Алексей Маресьев
«Несчастная страна, которая нуждается в героях» Б.Брехт.
Заочный спор французского литератора и немецкого драматурга к русским людям не имеет никакого отношения. Наш народ, как социум, испокон веков исповедовал совсем иные парадигмы. Они спрессованы в известной песенной строке Лебедева-Кумача: «Когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой». И пример Маресьева – возможно, самое красноречивое доказательство того, что героизм у русских людей гнездится даже не в их ментальности, а в их генетике.
Он родился в многодетной семье, и как большинство поскрёбышей, был на диво слаб здоровьем. Алёшка так катастрофически часто болел малярией, что, по собственному выражению, скорее смахивал на китайского заморыша, нежели на нормального камышинского волжанина. Имел проблемы с суставами. Боли временами так донимали, что братья по очереди приносили его из школы домой. Вдобавок ко всему страдал регулярными мигренями. Поэтому, когда однажды заикнулся о том, что, повзрослев, станет лётчиком, Лёшку не просто высмеяли – поколотили за наглую глупость. Пройдут годы и он скажет: «Трое братьев было у меня. Так вот они все - умные, а я, младший, в летчики пошёл!»
Мать воспитывала сыновей одна. Вернувшийся с Первой мировой отец скоропостижно скончался от тяжких фронтовых ран. Собственно, малец отца-то и не помнил.
Благодаря матери, можно сказать, он и лётчиком стал. А дело было так. После школы райком комсомола решил направить Маресьева строить Комсомольск-на-Амуре. Он возьми да и заартачься: чего это без меня меня женить кому-то вздумалось. Ах так, возмутились функционеры в райкоме, тогда билет – на стол! Алексей и швырнул, куда указали, краснокожую книжицу. И тогда глубоко идейная мать заявила: знать больше не знает такого сына. Пристыженный Лёшка пошёл в райком, извинился за глупую выходку и поехал на Всесоюзную стройку. Там и сбылось предсказание женщины-врача, заметившей на медкомиссии: «Ты, конечно, волен не ехать в такую даль. Только знай: одной ногой ступишь на ту землю, и все твои болячки как рукой снимет». Он тогда про себя смекнул: «А что, если хвори в самом деле исчезнут, ведь и в лётчики можно податься». Так оно и случилось. С тех пор, когда у Алексея Петровича интересовались: верит ли он в судьбу, всегда отвечал, что больше климату доверяет. Который и дал ему возможность в небо подняться. Случилось это в местном аэроклубе.
В 1937 году Маресьева призвали в армию и отправили служить в 12-й авиапогранотряд на острове Сахалин. Проявил он там себя очень достойно и дельно, за что и был зачислен в Читинскую школу военных пилотов.
Лучше Полевого всё равно не передать ни трагедии случившейся с боевым лётчиком, ни того беспримерного героизма, с которым он сражался сначала за жизнь, а потом и за своё место в ней. И вышел в итоге победителем.
Прежде всего, поэтому Алексея Петровича никогда не распирала гордость от того, что именно он сподобился столь неслыханной литературной чести и славы. И, может быть, ярче всего это великое душевное благородство настоящего советского человека проявилось после того, как повесть Полевого была в 1948 году перенесена на экран режиссёром Александром Столпером с участием самых известных артистов: П. Кадочникова, Н. Охлопкова, А. Дикого, В. Меркурьева, В. Хохрякова, Т. Макаровой, Л. Целиковской, Б. Бабочкина, Л. Соколовой, С. Бондарчука, И. Рыжова, М. Глузского. Вот такое замечательное, созвездие лучших советских актёров создаёт фильм о большом и важном куске твоей личной биографии. Тут, знаете ли, поневоле головка у любого закружится...
А Маресьев отреагировал на выход фильма в высшей степени спокойно и сдержанно.
Жизнь таких великих людей, как мой герой, со временем неминуемо обрастает легендами – по-иному быть не может. В связи с этим никак нельзя здесь не вспомнить и о том, что по «Повести о настоящем человеке» гениальный русский композитор Прокофьев написал одноимённую оперу, вслед фильму. И вот вам первая легенда, из которой следует, что Сергей Сергеевич взялся якобы за работу исключительно из-за понуждения советским агитполитпропом и потому-де написал столь бездарную вещь, которую даже сама система вынуждена была признать откровенной неудачей и запретить. Правда тут лишь в том, что Прокофьева в числе других ведущих композиторов обвиняли в антинародности, причисляли к «формалистам» и «модернистам», а опера увидела сцену лишь единожды. Касательно досужих утверждений о вынужденном подобострастии композитора к властям предержащим, то вот его собственное признание: «Советскому человеку, его беспредельному мужеству посвящаю я свою новую оперу на сюжет глубоко взволновавшей меня «Повести о настоящем человеке» Б. Полевого. Эта повесть – наиболее сильное моё литературное впечатление за последнее время. С. Прокофьев, октябрь 1947 г.». Такие признания у таких нестандартных творцов из-под палки не выбьешь.
Вторая легенда гласит, что якобы Маресьев, побывав на опере, сказал: «Лучше пусть мне ещё раз отрежут ноги, чем смотреть и слушать такое». И здесь позволю себе отступление, на которое в иной ситуации вряд ли бы и решился. Когда я был спецкором ТАСС, со мной бок о бок трудился непревзойдённый журналист-протоколист, суперкоммуникабельный человек Олег Московский, которого я, по молодости, называл «Папой». Он был зятем маршала Москаленко и всеобщим любимцем высшей военной номенклатуры СССР. «Папа» и познакомил меня с Маресьевым. Они давно дружили семьями. Мы встретились в комнате приёмов Советского комитета ветеранов войны (СКВВ), что на Гоголевском бульваре. Выпили по рюмке коньячку и я, ничтоже сумняшеся, решил, что можно, так сказать, и разрядить обстановку. А надо заметить, что с ранней юности собираю всякие народные байки. Вот и начал с анекдота о Маресьеве и опере. И по меняющемуся выражению лица Маресьева понял всю неотразимую императивность пословицы: язык мой – враг мой. «Папа» Олег, конечно, быстро смикшировал неловкость, но какая-то натянутость всё равно потом витала в продолжение нашего общения. Лишь провожая двух корреспондентов ТАСС, Алексей Петрович и расставил все точки над «i»: «Кстати, насчёт оперы,- заметил.- Видел и слушал я её всего раз в жизни. Но поскольку басового ключа от скрипичного не отличаю, то вы же понимаете, что никакого права у меня на оценку нет. Могу лишь добавить: ребята очень старались и у них, кажется, получилось. Был я после премьеры за кулисами. С Женей Кибкало, который исполнял главную партию, мы до сих пор в замечательных отношениях. Всё остальное – выдумки, которые годами преследуют меня, как Вячеслава Тихонова анекдоты о Штирлице. Так что не обижайтесь…».
Готовя сейчас, спустя более трёх десятилетий с момента встречи с Маресьевым эти заметки, я полез в спецлитературу и вот что узнал. Оказывается, опера «Повесть о настоящем человеке» никогда не ставилась целиком. Первый раз она прошла в Ленинградском театре оперы и балета в 1948-м и была запрещена. Вторую постановку осуществил Г.П. Ансимов в Большом театре через 12 лет. В 1985 году Большой театр предпринял ещё одну попытку реанимировать многострадальную партитуру. Инициативу режиссера Георгия Ансимова поддержал выдающийся композитор современности Альфред Шнитке. Он предложил совместить оперу с прокофьевскои кантатой «Александр Невский». А 20 лет спустя главный режиссер московской «Геликон-Оперы» Дмитрий Бертман, который 18-летним юношей ассистировал Ансимову (своему учителю) в той постановке «Повести...» на сцене Большого, решил в 2005 году извлечь оперу Прокофьева из небытия и создать свой спектакль, посвятив его 60-летию Победы. «Этим спектаклем,- сказал Бертман,- мы благодарим наших отцов и дедов, которые смогли отстоять на карте мира Россию, обладая редким для нас качеством – патриотизмом».
Ещё одна легенда о Маресьеве гласит: когда корреспондент «Правды» Полевой написал в газету очерк, то его, якобы, прочитал Сталин и распорядился присвоить этому мужественному пилоту звание Героя Советского Союза. В реальной жизни всё случилось совсем по-иному.
20 июля 1943 года Алексей Маресьев во время тяжелейшего воздушного сражения с превосходящими силами противника спас жизни советских лётчиков, сбив сразу два вражеских истребителя Fw-190, прикрывавших бомбардировщики Ju-87.
Они беседовали с глазу на глаз почти час. Есть фотография с той памятной для Алексея Петровича встречи с маршалом авиации, впоследствии ставшим первым в стране Главным маршалом авиации. К слову, это - самый первый снимок, попавший в СМИ, где запечатлён Маресьев. Пройдут годы, изображений мужественного безногого советского лётчика появится в мире столько, что ни одному «Гуглу» не под силу ныне их учесть. И вообще слава его станет всепланетарной. Только она никак не повлияет на самого Алексея Петровича, не отразится на его взглядах, поступках и мыслях. Скажу больше, складывалось даже такое впечатление, что он лично тяготился невероятным бременем своей славы. Не любил вспоминать о тех восемнадцати днях своих лесных скитаний. Ни разу не съездил в края, где был подбит. Никогда, нигде и никому не высказал горечи и досады о своих ногах, зато всегда сожалел о том, что протезы не позволили ему управлять реактивным самолётом. То есть, ноги и реактивная авиация были для него равноценной потерей. Только если о ногах своих Маресьев не говорил никогда, то о самолётах – всегда, как о первой и единственной любви в жизни. У себя дома он хранил лишь две фотографии: ту, о которой только что рассказано, и сделанную в юности.
