В прочитанной вами сцене "Ночь. Келья в Чудовом монастыре" изображен летописец-монах Пимен. Охарактеризуйте его как человека и летописца. Как относится он к историческим событиям, которые описывает, и обязанностям летописца? Приведите примеры из текста.
Пушкин писал, что в характере летописца Пимена он собрал черты, которыми дышат древние летописи: простодушие, умилительная кротость, нечто младенческое и вместе с тем мудрое, усердие, отсутствие суетности, пристрастия.
Летописец Пимен сознательно ограничил свою жизнь кельей: выключившись из мирской суеты, он видит то, что неведомо большинству, ибо судит, согласуясь с совестью, с нравственными законами. Его цель как летописца - поведать потомкам правду о событиях, произошедших на родной земле.
Когда-нибудь монах трудолюбивыйНайдет мой труд усердный, безымянный…Правдивые сказанья перепишет, -Да ведают потомки православныхЗемли родной минувшую судьбу,Своих царей великих поминаютЗа их труды, за славу, за добро… Как воспринимает Григорий своего наставника, его духовный облик и летописный труд? Прав ли он, что Пимен Спокойно зрит на правых и виновных, Добру и злу внимая равнодушно, Не ведая ни жалости, ни гнева?
Григорий уважает Пимена за трудолюбие, спокойствие, смиренность и величавость. Он говорит о том, что ни одна дума не отражается на его челе, и делает ошибочный вывод, что старец равнодушен к тому, что описывает в своих трудах. Ведь Пимен первым скажет о тяжком грехе народа русского, способствовавшего воцарению Бориса. В его образе проявляется совестливость, обостренное чувство личной ответственности за происходящее.
В чем видит Пимен достоинство власти и властителя? О чем, с его точки зрения, говорит известный исторический факт, что "царь Иоанн искал успокоенья в подобии монашеских трудов"?
Властителей должны помнить за труды, за славу, за добро - считает Пимен. Стремление царя Иоанна (Ивана IV Грозного) искать успокоения в вере, монашеских трудах, его обращение к Господу свидетельствует о его раскаянии, об осознании своих грехов, о том, что бремя власти становилось слитком тяжким для него.
Как рассказывает Пимен об убийстве царевича Димитрия? Сопоставьте этот рассказ, его стилистические особенности, с монологом "Еще одно, последнее сказанье…" с рассказом о царях. Какие характеристики дает летописец действующим лицам этой сцены? Как это характеризует самого Пимена как историка-летописца, который "сей повестью плачевной" собирается заключить свою летопись?
Бесстрастность покидает Пимена, рассказывающего о кровавом преступлении, его рассказ эмоционален, насыщен оценочными комментариями: злое дело, в отчаянье, беспамятстве, свиреп, от злости бледен, злодей; образными глаголами - волочат, затрепетал, завопил. Стиль его повествования становится разговорным.
Увиденное "злое дело" так потрясло летописца, что с тех пор он мало вникает в дела мирские и хочет отойти от трудов, передав другим право описывать грехи человеческие. Отношение Пимена к рассказанному характеризует его как гражданина.
В диалоге Пимена и Григория противопоставляется суетное, мирское (пиры, битвы, честолюбивые замыслы и т. д.) и божественное, духовное. В чем смысл этого противопоставления? Почему Пимен отдает преимущество монастырской жизни перед славой, роскошью и "женскою лукавою любовью"?
Мирская жизнь содержит много искушений для человека. Они будоражат кровь и заставляют совершать грешные поступки. Монастырская жизнь смиряет дух и плоть, дарует внутреннюю гармонию и спокойствие. Человек, твердый в вере, постигает вечное, не держится за сиюминутное. Испытав много в своей жизни, Пимен удалился от мирской суеты в монастырь, где обрел блаженство и в трудах и благочестии проводит свои дни.
Перечитайте заключительную реплику Григория. В чем смысл его пророчества? Кому, по-вашему, оно принадлежит в большей степени - Григорию или автору трагедии?
