Макияж. Уход за волосами. Уход за кожей

Новелла «Смерть в Венеции» задумывалась Томасом Манном как нечто несерьезное. Это была такая-себе писательская передышка во время многолетней работы над романом «Признания авантюриста Феликса Круля». Садясь за письменный стол в 1911 году, Манн и не подозревал, что работа увлечет его на целый год, а небольшой очерк выльется в полноценную новеллу – одно из наиболее знаменитых, в некотором роде итоговых произведений литератора.

1910 год. Томас Манн, уже прославившийся романом «Будденброки», новеллами «Тонио Крегер» и «Тристан», усиленно работает над плутовским романом об авантюристе Феликсе Круле. Дело продвигается медленно, Манн истощен морально и физически. Чтобы отвлечься от напряженного труда, он предпринимает решение отправиться с женой Катей на юг.

Сперва семейная чета посещает Бриони (в 10-е годы ХХ века это один из самых популярных островных курортов для европейской интеллигенции), затем едет в Венецию и ее пригород Лидо. Курортная нега располагает Манна к творчеству, в дневнике он отмечает, что пишет небольшую «импровизацию между делом», действия которой разворачиваются в Лидо, вдохновлявшем его в те знойные дни.

Автобиографичность произведения

Новелла «Смерть в Венеции» была завершена и опубликована в 1912 году. Она остается одним из самых читаемых и обсуждаемых произведений писателя. Многие критики настойчиво пытаются проследить автобиографические параллели и раскрыть при помощи новеллы загадки интимной жизни самого Манна.

Называть «Смерть в Венеции» чистой автобиографией, безусловно, нельзя. Густав фон Ашенбах – собирательный образ. Есть в нем многое от самого автора, от его современников и великих предшественников. История, которая приключилась с главным героем на склоне лет, – частично выдумка, частично талантливая литературная стилизация реальных событий. К примеру, Манна вдохновляла история любви престарелого Вольфганга Гете к молоденькой Ульрике фон Леветцов. А прототипа четырнадцатилетнего Тадзио писатель самолично встретил в Венеции. Это 11-летний Владзьо Моэс.

Вспомним сюжет этой неоднозначной, противоречивой и вместе с тем шедевральной новеллы «Смерть в Венеции».

Густав фон Ашенбах – заслуженный немецкий писатель. Он уже создал несколько поистине талантливых произведений, успех которых позволяет ему неспешно почивать на лаврах, не беспокоиться о материальном достатке, занимать достойное место в обществе.

Слава досталась Ашенбаху заслуженно. Свой литературный талант он подкреплял кропотливым трудом. И вместо того чтобы прельщаться соблазнами богемной жизни, садился за письменный стол, отдавая своим литературным трудам силы, накопленные во время здорового сна.

Женился Ашенбах еще юношей. Его супруга давно умерла. От брака у писателя осталась дочь, теперь уже замужняя дама. Жизнь Густава перешла в закатную часть, когда преграды преодолены, многие цели достигнуты, стремиться не к чему и грезить не полагается. Но в душе писателя теплится крохотная надежда на то, что перед закатом его жизнь еще озарит яркая вспышка.

В одно майское утро Ашенбах отправился на длительную прогулку. В разгар вояжа его застиг дождь. Пережидая непогоду в византийской часовенке, Густав увидел путешественника. Он не обмолвился с незнакомцем ни единым словом, да и наблюдал за ним совсем недолго. Однако после этой встречи писатель Ашенбах почувствовал, как расширилась его душа. Теперь он точно знал, что жаждет одного – странствий.

Будучи человеком зрелым и довольно практичным, писатель не строил авантюрных планов. «До тигров я не доеду», – говорил себе Ашенбах. В выборе места для отдыха он руководствовался двумя требованиями. Во-первых, место должно быть отлично от привычного окружения, во-вторых, до него должно быть рукой подать. Идеальным вариантом, удовлетворявшим оба требования, оказалась Венеция.