Четырнадцатилетний Лёшка сидит на лошади, а по его ногам, именно в том месте, где их отрежет впоследствии профессор Теребинский, проходит белая полоса засветки.
Через месяц после приезда маршала Новикова, старший лейтенант А. П. Маресьев был удостоен звания Героя Советского Союза с вручением Золотой Звезды № 1102. И лишь тогда в полк зачастили военные корреспонденты, среди которых оказался и будущий автор «Повести о настоящем человеке». Естественно, Сталин знал все подробности биографии лётчика-героя. На какое-то время действительно распорядился не пропагандировать его подвиг, чтобы враги не злорадствовали. У русских, дескать, уже некому воевать - безногих лётчиков в бой бросают. Нам сейчас подобные предостережения кажутся наивными. А по тем суровым временам, как знать, что было вредно, а что полезно в таком невиданном сражении добра и зла. Зато после войны вождь по заслугам оценил и саму повесть, и фильм, не говоря уже о герое. Писатель Полевой, режиссёр Столпер, актёры Кадочников, Дикий, Меркурьев, Свердлин и Хохряков были удостоены Сталинской премии. По личному распоряжению Иосифа Виссарионовича майора Маресьева, кстати, вопреки его желанию, отозвали с фронта и назначили инспектором управления вузов ВВС. Лётчику хотелось воевать, а вождь позаботился о том, чтобы война не перемолола своими жерновами такого героя, чтобы его невиданное мужество ещё послужило советскому народу. Это тоже был государственный прагматизм, и кто сейчас упрекнёт Сталина за такой «волюнтаризм»?
Людская молва по-всякому препарирует и отношения автора «Повести…» с её героем. Наиболее распространённая версия: Маресьев и Полевой ревновали к славе друг друга и на этой почве чуть ли не враждовали. Что тут скажешь? Маресьев всегда с пиететом относился к Борису Полевому, с уважительным пониманием к его художественному произведению, даже к тому, что писатель изменил его фамилию на Мересьева. Говорил: «И правильно сделал Борис Николаевич. А то вдруг бы я оказался пьяницей или начал хулиганить. Тогда бы книжку запретили». Никаких раздражений никогда не выказывал Алексей Петрович и по части так называемой «любовной линии» повести. Хотя не раз повторял, что ничего подобного даже близко быть не могло: «Я на сквозняке стоять не мог от упадка сил. Какая там любовь». Разумеется, и никакого такого «выбора между девушками», хорошо прописанного в повести, не могло быть по определению. Жену Галину Викторовну Третьякову он встретил, уже работая в Главном штабе ВВС. На похоронах Полевого Маресьев не присутствовал – находился в зарубежной командировке. Но первое, что сделал, вернувшись из-за границы, поехал на Новодевичье кладбище, участок №9, и там возложил венок на его могилу. Так что, если дружбы закадычной между лётчиком и писателем и не было, но чтобы враждовали – вздор полнейший!
…Осенью 1977-го мы, слушатели ВПА имени Ленина, пригласили на встречу писателя Полевого. Однокашник В. Андрусов записал на магнитофон 500 метров его воспоминаний, литературных рассуждений и ценных для нас, военных журналистов, советов. Что примечательно: Борис Николаевич лишь единожды вскользь упомянул о том, что «Повесть о настоящем человеке» родилась из его записей во время битвы на Курской дуге. Всё. Более ни разу за полуторачасовое выступление не коснулся ни самого произведения, ни его героя. Полевой был мудрым и потому ценимым системой человеком. Его десять раз награждали высшими орденами Советского Союза, двумя Государственными премиями, Международной премией Мира, наконец, он стал и Героем Социалистического Труда. Разумеется, это – признание заслуг общественного деятеля и литератора, которым не многие коллеги Полевого могли похвастаться. Только ведь та его слава не могла идти ни в какое сравнение со славой Маресьева. И Полевой это отлично понимал. Однако у него была другая ревность – творческая. Ему казалось, что прочие его литературные вещи - «Я - «Берёза», «На диком береге», «Доктор Вера», «Мы – советские люди», «Золото», четыре книги военных мемуаров - ничуть не уступают, а то и превосходят «Повесть о настоящем человеке».
Писателю очень не хотелось оставаться в памяти читателей автором всего лишь одного произведения о безногом лётчике. Но случилось именно так.
Боевой подвиг отдельной личности явился неким олицетворением всего советского народа. Именно так он и воспринимался во время самой войны и все послевоенные годы.
Советским людям было чрезвычайно важно осознавать, что человек из легенды живёт среди них и при этом ничем особым от них не отличается. Алексей Петрович в этом смысле просто удивительно отвечал именно таким народным чаяниям. Он был в высшей степени порядочным, справедливым и кристально честным человеком. Сразу после войны Маресьеву предложили на выбор: учеба в Академии Генерального штаба, где готовили генералов, или Высшая партийная школа. «Кому нужны в мирное время безногие генералы»,- сказал Алексей Петрович и подался в ВПШ. А там предстояло штудировать политэкономию, марксистско-ленинскую философию, психологию и другие заковыристые предметы, о которых он толком раньше и не слыхивал. Образование имел известно какое: семилетка, ФЗО (фабрично-заводское обучение) и авиашкола. Поэтому бывший боевой лётчик засел за учебники с такой лютостью, словно от того, как он с ними справится, зависела вся его последующая жизнь. Итог: по выпуску из ВПШ получает не только красный диплом, но и защищает кандидатскую по истории. Через пару лет Воениздат предложит Маресьеву написать книгу воспоминаний, дал в помощь квалифицированного лизаписчика. Алексей Петрович с негодованием отверг литературную поддержку: «Сам напишу. Хватит с меня ножных протезов, чтобы ещё плодить бумажные!».
Сын Виктор рассказывал: «Отец сам всегда ухаживал за теми протезами. Как встал на них ещё в войну, так и пользовался только одной отечественной моделью. Четырнадцать пар за всю жизнь износил. Папа был аккуратным и тщательно следил за своими механическими ногами. И знаешь, ходил на них бодренько так. Особенно в молодости. Кто его не знал, никогда бы не заподозрил, что человек на протезах. Единственное, что батю выдавало, так это ступни. У нас они подвижные, а у него - нет. Поэтому даже мне трудно понять, как он мастерски водил машину. Ему хотели сделать ручное управление – категорически отказался. Только потом, уже на его восьмом десятке я наблюдал: если сядет в глубокое кресло, то с трудом потом, раскачиваясь, вставал. Никогда не курил. Выпивал только по большим праздникам не более двухсот граммов водки. Всегда делал физзарядку. Даже в 85 выглядел на 10 лет моложе. Но когда ему об этом говорили, сокрушался: «Мне, конечно, приятно слышать, что выгляжу хорошо. А печенка, селезенка, лёгкие, сердце? Им-то ведь тоже уже 85».
Маресьев на самом деле был до щепетильности скромным и невероятно совестливым человеком. Никакого особого отношения к себе не терпел.
Наоборот всячески подчеркивал, что он такой же как все. Всегда и во всём. Когда родился Виктор, сын-первенец, Маресьеву дали квартиру на Пушкинской площади. По временам послевоенным очень приличное жильё из трёх комнат. В том доме обитали поэты Сурков, Исаковский, председатель Моссовета Бобровников, генеральный прокурор Советского Союза Сафонов, жена Василия Сталина (дочь маршала Тимошенко), актриса Валентина Серова. Но грянула так называемая перестройка, и, оказалось, что соседство с известной столичной площадью много хуже привокзальной жизни. Алексея Петровича раздражали сплошные митинги под окнами.
Особенно негодовал, когда у него «под носом» построили «Макдоналдс». Обычно выдержанный человек, он ругался, наблюдая за бесконечной очередью к заокеанским фастфудам. «Если это – перестройка, - говорил, - то за ней обязательно последует перестрелка».
Спал всегда на твёрдой тахте. Опять же сын и жена многажды предлагали ему приобрести хорошую кровать – ни в какую. «Витька, запомни: мужик всегда должен отдыхать на жёстком ложе и презирать любые собственные слабости». Однажды выступал на центральном телевидении вместе с Юрием Гагариным. Вечером того же дня долго не мог уснуть. На расспросы сына ответил вопросом: «Как думаешь, Витя, наверное, зря я Юре «тыкал»? Всё же – первый космонавт мира. А с другой стороны, мы же с ним - кореша. Да и старше я Юрки на восемнадцать лет». Они часто выезжали вдвоём на рыбалку. Маресьев помог Гагарину приобрести катер. А вот себе купить постеснялся…
Как и постеснялся, когда грянула «павловская реформа» и все накопления Героя Советского Союза, которые годами откладывал с зарплаты для сына-инвалида на случай своей смерти, превратились в пшик. Очень досадовал по этому поводу. Но ходить по инстанциям и «качать права», как ему советовали, наотрез отказался.
