Пьеса А. Н. Островского «Снегурочка» и созданная на ее основе одноименная опера Н. А. Римского-Корсакова — своеобразный гимн русскому фольклору, дань уважения и преклонения перед богатейшим наследием языческой Руси, ее верованиями, предания-ми, обрядами и мудрым отношением к жизни в гармонии с природой.
Говорить о фольклоризме этих произведений и легко и сложно. Легко потому, что фольклорное начало, этнографизм составляют суть, содержание, язык и пьесы, и оперы. Многие факты лежат здесь на поверхности, так что не составляет большого труда найти первоисточники образов, сюжетных линий, эпизодов в сказочном, песенном, обрядовом материале. Нас поражает и восхищает авторское проникновение в мир русской архаики и современного драматургу и композитору народного творчества, удивительно бережная и в то же время ярко индивидуальная, смелая обработка этого пласта национальной культуры и создание на основе его величайших по красоте, глубине мысли произведений, созвучных прошлому и настоящему.
Трудность, и немалая, заключается в том, что фольклоризм «Снегурочки» таит в себе множество загадок и скрытого смысла. Это всегда озадачивает и очаровывает, в этом непреходящая ценность и сила искусства, его вечная актуальность и новизна. Возьмем принятое жанровое определение «Снегурочки» — весенняя сказочка. Вроде бы все ясно, но, строго говоря, неверно: перед нами разворачивается отнюдь не сказочное действо хотя бы потому, что завершается оно гибелью главных героев, что классической сказке никак не свойственно. Это чистой воды мифология, увиденная сквозь толщу веков, понятая и обработанная художниками XIX столетия. Еще точнее сюжет «Снегурочки» можно было бы обозначить как древний календарный миф, насыщенный позднейшими текстами обрядового, песенного, эпического содержания, сохранившими если не целиком, то частично черты архаического взгляда на мир, на место и роль человека в космоприродном универсуме.
Кстати, и то, что мы по привычке называем народной сказкой о растаявшей под лучами летнего солнца девочке, вылепленной из снега, — тоже не сказка. Заметим в скобках: сюжет о Снегурочке стоит особняком в традиционном сказочном репертуаре, он практически не имеет вариантов и очень краток, скорее напоминает притчу о закономерном наказании за пренебрежение к правилам поведения, обусловленным законами природы, и нежизнеспособности искусственного, неестественным образом созданного вопреки законам жизни.
Главное в сюжете пьесы и оперы — идея гармонии человека и природы, преклонение перед красотой окружающего мира и целесообразностью законов естественной жизни. Все это, по мысли многих представителей русской интеллигенции XIX в., когда-то было свойственно человеческому обществу и потеряно с приходом цивилизации западноевропейского, урбанического типа. Сегодня видно, насколько сильна была в русском обществе ностальгия по «идеальному прошлому» и насколько это опиралось на характерное для России стремление узнать свои корни, откуда что «есть пошло», понять и осмыслить себя сегодняшнего через свое прошлое — историческое и мифологическое, оздоровить и исправить современное общество через обращение к заветам старины седой.
Не касаясь авторского замысла и сугубо профессиональных приемов композиторского творчества, ограничусь несколькими комментариями к фольклорно-этнографическим реалиям, отраженным в либретто оперы Н. А. Римского-Корсакова. Отдельные детали, повороты сюжета, мотивировки, воспринимаемые ныне как второстепенные, а то и просто странные, на самом деле оказываются чрезвычайно важными и помогают проникнуть в глубины народного мировоззрения, понять символику и логику поступков действующих лиц оперы.
Несколько раз упоминается в пьесе и либретто Красная горка. Сначала здесь появляется Весна, потом сюда отправляются водить хороводы молодые берендеи — девушки и юноши. На Красной горке встречает Купава Мизгиря и влюбляется в него. Это, конечно, не случайно. Во-первых, издавна именно на возвышенностях, холмах девушки кликали весну, отправляясь туда петь веснянки и встречать прилет птиц. Красной горкой называлось, а кое-где до сих пор называется первое весеннее гулянье молодежи на улице после зимних избяных посиделок. Красной горкой именуют и первое воскресенье после Пасхи, оно считается счастливым днем для бракосочетания. Ярилина гора «Снегурочки», можно сказать, перенимает эстафету Красной горки, реализуя ее брачную, эротическую направленность и усиливая мотивы расцвета производительных сил природы, урожайности земли.
