Annotation
© Художник В.МИЛАШЕВСКИЙ
© Оформление художника Ю.БОЯРСКОГО
© Иллюстрации. Издательство «Художественная литература»
Александр Сергеевич Пушкин
Гробовщик
Александр Сергеевич Пушкин
Повести Белкина
Г-жа Простакова.
То, мой батюшка, он еще сызмала к историям охотник.
Скотинин.
Митрофан по мне. Недоросль
Гробовщик
Не зрим ли каждый день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной? Державин
Последние пожитки гробовщика Адриана Прохорова были взвалены на похоронные дроги, и тощая пара в четвертый раз потащилась с Басманной на Никитскую, куда гробовщик переселялся всем своим домом. Заперев лавку, прибил он к воротам объявление о том, что дом продается и отдается внаймы, и пешком отправился на новоселье. Приближаясь к желтому домику, так давно соблазнявшему его воображение и наконец купленному им за порядочную сумму, старый гробовщик чувствовал с удивлением, что сердце его не радовалось. Переступив за незнакомый порог и нашед в новом своем жилище суматоху, он вздохнул о ветхой лачужке, где в течении осьмнадцати лет всё было заведено самым строгим порядком; стал бранить обеих своих дочерей и работницу за их медленность, и сам принялся им помогать. Вскоре порядок установился; кивот с образами, шкап с посудою, стол, диван и кровать заняли им определенные углы в задней комнате; в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкапы с траурными шляпами, мантиями и факелами. Над воротами возвысилась вывеска, изображающая дородного Амура с опрокинутым факелом в руке, с подписью: «Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются на прокат и починяются старые». Девушки ушли в свою светлицу. Адриян обошел свое жилище, сел у окошка и приказал готовить самовар.
Просвещенный читатель ведает, что Шекспир и Вальтер Скотт оба представили своих гробокопателей людьми веселыми и шутливыми, дабы сей противоположностию сильнее поразить наше воображение. Из уважения к истине мы не можем следовать их примеру, и принуждены признаться, что нрав нашего гробовщика совершенно соответствовал мрачному его ремеслу. Адриян Прохоров обыкновенно был угрюм и задумчив. Он разрешал молчание разве только для того, чтобы журить своих дочерей, когда заставал их без дела глазеющих в окно на прохожих, или чтоб запрашивать за свои произведения преувеличенную цену у тех, которые имели несчастие (а иногда и удовольствие) в них нуждаться. Итак Адриян, сидя под окном, и выпивая седьмую чашку чаю, по своему обыкновению был погружен в печальные размышления. Он думал о проливном дожде, который, за неделю тому назад, встретил у самой заставы похороны отставного бригадира. Многие мантии от того сузились, многие шляпы покоробились. Он предвидел неминуемые расходы, ибо давний запас гробовых нарядов приходил у него в жалкое состояние. Он надеялся выместить убыток на старой купчихе Трюхиной, которая уже около года находилась при смерти. Но Трюхина умирала на Разгуляе, и Прохоров боялся, чтоб ее наследники, несмотря на свое обещание, не поленились послать за ним в такую даль, и не сторговались бы с ближайшим подрядчиком.
Сии размышления были прерваны нечаянно тремя франмасонскими ударами в дверь. «Кто там?» - спросил гробовщик. Дверь отворилась, и человек, в котором с первого взгляду можно было узнать немца ремесленника, вошел в комнату и с веселым видом приближился к гробовщику. «Извините, любезный сосед, - сказал он тем русским наречием, которое мы без смеха доныне слышать не можем, - извините, что я вам помешал... я желал поскорее с вами познакомиться. Я сапожник, имя мое Готлиб Шульц, и живу от вас через улицу, в этом домике, что против ваших окошек. Завтра праздную мою серебряную свадьбу, и я прошу вас и ваших дочек отобедать у меня по-приятельски». Приглашение было благосклонно принято. Гробовщик просил сапожника садиться и выкушать чашку чаю, и, благодаря открытому нраву Готли-ба Шульца, вскоре они разговорились дружелюбно. «Каково торгует ваша милость?» - спросил Адриян. - «Э-хе-хе, - отвечал Шульц, - и так и сяк.
Пожаловаться не могу. Хоть конечно мой товар не то, что ваш: живой без сапог обойдется, а мертвый без гроба не живет». - «Сущая правда, - заметил Адриян; - однако ж, если живому не на что купить сапог, то не прогневайся, ходит он и босой; а нищий мертвец и даром берет себе гроб». Таким образом беседа продолжалась у них еще несколько времени; наконец сапожник встал и простился с гробовщиком, возобновляя свое приглашение.
На другой день, ровно в двенадцать часов, гробовщик и его дочери вышли из калитки новокупленного дома, и отправились к соседу. Не стану описывать ни русского кафтана Адрияна Прохорова, ни европейского наряда Акулины и Дарьи, отступая в сем случае от обычая, принятого нынешними романистами. Полагаю, однако ж, не излишним заметить, что обе девицы надели желтые шляпки и красные башмаки, что бывало у них только в торжественные случаи.