Так называемую перестройку, а затем и развал Советского Союза Маресьев принял почти что в штыки. Помню, в феврале 1989 года было принято решение о прекращении войны в Афганистане и выводе советских войск, и наш сильно полевевший на перестроечной волне заведующий Военно-политической редакцией ТАСС распорядился, чтобы Олег Московский «попросил своего друга Маресьева прокомментировать для зарубежных СМИ это «историческое событие». Олег Александрович ответил: Маресьев не станет этого делать. Тогда заведующий сам позвонил Алексею Петровичу и получил сокрушительный «отлуп». Потом удивлялся: такой вроде бы покладистый мужик, а тут чуть ли не матом меня послал.
«Беловежский сговор» Алексей Петрович вообще воспринял, как личную трагедию. Да и новая власть его особо не баловала вниманием.
Он не просто стоял у истоков самой мощной советской ветеранской организации – лично её создавал с нуля. То есть, буквально собственноручно составлял все уставные документы: Устав, положения о Президиуме, о секциях, о редакционном совете; согласовывал документы с юристами и властными структурами; добивался помещения, транспорта; разрабатывал и утверждал штатное расписание в центре и на местах; пробивал финансирование. Какая это была муторная и тягомотная работа, можно сравнить, разве что, с тем, как в стихах написать годовой финансовый отчёт. Господи, сколько же порогов госчиновников оббил Маресьев на своих протезах, сколько нервов потратил, сражаясь с бездушными бюрократами!
В первые годы после войны льготы получали только Герои Советского Союза и инвалиды. Масштабное расширение объёма льгот и круга лиц, которым они предоставлялись, началось лишь с приходом к власти Л.И. Брежнева. И здесь личный вклад Маресьева переоценить невозможно. Алексей Петрович был в дружеских отношениях с Леонидом Ильичом. Их человеческая дружба существенно сказывалась на материальном положении участников минувшей войны. Именно в те года для них были установлены отдельные очереди на получение жилья, автомобилей, некоторых продуктов и дефицитных товаров. Государству такая забота была не слишком обременительной, зато на самоощущение ветеранов она влияла весьма позитивно.
…Накануне Дня Победы 1967 года проходила церемония открытия мемориала Вечного огня у Могилы Неизвестного солдата. Зажжённый от огня на Марсовом поле, факел был доставлен в столицу. У Александровского сада огонь принял Алексей Маресьев и в сопровождении двух знамённых строевым шагом направился к Генеральному секретарю Брежневу. Тот и зажёг Вечный огонь. Когда в перестроечные годы Алексея Петровича некоторые «либералисты» пытались уязвить этим, якобы подобострастным, поступком он всегда спокойно парировал:
«Факел я вручал не Генсеку, а такому же, как сам фронтовику, который всегда очень душевно и заботливо относился к тем, кто воевал. А вот Горбачёв и Ельцин ни разу у меня не поинтересовались, как живут, вернее, как доживают свою жизнь ветераны».
За это время Председателями СКВВ побывали: маршалы Совестского Союза А. Василевский, К. Мерецков, С. Тимошенко, маршалы авиации А. Силантьев, Н. Скоморохов, генералы армии П. Батов, В. Говоров, генерал-полковник А. Желтов. И все они, как и его боевые товарищи, не переставали удивляться выдающимся деловым и личным качествам великого Героя, Настоящего человека.
Наш народ испокон веков исповедовал идеалы, которые, на мой взгляд, спрессованы в известной песенной строке Лебедева-Кумача: «Когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой». И пример Алексея Маресьева - возможно, самое красноречивое доказательство того, что героизм у русских людей гнездится даже не в их ментальности, а в их генетике.
Этот мальчонка родился в многодетной семье, и как большинство поскрёбышей, был на диво слаб здоровьем. Алёшка так катастрофически часто болел малярией, что по собственному выражению, скорее смахивал на китайского заморыша, нежели на нормального камышинского волжанина. Ещё имел большие проблемы с суставами. Боли временами так донимали, что братья вынуждены были по очереди приносить его из школы домой. Вдобавок ко всему страдал регулярными мигренями. Поэтому, когда однажды заикнулся о том, что, повзрослев, станет лётчиком, Лёшку не просто высмеяли - поколотили за наглую глупость. Пройдут годы и он скажет: «Трое братьев было у меня. Так вот они все - умные, а я, младший, в летчики пошёл!» Вообще этого человека отличала поразительная самоирония - едва ли самое надёжное качество сильной, стрежневой личности.
Мать воспитывала сыновей одна. Вернувшийся с Первой мировой войны отец, скоропостижно скончался от тяжких фронтовых ран и газового отравления. Как раз после рождения Алёшки-последыша и ушёл на тот свет. Собственно, малец отца-то и не помнил. А мама работала уборщицей на деревообрабатывающем заводе. Скудный её доход, зато волевой, почти стальной характер, понуждал мальчиков к спартанской жизни, к труду каждодневному и тяжкому, к экономии в большом и малом, к честности и порядочности. Пройдут годы, и, похоронив свою мать, Маресьев признается: «Всем я ей обязан. Она не просто жизнь мне дала, она научила меня бороться за эту жизнь во что бы то ни стало. До конца бороться».
Благодаря в решающей степени матери он и лётчиком стал. А дело было так. После школы райком комсомола решил направить Маресьева строить Комсомольск-на-Амуре. Он возьми да и заартачься: чего это без меня меня женить кому-то вздумалось. Ах так, возмутились функционеры в райкоме, тогда билет - на стол! Алексей и швырнул куда указали краснокожую книжицу ещё только с двумя орденами. И тогда глубоко идейная мать заявила, что знать больше не знает такого сына-дурака безмозглого. Пристыженный Лёшка пошёл в райком, извинился за глупую выходку, а затем поехал на Всесоюзную стройку. Там и сбылось предсказание женщины-врача, заметившей на медкомиссии: «Ты, конечно, волен не ехать в такую даль. Только знай: одной ногой ступишь на ту землю, и все твои болячки как рукой снимет». Он тогда про себя смекнул: «А что, если хвори в самом деле исчезнут, ведь и в лётчики можно податься». Так оно и случилось. С тех пор, когда у Алексея Петровича интересовались: верит ли он в судьбу, всегда отвечал, что больше климату доверяет. Который и дал ему возможность в небо подняться. Случилось это в местном аэроклубе.
В 1937 году Маресьева призвали в армию и отправили служить в 12 авиапогранотряд на острове Сахалин. Проявил он там себя очень достойно и дельно, за что и был зачислен в Читинскую школу военных пилотов. К слову, без малейших претензий к состоянию здоровья. Вот и не верь после этого в благотворное влияние на людей Дальневосточного края нашенского. Через год школу перевели в Батайск и она преобразовалась в авиационное училище имени С.М.Кирова. Как Алексей постигал лётную науку, свидетельствует хотя бы тот факт, что после окончания училища его, младшего лейтенанта, оставили в качестве инструктора. В этой должности и встретил войну. Написал несколько рапортов с просьбой отправить на фронт. В августе 1941 года был зачислен в 296-й истребительный авиаполк Юго-Западного фронта. Первый боевой вылет совершил 23 августа под Кривым Рогом. На следующий год полк перебросили на Северо-Западный фронт. К тому моменту Маресьев уже сбил 4 немецких самолёта. А 4 апреля 1942 года в районе так называемого «Демянского котла» во время операции по прикрытию бомбардировщиков его самого немец подбил. Тяжело раненный Алексей вынужден был сесть на территории, занятой врагом.
Восемнадцать суток на покалеченных ногах, ползком он пробирался к линии фронта, питаясь корой деревьев, шишками и прошлогодними ягодами. Впрочем, об этом советую всё-таки почитать в уже упоминаемой знаменитой «Повести о настоящем человеке». Лучше Полевого мне всё равно не передать ни запредельного трагизма случившегося с боевым лётчиком, ни того беспримерного героизма, с которым он сражался сначала за жизнь, а потом и за своё место в ней. И вышел в итоге победителем.
Но для нас тут важно и другое: как сам Маресьев относился к тому, что о нём было написано. И знаете, дорогой читатель, очень правильно, единственно верно реагировал на повесть, как и подобает по-настоящему мудрому и крепкому советскому человеку. А именно - никак не позиционировал себя с литературным героем. Он всегда знал и прекрасно понимал: в той Великой и священной Отечественной войне героизм был массовым явлением, чуть ли не бытовой нормой. Его собратья по боевому строю шли на таран, бросали свои подбитые самолёты на скопление техники и живой силы врага. Танкисты тоже таранили вражеские машины и заживо сгорали в своих, пехотинцы кидались на немецкие дзоты, пограничники умирал у пограничных столбов, а моряки уходи на дно со своими кораблями. Люди в тылу, но особенно на великих фронтах сплошь и рядом шли на смерть осознанно, без примитивного фанатизма, глубинным естеством осознавая: без их запредельных усилий жестокого и сильного врага никак по-иному не победить. Да что там говорить, если и его, Маресьева, личный подвиг многократно повторялся фронтовыми побратимами. После тяжёлых ранений, приведших к частичной ампутации одной или обеих ног вновь сумели подняться в воздух ещё, по меньшей мере, восемь человек. Семеро из них - лётчики-истребители: майор Л. Г. Белоусов, майор А. Ф. Белецкий, гвардии полковник А. И. Грисенко, гвардии капитан З. А. Сорокин, старший лейтенант И. М. Киселёв, гвардии капитан Г. П. Кузьмин, гвардии подполковник И. С. Любимов. Пилот, старший лейтенант И. А. Маликов, представлял бомбардировочную авиацию. Кузьмин, вернувшись в строй после ранения весной 1942 года, летая без ног, сбил 15 вражеских самолётов. В одном из боёв погиб. Остальные пилоты благополучно пережили войну. Все они, кроме Белецкого и Грисенко, стали Героями Советского Союза. А то, что им не повезло встретиться с фронтовым корреспондентом, так не их же в том вина.