В «Снегурочке» блестяще отражено мифологическое представление о вечном круговороте жизни и жестких законах природы: всему отведено свое время, все с неизбежностью рождается, зреет, стареет и умирает; за зимой должна наступить весна, на смену которой обязательно придет лето, затем в строгой очередности осень и зима. Такой порядок есть условие вечного существования Вселенной, человека и культуры. Нарушение порядка и правильного хода вещей, вмешательство в раз и навсегда устоявшийся поток жизни чревато трагическими событиями — и в сфере природных явлений, и в судьбе человека. Однако многовековый опыт показывал, что гладкого, спокойного перехода из одного состояния в другое практически не бывает, срывы и нарушения неизбежны, потому великая миссия человека заключается не только в строгом следовании заведенному порядку, но и в восстановлении утраченного баланса. В языческие времена, как, впрочем, и в более близкие к нам, мощным механизмом регулирования жизненных процессов были ритуалы и обрядовые комплексы, в состав которых обязательно входили жертвоприношения.
Если с этой позиции посмотреть на «Снегурочку», то очевидной становится буквально пронизанность ее темой жертвы ради высшего блага, мотивами очищения и преображения через смерть, уничтожение. Это и сжигание Масленицы с плачем и смехом, и радость берендеев по случаю гибели Снегурочки и Мизгиря. Наконец, это финальный апофеоз — появление Ярилы-Солнца с символами жизни и смерти, конца и начала — человеческой головой и снопом ржаных колосьев. Здесь необходимо еще раз подчеркнуть превосходное знание Островским и РимскимКорсаковым народных традиций, обрядов и образов, лежащих в основе дохристианской земледельческой картины мира.
В Прологе берендеи точно в соответствии с вековой традицией провожают Масленицу в виде чучела из соломы, обряженного в женскую одежду. В реальной обрядовой практике Масленицу сжигали, в «Снегурочке» ее увозят (прогоняют) в лес. Последнее оправдано кольцевым построением пьесы и оперы: в заключительной сцене 4-го действия солома Масленицы превращается в налитые зерном колосья ржи, которые держит Ярило; темный холодный лес заменяется залитым солнцем, открытым пространством Ярилиной долины; люди выходят из лесу, из мрака на свет, и взоры их обращены вверх — к горе с острой вершиной, где появляется жаркий бог Солнца. В народной традиции связь масленичных огней с купальскими усиливалась колесом, символизирующим солнце. Чучело Масленицы сажали на колесо и сжигали вместе с ним, в Купальскую ночь с возвышенностей, где разжигали костры, скатывали горящие колеса.
Еще более поразительно почти что цитирование в «Снегурочке» реальных обрядов. Самый яркий пример: финальное появление Ярилы с человеческой головой и хлебным снопом и записанный не однажды обряд призывания лета. К 27 апреля в Белоруссии было приурочено следующее действо: выбиралась молодая женщина, которая должна была изображать молодого красивого мужчину (видимо, Ярилу). Босоногая, она была наряжена в белую рубаху, на голове красовался венок из полевых цветов. Женщина держала в правой руке символическое изображение человеческой головы, а в левой — ржаные колосья. В других местах так же наряженную девушку, с теми же атрибутами сажали на белого коня, привязанного к дереву. Вокруг нее девицы водили хороводы. Воронежцы сходный ритуал проводили накануне Петровского поста и наряжали не девицу, а юношу.
Напомним, что Ярила — славянский мифологический и обрядовый персонаж, воплощающий идею плодородия, прежде всего весеннего, а также сексуальной мощи. Имя этого божества произведено от корня яр. Широкий спектр значений раскрывается в однокоренных словах, например яровой хлеб, ярость, яркий, ярка (овца), на Русском Севере существует термин «яровуха», обозначающий совместное гулянье парней и девушек и ночевку их в избе во время Святок.