Григорий произносит:
И не уйдешь ты от суда мирского,Как не уйдешь от Божьего суда.
Власть, данная ценой преступления, приведет правителя к гибели - такова мысль Пушкина, выраженная в словах Григория.
Какие проблемы - исторические и нравственные - рассматриваются Пушкиным в прочитанной вами сцене из трагедии "Борис Годунов"? Какое значение имеют они для нашей современности?
При создании "Бориса Годунова" Пушкин опирался на книгу "История государства Российского" Н. М. Карамзина. Поэт высоко оценивал труд историка, однако у него вызывал протест убежденный монархизм автора "Истории…", провозгласившего, что "история народа принадлежит государю". Эта формулировка отразила историко-философскую концепцию
Карамзина: мощь, устойчивость - в сильном государстве; государственность - движущая сила истории. "История народа принадлежит народу", - утверждал декабрист Никита Муравьев. Возникший спор - историко-философский, а не просто политический, и Пушкин вступил в него. Трагедия "Борис Годунов" о роли народа в истории и о природе тиранической власти. Власть, данную ценой преступления, нельзя употребить во благо; она не принесет счастья ни правителю, ни народу, и такой правитель неизбежно сделается тираном. Раскрывая историческую обреченность антинародной власти, Пушкин одновременно показал глубокую противоречивость позиции народа, сочетающего силу и слабость. Народ, избравший детоубийцу, тоже обречен.
Как скачать бесплатное сочинение? . И ссылка на это сочинение; Вопросы и ответы к трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» уже в твоих закладках.Дополнительные сочинения по данной теме
Наш знаменитый «последний летописец» Н. М. Карамзин, называя Василия Шуйского «бессовестным лгуном», сам оказался ему подобным, когда воспроизводил эпизоды «Углицкого дела ». По его уверению, когда начался допрос угличан о гибели Дмитрия, то «единодушно, единогласно - иноки, священники, мужи и жёны, старцы и юноши - ответствовали: “Царевич убиен своими рабами, Михаилом Битяговским с клевретами, по воле Бориса Годунова” »^^^.
Просто оторопь берет от подобных фальшивых повествований. Мелкая, но характерная деталь: Николай Михайлович был для своего времени прекрасно образованным человеком, он должен был бы знать, что в XVI веке в русском языке слова «клевреты» не существовало. Однако, очевидно, в погоне за эффектом он исказил не только факт русской истории, полностью уверовав в версию «Нового летописца », но и одновременно исказил и речь русского человека.
С горьким сожалением приходится признать, что не только светские историки позволяют себе озвучивать лживые видения в качестве исторических «доводов», «фактов» и «аргументов». Даже маститые специалисты из числа церковного клира, написавшие монументальные труды по истории Церкви, становились жертвой старых предубеждений и голословных обвинений. Для иллюстрации этого печального обстоятельства приведём обширную цитату из «Истории Русской Церкви» Митрополита Московского Макария:
«По свидетельству летописей, девятилетний Царевич погиб насильственной смертию от убийц, подосланных Борисом Годуновым, подготовлявшим себе путь в к Царскому престолу, но сбежавшийся по набату народ при виде преступления тогда умертвил самих убийц, Осипа Волохова, Никиту Качалова и Данилу Битяговского, а также и отца Данилы дьяка Битяговского и других, всего 12 человек. Когда гонец с вестию об убийстве Царевича прибыл в Москву, Годунов взял у него грамоту и велел написать другую, будто Царевич, страдавшей падучею болезнию, сам заколол себя ножом, играя с детьми, и эту грамоту представил Царю. Царь горько плакал. Для розыска послан был в Углич знатнейший боярин Василий Иванович Шуйский, с двумя другими лицами, а для погребения Царевича - Митрополит Крутицкий Геласий. Следователи в угоду Годунову повели дело так, что Битяговский и прочие с ним убиты народом совершенно невинно по наущению Михаила Нагого, враждовавшего против Битяговского. Царь приказал боярам идти с следственным делом на собор к Патриарху Иову, и оно прочитано было в присутствии всего Освященного собора и бояр дьяком Щелкановым. Патриарх, выслушав следствие, сказал: “Пред Государем-Царём Михайлы и Григория Нагих и углицких посадских людей измена явная; Царевичу Димитрию смерть учинилась Божиим судом”».
