Грибоедов
А. Л. Гришунин, В. Е. Хализев
В период формирования русского романтизма и развития декабристской литературы протекала творческая деятельность Александра Сергеевича Грибоедова (1795 или 1790-1829). Человек разносторонних интересов, дипломат, музыкант, литератор, он известен прежде всего как автор комедии «Горе от ума» - гениального произведения, оказавшего большое влияние на русское общественное самосознание и последующее развитие литературы.
Во второй половине 10-х годов Грибоедов вместе с П. А. Катениным, В. К. Кюхельбекером, А. А. Жандром составил группу «младоархаистов» (термин Ю. Н. Тынянова), вступивших в полемику с влиятельными в ту пору сентименталистами и романтиками-элегиками. В статье «О разборе вольного перевода Бюргеровой баллады „Леонора“» (1816), защищая балладу Катенина «Ольга» от нападок Н. И. Гнедича, Грибоедов выступал против погружения в мир мечтаний, за правдивое и естественное изображение натуры. Литературно-пародийной направленностью отличалась также комедия «Студент», написанная Грибоедовым совместно с Катениным в 1817 г. (опубл. 1889). Но все ранние опыты Грибоедова, выдержанные в жанре и стиле легкой комедии и водевиля, отчасти переводные, отчасти написанные в соавторстве с другими, не идут ни в какое сравнение с главным произведением писателя.
«Горе от ума» создавалось на протяжении 1821-1824 гг. и завершено за полтора года до декабристского восстания. И хотя комедия не была разрешена властями ни к печати, ни к постановке на сцене (только часть первого и третий акт в изуродованном цензурой виде появились в альманахе «Русская Талия на 1825 год»), она широко распространилась в списках, интенсивно обсуждалась критиками еще при жизни автора (А. А. Бестужев, О. М. Сомов, В. Ф. Одоевский).
После завершения «Горя от ума» Грибоедов предпринял ряд других драматургических опытов. Сохранились фрагменты и планы его драматических произведений. «Радомист и Зенобия» - очевидная попытка Грибоедова на материале жизни древней Армении осмыслить события русской истории 1825-1826 гг.; наброски драмы «1812 год» соединяют патриотическую тему с острым социальным критицизмом; трагедия «Грузинская ночь», сохранившаяся также во фрагментах, опиралась на материал грузинской легенды и отличалась явной антикрепостнической направленностью.
«Горе от ума» было вызвано к жизни энергией противостояния и сопротивления силам политической реакции последнего десятилетия царствования Александра I. Независимо от того, был или не был Грибоедов членом тайного общества (писателю приписываются скептические высказывания, свидетельствующие о его неверии в возможность завоевания власти силами заговорщиков без участия широких слоев общества), очевидно, что «Горе от ума» пронизано декабристской идеологией. Это - поэтическая декларация и художественный документ декабризма. Не случайно участники восстания приняли на вооружение «Горе от ума»; некоторые из них на следствии указывали на комедию Грибоедова как на один из главных возбудителей их «либеральных взглядов».
Острота и злободневность комедии обеспечили ей мощный резонанс в читающей публике. По словам известного русского историка В. О. Ключевского, «Горе от ума» - «самое серьезное политическое произведение русской литературы XIX века».
Комедии Фонвизина, Капниста, Крылова и других писателей конца XVIII - начала XIX в. высмеивали отдельные пороки: невежество, чванство, взяточничество, слепое подражание иностранному. «Горе от ума» - смелое сатирическое обличение всего консервативного уклада жизни: царящего в обществе карьеризма, бюрократической косности, солдафонства, жестокости к крепостным, мракобесия и невежества.
Московское барство в изображении Грибоедова разнолико. Крупным планом подан Фамусов - воинствующий защитник режима; в образе Скалозуба заклеймены карьеризм военной среды и тупое аракчеевское солдафонство; начинающий свою чиновничью службу Молчалин угодлив и беспринципен. Не вполне ясен характер Софьи, по сей день вызывающий споры: будучи порождением фамусовской среды, в конце пьесы эта героиня выглядит жертвой собственных заблуждений. Благодаря эпизодическим фигурам (Горичи, Тугоуховские, Хрюмины, Хлестова, Загорецкий) чиновное барство предстает многолико-пестрым, а вместе с тем и зловеще-монолитным: в последних актах пьесы оно показано как сплоченный общественный лагерь, готовый защищать свои интересы. В этот жизненный круг вписывается и Репетилов, для которого его «оппозиционные» идеи - только повод для пустословия. Образ фамусовского общества складывается не только из этих лиц, выведенных на сцену, но и многочисленных персонажей, лишь упоминаемых в монологах и репликах. Таковы сочинитель «глупостей образцовых» Фома Фомич, влиятельная Татьяна Юрьевна, крепостник-театрал и, наконец, «княгиня Марья Алексевна», держащая в страхе всю Москву, образ-символ колоссального обобщающего значения, хотя и обозначенный одним только беглым упоминанием в самом конце пьесы.
Комедия Грибоедова замечательна своим лиризмом, гражданским, патриотическим воодушевлением, «криком негодования» (по определению Луначарского) в репликах и монологах Чацкого. Пылкий свободолюбец, граждански мыслящий человек, Чацкий ратует за честное служение делу, которое отвечает интересам народа, названного им умным и бодрым. Он защищает идеалы просвещения и свободу мнений, пропагандирует национальную самобытность. Его представления о человеческом уме совсем иные, чем у окружающих. Если Фамусовым и Молчалиным ум понимается как умение приспособиться, угодить власть имущим во имя личного преуспеяния, то для Чацкого он связан с духовной независимостью, со свободой личного чувства, с идеей гражданского служения.
Хотя Грибоедов и дает понять читателю, что в современном ему обществе есть люди, подобные Чацкому по взглядам, герой комедии показан одиноким, гонимым и испытывающим «мильон терзаний». Конфликт между Чацким и московским барством сопряжен с его личной драмой. Чем острее переживает герой комедии свою неразделенную любовь к Софье, тем сильнее его инвективы против раболепства и низкопоклонства. В последнем акте Чацкий предстает как глубоко страдающий, исполненный скептицизма, ожесточенный человек, жаждущий «на весь мир излить всю желчь и всю досаду», возможное будущее которого - одинокое скитальчество.
Соотношение между героем «Горя от ума» и его автором настойчиво обсуждалось писателями, критиками и учеными разных эпох, начало чему положил Пушкин, обративший внимание на неоправданность вдохновенных речей Чацкого перед неспособными его понимать людьми. Общественные идеи Чацкого являют собой убеждения и взгляды самого автора. В этом смысле герой комедии - это его «alter ego», «порт-пароль» (Луначарский). Драматически-скорбные переживания героя комедии, мечтателя и скептика, также не были чужды ее автору. О себе Грибоедов говорил как о человеке гонимом и непонятом людьми, который тщетно жаждет «где-нибудь найти уголок для уединения», испытывает «мученье быть пламенным мечтателем в краю вечных снегов...».
Вместе с тем между автором комедии и ее героем существует некоторая дистанция. Чацкий житейски более свободен, нежели им был Грибоедов, вынужденный силой обстоятельств облечься в тяготивший его мундир иностранной коллегии. Герой «Горя от ума» воплощает в себе то начало личной независимости, которой в своей жизни не мог достигнуть автор комедии. Вместе с тем Чацкий порой предстает юношески прекраснодушным, наивным, прямолинейным, воплощая черты, которые Грибоедов в себе преодолевал. С этим связаны комические моменты в поведении героя пьесы, еще не обогащенного суровым жизненным опытом.
«Горе от ума», появившееся одновременно с первой главой «Евгения Онегина», сыграло важную роль в становлении реализма в русской литературе. Реалистичность грибоедовской комедии дала себя знать и в достоверном воспроизведении быта, и в многоплановости персонажей, и, главное, в несмягченном, правдивом освещении основного конфликта эпохи. Обличаемые персонажи вырисовываются не как отклонение от нормы, а в качестве воплощения самой сути барско-чиновной среды. И положительный герой, вопреки комедийному канону, в конце произведения не одерживает победы и не обретает счастья. Финал «Горя от ума», что тоже характерно для реалистической литературы, является открытым. Будущее Чацкого, расставшегося с фамусовской Москвой, весьма неопределенно. Сюжетная неопределенность финала, по-видимому, отвечала художественной установке Грибоедова - выявить глубочайший конфликт современности в его незавершенности и динамизме.
Своей реалистичностью «Горе от ума» полемически противостояло ряду современных Грибоедову комедий. В пьесах А. А. Шаховского, Н. И. Хмельницкого, А. И. Писарева с эффектными и благополучно завершившимися любовными интригами обличались бойкие и самоуверенные говоруны, беспочвенные мечтатели и прожектеры, скептики и насмешники; в качестве же истинных героев в сентиментальном свете представлялись люди, не притязающие на оригинальность - подобные Молчалину, каким его воображает себе Софья.
На грибоедовской комедии явственна печать и романтических веяний, которые преобладали в декабристской литературе. В противовес классицистической регламентации Грибоедов придерживался характерного для романтиков принципа творческой свободы: поступать в соответствии с велениями «собственной творческой силы», а не заботиться о следовании «школьным требованиям, условиям, привычкам, бабушкиным преданиям...». Пушкин высоко оценил грибоедовский принцип творческой свободы, заметив в письме к А. А. Бестужеву от конца января 1825 г., что «драматического писателя должно судить по законам, им самим над собой признанным».
Ситуация произведения тоже во многом романтична (хотя в Чацком отсутствует байроническая отрешенность от общественных интересов): поднятый в качестве выдающейся личности над средой и противопоставленный ей герой, близкий автору, предопределил исполненную лиризма, эмоционально раскованную тональность произведения, развивающегося как цепь вдохновенных и скорбных медитаций. Последний акт пьесы, когда безнадежно одинокий Чацкий плотно окружен толпой клеветников, от которой остается только бежать, заставляет вспомнить и байроновского Чайльд Гарольда, и героя пушкинского «Кавказского пленника», и Арбенина из позднее созданного Лермонтовым «Маскарада».
Традиционное в драматургии, считавшееся обязательным со времени классицизма единство действия как строгая причинно-следственная связанность событий и эпизодов здесь ощутимо ослаблено. «Две комедии, - писал Гончаров, - как будто вложены одна в другую: одна, так сказать, частная, мелкая, домашняя... это интрига любви... Когда первая прерывается, в промежутке является неожиданно другая, и действие завязывается снова...» Новаторство Грибоедова проявилось не столько в тонкой и глубокой разработке каждой из этих «комедий», сколько в их слиянии в одно целое, в увязке их, как говорит Гончаров, «в один узел».