Совершенно в духе народных представлений даны образы Бобыля и Бобылихи. В сказках, преданиях, народных песнях бобыли — изгои, ущербные люди, не сумевшие или не пожелавшие выполнить естественные социальные функции — обзавестись семьей и иметь детей. Их жалели, но и сторонились. Не зря в фольклорных текстах бобыли живут на окраинах селения, в последнем доме, а обычное крестьянское право лишало их целого ряда привилегий и прав, в частности запрещалось участие их в ритуалах, связанных с продуцирующим началом, пожилых мужчин-бобылей не включали в совет старейшин. Бобыли, как социально неполноценные крестьяне, часто становились пастухами, об общепринятом пренебрежительном отношении к которым хорошо известно по массе этнографических наблюдений, описаний, исследований. Понятно, отчего именно к таким «недолюдям» попадает Снегурочка, сама наполовину человек, именно у них она должна пройти, говоря сегодняшним языком, период адаптации к новым условиям. По законам волшебной сказки и обрядов инициационного типа дом на окраине и хозяин (хозяева) его должны выполнить фукцию медиатора, помочь героине преобразиться, перейти из одного мира в другой через систему испытаний. Берендеевские бобыли — явно смеховой, сниженный образ классических «испытателей» сказочных героинь: Бабыяги, Метелицы, ведьмы и пр. У бобылей не нашлось для приемной дочери волшебного клубочка или заветного слова, которые помогли бы девушке из иного мира превратиться в полноценного члена человеческого сообщества. Но ведь перед нами не сказка…
Бобыль и Бобылиха обделены Пастушьи трубы и рожок жизненной силой, жаром любви, по тому падки на мнимые, обманные ценности (богатство Мизгиря) и холодны по отношению к Снегу- рочке. В обрисовке об- раза Бобылихи есть одна существенная деталь, ко-торая сегодня ус-кользает от внимания, но которая хорошо понималась нашими соотечест-венниками в XIX веке и использовалась в качестве яркого дополнитель-ного штриха, делающе-го Бобылиху смешной и жалкой в своих притязаниях. Речь идет о рога-той кичке, которую, на-конец-то, просватав при-емную дочь и получив выкуп, обрела Бобыли-ха. Дело в том, что кич-ка — не просто традиционный женский голо-вной убор. Рогатую кичку (с возвышениями на передней части в виде конского копыта, лопаты или рогов, направленных вверх-назад) могли носить женщины, имевшие детей, при-чем высота «рогов» обычно напрямую зависела от ко-личества детей. Так что, заполучив кичку, Бобылиха как бы уравнивала себя с другими берендейками-"боярынями" и могла претендовать на иное к себе отно-шение. Кстати, тот же прием в той же смеховой функции применил и А. С. Пушкин в «Сказке о рыбаке и рыбке», где Старуха, обретя новый статус, восседает в украшенной рогатой кичке.
По-своему загадочен образ Мизгиря. Роль его в сю-жете, отношение к нему берендеев, мотивировка по-ведения и трагическая, с нашей точки зрения, гибель становятся более понятными при обращении к веро-ваниям и представлениям, часть которых дожила едва ли не до начала XX в.
Мизгирь — одно из наименований паука. В тради-ционной культуре паук — существо близкое к сонму нечисти, коварное, злое, агрессивное. Существуют ус-тойчивые представления о том, что убившему паука прощается семь грехов. С другой стороны, мизгирь воспринимается и как одна из ипостасей домового, считается, что паука в доме нельзя убивать, так как он приносит богатство и благополучие. Удивительным образом оба отношения сходятся в образе Мизгиря-купца. Купцов издавна уважали на Руси, наделяли осо-быми качествами и знаниями, почти волшебными, а то и магическими, благодаря их пребыванию в далеких странах, на краю земли, значит, близости к неведомому, потустороннему и опасному. (Вспомним новгородско-го былинного Садко, купца из «Аленького цветочка» и др.) Деньги, золото, богатство обычно воспринимали как признак либо чудесного дара или случая, либо как следствие разбоя, нечистой и нечестной сделки.
В народе с пауком связана брачная и любовная те-матика. В свадебной обрядности белорусов, жителей западнорусских губерний используются сплетен-ные из соломы сложные фигуры — символы счастья и крепкого союза. Такой предмет назывался паук, он прикреплялся к потолку избы, часто над столом, где проходил брачный пир. Мизгирь — заморский купец — хоть и из берендеева рода, но чужой, оторвавшийся от своих корней. В этом смысле он настоящий сказочный жених — незнамый и богатый, дарующий героине счастье, но и свадебный «чуж-чужанин» — жених, прибывший из-за моря, «из-за лесу, из-за гор» и связанный прежде всего с пред-ставлениями о разлуке и неволе. Горячность, эгоизм, агрессивность Мизгиря сродни прямо противополож-ному полюсу — холодности и пассивности Снегуроч-ки. То и другое в крайних своих проявлениях — чуждо простым берендеям и опасно для сообщества людей.
Добавим, что известен ритуал, приуроченный к кон-цу лета, — изгнание из дома насекомых посредством колосьев нового урожая. Тараканов, пауков, клопов собирают в коробок и зарывают (хоронят) в землю со словами: «Ржаной сноп — в дом, тараканы — вон!».
Таким образом, сама тема избавления от насекомых, принимая обличье потешки, а когда-то, быть может, и серьезного ритуала, была актуальна для традицион-ного общества. И в определенных ситуациях изгнание, умервщление паука (мизгиря) считалось делом благим и необходимым. Еще одно дополнение — известны ма-гические ритуалы вызывания дождя с помощью пау-ков, что подчеркивает изначальную, мифологическую причастность паука водной стихии, внечеловеческому миру. В контексте же «Снегурочки» как бы сходятся все народные представления о пауке, что оправдыва-ет изгнание Мизгиря из пределов Берендеева царства и заставляет рассматривать его гибель как возвраще-ние в родную (вне-человеческую) стихию, в иноми-рье, что, естественно, понималось как восстановление утраченного порядка и справедливости и способс-твовало возврату нормальной жизни, приходу Яри-лы-Солнца и лета. Вода оказывается и родной стихией Снегурочки, ее сущностью и нормальным природным существованием в весенне-летний период, так что смерть влюбленных — это возврат к естеству. Слияние в одной стихии объединяет их — разных, но тождественных в чужести по отношению к людям и в обречен-ности смерти ради устранения дисгармонии в мире.