Стремясь снять с Патриарха Иова возможные обвинения в «неправедности», в желании услужить Годунову, Митрополит Макарий резюмировал:
«Патриарх, очевидно, высказал своё мнение на основании того, что узнал из следственного дела, и думать, будто он покривил здесь своею совестью в угоду Годунову, совершенно неосновательно. Патриарх тогда ещё не мог знать об участи Годунова в убиении Димитрия, как не знали и другие архиереи; событие совершилось так недавно и не успело довольно огласиться, сам же Годунов не открыл же Иову злых своих замыслов. Отвергнуть следственное дело или не доверять ему Иов не имел никакого основания.
По всей видимости. Митрополит Макарий не видел того самого «Следственного дела», которое было якобы состряпано «по сценарию» Бориса Годунова. Вместе с тем «Новый летописец», очевидно, был перед глазами, почему и изложение получилось явно с обвинительным уклоном. Если бы Владыка прочитал «Следственное дело», то впечатления от событий в Угличе у него могли быть другими, прямо противоположного характера. Ведь «Следственное дело » со всей очевидностью подтверждает непричастность Бориса Годунова к смерти Царевича Дмитрия. Однако Макарий поверил сказаниям 1606 года, поверил «Новому летописцу», Н. М. Карамзину, некоторым другим и написал несправедливости. Он был убеждён, что Патриарха Иова ввели в заблуждение, а на самом деле впал в заблуждение именно Митрополит Макарий.
Историки «обличительного» направления всегда, что называется, с порога, отвергали достоверность «Следственного дела», ссылаясь на некоторые погрешности в составлении текста, на его «плохую» сохранность и ещё невесть на что. Безапелляционное отрицание исторической значимости данного документа стало «хорошим тоном» в светской историографии. Ещё Н. М. Карамзин написал, что «Следственное дело» «памятник его (Шуйского. - А.Б.) бессовестной лживости »^*^. Прошло полвека, и другой «мэтр» - Н. И. Костомаров - высокомерно заявлял, что «следственное дело для нас имеет значение не более как одного из трёх показаний Шуйского, и притом такого показания, которого сила уничтожена была дважды им самим же»^*^.
Ну что тут скажешь? Это заведомая профанация серьезного вопроса. «Дело» ведь писал не один Шуйский, да и вообще он его не писал. Это ведь не его личные «записки», а показания комиссии с перечислением опрошенных лиц, с опросными листами и подписями более чем двадцати фигурантов, подлинность которых никто оспаривать не посмел. Эти «детали» просто выпадали из поля зрения «обличителей ». К тому же для Патриарха Иова Митрополитом Геласием, принимавшим непосредственное участие в следственных действиях, была составлена отдельная «сказка», где излагался взгляд на Угличское дело, практически ни в чём не расходящийся с материалами «Следственного дела». Для таких же персон, как русофобствующий Костомаров, всё это - совершенно несущественно. Невиновность Годунова никак не вписывалась в устоявшийся «обличительный контекст».
До сего дня история гибели Царевича Дмитрия, всё ещё воспроизводится по лекалам Василия Шуйского и иже с ним. В современной краткой редакции «Житии Святого благоверного Царевича Димитрия, московского чудотворца» говорится без обиняков, что Борис Годунов, одолеваемый властным тщеславием, вознамерился погубить Царевича Дмитрия и после «безуспешных попыток его отравить стал искать убийц. Их нашли в лице сына и отца Битяговских и некоего Качалова...». И далее повествуется, как «злодеи» Качалов и Битяговский на крыльце царского терема набросились на ребёнка, «зарезали и сбросили тело с крыльца »^*^. Царь Василий Шуйский может мирно почивать в могиле в Архангельском соборе. Его дело по дискредитации Бориса Годунова живёт и можно, смело сказать, - побеждает здравый смысл и подлинные обстоятельства гибели Царевича. Здесь уместно сделать две смысловые ремарки.
