вероятную связь с древним этнонимом ханлы, носители которого в дальнейшем вошли в состав многих средневековых тюркских народов. Особенно велика их роль в происхождении казахов. Этим следует объяснить наличие ряда общих якутско-казахских этнонимов: одай - адай, аргин - аргын, мэйэрэм суппу - мейрам сопы, ерас куел - оразкельды, туер тугул - гортуур. В XI в. канглы-печенеги вошли в состав кипчаков. Звеном, связующим якутов с кипчаками, является этноним сака, со множеством фонетических вариантов, встречаемых среди тюркских народов: сокы, саклар, сакоо, секлер, сакал, сактар, саха. Первоначально данный этноним, видимо, входил в круг телесских племен. Среди них, наряду с уйгурами, курыканами, китайские источники помещают племя сейке. Среди этих племен кочевали и сиры, которые, как считает С.Г.Кляшторный, с VIII в. стали именоваться кыбчаками.
При этом нужно согласиться с мнением С.М. Ахинжанова о том, что первоначальным местом пребывания кипчаков были южные склоны Саяио-Алтайских гор и степей. Небольшой Сирский каганат в VII в. включил в свой состав енисейских киргизов. В VIII в. после разгрома тугю и сиров, уцелевшая часть сиров отошла на запад и заняла Северный Алтай и верховья Иртыша. С ними, видимо, отошли и носители этнонима сейке-сака. В IX в. вместе с кимаками кипчаки образовали новый союз. В XI в. в состав кипчаков вошли канглы и в целом кипчакский этнографический комплекс образовался в XI-XII вв.
Родство якутов с кипчаками определяется наличием общих для них элементов культуры - обряда погребения с остовом коня, изготовления чучела коня, деревянных культовых антропоморфных столбов, предметов украшений, связанных в своей основе с пазырыкской культурой (серьги в виде знака вопроса, гривны), общих мотивов орнамента. Древнее "западное" (южносибирское) направление в этногенезе якутов в эпоху средневековья было продолжено кипчаками. И, наконец, этими же связями объясняются сюжетные параллели, обнаруживаемые в дастанах волжских татар и якутском цикле исторических преданий "Эллэяда", т.к. на формирование татар огромное воздействие оказали средневековые половцы.
Эти выводы в основном получили подтверждение на основе сравнительного изучения традиционной культуры якутов и культур тюркских народов Саяно-Алтая. В целом эти культурные связи распадаются на два основных слоя - древнетюркский и средневековый кыпчакский. В более условном разрезе якуты сближаются по первому слою через огузско-уйгурский "языковой компонент" с сагайской, бельтирской группами хакасов, с тувинцами и некоторыми племенами североалтайцев. У всех этих народов, кроме основной скотоводческой, распространена также культура горно-таежного облика, с которой связаны рыболовческо-охотничьи навыки и приемы, строительство стационарных жилищ. Вероятно, с этим слоем связаны малочисленные словарные сходства между якутским и кетским языками.
По "кипчакскому слою" якуты сближаются с южными алтайцами, тобольскими, барабинскими и чулымскими татарами, кумандинцами, телеутами, качинской и кызыльской группами хакасов. Видимо, по этой линии проникают в якутский язык небольшие привнесения самодийского происхождения (например, як. отон "ягода" - самоед.: ode "ягода"; як. кытыш "можжевельник" - финно-угр. kataya "можжевельник"). Притом заимствования из финно-угорских и самодийских языков в тюркские довольно часты для обозначения ряда пород деревьев и кустарников. Следовательно, эти контакты связаны в основном с лесной присваивающей ("собирательской") культурой.
По нашим данным, проникновение первых скотоводческих групп в бассейн Средней Лены, ставших основой в сложении якутской народности, началось в XIV в. (возможно и в конце XIII в.). В общем облике материальной культуры кулун-атахцев прослежены некоторые местные истоки, связанные с ранним железным веком, при доминирующей роди южных основ.
Пришельцы, осваивая Центральную Якутию, произвели коренные изменения в хозяйственной жизни региона - привели с собой коров и лошадей , организовали сенокосно-пастбищное хозяйство. Материалы из археологических-памятников XVII-XVIII вв. зафиксировали преемственную связь с культурой кулун-атахцев. Вещевой комплекс из якутских погребений и поселений XVII-XVIII вв. находит свои ближайшие аналогии в Южной Сибири, преимущественно охватывающей районы Алтая и Верхнего Енисея в пределах X-XTV вв. Параллели, наблюдаемые между курыканской и кулун-атахской культурами, в это время как бы затушевываются. Но выявляются кыпчако-якутские связи по сходству черт материальной культуры и погребального обряда.
Влияние монголоязычной среды в археологических памятниках XIV-XVIII вв. практически не прослеживается. Но оно проявляется в языковом материале, а в хозяйстве составляет самостоятельный мощный пласт. При этом интересно то, что якуты, как монголоязычиые шивэйцы, ездили на санях, запряженных быками и занимались подледным рыболовством. Как известно, этногенез покоится на трех главных компонентах - историко-культурном, языковом и антропологическом. С этой точки зрения, оседлое скотоводство, сочетающееся с рыболовством и охотой, жилища и хозяйственно-бытовые постройки, одежда, обувь, орнаментальное искусство, религиозно-мифологические воззрения якутов имеют южносибирскую, в своей основе тюркскую платформу. Устное народное творчество, народные знания, обычное право, имея тюркско-монгольскую основу, окончательно сформировались в бассейне Средней Лены.
Исторические предания якутов, во всем согласии с данными археологии и этнографии, происхождение народа связывают с процессами переселения. По этим данным, именно пришлые группы, возглавляемые Омогоем, Эллэем и Улуу-Хоро, составили основной костяк якутского народа.
В лице Омогоя можем усмотреть потомков курыкан, принадлежавших по языку к огузской группе. Но их язык, видимо, испытал влияние древней прибайкальской и пришлой средневековой монголоязычиой среды. Потомки Омогоя занимали весь север Центральной Якутии (Намекни, Дюпсюно-Борогонский и Баягантайский, т.н. "ахающие" улусы). Интересно то, что, по материалам гипполога И.П.Гурьева, лошади из Намского района проявляют наибольшее сходство с монгольской и ахалтекинской породами.
Эллэй олицетворял собой южносибирскую кипчакскую группу, представленную в основном кангаласцами . Кипчакские слова в якутском языке, по определению Г.В. Попова, в основном представлены редкоупотребляемыми словами. Из этого следует, что эта группа не оказала ощутимого воздействия на фонетический и грамматический строй языка старотюркского ядра якутов.
Предания об Улуу-Хоро отразили приход монгольских групп на Среднюю Лену. Это согласуется с предположением лингвистов о проживании монголоязычиого населения на территории современных "акающих" районов Центральной Якутии. Таким образом, якутский язык по грамматическому строю принадлежит к огузской группе, по лексике - к огузско-уйгурской и отчасти кыпчакской. В нем выявляется древний "подпочвенный" слой лексики индоиранского происхождения. Монгольские заимствования в якутском языке имеют, видимо, двух или трехслойное происхождение. Относительно малочисленны слова эвенкийского (тунгусо-маньчжурского) привнесения.
