Беженцы с юго-востока Украины, вынужденные бежать из родного дома и начать новую жизнь в России, рассказали о том, что им пришлось пережить на родине.
Елена Федоровна с внуками Дианой и Сережей живут в Ростове-на-Дону в приюте для беженцев, который организовал местный благотворитель. Мама детей умерла, отец оставил семью. У Сережи и Дианы нет никого, кроме бабушки. Она рассказывает журналистам, как оказалась в России, рассказывает не в первый раз, но каждый раз - со слезами.
«Мы из Первомайска Луганской области, наш город сейчас полностью уничтожен. В Ростов-на-Дону нас с 4-летней внучкой и раненым внуком привезли ополченцы…
…это было 28 июля. Начали бомбить в 4 утра. За 3-4 часа разбомбили всё - дома, школы, детсады, храмы. Мальчика моего, внука, ранило осколком снаряда. Соседи попрятались в подвал, я оставила внучку на соседей и побежала с раненым Сережей на руках в госпиталь, бежала 12 километров. Когда ему сделали операцию и он стал приходить в себя после наркоза, я попросила врача оставить его в госпитале, а сама снова побежала назад, за внучкой. Я ничего не видела, не чувствовала - мне надо было бежать, спасать девочку, и я бежала.
Ополченцы на каком-то посту меня не пропускали, я упрашивала: “У меня там, в подвале, дите”. Мне сказали: “Ищите внучку в других местах, тот подвал разбомбили, люди оттуда убежали”. Но я-то чувствовала, что она там! Там я ее и нашла. Малышка восемь часов простояла, спрятавшись за досками, тряслась от страха. Я ее схватила, мы немного посидели на ступеньках, и потом мы бежали с ней обратно 12 километров под бомбежкой в госпиталь, где был Сережа.
Потом ополченцы начали кричать нам, что госпиталь сейчас будут бомбить, быстро посадили в автобус, где были женщины и дети, и мы поехали. Перед автобусом и позади него шли ополченцы. Мы отъехали, наверное, километров 50, и тут автобус остановили: над нами появился самолет, мы выскочили, легли на землю. Детки такие умные: их ведь никто не учил, но они первые попрыгали в травку, спрятались. Сережа был у меня на руках. Дианочка плачет, просит пить, у внука начался жар. Самолет пролетел очень низко над нами…
Не знаю, какими судьбами, но мы подъехали к границе. Нас сразу поселили в палаточном лагере. Вот так мы оказались в России. Добрые люди нам помогли собрать деньги, чтобы Сереже сделали платную пластическую операцию. Он уже может сам дышать - у него осколок от снаряда прошел через все лицо, от одной щеки до другой, через нос, повредил носовую перегородку, а еще один осколок у него в голове…»
С Анной мы познакомились в ПВР (пункте временного размещения) на территории детского лагеря «Юность» под Белгородом. Решение уехать они с мужем приняли ради детей, чтобы им не пришлось увидеть, что такое война.
«Мы жили под Мариуполем, в Володарском районе. Там пока еще нет военных действий, но из Запорожья постоянно приходит военная техника. И, знаете, сердце кровью обливается, когда маленькие дети видят падающую звездочку и загадывают желание: “Чтобы больше не ездили танки”.
У нас такие же проблемы, как и у большинства беженцев. Дома дочка ходила в первый класс, но сейчас, пока не сделали документы, мы не можем ее отдать в школу, она пропускает учебу. Я сама с ней занимаюсь, учу читать и считать, надеюсь, она сможет сдать экзамен и пойдет во второй класс. Очень многих детей оставляют на второй год, они не справляются, да и школьные программы в России и на Украине очень различаются. Сын еще не ходит в школу, ему 5 лет.
Из этого ПВР нас скоро отправят по программе переселения в Нижний Новгород. Мы с мужем обычные люди, не разбираемся в политике и никогда не поймем, кому понадобилась эта война. Только очень горько, что не дали нам спокойно жить, что пришлось бросить свой дом.
У мужа там осталась мать, 1,5 года назад она перенесла инсульт. Она лежачая, вся правая сторона тела парализованная. За ней ухаживает старшая сестра мужа. Пенсии там пока еще платят, но это сущие копейки - ее пенсии не хватает на две упаковки памперсов, которые нужно менять утром и вечером. После покупки памперсов от этой пенсии остается 80 гривен, а еще нужно 860 гривен на лекарства. Мы можем покупать лишь половину из списка лекарств, которые ей выписал врач - только жизненно необходимое. На витамины просто нет денег.
Мы, как и многие, уехали из-за детей, чтобы они не увидели войну, не увидели весь этот кошмар, не попали в “котел”, как в том же Дебальцево. Вместе с мужем мы прожили почти девять лет, а в Россию перебрались с двумя сумками вещей - ничего не могли взять с собой, да и как это перевезешь, если даже не знаешь, куда едешь? Сложили всю свою жизнь в две сумки и поехали».
К разговору присоединяется молодая пара - Евгения и Денис, оба из Димитрова Донецкой области. В самом Димитрове военных действий нет, как нет и никаких перспектив для молодежи, говорят они.
«Маме 62 года - такой возраст, что переезжать куда-то и психологически и физически тяжело, поэтому она осталась. Надеюсь, со временем удастся ее уговорить на переезд в Россию, - делится Евгения. - Мы уехали, потому что в Димитрове для нас нет работы.