Новаторство драматурга сказалось и в развертывании обеих этих «комедий» на фоне идеологических споров и бытовых бесед действующих лиц. Внешняя событийная динамика в грибоедовской пьесе выражена не так уж ярко: создается впечатление, что по ходу комедии ничего особенно значительного не происходит. Но это не означает ослабления драматургического действия, которое в «Горе от ума» психологически весьма напряжено активной динамикой мыслей и чувств центральных персонажей, в особенности Чацкого.
Вольно располагая события и эпизоды бессобытийные, не двигающие действия вперед к развязке, Грибоедов отклонялся от сюжетного канона, провозглашавшегося теоретиками классицизма. Здесь «Горе от ума» наследует установки шекспировской, а также преромантической и романтической драматургии, Гёте и Шиллера.
Вместе с тем Грибоедовым отдана дань и традициям классицизма и просветительства. Ему, высоко ценившему способность человека мыслить, были чужды присущие романтикам культ неопределенных, иррациональных душевных порывов и интерес к таинственной, «ночной» стороне сознания. Автору «Горя от ума» импонировала рационалистическая ясность драматургической эстетики XVII-XVIII вв. Не случайно Чацкий с его гражданско-романтическими настроениями не чужд учительству, ораторскому проповедничеству, которые были присущи героям классицистической и просветительской литератур. Четкость и интеллектуальная отточенность высказываний главного героя, определенность и симметрическая строгость построения пьесы также роднят ее с рационалистической эстетикой XVII-XVIII столетий. В комедии соблюдены единство места (действие всех четырех актов происходит в доме Фамусова), единство времени (события укладываются в промежуток времени менее 24 часов). Отвечают установкам классицизма и традиционные монологи героев «Горя от ума» наедине с самими собой, реплики «в сторону», от которых реалистическая драматургия впоследствии отказалась (хотя они еще присутствуют в «Ревизоре» Гоголя); а также прямолинейно-характеристические имена персонажей; мотивы притворства и подслушивания.
О творческом, и притом критическом, использовании Грибоедовым опыта французской классицистической комедии свидетельствуют также сюжетно-смысловые переклички «Горя от ума» с мольеровским «Мизантропом», замеченные современниками драматурга (В. А. Ушаков) и неоднократно изучавшиеся впоследствии (Алексей Веселовский, Н. К. Пиксанов). Комедии Мольера в пору создания «Горя от ума» занимали видное место в репертуаре русских театров. В Петербурге и Москве с большим успехом шел «Мизантроп», переведенный в 1815 г. Ф. Ф. Кокошкиным, который переименовал Альцеста в Крутона и сухой книжностью его высказываний подчеркнул несостоятельность и даже ущербность мольеровского героя - его нелепую неуживчивость. В 1820 г. Шаховской резко осудил перевод Кокошкина, утверждая, что намерение Мольера состояло в том, чтобы побудить зрителей радоваться «выходкам Мизантропа против его века», аплодировать стихам против «праздных умов и развратных сердец». В этой комедии, считал Шаховской, мудрости и добродетели придан «пыл сильной страсти», чтобы «осмеять развратные чувства и мелкие умствования больших обществ». Сходные суждения высказал Кюхельбекер, по словам которого «Мольер в „Мизантропе“ не над Мизантропом хотел смеяться». Образ Альцеста был освобожден от морализующе-осуждающего тона и переосмыслен на гражданско-поэтизирующий лад: мольеровский герой предстал как личность, достойная симпатии и уважения. Именно такое прочтение Альцеста могло повлиять на Грибоедова при создании образа Чацкого, хотя по общей своей структуре «Горе от ума» далеко отстоит от мольеровской комедии. Многим ее персонажам, каковы Фамусов, Скалозуб, Репетилов, нет даже отдаленных соответствий в «Мизантропе». Главное же в том, что радикально изменена сама тема мизантропии. В отличие от Мизантропа, который постоянно сердит и мрачен, раздражен и желчен, никогда не шутит, осмеивается окружающими, грибоедовский герой весел и бодр (вплоть до последнего акта), насмешлив и остроумен. Если Альцест скептичен по отношению к человечеству как таковому и жаждет вызвать «весь род людской на бой», то Чацкий заявляет себя противником конкретного жизненного уклада.
Будучи зеркалом личности самого Грибоедова и его лирическим героем, Чацкий вместил в себя и черты таких близких автору людей, как Чаадаев, Кюхельбекер, Катенин.
Оригинальность и национальная самобытность грибоедовской комедии ярко сказались в ее языке. В «Горе от ума» отсутствует привычная для дореалистической драматургии декламационная монотонность речи книжно-риторической. Грибоедовым широко отражена лексика и фразеология изображаемой среды: речевые обороты, характерные для чиновников и военных, галлицизмы, укорененные в светском обществе. В монологах Чацкого ощутима ораторская струя. Но на первом плане в комедии - речь разговорная, имеющая общенародные основы, в том числе фамильярное просторечие, характерное для крестьянской среды («больно хитер», «вдругорядь», «покудова»). Грибоедов, подобно своему старшему современнику Крылову, запечатлел русскую речь в ее подвижности, яркости, богатстве. Герои «Горя от ума», по словам Г. О. Винокура, «действуют в атмосфере живого русского слова». Высказывания персонажей воспринимаются как возникающие легко, импровизационно, а вместе с тем они поразительно точны, порой афористичны и этим сродни народным пословицам и поговоркам. Пушкин, прослушав комедию, предсказал грибоедовским стихам долгую жизнь в языке народа: «Половина войдет в пословицы».
Разговорная речь широко использовалась уже в русской литературе XVIII в., в том числе и в комедиях. Но там она выступала главным образом как средство снижения и осмеяния персонажей. Положительные же герои изъяснялись преимущественно искусственно-книжным слогом. Их речь была лишена живой экспрессии непринужденного собеседования. Драматургия начала XIX в. (в особенности стихотворные комедии Шаховского и Хмельницкого), опираясь на «средний слог» Карамзина, стала широко использовать бытовые высказывания, свободные от тяжеловесности и книжной риторики. Драматическая речь обрела легкость и свежесть. Эта речь, однако, оказывалась однотипной, как бы усредненной, ориентированной на языковую норму дворянского салона. Индивидуальной речевой характеристики персонажи, как правило, не получали.
Опираясь на достижения своих ближайших предшественников, Грибоедов воссоздал непринужденно-разговорную речь гораздо более широко и многопланово, впервые придал этой речи эмоциональную насыщенность и лирическую напряженность. В монологах и репликах Чацкого легко соседствуют, переходя друг в друга, высказывания ораторско-публицистического характера (таков, например, монолог «А судьи кто?», соответствующий стилю оды и лирико-декламационной сатиры) и разговорные речевые обороты, исполненные задушевного лиризма, обиходной шутливости или саркастической иронии. Речь Чацкого составляет как бы поток напряженно-эмоциональных и целеустремленно-волевых высказываний, не считающихся с какими-либо жанровыми границами. Это цепь лирических самораскрытий, соединяющих в себе гражданское начало со стихией интимных переживаний, своего рода синтез начал торжественной оды, дружеского послания, желчной сатиры, вдохновенной элегии.
В совокупности высказывания Чацкого не только своим смыслом, но и самой речевой тканью создают образ поистине умного, духовно раскрепощенного, нравственно свободного, граждански настроенного, политически мыслящего человека. Частые у грибоедовского героя слова «отечество», «вольность», «раб», «народ» характерны для публицистической лексики дворянских революционеров.
Грибоедов индивидуализирует не только речь действующих лиц, но и сценические положения. На высказывания персонажей и их словесную ткань неизменно ложится печать данной ситуации, данного момента. Так, характер речи Чацкого меняется в зависимости от того, к кому он обращается: к любимой им Софье, к власть имущему Фамусову или к своему прежнему другу Горичу. Молчалин, речь которого обычно сдержанно-этикетна и вкрадчива, в сцене с Лизой становится многословным, фамильярно-грубым, цинически-развязным.
Монологи у Грибоедова лишены того торжественно-риторического колорита, который ранее в высоких драматургических жанрах (вплоть до трагедии Шиллера) был неукоснительно соблюдаемой нормой. Монологические высказывания в «Горе от ума», как правило, обращены к собеседнику, а потому обретают разговорно-диалогический облик, непринужденно легки и не выпадают из стиля живой беседы. Они естественно возникают из обмена репликами. Небывалая активность диалогически-разговорного начала в «Горе от ума» предварила позднейшую реалистическую драматургию (А. Н. Островский, Чехов и т. д.).
Грибоедовской установке на широкое введение в текст разговорно-диалогической речи с присущей ей гибкостью и подвижностью вполне отвечал вольный стих. Разностопный ямб - замечательное художественное достижение Грибоедова. Ямб позволил придать речи персонажей динамичность и разнообразие. Использовав опыт русских баснописцев, а отчасти Шаховского как автора комедии «Не любо, не слушай, а лгать не мешай» (1818), Грибоедов решительно ввел такой стих в свою пьесу и тем самым преодолел монотонность общепринятого в драматургии со времен Тредиаковского александрийского стиха (шестистопный ямб с парной рифмовкой). После «Горя от ума» александрийский стих в русской драматургии вышел из употребления.
Грибоедовский вольный ямб сродни стиху французской комедии предшествующих эпох, а также «Фауста» Гёте. Но наиболее ощутимо и генетически значимо его сходство (не только формальное, но и смысловое) с басенным стихом Крылова, исполненным живого драматизма, сопряженным с диалогом, который отмечен веселым лукавством и насмешливостью, а в то же время задушевен и доверителен. Именно Крылов, по словам Белинского, «приготовил язык и стих для бессмертной комедии Грибоедова».
Созданное в переходный период развития русской литературы, «Горе от ума», как видно, синтетично по своей поэтике и наследует различные характерные традиции. В творении Грибоедова полной жизнью живет народная языковая культура, а вместе с тем ее автор широко опирается на традиции книжной культуры образованного слоя, как отечественной, так и западноевропейской. Формирующиеся в творческом опыте автора реалистические начала, преобладающие в комедии, органически соединяются в ней с началами романтическими, классицистическими, просветительскими.