По нашим данным, формирование современного физического типа якутов завершилось не ранее середины II тыс. н.э. на Средней Лене на основе смешения пришлых и аборигенных групп. Часть якутов, образно названная "палеоазиатами в центральноазиатских масках" , вливалась постепенно в состав народа через тунгусский ("байкальский") субстрат, т.к. южные пришельцы не могли здесь застать коряков или других палеоазиатов. В южном антропологическом пласте якутов возможно выделение двух типов - довольно мощного центральноазиатского, представленного прибайкальским ядром, испытавшим влияние монгольских племен, и южносибирского антропологического типа с древним европеоидным генофондом. В дальнейшем эти два типа слились в одно, образуя южный костяк современных якутов. При этом, благодаря участию хоринцев центральноазиатский тип становится преобладающим.
Следовательно, хозяйство, культура и антропологический тип якутов окончательно сформировались на Средней Лене. Приспособление хозяйства и культуры южных пришельцев к новым природно-климатическим условиям севера, происходило за счет дальнейшего усовершенствования своих исконных традиций. Но естественная для новых условий эволюция культуры выработала многие специфические особенности, присущие только якутской культуре.
Принято считать, что завершение процесса этногенеза происходит в момент появления отчетливого этнического самосознания, внешним проявлением которого становится общее самоназвание. В торжественной речи, особенно в фольклорно-обрядовой, употребляется словосочетание "ураанхай-саха". Вслед за Г.В. Ксенофонтовым, можно было бы усмотреть в ураанхай обозначение тунгусоязычных, вошедших в состав формирующихся саха. Но скорее всего, в старину вкладывали в это слово понятие "человек" - человек-якут (первозданный якут), т.е. ураанхай-саха.
Саха дьоно - "якутский народ" к приходу русских представлял "первичную" или "постплеменную народность", возникшую в условиях раннеклассового общества непосредственно на базе родоплеменных отношений. Поэтому завершение этногенеза и формирование основ традиционной культуры якутов произошло в пределах XVI в.
Фрагмент из книги исследователя Гоголева А.И. - [Гоголев А.И. "Якуты: проблемы этногенеза и формирование культуры". - Якутск: Изд-во ЯГУ, 1993. - 200 с.]
По материалам В.В. Фефеловой, сочетание этих антигенов встречается еще у западных бурят, генетически связанных с якутами. Но у них частота гаплотипа AI и BI7 значительно ниже, чем у якутов.
Д.Е. Еремеев предполагает иранское происхождение этнонима "тюрк": ираноязычные туры "с быстрыми конями" были ассимилированы тюркоязычными племенами, но сохранили прежний этноним (тур>тюр>тюрк). (См.: Еремеев Д.Е. "Тюрк" - этноним иранского происхождения? - С. 132).
Исследования последних лет показали высокое генетическое сходство якутских лошадей с южными степными лошадьми. (См. Гурьев И.П. Иммуногенетические и краниологические особенности экотипов якутской лошади. Автореф. канд. дисс. - М., 1990).
Лошади из Мегино-Кангаласского района, причисленные к восточной группе, сходны с казахской лошадью типа джабе и отчасти с киргизской и лошадьми о. Чечжу (Япония). (См.: Гурьев И.П. Указ. соч. С. 19).
В этом плане обособленное положение занимает большая часть вилюйских якутов. Они, несмотря на гетерогенность в генетическом отношении, объединяются в группу палеосибирских монголоидов, т.е. эта группа (за исключением сунтарских якутов, которые принадлежат к представителям якутского населения Центральной Якутии) в своем составе несет древний палеосибирский компонент. (См.: Спицын В.А. Биохимический полиморфизм. С. 115).
Этноним урянхай-урянхит еще в I тыс. н.э. был широко распространен в среде алтаеязычных, у палеоазиатов Енисея, самодийцев.
Происхождение якутов до сих пор вызывает споры ученых. В культуре якутов есть черты южных народов (скотоводство, коневодческие навыки, верховое и вьючное седла южносибирского типа, кожаная утварь, изготовление масла и кумыса) и северные, таежные черты (формы рыболовецкого и охотничьего хозяйства и орудий, типы переносных жилищ, некоторые обычаи). По всей вероятности, предками якутов были как местные племена, жившие на реке Лене, так и пришедшие с юга древние тюркские племена.
В 11-12 веках тюркские племена были оттеснены к северу и северо-востоку монголоязычными племенами и осели в бассейне реки Лена. Здесь они, продолжая развивать скотоводство, переняли от эвенкийских племен некоторые навыки охоты, рыболовства, оленеводства и другие элементы северной культуры.
Скотоводство у якутов было примитивным, пастбищным. Разводили они в основном коней. Недаром в русских документах 17 века якуты назывались «конными людьми». Самым сердечным пожеланием якутов было: «Пусть ржет у тебя жеребчик; пусть всегда мычит у тебя самец-бык...»
Лошадей круглый год содержали на подножном корму, сено запасали лишь для молодняка. Иногда в сильные морозы лошади на пастбище покрывались ледяной коркой. Если хозяин не успевал счистить лед железным скребком, лошадь погибала. Якутская лошадь - низкорослая, крепкая, с мохнатой шерстью, хорошо приспособленная к местным условиям.
Хофбург в Австрии — такое же обязательное к посещению место, как, например, Лувр в Париже. Дворцовый комплекс сохранил свое политическое значение до наших дней — сегодня это резиденция президента Австрийской республики. Полна достопримечательностей старая вы можете посмотреть здесь.
Развитой отраслью якутского хозяйства была охота . Охотились верхом на лошади с луками и стрелами на пушных и копытных зверей и птицу. На медведя ставили ловушку: под навес из бревен клали приманку - голову лошади или сухое мясо. Навес держался на тонком бревне. Медведь задевал за бревно, и навес придавливал его.
Рыболовством занималось наиболее бедное население. Про бедняка говорили: он рыболов. Рыбу ловили в реках и озерах сетями из конского волоса, ловушками, сачками, удочками. На удочку в качестве приманки привязывали яркие бусы или лоскутки. Осенью рыбу ловили неводом коллективно, потом ее делили между всеми участниками.
Женщины собирали ягоды, клубни сараны, щавель, дикий лук, лиственничную и сосновую заболонь. Заболонь сушили и заготавливали впрок. Существовала поговорка: «Где сосна, там и якуты».
Якуты (от эвенкийского якольцы ), саха (самоназвание) - народ в Российской Федерации, коренное население Якутии. Основные группы якутов – амгинско-ленские (между Леной, нижним Алданом и Амгой, а также на прилегающем левобережье Лены), вилюйские (в бассейне Вилюя), олёкминские (в бассейне Олёкмы), северные (в тундровой зоне бассейнов рек Анабар, Оленёк, Колыма, Яна, Индигирка). Говорят на якутском языке тюркской группы алтайской семьи, имеющем группы говоров: центральную, вилюйскую, северо-западную, таймырскую. Верующие - православные.
В этногенезе якутов участвовали как тунгусское население таёжной Сибири, так и тюрко-монгольские племена, расселившиеся в Сибири в X-XIII вв. и ассимилировавшие местное население. Этногенез якутов завершился к XVII в.