Отношение к людям на родине просто ужасное. У нас шахтерский город, две шахты просто закрыли, осталась одна, и на тот момент, когда мы уезжали, шахтерам уже пятый месяц не платили зарплату. А нашим мужчинам больше негде заработать. В Димитрове еще есть мясокомбинат, но если перевести зарплату на нынешний курс, то можно заработать около 5-6 тысяч рублей в месяц. Как прожить на эти деньги? Цены у нас сейчас немаленькие. Пока жили там, я работала продавцом в магазине, а Денис 7 лет работал в шахте.
Сейчас оформляем последние документы, на днях уедем по программе переселения в Самару. Туда уже переехали наши знакомые из Димитрова, устроились работать на керамический завод. Говорят, там есть вакансии. Даже если ситуация изменится, мы не хотим возвращаться назад, хотим укорениться здесь. Мы не связываем свое будущее с Украиной».
В Ростовской и Белгородской областях помощь беженцам оказывает Русская Православная Церковь и американские благотворители. По благословению Святейшего Патриарха Кирилла с апреля в этих приграничных областях реализуется крупный межхристианский гуманитарный проект Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, благотворительной организации «Сума самарянина» (Samaritan’s Purse) и Евангелистской ассоциации Билли Грэма.
Всего с апреля по июнь около 30 тысяч беженцев получили гуманитарную помощь в рамках проекта. Распределено более 58 тысяч индивидуальных наборов - предметы гигиены, постельное белье и полотенца, детские памперсы и продукты питания длительного хранения.
В ближайшее время будут сформированы и распределены еще 10 тысяч наборов для детей: мягкие игрушки, развивающие игры и пособия, школьные принадлежности.
Кто-то спасал любимую кошку, а кого-то уговорила уехать тёща
Ежедневные бомбёжки, гибель близких людей, отсутствие воды, еды и света остались в прошлом для тысяч беженцев, прибывших в Ростовскую область из Украины. Кто-то из них находит приют у родственников, кто-то убежал от гражданской войны в неизвестность.
О том, что действительно происходит в Славянске и Краматорске, рассказали беженцы, которые приехали три дня назад в палаточный лагерь, расположенный в хуторе Степанов Матвеево-Курганского района, что в семи километрах от российско-украинской границы.
Ежедневно в лагерь прибывают люди, и у каждого — своя история. В большинстве случаев — трагическая.
В лагерь мы отправляемся из аэропорта Ростова в 08:30. Вертолёт МЧС России делает в день несколько рейсов согласно запросам, поступающим из пунктов временного размещения. К слову сказать, изначально экипаж вертолёта не хотел брать журналиста. Ведь это целое место (!), которое на обратном пути мог бы занять кто-то из беженцев.
Полёт длится чуть больше получаса. Когда машина садится и двигатель затихает, к вертолёту подбегают любопытные малыши. Они просят разрешения посидеть в кабине пилота. Экипаж с удовольствием проводит экскурсию. Взрослые не подходят к вертолёту — они уже насмотрелись на технику, которая круглые сутки кружила в украинском небе.
Увидев у меня фотоаппарат, многие просят снять их и обязательно разместить фотографии в интернете.
— Может, кто-то из наших увидит нас. Увидит, что здесь мирно, — наперебой говорят женщины. — Мы боялись ехать в Россию. По украинскому телевидению нас уверяли, что, перейдя границу, мы не будем никому нужны. И каково было наше удивление, когда в лагере нам выдали новое постельное бельё, одеяла. Тем, кто бежал из дома, бросив всё, выдают средства личной гигиены, одежду на смену.
— Я, когда вырасту, обязательно стану спасателем, — говорит мальчик лет восьми.
— А может, военным? — спрашивает спасатель.
— Нет, никогда! — кричит мальчик, его лицо искажается. — Военные убивают людей. Нацгвардия Украины разрушает всё на своём пути, а спасатели делают только добрые дела.
Каждую минуту ко мне подходят беженцы, в основном это женщины с детьми. И у каждого своя история. Девушка Екатерина просит, чтобы на страницах своего издания я поблагодарила спасателей.
— Только когда мы приехали в лагерь, поняли, что в безопасности. А были моменты, когда мы мысленно уже прощались с жизнью. Наш автобус ночью остановился на украинской заправке. Спустя несколько минут к автобусу подъехал джип, и из него вышли молодчики в бронежилетах и с оружием. Они были то ли пьяные, то ли под наркотиками. Явно невменяемые. Они начали на нас орать и говорить, что мы изменники родины и что нас постреляют, — со слезами на глазах рассказывает Екатерина.
У неё на Украине остались родители. А она, схватив дочь и небольшие сбережения, кинулась куда глаза глядят. В России у девушки родственников нет. Что с ней будет дальше, она понятия не имеет.
— Через несколько дней мы ждём автобус, который отвезёт нас в Самарскую область. Там какой-то санаторий или лагерь. Для нас главное, чтобы не стреляли. Сейчас у многих беженцев трудно с деньгами. Мы вовремя смекнули и по нормальному курсу поменяли гривны на рубли. А те, кто этого не сделал, говорят, что у них проблемы. Российские банки воспринимают нашу валюту как простые бумажки. А если и меняют, то по смешному курсу, — поделилась Екатерина.