Отражением этой переходности явилась синтетическая природа жанра «Горя от ума», которое лишь с некоторой долей условности может называться комедией. «Горе от ума» тяготеет к высокой комедии, которая, по словам Пушкина, «не основана единственно на смехе, но на развитии характеров» и «нередко близко подходит к трагедии».
Грибоедов мало заботился о соблюдении канонов жанра, творя, по его словам, «свободно и свободно». В наброске о «Горе от ума» (1825) он назвал свое произведение сценической поэмой. Это - жанр, возникший в рамках романтической драматургии, к которому относили некоторые свои произведения Шиллер («Дон Карлос», «Валленштейн») и Байрон («Манфред»).
В «Горе от ума», обладающем свойствами сценической поэмы эпохи романтизма, ощутимы также черты «серьезного жанра», разработанного западноевропейскими драматургами-просветителями XVIII в. и теоретически обоснованного Дидро. Этот жанр, синтезируя свойства традиционных трагедий и комедий, занимая срединное место между ними, выдвигает на первый план «общественные положения», что в полной мере присуще грибоедовской пьесе.
Вместе с тем и собственно комедийные начала явлены в «Горе от ума» рельефно, многопланово, обильно. Пьеса насыщена комическими эпизодами, порой имеющими фарсовый характер, каковы, например, конец первого акта, где Фамусов показан в роли незадачливого ухажера и одновременно отца, подозрительно следящего за нравственностью дочери, или эпизод с Тугоуховскими, собравшимися было привадить Чацкого как жениха. В иных своих репликах персонажи, невольно проговариваясь, подают самих себя в смешном виде (бодрое высказывание Скалозуба об открытых после войны «вакансиях», бахвальства Репетилова и т. п.). В «Горе от ума», как впоследствии в «Ревизоре», господствует стихия авторского смеха, умного, веселого, нередко язвительного. И как ни драматичен конфликт, развернутый в последних эпизодах пьесы, в целом она воспринимается как произведение жизнеутверждающее. В «Горе от ума» запечатлена радостно-игровая одушевленность свободной мыслью. Пьеса пронизана душевной бодростью и веселым задором, не исчезающим и перед лицом весьма серьезных жизненных коллизий. Она выражает и питает веру в человека и общество. Вольно бурлящей стихией насмешливости, остроумия и веселья «Горе от ума» сродни комедиям Бомарше, в русской литературе - ряду произведений Пушкина, особенно поэме «Руслан и Людмила».
Смех в «Горе от ума» - это не только эмоциональное воплощение авторской позиции. Действие «Горя от ума» протекает в атмосфере смеха, который весьма разнороден. Умная насмешливость Чацкого, отвечающая его гражданской позиции, противопоставляется в комедии шутовству, унижающему достоинство личности, преследующему корыстные цели. Вызывает чувство презрения «полк шутов», в числе которого - Максим Петрович, который, чтобы потешить царицу, «упал... больно», но был «высочайшею пожалован улыбкой», а также Репетилов, восторженно говорящий об издевках над ним «умнейших из людей». В «Горе от ума» смеховое поведение подано и в его позитивных, и в негативных проявлениях. Оно оказывается своего рода жизненной проблемой, напряженно обсуждаемой автором.
Впитав в себя традиции предшествующей литературы русской (драматургия Фонвизина, Капниста и Княжнина, публицистические произведения Новикова и Радищева, гражданская лирика Державина) и зарубежной (Шекспир, Мольер, Бомарше, Гёте, Шиллер, Байрон), «Горе от ума» повлияло на последующую отечественную литературу. Образы Грибоедова и речевые обороты его комедии творчески использовались в публицистике и критике, они находили себе применение, по-новому варьируясь и обогащаясь, и в художественных произведениях. Характерные для комедии Грибоедова мотивы (нередко при прямых «отсылках» к «Горю от ума») прозвучали в творчестве Лермонтова, Герцена, Островского, Тургенева, Гончарова, Некрасова, Достоевского, Чехова. В цикле очерков «В среде умеренности и аккуратности» (1874-1877) Салтыков-Щедрин вольно «достроил» образы Молчалина и Чацкого применительно к своему времени. Для послегрибоедовских эпох насущно жизненным оказалось противопоставление Чацкого, искренне воодушевленного гражданскими идеями, бескомпромиссного и смелого, но практически беспомощного, а потому рискующего оказаться «рыцарем на час», благоразумно-осмотрительному, своекорыстному и беспринципному, практически цепкому Молчалину, способному преуспеть и пополнить собой ряды власть имущих. Непреходящее значение комедии Грибоедова раскрыл Гончаров, отметивший в статье «Мильон терзаний», что «Чацкий неизбежен при каждой смене одного века другим» и что «литература не выбьется из магического круга, начертанного Грибоедовым, как только художник коснется борьбы понятий, смены поколений».
От комедии Грибоедова ведет свое начало русская реалистическая драматургия, в которой психологизм и воспроизведение быта сочетаются с гражданским воодушевлением и острой постановкой современных общественных проблем, еще далеких от разрешения.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.philology.ru
Житие А.С. ГрибоедоваЯ выбрал данную тему, так как меня очень заинтересовал жизненный путь великого русского писателя и поэта Александра Сергеевича Грибоедова. Также мне захотелось узнать гораздо больше о созданных им произведениях, как и при каких обстоятельствах эти произведения были написаны, и, как они повлияли на развитие русского общества и, конечно, на литературу того времени.
При написании реферата я изучил большое количество литературы, написанной о биографии писателя. Я понял, что Александр Сергеевич был замечательным человеком, который посвятил свою жизнь творчеству. Меня очень удивило и то, что Грибоедов усердно занимался музыкой в детстве, поэтому он был неплохим музыкантом.
Однако безвременная гибель не позволила Грибоедову создать новые произведения, которые обещали составить значительную страницу в истории русской литературы. Но и то, что он сделал, я считаю, дает основание поставить Грибоедова в когорту художников мирового значения.
Вступление
В 2000-м году в России отмечают два столетия со дня рождения великого писателя А.С. Грибоедова.
Современники Грибоедова, отмечая главные качества его натуры, называли “светлый ум, страстную любовь к отечеству и огромное дарование”. “Он был очень умен”, - вспоминал о Грибоедове П.А. Вяземский. “Это один из самых умных людей в России”, - отзывался о нем Пушкин. На вопрос Следственного комитета о принадлежности Грибоедова к тайному обществу Александр Бестужев ответил так: “В члены общества я его не принимал, во-первых, потому что он меня и старее и умнее, а во-вторых, потому что не желал “подвергнуть опасности такой талант”. Денис Давыдов же со свойственной ему склонностью к грубоватой патетике назвал однажды Грибоедова “уродом ума”, тем самым, выразив свое предельное восхищение им.
“Горе от ума” - так озаглавил Грибоедов свое величайшее произведение, принесшее ему неувядаемую славу. “Горе от ума” - эта формула, в представлении современников, потрясенных трагической гибелью писателя, наложилась на судьбу самого Грибоедова. Под знаком этой формулы впоследствии часто складывалась традиционная биография драматурга. “Его меланхолический характер, его добродушие, самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, - все в нем было необыкновенно привлекательно, - вспоминал о Грибоедове Пушкин. – Рожденный с честолюбием, равным его дарованиям, долго он был опутан сетями мелочных нужд и неизвестности. Способности человека государственного оставались без употребления; талант поэта был не признан; даже его холодная и блестящая храбрость оставались некоторое время в подозрении. Несколько друзей знали ему цену и видели улыбку недоверчивости, эту глупую, несносную улыбку, - когда случалось им гворить о нем как о человеке необыкновенном.
“Однако хотя жизнь Грибоедова, по замечанию Пушкина, и “была затемнена некоторыми облаками”, она была бурной и серкой, устремленной к светлому идеалу”. Он многое успел совершить, и, прежде всего, потому, что сущность Грибоедова не исчерпывалась ни блестящей эрудицией в различных областях знаний, ни разносторонними дарованиями: мыслитель и деятель, он был рожден эпохой революционных потрясений, для котрой в высшей степени характерна вера в творческие силы человека, способного преобразить мир. Одним из средств преобразования ему представлялась поэзия, находящая отклик в сердцах людей, пробуждающая в них благородные чувства и высокие стремления. Грибоедов всю свою недолгую жизнь пылал “жаром к искусствам творческим, высоким и прекрасным”, жаждал видеть отечество свободным от рабства. Недаром в плане драмы из эпохи Отечественной войны он предусматривал сцену, в которой тени исполинов “пророчесвуют о године искупления для России, если не для современников, то сии, повествуя сынам, возбудят в них огонь неугасимый, рвение к славе и свободе отечества”. “Нас цепь угрюмых должностей опутывает неразрывно”, - писал Грибоедов в одном из последних своих стихотворений, а в замысле трагедии “Радамист и Зенобия” намечал характер Касперия, римского посла в восточной державе, - образ, несущий в себе, несомненно, некоторые автобиографические черты. “К чему такой человек, как Касперий, в самовластной империи, - размышляет о нем Радамист, - опасен правительству, и сам себе бремя, ибо иного века гражданин”.
“Иного, грядущего, века гражданином предстает перед нами Грибоедов, светлый ум которого, гармоническая личность и деятельная натура принадлежат к самым могучим проявлениям русского духа”, - пишет В.Н. Орлов.
Краткая биография А.С. Грибоедова
В биографии Грибоедова много загадок и пробелов, особенно в детстве и юности. Достоверно не известен ни год его рождения (хотя точно известен день – 4 января), ни год поступления в Университетский благородный пансион. Не подтверждена документами широко распространенная версия, по которой Грибоедов окончил целых три факультета Московского университета и лишь из-за войны 1812 года не получил докторской степени. Точно одно: в 1806 году он поступил на словесный факультет, а в 1808 году окончил его. Если Грибоедов действительно родился в 1795 году, как полагают большинство биографов, ему было тогда тринадцать лет. В первые годы XIX века такое редко, но случалось. Более достоверны сведения о жизни Грибоедова начиная с 1812 года. При нашествии Наполеона Александр Сергеевич записался, как и очень многие московские дворяне, офицером в ополчение. Но участвовать в боях ему не привелось: полк стоял в тылу. После войны несколько лет будущий писатель прослужил адъютантом в Белоруссии.