На северо-востоке Сибири ко времени прихода туда русских казаков и промышленников самым многочисленным народом, занимавшим видное место среди других народов по уровню развития культуры, были якуты (саха).
Предки якутов жили значительно южнее, в Прибайкалье. По мнению члена-корреспондента Академии наук А.П. Деревянко, перемещение предков якутов на север началось, видимо, в VIII-IХ вв., когда в Прибайкалье расселялись легендарные предки якутов - курыкане, тюркоязычные народы, сведения о которых сохранили для нас рунические орхонские надписи. Исход якутов, теснимых на север более сильными соседями монголами - пришельцами на Лену из забайкальских степей, усилился в ХII-ХIII вв. и закончился около ХIV-ХV вв.
По легендам, записанным в начале ХVIII в. участником правительственной экспедиции по изучению Сибири Яковом Лин-денау, спутником академиков Миллера и Гмелина, последние переселенцы с юга явились на Лену в конце ХVI в. во главе с Баджеем, дедом известного в преданиях племенного вождя (тойона) Тыгына. А.П. Деревянко считает, что при таком перемещении племен на север туда проникали и представители разных народностей, не только тюркских, но и монгольских. И в течение столетий шел сложный процесс слияния различных культур, которые к тому же обогащались на месте навыками и умением коренных тунгусских и юкагирских племен. Так постепенно формировался современный якутский народ.
К началу контактов с русскими (1620-е гг.) якуты делились на 35-40 экзогамных "племён" (дьон, аймах, русские "волости"), крупнейшие – кангаласцы и намцы на левобережье Лены, мегинцы, борогонцы, бетунцы, батурусцы – между Леной и Амгой, насчитывавшие до 2000-5000 человек.
Племена часто враждовали между собой, делились на более мелкие родовые группы – "отцовские роды" (ага-ууса) и "материнские роды" (ийэ-ууса), т.е., по-видимому, восходящие к разным жёнам прародителя. Существовали обычаи кровной мести, обычно заменявшейся выкупом, воинских посвящений мальчиков, коллективной рыбной ловли (на севере – ловли гусей), гостеприимства, обмена подарками (бэлэх). Выделилась военная аристократия – тойоны, управлявшие родом при помощи старейшин и выступавшие военными вождями. Они владели рабами (кулут, бокан), по 1-3, редко до 20 человек в семье. Рабы имели семью, часто жили в отдельных юртах, мужчины часто служили в военной дружине тойона. Появились профессиональные торговцы – так называемые городчики (т.е. люди, ездившие в город). Скот находился в частной собственности, охотничьи, пастбищные угодья, сенокосы и др. – в основном в общинной. Русская администрация стремилась затормозить развитие частной собственности на землю. При русском управлении якуты делились на "роды" (ага-ууса), управлявшиеся выборными "князьцами" (кинээс) и объединявшиеся в наслеги. Во главе наслега стояли выборный "большой князь" (улахан кинээс) и "родовое управление" из родовых старшин. Общинники собирались на родовые и наслежные сходы (муннях). Наслеги объединялись в улусы во главе с выборным улусным головой и "инородной управой". Эти объединения восходили к другим племенам: Мегинский, Борогонский, Батурусский, Намский, Западно – и Восточно-Кангаласский улусы, Бетюнские, Батулинские, Оспецкие наслеги и др.
Традиционная культура наиболее полно представлена амгинско-ленскими и вилюйскими якутами. Северные якуты близки по культуре эвенкам и юкагирам, олёкминские сильно аккультурированы русскими.
Семья малая (кэргэн, ыал). До XIX в. сохранилось многожёнство, причём жёны часто жили раздельно и вели каждая своё хозяйство. Калым состоял обычно из скота, часть его (курум) предназначалась для свадебного пира. За невестой давали приданое, по ценности составлявшее около половины калыма, – в основном предметами одежды и утвари.
Основные традиционные занятия – коневодство (в русских документах XVII в. якуты назывались "конными людьми") и разведение крупного рогатого скота. За лошадьми ухаживали мужчины, за рогатым скотом – женщины. На севере разводили оленей. Скот держали летом на подножном корму, зимой в хлевах (хотонах). Сенокошение было известно до прихода русских. Якутские породы скота отличались выносливостью, но были малопродуктивны.
Было развито также рыболовство. Ловили рыбу в основном летом, но также зимой в проруби; осенью устраивалась коллективная неводьба с разделом добычи между всеми участниками. Для бедняков, не имевших скота, рыболовство было основным занятием (в документах XVII в. термин "рыболов" – балыксыт – употребляется в значении "бедняк"), на нём специализировались также некоторые племена – так называемые "пешие якуты" – осекуи, онтулы, кокуи, кирикийцы, кыргыдайцы, орготы и другие.
Охота была особенно распространена на севере, составляя здесь основной источник пропитания (песец, заяц, северный олень, лось, птица). В тайге к приходу русских была известна как мясная, так и пушная охота (медведь, лось, белка, лисица, заяц, птица и др.), в дальнейшем из-за снижения численности зверей её значение упало. Характерны специфические приёмы охоты: с быком (охотник подкрадывается к добыче, прячась за быка), конная гоньба зверя по следу, иногда с собаками.
Существовало собирательство – сбор сосновой и лиственничной заболони (внутренний слой коры), заготавливавшейся на зиму в сушёном виде, кореньев (сарана, чекана и др.), зелени (дикий лук, хрен, щавель), из ягод не употреблялась малина, считавшаяся нечистой.
Земледелие (ячмень, в меньшей степени пшеница) было заимствовано у русских в конце XVII в., до середины XIX в. было развито очень слабо; его распространению (особенно в Олёкминском округе) способствовали русские ссыльные поселенцы.
Была развита обработка дерева (художественная резьба, раскраска ольховым отваром), бересты, меха, кожи; из кожи делали посуду, из конских и коровьих шкур, сшитых в шахматном порядке, – коврики, из заячьего меха – одеяла и др.; из конского волоса ссучивали руками шнуры, плели, вышивали. Прядение, ткачество и валяние войлока отсутствовали. Сохранилось производство лепной керамики, выделявшей якутов среди других народов Сибири. Были развиты плавка и ковка железа, имевшие товарное значение, плавка и чеканка серебра, меди и др., с XIX в. – резьба по мамонтовой кости.
Передвигались в основном верхом, грузы перевозили вьюком. Были известны лыжи, подбитые конским камусом, сани (силис сыарга, позднее – сани типа русских дровен), запряжённые обычно в быков, на севере – оленьи прямокопыльные нарты; типы лодок общие с эвенками – берестяная (тыы) или плоскодонная из досок; парусные суда-карбасы заимствованы у русских.