К нашей беседе присоединяется Лариса. Она вместе с дочкой бежала из Краматорска. На Украине у неё остались старенькие мама и папа, которые пережили Вторую мировую войну.
— Последнюю неделю мы спали на полу. Спокойные часы без стрельбы и бомбёжки можно пересчитать по пальцам. Украинское телевидение не показывает Краматорск и Славянск. Такое ощущение, что этих городов нет. Наши дома бомбят, громят садики и больницы. Скоро Краматорск сотрут с лица земли. Это вопрос времени, — уверенно сказала Лариса.
Автобус, в котором она ехала, тоже останавливали пьяные наёмники. По словам женщины, они искали мужчин.
— Мужчин вообще не выпускают из Украины. Многие прячутся в землянках. Выбраться в Россию им можно только окольными путями. Если же мужчину задержат, то тут же забирают в нацгвардию. А если он отказывается, то стреляют на месте, — рассказала страшные подробности Лариса.
Подобных рассказов за день я услышала немало. Беженцы рассказывали, как бойцы нацгвардии стреляют во всех без разбора. На днях расстреляли похоронную процессию.
— На прошлой неделе в озере рядом с нашим домом утонул мальчик. Приехавший спасатель нырнул и тут же вынырнул. Нам он рассказал, что кроме мальчика на дне озера человек тридцать, и у всех к ногам привязаны камни. К этому озеру несколько раз в неделю прилетают вертолёты и сбрасывают людей. Я не знаю, живые они или нет. Я лично это видела, — рассказала беженка Ольга. Она бежала из дома с 3-летней дочкой.
Украинцы говорят, что, скорее всего, домой они больше не вернутся. Возвращаться попросту некуда. Мои собеседницы утверждают, что готовы трудиться на любой работе, чтобы обеспечить детей. В каком городе придётся жить, им уже всё равно. Главное — не видеть войны.
Сегодня вертолёт увезёт из лагеря ещё 16 беженцев, в том числе 5 детей, из которых двум ещё не исполнилось и полугода.
Одна семейная пара обнимает корзинку с кошечкой. Это животное сейчас для них дороже всего на свете. Раньше эта кошка никогда не выходила из дома, а теперь перенесла путешествие в сотни километров. Когда вертолёт взлетает, кошка начинает жалобно кричать.
— Многие хотели забрать с собой в Россию своих домашних питомцев, но украинские таможенники говорили твёрдо, что без документов и прививок не выпустят. И приходилось бросать кошек и собак на контрольно-пропускном пункте. Они бродят голодные, целыми стаями. Скорее всего, их скоро убьют, если уже не убили, — плача, рассказывает женщина.
Вместе с ней плачут ещё несколько женщин. Одной маме придётся преодолеть с тремя детьми ещё тысячи километров на поезде. Она поедет к родственникам в Хабаровск. А что будет дальше, одному богу известно.
Много слёз и историй... Однако не все хотели ехать в Россию. Некоторые, можно сказать, попали сюда случайно.
— Мы пару дней назад вывозили беженцев из лагеря под Донецком. В самом конце автобуса сидел очень грустный мужчина. Мы разговорились, и выяснилось, что бывшая тёща попросила довезти её, его бывшую жену и дочь до границы. Однако началась какая-то потасовка, и все без разбора побежали в Россию. А обратно на Украину его не впустили. Мужчина пожаловался, что теперь ему, видимо, придётся жить с бывшей тёщей, бывшей женой и ребёнком. А этого ему ох как не хочется! — рассказали мне ещё одну историю во время нашего полёта.
За годы работы спасатели повидали немало. Но даже эти крепкие мужчины признаются, что ежедневно смотреть на слёзы детей и женщин, потерявших своих близких, очень трудно.
Анастасия Быченкова
Эту историю поведал мне попутчик, с которым нам пришлось проехать два часа в одном вагоне поезда Хельсинки - Тампере. Рассказ молодого человека искренне затронул мою душу, и я решила, что его история будет интересна и моим друзьям, Вам, мои читатели.
Лето в том году в Финляндии не баловало теплом. Первые два месяца были холодными, температура не превышала пятнадцати градусов. Казалось, что настоящее лето никогда не настанет, а будет постоянная осень.
В один из таких дней я, как всегда, проснулась рано. Сварив кофе, присела у компьютера проверить почту. Вдруг раздался телефонный звонок.
Танюша, приветик! Как поживаешь? - услышала я весёлый голос моей подружки Татьяны из Тампере.
Приветик, дорогая, рада тебя слышать. У меня всё хорошо, спасибо! - ответила я.
Чем думаешь заняться сегодня? - интересовалась подруга.
Планов особых нет. Думаю отдохнуть, стала уставать от машины, да и давление скачет.
Ну, тогда садись в поезд и давай ко мне в гости. Погода такая красивая! Солнышко, наконец-то, выглянуло! - радовалась Татьяна.
Да, ну! Не очень хочется в дорогу, да и Юкка твой дома! - ответила я.
Тань, не думай долго! - настаивала подружка. - Юкка уехал в Хювинка к своим родителям и вернётся в воскресенье вечером.
Хорошо! – согласилась я. - Поеду поездом, отдохну от машины.
Наскоро бросила в сумку самое необходимое и поспешила на железнодорожный вокзал Хельсинки. Утреннее солнышко пригревало, значит, день будет тёплым. В душе поселилась радость.