Подобных примеров тонкого, точного, глубоко осмысленного подхода к традиционной русской куль-туре в «Снегурочке» очень много.
Опера, созданная Римским-Корсаковым, на уровне либретто сохранила как сюжетную, так и поэтическую основу произведения Островского.
Разумеется, фольклоризм оперы более очевиден и ярок благодаря включению подлинных народных песен и наигрышей, фольклорных приемов звукопод-ражания, народных кличей и плачей, благодаря музы-кальной образности, удивительной системе лейтмоти-вов, богатой и сочной инструментовке.
Н. А. Римский-Корсаков сторицей отплатил наро-ду, щедро раскрывшему перед ним тысячелетнее ду-ховное богатство, подарив в новом, современном виде свою гениальную творческую фантазию на темы Древ-ней Руси.
Поэма Некрасова – кладезь народной мудрости.
Первые строки «Пролога» напоминают сказочный зачин. Зачин – традиционное начало сказки: В каком году – рассчитывай…
Почти все герои названы по именам, а фамилии не указываются: Роман, Демьян, Лука,
Иван и Митродор, Пахом, Пров.
Фольклорный колорит усиливается с помощью сакральных чисел: 7.
на столбовой дороженьке
Сошлись семь мужиков:
Семь временнообязанных…
Слетелися семь филинов,
Любуются побоищем
С семи больших дерев,
Сказочным кажется сюжет, когда Пахом подбирает птенчика и беседует с ним, а затем и с пеночкой, которая в качестве выкупа за птенца даёт скатерь-самобранку, тайное место с «волшебной коробкой»:
В ней скатерть самобранная,
Когда ни пожелаете,
Накормит, напоит!
Тихонько только молвите:
„Эй! скатерть самобранная!
Попотчуй мужиков! “
По вашему хотению,
По моему велению
условная форма обращения к скатерти
«Смотрите, чур, одно!
Съестного сколько вынесет
Утроба - то и спрашивай,
А водки можно требовать
В день ровно по ведру.
Коли вы больше спросите,
И раз и два - исполнится
По вашему желанию,
А в третий быть беде! »
– основа многих русских народных сказок
Этот сверкающий поток слов захватывает и увлекает… Секрет вечной силы и молодости музы Некрасова в приобщении её к неиссякающему источнику русской народной поэзии. Да и мог ли Некрасов писать иначе книгу, по его словам «полезную, понятную народу и правдивую» ? Бойкое, размашистое народное слово, меткое и остроумное, «какого не придумаешь, хоть проглоти перо» , – основа основ всей поэзии Некрасова.
Кроме сказочных мотивов, в «Прологе» огромное количество примет, поговорок, загадок, которые не только отражают ум, красоту, мудрость речи русского народа, но и придают поэме чрезвычайную фольклорную насыщенность. Пословицы. «Мужик, что бык… » Пословица характеризует качество характера простого мужика, его упрямство, упорство, настойчивость. В современной речи- упрям, как бык. «Пташка малая, а коготок востёр» -(«Маленький, да удаленький») и т. д.
Загадки- Вас только, тени черные,
Нельзя поймать - обнять! -тени
Без тела - а живет оно,
Без языка - кричит! -эхо
Поверье – идущее из старины, живущее в народе убеждение, вера в примету. Примета – явление, случай, которые в народе являются предвестием чего-нибудь.
«Ну, леший шутку славную над нами подшутил» .
В настоящее время можно услышать такие выражения: леший попутал, иди ты к лешему (уходи) , какого лешего? (выражение досады) , леший его знает (кто его знает) – все они используются в просторечном стиле.
«Кукуй, кукуй, кукушечка!
Заколосится хлеб,
Подавишься ты колосом –
Не будешь куковать. »
Фольклор - это разновидность отображения народного сознания. И это отличает его от других форм языкового искусства, в том числе и от литературы, в которой выражается одинокой личностью автора. также может отображать сугубо личностное восприятие окружающего, в то время как фольклор объединяет собирательное, общественное видение. Современное литературоведение все чаще обращается к феномену массовой литературы и особенностей ее функционирования в пределах России. Авторы XXI века в последнее время проявляют тенденцию к активной интерпретации добычи традиционной культуры. Рост популярности массовой литературы обеспечивается с помощью использования писателями способности читателя воспроизводить на подсознательном уровне уже известные ему образы и сюжеты, представленные в произведении. Очень часто такой «базой» является фольклор.