Во-первых, если принять подобные утверждения за подлинные, то Бориса Годунов надо признать скудоумным, а проще говоря, безнадёжно глупым деятелем. Ведь так бездарно организовать столь важное дело мог только умственно недалёкий человек: привлечение целого ряда лиц к переговорам по поводу убийства, чуть ли не публичный поиск исполнителей для «акции»! Ведь всё, что знают хотя бы двое на Руси, - уже не есть тайна. При этом все, даже заклятые враги Бориса Годунова, признают его изощрённый ум, «дьявольское коварство», что никак не корреспондируется с той просто бездарной «постановкой», которую якобы осуществил Борис Годунов в Угличе.
Во-вторых, надо заметить, что не исключено, что авторские сомнения и умозаключения некоторые ретивые «защитники веры» истолкуют как покушение на «святые устои Церкви». Посмотрите, могут возопить оголтелые ревнители, как смеет «какой-то Боханов» подвергать сомнению православные святыни! Хочется сразу предвосхитить возможные негодующие голоса. Успокойтесь! Ничего подобного автор и в дальней мысли не держал и потому, что сам является православным человеком, и потому, что всегда призывал в своих сочинениях уважать религиозные чувства всех людей. Речь идёт не о «покушении на святыню », а только о восстановлении исторической справедливости. Прежде чем безапелляционно обвинять Годунова, надо ведь, кроме тёмных слухов, чем-то располагать.
Невозможно ставить под сомнение факт неестественной гибели Царевича Дмитрия, но в равной степени невозможно сопрягать его смерть с «коварными замыслами» Бориса Годунова. Ведь убиение царевича в Угличе было «выгодно» далеко не только ему; можно даже сказать, что ему-то она совсем не была «выгодна». Существовали и другие, куда более заинтересованные силы, о чём речь пойдёт далее...
Пушкин писал, что в характере лето-писца Пимена он собрал черты, которыми дышат древние летописи: простодушие, умилительная кротость, нечто младенче-ское и вместе с тем мудрое, усердие, от-сутствие суетности, пристрастия.
Летописец Пимен сознательно ограни-чил свою жизнь кельей: выключившись из мирской суеты, он видит то, что неве-домо большинству, ибо судит, согласуясь с совестью, с нравственными законами. Его цель как летописца — поведать по-томкам правду о событиях, произошед-ших на родной земле.
Когда-нибудь монах трудолюбивый Найдет мой труд усердный, безымянный… Правдивые сказанья перепишет, — Да ведают потомки православных Земли родной минувшую судьбу, Своих царей великих поминают За их труды, за славу, за добро…
Григорий уважает Пимена за трудолю-бие, спокойствие, смиренность и величавость. Он говорит о том, что ни одна дума не отражается на его челе, и делает оши-бочный вывод, что старец равнодушен к тому, что описывает в своих трудах. Ведь Пимен первым скажет о тяжком грехе на-рода русского, способствовавшего воцаре-нию Бориса. В его образе проявляется со-вестливость, обостренное чувство личной ответственности за происходящее.
Властителей должны помнить за труды, за славу, за добро — считает Пимен. Стремление царя Иоанна (Ивана IV Гроз-ного) искать успокоения в вере, монаше-ских трудах, его обращение к Господу свидетельствует о его раскаянии, об осо-знании своих грехов, о том, что бремя власти становилось слитком тяжким для него.
Бесстрастность покидает Пимена, рас-сказывающего о кровавом преступлении, его рассказ эмоционален, насыщен оце-ночными комментариями: злое дело, в отчаянье, беспамятстве, свиреп, от злости бледен, злодей; образными гла-голами — волочат, затрепетал, заво-пил. Стиль его повествования становится разговорным.
Увиденное «злое дело» так потрясло ле-тописца, что с тех пор он мало вникает в дела мирские и хочет отойти от трудов, пе-редав другим право описывать грехи чело-веческие. Отношение Пимена к рассказан-ному характеризует его как гражданина.