Молодость Грибоедов провел бурно. Себя и своих однополчан он называл “пасынками здравого рассудка” - так необузданны были их проказы. Известен случай, когда Грибоедов как-то уселся за орган во время службы в католическом храме. Сначала он долго и вдохновенно играл духовную музыку, а потом вдруг перешел на русскую плясовую. Повесничал Грибоедов и в Петербурге, куда переехал в 1816 году (год провел в отставке, а затем стал чиновником Министерства иностранных дел). “Но он уже начал всерьез заниматься литературой”, - утверждает В.Н. Орлов.
Из Белоруссии Грибоедов привез комедию (перевод с французского) “Молодые супруги” (1815г.). В столице ее поставили не без успеха. Затем Грибоедов участвовал в качестве соавтора еще в нескольких пьесах. Сцена стала его настоящей страстью. Он подружился с директором петербургского театра, драматургом Шаховским, особенно же – с талантливым поэтом и знатоком театра Павлом Катениным.
В литературной войне арзамасцев и шишковистов Катенин и Грибоедов заняли особую позицию. Произведения арзамасцев казались им легковесными и неестественными, шишковистов же – устарелыми. Сами они искали новых возможностей стиха, пусть даже в ущерб легкости и плавности. Катенин не боялся неприличной для публики грубоватости. Грибоедов поддержал его: выступил со статьей (1816г.), где защищал от критики балладу Катенина “Ольга” и сам резко критиковал знаменитую балладу В.А. Жуковского “Людмила” на тот же сюжет. Эта статья сделала имя Грибоедова известным в литературном мире.
Вместе с Катениным Грибоедов написал лучшее из своих ранних произведений – комедию в прозе “Студент”. При жизни Грибоедова она не попала ни на сцену, ни в печать. Возможно, выпады в адрес литературных противников (Жуковского, Батюшкова, Карамзина), стихи которых парадированы в пьесе, показались цензуре неприличными. К тому же в главном герое – дураке Беневальском – нетрудно было узнать и черты этих писателей.
Два приятеля Грибоедова, молодые кутилы Шереметев и Завадовский, соперничали из-за балерины Истолиной. Известный в городе дуэлянт Александр Якубович (будущий декабрист) раздул ссору, а Грибоедова обвинил в неблагородном поведении. Шереметев должен был соперничать с Заводовским, а Якубович – с Грибоедовым. Обе дуэли должны были состояться в один день. Но пока оказывали помощь смертельно раненному Шереметеву, время ушло. На другой день Якубовича как зачинщика арестовали и сослали на Кавказ. Грибоедова за дуэль не наказали (он не искал ссоры и в итоге не дрался), но общественное мнение сочло его виновным в смерти Шереметева. Начальство решило удалить из Петербурга чиновника, “замешанного в историю”. Грибоедову было предложено место секретаря русской миссии либо в Персии, либо в Соединенных Штатах Америки. Он выбрал первое, и это решило его судьбу.
По дороге в Персию Грибоедов почти на год задержался в Тифлисе. Там состоялась отложенная дуэль с Якубовичем. Грибоедов был ранен в руку – для него как музыканта это было весьма чувствительно.
В Персии Грибоедов прослужил три года, а затем перешел “чиновником по дипломатической части” в штат главноуправляющего Грузией генерала А.П. Ермолова. Служба при этом незаурядном человеке, выдающемся полководце и настоящем диктаторе Кавказа, много ему дала.
В годы, когда Грибоедов задумывал и писал “Горе от ума”, начинался роковой для России разрыв между властью и мыслящей частью общества. Одни европейски образованные люди со скандалом ушли в отставку, многие другие стали членами тайных противоправительных организаций. Грибоедов видел это, и у него зрел замысел комедии. Несомненно, здесь сыграло роль то обстоятельство, что изгнание самого автора из Петербурга было связано с клеветой. “Словом, Грибоедова мучила проблема – судьба умного человека в Россиии”, - пишет Н.М. Дружинин.
Собственно сюжет (“план”, как тогда говорили) “Горя от ума” несложен. Лучше всех его пересказал сам Грибоедов в письме к Катенину: “Девушка сама неглупая предпочитает дурака умному человеку… и этот человек, разумеется, в противоречии с обществом его окружающим… Кто-то со злости выдумал об нем, что он сумасшедший, никто не поверил и все повторяют… он ей и всем наплевал в глаза и был таков. Ферзь тоже разочарована насчет своего сахара медовича” (т.е. героиня разочаровалась в “дураке”).
И, тем не менее, плана “Горя от ума” почти никто из современников не понял. Пьеса настолько не соответствовала привычным представлениям о комедии, что даже Пушкин увидел в этом недостаток, а не новаторство. Такого же мнения придерживался Катенин, а тем более журнальные недоброжелатели Грибоедова (они у него были).
Прежде всего, читатели привыкли к “правилу трех единств”. В “Горе от ума” соблюдено единство места и времени, но главного – единства действия – не просматривается. Даже в грибоедовском изложении видны по крайней мере две сюжетные линии. Во-первых, любовный треугольник: главный герой Чацкий (“умный человек”) – Молчалин (“сахар медович”) – Софья Павловна (“Ферзь”). Во-вторых, история противостояния героя и целого общества, которая завершается сплетней о сумасшествии. Эти линии связаны: ведь сплетню пустил не кто иной, как Софья. И все-таки сюжет явно “раздвоен”.
Сомнительно было и то, насколько пьеса вправе называться комедией. Конечно, в “Горе от ума” немало смешных реплик и забавно обрисованы многие действующие лица (сановник Фамусов – отец Софьи, полковник Скалозуб, молодая дама Наталья Дмитриевна, бездельник Репетилов). Но для настоящей комедии этого мало. Комичен должен быть сам сюжет – какое-то недоразумение, которое в финале улаживается. К тому же, по литературным представлениям грибоедовского времени, положительные герои в итоге хитроумных проделок, как правило, выигрывают, а отрицательные – остаются в дураках.
В “Горе от ума”, как заметили литературоведы, все очень похоже – и все не так. В смешном положении оказывается именно Чацкий: он никак не может поверить, что Софья действительно любит “бессловесного” Молчалина. Но автор с читателем совсем не смеются, а грустят и сочувствуют герою, который в финале бежит “…искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок…”
Софья же убеждается, что Молчалин ее никогда не любил, и это тоже драматическая, а не комическая ситуация. Смешон, правда, в финале Фамусов, в доме которого разыгрался скандал. Но если судить по “плану”, Фамусов – персонаж второстепенный. Выигравших в итоге нет, да никто и не стремился в выигрышу. Смеяться тоже не над кем.
Ключ к пониманию “Горя от ума” дал сам Грибоедов. Он писал: “Первое начертание этой сценической поэмы, как оно родилось во мне, было гораздо великолепнее и высшего значения, чем теперь в суетном наряде, в который я принужден был облечь его”. Тут же он называет причину, по котрой дал пьесе этот “суетный наряд”. “Ребяческое удовольствие слышать стихи мои в театре, желание им успеха заставили меня портить мое создание…” Итак, “Горе от ума” по замыслу не комедия, а произведение другого рода, лишь затем приспособленное к условиям сцены. Может быть, точнее всего было бы назвать пьесу “стихотворно-драматической повестью”. Начало пьесы – утро в доме Фамусова. Грибоедов рассказывает о своих героях гораздо подробнее, чем это нужно для хода драмы. Пожилой сановник живет в свое удовольствие, ездит по гостям, сам дает балы, хватается “монашеским поведением” и потихоньку пристает к служанке… У него одна забота – выдать дочь замуж. Он уже отыскал хорошего жениха – Скалозуба, про которого говорит: “И золотой мешок, и метит в генералы”. Дочь – девица, воспитанная на сентиментальных книгах, - влюблена в тихого бедного чиновника и по ночам тайно встречается с ним. Впрочем, их свидания весьма целомудренны:
Возьмет он руку, к сердцу жмет,
Из глубины души вздохнет,
Ни слова вольного, и так вся ночь проходит…
В соответствии с законами комедийного жанра тут бы и начаться интриге: влюбленные с помощью горничной Лизы должны как-нибудь обмануть отца и устроить свое счастье. Но интрига не начинается. О планах Софьи читатель ничего не знает. Молчалин же, как выясняется в конце пьесы, вовсе и не хотел жениться. А тут вдруг из трехлетнего путешествия возвращается Чацкий – друг детства Софьи. То, что Чацкий в Софью влюблен, добавляет, конечно, хлопот и ей (как бы отвязаться от ненужного поклонника), и Фамусову (не перейдет ли дорогу Скалозубу?). Но это не главное в комедии. Дело прежде всего в том, что Чацкий приносит с собой взгляд на привычную московскую жизнь со стороны. Все остальные полностью довольны своим положением, Чацкий же способен московскую жизнь критиковать. Оказывается, есть ценности, которые в привычный уклад вписать нельзя.
Тем самым герой подрывает основу существования этого общества – всего в целом и каждого персонажа в отдельности. Смысл жизни Софьи – в любви к Молчалину, а Чацкий смеется над его бессловесностью и угодливостью. Потому-то у нее и срывается с языка: “Он не в своем уме”. Сама Софья, конечно, не понимает свои слова буквально, но рада, что собеседник понял их в прямом, а не в переносном смысле.
Готов он верить!
А, Чацкий! Любите вы всех в шуты рядить,
Угодно ль на себе примерить?
Другие персонажи доказывают безумие Чацкого всерьез.
Хлестова:
Туда же из смешливых;
Сказала что-то я, он начал хохотать.
Молчалин:
Мне отсоветовал в Москве служить в Архивах.
Графиня внучка:
Меня модисткою изволил величать!
Наталья Дмитриевна:
А мужу моему совет дал жить в деревне.
Для Хлестовой главное- почтение окружающих, для Молчалина – карьера, для Натальи Дмитриевны – светские развлечения. И раз Чацкий своими словами и действиями все это задевает – он “безумный по всему”, как подводит итог сказанному доносчик и плут Загорецкий.
Понимание, что жизнь несовершенна, что и все в ней определяется стремлением к спокойному обеспеченному существованию, Грибоедов и называет “умом”. Вот почему он писал, что в его пьесе “25 глупцов на одного здравомыслящего человека”, хотя, безусловно, глупых людей там почти и нет. Но в обществе ум Чацкого бесполезен. “Да этакий ли ум семейство осчастливит?” - говорит Софья, и она по-своему права.
Чацкий неприкаян везде – не только в Москве. В Петербурге ему “не дались нины” - хотел быть полезен государству и не смог: “прислуживаться тошно”. При первом же появлении на вопрос Софьи: “Где ж лучше?” - Чацкий отвечает: “Где нас нет”. Недаром в начале действия он неизвестно откуда появляется, а в финале неизвестно куда исчезает.