Фольклорные мотивы рано или поздно используют все писатели как массовой, так и элитарной литературы, разница заключается в их функции на данном уровне. В массовой литературе фольклор - это прежде всего «фактор образования национальной литературы», то есть гарант соотнесенности текста с общепринятыми стандартами литературы, которую готов потреблять читатель. При таких обстоятельствах литературоведы пытаются определить: что такое фольклор в литературе, как взаимодействуют фольклорные мотивы с произведениями массовой литературы и каковы особенности их влияния на авторский текст, а также трансформации, которые испытывает фольклорный текст по мере его включения в плоскость современного литературного произведения и изменения его традиционных значений. Исследователями устанавливаются пределы вхождения фольклорного текста в текст литературный и прослеживаются трансформации универсальных фольклорных архетипов. Одной из главных задач будет выяснить, что такое фольклор в литературе, исследовать их взаимовлияние и связи в произведениях массовой литературы.
Авторы массовой литературы главной задачей при написании произведения ставят заинтересовать читателя. Для этого прежде всего они стремятся к мастерскому изображению интриги. Зофья Митосек в статье «Конец мимезиса» пишет, что «строительство интриги - это игра традиций и инноваций». И если под понятием традиций иметь в виду «передачу от одного поколения к другому традиционных форм деятельности и общения, а также сопутствующих им обычаев, правил, представлений, ценностей», то для читателя фольклор является достойным представителем традиции в литературе. В современном обществе необходимо прививать подрастающему поколению необходимость изучения традиционного фольклора.
Пятый класс - важная фаза в развитии языкового образования школьников. Обращение к произведениям с применением фольклорных материалов обусловлено необходимостью самоутверждения, существенной восприимчивостью учеников пятого класса к народному творчеству, соответствию фольклора как устного слова к активной речи ребенка, находящегося на стадии постоянного развития. Такую образованность в средней школе дает ученику урок литературы.
Жанры фольклора, которые должны изучаться в современной школе:
Обрядовое творчество
Баллады и лирические песни
Сказочная и несказочная историческая проза
Народная паремиография
Художественное действо в сюжете произведений литературы чаще всего простое и понятное, призвано отвечать обыденному сознанию читателя. Фольклор является «генетическим» элементом мироощущения и, как правило, закладывается в сознание с первыми песнями, сказками, загадками с самого детства. Так, в школе особенности фольклорных произведений дает ученику урок литературы (5 класс). Фольклор делает мир понятнее, пытается объяснить неизвестное. Поэтому при взаимодействии функций фольклора и литературы создается мощный ресурс для влияния на сознание реципиента, при котором текст способен мифологизировать человеческое сознание и даже вызвать трансформацию рациональной сферы мышления человека. Ответ на вопрос "что такое фольклор в литературе" определяется целым направлением неотъемлемого творческого осмысления и использования. В произведениях фольклора идеи творчества часто раскрываются на грани пересечения с литературой. Возможно, на это влияет и исконный обрядовый фольклор. Литература (5 класс) в современной школе все чаще возвращается к актуальной сегодня теме духовного и культурного возрождения, в первооснову бытия нашего народа, одним из главных носителей сведений о которых есть фольклор.
В наше время появилась уже определенная традиция анализа того, что такое фольклор в литературе, согласно которой приравнивание творчества к стандартам считается неуместным: несмотря на ярлык «массовости» романов, они имеют свой стиль, творческую манеру и, самое главное, тематику произведений. Они «регенерировали» из глубин души вечные темы, интерес к которым дремал у читателя с начала новой эпохи. Любимыми темами древних авторов есть село и город, историческая связь поколений, мистические истории с любовно-эротической окраской. На устоявшихся исторических образах выстраивается современная манера «прямого» описания событий, традиционная культура подается в модифицированном варианте. Герои произведений характеризуются широтой постижения жизненного и психологического опыта, описания их характеров подчеркиваются реминисценциями к истории и культуре нашего народа, которые чаще всего проявляются в авторских отступлениях и ремарках.
Акценты делаются на визуализацию картин, которая осуществляется с помощью повышенной динамичности изложения событий и эффекта недосказанности, что стимулирует читателя к творческому «сотрудничеству». В каждом романе герой существует в собственноручно созданном автором мире, с собственной географией, историей, мифологией. Но при прочтении реципиент воспринимает данное пространство как уже известное, то есть он проникает в атмосферу произведения с первых страниц. Такого эффекта авторы достигают благодаря включению различных фольклорных схем; то есть речь идет об «имитации мифа не мифологическим сознанием», согласно которой фольклорные элементы выступают под своим традиционным контекстом и приобретают другое смысловое значение, но в то же время выполняют функцию идентификации читателем уже известных ему древних смыслов. Таким образом, в текстах массовой литературы происходит десакрализация традиций и фольклора.