Мирская жизнь содержит много иску-шений для человека. Они будоражат кровь и заставляют совершать грешные поступки. Монастырская жизнь смиряет дух и плоть, дарует внутреннюю гармонию и спокойствие. Человек, твердый в вере, постигает вечное, не держится за сиюми-нутное. Испытав много в своей жизни, Пимен удалился от мирской суеты в мо-настырь, где обрел блаженство и в трудах и благочестии проводит свои дни.
Григорий произносит:
И не уйдешь ты от суда мирского, Как не уйдешь от Божьего суда.
Власть, данная ценой преступления, приведет правителя к гибели — такова мысль Пушкина, выраженная в словах Григория. Материал с сайта
При создании «Бориса Годунова» Пуш-кин опирался на книгу «История государ-ства Российского» Н. М. Карамзина. Поэт высоко оценивал труд историка, однако у него вызывал протест убежденный мо-нархизм автора «Истории…», провозгла-сившего, что «история народа принадле-жит государю». Эта формулировка отра-зила историко-философскую концепцию
Карамзина: мощь, устойчивость — в силь-ном государстве; государственность — движущая сила истории. «История наро-да принадлежит народу», — утверждал декабрист Никита Муравьев. Возникший спор — историко-философский, а не прос-то политический, и Пушкин вступил в не-го. Трагедия «Борис Годунов» о роли на-рода в истории и о природе тиранической власти. Власть, данную ценой преступле-ния, нельзя употребить во благо; она не принесет счастья ни правителю, ни наро-ду, и такой правитель неизбежно сдела-ется тираном. Раскрывая историческую обреченность антинародной власти, Пуш-кин одновременно показал глубокую про-тиворечивость позиции народа, сочетаю-щего силу и слабость. Народ, избравший детоубийцу, тоже обречен.
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском
На этой странице материал по темам:
Изучение летописей всего ярче отразил ось на образе Пимена, в лице которого Пушкин создал художественно законченный тип древнерусского летописца, проникнутого глубоким религиозно-нравственным настроением, детской верой и теплой любовью к родной земле, со смирением и простосердечной правдивостью, «не мудрствуя лукаво», в тишине монастырской кельи заносящего на страницы летописи «войну и мир, управу государей, угодников святые чудеса, пророчества и знамения небесные.
Влияние Карамзина сказалось преимущественно в изображении характеров и событий. В 1824 году вышли в свет Х и ХI тома «Истории Государства Российского», заключающие в себе описание эпохи Феодора Иоанновича, Бориса Годунова и Смутного времени. Пушкин прочел их уже в Михайловском, и это чтение навело его на мысль написать драму об изображенных здесь событиях. В своей трагедии он почти шаг за шагом следует изложению Карамзина, перелагая его рассказ в живые и яркие сцены.
Точно так же следует он Карамзину в изображении отдельных исторических лиц: Так, например, изображая характер Царя Бориса, он понимает его так же, как понимал Карамзин: подобно Карамзину, считает Бориса прямым виновником убиения Царевича Димитрия, смотрит на него как на преступника, терзаемого угрызениями совести. Из «Истории» Карамзина Пушкин усвоил и главную идею своей трагедии: преступление, подобное совершенному Борисом, не может остаться безнаказанным, а должно привести к гибели преступника и повлечь за собой тяжелые бедствия для всего государства.
Эта мысль Карамзина является естественным выражением той общей моральной тенденции, которою проникнута вся его «История». Но, заимствуя из «Истории» Карамзина основу действия своей трагедии, Пушкин обнаруживает самостоятельное отношение к источнику. В некоторых случаях он сумел даже глубже понять смысл исторических явлений, чем Карамзин: так, например, он очень верно оценил выдающуюся роль боярства в деле подготовки первого самозванца.