Во время водного пути на допотопном итальянском судне Ашенбах по писательской привычке наблюдает за своими попутчиками, давая емкие и точные характеристики каждому из пассажиров судна. Его особое внимание привлекла шумная молодая компания. Один из юношей выделялся среди своих товарищей нарочито ярким костюмом и аксессуарами. Однако, приглядевшись, Ашенбах понял, что юноша-то поддельный. На самом деле это был отвратительно молодящийся старик! «Матовая розовость щек оказалась гримом, русые волосы под соломенной шляпой с ленточкой – париком, желтые ровные зубы – дешевым изделием дантиста». Его нелепый маскарад предательски выдавали проступающие морщины и стариковские руки в перстнях.

Вскоре престарелый юноша жутко захмелел, и его маскировка стала походить на жалкий фарс. Ашенбах встал с палубы в смешанных чувствах. Он никогда не боялся старости. Напротив, ждал ее, зная, что со зрелостью приходит мудрость, необходимая для писателя.

Цитаты из новеллы “Смерть в Венеции”

Только красота достойна любви и в то же время зрима; она единственная форма духовного, которую мы можем воспринять через чувства и благодаря чувству - стерпеть.

… любящий ближе к божеству, чем любимый, ибо из этих двоих только в нем живет бог.

Страсть подавляет чувства изящного и всерьез воспринимает те дразнящие, возбуждающие впечетления, к которым в трезвом состояние мы отнеслись бы юморестически или попросту брезгливо их отвергли.

Людям не ведомо, почему они венчают славой произведения искусства.

Искусство и там, где речь идет об отдельном художнике, означает повышенную жизнь. Оно счастливит глубже, пожирает быстрее. На лице того, кто ему служит, оно оставляет следы воображаемых или духовных авантюр; даже при внешне монастырской жизни оно порождает такую избалованность, переутонченность, усталость, нервозное любопытство, какие едва ли гложет породить жизнь, самая бурная, полная страстей и наслаждений.

Есть ли на свете иной героизм, кроме героизма слабых?

Одиночество порождает оригинальное, смелое, пугающе прекрасное - поэзию.

Нет отношений страннее и щекотливее, чем отношения людей, знающих друг друга только зрительно, - они встречаются ежедневно и ежечасно, друг за другом наблюдают, вынужденные, в силу общепринятых правил или собственного каприза сохранять внешнее безразличие - ни поклона, ни слова. Беспокойство, чрезмерное любопытство витают между ними, истерия неудовлетворенной, противоестественно подавленной потребности в общении, во взаимопонимании, но прежде всего нечто вроде взволнованного уважения. ибо человек любит и уважает другого, покуда не может судить о нем, и любовная тоска - следствие недостаточного знания.

Наш путник практически не задержался в городе и тут же отправился в пригород – туристическую зону Лидо. Расположившись на террасе гостиницы, в которой он остановился, Ашенбах принялся вновь наблюдать за отдыхающими. Его внимание привлекла польская семья, вернее, ее небольшая часть. Трое детей под присмотром гувернантки сидели за столиком в ожидании матери. Густав проскользил скучающим взглядом по некрасивым девочкам-подросткам, облаченным в аскетичные монашеские платья и уже собирался перевести взгляд на другую группу людей, когда его взору представился ОН – прекрасный мальчик с золотистым венком из мягких кудрей, что ниспадали на его лоб, завивались возле ушей и оттеняли мерцающим блеском гладкую кожу цвета слоновой кости.

Это был настоящий полубог, милостиво сошедший на землю, Нарцисс, на время оторвавшийся от созерцания своего прекрасного отражения, греческая скульптура, дивным образом ожившая спустя века. Ашенбах был уверен, что «нигде, ни в природе, ни в пластическом искусстве ему не встречалось что-либо более совершенно сотворенное».

С тех пор четырнадцатилетний Тадзио (так звали мальчика) становится властелином мыслей престарелого писателя. Он восхищается красотой этого совершенного существа, проводя дни в шезлонге у моря. Внешне степенный старец ничем не выдает своего волнения, но в его душе бушует настоящий ураган. Это уже не просто симпатия к хорошенькому ребенку. Это настоящая страсть – вот та нежданная искра, которая озарила закат стареющего писателя Густава Ашенбаха.

Тем временем Лидо стремительно пустеет. Туристов становится все меньше, но семья Тадзио, к счастью, не уезжает, а значит и Ашенбах не двигается с места. Вскоре он начинает наводить справки о причине столь стремительного отъезда большинства отдыхающих. Из разных источников (информация старательно замалчивается) писателю удается узнать, что в Венеции начинается эпидемия холеры. Смертельный недуг принес сирокко (южный итальянский ветер) из Азиатских стран. Мор, свирепствовавший на Индостане, в Китае, Афганистане и Персии, добрался до Европы. Уже есть смертельные случаи.