У кассы народу было немного. С билетом в руках я поспешила к вагону.
Два часа в пути пролетят быстро! Хорошо, что рядом со мной никто не сидит! - подумала я, усаживаясь у окна.
Поезд тронулся. Неожиданно распахнулась дверь тамбура, в вагон вошёл высокого роста смуглый парень с чёрными, жгучими глазами. Он искал место, указанное в билете.
Сейчас усядется рядом со мной. – предположила я.
И точно, поприветствовав меня, он уселся рядом.
Какое-то время мы ехали молча.
Под стук колёс я всегда вспоминаю Родину. Эти воспоминания вызывают во мне грусть и тоску.
Не зареветь бы. - подумала я в этот раз. - Надо как-то отвлечься от трогательных воспоминаний.
К моему удивлению мой попутчик, будто, чувствуя моё плаксивое настроение, сказал:
Привет!
Привет, привет! – ответила я.
Ты русская?
Да! А что, это на мне написано? - недоверчиво спросила я парня.
Да! Русских сразу видно, они не такие, как финские женщины.
Мне не хотелось заострять на этом внимание, буркнув ему что-то в ответ с лёгкой улыбкой на лице, я погрузилась в свои мысли.
Ты давно живёшь в Финляндии? - не отставал попутчик.
Да, давно! А ты откуда? - поинтересовалась я.
Я беженец. Из Курдистана, из Ирака. Живу здесь пять лет.
Я заинтересованно посмотрела в его грустные, по-детски добрые глаза.
Мне уже за тридцать. - делился со мной этот смуглый парень, вызывая меня на разговор. - Я работаю и живу здесь.
А семья? - поинтересовалась я.
Семья там, в Курдистане. Я пять лет никого из родных не видел.
А как ты сюда попал?
Меня зовут Шамал. - протягивая руку, представился попутчик.
Татьяна! Очень приятно! - приветливо ответила я.
Парень хорошо говорил по-фински.
Я курд, родился в Ираке. Мои родители, пять братьев и четыре сестры остались там, на Родине.
Скучаешь, вижу?
Да, скучаю очень!
Между тем поезд мчался с огромной скоростью. Маленькие станции пролетали одна за другой, а между ними проплывали ухоженные поля в виде разноцветных квадратов: жёлтого рапса, золотой пшеницы, розовой гречихи. Финские домики с красно-белыми крышами утопали в цветах. Чистота и хозяйский порядок царили повсюду. Я невольно задумалась о том, что такой порядок был когда-то и на моей Родине, в моей маленькой Ниновке. Сердце защемило от обиды, слёзы комом подкатывали к горлу...
Где-то в глубине души я поняла, что мне надо выслушать рассказ моего попутчика для того, чтобы отвлечься.
Усевшись поудобнее, я окунулась в тот мир, о котором поведал мне этот темноглазый скромный парень.
Мы жили в пригороде города Mosul в Курдистане. Я был средним ребёнком в семье. Меня часто фотографировали, потому что все считали, что я - красивый ребёнок. - говорил он, улыбаясь. - По утрам я очень трудно просыпался, до сих пор эта привычка мешает мне жить, я повсюду опаздываю. Моя мама подходила ко мне и будила:
Просыпайся, мой сыночек! Просыпайся, моё золотце!
От этих тёплых воспоминаний его голос слегка задрожал. Немного помолчав, он продолжил:
Я был окружён любовью и заботой своих родителей. Каждое утро на красивом ковре мама расстилала скатерть и накрывала нехитрый завтрак: сыр, яйца, йогурты и хлеб-лаваш, который она успевала испечь к завтраку.
Я поняла, что этот парнишка из доброй семьи, потому что его воспоминания о родителях наполнены нежностью и любовью.
Утренняя прохлада постепенно растворялась, уступая место летнему долгожданному теплу.
Летом у нас очень жарко, не то что тут, в Финляндии. - продолжил он, задумчиво улыбаясь. - Семья была большая, денег не хватало, жили бедно. В школу ходил до тех пор, пока обувь не прохудилась. Когда учитель, заметив это, подарил мне туфли, я от стыда перестал ходить на занятия, меня это угнетало.
В детстве, чтобы как-то помочь семье, торговал спелыми гранатами, холодной водой и сахарной ватой. Пробегая по небольшим улочкам маленького городка от дома к дому, я кричал что было сил:
Ханар! Ханар за один динар! (Ханар - это гранат.)
Люди выглядывали из окон и, улыбаясь, покупали мой товар, а детвора ещё долго бежала вслед за мной, сопровождая меня весёлым смехом! Было весело! Холодную воду покупали чаще, чем другой товар. Так я старался помочь моим родителям.
Шли годы, я вырос и однажды, пробегая мимо калитки одного богатого дома, заметил необыкновенной красоты девушку. Она тоже обратила на меня внимание, Мы долго стояли и молча смотрели друг на друга, мне не хотелось уходить. Вдруг она смутилась и спряталась за забором. Я стал чаще прибегать к их дому. От друзей я узнал, что зовут её Пари.
Какое красивое имя! - думал я. - Такое же красивое, как и эта девушка.
А вечером надевал красивую рубашку и шёл к её дому. Какое-то время мы могли на расстоянии смотреть друг на друга, но вскоре ей запретили видеться со мной.
Моя мама, заметив моё состояние, волновалась за меня, приговаривая:
Сын, ты ещё молод! Мы бедны, ты ей не пара.