Зимние поселения (кыстык) располагались вблизи покосов, состояли из 1-3 юрт, летние – у пастбищ, насчитывали до 10 юрт. Зимняя юрта (балаган, дьиэ) имела наклонные стены из стоячих тонких брёвен на прямоугольном бревенчатом каркасе и низкую двускатную крышу. Стены обмазывались снаружи глиной с навозом, крыша поверх бревенчатого настила устилалась корой и землёй. Дом ставился по сторонам света, вход устраивался в восточной стороне, окна – в южной и западной, крыша была ориентирована с севера на юг. Справа от входа, в северо-восточном углу, устраивался очаг (осох) – труба из жердей, обмазанных глиной, выходившая через крышу наружу. Вдоль стен устраивались дощатые нары (орон). Наиболее почётным был юго-западный угол. У западной стены находилось хозяйское место. Нары слева от входа предназначались для мужской молодёжи, работников, справа, у очага, – для женщин. В переднем углу ставились стол (остуол) и табуреты. С северной стороны к юрте пристраивался хлев (хотон), часто под одной крышей с жильём, дверь в него из юрты находилась позади очага. Перед входом в юрту устраивался навес или сени. Юрта была окружена невысокой насыпью, часто с заборчиком. У дома ставилась коновязь, часто украшенная резьбой.
Летние юрты мало отличались от зимних. Вместо хотона поодаль ставились хлев для телят (титик), навесы и др. Встречалась коническая постройка из жердей, покрытых берестой (ураса), на севере – дёрном (калыман, холуман). С конца XVIII в. известны многоугольные срубные юрты с пирамидальной крышей. Со 2-й половины XVIII в. распространились русские избы.
Традиционная мужская и женская одежда – короткие кожаные штаны-натазник, меховой набрюшник, кожаные ноговицы, однобортный кафтан (сон), зимой – меховой, летом – из конской или коровьей шкуры шерстью внутрь, у богатых – из ткани. Позднее появились тканевые рубахи с отложным воротником (ырбахы). Мужчины подпоясывались кожаным поясом с ножом и огнивом, у богатых – с серебряными и медными бляшками. Характерен женский свадебный меховой длинный кафтан (сангыйах), расшитый красным и зелёным сукном и золотым позументом; нарядная женская меховая шапка из дорогого меха, спускающегося на спину и плечи, с высоким суконным, бархатным или парчовым верхом с нашитыми на него серебряной бляхой (туосахта) и другими украшениями. Распространены женские серебряные и золотые украшения. Обувь – зимние высокие сапоги из оленьих или конских шкур шерстью наружу (этэрбэс), летние сапоги из мягкой кожи (саары) с голенищем, покрытым сукном, у женщин – с аппликацией, длинные меховые чулки.
Основная пища – молочная, особенно летом: из кобыльего молока – кумыс, из коровьего – простокваша (суорат, сора), сливки (кюэрчэх), масло; масло пили растопленным или с кумысом; суорат заготавливали на зиму в замороженном виде (тар) с добавлением ягод, кореньев и др.; из него с прибавлением воды, муки, кореньев, сосновой заболони и др. приготавливалась похлёбка (бутугас). Рыбная пища играла главную роль для бедняков и в северных районах, где не было скота, мясо употреблялось в основном богатыми. Особенно ценилась конина. В XIX в. входит в употребление ячменная мука: из неё делали пресные лепёшки, оладьи, похлёбку-саламат. В Олёкминском округе были известны овощи.
Православие распространилось в XVIII-XIX вв. Христианский культ сочетался с верой в добрых и злых духов, духов умерших шаманов, духов-хозяев и др. Сохранились элементы тотемизма: род имел животного-покровителя, которого запрещалось убивать, называть по имени и др. Мир состоял из нескольких ярусов, главой верхнего считался Юрюнг айы тойон, нижнего – Ала буурай тойон и др. Важным был культ женского божества плодородия Айыысыт. Духам, живущим в верхнем мире, приносили в жертву лошадей, в нижнем – коров. Главный праздник – весенне-летний кумысный праздник (Ысыах), сопровождавшийся возлияниями кумыса из больших деревянных кубков (чороон), играми, спортивными состязаниями и др.
Был развит . Шаманские бубны (дюнгюр) близки к эвенкийским.
В фольклоре был развит богатырский эпос (олонхо), исполнявшийся речитативом особыми сказителями (олонхосут) при большом стечении народа; исторические предания, сказки, особенно сказки о животных, пословицы, песни. Традиционные музыкальные инструменты – варган (хомус), скрипка (кырыымпа), ударные. Из танцев распространены хороводный осуохай, игровые танцы и др.
Школьное обучение велось с XVIII в. на русском языке. Письменность на якутском языке с середины XIX в. В начале XX в. формируется интеллигенция.
В вопросе о происхождении якутов до сих пор в науке безраздельно господствует вульгарно-миграционистская точка зрения, впервые высказанная еще исследователями XVIII в. (Страленберг, Миллер, Гмелин, Фишер) и повторяемая с различиями лишь в деталях всеми авторами, вплоть до новейших. Эта точка зрения „происхождения якутов с юга“ считается этнографической аксиомой.
Однако эта упрощенная концепция не может нас удовлетворять. Она подменяет проблему формирования якутского народа вопросом о его географическом передвижении, основана на неисторическом подходе к проблеме этногенеза и не дает ключа к пониманию сложности и своеобразия якутской культуры и языка. Эта концепция объясняет лишь некоторые черты культуры и языка якутов, но оставляет без объяснения ряд других.
Неоднократно делались попытки отождествить якутов с теми или иными из древних народов Азии: их сближали с хуннами, саками, уйгурами, курыканами, сакыятами, урянхами. Но все эти попытки основаны или на одном созвучии названий того или иного народа с самоназванием якутов «сака», или на чрезвычайно шатких географических соображениях.
Чтобы правильно подойти к проблеме этногенеза якутов, необходимо прежде всего поставить вопрос об этническом составе якутского народа. В какой мере однородную группу представляет собой этот народ и какие имеются у нее данные, которые бы позволили выделить его компоненты.
Не только в настоящее время, но и в эпоху русского завоевания, т. е. около середины XVII в., якуты представляли собой уже консолидировавшуюся этническую группу. Они резко выделялись из числа всех своих соседей - лесных охотничьих племен - не только более высоким уровнем хозяйственного и социального развития, но и тем, что, в противоположность пестрой и разноязычной массе тунгусско-ламутско-юкагирских племен, якуты говорили на одном языке.
Однако в социально-политическом отношении якуты в эпоху русского завоевания были далеки от единства. Они делились на множество племен, крупных и мелких, независимых друг от друга. По ясачным книгам и другим документам XVII в. мы можем иметь довольно полное представление о племенном составе якутского населения того времени, отчасти и о географическом расселении отдельных племен и о их численности.
Нам известно до 80 названий крупных и мелких якутских племен, существовавших в XVII в. Численность наиболее крупных из них (мегинцы, кангаласы, намцы и др.) составляла 2-5 тыс. человек в каждом, другие насчитывали по нескольку сотен душ.
Вполне законно предположение, что эти племенные группировки отражают в какой-то мере сложный, разноплеменный состав якутской народности.
Это предположение подтверждается анализом как антропологического, так и лингвистического и этнографического материала.
Изучение расового состава, материальной и духовной культуры, языка и этнонимики якутов обнаруживает разнородность вошедших в состав якутского народа элементов.
Антропологические данные (материалы Геккера по 4 якутским наслегам) указывают на присутствие в составе якутского населения двух или нескольких основных расовых типов, из которых часть, повидимому, имеет связь с типом северобайкальских тунгусов (Рогинский), а может быть и североазиатским.