Взволнованный Ашенбах хочет мчаться к матери Тадзио – немедленно предупредить ее об опасности, о том, что нужно как можно скорее вывести детей из зараженной Венеции. Бедный Тадзио! Его кожа такая бледная и болезненная, он, вероятно, не доживет до старости и тем более не сможет противостоять холере. Однако представив разлуку с любимым существом, несчастный влюбленный не находит в себе благородной решимости, чтобы сообщить семейству Тадзио об опасности, что нависла над ними. Пусть лучше этот прекрасный полубог умрет в расцвете своей красоты!

С этих пор Густав фон Ашенбах становится тенью мальчика. Он досконально знает его распорядок дня и везде сопровождает своего любимца. Скрывать чувства становится все сложнее, и потому Ашенбах постоянно переживает, что гувернантка и мать, сопровождающие мальчика, заподозрят престарелого поклонника.

В то же время Ашенбаха гнетет еще кое-что: созерцая красоту Тадзио, он как никогда тяготится собственной старостью и уродством. Писатель отправляется в цирюльню. Местный говорливый мастер до неузнаваемости преображает Ашенбаха. Он возвращает его поседевшим волосам прежний темный цвет, меняет изгиб бровей, подводит веки, маскирует морщины, возвращает румянец щекам и цвет обескровленным старческим губам.

Ашенбах растерянно смотрит в зеркало – он снова молод! Снова прекрасен и юн! Он идет по набережной в соломенной шляпе с развевающими лентами, а его дряблую шею украшает ярко-красный галстук. Еще недавно молодящийся старик на судне вызывал у писателя отвращение, а теперь он сам, крепко позабыв о старике, надевает на себя обманчивую маску юности. Какая ирония судьбы!

Наша следующая статья посвящена биографии Томаса Манна - немецкого писателя, эссеиста, мастера эпического романа, лауреата Нобелевской премии по литературе.

Рекомендуем прочитать роман Томаса Манна , начатый в 1943 году и опубликованный 4 года спустя с подзаголовком: «Жизнь немецкого композитора Адриана Леверкюна, рассказанная его другом»

Вот уже несколько дней Густав фон Ашенбах чувствовал себя неважно. Сегодня он вышел на побережье чуть позже обычного и расположился в привычном месте, чтобы наблюдать за Тадзио. На этот раз мальчик появился в компании сверстников. Между ребятами завязался спор, перешедший в драку. Рослый мальчишка без труда поборол хрупкого Тадзио. Обидевшись, побежденный побрел по водной косе. Солнце блестело на его красивой коже. Неожиданно Тадзио обернулся и бросил взгляд на человека, что наблюдал за ним с берега. Мужчина жадно поймал этот взгляд и, словно опьянев от него, опустил тяжелую голову на грудь.

Спустя несколько минут отдыхающие толпились возле господина, что полулежал на кресле. Он был мертв. В тот же день «потрясенный мир с благоговением принял весть о смерти» знаменитого писателя Густава фон Ашенбаха.

Новелла «Смерть в Венеции» Томаса Манна: краткое содержание

Написанная в 1911-м и изданная в 1912-м году новелла «Смерть в Венеции» создавалась Томасом Манном под влиянием двух реальных событий: смерти известного австрийского композитора и дирижёра – Густава Малера и общения в Венеции с одиннадцатилетним Владзьо Моэсом, ставшим прототипом Тадзио. Внешние черты музыканта писатель позаимствовал для формирования внешности главного героя произведения - писателя Густава Ашенбаха, свою поездку в Венецию – для сюжета новеллы, знаменитую историю любви престарелого Гёте к юной Ульрике фон Леветцов – для внутреннего накала страстей, ставших одной из главных тем «Смерти в Венеции».

Последняя любовь пятидесятилетнего писателя – платоническая и извращённая (направленная на польского подростка Тадзио, встреченного им на курорте Лидо) – неразрывно связана в новелле с темами искусства и смерти . Смерть не случайно выносится в заглавие произведения. Именно она становится определяющей для всего хода действия новеллы и жизни её главного героя – Густава фон Ашенбаха.