Современная наука выяснила, что этот самозванец был ставленником боярской партии, которая воспользовалась им, как орудием для низвержения ненавистного ей Бориса. Поэтому, выводя в первой сцене своей трагедии беседующих бояр (Шуйского и Воротынского), изображая их настроение в момент избрания Бориса на царство, Пушкин обнаружил замечательное историческое чутье, угадав значение боярства в ходе развития исторических событий. Эта сцена сразу вводит нас в историческую обстановку, раскрывает тайное недоброжелательство бояр к Борису, подготовившее его падение.
Кроме Карамзина, Пушкин пользовался также и другими историческими источниками: летописями, сказаниями и т. п. Из «Истории» князя Щербатова он заимствовал, например, эпизод с конем Самозванца. Другой источник ((Краткая повесть о самозванцах») дал ему основу для характеристики Марины Мнишек, о которой этот памятник отзывается, как о «деве гордой, хитрой и дерзновенной». Влияние Шекспира имело большое значение для Пушкина.
В произведениях Шекспира Пушкин видел высокохудожественные образцы трагедий, свободных от стеснительного влияния «правил» классицизма и всевозможных условностей. В «Борисе Годунове» Пушкин хотел дать русской литературе такой же образец «романтической трагедии», как он его называл в письмах к друзьям, подразумевая под этим выражением, что его произведение по форме и по духу будет резко отличаться от обычного типа классицистической трагедии.
Но, подчиняясь влиянию Шекспира, Пушкин был чужд рабской подражательности или прямых заимствований: он принял лишь шекспировские приемы творчества, его простоту и естественность, его «широкое и вольное изображение характеров» — не с точки зрения какой-либо одной господствующей страсти, а во всей полноте и многообразии, свойственных живой человеческой личности.
Сравнивая Шекспира с писателями классицизма с точки зрения изображения характеров, Пушкин говорит: «Лица, созданные Шекспиром, не суть, как у Мольера, типы такой-то страсти, такого-то порока; но существа живые, исполненные многих страстей, многих пороков; обстоятельства развивают перед зрителями их разнообразные и многосторонние характеры. У Мольера скупой скуп — и только; у Шекспира Шайлок скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив, остроумен.
У Мольера лицемер волочится за женой своего благодетеля, лицемеря; принимает имение под хранение, лицемеря; спрашивает стакан воды, лицемеря» . Гораздо полнее и жизненнее, по мнению Пушкина, изображен тип лицемера у Шекспира, и эта широта характеристики составляет одно из главных достоинств великого драматурга.
«Истина страстей, правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах — вот чего требует наш ум от драматического писателя», — говорит Пушкин в своих заметках «О народной драме», ту же мысль повторяет и в одном частном письме: «Правдоподобие положений, естественность диалога — вот настоящие законы трагедии». В своей трагедии Пушкин постарался осуществить те требования, которые ставил перед драматическим писателем и которые находил осуществленными у Шекспира.
Пушкин серьезно изучал Шекспира и глубоко понимал его произведения. В одном из писем по поводу своей трагедии Пушкин говорит: « … Я пишу и вместе думаю. Большинство сцен требовало только обсуждения; когда доходил я до сцены, требовавшей вдохновения, я или пережидал, или просто перескакивал через нее.
Этот способ работы совершенно нов для меня». Сцены, писанные по вдохновению, и есть именно те, которые создались под влиянием Шекспира и в которых сосредоточиваются главнейшие моменты действия. Таковы все монологи Бориса, сцена его с Шуйским при вести о появлении Самозванца, сцена с Патриархом, когда последний советует перевезти тело царевича в Москву, сон Григория — те места трагедии, которые послужили поэту для «вольного и широкого изображения характеров».
В этих сценах Пушкин отступал от истории; так, он допускает в трагедии любовную интригу, когда Димитрий влюбляется в Марину Мнишек. Так появляется созданная вдохновением поэта и замечательная в художественном отношении «Сцена у фонтана», которая была необходима, с одной стороны, для характеристики Марины, с другой — для разъяснения некоторых черт характера Самозванца, его решительности, уверенности в успехе своего дела, наконец, его самолюбия.