С тех пор боль поселилась в моём сердце. Её вскоре выдали замуж. Я решил уехать в Европу.
В семье все долго плакали, не хотели меня отпускать,
Денег мало, да и путь не из лёгких. – отговаривали.
Но, видимо, моя цель и молодость победили страх перед будущими испытаниями. Родителей успокаивало то, что я уезжал не один. Ещё пятеро моих друзей решили испытать судьбу.
Автобусом мы быстро добрались до Турции, где прожили неделю, подыскивая возможность переправиться в Европу. Наконец, нам повезло. В небольшой лодке мы отправились в Грецию. Лодка была переполнена людьми. Нам было строго-настрого приказано, сидеть тихо и ни в коем случае не шуметь. Даже если что-то непредвиденное произойдёт, надо молчать, иначе лодку перевернут, и все мы пойдёт ко дну!
Кругом была солёная маслянистая вода. Я не умел плавать, поэтому от страха не переставал молиться. Шептали молитвы все, кто находился рядом со мной. Аллах оберегал нас, и через два часа мы добрались до берегов Греции.
В душу вползла тоска по родному дому, но желание жить полноценным человеком в цивилизованной стране вселяло уверенность. Я решил смело идти судьбе навстречу, не смотря ни на что.
Север Греции! Три месяца я работал нелегально, продавая во второй половине дня обувь. Полиция часто устраивала облавы, мы убегали, бросив товар. Я много раз пытался переправиться в Италию, но полиция меня возвращала.
Но однажды мне повезло. Я забрался под большую грузовую фуру, нашёл место, в котором можно удержаться, приняв позу младенца в утробе матери, и замер. Машина тронулась. Меня никто не обнаружил и не вернул обратно. Много часов я лежал в одном положении, потом у меня получилось перевернуться на другой бок. Машина неслась с сумасшедшей скоростью, а я с опаской смотрел на асфальт, который плыл подо мной тёмной лентой, и читал молитвы.
Наконец, машина остановилась, я услышал незнакомую речь и догадался, что это и есть Италия. Выбравшись из-под машины, увидел на площадке множество таких же грузовиков. Водители стояли рядом и разговаривали. Вдруг наступила тишина. Все они смотрели на меня удивлёнными глазами, а потом долго смеялись. Мои лицо и одежда были чёрными от копоти. Это и послужило причиной весёлого смеха водителей.
На какое-то время мой попутчик замолчал.
В Италии у меня закончились деньги, я был голоден. Какая-то семья оказала мне помощь, мне дали чистую одежду и немного еды. Я понимал, что кормить меня постоянно никто не будет! Что делать? Я искал гусениц и ел их. Эти гусеницы оказались несъедобными. Помню, меня полуживого подобрала скорая медицинская помощь. Провалялся в больнице неделю, а когда вышел, разыскал таких же беженцев, как я. Вместе мы переправились во Францию, из Франции – в Швецию. В Швеции нас арестовали. К этому времени я ослабел, моё состояние ухудшалось, вызвали врача. К счастью, после обследования по заключению врача мне было разрешено остаться в Швеции.
Моей конечной целью была всё же Финляндия. Переплыв на пароме в Хельсинки, я ступил на финскую землю и сразу же был арестован полицией. Меня отправили в гостиницу для беженцев.
Ты, наверное, слышала об этом районе Метсяла в Хельсинки? – обратился ко мне мой попутчик. - Десять месяцев меня проверяли. Полиция много раз отказывала в получении статуса, но за моё примерное поведение, желание учиться и трудиться, мне удалось получить хорошую характеристику и статус проживания на территории Финляндии.
Рассказ этого высокого хрупкого парня заставил меня поволноваться. Я примерила на себя всё пережитое им. Я уважала его, восхищалась и думала:
Господи, спасибо Тебе за эту встречу, за это знакомство.
А парень, молча, смотрел через окно поезда на красоту этой маленькой северной страны.
Лёгкий вздох словно подсказывал, что сейчас он грустит о той, самой родной красоте, которую пришлось оставить.
Моя душа сжалась в комочек от сопереживания и от бессилия перед жестокими законами жизни.
Поезд прибывает на станцию Тампере...
Я пожелала этому сильному парню ангела в пути, в ответ на меня посмотрели добрые глаза человека, сумевшего не ожесточиться и сохранить порядочность и добросердечность.
На перроне меня встречала моя подружка Татьяна. Мы обнялись. Она скороговоркой выкладывала все свои новости. А я никак не могла сосредоточиться и долго шла молча. Подруга, заметив это, спросила осторожно:
Тань, что случилось? Утром у тебя было совсем другое настроение.
Я постаралась вкратце пересказать ей трогательную историю моего попутчика. К моему удивлению подруга отреагировала сухо, с неприязнью:
Тань, да ты что? Посмотри сколько их, этих беженцев, со всех дыр лезут...
Мне было очень больно услышать такое.
А где же наша человечность? Когда мы успели очерстветь? Возможно, по этой причине в последнее время нас и преследуют бесконечные беды и катастрофы?
Пересечение границы КНДР жителем страны - преступление, которое карается заключением в трудовой лагерь. Срок может быть не пожизненным, однако условия содержания в тюрьме приводят к тому, что люди гибнут от болезней, истощения и голода.