Феномен модификации прошлого и настоящего прослеживается даже в характере построения почти всех произведений. Тексты изобилуют пословицами и поговорками, что позволяет в сжатой, сконденсированной форме передать многовековой опыт народа. В произведениях главным является то, что они выступают как элементы монологов и диалогов героя - чаще всего в этом используются персонажи носители мудрости и морали. Приметы и поговорки выполняют также функцию намека на трагическую судьбу героев того времени. Они несут глубокий смысл, одна примета может рассказать обо всем героя.
Итак, определенная мифологизация и отнесенность к фольклору в произведениях является естественной и такой же неотъемлемой частью созданного мира, как специфика крестьянства, этнический колорит и живое, настоящее вещание. Массовая литература строится на «базовых моделях» сознания читателя данного народа (в основе которых лежат «начальные интенции»). В произведениях такими «исходными интенциями» являются именно фольклорные элементы. С помощью фольклорных мотивов происходит близость к природе, гармонии внутреннего мира, а остальные функции фольклора отходят на второй план, происходит упрощение сакральности.
бытовой повесть народный фольклор
Среди бытовых повестей XVII одним из наиболее значительных является «Повесть о Горе Злочастии», которая была обнаружена академиком А.Н. Пыпиным в 1856 г. среди рукописей собрания М. Н. Погодина (Гос. публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина). Полное название её - «Повесть о Горе и Злочастии, как Горе-Злочастие довело молодца во иноческий чин». Повесть основана на сказочном мотиве - одушевлении Горя, однако, тема у неё далеко не сказочная - злободневная для того времени, о родителях, которые придерживаются старины, и о детях, стремящихся жить по своей воле.
"Повесть" имеет своим героем только одного человека. Это монодрама. Все остальные действующие лица отодвинуты в тень и характеризуются автором через множественное число, которое наиболее отчетливо противопоставляется хоть и обобщенной, но в то же время принципиальной "единственности" главного героя ("отец и мать", "други", "добрые люди", "нагие-босые", "перевощики"). Только в начале повести говорится об одном "милом друге", который его обманул и обокрал. Но этот единственный, кроме Молодца, конкретный человеческий персонаж повести выведен так обобщенно, что скорее воспринимается как некий символ всех его собутыльников, чем как конкретная личность. В повести только один ярко освещенный персонаж - это неудачливый и несчастный Молодец.
Правда, в "Повести", кроме Молодца, есть и другой ярко обрисованный персонаж - это само Горе-Злочастие. С его введением "Повесть" приобретает сказочность. Но персонаж этот, хоть и является вымышленным, однако представляет собой alter ego самого Молодца. Это его индивидуальная судьба, своеобразное воплощение его личности. Горе неотделимо от самой личности Молодца. Это судьба его, выбранная им по доброй воле, хотя и подчинившая его себе, неотступно за ним следующая, прилепившаяся к нему. Она не переходит к Молодцу от родителей и не появляется у него при рождении. Горе-Злочастие выскакивает к Молодцу из-за камня тогда, когда он уже сам выбрал свой путь, уже ушел из дома, стал бездомным пропойцей, свел дружбу с "нагими-босыми", оделся в "гуньку кабацкую".
Произведение пронизано фольклорной символикой и образностью. Автор широко пользуется народно-песенным языком, распространенными эпитетами и повторами ("серый волк", "сыра земля", "удаль молодецкая").
Именно жанры народных песен и былин определили то новое, что внесла эта повесть в русскую прозу XVII века: лирическое сочувствие автора к своему герою и народно-поэтические художественные элементы.
Однако следует отметить, что бытописательный элемент в повести своеобразен. В повествовании нет точных этнографических деталей, указывающих на место действия, на географические понятия (перечень городов, рек), на время действия, герои не названы по имени, не обнаруживаются и исторические признаки времени.
Бытовой фон воссоздается указанием на житейские правила общества, через описание родительской проповеди, практической сметки торговых людей, бытовых советов, моральных наставлений. Моральные заветы добрых людей и родных создают нравственную атмосферу быта, однако, лишенную исторической конкретности.
Картину быта дополняют и отдельные этнографические детали, хотя и недостаточно многочисленные -- "кабацкий двор", на который попадает добрый Молодец, "честен пир":
А в ызбе идет велик пир почестен,
гости пьют, ядят, потешаются…
В повести называются отдельные элементы одежды: "платье гостиное", "гунька кабацкая", "драгие порты", "чиры" (башмаки), лапотки -- "отопочки". В описании же места действия нет определенной конкретности. Детали окружающего мира рисуются в духе фольклорной поэтики: "чужая страна дална, незнакома". Упоминается без уточнений о "граде", избе "с высоким теремом" на дворе.