Довольно ясное представление о разнородности состава якутского народа дает анализ материальной культуры якутов. Эта последняя содержит в себе весьма неоднородные по происхождению элементы. Скотоводческое хозяйство якутов имеет явно южное происхождение и связывает якутов с кочевническими культурами южной Сибири и Центральной Азии. Однако и скотоводство якутов подверглось своеобразной переработке в условиях северной природы (акклиматизация пород скота, своеобразие способов содержания скота и пр.). Напротив, рыболовное и охотничье хозяйство якутов не обнаруживает никаких связей с югом, а имеет явно местное, таежное происхождение.
В одежде якутов мы видим рядом с элементами, связывающими якутов с южной Сибирью (праздничный «сангыях», женские головные уборы), такие типы, которые должны считаться местными („сон,» обувь, и пр.).
Особенно показательны формы жилища. Элементов южного происхождения здесь мы почти не находим. Господствующий тип якутского жилища - „балаган» в виде усеченной пирамиды из наклонно поставленных жердей - может быть сближен только со старинным „палеоазиатским» типом жилища - четырехугольной землянкой, из которой он,
повидимому, и развился. Другой, ныне почти исчезнувший, тип - коническая „ураса» - сближает якутов опять-таки с таежной охотничьи культурой.
Итак, анализ материальной культуры якутов подтверждает тот вывод, что якутская культура сложного происхождения, что в составе ее, на ряду с элементами, занесенными из южных степей, имеется целый ряд элементов северного, таежного, т. е. автохтонного происхождения. При этом особенно важно подчеркнуть, что все эти элементы не механически перешли в якутскую культуру, а подверглись переработке, и что некоторые из них дали лишь начало совершенно самостоятельному развитию самобытных культурных черт на местной якутской почве.
Анализ явлений духовной культуры, в частности религии, с точки зрения выяснения культурных связей якутов, является сложной задачей. Сравнивать с этой целью основные формы и содержание верований и культа якутов с аналогичными явлениями у других народов бесполезно, так как они представляют собой лишь отражение социально-экономического строя данного народа и сходство их отнюдь не всегда говорит о культурном родстве. Последнее может быть прослежено по отдельным деталям в обрядности и верованиях, а также по теонимике (имена божеств). Здесь мы находим некоторые общие черты с бурятскими верованиями (имена некоторых божеств), но больше с тунгусскими культами (тип шаманства; костюм и форма бубна шамана,охотничий культ), а в некоторых деталях с палеоазиатскими (шаманские духи „келени» || чукотские „келе» || корякские „кала» |] юкагирские „кукуль», „корель»).
Данные лингвистики тоже подтверждают правильность нашей точки зрения о сложности этнического состава якутской народности.
Якутский язык очень хорошо изучен с точки зрения его связи с турецкими и монгольскими языками (Бётлингк, Ястрембский, Радлов, Пекарский), но совершенно не изучен с точки зрения связи с тунгусскими и палеоазиатскими языками. Однако в прекрасной работе Радлова о якутском языке хорошо показано, что этот язык в основе не турецкий, а представляет собой язык „неизвестного происхождения», подвергавшийся в ходе своего развития монголизации, а потом (дважды) тюркизации, и что современная турецкая структура якутского языка есть лишь результат последней стадии его развития.
Субстратом, на котором происходило образование якутского языка, вероятно, были тунгусские диалекты ленско-алданско-вилюйского бассейна. Следы этого субстрата прослеживаются не только в якутском словаре, но даже и в фонетике (окание и акание якутских говоров, географически связанные с районами тунгусских окающих и акающих диалектов; долгота гласных и согласных) и в грамматическом строе (отсутствие местного падежа). Возможно, что в дальнейшем удастся обнаружить и еще более древний палеоазиатский (юкагирский) пласт в якутском языке.
Наконец, и этнонимика якутов не только хранит следы разноплеменного и разноязычного состава якутского народа, но и дает более точные указания о наличии в его среде как пришлых южных, так и местных северных элементов. Остатками южных родоплеменных групп, влившихся в состав якутского населения, можно считать якутские племена и роды (теперь наслеги): Батулинцев, Хоринцев, Харбятов, Туматов, Эргитов, Тагусов, Кыргыдайцев, Кирикийцев. Напротив, ряд других названий родов и племен следует считать остатками местных групп, подвергшихся якутизации: Бытахский, Чордунский, Оспецкий и другие роды и наслеги; односменные роды есть и у тунгусов.
В якутском фольклоре сохранились следы иноязычного происхождения некоторых из этих племенных групп. Так, у якутов есть воспоминание о том, что хоринцы (хоролоры) говорили на особом языке. Есть даже якутская поговорка: „не по-хоролорски тебе говорю, а по-якутски“; у северных якутов есть выражение „хоро тыла“ - язык хоринцев, невнятный, непонятный язык. Сохранились также следы того, что особой племенной группой были уранхайцы. Вероятно, после объединения их с племенем саха сложилось выражение „урангхай-саха“, означающее весь якутский народ.
Что касается происхождения термина „саха“ - теперешнего самоназвания якутов, то, повидимому, это было название одного из племен, вошедшего в состав якутской народности. Перенесение этого имени на всю народность, вероятно, было вызвано преобладанием этого племени в социальном или культурном отношении. Вполне возможно допустить историческую связь этого племени саха с „сахыят“ Рашид-Эддина, а может быть и с древними саками Средней Азии. Но это предположение вовсе не означает, как это допускали прежние исследователи, что якуты в целом - прямые потомки этих саков или сакыятов.
Племя саха нужно, повидимому, отождествить с носителями того турецкого языка, проникновение которого, с точки зрения Радлова, придало окончательное оформление якутскому языку, сообщив ему его теперешний турецкий строй.
Все приведенные нами выше факты, таким образом, свидетельствуют об одном и том же: о сложном составе якутской народности, о наличии в ней разноэтнических, разноязычных и разнокультурных элементов. Часть этих элементов имеет местное севернотаежное происхождение, и присутствие их в составе якутского населения означает не что иное, как наличие древнего автохтонного слоя, который можно считать условно „тунгусским», а может быть и палеоазиатским. Но другая часть имеет прямую связь с кочевническим югом: этого рода элементы прослеживаются и в языке, и в культуре, и в этнонимике якутов. Наличие этих „южных“ элементов в якутском населении есть факт, не подлежащий сомнению. Но весь вопросу заключается в интерпретации этого факта, в объяснении происхождения этих „южных» элементов.
Самый процесс формирования якутского народа состоял в экономическом и культурном взаимодействии туземных охотничье-оленеводческих и пришлых скотоводческих групп. Этим путем вырабатывался общий культурный тип (в котором скотоводческое хозяйство получило преобладание) и формировался якутский язык (на основе местного субстрата, но при господстве турецких пришлых элементов, обусловивших турецкое оформление якутской речи).