Признанный читателями, критиками и государством автор романа «Майя» и рассказа «Ничтожный» с раннего детства живёт с мыслями о смерти: болезненный по натуре герой учится дома и мечтает дотянуть до старости. Во взрослом возрасте Ашенбах строит свою жизнь здраво и размеренно: он закаляется, работает в утренние часы, когда чувствует себя наиболее свежим и отдохнувшим, старается не совершать необдуманных поступков. «Отшлифованное» , как и его литературный стиль, существование персонажа нарушается встречей со странного вида путником, обладающим нехарактерной для жителей Мюнхена внешностью – местами странной, местами устрашающей.

Мотив путешествия , вызванного внутренней тягой к странствиям, связывается в новелле с естественным переходом человека от жизни к смерти. Густав Ашенбах направляется навстречу своей гибели не потому, что так захотел автор, а потому, что пришло его время.

На пути к смерти герой постоянно сталкивается со странного вида людьми и ситуациями, являющимися символическими предзнаменованиями ухода писателя из земного мира. Видение тропических болот, посетившее Ашенбаха ещё в Мюнхене, становится прообразом источающей болезнетворные миазмы Венеции, вопреки обыкновению встречающей героя не чистым, ясным небом, а серой пеленой дождя. Один из молодых людей, путешествующих вместе с Ашенбахом на пароходе и оказавшийся «поддельным юношей» , является Alter ego персонажа, предрекающим его будущее: спустя время писатель, как и старик, будет стараться казаться моложе за счёт маскирующего морщины крема, краски для волос и цветных деталей в одежде. Нехарактерный для старого человека вид вызывает в герое «смутное чувство, что мир» выказывает «неостановимое намерение преобразиться в нелепицу, в карикатуру» .

Вслед за разрушением классической картины бытия Ашенбах сталкивается с ещё одним символическим образом смерти , воплощённом в неприятном вида гондольере, самовольно везущим писателя на Лидо. Гондольер в новелле – это Харон, помогающий своему «клиенту» перебраться через реку Стикс в подземное царство мёртвых. Главный герой на интуитивном уровне чувствует эту связь, думая о том, что имеет дело с преступником, который поставил своей целью убить и ограбить богатого путешественника, но мягкое покачивание волн (неумолимого рока) усыпляет его тревоги, и он приезжает на место своей гибели.

Захваченная азиатской холерой Венеция, жаркая и болезненная, приковывает к себе Ашенбаха извращённой страстью – к юному польскому аристократу, бледному и слабому, но настолько прекрасному со своими золотыми кудрями, что писатель видит в нём воплощённое божество. Поначалу главный герой ещё пытается сбежать из города, атмосфера которого плохо сказывается на его здоровье, но отправленный не туда багаж и желание постоянно видеть Тадзио, останавливает его и бросает в последнюю, неистовую пляску жизни.

Первое время Ашенбах всего лишь любуется Тадзио. Юный поляк вдохновляет писателя на небольшую, но изысканную литературную миниатюру. Тадзио становится для Ашенбаха символом искусства, жизни, красоты. Но чем больше герой думает о своём кумире, тем сильнее начинает желать его, тем больше привязывается к нему и уже не может не следовать за ним повсюду. На пороге агонии, когда Венеция погружается в хаос смертей, Ашенбах окончательно теряет свои моральные устои: он не стесняется того, что окружающие могут заметить его страсть, и мечтает о том, что вымерший от заразы город станет идеальным местом для его любовных утех с мальчиком.

Новелла заканчивается смертью главного героя и… жизнью, в которую, как в море, вступает польский подросток Тадзио. Чувственная красота последнего – это тоже смерть: творческое сознание Ашенбаха не в состоянии вынести того факта, что слово, которому он отдал всю свою жизнь, может лишь воспеть неизъяснимое очарование человека, но ни воссоздать его, ни обладать им по собственному желанию. Резкий контраст между Тадзио и Ашенбахом символизирует в новелле извечное противостояние между юностью и старостью, красотой внешней и внутренней, жизнью и смертью.