Тесная квартирка сапожника была наполнена гостями, большею частию немцами ремесленниками, с их женами и подмастерьями. Из русских чиновников был один буточник, чухонец Юрко, умевший приобрести, несмотря на свое смиренное звание, особенную благосклонность хозяина. Лет двадцать пять служил он в сем звании верой и правдою, как почталион Погорельского. Пожар двенадцатого года, уничтожив первопрестольную столицу, истребил и его желтую бутку. Но тотчас, по изгнании врага, на ее месте явилась новая, серенькая с белыми колонками дорического ордена, и Юрко стал опять расхаживать около нее с секирой и в броне сермяжной. Он был знаком большей части немцев, живущих около Никитских ворот: иным из них случалось даже ночевать у Юрки с воскресенья на понедельник. Адриян тотчас познакомился с ним, как с человеком, в котором рано или поздно может случиться иметь нужду, и как гости пошли за стол, то они сели вместе. Господин и госпожа Шульц и дочка их, семнадцатилетняя Лотхен, обедая с гостями, всё вместе угощали и помогали кухарке служить. Пиво лилось. Юрко ел за четверых; Адриян ему не уступал; дочери его чинились; разговор на немецком языке час от часу делался шумнее. Вдруг хозяин потребовал внимания и, откупоривая засмоленную бутылку, громко произнес по-русски: «За здоровье моей доброй Луизы!» Полушампанское запенилось. Хозяин нежно поцеловал свежее лицо сорокалетней своей подруги, и гости шумно выпили здоровье доброй Луизы. «За здоровье любезных гостей моих!» - провозгласил хозяин, откупоривая вторую бутылку - и гости благодарили его, осушая вновь свои рюмки. Тут начали здоровья следовать одно за другим: пили здоровье каждого гостя особливо, пили здоровье Москвы и целой дюжины германских городков, пили здоровье всех цехов вообще и каждого в особенности, пили здоровье мастеров и подмастерьев. Адриян пил с усердием, и до того развеселился, что сам предложил какой-то шутливый тост. Вдруг один из гостей, толстый булочник, поднял рюмку и воскликнул: «За здоровье тех, на которых мы работаем, unserer Kundleute!» Предложение, как и все, было принято радостно и единодушно. Гости начали друг другу кланяться, портной сапожнику, сапожник портному, булочник им обоим, все булочнику и так далее. Юрко, посреди сих взаимных поклонов, закричал, обратясь к своему соседу: «Что же? пей, батюшка, за здоровье своих мертвецов». Все захохотали, но гробовщик почел себя обиженным и нахмурился. Никто того не заметил, гости продолжали пить, и уже благовестили к вечерне, когда встали из-за стола.
«Сего никто не минует … » Такую надпись можно увидеть на иконе в Троице-Сергиевой лавре, где ангел-хранитель указывает на деревянный гроб, напоминая о ждущей всех нас участи и о Суде, на котором каждый человек будет судим по делам его …
Введение.
При прочтении повести можно увидеть в Адриане Прохорове мёртвую душу, «не способную на сочувствие», человека, думающего «только о своём благе (за счёт других), о количестве заказов» и наживе, и обвинили его в желании «смерти другим ради собственной выгоды, в бездушии, в обмане клиентов, в знакомстве ради выгоды».
По моему мнению, Пушкин уверяет читателя: нравственная смерть героя наступила ещё при его жизни, за всё совершённое гробовщика ждёт возмездие.
В самом деле, «исправительных работ» заслуживает каждый из нас, если мы думаем о прожитых днях и годах, даём отчёт своим мыслям и поступкам. Пушкин-христианин, несомненно, знал о Страшном суде и верил, что за всё содеянное душа человеческая будет держать на Нём ответ. Память об этом и заставляет человека осмысливать и оценивать сделанное, сожалеть о своих проступках, раскаиваться в них и изживать их, то есть до последнего часа работать над собою.
Переезд в новый дом.
Богат ли гробовщик? Каким предстаёт он в момент переезда?
18 лет старый гробовщик собирал деньги на домик, куда наконец-то переезжает. Пожитки его невелики, основное «богатство» составляют гробы, шкафы с траурными шляпами, мантии и факелы, необходимые при погребении. Не за год накопил он деньги и не на дом — на домик. В одной из первых редакций «Повестей Белкина» говорилось не о восемнадцати годах, в течение которых гробовщик собирал деньги на новое жилье, а о сорока четырёх. Но и ведь восемнадцать немало.
Отправив последнюю поклажу на похоронных дрогах (зто уже четвертая ездка за день не на нанятых лошадях, а на «тощей паре»), он из экономии пешком идёт через всю Москву, не ощущая радости от нового приобретения; наоборот, «он вздохнул о ветхой лачужке»: скорее всего на домик ушли все сбережения гробовщика. Судя по всему, гробовщик, как и станционный смотритель, вдов; ему одному приходится растить дочерей, и он строг с ними.