Даже незначительные сцены необходимы или для развития действия, или для объяснения эпохи и характеров. Такова, например, сцена «Корчма на литовской границе»; в ней мастерски представлено современное Самозванцу монашество, где рядом с высоконравственными личностями, вроде старца Пимена, были и «злые чернецы», бродяги, подобные Михаилу и Варлааму.
С другой стороны, противопоставляя бесшабашно удалых бродяг мрачному Григорию, Пушкин яснее оттеняет душевное настроение последнего, его внутреннюю борьбу. Такого же рода отступления от истории встречаются и в исторических хрониках Шекспира. Другим источником при создании трагедии Пушкина была «История» Карамзина, где изображено царствование Феодора, Бориса Годунова и Лжедимитрия — почти вся история Смутного времени.
Многие места трагедии Пушкина не только сходны с «Историей» Карамзина, например все сцены избрания Бориса на царство, но представляют иногда простой пересказ слов историка; таковы слова Воротынского о том, что Борис, покинув все мирское, затворился в монастыре, где жила его сестра Ирина, а равно и слова «в невестах уж печальная вдовица», с которыми Борис обращается к своей дочери.
«Борис Годунов» А.С. Пушкина - великолепный образец русской реалистической трагедии, в которой описывается тяжелый переломный период в истории Российского государства - эпоха Смуты.
Автор достиг необыкновенной исторической достоверности, ему удалось воссоздать "минувший век во всей его истине". Изначально Пушкин обозначил жанр «Бориса Годунова» как историко-политическую трагедию, обращенную к животрепещущим на тот момент вопросам - исторической роли народных масс и взаимодействия из с деспотической властью.
Выход X и XI томов масштабнейшего труда Н.М.Карамзина «Истории Государства Российского», содержащий подробное повествование об эпохе Смутного времени, вдохновляет Пушкина на создание подлинного шедевра русской исторической реалистической драмы. Он начинает работу над произведением с тщательного изучения особенностей исторической эпохи и персонажей того времени, вплоть до конспектирования фрагментов великого исторического труда Карамзина. Начало работы датируется концом 1824 года, также известна точная дата окончания работы над произведением - 7 ноября 1825 года, но после этого, в течение некоторого времени, автор продолжает вносить свои правки.
Действие начинается в 1598 году. Князья Шуйский и Воротынский обсуждают убийство царевича Димитрия, в этом ужасном преступлении Василий Шуйский обвиняет шурина царя - Бориса Годунова. Потрясенный смертью царя Федора Иоанновича, русский народ умоляет затворившегося в монастыре Бориса взять управление государством в свои руки. После некоторых раздумий он дает свое согласие.
1603 год. Келья Чудова монастыря. Выведав от старца Пимена обстоятельства мученической кончины царевича Димитрия, его келейник Гришка Отрепьев замышляет использовать это знание в корыстных целях и сбегает из монастыря. Инок Григорий замышляет кощунство - он собирается выдать себя за покойного царевича, чтоб впоследствии взойти на царский престол. Едва скрывшись от разыскивающей его стражи, Гришка убегает в Польшу. Там он очаровывает дочь воеводы Мнишека Марину, и признается ей в своем самозванстве.
Тем временем в доме Шуйского появляется письмо о якобы чудесном спасении царевича, после чего князь отправляется с этой вестью к царю. Бориса одолевают страшные муки совести, он пытается узнать от Шуйского правду о кончине отрока.
В 1604 году, вдохновленные самозванцем Лжедмитрием польские войска переходят российскую границу. Тем временем, в Угличе состоялось обретение мощей невинноубиенного царевича, что окончательно доказало самозванство Отрепьева.
В декабре того же года, под Новгород-Северским, происходит битва войска Бориса с поляками. Годунов проигрывает сражение. На Соборной площади происходит сцена Бориса с юродивым, где последний обвиняет царя в детоубийстве, сравнивая его с Иродом.