Герой комедии, отвергающий общество и им отверженный – это типичный герой романтизма. На угрюмого и уверенного в себе героя Чацкий похож очень мало. В нем больше родства с будущими героями русского классического романа. Как ни различны Печорин у Лермонтова, князь Андрей у Л. Толстого, Версилов в “Подростке” Достоевского – все они странники, которые “ищут по свету” истину или страдают от невозможности ее найти. В этом отношении Чацкий – их несомненный предок.
Характерна для русского романа и открытая концовка “Горя от ума”. Первоначальное спокойствие жизни в финале пьесы разрушено. Софья потеряла Молчалина, тот, вероятно, будет вынужден покинуть дом Фамусова, да и сам Фамусов уже не сможет жить как прежде. Произошел скандал и теперь этот столп московского общества боится.
Ах, Боже мой! Что станет говорить
Княгиня Марья Алексеевна!
Но что будет с героями дальше – неизвестно, да и не важно: “повесть” завершена. “Повесть”, а не роман – только потому, что для романа “Горя от ума” маловато по объему. Замысел “Горя от ума” требовал, чтобы жизнь общества, с которым сталкивается Чацкий, была показана во всех будничных подробностях. Отсюда самая приметная черта пьесы – ее язык и стих.
Грибоедову впервые в русской литературе удалось действительно писать так, как говорят, а не так, как люди должны были бы говорить, по мнению автора.
Каждая реплика персонажей совершенно естественна, вплоть до явных неправильностей речи: “к парикмахеру”, “опрометью” и т.п. Чацкий – воспитанник той же “фамусовской” Москвы – знает ее язык. Иногда и не отличишь, где говорит Чацкий, а где Фамусов:
Умеют же себя принарядить
Тафтицой, бархатцем и дымкой,
Словечка в простоте не скажут, все с ужимкой -
это Фамусов.
Что иные, так же, как издревле,
Хлопочут набирать учителей полки,
Числом поболее, ценою подешевле? –
это смеется над московским воспитанием Чацкий. Но его слова могут звучать и совсем по-другому. Некоторые его монологи – торжественные речи:
Где? Укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,
Великолепные соорудя палаты…
Другие – красивые грустные лирические стихотворения:
В повозке так-то на пути
Необразимою равниной, сидя праздно,
Все что-то видно впереди
Светло, сине, разнообразно…
Уже это множество интонаций, недоступное другим персонажам (исключение отчасти – Софья), говорит о том, что Чацкий человечнее их…
Как ни покажется странным, добиться такой естественности Грибоедову было бы труднее в прозе, чем в стихах. Русская проза тогда еще была недостаточно разработана. В стихах же автор имел примеры Державина, Крылова, драматурга Н. Хмельницкого, да и литературных противников своих – арзамасцев. Но не годился для “Горя от ума” и традиционный стих “высокой комедии” - шестистопный ямб, слишком однообразно размеренный. Грибоедов написал пьесу ямбом с разным числом стоп (вольным). В русской драматургии он до нешл применялся лишь в нескольких забытых опытах. Позднейшие попытки подражать Грибоедову успеха не имела: культура вольного ямба утратилась. В Грибоедовское же время это был самый гибкий размер. Им издавна писали басни: например, Крылов еще до Грибоедова мастерски имитировал в них разговорную речь. Тот же размер применяли в жанре элегии, где Батюшков и другие поэты научились прекрасно передавать меланхолические чувства. Может вольный ямб напоминать и оду, как в обличительных монологах Чацкого.
Размер идеально подошел к замыслу. Получился блестящий, легкий, а когда надо – глубокий сценический диалог, с одного прочтения врезающийся в память. Не менее сотни грибоедовских стихов стали пословицами. А многообразие разговорных интонаций текста представляет поистине безграничные возможности для актерсикх и режиссерских трактовок. Вечно волнует и столкновение одинокого героя с миром. Вот почему “Горе от ума” будет ставиться на сцене, пока существует русский театр.
1823 и 1824 годах Грибоедов провел в отпуске – в Москве, в деревне Бегичевых, в Петербурге. Его новое сочинение – комедия “Горе от ума” - произвело фурор. Задумана она была еще в Персии, начата в Тифлисе, а закончена в деревне у Бегичевых. Автор читал пьесу во многих литературных салонах. Но ни напечатать, ни поставить “Горе от ума” ему не удалось. Едва ли комедию не пропускали из-за политической остроты.
“Он уже понимал, что литература – его настоящее призвание. Задумал новые произведения. Писать комедии он больше не хотел. В голове было нечто более грандиозное – трагедия из древней армянской истории - драма о 1812 годе. От всего этого остались только планы”, - пишет П.М. Володин.
В январе 1826 года, после восстания декабристов, Грибоедова арестовали по подозрению в причастности к заговору. Через несколько месяцев он был не только освобожден, но и получил очередной чин, а также пособие в размере годового жалованья. Серьезных улик против него действительно не имелось, да и сейчас нет документальных подтверждений, что писатель как-то участвовал в деятельности тайных обществ. Наоборот, ему приписывают пренебрежительную характеристику заговора: “Сто прапорщиков хотят перевернуть Россию!” Но, возможно, столь полным оправданием Грибоедов обязан заступничеству родственника – генералу И.Ф. Паскевичу, любимцу Николая I.
Паскевич оказался новым начальником Грибоедова на Кавказе. Он искренне любил и ценил писателя. Тот находился при генерале во время войны с Персией, участвовал и в мирных переговорах в селении Туркменчай. Грибоедов составил окончательный вариант мирного договора, чрезвычайно выгодного для России. Весной 1828 г. Александр Сергеевич был послан в Петербург с текстом договора. Привез он с собой и рукопись трагедии в стихах “Грузинская ночь”. От нее сохранились две сцены, но закончил ли автор трагедию – неизвестно.
В июне того же года Грибоедов получил назначение полномочным посланником в Персию. По дороге, в Тифлисе, он страстно влюбился в княжну Нину Чавчавадзе – дочь своего старого приятеля, грузинского поэта Александра Чавчавадзе, - и обвенчался с нею. Супружеское счастье было безмерно, но скоро оборвалось. Через месяц после свадьбы молодые супруги выехали в Персию. Нина остановилась в пограничном Тавризе, а Грибоедов двинулся дальше – в столицу Персии Тегеран. Всего месяц спустя там разыгралась трагедия.
В Персии, по свидетельству одного современника (вообще-то не любившего писателя), Грибоедов “заменял… единым своим лицом двадцатитысячную армию”. Но миссия его была чрезвычайно неблагодарна. Он должен был добиваться, кроме прочего, чтобы Персия отпустила уроженцев России, желающих вернуться на Родину. Среди них оказался шахский евнух Мирза Якуб, родом армянин. Как российский представитель Грибоедов не мог его не принять, но в глазах иранцев это выглядело величайшим оскорблением, нанесенным их стране. Особенно возмутило их, что Мирза Якуб – христианин по рождению, принявший ислам, - собрался отречься от мусульманства. Духовные вожди тегеранских мусульман приказали народу пойти в русское представительство и убить отступника. Все обернулось еще страшнее.
Похоронили Грибоедова в его любимом Тифлисе, в монастыре Святого Давида на горе Мтамцыинда. На могиле вдова поставила ему памятник с надписью: “Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?”.
А вот строки из воспоминаний Пушкина: “Два вола, впряженные в арбу, подымались по крутой дороге. Несколько грузин сопровождали арбу. “Откуда вы?” - спросил я их. “Из Тегерана”. – “Что вы везете?” - “Грибоеда”. Это было тело убитого Грибоедова, которое препровождали в Тифлис…
“Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя о себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны”, - утверждает Н.М. Дружинин.
Грибоедов - поэт
Осенью в Москве Грибоедов с головой окунается в литературно-театральную жизнь. Он близко сходится со многими литераторами и актерами, особенно с В.Ф. Одоевским и П.А. Вяземским. Первый из них вспоминал, повествуя о себе в третьем лице: “Музыка могла быть одним из поводов к дружескому общению между кн. Одоевским и Грибоедовым. Сестра Грибоедова Мария Сергеевна… превосходно играла на фортепьяно, и в особенности на арфе. Часто в доме Грибоедова (под Новинским) устраивались музыкльные кружки. Сам Грибоедов был отличный фортепьянист, - но свх того они с кн. Одоевским занимались и теориею музыки как науки, что в то время было большой редкостью; над ними общие приятели тогда подсмеивались; даже в этом кружке было присловье “Уж как Грибоедов с Одоевским заговорят о музыке, то пиши пропало; ничего не поймешь”. В.Ф. Одоевский вместе с Кюхельбекером в Москве издавал альманах “Мнемозина”, ставший наряду с петербургским альманахом “Полярная звезда” проводником декабристских идей. Здесь опубликовано программное стихотворение Грибоедова “Давид”. Стихотворение это выделяется на фоне поэтической продукции 1820-х годов своей нарочитой архамечностью. Грибоедов применяет лексику, которую использовали разве что во время Тредисковского, и… создает типично “декабристское произведение”. Можно сравнить произведение Пушкина и Грибоедова. Оба поэта обращаются к теме пророка, но как по-разному они ее воплощают.
У Пушкина встречается всего одно архаическое слово “бразды”. Все остальное вполне совершенно, интонация стиха плавна и отчетлива, каждое слово сцеплено с другим, последующее вытекает из предыдущего. Иное у Грибоедова. Лексические единицы словно изолированы друг от друга, во всяком случае между отдельными предложениями чувствуются смысловые “пробелы”.
Неславен в братии измиада,
Юнсйший у отца и был,
Пастух родительского стада;
И ее внезапно богу сил
Орган мои создали руки,
Псалтырь устроили персты
О! Кто до горной высоты
Ко господу воскрылит звуки?
При почти равном объеме текстов количество архаизмов у Грибоедова превышает пушкинское почти в десять раз! Грибоедову словно изменяет версификаторский талант. В чем же дело? Объясняется это рядом причин.
“Давид” - очень близкое по содержанию и даже по количеству слов переложение 151-го псалма царя Давида. Грибоедовское стихотворение отличается от псалма изменением смысла. Герой Грибоедова, как уже отмечалось, по духу близок к вдохновенным персонажам декабристской поэзии, восстающим на борьбу за общее благо.