На народный стиль и причастность к фольклору указывают и постоянные элементы и эпитеты народной сказки. Как, например, в сцене погони Горя за Молодцем: "ясный сокол", "белый кречет", "сизый голубь", "ковыль-трава", "травонка", "вострая коса", "буйны ветры" и др. В описании передается специфическая динамика народной речи:
Полетел Молодец ясным соколом,
А Горе за ним белым кречатом.
Молодец полетел сизым голубем,
А Горе за ним серым ястребом.
Молодец пошел в поле серым волком,
А Горе за ним з борзыми вежлецы.
Молодец стал в поле ковыль-трава,
А горе пришло с косою вострою.
Из народной поэзии с ее характерными повторами, подчеркивающими усиление действия, пришло и заклинание, произносимое Горем, в сцене преследования Молодца:
Быть тебе, травонка, посеченой,
лежать тебе, травонка, посеченой.
И буйны ветры быть тебе развеянной.
В духе народной поэзии даны и причитания доброго Молодца, обращенные к Горю:
Ах, ти мне, Злочастие горинское!
До беды меня, Молодца, домыкало:
Уморило меня, Молодца, смертью голодною.
Типичны для народной поэзии использованные в повести приемы, формулы, постоянные эпитеты былинного стиля. Так, например, в описании обычая, по которому Молодец приходит на пир: он "крестил лицо свое белое, поклонился чюдным образом, бил челом он добрым людям на все четыре стороны". Молодец грустит на пиру: "на пиру невесел сидит, кручиноват, скорбен, нерадостен". Как и в фольклорной поэтике, Горе первоначально является молодцу во сне, элементы перевоплощения тоже присутствуют в повести (Горе принимает облик архангела Гавриила).
Однако в произведении присутствует не только фольклорный стиль, но и книжный язык, который обнаруживается в первую очередь во вступлении к повести, излагающем происхождение греха на земле после нарушения Адамом и Евой заповеди божьей о невкушении плода виноградного. Присутствует он и в последних строках повести. И вступление, и заключение сближают её с произведениями житийного жанра. Сказывается книжная традиция и в некоторых типично книжных эпитетах повести, и в тематической близости её к книжным произведениям на тему о пьянстве.
До нас не дошел славянский эпос, зато сохранились сказки, которые в известной степени отражают представления наших предков о мире, жизни и смерти, о человеке и его противниках. Баба Яга - настолько известный персонаж русских сказок, что не требует представления. В кинематографе лучший образ «злой» бабы Яги создал актер Георгий Милляр, который сам изобрел костюм из кучи тряпья и устрашающий грим с крючковатым носом, бородавками и торчащими зубами.
О происхождении имени этого персонажа нет однозначного мнения. Яга, Яга-баба, Ягая, Ягая баба, Ягиха, Ягабиха, Ягабова, Ягишна, Ягинишна - так называют ее в сказках. Существует множество вариантов этимологии. Немецкий языковед и славист Макс Фасмер находит во многих индоевропейских языках сходный по звучанию корень, обозначающий «болеть, чахнуть, гневаться, раздражаться, скорбеть». Некоторые выводят «яга» от «пращур» (предок), однако это довольно сомнительно. В языке коми слово «яг» может означать сосновый лес, бор. В мифологии этого народа можно найти историю про Яг морта, лесного человека ростом с молодую сосну, который похищал домашний скот, детей и женщин. Когда он украл единственную дочь старейшины, ее жених и все поселение решили наконец что-то сделать. Они нашли пещеру лешего, у которой обнаружили погибшую девушку. После чего убили чудище, забрали сокровища, а пещеру завалили.
Баба Яга хоть и лесное существо, но в пещере никогда не жила. Всем известна ее «избушка о куриной ножке, об одном окошке, с крытым красным крыльцом». Что это за «архитектурное излишество»? Говоря сухим языком инженера, это свайная конструкция. Она используется в местах с регулярными разливами или на болотах. В некоторых областях России деревенские срубы ставили на пеньки для предотвращения гниения. У финно-угорских народов были распространены амбары на сваях (для защиты от мышей), которые стояли в отдалении от человеческого жилья (во избежание пожара). В Сибири и на Урале до сих пор встречаются сайвы - срубы на столбах в лесу, где охотники хранят припасы. Если остро не нуждаешься, брать оттуда ничего не следует; зато положить от себя можно. Не исключено, что эти запасы спасут кому-нибудь жизнь.
Прообразом избушки бабы Яги мог быть и бдын . Древние славяне кремировали усопших. В некоторых регионах сосуд с прахом помещали в небольшом домике или будке на столбе - бдыне. Вполне вероятно, что сохранившиеся доныне и очень распространённые у старообрядцев могильные кресты с голубцом (декоративной крышей) произошли отсюда. Будучи окуренными благовониями, они назывались курными.