Прежде всего, поэтому Алексея Петровича никогда не распирала гордость от того, что именно он сподобился столь неслыханной литературной чести и славы. И, может быть, ярче всего это великое душевное благородство настоящего советского человека проявилось после того, как повесть Полевого была в 1948 году перенесена на экран режиссёром Александром Столпером. Сейчас я перечислю вам лишь самых известных артистов, которые сыграли в той исторической ленте: П.Кадочников, Н.Охлопков, А.Дикий, В.Меркурьев, В.Хохряков, Т.Макарова, Л.Целиковская, Б.Бабочкин, Л.Соколова, С.Бондарчук, И.Рыжов, М.Глузский. Вот такое замечательное, великолепное созвездие лучших советских актёров создаёт фильм о большом и важном куске твоей личной биографии. Тут, знаете ли, поневоле головка у любого закружится. А Маресьев отреагировал на выход фильма в высшей степени спокойно и сдержанно. Мне о том артист Кадочников, с которым я имел честь дружить долгие годы, рассказывал. Между прочим, в холле его питерской квартиры стояла скульптура в полный человеческий рост, изображающая артиста в роли лётчика Мересьева. Более того, сам Павел Петрович полагал эту киноработу самым серьёзным собственным творческим достижением. И вот он вспоминал: «Чего там скромничать, меня за кино, в основном хвалят. Но такого замечательного комплимента, как Лёша Маресьев мне никто не отпускал. А он сказал, посмотрев фильм: «Петрович, ты не меня сыграл. Ну что во мне может быть такого примечательного. А сыграл ты думы и чаяния всех боевых лётчиков той великой войны. Поэтому от всех них тебе великое спасибо». Не было у меня, поверь, лучшей рецензии на мою работу».
Жизнь таких великих людей, как мой герой, со временем неминуемо обрастает легендами - по-иному быть не может. В связи этим никак нельзя здесь не вспомнить и о том, что по «Повести о настоящем человеке» гениальный русский композитор Прокофьев написал одноимённую оперу, вослед фильму. И вот вам первая легенда, из которой следует, что Сергей Сергеевич взялся якобы за работу исключительно из-за понуждения советским агитполитпропом и потому-де написал столь бездарную вещь, которую даже сам система вынуждена была признать откровенной неудачей и запретить. Правда тут лишь в том, что Прокофьева в числе других ведущих композиторов обвиняли в антинародности, причисляли к «формалистам» и «модернистам», а опера увидела сцену лишь единожды. Касательно досужих утверждений о вынужденном подобострастии композитора к власть предержащим, то вот его собственное признание: «Советскому человеку, его беспредельному мужеству посвящаю я свою новую оперу на сюжет глубоко взволновавшей меня «Повести о настоящем человеке» Б. Полевого. Эта повесть - наиболее сильное моё литературное впечатление за последнее время. С. Прокофьев, октябрь 1947 г.». Такие признания у таких нестандартных творцов из-под палки не добываются. Сергей Сергеевич на самом деле близко к сердцу принял рассказ о подвиге летчика, сбитого в бою во время войны, пережившего падение своего самолёта, отчаянное одиночество в лесу, борьбу со смертью, ампутацию ног - и всё-таки сумевшего подняться в небо! И поэтому сочинял с невероятным увлечением, как ни одну из всех предыдущих своих больших работ. Показать в опере трагический лик войны через драму героической личности - это же была чрезвычайно смелая, абсолютно новаторская по тем временам идея. Никаких батальных сцен, никаких вражеских персонажей, никаких героических военных песен для идеологической балансировки. Всё действие - только через душу, сердце, мысли и чувства героя, лётчика Алексея Мересьева.
Вторая легенда гласит, что якобы Маресьев, побывав на опере, сказал: «Лучше, пусть мне ещё раз отрежут ноги, чем смотреть и слушать такое». И здесь позволю себе отступление, на которое в иной ситуации вряд ли бы и решился. Когда я был спецкором ТАСС, со мной бок о бок трудился непревзойдённый журналист-протоколист, супер коммуникабельный человек Олег Московский, которого я называл «Папой». Он был зятем маршала Москаленко и потому всеобщим любимцем высшей военной номенклатуры СССР. Олег Александрович в кулуарах важнейшего государственного мероприятия мог подойти, нежно взять за талию прославленного маршала и сказать: «Иван Иванович, я для вашей Баси такого кобелька нашёл - пальчики оближите» - «Олег, родной, спасибо! А с помёта я тебе щенка подарю!» «Папа» и познакомил меня с Маресьевым. Они давно дружили семьями. Но надо признаться - после определённой моей настойчивости познакомил. А то всё отнекивался: не любит, мол, Алёша досужего трёпа. Мы встретились в комнате приёмов Советского комитета ветеранов войны (СКВВ), что на Гоголевском бульваре. Выпили по рюмке коньячку и я, ничтоже сумняшеся, решил, что можно, так сказать, и разрядить обстановку. А надо заметит, что с ранней юности собираю всякие народные байки. Анекдот о Маресьеве и опере о нём же мне известен где-то с средины шестидесятых годов прошлого столетия - точнее и не упомню. Вот с него я и начал… И по меняющемуся выражению лица Маресьева понял всю неотразимую императивность пословицы: язык мой - враг мой. «Папа» Олег, конечно, быстро смикшировал неловкость, но какая-то натянутость всё равно потом витала в продолжение нашего общения. Лишь провожая двух корреспондентов ТАСС, Алексей Петрович и расставил все точки над «i»: «Кстати, насчёт оперы,- заметил.- Видел и слушал я её всего раз в жизни. Но поскольку басового ключа от скрипичного не отличаю, то вы же понимаете, что никакого права у меня на оценку нет. Могу лишь добавить: ребята очень старались и у них, кажется, получилось. Был я после премьеры за кулисами. С Женей Кибкало, который исполнял главную партию, мы до сих пор в замечательных отношениях. Всё остальное - выдумки, которые годами преследуют меня, как Вячеслава Тихонова анекдоты о Штирлице. Так что не обижайтесь…».
Готовя сейчас, спустя более трёх десятилетий с момента встречи с Маресьевым эти заметки, я полез в спецлитературу и вот что установил. Оказывается, опера «Повесть о настоящем человеке» никогда не ставилась целиком. Первый раз она прошла в Ленинградском театре оперы и балета в 1948 и была запрещена. Вторую постановку осуществил Г.П. Ансимов в Большом театре через 12 лет. Те счастливчики, которым довелось побывать на премьере, почти единодушно утверждали: на сцене царила невероятная атмосфера энтузиазма «первооткрывателей» неизвестной музыки Прокофьева. Певцы потрясающе исполняли практически все главные партии. Но действительно особо блеснул Евгений Кибкало. Его великолепно поддержали такие звезды Большого, как И. Архипова, А. Масленников, А. Кривченя, М. Миглау. Вдохновенно дирижировал Марк Эрмлер. Однако все последующие постановки оперы (в Ленинграде, Киеве, Таллинне, Берлине, Праге, Лейпциге) не обрела ни ожидаемой популярности, ни устойчивой репертуарности. В 1985 году Большой театр предпринял ещё одну попытка реанимировать многострадальную партитуру. Инициативу режиссера Георгия Ансимова поддержал выдающийся современный композитор Альфред Шнитке. Он предложил совместить оперу с прокофьевскои кантатой «Александр Невский». А 20 лет спустя главный режиссер московской «Геликон-Оперы» Дмитрий Бертман, который 18-летним юношей ассистировал Ансимову (своему учителю) в той постановке «Повести...» на сцене Большого, решил в 2005 году извлечь оперу Прокофьева из небытия и создать свой спектакль, посвятив его 60-летию Победы. Бертману предрекали провал. Но он не отступал. И в сущности, родилась новая опера, звучащая полтора часа без антракта, подобно киносеансу. «Этим спектаклем,- сказал Бертман,- мы благодарим наших отцов и дедов, которые смогли отстоять на карте мира Россию, обладая редким для нас качеством - патриотизмом».
Во
т такая история с оперой «Повесть о настоящем человеке».