Густав фон Ашенбах — стареющий писатель. Процесс литературного труда Ашенбах автор сравнивает с работой «продуцирующего механизма»: его книги холодны, они — результат «постоянных усилий, а не естественное порождение подлинного таланта, согре­того любовью к людям». «Внутренняя опустошен­ность» и «биологический распад», фальшь и «разру­шительная тоска» — суть как личности Ашенбаха, так и его творчества, глубоко декадентского по своему содер­жанию. Став известным писателем, Ашенбах не постеснял­ся прибавить к своей фамилии дворянскую частицу «фон», подчеркивая этим свою претензию на «духов­ный аристократизм». Он «привык к почтительному доверию масс», его «стиль ставился в пример гимна­зистам» — так иронически говорит о своем герое ав­тор. Измученный каждодневным напряженным тру­дом, Ашенбах в начале новеллы оказывается на окраине Мюнхена, на кладбище, где и встречает человека не совсем обычной наружности. У незнакомца рюкзак, длинная палка, широкополая шляпа. Он похож на странника, и с ним Ашенбах связывает свое внезапно воз­никшее желание путешествовать. Характерно, что приметные черты этого человека: выпирающий ка­дык, не в меру курносый нос, оскаленные, не при­крытые губами зубы, — упорно повторяются в порт­ретах других лиц, встреченных писателем во время его недолгого морского путешествия и в Венеции. Пугающий мертвый оскал встречается в романе не однажды, напоминая, что все происходящее в новел­ле развертывается при постоянном, порой невиди­мом присутствии смерти. Так символическую струк­туру новеллы составляют внешне одинаковые обра­зы мрачного гондольера с похожим на гроб черным суденышком; певца-скомороха, пахнущего карбол­кой. Отправляясь в Венецию, Ашенбах с отвращением на­блюдает среди кучки веселящейся молодежи старого развратника, одетого особенно ярко и вызывающе, загримированного так, чтобы казаться их сверстни­ком. Но морщины проступают сквозь грубый грим. Ашенбаху неприятно наблюдать это зрелище, но наступает минута, когда прославленный писатель требует, что­бы парикмахер загримировал его так же. Он пуска­ется на те же жалкие уловки, проникшись страстью к юному Тадзио. Совершенная красота Тадзио тоже таит в себе что-то порочное. Прекрасный мальчик с интересом следит за призывными взглядами стар­ца. Однако эта любовь стала не причиной смерти Ашенбаха, а лишь последней вехой на пути к ней. В городе вспыхивает холера. Это еще один зловещий знак для главного героя. Нездоровая атмосфера, в которой живет все более опускающийся писатель, усугубля­ется эпидемией. Над Венецией висит сладковатый запах — гниения или аптечной дезинфекции. Разгул смерти в городе означает катастрофичность всей ев­ропейской действительности. Символично, что но­велла была написана всего за два года до первой ми­ровой войны. Ашенбах, типичный мюнхенский модернист, автор «Ничтожного» (название шедевра писателя), умирает, — и в этом глубокое и мрачное обобщение, выражение критического взгляда Т. Манна на упа­дочное, обреченное, нездоровое искусство буржуазно­го мира. Но автор имеет в виду не упадок искусства вообще, а поражение только того искусства, которое лишено человечности, исполнено «лжи и шутовства», ведет к «бездне». В отличие от Тонио Крегера и дру­гих людей искусства, о которых Т. Манн писал так тепло, Ашенбах обрисован с холодной и беспощадной на­смешкой. В этой новелле автор выразил свои опасе­ния по поводу угрозы, которую представляет разгул неконтролируемых разумом страстей, пагубность по­беды низменного в человеке и человечестве. Из пер­возданных дебрей болотистой дельты Ганга пришла в город холера. И некое изначальное состояние люд­ского общества — состояние варварства с разгулом резни и похоти — видится Ашенбаху в пронзившем его душу сне, который как бы оправдывает и дозволяет ему грех, как холера сделала дозволенным разврат, бес­стыдство, возросшую преступность в прекрасной Ве­неции.

Итак, классическая сюжетная фабула подчиняется «Аристотелеву правилу», гласящему, что всякое произведение должно включать в себя экспозицию, заканчивающуюся «трамплином», развитие и трехчастный финал.