Прибыв в Москву, царь Борис скоропостижно умирает. Будучи в предсмертной агонии, он благословляет на царство своего сына, малолетнего отрока Федора. Опальный дворянин Гаврила Пушкин подталкивает к измене одного из воевод и на Лобном месте провозглашает Лжедмитрия царем. Далее разворачивается страшная трагедия - бояре врываются к заточенным детям и супруге Годунова и убивают их. Боярин Мосальский лжет народу, что вся семья Бориса приняла яд и умерла, и провозглашает власть Лжедмитрия. Народ безмолвствует.
Автор многогранно раскрывает его образ - как властный и мудрый правитель, любящий муж и отец, Борис наделен многими достоинствами. Опытный политик, одаренный могучей волей, блестящим умом и искренней заботой о своем народе царь, тем не менее, не смог завоевать народную любовь. Народ не смог простить ему убийство царевича, кроме того, политика тотального закрепощения крестьян также была не по душе простому люду. Все царские щедроты и благодеяния воспринимались народом как лицемерные средства задобрить и удержать от мятежа народные массы. По мнению Пушкина, именно отсутствие народной поддержки, любви и уважения было главной причиной трагедии царя Бориса.
Кроткий и смиренный старец, монах-летописец Чудова монастыря - один из центральных персонажей трагедии Пушкина, он является единственным свидетелем трагического убийства. Пимен непреднамеренно провоцирует своего келейника Григория на самозванство одним лишь неосторожным упоминанием о равном возрасте Отрепьева и убиенного царевича. При этом он декларирует власть царя, как данную от Бога, и впоследствии призывает народ каяться за грехи царя-детоубийцы.
Образ одного из главных героев начинает раскрываться в келье старца Пимена. Страстная натура молодого инока берет верх над его стремлением к уединению в монастырских стенах. Далее Гришка раскрывается и как пылкий влюбленный, и как одержимый жаждой власти молодой человек. В образе Самозванца он заручается поддержкой как бояр, так и польской шляхты, но любовь народа ему завоевать так и не удастся. Вместо приветственных возгласов, новопоставленного царя ожидает народное безмолвие.
Честолюбивая дочь польского воеводы, жена Лжедмитрия, она была готова добиться царской власти любым путем, будучи одинаково безразличной как к страстной любви Самозванца, так и к политическим интересам своего народа.
Яркий представитель боярской оппозиции, участник практически всех политических заговоров. Его роль имеет большой вес и значение в сюжете трагедии. Он первым расследует убийство царевича и дальновидно оценивает последствия вести о Самозванце. Изворотливость, трезвый и холодный расчет - характерные черты поведения этого действующего лица как в отношении царя, так и в отношении его приближенных.
Юродивый. Значительность роли этого персонажа в том, что он позволил себе на площади перед собором Василия Блаженного прилюдно обвинить царя в убийстве маленького царевича. Второе появление в сцене битвы под Кромами ознаменуется плачем Юродивого о судьбе русского народа в грядущее Смутное время.
Сюжетно-композиционное построение поэмы имеет свои новаторские особенности - вследствие разрыва с правилами классицизма, вместо обычных пяти действий мы наблюдаем 23 сцены, которые постоянно меняют место действия, что также является новаторской чертой авторского замысла. Новая трактовка и нарушение трех единств, типичных для трагедии классицизма (время действия, место действия и единство действия), нарушение чистоты жанра (смешение трагических, комических и бытовых сцен) позволяют назвать трагедию Пушкина удачной попыткой переворота в русской и мировой драматургии.
Главный новаторским компонентом является показ образа народа как главного действующего лица. В трагедии великолепно показана динамичность его развития. Пассивные и бессознательные народные массы обретают небывалую мощь, и как следствие, силу воздействия на ход исторических событий. Народ невидимо присутствует во всех эпизодах пьесы, включая монологи и диалоги ее персонажей, и выходит на первый план в ключевых сценах подобно хору в трагедиях античной эпохи.
«Борис Годунов» - реалистическая трагедия, явившаяся для Пушкина итогом глубоких размышлений и гениальным новаторским воплощением масштабного литературно- художественного осмысления истории русского государства. Нравственным итогом произведения можно обозначить непримиримость слабого и беззащитного народа с несправедливостью беззаконной власти.