Ещё одна большая легенда о Маресьеве гласит: когда корреспондент «Правды» Полевой написал в газету очерк, то его, якобы, прочитал Сталин и распорядился присвоить этому мужественному пилоту звание Героя Советского Союза. В реальной фронтовой жизни всё случилось совсем по-иному. 20 июля 1943 года Алексей Маресьев во время тяжелейшего воздушного сражения с превосходящими силами противника спас жизни двух советских лётчиков и сбил сразу два вражеских истребителя Fw.190, прикрывавших бомбардировщики Ju.87. Боевая слава о Маресьеве разнеслась по всей 15-й Воздушной армии и даже по всему фронту. Кстати, именно в армейской газете «На страже Родины» впервые появилась заметка о безусловном подвиге Маресьева. Правда, о том, что он безногий ещё не упоминалось. Тогда же в полк прибыл только что назначенный Командующим ВВС и только что получивший первое в стране звание Маршала авиации А.Новиков. Он распорядился собрать всех комэсков. Беседовал с каждым в отдельности. Дошла очередь до Александра Числова. «Сколько ходишь в капитанах?» - «Полтора года, товарищ Маршал» - «А сколько самолётов сбил?» - «Пятнадцать» - «Запиши,- приказал адъютанту,- майора Числова представить к званию Героя» - «Товарищ Маршал, разрешите доложить: у меня в эскадрильи воюет замечательный парень, очень хороший лётчик только он - без ног…» - «Как это без ног? Ко мне его немедля!».
Они беседовали с глазу на глаз почти час. Есть фотография с той памятной для Алексея Петровича встречи с Маршалом авиации, впоследствии ставшими первым в стране Главным маршалом авиации. К слову, это - самый первый снимок, попавший в СМИ, где запечатлён Маресьев. Пройдут годы. Изображений мужественного безногого советского лётчика появится в мире столько, что ни одному «Гуглу» не под силу ныне их учесть. И вообще слава его станет всепланетной. Только она никак не повлияет на самого Алексея Петровича, не отразится на его взглядах, поступках и мыслях. Скажу больше, складывалось даже такое впечатление, что он лично тяготился невероятным бременем своей славы. Не любил вспоминать о тех 18 днях своих лесных скитаний. Ни разу не съездил в края, где был подбит. Никогда, нигде и никому не высказал горечи и досады об отрезанных ногах, зато всегда сожалел о том, что протезы не позволили ему управлять реактивным самолётом. То есть, ноги и реактивная авиация были для него безвозвратно и навсегда потеряны. Только о ногах своих Маресьев не говорил никогда, а о самолётах - всегда, как о первой и единственной любви в жизни. У себя дома он хранил лишь две фотографии: ту, о которой только что рассказано и сделанную в юности. Четырнадцатилетний Лёшка сидит на лошади, а по его ногам, именно в том месте, где их отрежет впоследствии профессор Теребинский, проходит белая полоса засветки. Материалист до мозга костей, Алексей Петрович ни в какую хиромантию, конечно, не верил, но в памяти держал эти две жизненные зарубки, наверное, неспроста.
Через месяц после приезда Маршала Новикова, старший лейтенант А. П. Маресьев, заместитель командира эскадрильи 63-го гвардейского истребительного авиационного полка 3-й гвардейской истребительной авиационной дивизии 1-го гвардейского истребительного авиационного корпуса 15-й Воздушной армии был удостоен звания Героя Советского Союза с вручением Золотой Звезды № 1102. И лишь тогда в полк зачастили военные корреспонденты, среди которых оказался и будущий автор «Повести о настоящем человеке». Естественно, Сталин знал все подробности биографии лётчика-героя. На какое-то время действительно распорядился не пропагандировать его подвиг, чтобы враги не злорадствовали. У русских, дескать, уже некому воевать - безногих лётчиков в бой бросают. Нам сейчас подобные предостережения кажутся наивными и даже глуповатыми. А по тем суровым временам, как знать, что было вредно, а что полезно в таком невиданном сражении добра и зла. Зато после войны вождь по заслугам оценил и саму повесть, и фильм, не говоря уже о герое. Писатель Полевой, режиссёр Столпер, актёры Кадочников, Дикий, Меркурьев, Свердлин и Хохряков были удостоены Сталинской премии. По личному распоряжению Иосифа Виссарионовича майора Маресьева, кстати, вопреки его желанию, отозвали с фронта и назначили инспектором управления вузов ВВС. Лётчику хотелось воевать, а вождь позаботился о том, чтобы война не перемолола своими дикими жерновами такого героя, чтобы его невиданное мужество послужило советскому народу. Это тоже был государственный прагматизм, но кто сейчас упрекнёт Сталина за такой «волюнтаризм»?
Л
юдская молва по-всякому препарирует и отношения автора «Повести…» с её героем. Наиболее распространённая версия: Маресьёв и Полевой ревновали к славе друг друга и на той почве чуть ли не враждовали. Об этом на самом деле мне приходилось читать в так называемых постперестроечных публикациях, где Алексея Петровича даже упрекали в том, что он из-за обиды не пришёл на похороны писателя. О чём здесь можно говорить со всей определённостью? Маресьев всегда с пиететом относился к Борису Полевому, с уважительным пониманием к художественному произведению последнего, даже к тому, что писатель изменил его фамилию на Мересьева. Говорил: «И правильно сделал Борис Николаевич. А то вдруг бы я оказался пьяницей, или начал хулиганить. Тогда бы книжку запретил». Никаких раздражений никогда не выказывал Алексей Петрович и так называемой «любовной линией» повести. Хотя не раз повторял, что ничего подобного даже близко быть не могло: «Я на сквозняке стоять не мог от упадка сил. Какая там любовь». Разумеется, и никакого такого «выбора между девушками», хорошо прописанного в повести, не могло быть по определению. Жену Галину Викторовну Третьякову он встретил уже работая в Главном штабе ВВС. На похоронах Полевого Маресьев действительно не присутствовал - находился в зарубежной командировке. Но первое, что сделал, вернувшись из-за границы, поехал на Новодевичье кладбище, участок №9 и там возложил венок на могилу своего старшего товарища. Да, дружбы закадычной лётчик и писатель, конечно, не водили, но что враждовали - вздор полнейший.
...Осенью
1977 мы, слушатели ВПА имени Ленина, пригласили на встречу писателя Полевого. Однокашник В.Андрусов записал на магнитофон почти 500 метров его фронтовых воспоминаний, литературных рассуждений и просто профессионально ценных для нас, военных журналистов, советов. Что примечательно: Борис Николаевич лишь единожды вскользь упомянул о том, что «Повесть о настоящем человеке» родилась «из моих записей во время битвы на Курской дуге». Всё. Более ни разу за полуторачасовое выступление не коснулся ни самого произведения, ни его героя. Неужели из-за той самой зависти к славе Маресьеву? Полноте. Полевой был мудрым и потому ценимым системой человеком. Его десять раз награждали высшими орденами Советского Союза, несколькими медалями, двумя Государственными премиями, Международной премией Мира, наконец, он стал и Героем Социалистического Труда. Разумеется, это - признание заслуг общественного деятеля и литератора, которым не многие коллеги Полевого могли похвастаться. Только ведь та его слава не могла идти ни в какое сравнение со славой Маресьева. И Полевой это отлично понимал. Однако у него была другая ревность - творческая. Ему наверняка казалось, что прочие его литературные вещи - «Я - «Берёза», «На диком береге», «Доктор Вера», «Мы - советские люди», «Золото», четыре книги военных мемуаров - ничуть не уступают, а то и превосходят «Повесть о настоящем человеке». Писателю очень не хотелось оставаться в памяти читателей автором всего лишь одного произведения о безногом лётчике. Но случилось именно так. Кто сейчас вспомнит, кроме совсем уж продвинутых литераторов, перечисленные выше романы? А «Повести о настоящем человеке» жить в веках именно потому, что в ней очень реалистично отражено высшее проявление человеческого духа.
Боевой и чисто человеческий подвиг Маресьева явился действительно неким пиком, невероятным взлётом мужества и героизма не только отдельной личности, но и всего советского народа. Так он идеологически воспринимался во время самой войны и все годы послевоенного социалистического строительства. Советским людям было чрезвычайно важно осознавать, что человек из легенды живёт среди них и при этом ничем особым от них же не отличается. Алексей Петрович в этом смысле просто удивительно отвечал именно таким народным чаяниям. Он бы в высшей степени порядочным, справедливым и кристально честным человеком. Сразу после войны Маресьеву предложили на выбор: учеба в Академии Генерального штаба, где готовили генералов, или Высшая партийная школа. «Кому нужны в мирное время безногие генералы»,- сказал Александр Петрович и подался в ВПШ. А там предстояло штудировать политэкономию, марксистско-ленинскую философию, психологию и другие заковыристые предметы, о которых он толком раньше и не слыхивал. Образование имел известно какое: семилетка, ФЗО (фабрично-заводское обучение) и авиашкола. Поэтому бывший боевой лётчик засел за учебники с такой лютостью, словно от того, как он с ними справится, зависела вся его последующая жизнь. Итог: по выпуску из ВПШ получает не только красный диплом, но и защищает кандидатскую диссертацию по истории. Через пару лет Воениздат предложил Маресьеву написать книгу воспоминаний. Дал в помощь квалифицированного лизаписчика. Алексей Петрович с негодованием отверг литературную поддержку: «Сам напишу. Хватит с меня ножных протезов, чтобы ещё плодить бумажные!».