Рассмотрим теперь, как она работает. Чтобы продемонстрировать действенность и универсальность вышеизложенных правил, возьмем не жанровую прозу, а одну из самых известных и перегруженных смыслами новелл XX века - «Смерть в Венеции» Томаса Манна. Напомню содержание этой новеллы, опубликованной в 1912 году.

Пользующийся заслуженным признанием писатель Густав Ашенбах, которому за пятьдесят, чувствует утомление от своего упорного труда и решает отдохнуть в фешенебельном отеле на острове Лидо, с внешней стороны венецианской лагуны. По пути туда он во всем видит знамения и мистические совпадения. Особенно его поражает встреча с компанией развязных молодых людей на пароходе: к своему ужасу он видит, что один из них - никакой не юноша, а пожилой человек, старше самого Ашенбаха, грубо загримированный под юношу. В ресторане отеля Ашенбах в первый же вечер встречает прекрасного 14-летнего поляка Тадзио, в которого добропорядочный Ашенбах, вдовец, имеющий замужнюю дочь, к собственному изумлению и смущению, натуральным образом влюбляется. Чувство это совершенно платоническое: Ашенбах и не пытается познакомиться с Тадзио, а просто повсюду наблюдает за ним, и на пляже, и во время экскурсий по городу. Тем временем в Венеции распространяется эпидемия холеры. Венецианские власти всячески скрывают это, опасаясь оттока туристов. Наконец польская семья собралась уезжать. Ашенбаху нездоровится, но он идет на пляж, чтобы в последний раз увидеть на пляже Тадзио. Там они встречаются взглядами - третий раз за четыре недели - и Ашенбах падает замертво.

Таким образом, основной драматургический вопрос новеллы можно сформулировать так:

Сможет ли Ашенбах добиться любви Тадзио?

Ответ - «нет».

Объем новеллы - почти четыре листа. В моем покетбуке она занимает ровно 80 страниц.

Экспозиция . Новелла начинается с того, что знаменитый писатель Ашенбах, выйдя прогуляться, сталкивается со странным человеком: одетым явно не как местный житель, рыжим, тощим и курносым, с рюкзаком за плечами. Чужеземец в упор глядит на Ашенбаха - тот смущается и торопливо уходит. И это дает его мыслям новый толчок: хотя он упорно работает над очередным крупным произведением и вообще привык все в своей жизни заранее четко планировать, неожиданно решает уехать отдохнуть на две-три недели.

Только после того, как мы узнаем об этом скоропалительном решении, принятом под воздействием встречи, истолкованной протагонистом как мистическая, - типичная «приступка» к будущему трамплину - автор сообщает подробные сведения об Ашенбахе - о его происхождении, писательской карьере, внешности, складе характера, отношении к своему труду и к читателям. Такая последовательность кажется обратной, - казалось бы, естественнее сначала познакомить читателей с героем, а потом уже рассказывать, что с ним произошло - ведь тогда будет понятнее, почему он придал такое преувеличенное значение случайной встрече с незнакомцем.

Но, конечно, такая последовательность не случайна. Манн просто соблюдает два простых правила:

не начинайте повествование с описания обыденной жизни героя; начните с чего-то, являющегося для него из ряда вон выходящим;

не выдавайте сразу слишком много информации о героях. Читателям это пока что не столь интересно - ведь они еще не «сжились» с героями.

Как и в случае с правилом Аристотеля о начале и конце, эти советы кажутся самоочевидными - пока вы не начнете писать сами и не обнаружите, что для соблюдения этих правил понадобятся сознательные усилия.

Дальше Манн подробно описывает, как Ашенбах покупает билет, плывет в Венецию на пароходе (где сталкивается с этим самым молодящимся стариком), препирается с гондольером и наконец прибывает в отель. Весь его путь полон многозначительных символов (что вы хотите, это 1911 год). Он переодевается к ужину, спускается в ресторан, обращает внимание на польскую семью - и встречается глазами с Тадзио. Это и есть «трамплин».

В «Смерти в Венеции» трамплин разжимается на 36-й странице 80-страничной новеллы - но это особенности мышления Томаса Манна и, конечно, излишки декадентской эпохи. В современном фикшне «трамплин» приводится в движение гораздо раньше - на первых страницах или даже первых абзацах, в зависимости от объема произведения. Ну и, конечно, в зависимости от его жанра.