Поэт ориентировался на такого читателя, который не только помнил Библию, но и был способен наполнить с детства привычные слова и образы новым смыслом. Но Грибоедову было мало простой алиюзионности, он желал поднять современность до мифологических высот.
В стихах Грибоедова, пишет А.В. Десницкий, “речь производит впечатление творимой заново, сочетания слов новы, не смотря на то, что слова-то как раз употреблены почти “замшелые”, поэтому, естественно, что у читателя возникает не один оттенок, не одно понимание мысли автора, а некая многозначность, настолько широкая, что, только вдумавшись, разобравшись, читатель выделит при чтении из этой многозначности то, что хотел сказать автор. Такая речь настолько своеобразна и оригинальна, что становится речью “одного человека”, “речью Грибоедова”… - замечено очень точно.
Современники Грибоедова его поэзии не приняли. “От чтения его стихов скулы болят”, - говорил Ермолов.
В русской драматургии Грибоедов имел таких предшественников, как Д.И. Фонвизин, И.А. Крылов, А.А. Шаховский. К началу XIX века в России уже сложился тип стихотворной комедии, движущей пружиной которой являлась, прежде всего, любовная интрига, но одновременно с тем решались, или, по крайней мере, ставились социальные проблемы.
Попытки перевода произведений с французского языка
В начале своего творческого пути Грибоедов тяготел к легкой, так называемой “светской”, комедии, далекой от обличения социального зла.
Первый опыт драматурга представлял собой широко практиковавшийся тогда перевод-переделку с французского. Трехактная комедия Крезе де Лессара “Семейная тайна” (1809 г.) была превращена переводчиком в одноактную, что, естественно, повлекло за собой некоторые изменения в сюжете и композиции. Появились и стихи, отсутствующие в оригинале. Грибоедов сохранил французские имена, но ввел в пьесу отдельные эпизоды, скорее относившиеся к московскому или петербургскому, чем к парижскому быту. В них уже угадывается будущий мастер, но пока это лишь отдельные штрихи.
“Молодые супруги” - типично светская комедия. Конфликт в ней основан на любовных недоразумениях, ни о каких социальных противоречиях не идет и речи. Так, по крайней мере, воспринимает ее читатель в наши дни. В 1815 году светская комедия на фоне совсем недавно воспринимавшихся с огромным энтузиазмом классических трагедий, учивших предпочитать государственное личному, выглядели иначе. Существовали и другие обстоятельства, способствовавшие успеху драматургического опыта Грибоедова. Комедия Крезе де Лессара была уже известна петербургскими театралами в переводе активно пишущего в эти годы для сцены А.Г. Волкова. Волков уже имел определенные литературные навыки. Грибоедов впервые приобщался к драматургии – и, тем не менее, его перевод намного экономнее и изящнее. Более того. Несомненно прав был Загоскин, который считал, что перевод Грибоедова “гораздо лучше” самого первоисточника. “Действие идет быстро, нет ни одной ненужной и холодной сцены: в ней все на своем месте”.
“Важно и то, что в первом опыте Грибоедова уже заявлены те принципы драматургического стиля, которые впоследствии найдут блестящую реализацию в “Горе от ума”: быстрая смена голосов, подхватывание реплики, сочетание иронической окраски речи персонажей с интимно-лирической, тяготение к афористическим высказываниям, к смысловым, ситуационным и интонационным контрастам или противопоставлениям”, - пишет В.И. Бабкин.
С Вяземским драматург пишет оперу-водевиль “Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом”, музыку к которой создает А.Н. Вертовской. Конечно, это была “безделка”, бенефисная вещь, предназначенная для московской актрисы М.Д. Львовой-Синецкой, отличавшейся даром перевоплощения и особенно изящной в ролях травести. П.А. Вяземский вспоминает: “…Директор Московского театра Ф.Ф. Кокошин… просил меня написать что-нибудь для бенефиса Львовой Синецкой… Перед самым тем временем познакомился я в Москве с Грибоедовым, уже автором знаменитой комедии… и предложил взяться вдвоем за это дело. Он охотно согласился”. Так появились ноты романса из оперы-водевиля П.А. Вяземского и Грибоедова на музыку А.Н. Верстовского “Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом”, опубликованные в альманахе “Мнемозина” 1824 г.
Грибоедов – музыкант
Однажды актер – драматург П.А. Каратыгин сказал Грибоедову: “Ах, Александр Сергеевич, сколько бог дал вам талантов: вы поэт, музыкант, были лихой кавадерист и, наконец, отличный лингвист!” Он улыбнулся, взглянул на меня унывшими своими глазами из-под очков и отвечал мне: “Поверь мне, Петруша, у кого много талантов, у того нет ни одного настоящего”. Он был скромен…”
Декабрист Петр Бестужев отзывался о своем друге: “Ум от природы обильный, обогащенный познаниями, жажда к коим и теперь не оставляет его, душа чувствительная ко всему высокому, благородному, геройскому. Характер живой, неподражаемая манера приятного, заманчивого обращения, без примеси надменности; дар слова в высокой степени; приятный талант в музыке, наконец, познания людей делают его кумиром и украшением лучших обществ”.
“По традиции, принятой в русских дворянских семьях Александр Сергеевич с детства учился музыке. Он очень хорошо играл на фортепиано и обладал большими познаниями в теории музыки”, - сообщает П.Г. Андреев. Сохранилось немало воспоминаний о Грибоедове - пианисте. “Грибоедов страстно любил музыку и с самых юных лет сделался превосходным фортепьянистом. Механическая часть игры на фортепьяно не представляла для него никакой трудности, и впоследствии он изучал музыку вполне, как глубокий теоретик (К. Полевой). “Я любил слушать его великолепную игру на фортепьяно… Сядет он, бывало, к ним и начнет фантазировать… Сколько было тут вкусу, силы, дивной мелодии! Он был отменный пианист и большой знаток музыки: Моцарт, Бетховен, Гайди и Вебер были его любимые композиторы” (П. Каратыгин).
Грибоедов – пианист часто выступал в кругу друзей и на музыкальных вечерах как солист-импровизатор и аккомпаниатор. Его партнерами по совместному музицированию были певцы-любители, артисты итальянской оперной труппы, композиторы. Так, например, под его аккомпанемент впервые Верстовский исполнил только что сочиненный им романс “Черная шаль”. К великому огорчению, большинство сочиненных Грибоедовым пьес не было им записано на нотную бумагу и для нас безвозвратно потеряно. Сохранились лишь два вальса. Они не имеют названий, поэтому будем именовать их музыкальными терминами: Вальс ля-бемоль мажор и Вальс ми минор. Первый из них написан в течение зимы 1823/24 года. Об этом рассказывает Е.П. Соковнина, племянница С.И. Бегичева, лучшего друга Грибоедова: “В эту зиму Грибоедов продолжал отделывать свою комедию “Горе от ума” и, чтобы вернее схватить все оттенки московского общества, ездил на балы и обеды, до которых никогда не был охотник, а затем уединялся по целым дням в своем кабинете. У меня сохранился сочиненный и написанный самим Грибоедовым вальс, который он передал мне в руки”. Это была первая редакция вальса e-moll. Соковнина переслала его рукопись в редакцию “Исторического вестника” со следующей припиской: “Прилагаю этот вальс в уверенности, что он может и теперь доставить многим удовольствие”. Итак, свидетельство Соковниной устанавливает, что сочинение одного из вальсов относится к периоду окончательной отделки “Горя от ума”. Другой вальс, As-dur, был написан, по-видимому, тогда же.
Однако музыкальное творчество Грибоедова не ограничивалось дошедшими до нас вальсами. Дочь П.Н.Ахвердовой, у которой воспитывалась будущая жена Грибоедова, рассказывала исследователю Н.В. Шаламытову, что в первую поездку в Персию (1818 г.) Грибоедов, посещая дом ее матери в Тифлисе, часто “садился за инструмент и играл большей частью вещи своего сочинения. Она же вспоминает, что Грибоедов, во время второй поездки в Персию в качестве полномочного министра (1828 г.), снова останавливалась у П.Н. Ахвердовой и здесь часто играл для детей “танцы своего сочинения”, мелодии которых, - продолжает она, - я еще ясно помню, не очень красивые и несложные”.
В издании сочинений Грибоедова под редакцией И.А. Шляпкина (1889 г.) сообщается: “Как мы слышали, существует еще мазурка, написанная А.С. Грибоедовым”. К сожалению, источника своих сведений Шляпкин не указал.
В памяти жены Грибоедова, Нины Александровны, пережившей его почти на тридцать лет, сохранялись долгое время другие его сочинения, в том числе наиболее крупное и значительное – фортепьянная соната. Биограф Н.А. Грибоедовой К.А. Бороздин рассказывает: “Много знала Нина Александровна пьес и его собственной кмопозиции, весьма замечательных оригинальностью мелодии и мастерскою обработкою, - она охотно их играла любящим музыку. Из них в особенности была хороша одна соната, исполненная задушевной прелести; Она знала, что эта вещь была моя любимая и, садясь за фортепиано, никогда не отказывала мне в удовольствии ее прослушать. Нельзя не пожалеть, что пьесы эти остались не записанными никем: “Нина Александровна унесла их с собою”. Таким образом, наиболее серьезное музыкальное произведение Грибоедова до нас не дошло. Впечатления современников от импровизаций Грибоедова и от исчезнувших его композиций вполне совпадают с характеристиками, можно дать двум вальсам, напечатанным в сборнике салонных вокальных и инструментальных миниатюр. – “Лирическом альбоме на 1832 год”. Они заметно выделяются из фортепьянного раздела альбома. В одной из современных рецензий на “Лирический альбом” говорилось: “Танцевальное отделение очень слабо. В нем заслуживает внимания только вальс ми минор Грибоедова, давно известный, но до сих пор не теряющий своей свежести, по отличной своей мелодии. Автор сам играл эту безделку с отличным искусством”. М.М. Иванов, написавший оперу на сюжет “Горе от ума”, - оперу неудачную, лучшим номером которой был грибоедовский вальс e-moll, исполнявшийся на балу у Фамусова, - считает, что Шопен и Грибоедов черпали из одного источника – из польской народной песни, мелодии, обоим им знакомой”. Оба вальса Грибоедова – небольшие фортепьянные пьесы, весьма простые по форме и фактуре; их музыка – лирико-элегического характера, более светлого в вальсе ми минор. Первый из названных вальсов меньше известен, а второй пользуется ныне огромной популярностью. Она вполне заслужена музыке вальса ми минор присущ какой-то особый нежно-грустный поэтический комфорт; ее исскренность и непосредственность трогают душу.