Сын Виктор рассказывал: «Отец сам всегда ухаживал за теми протезами. Как встал на них ещё в войну, так и пользовался только одной отечественной моделью. Четырнадцать пар за всю жизнь износил. Правда, периодически ездил на протезный завод, когда требовалась серьёзная починка. Был у папы и знакомый протезный мастер. К нам иногда захаживал. Они сидели вдвоём и колдовали над механизмами. Но чаще всего отец командовал: «Витька, а ну-ка неси масло подсолнечное, блюдце и спички. Будем смазывать шарниры». У него и ключики имелись специальные - сам подтягивал все соединения. Ведь оно как в жизни случает: то чуть пополнел - то слегка похудел, а уже надо регулировать. Папа был аккуратным и следил не только за своими механическими ногами. И знаешь, ходил на них бодренько так. Особенно в молодости. Кто его не знал, никогда бы не заподозрил, что человек на протезах. Единственное, что батю выдавало, так это ступни. У нас они подвижные, а у него - нет. Поэтому даже мне трудно понять, как он мастерски водил машину. Ему хотели сделать ручное управление - категорически отказался. Только потом, уже на его восьмом десятке я наблюдал: если сядет в глубокое кресло, то с трудом потом, раскачиваясь, потом вставал. Никогда не курил. Выпивал только по большим праздникам не более двухсот граммов водки. Всегда делал физзарядку. Даже в 85 выглядел на 10 лет моложе. Но когда ему об этом говорили, сокрушался: «Мне, конечно, приятно слышать, что выгляжу хорошо. А печенка, селезенка, лёгкие, сердце? Им-то ведь тоже уже 85».
Маресьев на самом деле был до щепетильности скромным и невероятно совестливым человеком. Никакого особого отношения к себе не терпел искренне, а не показушно; ни капельки при этом не рисуясь, тем более не бравируя своей непохожестью на других, своей исключительностью. Наоборот всячески подчеркивал, что он такой же как все. Всегда и во всём. Когда родился Виктор, сын-первенец, Маресьеву дали квартиру на площади Пушкина. По временам послевоенным вроде бы очень приличное жильё из трёх комнат. В том доме обитали поэты Сурков, Исаковский, председатель Моссовета Бобровников, генеральный прокурор Советского Союза Сафонов, жена Василия Сталина (дочь маршала Тимошенко), актриса Валентина Серова. Но грянула так называемая перестройка, и, оказалось, что соседство с известной столичной площадью много хуже привокзальной жизни. Алексея Петровича раздражали сплошные митинги под окнами. Особенно негодовал, когда у него «под носом» построили «Макдоналдс». Обычно выдержанный человек, он даже тихо матерился, наблюдая за бесконечной очередью к заокеанским фастфудам. «Если это - перестройка,- говорил,- то за ней обязательно последует перестрелка». Со временем многие знаменитости из дома съехали - подальше от «перестроечных благ». Маресьеву тоже предлагали знакомые, а жена и сын просто настаивали перебраться в более удобный район. Ведь с ними жила мама Маресьева Екатерина Никитична, а комнаты были узкие, неудобные. Потом родился Алексей, с детских лет страдавший эпилепсией. Таким образом, у Алексея Петровича были, что называется, железные юридические основания на улучшение жилищных условий. Отказывался. На том простом основании, что негоже ему привередничать в столь деликатном вопросе, как жильё. «Витька, многие люди много хуже нашего живут и ничего, не возмущаются. А ты хочешь, чтобы в меня потом тыкали пальцем: Маресьев с жиру бесится».
Спал всегда на твёрдой тахте. Опять же сын и жена многажды предлагали ему приобрести хорошую кровать - ни в какую. «Витька, запомни: мужик всегда должен отдыхать на жёстком ложе и презирать любые собственные слабости». Однажды выступал на центральном телевидении вместе с Юрием Гагариным. Вечером того же дня долго не мог уснуть. На расспросы сына ответил вопросом: «Как думаешь, Витя, наверное, зря я Юре «тыкал»? Всё же - первый космонавт мира. А с другой стороны мы же с ним - кореша. Да и старше я Юрки на восемнадцать лет». Они часто выезжали вдвоём на рыбалку. Маресьев помог Гагарину приобрести катер. А вот себе купить постеснялся…
Второй сын у Маресьевых родился вполне нормальным, здоровым ребенком. А потом, то ли вследствие простуды, то ли в детстве запихнул себе щепку в нос и она там обломилась, но инфекция попала в голову. Началось воспаление оболочки мозга, а закончилось тяжёлой формой эпилепсия. Как только Алексей Петрович понял, что Алёша останется инвалидом, так и начал класть в сберкассу часть своей получки и пенсии. Планировал накопить такой вклад, чтобы проценты в месяц составляли ровно 100 рублей. Плюс 32 рубля Алешкиных по инвалидности и это ровнялось бы республиканской пенсии. «Чтобы когда я умру, ему было на что сносно жить». Однако грянула одиозная «павловская реформа» и все накопления Героя Советского Союза превратились в пшик. Очень досадовал по этому поводу. Но чтобы пойти в инстанции и «покачать права» насчёт сына-инвалида - даже слушать не желал…
Т ак называемую перестройку, а затем и развал Советского Союза Маресьев принял почти что в штыки. И на сей счёт у меня есть вполне определённое, хотя и косвенное доказательство. В феврале 1989 года было принято решение о прекращении войны в Афганистане и выводе советских войск. Наш сильно полевевший на перестроечной волне заведующий Военно-политической редакцией ТАСС распорядился, чтобы Московский «попросил своего друга Маресьева прокомментировать для зарубежных СМИ это «историческое событие». Олег Александрович ответил: Маресьев не станет этого делать. Тогда заведующий сам позвонил Алексею Петровичу и получил сокрушительный «отлуп». Потом удивлялся: такой вроде бы покладистый мужик, а тут чуть ли не матом меня послал.
«Беловежский сговор» Алексей Петрович вообще воспринял, как личную трагедию. Правда, и вечно нетрезвый президент усиленно делал вид, что понятия не имеет, кто такой Маресьев. Если Горбачёв ещё наградил прославленного лётчика орденом Почёта «за особо плодотворную общественную деятельность, большой вклад в укрепление мира и сотрудничества между народами», то Ельцин отметил «мужество, проявленное в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов, большой личный вклад в развитие ветеранского движения, активное участие в патриотическом воспитании молодёжи и в связи с 80-летием со дня рождения А.П.Маресьева»… Почётной грамотой Правительства Российской Федерации. Большего презрения к великому Герою России, к его немеркнущему подвигу, к его беззаветному труду на благо Родины трудно себе представить.
И, кстати, под занавес,- о том самом беззаветном труде Маресьева. Мы знаем его, в основном, как великого летчика, как пример мужества, воли и жизнелюбия. Многие, не сомневаюсь, слышали, что всю жизнь он трудился ответственным секретарём Советского, затем Российского комитета ветеранов войны (Ныне - Общероссийская общественная организация ветеранов войны и военной службы). Но что это такое - секретарь СКВВ - вряд ли кому известно. И узнать об этом, дорогие читатели, вы нигде не сможете. Все пишущие о Маресьеве в прошлые годы довольствовались лишь расхожими сведениями: упал, долго полз, отморозил ноги, их отрезали, но он всё равно потом летал. А о том, чем герой занимался в мирное время, писалось всегда вскользь, скороговоркой или под сурдинку. Ну что интересного может быть в ветеранской организации? Меж тем, Алексей Петрович Маресьев на своём уникальном посту, без преувеличения, совершил второй, на сей раз гражданский подвиг. Начнём с того, что он не просто стоял у истоков самой мощной советской ветеранской организации - лично её создавал с нуля. То есть буквально: собственноручно составлял все уставные документы: собственно Устав, положения о Президиуме, о секциях, о редакционном совете; согласовывал документы с юристами и властными структурами; добивался помещения, транспорта; разрабатывал и утверждал штатное расписание в центре и на местах; пробивал финансирование и так далее и тому подобное. Какая то была муторная и тягомотная работа, словами передать так же трудно, как в стихах написать годовой финансовый отчёт. Господи, сколько же порогов госчиновников оббил Маресьев на своих протезах, сколько нервов потратил, сражаясь с бездушными бюрократами - об этом тоже ни в сказке сказать, ни пером описать.
Или вот такая, во все времена болезненная проблема. В первые годы после войны льготы получали только Герои Советского Союза и инвалиды. Масштабное расширение объёма льгот и круга лиц, которым они предоставлялись, началось лишь с приходом к власти Л.И.Брежнева. И здесь личный вклад Маресьева переоценить невозможно. Алексей Петрович был в великолепных отношениях с Леонидом Ильичом. Их человеческая дружба существенно сказывалась на материальном положении участников минувшей войны. Именно в те года для них были установлены отдельные очереди на получение жилья, автомобилей, некоторых продуктов и дефицитных товаров. Государству такая забота была не слишком обременительной, зато на самоощущение ветеранов она влияла весьма позитивно.
…Накануне Дня Победы 1967 года проходила церемония открытия мемориала Вечного огня у Могилы Неизвестного Солдата. Зажжённый от огня на Марсовом поле, факел был доставлен в столицу. У Александровского сада огонь принял Алексей Маресьев и в сопровождении двух знамённых строевым шагом направился к Генеральному секретарю Брежневу. Тот и зажёг Вечный огонь. Когда в перестроечные годы Алексея Петровича некоторые «либералисты» пытались уязвить этим, якобы подобострастным поступком, он всегда спокойно парировал: «Факел я вручал не Генсеку, а такому же как сам фронтовику, который всегда очень душевно и заботливо относился к тем, кто воевал в минувшей войне. А вот Горбачёв и Ельцин ни разу у меня не поинтересовались, как живут, вернее, как доживают свою жизнь ветераны».