Развитие . Как я уже сказал, основное содержание новеллы - мучительная борьба в душе героя двух начал: любви, Эроса, воплощенного в Тадзио, и смерти, Танатоса, воплощенного в охватившей Венецию холере. Но если вычленить поступки, совершенные Ашенбахом под влиянием встречи с Тадзио, они сведутся к следующему. Он:

делает все, чтобы сорвать собственное же разумное решение покинуть Венецию, в которой установилась нездоровая погода;

начинает приходить на пляж как можно раньше, чтобы не упустить появление Тадзио;

пишет эссе, хотя приехал отдыхать - ему хочется творить в присутствии Тадзио;

выписывает себе большую сумму денег и не заботится больше о сроке каникул - хотя изначально установил себе срок максимум в три недели;

начинает тайком следовать за польской семьей в ее экскурсиях по Венеции;

собирается сообщить об опасности польской даме, чтобы она увезла поскорее Тадзио и двух его сестер - и не в силах это сделать.

начинает одеваться ярко, по-молодежному;

позволяет парикмахеру покрасить себе волосы и наложить косметику чтобы выглядеть моложе

Из этого перечня видно, что события и впрямь идут по нарастающей. До определенного момента потерявший голову Ашенбах еще может притворяться перед собой, что он сам решает оставаться в отеле, сам хочет написать эссе. Даже что он сам решил продлить себе каникулы, а Тадзио здесь ни при чем. Но после того, как европейская знаменитость нанимает гондолу, чтобы тайком плыть за гондолой, в которой сидят безвестные поляки, притворяться перед собой больше не имеет смысла - Ашенбах влюблен, и предмет его любви - польский мальчик. При этом переход от одной стадии к другой отделен четким знаком - Тадзио второй раз, впервые после первого дня, встречается взглядом с Ашенбахом. Это, можно сказать, «точка перегиба» - место где уклон «горы» становится больше 45°.

После этого основной драматургический вопрос - сможет ли Ашенбах добиться любви Тадзио? - начинает звучать уже не подспудно, а, так сказать, во весь голос. Одновременно с нарастанием напряжения фабулы нарастают и препятствия, стоящие на пути протагониста. В Венеции всё явственнее проявляются признаки холеры, Тадзио вот-вот или увезут или он сам, будучи слабого здоровья, подцепит заразу и умрет, оставив Ашенбазха безутешным. Как мы видим, правило «чем ближе к вершине горы, тем круче путь» тоже соблюдается.

Отдавая себя в руки парикмахера, Ашенбах делает именно то, что привело его в ужас при взгляде на молодящегося старика в начале новеллы; это кульминационная точка развития, после которой дальнейшее нагнетание напряжения невозможно - неизбежно наступает финал.

Финал . Ярко выраженным кризисом в «Смерти в Венеции» служит известие о том, что польская семья наконец собралась уезжать. Отношения Ашенбаха с Тадзио подходят к решительной точке. Кульминация - Ашенбах в третий раз ловит взгляд мальчика - и откидывается на шезлонге, сраженный внезапным инсультом. Такова развязка новеллы. Ашенбах проиграл схватку с Эросом - его поглотил Танатос. Казалось бы, такая развязка несколько искусственна, слабо связана с кульминацией - тот самый «бог из машины», от которого я вас предостерегал. Но Манн показывает нам, что связана, причем напрямую. Когда протагонист ловит взгляд Тадзио,

ему чудилось, что бледный и стройный психагог издалека шлет ему улыбку, кивает ему, сняв руку с бедра, указует ею вдаль и уносится в роковое необозримое пространство. И, как всегда, он собрался последовать за ним .

Это довольно важный момент. Известная американская поговорка гласит - after not because , «после не значит потому что». Например, если после этих курсов вы станете знаменитыми писателями, это не обязательно потому, что я вас так хорошо научил. Так вот: фикшн - это всегда «потому что». Американский же романист Е.М. Форстер сформулировал это более красочно, чтобы подчеркнуть разницу между историей и сюжетом. Фраза «Король умер и затем королева умерла» - это история, а фраза «король умер и затем королева умерла от горя» - это сюжет.

От латинского narrare - «рассказывать», откуда это слово перекочевало во все европейские языки.

Что, впрочем, уже начало происходить в виртуальных мирах.