Несмотря на риск, десятки тысяч северокорейцев пытаются бежать ради близких и лучшего будущего. Удается это немногим, еще меньше хотят вспоминать о пережитых ужасах.
Шин Ин Гын с детства узнал, что такое сонбун – кастовая система Северной Кореи. Его матерью была женщина, совершившая неудачный побег и отправившаяся за это в тюрьму, где и родился Ин Гын. Так она попала в класс «врагов народа», который передался по наследству сыну, а в будущем передался бы внуку. Но жизнь распорядилась иначе.
Мать и старший брат запланировали побег , и выученный системой ребенок решил, что правильно будет на них донести. Родных расстреляли, а его пытали две недели, чтобы выяснить имена соучастников. В шестнадцать лет Ин Гын сдружился с другим заключенным, и они решились на побег.
Сокамерник погиб, убитый разрядом тока на колючей проволоке вокруг лагеря, и Ин Гын продолжил путь в одиночестве.
580 км до китайской границы он прошел пешком. Были 90-е, когда страна умирала от голода, поэтому за небольшие взятки пограничники могли выпустить человека на подработку в Китай или Россию. Однако Ин Гын решил сбежать навсегда. Он перебрался в Китай, а оттуда, благодаря удачному стечению обстоятельств – в Соединенные Штаты. Там он написал книгу воспоминаний и стал знаменитым на всю Америку.
Однако жизнь вдалеке от родной культуры была невыносимой, и он решил вернуться - но не в Северную Корею, а в Южную. Он поменял имя, устроился на работу и стал вести уединенную жизнь. Он не смог завести семью – детство и юность, проведенные в лагере, убили в нем способность любить. Журналисты, которые общались с ним, утверждают, что он не умеет смеяться.
Ли Со Ён пошла в армию добровольно, в 90-х годах, когда в стране свирепствовал голод. Служба длилась семь лет, которые она до сих пор видит в ночных кошмарах. Единственным плюсом армейского положения была регулярная еда, но далеко не в тех количествах, которыми можно было насытиться.
Девушки служили на тех же принципах, что и мужчины. Их строевая и боевая подготовка длилась на два часа в день меньше, чем у парней-солдат, но ее дополняли бытовые обязанности: уборка и готовка, от которых мужчины освобождались.
Девушки жили в бараках, по 20 человек в комнате. У них не было водопровода, поэтому соблюдать личную гигиену было сложно. От больших нагрузок и недоедания у многих прекращались менструации, но в сложных условиях девушек-солдат это даже радовало.
Со Ён подтверждает: в армии распространено сексуальное насилие. Ей самой удалось избежать этой участи, но случаи, когда старшие по званию мужчины домогались призывниц, носили массовый характер. Рожать детей не разрешали, и девушек вынуждали делать аборты.
Первую попытку бегства Со Ён совершила сразу после окончания службы: слишком велико было разочарование в стране. Побег не удался – ее поймали и на год отправили в тюрьму. Второй раз удалось договориться с китайскими пограничниками и агентами, которые помогли добраться до Южной Кореи. Там она рассказала свою историю журналистам телеканала ВВС.
Тхэ Ён Хо – бывший заместитель посла КНДР в Великобритании. Занимая такой высокий пост, он находился под 24-часовым присмотром спецслужб, которые должны были следить за перемещениями и уровнем лояльности.
Как ему удалось избавиться от их внимания, Ён Хо не рассказывает – опасается за жизнь тех, кто помог.
Он дал открытое интервью журналистам международных изданий, в котором пообещал бороться за права людей в Северной Корее . Бывший дипломат рассказал о том, что даже элите в стране стало жить намного тяжелее после прихода к власти Ким Чен Ына. Усилился контроль, к политикам и министрам стали приставлять шпионов, возросло количество ложных доносов.
Ён Хо говорит, что переживает за коллег и друзей, которые остались в Северной Корее и могли пострадать из-за его побега У них нет возможности связаться, но бывший дипломат надеется, что рано или поздно ситуация стабилизируется, и людям больше не нужно будет переживать за собственную жизнь.
Под Одессой есть один из двух ныне работающих пунктов для временного пребывания беженцев в Украине. Репортаж ForshMag с места, которое стало укрытием для людей, потерявших родину.
О том, что в Одессе существует пункт временного пребывания для беженцев, я узнала совсем недавно. Общественная организация «Десяте квітня» проводила тренинг, на котором рассказывали, как часто журналисты путают понятия «беженцы», «иммигранты» и «переселенцы». В последние годы информационное поле Украины действительно оказалось на распутье дефиниций. С одной стороны - украинцы, вынужденные бежать от войны на востоке Украины, с другой - беженцы из стран Азии, Африки, которые также ищут спасения в Европе. Так или иначе, все они бегут из своих городов, спасаясь от смертельной опасности.
В последние годы информационное поле Украины действительно оказалось на распутье дефиниций. С одной стороны - украинцы, вынужденные бежать от войны на востоке Украины, с другой - беженцы из стран Азии, Африки, которые также ищут спасения в Европе.
Кто же эти люди, попадающие в Украину из других стран? Многие эксперты в один голос отмечают, что для большинства беженцев Украина является лишь транзитным государством. Но их путь в Евросоюз не всегда проходит через нашу страну. Потому сегодня украинцы не испытывают на себе те массовые людские потоки беженцев из стран Азии и Африки, которые накрывают Европу. В Украине есть три пункта временного размещения беженцев, из которых на сегодня работает два - в Закарпатье и в Одессе. Пункт в Яготине Киевской области еще не открыли.