Почти 45 лет Алексей Петрович Маресьев исполнял сложные и многотрудные обязанности секретаря главной организации страны. За это время Председателями СКВВ побывали: маршалы А.М.Василевский, К.А.Мерецков, С.К.Тимошенко, маршалы авиации А.П.Силантьев, Н.М.Скоморохов, генералы армии П.И.Батов, В.Л.Говоровт, генерал-полковник А.С.Желтов. Все они с поразительным единодушием отмечали выдающиеся деловые и человеческие качества своего коллеги, великого Героя России.
Его именем называли школы, улицы и даже небесные тела - малая планета № 2173 в астрономическом каталоге обозначена как Maresjev. Всё это вполне заслуженно. Но есть одно место, которое, наверное, достойно носить это имя с бо`льшим правом, чем прочие.
Официально оно не называется никак. Просто небольшой пятачок у лесной дороги. Местные жители говорят о нём: «Пошли на Маресьева?», «Грибы брали за Маресьевым», «Меня тогда на Маресьеве медведь напугал...» Находится оно километрах в 5 от деревни Плав Валдайского района Новгородской области. Именно там в апреле 1942 г. был найден сбитый лётчик 580-го истребительного авиаполка Алексей Маресьев.
О подвиге Маресьева мы, конечно, помним. Его самолёт был сбит в бою. Аварийная посадка. Раздроблены ступни. Ползком пробирался через болото и лес по снегу. Найден местными жителями. Госпиталь. Ампутация обеих ног. Дальше - почти фантастика. Возврат в строй. Полёты с протезами. Сбитые фашисты. Триумф.
Однако всё это, к сожалению, память инерции. Повесть Бориса Полевого сегодня изъята из школьной программы. Научной биографии Алексея Маресьева так и не создано. Возможно, к его 100-летию покажут старый советский фильм с Павлом Кадочниковым в главной роли. Пожалуй, всё. Или нет?
Лётчики перед боевым вылетом, 1944 г. Слева - Алексей Маресьев, получив звание Героя, он сдавал лётные зачёты как все остальные. Фото: РИА Новости
«Тебе как рассказать? Как у Полевого или как по правде было? - Виктор Александрович Вихров , сын того самого парня, что спасал Маресьева, готов к обстоятельному разговору. - Полевой, он, конечно, важно написал. Только батька по-другому рассказывал. Маресьев не шесть дней у нас в доме лежал, а только два, на третий его увезли. И не на самолёте, а на двуколке. Приехали двое и забрали, а батьке велели помалкивать про это дело. Вдруг тот лётчик - немецкий шпион. А кому рассказывать? Всё равно деревню почти всю тогда выселили, считай, только дедка мой Михайла и остался, вроде как присматривать».
Память о Маресьеве в деревне Плав жива, и она существенно отличается от того, что написано в книге Полевого. Нет, его здесь уважают, а «Повесть о настоящем человеке» читают и любят. Но на своём стоят крепко.
«Вранья вокруг Маресьева много, - продолжает Виктор Александрович. - Вот читал я раз, что, дескать, Маресьев сначала шёл, а уж потом полз. Ага, шёл! Ведь он падал, ноги-то ему раздробило, ступни. Как же он мог идти, если ему и не ступить? Так он и полз все 18 дней!»
Расхождения с книгой Полевого и впрямь есть. Скажем, деревню никакие оккупанты не сжигали - фронт до неё попросту не дошёл. Приземлился лётчик не в тылу врага, а на советской территории. Да и нашли его не малолетние сорванцы, как написано у Полевого.
Герой Советского Союза Алексей Петрович Маресьев. 1974 год Фото: РИА Новости
«Батьке-то моему тогда уж 19 лет было, начисто комиссованный после ранения - на левой руке ему все пальцы миной под Новгородом оторвало. Ну а тогда как раз в апреле один дед из соседнего села шёл по лесу. Слышит, в лесу кто-то кричит. Подойти побоялся - до фронта всего 11 км. Мало ли кто - подойдёшь, так потом и домой не вернёшься. Однако пришёл в деревню к нам и сказал про чужого человека в лесу. И вот пошли дедка мой и батька и Серёга Малин, сосед. Нашли его, вытащили. А там метров 60 было от дороги - дикий лес. Запрягли лошадь, притащили сюда... А лежал он вот прямо здесь, у печки. Кровать у нас была старинная, клёпаная. Её потом в музей забрали. Вот на ней и лежал. Дедка его носил в зипуне в баню...»
Баня, где отпаривали раненого Маресьева, сохранилась. Несколько лет назад её перенесли из огорода, где она была в те времена, поближе к озеру. Но всё остальное - то самое, настоящее. Солидный сруб, очень внушительный котёл, печь-каменка. Топится, как и прежде, по-чёрному.
«Вшей на нём было - что ты... Вся одежда как есть шевелилась, будто живая. И отощавши страшно - его не только дедка носил, его и тётка на руки подымала. Весу в нём было, как в пушинке... А что ж ты хотел? 18 суток не евши почти - снег да клюква. Про то, что ежа съел, - это неправда. Про ящерицу знаю. Да и ту только надкусил. Батька рассказывал, что она Маресьеву лапкой в рот упёрлась - живая то есть была. Вот он дальше-то и не смог - жутко стало... Да ты сам-то на Маресьева ходил?»
В этой бане весной 1942 г. мыли и отпаривали истощённого и обовевшего Маресьева. Рядом сын человека, который спас лётчика. Фото: АиФ/ Константин Кудряшов
С Маресьева я вернулся примерно час назад. И, если бы меня не провожал староста деревни, дорогу бы туда не отыскал ни за что. Это раньше «Тропа Маресьева» была занесена в туристические справочники Валдая. Сейчас её обходят вниманием.
Вернее, обходили. Потому что совсем недавно место, где нашли лётчика, серьёзно изменилось.
Новый обелиск на месте, где нашли лётчика. Фото: АиФ/ Константин Кудряшов
«Старая плита была с ошибкой, - говорит глава Едровского сельского поселения, куда входит и деревня Плав, Сергей Моденков . - Почему-то на ней указали, что дело было в феврале 1942 г., хотя по-настоящему - в апреле. Да и странно как-то всё это выглядело - почему плита? Не могила ведь, а, наоборот, считай, место второго рождения. Так что теперь вместо неё обелиск. Правда, винт неправильный - это я и сам знаю. Надо бы трёхлопастной, как у тех самолётов... Ну да ладно, это можно поправить».
И поправят - я верю. Потому что при мне «на Маресьева» начали вести настоящую дорогу. Не асфальт и не бетонку. Обычный грейдер. Но всё-таки начали. Ради чего, собственно, сюда и явился Сергей Моденков. Который, к слову, как мне потом рассказали, сам тащил к новому обелиску тот самый неправильный винт. На руках. Пешком.
«Эту дорогу мы планировали уже давно, и никакой показухи к столетию Маресьева нет, - говорит глава Валдайского района Юрий Стадэ . - Если бы была показуха, то стали бы мы хвалиться грунтовкой? Да и эту дорогу доведём только до леса, где начинается старая колея. Вот года через два-три, может, и сделаем что посерьёзнее. Главное ведь не асфальт, а чтобы люди помнили. Я сам местный, валдайский, был здесь в детстве дважды. Нынешние наши ребята, местные школьники, тоже, наверное, помнят про Маресьева. Насчёт остальных не знаю...»
Я тоже. Зато знаю одно. Сам Алексей Маресьев никогда не приезжал в эти места. По свидетельствам родных, ему даже при воспоминании о них становилось не по себе. Но он имел на это полное право. Мы такого права - не ездить и забывать - не имеем.
Я хочу рассказать о своем двоюродном деде - Алексее Петровиче Маресьеве. Да-да, вы не ошиблись - о том самом Маресьеве. Впрочем, о нем сейчас редко пишут или говорят и никто не ставит его в пример детям. А ведь совсем недавно слава летчика Алексея Маресьева гремела на всю страну и в школах писали сочинения по книге Бориса Полевого "Повесть о настоящем человеке". Что ж, у нового поколения свои герои...
Судьба забросила нас в Иркутск, но корни нашей семьи в Поволжье. Там, в маленьком городке под названием Камышин, что неподалеку от Саратова, жили-были три брата. Ну вот, начало почти как в сказке... Только тогда никто и предположить не мог, какая действительно сказочная судьба уготована младшему из них - Алексею.
В детстве Ленька был хилым и болезненным. Он страдал от болей в суставах и порой даже не мог ходить. А ходить приходилось в школу за 4 километра - в рваной обуви, по лютому морозу. Семья была бедной, и с раннего детства Алексей начал работать. Косить, бороновать, молотить и пахать Маресьев выучился раньше, чем читать и писать.
Небом Алексей заболел внезапно. Как-то раз, набирая воду из реки, он услышал жужжание. Поднял голову - и обомлел. В небе, как птица, кружил самолет... Конечно, болезненного паренька не взяли ни в одну летную школу. Зато как активного комсомольца его отправили строить Комсомольск-на-Амуре. Почти год Маресьев валил лес в тайге, а во сне летал. Впрочем, уже не только во сне. В местном аэроклубе состоялся первый его полет на маленьком учебном самолете У-2.