Написанные для фортепиано, оба вальса существуют в большом количестве переложений для различных инструментов: арфы, флейты, баяна и других.
По сути дела вальс ми минор Грибоедова – первый русский вальс, дошедший до наших дней благодаря своим художественным достоинствам, реально звучащий в нашем музыкальном обиходе. Он популярен, он у многих “на слуху” и пользуется любовью самых широких кругов любителей музыки.
По воспоминаниям современников нетрудно установить музыкальные пристрастия Грибоедова. П.А. Каратыгин утверждает, что его любимые композиторы были Моцарт, Бетховен, Гайди, Вебер. Занимаясь музыкой со своей невестой, а затем молодой женой Грибоедов, по словам ее биографа, был учителем строгим и старался воспитать вкус классической школой”. Следует думать, что и в своих творческих устремлениях Грибоедов опирался преимущественно на классические образцы.
С другой стороны, нам известно, что Грибоедов любил народные песни, принимал их только в чистом виде. Досадно, что музыкальные произведения Александра Сергеевича бесследно исчезли, оставшись не записанными, - так же, как и его импровизации исчезли, отзвучав в стенах литературных и музыкальных салонов и гостиных и оставив о себе лишь воспоминанье у слушателей. Тем не менее, музыка для Грибоедова была подлинной частицей его существа, а не только подробностью окружающего быта.
“Итак, облик Грибоедова – музыканта многогранен: великий русский писатель обладал не только творческим даром композитора и импровизатора, не только известным техническим совершенством исполнителя-пианиста и некоторым знанием других инструментов, но и редкой в тем времена музыкально-теоретической подготовкой”, - пишет П.Г. Андреев.
Заключение
Безвременная гибель не позволила Грибоедову создать новые произведения, которые обещали составить значительную страницу в истории русской литературы. Но и то, что он сделал, дает основание поставить Грибоедова в когорту художников мирового значения.
Значение любого писателя прошлого дня нашей современности проверяется, прежде всего, тем, насколько близок нам его духовный облик, насколько творчество его служит нашему историческому делу. Грибоедов в полной мере выдерживает такую проверку. Он близок и дорог людям как писатель, верный жизненной правде, как передовой деятель своего времени – патриот, гуманист и свободолюбец, оказавший глубокое и плодотворное воздействие на развитие русской национальной культуры.
Грибоедов и его великая комедия окружены у нас в стране поистине всенародной любовью. Сейчас более чем когда-либо громко и убедительно звучат слова, начертанные на могильном памятнике Грибоедову:
“Ум и дела твои бессмертны в памяти русской…”
Список литературы: Андреев Н.В. “Великие писатели России”, из-во “Мысль”, г. Москва, 1988 г. Андреев П.Г. “Грибоедов – музыкант”, из-во “Элиста”, г. Москва, 1963 г. Бабкин В.М. “А.С. Грибоедов в русской литературе”, г. Санкт-Петербург, 1968 г. Володин П.М. “История русской литературы XIX века”, г. Москва, 1962 г. Дружинин Н.М. “А.С, Грибоедов в русской критике”, г. Москва, 1958 г. Орлов В.Н. “А.С. Грибоедов”, 2-е издание, г. Москва. Петров С. “А.С. Грибоедов”, г. Москва, 1955 г. Сноски
1- Андреев Н.В. “Великие писатели России”, из-во “Мысль”, г. Москва, 1988 г.
Ответы к школьным учебникам
Александр Сергеевич Грибоедов принадлежал к старинному дворянскому роду как по линии отца, так и по линии матери (кстати, являвшихся однофамильцами - представителями двух ветвей этого рода). Его отец, Сергей Иванович Грибоедов, отставной офицер с незавидными средствами, женился на своей более знатной и состоятельной однофамилице Настасье Федоровне Грибоедовой. От этого брака родилось двое детей: Мария и Александр. Но прочного семейного гнезда родителям свить не удалось. Мать Грибоедова, женщина решительная и властная, рассталась с мужем, опасаясь его дурного влияния на детей. Заботы о них целиком легли на плечи Настасьи Федоровны. При скромном достатке, она не скупилась на воспитание детей и наняла для них образованных и просвещенных иностранцев, которые особое внимание обращали на изучение иностранных языков. Одаренный большими способностями, Грибоедов рано овладел латинским, греческим, французским, немецким и английским языками, а позднее - итальянским, персидским и арабским. После первоначального домашнего образования Грибоедов учился сначала в Благородном пансионе при Московском университете, а в 1806 году поступил в университет (ему было одиннадцать лет!). Он последовательно прошел три факультета: в 1808 году закончил словесный факультет, в 1810-м - юридический и поступил на физико-математический. Грибоедов был одним из образованнейших людей своего времени. В университетском пансионе и университете в то время учились многие будущие декабристы, с идеями которых именно в это время познакомился Грибоедов. В университетские годы начинается и литературное творчество Грибоедова. В 1809 году он сочинил пародийную комедию, сюжет которой составляла ссора и драка профессоров - иностранцев и русских - за место на кафедре.
2. Какова роль событий 1812 г. в судьбе писателя? Какое значение для становления его личности имела военная служба?
Университетские занятия Грибоедова прервала война с Наполеоном. Он вступает добровольцем в сформированный гусарский полк, но принять участие в боевых действиях ему не удалось: полк определили в резерв. По мнению исследователей его биографии, Грибоедов очень переживал эту несостоявшуюся возможность проявить себя. С воинской службой связаны первые выступления его в печати. В 1814 году в журнале «Вестник Европы» были помещены две его корреспонденции: «Письмо из Бреста Литовского к издателю» и статья «О кавалерийских резервах». Главное в статьях - восхищение искренностью, открытостью и простотой нравов гусарского братства. С военным временем связано еще одно значительное событие в жизни писателя - знакомство со Степаном Никитичем Бегичевым, который станет самым близким его другом на всю жизнь.
3. Какие разновидности комедии присутствуют в раннем творчестве драматурга?
Первые драматические опыты Грибоедова относятся ко времени его службы в Коллегии иностранных дел (начало - в июне 1816 года). Первоначально его внимание привлекала «легкая», салонная комедия из жизни света - такими были вольные переложения французских комедий «Молодые супруги» и «Притворная неверность» (совместное А. Жандром). Обращается Грибоедов и к жанру бытовой комедии - комедии характеров, имеющей в русской драматургии богатую традицию. В колоритных зарисовках провинциального быта в пьесе «Своя семья, или Замужняя невеста» (в соавторстве с А. Шаховским), по мнению исследователей, уже угадывается будущий автор «Горя от ума». Интересна и пьеса «Студент», схожая с пьесами классицизма, которая высмеивает ученого педанта, бездумно набившего себе голову книжным вздором, не умеющего ориентироваться в реальной жизни и в конце концов отвергнутого героиней. «Легкий жанр» стал для Грибоедова серьезной творческой школой.
4. При каких обстоятельствах Грибоедов был вынужден оставить Петербург? Чем обогатило поэта пребывание в Персии и Грузии?
Пребывание Грибоедова в Петербурге прервалось в 1818 году из-за участия его в дуэли, в которой он был секундантом (дуэли были запрещены, участники строго наказывались). Грибоедову предложили уехать (практически в ссылку) в Персию, и он вынужден был принять место секретаря русской дипломатической миссии (посольства) в Тегеране. Грибоедов- дипломат много сил отдает освобождению русских пленных, изучает языки: персидский, арабский, древнеиндийский, работает над комедией «Горе от ума», параллельно создает эпические поэмы «Странник» и «Кальянчи». Эти произведения, дошедшие до нас лишь в отрывках и пересказах его друзей, имели экзотический колорит, содержали яркие романтические характеры, повествовали о необычайных судьбах. Герои Грибоедова - те, кто не боится круто менять свою жизнь. Эти порывы были близки и самому автору. В 1822 году он был отозван из Персии в штат управляющего Грузией генерала А.П. Ермолова, расположенный в Тбилиси. Служба под началом прославленного героя, «грозы Кавказа» дала Грибоедову много новых жизненных впечатлений: дружбу с Ермоловым и Кюхельбекером (которого называют прототипом Чацкого), возможность активно заниматься творчеством. Но ему необходимо было оживить воспоминания о московской жизни, чтобы закончить свою комедию, и в марте 1823 года он уезжает в длительный отпуск.
5. Кто из будущих декабристов входил в круг друзей и знакомых Грибоедова в различные периоды жизни драматурга? Каковы версии об участии Грибоедова в тайном обществе?
Знакомство Грибоедова с будущими декабристами началось еще во время учебы в Благородном пансионе и Московском университете. Он входил в масонскую ложу Соединенных друзей - одну из первых организаций декабристского типа. На его глазах происходило становление будущих тайных обществ декабристов, однако его участие в декабристских организациях не установлено. Его друзьями были С. Бегичев, П. Чаадаев, В. Кюхельбекер, К. Рылеев, А. Бестужев, А. Одоевский и др., отношения с которыми не прекращались и в Петербурге, и в Москве. На квартире Одоевского в 1824-1825 годах читалось и переписывалось «Горе от ума». Комедия была воспринята декабристами как произведение, выражавшее их идеалы. Исследователи до сих пор не пришли к окончательному мнению, был ли писатель членом общества декабристов. Сами декабристы отвечали на допросах на этот вопрос по-разному: некоторые отрицали его принадлежность к организации, однако несколько человек назвали Грибоедова среди входивших в тайное общество. На основании этого был отдан приказ о его аресте, 11 февраля 1826 года Грибоедов был доставлен в Петербург и помещен на гауптвахту Главного штаба. Только через 4 месяца он будет оправдан и выпущен из-под ареста.
6. Каков вклад в историю Грибоедова-дипломата?
После оправдания по делу о восстании 14 декабря 1825 года Грибоедов снова отправляется на Кавказ, где служит под началом своего родственника И. Паскевича, назначенного вместо генерала Ермолова. В это время начинается война между Россией и Персией. После капитуляции Персии Грибоедов вел переговоры о мире, много сделал для того, чтобы условия мирного договора были наиболее благоприятными для России. В результате подписания этого договора Россия получила значительные территории, большую контрибуцию и право возвратить на родину русских военнопленных. За свои заслуги в подписании мирного договора с Персией Грибоедов был направлен с донесением в Петербург, где Николай I наградил его новым чином, алмазным крестом и деньгами. В честь Грибоедова палили пушки Петропавловской крепости, к его фамилии была присоединена дополнительная часть, и его стали называть Грибоедов- Персидский.