Пункты для беженцев - это своего рода общежития , где люди, покинувшие родные страны в поисках убежища, могут официально жить до полугода с правом продления срока пребывания. Предварительно нужно получить направление из миграционной службы, пройти собеседование и медицинское обследование. На практике чаще всего такое временное проживание растягивается на годы.
На практике временное проживание в пункте для беженцев растягивается на годы.
Сегодня в одесском пункте проживает 56 человек из 15 стран мира. В поисках лучшей жизни и скрываясь от преследования со стороны родного государства, в Одессу приехали люди из Афганистана, Конго, Сомали, Узбекистана, Таджикистана, Грузии, Палестины, Пакистана, Ливии, Сьерра-Леоне, Сирии и других стран.
Сам пункт расположен в Черноморке - тихой приморской окраине Одессы. Рядом - море, пустынные пляжи, яхт-клуб и престижный поселок «Совиньон» с пышными особняками одесского истеблишмента. Проживание в пункте бесплатное. Кроме того, людям выдается на руки базовый продуктовый набор, в который входят масло, мука, крупы и консервы. По словам сотрудников пункта, прожить на этих продуктах можно.
Руководитель одесского пункта для беженцев Николай Жуган рассказывает, что сейчас в лагере проживает немного людей, хотя рассчитан он на 200 человек.
Николай Жуган
руководитель пункта
К нам приходят те беженцы, у кого нет возможности самостоятельно поселиться где-то на территории Украины. У этих людей разные национальные традиции, но всех их объединяет одна беда: они покинули родину в поисках убежища. Наша задача - помочь им выучить язык и адаптироваться в Украине. Также содействуем трудоустройству. Раз в квартал в пункт приезжает Одесский областной центр занятости с ярмаркой вакансий. Как правило, источник доходов беженцев - рынок и стройка. Иногда устраиваются работать в бары и рестораны.
Заместитель директора Ольга Ритченко говорит, что сейчас в пункте живут 18 детей - 6 мальчиков и 12 девочек. Они ходят в детский сад, школу, получают медицинскую помощь, если нужно. По ее словам, дети адаптируются очень быстро, общаются без всяких проблем со своими сверстниками вне зависимости от цвета кожи и вероисповедания. Они знают хорошо и родной язык, и украинский, и русский.
- На территории пункта очень редко случаются конфликты. Наши соцработники стараются действовать на упреждение, а не «бить по хвостам» и исправлять последствия. Расовых конфликтов как таковых не бывает. Если кто-то с кем-то жить не хочет, мы решаем эту проблему. В целом пытаемся селить мусульман с мусульманами, католиков с католиками, православных с православными. Живут в пункте как одинокие беженцы, так и целые семьи. Есть лица, получившие статус беженцев, но до сих пор не могут адаптироваться, и пока есть места, живут здесь. Покидают пункт, как только устроились - нашли жилье, хорошую работу. Вы же понимаете, что это - общежитие, коммуна, - рассказала Ольга Ритченко.
В целом пытаемся селить мусульман с мусульманами, католиков с католиками, православных с православными. Живут в пункте как одинокие беженцы, так и целые семьи.
Большой проблемой для людей, сбежавших из родной страны, становится восстановление документов. Часто они в спешке покидали дома и не успевали взять даже самые необходимые вещи. Есть еще такое понятие, как «беженец на месте». К примеру, когда гражданин другой страны проходил обучение в Украине, а в это время у него на родине случился конфликт или переворот, и по разным причинам этот студент уже не может вернуться домой.
Али находится в Одессе всего две недели. Ему 19 лет, он приехал учиться в Украину из Сьерра-Леоне, но вернуться домой не может. Ему угрожают смертью. До того как попасть в Одессу, он жил в Харькове и Тернополе.
- Я приехал в Тернополь учиться в университете. Но пришли ужасные известия. Мне передали, что секретное общество, где людей приносили в жертву, хотят это сделать со мной. Отец помог мне избежать этой участи. Но они его убили. Из-за меня. И мне некуда возвращаться. У меня нет других родственников, и я совсем один, - рассказал Али.
Сейчас парень хочет вернуться в университет , чтобы получить образование, а еще он мечтает профессионально играть в футбол. Сейчас все свободное время Али слушает музыку. Говорит, что не любит хип-хоп, а предпочитает «крутых» исполнителей - Бруно Марса, Рианну.
В родной Эфиопии 46-летнего Иезихалема произошел государственный переворот еще в далеком 1991 году. Примерно в это же время он приехал учиться в Украину и остался здесь жить. Иезихалем отучился 4 года на экономиста, получил статус беженца и уже задумывается о гражданстве Украины. Говорит, что самое сложное в Одессе - найти работу зимой.
- Хочу поехать на родину посмотреть, как там сейчас дела.
Наверное, многое изменилось за 20 лет. Я здесь привык уже ко всему. Но если в Эфиопии все окажется хорошо, останусь там, - поделился он.
Создать семью в нашей стране у него не получилось.
На переднем плане сидит Иезихалем, на заднем - Коуадио. Фото: Станислав Кинка для ForshMag.