На медкомиссии в Читинское истребительное училище врачи признали Маресьева абсолютно здоровым - работа на лесозаготовках вылечила получше санатория... А потом война и тот роковой вылет 4 апреля 1942 года под Новгородом, когда самолет лейтенанта Маресьева был сбит и упал за линией фронта. Тяжело раненный, без еды, он 18 суток ползком добирался к своим. Случайно на него наткнулись двое ребят из близлежащей деревушки Плав, поначалу приняв за недобитого фрица. Они потом не раз приезжали к Алексею Петровичу в Москву с рассказами о судьбах односельчан, когда-то спасших Маресьева.
Но это оказалось лишь первым испытанием, которое приготовила Маресьеву судьба. Самый страшный удар ожидал его в госпитале. Гангрена обеих ног... Приговор врачей был неумолим: "Ампутация! Резать, иначе умрешь!" Летчик без ног - что птица без крыльев... Многие в подобных ситуациях сдавались и ставили на себе крест, но только не Алексей Маресьев. Он заново учится ходить, бегать, даже танцевать. Маресьев обивает пороги всевозможных военных и медицинских инстанций и добивается невозможного. После ампутации ног - возвращение в строй и новые сбитые самолеты врага.
Многие так и не поверили до конца в правдивость этой истории. Мол, человек физически не способен на такое - это пропагандистский трюк, фантазия писателя... Заявляю со всей ответственностью: подвиг Алексея Маресьева - не вымысел, все так и было. Сама я, к сожалению, видела его лишь однажды, когда была совсем маленькой. Но моя мать, племянница Алексея Петровича, часто гостила у Маресьевых в Москве. Она много рассказывала нам о своем знаменитом дяде. И уж кому, как не ей, знать правду о членах нашей семьи...
Впрочем, кое-что в книге действительно вымысел писателя. Не было в ту пору у Алексея Маресьева любимой девушки Ольги. Женился он уже после войны, и не слишком удачно.
Ему, тогда уже прославленному герою, сосватали Галину, девушку красивую, но истеричную и взбалмошную. Да и два их сына - Виталий и Леонид - доставили Маресьеву немало проблем... Что ж, это только в сказках все заканчивается замечательно и героев после испытаний ждут лишь слава, почести и счастье. В жизни все сложнее...
Часто говорят: "Вот, если бы Полевой не написал книгу о Маресьеве, ничего бы не было: ни всенародной славы, ни всеобщего восхищения..." Может, и не было бы, если бы Василий Сталин не познакомил Героя Советского Союза Алексея Маресьева с писателем. Наверняка не приходили бы мешки писем, которыми завалили Маресьева после выхода фильма "Повесть о настоящем человеке". Но золотую звезду Героя он получил за сбитые самолеты и беспримерное мужество, а не за свою популярность. И подвиг Маресьева остается подвигом независимо от книги и фильма - они лишь помогли нескольким поколениям мальчишек в нашей стране получить достойный идеал, образец для подражания. А кому подражают нынешние мальчишки - Бэтмену или Человеку-пауку? Комментарии, как говорится, излишни...
Алексей Петрович Маресьев умер в мае 2001 года, не дожив 2 дня до своего 85-летия. Он застал 55-летний юбилей Победы, до последнего дня оставаясь бессменным председателем Совета ветеранов и отдавая все свои силы этой работе.
Его именем назван один из астероидов Солнечной системы. Когда-то Алексей Маресьев поднялся в небо и оставил там свою душу. Теперь он связан с небом навечно.
В апреле 1942 года самолёт Алексея Маресьева был подбит немцами и упал в зимнем лесу, где лётчик 18 суток искал спасения. Его нашли жители деревни Плав Новгородской области, затем лётчика перевезли в госпиталь, где врачи ампутировали ему обе ноги. После этого Маресьев героически вернулся в небо и продолжил сбивать немецких асов. А в 1943 году с ним встретился Полевой, который позже написал повесть.
Полевой, как журналист, не мог пропустить историю про лётчика без ног, - рассказывает Metro Виктор Алексеевич Маресьев, сын Героя Советского Союза. - Они встретились в землянке, папа снимал перед ним протезы. Полевого впечатлило, что у отца всё ещё кровоточили культи.
На встрече Полевой что-то записывал в блокнот, а книгу написал на Нюрнбергском процессе, где он был в качестве корреспондента "Правды":
Там Полевой проводил время с военными преступниками и, чтобы расслабиться, во время перерывов писал книгу. Из Германии приехал с готовым текстом. Повесть опубликовали в 1946 году в журнале "Октябрь".
"ЕЖА ПАПА НЕ ЕЛ!"
Виктор Маресьев устал отвечать на вопросы, насколько правдивы события в книге. Многим, например, кажется подозрительным, почему в повести фамилия у главного героя Мересьев.
Полевой имел на это право! Отец говорил: "Я полагаю, он это сделал, так как боялся, что я сопьюсь. И тогда повесть запретят. Сколько было спившихся после войны? Вот и перестраховался".
Виктор Алексеевич не отрицает, что в историях Маресьева и Мересьева действительно есть расхождения.
В деревне Плав отец провёл три дня, не больше, - говорит он. - Ещё папа не находил недоеденных консервов. И ежа не ел, как это описано в книге. Ему только ящерица попалась, она ему хвост отбросила. Или вот ещё момент. В госпитале отцу действительно принесли статью про лётчика-ампутанта, но не про нашего, а про британского.
В книге не упоминается интересная деталь - оказывается, сначала на лётчике врачи поставили крест и хотели даже отвезти его в морг.
Его накрыли простынёй- он был еле живой, - говорит Виктор Маресьев. - И тут появляется профессор Теребинский. "Это что за цыган? - спросил он, поскольку у папы были чёрные-чёрные волосы. - Ну-ка, живо его в операционную". Отец потом вспоминал: "Он склонился надо мной и уточнил, как же я гангрену заработал. А я его попросил ноги сохранить. Потом провалился в черноту, а очнулся уже без ног".
Маресьев действительно танцевал на протезах перед членами медкомиссии, чтобы его вернули в авиацию. Но даже заступничества врачей оказалось недостаточно.
Командир эскадрильи Александр Числов три раза подходил к начальнику, чтобы он позволил Маресьеву воевать на истребителе, - говорит Виктор Алексеевич об эпизоде, которого нет в книге. - И тот не выдержал: "Надоели! Хочешь с инвалидом возиться? Пиши расписку! Если что, пойдёшь под трибунал". И дядя Саша рискнул.
ВРЕМЯ ПОКЕМОНОВ
Виктор Маресьев прочитал повесть в шестом классе.
Тогда ещё не задумывался, какая в книге заложена мудрость, - говорит Виктор Алексеевич. - Лишь повзрослев, понял! Автор хотел, чтобы у читателя появилось желание обладать такой же силой воли, как у отца.
Сын Маресьева подчёркивает, что благодаря книге многие люди, находясь на грани, понимают: нельзя отчаиваться, нужно бороться.
Знаете лётчика Юрия Козловского? - говорит Виктор Маресьев. - Он тоже потерял ноги! Но взял пример с Маресьева. Или вот известен случай, как десантник наступил на мину и попал в инвалидную коляску. Но глаза у него - маресьевские! Даже машину освоил, ездит. Однажды отцу написала испанка. Врачи поставили смертельный диагноз её дочери, из-за чего женщина рассталась с любимым человеком. Тогда она стала задумываться о смерти, и тут ей попалась книга Полевого. Прочитав, она поняла, что нужно бороться за жизнь. В итоге дочь вылечили и она нашла нового мужа.
Несмотря на очевидную ценность книги, "Повесть о настоящем человеке" убрали из школьной программы.
Сейчас в школе такую литературу не проходят, - вздыхает Виктор Маресьев. - Я много куда обращался, в том числе в Министерство культуры. Но не интересует эта книга! К слову, однажды я на телевидении спросил, почему нет программ о ветеранах? Мне сказали: "Не формат, Виктор Алексеевич!" Вот так. А ведь это наша история... Кто сейчас из молодёжи знает Маресьева? А покемона? Вот покемона знают все. Увы, произошла подмена ценностей!
"ПОЛЕВОЙ? НЕТ, НЕ СЛЫШАЛА!"
Metro провело опрос - мы поинтересовались у молодых людей, кто был прототипом главного героя повести Полевого. Варианты ответов предлагали такие: безногий лётчик, безногий танкист или безногий снайпер.
Не знаю про такого, - сказала девушка, услышав имя писателя. Она предпочла не называть себя.
Ответ 18-летней Ольги тоже не порадовал.
Я даже не читала эту повесть, - призналась она.
А про Алексея Маресьева знаете? - даём подсказку.
Нет, - отрезала девушка.
Программист Данила, выслушав варианты ответов, уверенно заявил, что прототипом был снайпер.
Сложные вопросы задаёте, - расстроилась 17-летняя Юля. Но, услышав фамилию героя, девушка внезапно выпалила: - Лётчик!
Итоги опроса таковы: твёрдую уверенность в знании произведения проявил лишь один человек из десяти. Уже отчаявшись, мы повстречали 22-летнего Николая Иванова, который хорошо знаком с повестью.
О-о, Борис Полевой! - обрадовался он. - Книгу читал. У меня отец сам в авиации!
Николай стал единственным из опрошенных, кто сам назвал фамилию героя.
11 вражеских самолётов сбил Алексей Маресьев, из них 4 до ампутации, и 7 - после