7. Какие события привели к трагической гибели Грибоедова?
В апреле 1828 года Грибоедов был назначен министром - послом в Персию и он был вынужден уехать в Тегеран, хотя очень мечтал об отставке. Настойчивые требования Грибоедова точно выполнять статьи мирного договора вызвали сильное недовольство и противодействие персидского правительства. Враждебное отношение к русской миссии подогревалось и послом Англии, опасавшейся влияния России в Персии. Подстрекаемые высшим духовенством, фанатики-мусульмане 30 января 1829 года ворвались в здание русского посольства. Грибоедов и все, кто находился в посольстве (за исключением секретаря), после жестокой схватки были зверски убиты.
Простите нашего товарища, - сказал он. - Гибель Ричарда слишком потрясла нас всех. Его смерть - тяжелый урок! Перед свежей могилой мы поклянемся, что ничего подобного не повторится. Пусть же память о Ричарде станет выше мелкого тщеславия. - Он вдруг подумал, что действительно все могло кончиться ужасней и он сам мог погибнуть. Голос его дрогнул. - Нет, конечно, Ричард погиб не напрасно, может быть, мы все обязаны ему своими жизнями, потому что прекратятся раз навсегда эти преступные попытки… - Он взял мать Ричарда за руку, слезы выступили на его глазах. - Верьте, мы с вами навсегда!
Он сделал все, что мог, чтобы как-то вернуть церемонию к той торжественной печали, которую считал обязательной при подобной процедуре и нарушение которой было неприлично и оскорбительно для памяти покойника, как будто смерть можно было чем-то оскорбить.
Но в это время издали снова раздался недоуменный и отчаянный выкрик Крылова:
Да черт возьми, скажите же кто-нибудь, он не ради этого погиб!..
Прикопали пирамидку, возложили венки. Мать Ричарда постояла молча, потом, сопровождаемая студентами и сотрудниками группы, направилась к выходу.
Крылов заступил ей дорогу:
Извините меня, все получилось не так, но я хотел сказать, что Ричард верил в нашу работу, и мы докажем, что он был прав, вы убедитесь…
Припухшие красные глаза ее глядели на Крылова с неприязнью:
А мне-то что с того… Вы-то все живы.
Она отвернулась, и Агатов повел ее, поддерживая под руку и рассказывая о выплате страховки.
Мысль о том, что он сам мог погибнуть, не оставляла Агатова. Сегодня могли хоронить его. И все было бы точно так же, и произносили бы те же речи. Но небось Крылов не стал бы выскакивать. И Тулин не был бы так расстроен. Никто из них не остался бы у его могилы. Он с тревогой перебирал в памяти близких и знакомых. Кто из них заплакал бы по-настоящему? Разумеется, похороны были бы торжественней, венков прислали бы больше, поместили бы объявление в газете, но все сразу бы ушли с кладбища и по дороге судачили о том, кого назначат на его место. Если бы ему не удалось отцепиться от Ричарда, они погибли бы оба. Хоть в этом-то судьба обошлась с ним справедливо. Почему он должен был погибнуть из-за тулинской авантюры, он, который с самого начала возмущался?..
Но теперь наконец-то пробил его час. Он предупреждал, что все может кончиться катастрофой. Он требовал запретить полеты. Он был прав. Это они, они виноваты во всем.
На выходе из кладбища Агатов обернулся. У могил, поодаль друг от друга, стояли Крылов, Женя, Тулин и Алеша с Катей.
Вы знаете, почему они там остались? - сказал он матери Ричарда. - Они чувствуют себя виноватыми.
Все объясняется всегда самыми простыми мотивами. Выходка Крылова вызвана просто страхом ответственности. Он руководил программой, он командовал. За высокими словами всегда скрываются корыстные интересы, надо только уметь распознать их.
Что хотел Ричард сказать ей перед полетом? Что-то важное, иначе бы он не прибежал и не просил остаться, не настаивал. Теперь каждое его последнее слово, каждый жест приобрели значительность. Женя восстанавливала их в памяти, пытаясь разгадать тайну, погребенную в землю. "Я должен тебе рассказать…" Запыхался, в черных глазах гнев, размахивает тонкими руками. И последнее, такое робкое, отчаянное прикосновение.
Почему она не поняла, как нужно ему немедленно сообщить это "что-то"? Что это могло быть? О чем? Почему именно в ту минуту?
Она расспрашивала Алешу. По его словам, Ричард ни с кем не говорил, сидел в самолете какой-то пришибленный, оживился, когда вошли в грозу, но там было уже не до разговоров. Никогда она не узнает. Никогда! Смерть входила в ее сознание через это никогда.
О чем думал он там, в последние минуты? А она в это самое время слушала, как Тулин высмеивал Ричарда… Она читала укор на всех лицах, обращенных к ней. Ричард просил не ехать, он не хотел ее отпускать. Он так просил. Согласись она, может быть, ничего не случилось бы.
Женя не решалась положить на могилу свои цветы. Даже заплакать не смела. Дождалась, пока разошлись, шагнула к холмику, заваленному венками, и остановилась.
Неужели это все, что осталось от Ричарда? При чем тут эта могила, венки? Какое отношение к нему имеет гроб, закопанный в землю, и то, что в этом гробу? Где сам Ричард?
Что-то мешало ей наклониться к могиле. Послышались осторожные шаги. Женя закаменела, почувствовала прикосновение к руке, робкое, так прикасался к ней Ричард. Она отпрянула.
Уйдите, - сказала она Тулину. - Оставьте меня.
Женя, я не могу сейчас один… Так паршиво. Помоги мне. Приезжает комиссия. Мне надо как-то справиться…
Все о себе, об одном себе. Все для него и все для него. Не Ричард погиб, а у него неприятности.
Она вырвала руку, и вдруг как будто что-то возопило в ней: все из-за него! Он увез ее, поссорил, и Ричард погиб из-за него.
И с размаху она ударила его по щеке так, что голова его дернулась и сам он пошатнулся. Всей ладонью она с наслаждением ощутила боль и тяжесть удара.
У могилы стояли Крылов, Алеша и Катя. Она только сейчас увидела их и они ее. Они смотрели на Тулина. Губы его сомкнулись. На щеке медленно расплывалось красное пятно. Стоило ему пошевельнуться, произнести хотя бы слово, она ударила бы еще. Она била бы его до исступления. Наверное, в такие минуты убивают.
Но он молчал. Он только смотрел на нее, и глаза его становились огромными, во все лицо.
Безмятежный счастливчик, общий любимец, находчивый, навеки застрахованный от любых бед, он стоял на виду у всех, не смея ничем ответить. Он должен был все снести от нее и от всех остальных.
Спазма перехватила ей горло. Она побежала с кладбища, не видя дороги, натыкаясь на могильные плиты, через кусты, огороды, чувствуя, как он там стоит с багровым пятном на щеке.
Со всей своей энергией и напористостью Агатов помог матери Ричарда оформить документы на выдачу страховки и пенсии, он провернул это дело, несмотря на уйму формальностей.
Назавтра он встречал комиссию по расследованию аварии. Прибыли Лагунов, Южин, Голицын, Чиркаев - представитель авиаконструктора, представители метеослужбы, института. Агатов помогал размещать их в гостинице и до поздней ночи готовил документацию. Спал он плохо, ему снилось кладбище с безмолвными фигурами, почему-то он знал, что стоят они уже несколько месяцев и будут стоять там еще годы, и в этом было что-то угрожающее.
Он просыпался в тоске, слышал, как громко стучат часы под подушкой.
Утром, на улице, он столкнулся с Женей Кузьменко. Она вспыхнула, опустила голову. Сперва он не понял, что произошло, а потом сообразил: они чувствуют себя виноватыми перед ним, она и Тулин. Где они были, чем они занимались, когда самолет попал в грозу?..
Его нагнал Лисицкий, сочувственно пожал руку: как вы были правы!
Это было так искренне, так благодарно, что ночные волнения показались смешными. Значит, все понимали, что он был прав. Он оказался предусмотрительней и умнее и Тулина и Крылова. Будь у него больше власти, ничего бы не случилось. И вдруг впервые он ощутил радость своего спасения. Он остался жив, он жив сегодня, сейчас плевать на то, кто там останется после его похорон, будет плакать или нет, он жив, это лучше всяких слез.
Завтракал он вместе с Голицыным и Лагуновым в ресторане. Он заказал заливную осетрину, зернистую икру и выпил две чашки черного кофе.
На место падения самолета Голицын не поехал и на первых заседаниях комиссии не присутствовал. Он проверял научные результаты работ тулинской группы. Просматривал материалы, стараясь разобраться в главном - была ли авария случайностью или же она следствие недостатков метода. Агатов удивлялся: чего ради он себя изводит, в этакую духоту просиживает днями за работой? "Наша взяла, вернее ваша взяла, Аркадий Борисович, - говорил он. - Вы были правы по всем статьям, и нечего беспокоиться. Теперь одна задача - наказать этих авантюристов. Вы можете быть довольны". Голицын закричал на него: "Чем доволен, что Ричард погиб?" Вероятно, и остальные думали, что он, Голицын, злорадствует. И Крылов, наверное, так считал. Никто не знал, с какой объективностью Голицын выписывал все обнадеживающее из материалов.
Втайне он получал удовлетворение, обнаруживая провалы, которые предсказывал, натяжки в ходе исследований, преждевременные выводы.
Отклонения - в десятки раз меньше, чем те, которые положено давать молнии. По-прежнему неясно, как происходит восстановление зарядов. Наиболее основательные замеры были проведены Крыловым, но и они недостаточны, остальное шатко, уязвимо, никак не объясняются нехарактерные точки…
Еще в Москве, перед отъездом, позвонил Аникеев, беспокоился за Крылова, Голицын ревниво буркнул: "Поделом ему, поделом", - но дорогой нервничал, ожидая встречи.
Никакой встречи не получилось. Крылов поздоровался отчужденно, так же, как и с другими членами комиссии. Голицын был уверен, что вечером Крылов зайдет к нему в номер, заказал бутылку вина, дыню, виноград. Крылов не появился ни в этот вечер, ни в следующий. Боится, как бы не сочли, что заискивает перед членом комиссии? И все равно ему надлежало бы прийти и честно признаться: в их последнем споре он был неправ. Голицын это доказал. Авария доказала.