Редкий случай, когда нравоучитель явно берет в Акунине вверх над беллетристом: убежденному либералу-западнику Чхарташвили очень важна мысль о том, что собственный бизнес - вот настоящий клад.

Перевод М. Гаспарова

Томас Манн. Смерть в Венеции и другие новеллы. СПб, Азбука-Классика, 1997 год

Перевод Наталии Ман.

Новелла Манна «Смерть в Венеции» – сложное произведение, преисполненное глубокого символического и аллегорического смысла. Каждый образ будто имеет двойную природу: его можно воспринимать реалистически и аллегорически. Важную роль в новелле играют мифические сюжеты и образы, которые использует автор. Но Т. Манн создает свой миф в новелле «Смерть в Венеции», где, как и в античных, библейских мифах, представлена образная модель мира. Новелла начинается с того, что герой, писатель Густав Ашенбах, выходит на прогулку после напряженного дня. Но какая-то «высшая сила» делает ее решающей в судьбе героя. Надвигается гроза, и герой оказывается возле кладбища. Ашенбах, погруженный в свои мысли и мечты, неожиданно видит какого-то странного чужеземца, портрет которого напоминает то ли бога Вакха, то ли перевозчика душ в царство мертвых. И кладбище, и чужеземец – все это создает аллегорическую картину действительности, в которой живет Густав Ашенбах, и вызывает ощущение неминуемой трагедии. Но герой, будто не замечая этих предупреждений «высших сил», пренебрегает ими.

Здесь Манн не обращается к античным мифам, а сосредотачивается на христианских, что противопоставляют духовное физическому. Создается впечатление, что христианские моральные ценности присущи современной жизни. Но почему герой не ощущает себя счастливым? Возможно, эти ценности обманчивы. Неслучайно произведения Ашенбаха воспевали героизм слабых, что стремятся «выглядеть величественно». Ашенбах устал от этого мира и таких «героев».

Поэтому он отправляется в путешествие. Оно напоминает путешествие Одиссея, возвращение его на родину. «Культурную родину» Ашенбаха олицетворяет Венеция, куда герой находит путь не сразу. Одиссей вопреки всем преградам стремится увидеть родную землю, чтобы хоть умереть на ней. Его возвращение – победа, награда за самоотверженность и выносливость. «Возвращение» Ашенбаха оборачивается смертью. Он не выдерживает испытания. Описывая «венецианский период» жизнь Ашенбаха, автор использует реминисценции из античных мифов. Именно здесь герой открывает для себя красоту мира и восхищается ею. Юный Тадзьо будто воплощает эту красоту. Рассказывая о мальчике, автор, обращается к образам и сюжетам мифов об Орионе и Кефале, Аполлоне и Зефире, Семеле и Зевсе, Анелое и Геракле, Гиансенте и Нарцисе. Все эти мифы – о любви, в котором чувственные страсти приводят к смерти кого-то из героев. Ашенбах тоже идет по этому пути. Страсть ослепляет его, он готов нарушить моральные законы, и расплата за это неминуема.

Миф о Троянской войне рассказывает о страшной мести бога Аполлона за пренебрежение к себе. На греческое войско боги наслали страшную болезнь. Эпидемия холеры, которая охватывает Венецию, воспринимается как наказание за пренебрежение к моральным и культурным ценностям, символически изображается в сладострастных страстях Ашенбаха. Обессиленному в борьбе со своими страстями герою вспоминается диалог Сократа с учеником, в котором философ «учит Федра тоске по совершенству и добропорядочности». Именно эту тоску теряет Ашенбах, он забывает, что «красота лишь путь чувствительного к духу». Последние страницы новеллы снова заставляют припомнить мифологические образы. Тадзьо, что стоит на узкой полоске земли посреди моря, будто объединяет христианские и античные мифологические символы. Он вместе с тем напоминает и Христа, который прошел по воде, и Аполлона. Тадзьо смотрит на Ашенбаха, и этого взгляда герой не выдерживает. Такой миф о современном человеке создает Манн, будто предупреждая современников о фатальных последствиях пренебрежения моральными и этическими ценностями.

Катерина – «Луч света в темном царстве» Главной героиней в пьесе А. Н. Островского «Гроза» является Катерина. Это добрая, религиозная, свободолюбивая девушка. Тя-жело ей живется в доме у Каб...