Самое проникновение на север, в бассейн Средней Лены, скотоводческих групп из южной Сибири не носило характера однократного массового переселения целого народа. Такое переселение, на расстоянии 2,5 тысяч километров, в неведомые и пустынные области северной тайги, было бы невозможным делом. В действительности, судя по всем имеющимся данным, здесь имело место медленное, постепенное продвижение отдельных родовых групп (тюркских и монгольских) частью из Прибайкалья, частью с Верхнего и Среднего Амура. Движение это могло итти и вниз по Лене в район теперешнего Якутска, и по Лене же через Чечуйский волок или Сунтаро-Олекминск на Вилюй, и по Витиму, и по Олексе, и даже по Алдану. Переселившиеся роды двигались, вероятно, этапами, задерживаясь в более удобных местах по дороге. Большинство, по всей вероятности, теряло свой скот, многие из них погибали сами.
Но в течение многих столетий, после множества неудач, отдельным группам удавалось продвинуться в бассейн Средней Лены и акклиматизировать здесь свой скот.
В Алданско-Вилюйском междуречье пришлые скотоводческие группы встретились с местным охотничье-рыболовным населением - тунгусским или палеоазиатским по языку. Отношения, устанавливавшиеся между пришельцами и аборигенами, были конечно разнообразными, но едва ли они были как правило враждебными. Русские документы XVII в. рисуют нам в большинстве случаев картину мирных экономических и бытовых отношений между скотоводами-якутами и охотниками-тунгусами. Между теми и другими существовал регулярный обмен, выгодный обеим сторонам.
Эти мирные экономические отношения пришельцев и аборигенов и были важнейшей предпосылкой для того процесса постепенного сближения и слияния их, в результате которого сформировалась якутская народность.
Таким образом процесс якутского этногенеза был сложным процессом, протекавшим в основном на месте теперешнего обитания якутов. Он состоял в объединении пришлых скотоводческих групп с местными таежными охотничье-рыболовческими племенами. Культурное превосходство пришельцев, носителей более прогрессивного скотоводческого культурно-хозяйственного уклада, обусловило и преобладание принесенных ими диалектов, что выразилось в тюркском строе якутского языка, в котором однако аборигенный, до-тюркский и до-монгольский субстрат отчетливо прослеживается. То же можно сказать и. о всей якутской культуре: господствующим слоем в ней является скотоводческая культура степного происхождения, но из-под этого слоя достаточно ясно выступает более древний пласт таежной охотничье-рыболовческой тунгусско-палеоазиатской культуры.
Якуты относятся к числу народов с сложным этническим образованием, сформировавшимся в результате взаимодействия двух процессов, протекавших "в беспрерывном единстве" - дифференциации различных этнокультур и их интеграции.
По изложенному материалу, этногенез якутов начинается с эпохи ранних кочевников, когда на западе Центральной Азии и в Южной Сибири развивались культуры скифо-сибирского типа, связанные своим происхождением с иранскими племенами. Отдельные предпосылки этой трансформации на территории Южной Сибири уходят в глубь II тыс. до н.э. Наиболее отчетливо истоки этногенеза якутов и других тюркоязычных народов Саяно-Алтая прослеживаются в пазырыкской культуре Горного Алтая. Ее носители были близки к сакам Средней Азии и Казахстана. Ираноязычность пазырыкцев подтверждается также данными топонимики Алтая и прилегающих к нему районов Южной Сибири. Этот дотюркский субстрат в культуре народов Саяно-Алтая и якутов проявляется в их хозяйстве, в вещах, выработанных в период раннего кочевничества, таких, как железные тесла, проволочные серьги, медные и серебряные гривны, кожаная обувь, деревянные кубки-чороны. Эти древние истоки прослеживаются и в декоративно-прикладном искусстве алтайцев, тувинцев, якутов, сохранившемся влиянии "звериного стиля".
Древнеалтайский субстрат обнаруживается у якутов в погребальном обряде. Это - олицетворение коня со смертью, обычай устанавливать на могиле деревянный столб - символ "древа жизни", а также кибэсы, специальные люди, занимавшиеся погребениями. Они, как и зороастрийские "служители мертвых", содержались вне поселений. В этот комплекс входит культ коня и дуалистическая концепция - противопоставление божеств айыы, олицетворяющих добрые творческие начала и абааhы, злых демонов.
Дотюркский комплекс в духовной культуре проявляется в олонхо, мифологии и культе айыы. Во главе божеств айыы стоял Урун Aap-тойон "белый священный творец господь". Его жрецы - белые шаманы, как служители Ахура-Мазда, носили белые одеяния и во время моления пользовались веткой березы, как жрецы - баресмой, пучком тонких веток. Якуты свое "мифологическое начало" связывали с божествами айыы. Поэтому в эпосе они называются "айыы аймаhа" (буквально: сотворенные божествами айыы). Кроме того, основные названия и термины, связанные с культом айыы и мифологией, имеют индоиранские параллели, среди которых наблюдается больше совпадений с индоарийскими. Это положение, например, иллюстрирует богиня деторождения Айыылишт, вероятно, близкая к образу ведийской богини Ли, или такие слова, как якутское кыраман "проклятие" и индийское карма "возмездие". Параллели прослеживаются и в бытовой лексике (например, др. инд. vis "род", "племя", як. биис в том же значении и др.). Эти материалы согласуются с данными иммуногенетики. Так, в крови 29,1 % якутов, исследованных В.В. Фефеловой в разных районах республики, обнаружен антиген HLA-AI, встречаемый только в европеоидных популяциях. Он у якутов часто встречается в сочетании с другим антигеном - HLA-BI7. А они вместе прослеживаются в крови двух народов - якутов и индийцев-хинди. Наличие скрытого древнего европеоидного генофонда у якутов подтверждается и данными психологии: обнаруживание у них т.н. "межполушарного типа мышления". Все это подводит к мысли о том, что в этногенезе якутов приняли участие какие-то древние отуреченные группы индоиранского происхождения. Возможно, ими были роды, связанные с пазырыкцами Алтая. Физический тип последних отличался от окружающего их европеоидного населения более заметной монголоидной примесью. Кроме того, для сакской мифологии, оказавшей огромное воздействие на пазырыкцев, характерны параллели в большей степени с ведийской.
Скифо-хуннские истоки в этногенезе якутов в дальнейшем развивались по двум направлениям. Первое условно названо мною "западным" или южносибирским. В его основе лежали истоки, выработанные под влиянием индоиранской этнокультуры. Второе - "восточное" или "центральноазиатское". Оно представлено немногочисленными якутско-хуннскими параллелями в культуре. Хуннская среда являлась носительницей исконной центральноазиатской культуры. Эта "центральноазиатская" традиция прослеживается в антропологии якутов и в религиозных представлениях, связанных с кумысным праздником ыьыах и остатками культа неба - танара.
Западные районы Центральной Азии и Алтай считаются местами формирования тюркских племен, потому вобрали многие культурные установки скифо-сакских кочевников. В V в. древние тюрки из районов Восточного Туркестана, заселенных ираноязычными племенами, переселились в Южный Алтай и включили в свой состав местные племена. Древнетюркская эпоха, начавшаяся в VI в., по территориальному охвату и грандиозности своего культурного и политического резонанса, ничуть не уступала предшествующему периоду. С такими эпохальными периодами, порождающими в целом единую нивелированную культуру, порой трудно дифференцируемую в конкретном этническом плане, обычно связываются новые витки этногенеза. Наряду с другими зтнообразованиями в древнетюркскую эпоху происходило формирование тюркских основ якутского языка и культуры.