Старообрядцы. Русский Север. Конец XIX — нач. XX вв.
Чем же занимается баба Яга? Крупный советский фольклорист Владимир Пропп насчитал три функции: похитительница детей («Гуси-лебеди»); дарительница (вручает герою коня или волшебный клубок); воительница (побеждая ее, герой приобретает мудрость). По мнению ученого, она когда-то была божеством, руководившим обрядом инициации. При этом каждая функция обретает смысл: готовый к переходу в новое состояние ребенок «похищается» у родителей, борется с чудовищем физически или интеллектуально, доказывает свою самостоятельность и возвращается уже взрослым человеком. В мифологическом сознании такой переход ассоциировался со смертью прежнего «я» и рождением нового. Таким образом, баба Яга напрямую связана с загробным миром. Она проводник, существо, живущее на границе.
Привратник она довольно неприветливый: «На печи, на девятом кирпичи лежит баба-Яга, костяная нога, нос в потолок врос, сопли через порог висят, титьки на крюку замотаны, сама зубы точит». Немудрено осерчать, если жилище тесновато. Дом окружен тыном из костей, а на них - звериные или человеческие черепа с пылающими глазницами. Сама изба подчас покрыта блином, подперта пирогом - здесь это означает поминальную трапезу. Когда приходит герой из мира живых, он повелевает избушке повернуться к нему лицом, а к царству мертвых - задом. Хозяйка не видит его, но узнает по запаху («фу, фу, русским духом пахнет!»).
Ходить тут нечего, места заповедные, поэтому баба Яга прогоняет незваного гостя. Однако тот не уходит, а требует к себе максимального внимания: баньку истопи, накорми-напои, спать уложи. Этим он демонстрирует серьезность своих намерений. Герой собирается в тридевятое царство, то есть загробный мир. Для этого ему самому надо на время умереть. Он совершает ритуальное омовение и вкушает пищу мертвых, после чего смело идет спасать царевну или добывать молодильные яблочки.
Девушки тоже являются к бабе Яге. Их она загружает непосильной работой (которую часто помогают выполнить мелкие животные) и всерьез обещает съесть, так что иногда приходится спасаться бегством. Девушка учится много трудиться и быть внимательной ко всем существам, даже крохотным. Кроме того, она учится доверять своей интуиции.
Помимо сказочного есть еще и лубочный образ бабы Яги. Известны два лубка конца XVII – начала XVIII вв. , где она предстает в непривычном для нас амплуа - комедийном. Надпись на первом гласит: «Яга баба с мужиком, с плешивым стариком скачут, в волынку играют, а ладу не знают». Второй сопровождает фраза: «Яга баба едет с крокодилом драться на свинье с пестом, у них же под кустом скляница с вином». Помимо необычности сюжета бросается в глаза внешний вид старухи. Она далеко не так стара; впрочем, носата и горбата, но при этом одета хорошо и даже нарядно, на голове убор замужней или вдовой женщины, с прикрепленными к нему колтами. За пояс в одном случае заткнуты прялка и донце, в другом - прялка и топор. На втором лубке в руках она держит вожжи и пестик.
Комический эффект достигается противопоставлением деталей: прялку и донце едва ли можно носить за поясом, пестик и топор относятся к мужским атрибутам, при эффектном внешнем виде баба Яга выглядит довольно безумно с высунутым языком; и вокруг цветочки. Битва с крокодилом особенно хороша. В народном сознании крокодил ассоциировался с драконами и змеями и наделялся демоническими чертами. С чудищами обычно сражаются герои на конях, здесь же баба (!) бросается на существо, которое нисколько не похоже на крокодила, скачет на свинье, причем справа налево (герой на коне обычно скачет слева направо), а в кустах шкалик дожидается. Чем закончится схватка, мы не знаем, но победитель, очевидно, будет доволен.
Как видим, баба Яга давно превратилась из персонажа мифа в персонаж фольклора и на этом повседневном уровне обросла новыми качествами. Не зря она остается одним из наиболее популярных сказочных героев и в наше время. И пусть она лишилась своего пограничного поста, она по-прежнему принимает участие в воспитании детей через сказки, спектакли и фильмы.
При републикации материалов сайта «Матроны.ру» прямая активная ссылка на исходный текст материала обязательна.
… у нас есть небольшая просьба. Портал «Матроны» активно развивается, наша аудитория растет, но нам не хватает средств для работы редакции. Многие темы, которые нам хотелось бы поднять и которые интересны вам, нашим читателям, остаются неосвещенными из-за финансовых ограничений. В отличие от многих СМИ, мы сознательно не делаем платную подписку, потому что хотим, чтобы наши материалы были доступны всем желающим.