Коуадио 33 года, он приехал в Украину из Кот-д’Ивуара в ноябре 2008 года учиться. Сейчас он мечтает стать кондитером и соблюдает заповеди Иисуса.
- Мой дядя, который был послом Кот-д’Ивуара в Гвинее, отправил меня учиться в Украину. Я полный сирота, и он был моим опекуном. Когда я здесь учился, там началась война из-за какао, потому что моя страна - самый крупный производитель какао во всем мире. В конечном итоге дядя потерял работу и вернулся в Кот-д’Ивуар. Во время войны часть документов сгорела, а те, что были здесь, оказались просроченными. Я плохо учился, меня выгнали из академии, из общежития, и я стал бомжом - еще и без документов. Чтобы выжить, я пел песни, но сейчас не пою, потому что меня коснулся Иисус. И песни, которые его не славят, я не буду петь, - рассказал Коуадио.
Во время войны часть документов сгорела, а те, что были здесь, оказались просроченными. Я плохо учился, меня выгнали из академии, из общежития, и я стал бомжом.
По его словам, часть его знакомых на родине сейчас в тюрьме, а некоторые и вовсе исчезли. Сестра живет где-то в деревне, и связи с ней нет, а о дяде он слышал последний раз в 2013 году. В Одессе у Коуадио тоже нет семьи, обучение продолжить не получилось, но сейчас он мечтает обрести новую профессию: «Я люблю печь. Верю, что Иисус мне поможет. Я принял для себя решение соблюдать его заповеди».
Райхана с мужем и тремя детьми приехала в Украину из Афганистана около года назад. На родине было небезопасно, поэтому всей семьей приняли решение бежать в Европу. Каждый день муж Райханы ходит на работу, а она следит за детьми и управляется по хозяйству. Их сыну 6 лет, а дочерям - 8 и 10. Девочки отлично разговаривают на русском языке, приветливые и открытые дети.
На дорогу из Афганистана в Украину ушел целый месяц:
Ехали на маленькой машине впятером. В Афганистане остались брат и мама, но с ними уже год не было никакой связи. В Украине мы временно, надеемся попасть в США или Канаду, где сыну обещают помочь со здоровьем.
Шестилетний сын Райханы не может ходить:
Когда я была беременная, в меня выстрелил родной дядя. Поэтому у сына проблемы со спиной, нужна операция, - поделилась Райхана. По ее словам, дядю за это преступление к ответственности никто не привлек.
Когда я была беременная, в меня выстрелил родной дядя. Поэтому у сына проблемы со спиной, нужна операция.
Сафват с женой и двумя взрослыми сыновьями приехал в Украину из Таджикистана. У себя в стране он известный журналист и активист, который открыто выступал против коррупции, за демократические реформы и против зависимости Таджикистана от России. Ради этих идей он даже объявлял голодовку. Перелом в его жизни случился три года назад. Тогда он был вынужден по политическим мотивам покинуть Таджикистан.
Сафват Бурхонов
журналист, беженец из Таджикистана
Я работал когда-то, как вы, журналистом. Где-то оступился и вот попал сюда. Я уже осознал, что изменить я бы ничего не смог. Я и голодовки объявлял, и чего только не делал. О моем прошлом в интернете много информации. О настоящем - ничего. Если честно, я проклинаю это прошлое. Я потерял все. Я - ладно, к черту, но детей обречь на такие проблемы…Сначала я вынужден был покинуть Таджикистан и уехать в Россию. Но потом и оттуда пришлось бежать. Так я попал в Украину. Как раз был Майдан тогда. Я сюда, а Янукович отсюда (смеется) .
По словам Сафвата, сейчас он изучает на примере Украины, как правильно делать революцию:
Я хочу, чтобы в моей стране этого не произошло. Потому что однажды мы это делали. На территории союза первый в своем роде Майдан был в Таджикистане в 1990 году. Хотели сделать хорошо - получилось, как всегда. Украли нашу революцию. Точно также украли вашу революцию. Я сейчас учусь, что делать, чтобы не украли. Вы думаете, это русские украли? Нет, русские - это хорошие люди, очень хорошая нация. Это их верхушка воровская украла у нас, у вас, у Молдовы собирается украсть и у Грузии крадет. Это воровская система. И в этой борьбе главное - это язык. Это важнейший фактор. У нас в Таджикистане свой язык мы объявили государственным. Никакого второго, третьего - категорически. Мову я розумію.
На территории союза первый в своем роде Майдан был в Таджикистане в 1990 году. Хотели сделать хорошо - получилось, как всегда. Украли нашу революцию. Точно также украли вашу революцию.
Сафват говорит, что, живя в Таджикистане, он приносил больше пользы своему народу, чем сейчас:
Каждая моя статья обсуждалась на уровне правительства. Я писал только на национальном уровне. Потом вынужден был объявить голодовку и требования мои были рациональными - освободить экономику страны от воров, профанов, отделить страну от России, от зависимости с Россией, вывести российскую военную базу из Таджикистана. Самый большой контингент российских сухопутных войск в мире находится в моей стране. Я уже лет двадцать борюсь против этого. В общем, врагов много, друзей мало, возвращаться страшно. И там без перспектив, и тут нет перспективы…
О каком-либо плане «минимум» на жизнь Сафвату сложно. Но он мечтает вернуться домой: «Время лечит. Я не беженец, я осознанно не подавал документы на этот статус. Хочу вернуться».