Якутский язык по лексико-фонетическим особенностям и грамматическому строю отнесен к числу древних тюркских наречий. Но уже в VI-VII вв. тюркская основа языка существенно отличалась от древнеогузского: по С.Е. Малову, якутский язык по своей конструкции считается языком дописьменным. Следовательно, или основа якутского языка первоначально не являлась тюркской, или же она отделилась от тюркского в древности, когда последний переживал период огромного культурно-языкового воздействия индоиранских племен и развивалась в дальнейшем обособленно. Сопоставление культуры якутов с древнетюркской показало, что в якутском пантеоне и мифологии более последовательно сохранились именно те стороны древнетюркской религии, которые развивались под воздействием предшествующей скифо-сибирской эпохи. Но вместе с тем якуты сохранили многое в верованиях и погребальном обряде. В частности, вместо древнетюрксхих камней-балбалов якуты ставили деревянные столбики-шесты.
Но если у тугю количество камней на могиле покойного находилось в зависимости от людей, убитых им на войне, то у якутов количество устанавливаемых столбиков зависело от количества зарытых с умершим и съеденных на его тризне коней. Юрту, где умер человек, срывали до основания и получалась четырехугольная земляная оградка, наподобие древнетюркских оградок, сооружаемых на стороне от могилы. На месте, где лежал умерший, якуты ставили истукан-балбах, тяжелую мерзлую глыбу из навоза, разведенного глиной. В древнетюркскую эпоху вырабатываются новые культурные эталоны, трансформирующие раннекочевнические традиции. Этими же закономерностями характеризуется материальная культуры якутов, которую принято считать тюркской.
Тюркские предки якутов отнесены к числу "гаогюйских динлинов" - телесских племен, среди которых одно из главных мест принадлежало древним уйгурам. В якутской культуре сохранились некоторые параллели, связанные с ним: культовые обряды, использование коня для сговора при заключении браков; некоторые термины, связанные с верованиями и способами ориентации на местности.
К числу телесских племен относились и курыканы Прибайкалья, сыгравшие известную роль в становлении скотоводов Лены. В происхождении курыкан принимали участие местные, по всей вероятности, монголоязычные скотоводы, связанные с культурой плиточных могил или шивэйцами и, возможно, древние тунгусы. Но в этом процессе ведущее значение принадлежало пришлым тюркоязычным племенам, родственным древним уйгурам и кыргызам. Культура курыкан развивалась в тесном контакте с Красноярско-Минусинским регионом. Под влиянием местного монголоязычного субстрата тюркское кочевое хозяйство оформилось в полуоседлое скотоводство со стойловым содержанием скота. Впоследствии якуты через своих прибайкальских предков распространили на Средней Лене скотоводческое хозяйство, некоторые предметы быта, формы жилищ, глиняные сосуды и, вероятно, унаследовали свой основной физический тип.
В X-XI вв. в Прибайкалье, на Верхней Лене появились монголоязычные племена. Началось их совместное проживание с потомками курыкан. В дальнейшем часть этого населения (потомки курыкан и другие тюркоязычные группы, испытавшие сильное языковое воздействие монголов) спустились вниз по Лене и стали ядром в формировании якутов.
В этногенезе якутов прослеживается участие второй тюркоязычной группы с кипчакским наследием. Это подтверждается присутствием в якутском языке нескольких сот якутско-кыпчакских лексических параллелей. Кипчакское наследие, как нам представляется, проявляется через этнонимы ханалас и саха. Первый из них имел вероятную связь с древним этнонимом ханлы, носители которого в дальнейшем вошли в состав многих средневековых тюркских народов. Особенно велика их роль в происхождении казахов. Этим следует объяснить наличие ряда общих якутско-казахских этнонимов: одай - адай, аргин - аргын, мэйэрэм суппу - мейрам сопы, ерас куел - оразкельды, туер тугул - гортуур. В XI в. канглы-печенеги вошли в состав кипчаков. Звеном, связующим якутов с кипчаками, является этноним сака, со множеством фонетических вариантов, встречаемых среди тюркских народов: сокы, саклар, сакоо, секлер, сакал, сактар, саха. Первоначально данный этноним, видимо, входил в круг телесских племен. Среди них, наряду с уйгурами, курыканами, китайские источники помещают племя сейке. Среди этих племен кочевали и сиры, которые, как считает С.Г.Кляшторный, с VIII в. стали именоваться кыбчаками.
При этом нужно согласиться с мнением С.М. Ахинжанова о том, что первоначальным местом пребывания кипчаков были южные склоны Саяио-Алтайских гор и степей. Небольшой Сирский каганат в VII в. включил в свой состав енисейских киргизов. В VIII в. после разгрома тугю и сиров, уцелевшая часть сиров отошла на запад и заняла Северный Алтай и верховья Иртыша. С ними, видимо, отошли и носители этнонима сейке-сака. В IX в. вместе с кимаками кипчаки образовали новый союз. В XI в. в состав кипчаков вошли канглы и в целом кипчакский этнографический комплекс образовался в XI-XII вв.
Родство якутов с кипчаками определяется наличием общих для них элементов культуры - обряда погребения с остовом коня, изготовления чучела коня, деревянных культовых антропоморфных столбов, предметов украшений, связанных в своей основе с пазырыкской культурой (серьги в виде знака вопроса, гривны), общих мотивов орнамента. Древнее "западное" (южносибирское) направление в этногенезе якутов в эпоху средневековья было продолжено кипчаками. И, наконец, этими же связями объясняются сюжетные параллели, обнаруживаемые в дастанах волжских татар и якутском цикле исторических преданий "Эллэяда", т.к. на формирование татар огромное воздействие оказали средневековые половцы.
Эти выводы в основном получили подтверждение на основе сравнительного изучения традиционной культуры якутов и культур тюркских народов Саяно-Алтая. В целом эти культурные связи распадаются на два основных слоя - древнетюркский и средневековый кыпчакский. В более условном разрезе якуты сближаются по первому слою через огузско-уйгурский "языковой компонент" с сагайской, бельтирской группами хакасов, с тувинцами и некоторыми племенами североалтайцев. У всех этих народов, кроме основной скотоводческой, распространена также культура горно-таежного облика, с которой связаны рыболовческо-охотничьи навыки и приемы, строительство стационарных жилищ. Вероятно, с этим слоем связаны малочисленные словарные сходства между якутским и кетским языками.
По "кипчакскому слою" якуты сближаются с южными алтайцами, тобольскими, барабинскими и чулымскими татарами, кумандинцами, телеутами, качинской и кызыльской группами хакасов. Видимо, по этой линии проникают в якутский язык небольшие привнесения самодийского происхождения (например, як. отон "ягода" - самоед.: ode "ягода"; як. кытыш "можжевельник" - финно-угр. kataya "можжевельник"). Притом заимствования из финно-угорских и самодийских языков в тюркские довольно часты для обозначения ряда пород деревьев и кустарников. Следовательно, эти контакты связаны в основном с лесной присваивающей ("собирательской") культурой.
По нашим данным, проникновение первых скотоводческих групп в бассейн Средней Лены, ставших основой в сложении якутской народности, началось в XIV в. (возможно и в конце XIII в.). В общем облике материальной культуры кулун-атахцев прослежены некоторые местные истоки, связанные с ранним железным веком, при доминирующей роди южных основ.
Пришельцы, осваивая Центральную Якутию, произвели коренные изменения в хозяйственной жизни региона - привели с собой коров и лошадей , организовали сенокосно-пастбищное хозяйство. Материалы из археологических-памятников XVII-XVIII вв. зафиксировали преемственную связь с культурой кулун-атахцев. Вещевой комплекс из якутских погребений и поселений XVII-XVIII вв. находит свои ближайшие аналогии в Южной Сибири, преимущественно охватывающей районы Алтая и Верхнего Енисея в пределах X-XTV вв. Параллели, наблюдаемые между курыканской и кулун-атахской культурами, в это время как бы затушевываются. Но выявляются кыпчако-якутские связи по сходству черт материальной культуры и погребального обряда.
Влияние монголоязычной среды в археологических памятниках XIV-XVIII вв. практически не прослеживается. Но оно проявляется в языковом материале, а в хозяйстве составляет самостоятельный мощный пласт. При этом интересно то, что якуты, как монголоязычиые шивэйцы, ездили на санях, запряженных быками и занимались подледным рыболовством. Как известно, этногенез покоится на трех главных компонентах - историко-культурном, языковом и антропологическом. С этой точки зрения, оседлое скотоводство, сочетающееся с рыболовством и охотой, жилища и хозяйственно-бытовые постройки, одежда, обувь, орнаментальное искусство, религиозно-мифологические воззрения якутов имеют южносибирскую, в своей основе тюркскую платформу. Устное народное творчество, народные знания, обычное право, имея тюркско-монгольскую основу, окончательно сформировались в бассейне Средней Лены.
Исторические предания якутов, во всем согласии с данными археологии и этнографии, происхождение народа связывают с процессами переселения. По этим данным, именно пришлые группы, возглавляемые Омогоем, Эллэем и Улуу-Хоро, составили основной костяк якутского народа.
В лице Омогоя можем усмотреть потомков курыкан, принадлежавших по языку к огузской группе. Но их язык, видимо, испытал влияние древней прибайкальской и пришлой средневековой монголоязычиой среды. Потомки Омогоя занимали весь север Центральной Якутии (Намекни, Дюпсюно-Борогонский и Баягантайский, т.н. "ахающие" улусы). Интересно то, что, по материалам гипполога И.П.Гурьева, лошади из Намского района проявляют наибольшее сходство с монгольской и ахалтекинской породами.
Эллэй олицетворял собой южносибирскую кипчакскую группу, представленную в основном кангаласцами . Кипчакские слова в якутском языке, по определению Г.В. Попова, в основном представлены редкоупотребляемыми словами. Из этого следует, что эта группа не оказала ощутимого воздействия на фонетический и грамматический строй языка старотюркского ядра якутов.
Предания об Улуу-Хоро отразили приход монгольских групп на Среднюю Лену. Это согласуется с предположением лингвистов о проживании монголоязычиого населения на территории современных "акающих" районов Центральной Якутии. Таким образом, якутский язык по грамматическому строю принадлежит к огузской группе, по лексике - к огузско-уйгурской и отчасти кыпчакской. В нем выявляется древний "подпочвенный" слой лексики индоиранского происхождения. Монгольские заимствования в якутском языке имеют, видимо, двух или трехслойное происхождение. Относительно малочисленны слова эвенкийского (тунгусо-маньчжурского) привнесения.
По нашим данным, формирование современного физического типа якутов завершилось не ранее середины II тыс. н.э. на Средней Лене на основе смешения пришлых и аборигенных групп. Часть якутов, образно названная "палеоазиатами в центральноазиатских масках" , вливалась постепенно в состав народа через тунгусский ("байкальский") субстрат, т.к. южные пришельцы не могли здесь застать коряков или других палеоазиатов. В южном антропологическом пласте якутов возможно выделение двух типов - довольно мощного центральноазиатского, представленного прибайкальским ядром, испытавшим влияние монгольских племен, и южносибирского антропологического типа с древним европеоидным генофондом. В дальнейшем эти два типа слились в одно, образуя южный костяк современных якутов. При этом, благодаря участию хоринцев центральноазиатский тип становится преобладающим.
Следовательно, хозяйство, культура и антропологический тип якутов окончательно сформировались на Средней Лене. Приспособление хозяйства и культуры южных пришельцев к новым природно-климатическим условиям севера, происходило за счет дальнейшего усовершенствования своих исконных традиций. Но естественная для новых условий эволюция культуры выработала многие специфические особенности, присущие только якутской культуре.
Принято считать, что завершение процесса этногенеза происходит в момент появления отчетливого этнического самосознания, внешним проявлением которого становится общее самоназвание. В торжественной речи, особенно в фольклорно-обрядовой, употребляется словосочетание "ураанхай-саха". Вслед за Г.В. Ксенофонтовым, можно было бы усмотреть в ураанхай обозначение тунгусоязычных, вошедших в состав формирующихся саха. Но скорее всего, в старину вкладывали в это слово понятие "человек" - человек-якут (первозданный якут), т.е. ураанхай-саха.
Саха дьоно - "якутский народ" к приходу русских представлял "первичную" или "постплеменную народность", возникшую в условиях раннеклассового общества непосредственно на базе родоплеменных отношений. Поэтому завершение этногенеза и формирование основ традиционной культуры якутов произошло в пределах XVI в.
Фрагмент из книги исследователя Гоголева А.И. - [Гоголев А.И. "Якуты: проблемы этногенеза и формирование культуры". - Якутск: Изд-во ЯГУ, 1993. - 200 с.]
По материалам В.В. Фефеловой, сочетание этих антигенов встречается еще у западных бурят, генетически связанных с якутами. Но у них частота гаплотипа AI и BI7 значительно ниже, чем у якутов.
Д.Е. Еремеев предполагает иранское происхождение этнонима "тюрк": ираноязычные туры "с быстрыми конями" были ассимилированы тюркоязычными племенами, но сохранили прежний этноним (тур>тюр>тюрк). (См.: Еремеев Д.Е. "Тюрк" - этноним иранского происхождения? - С. 132).
Исследования последних лет показали высокое генетическое сходство якутских лошадей с южными степными лошадьми. (См. Гурьев И.П. Иммуногенетические и краниологические особенности экотипов якутской лошади. Автореф. канд. дисс. - М., 1990).
Лошади из Мегино-Кангаласского района, причисленные к восточной группе, сходны с казахской лошадью типа джабе и отчасти с киргизской и лошадьми о. Чечжу (Япония). (См.: Гурьев И.П. Указ. соч. С. 19).
В этом плане обособленное положение занимает большая часть вилюйских якутов. Они, несмотря на гетерогенность в генетическом отношении, объединяются в группу палеосибирских монголоидов, т.е. эта группа (за исключением сунтарских якутов, которые принадлежат к представителям якутского населения Центральной Якутии) в своем составе несет древний палеосибирский компонент. (См.: Спицын В.А. Биохимический полиморфизм. С. 115).
Этноним урянхай-урянхит еще в I тыс. н.э. был широко распространен в среде алтаеязычных, у палеоазиатов Енисея, самодийцев.