Придя в дом, Прохоров «стал бранить обеих своих дочерей и работницу за их медлительность и сам принялся им помогать». Чуть дальше читаем: «Он разрешал молчание разве только для того, чтобы журить своих дочерей, когда заставал их без дела глазеющих в окно на прохожих». Как видим, его недовольство дочерьми имеет свои причины и он не хочет видеть их ленивыми, без дела, убивающими время на пустое. Обратим внимание на то, что в комнате, не занятой гробами, он в первую очередь определил на место «кивот с образами», что позволяет утверждать, что гробовщик верующий, и только затем — «шкап с посудою, стол, диван и кровать». Никакой роскоши, никаких излишеств.
Ремесло гробовщика, как и любого другого ремесленника, — источник его существования, поэтому « … в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкапы с траурными шляпами, мантиями и факелами». Конечно, «дородный Амур» для похоронного дела фигура неподходящая (повествователь чуть иронизирует над своим героем), но привлекающая внимание, а опрокинутый факел напоминает о том, что каждый человек смертен.
Нрав и надежды гробовщика.
Автор не раз подчёркивает угрюмость, мрачность, озабоченность Адриана: «нрав нашего гробовщика совершенно соответствовал мрачному его ремеслу». Да и можно ли быть другим при частой встрече со смертью? Только если ты циник, безразличен к чужому горю и видишь в своём ремесле лишь средство наживы.
Таков ли Адриан Прохоров? О чём говорит читателю неслучайное, как и всё у Пушкина, притяжательное местоимение в словосочетании «нашего гробовщика»? Минимум о небезразличном отношении к нему. В момент, в который читатель его застаёт, озабоченность и угрюмость гробовщика имеет конкретную бытовую причину. Неделю назад во время похорон отставного бригадира ливень погубил необходимые при похоронном ритуале предметы: «многие мантии от того сузились, многие шляпы покоробились …
Он предвидел неминуемые расходы, ибо давний запас гробовых нарядов приходил у него в жалкое состояние. Он надеялся выместить убыток на старой купчихе Трюхиной, которая уже около года находилась при смерти. Но Трюхина умирала на Разгуляе, и Прохоров боялся, чтоб её наследники, несмотря на своё обещание, не поленились послать за ним в такую даль и не сторговались бы с ближайшим подрядчиком».
Можно его понять: собранные многими годами деньги ушли на новое жильё, пошатнувшееся из-за непредвиденных обстоятельств дело требовало немалых вложений. Не он один ждал смерти богатой Трюхиной, и стоит подумать почему, чтобы не упрекать только «нашего» гробовщика в желании извлечь выгоду из смерти богатой купчихи. Правда, «наш» гробовщик был расторопнее и сумел договориться с наследниками. Но твёрдым ли было их слово и только ли одному ему было оно дано?
Визит Шульца.
Приняв приглашение соседа, Адриан «просил сапожника садиться выкушать чашку чаю … вскоре они разговорились дружелюбно». Мрачный гробовщик, как видим, может быть отзывчивым, отвечать на добро добром. Каждому из них интересно, как идёт торговля соседа. «Пожаловаться не могу. Хоть, конечно, мой товар не то, что ваш: живой без сапог обойдется, а мёртвый без гроба не живёт», — отвечает Шульц. «Сущая правда, — заметил Адриан, — однако ж, если живому не на что купить сапог, то, не прогневайся, ходит он босой, а нищий мертвец и даром берёт себе гроб».
Эти слова находят подтверждение в последующем повествовании. Во сне Адриана среди прочих гостей-мертвецов был и бедняк, «недавно даром похороненный». Понятно, что хоть скромно, в рубище, но похороненный гробовщиком Прохоровым. А сапожник отдал бы даром свой товар?
В гостях у Шульца.
На серебряной свадьбе у Шульца в основном были немцы-ремесленники. Мы опустим подробности, остановимся на том моменте, когда после многочисленных тостов, среди которых был и шутливый тост обычно мрачного Адриана, булочник предложил поднять рюмки «за здоровье тех, на которых мы работаем … ». «Гости начали друг другу кланяться, портной сапожнику, сапожник портному, булочник им обоим, все булочнику и так далее».
И действительно, без ремесла каждого в жизни не обойтись, уважения заслуживает и булочник, и сапожник, и портной. Нельзя убрать из этого списка и гробовщика. Громкое обращение будочника Юрко к гробовщику: «Что ж? пей, батюшка, за здоровье своих мертвецов», — рассмешило присутствующих. «Все захохотали, но гробовщик почёл себя обиженным и нахмурился».
Уместно ли было рассмеяться вместе со всеми? Он пришёл домой пьяным и сердитым, размышляя: «Чем ремесло моё нечестнее прочих? разве гробовщик брат палачу? .. «Тут и приходит ему странная мысль позвать на новоселье тех, на которых работал: «мертвецов православных».
В самом деле, гробовщик вовсе не брат палачу. Он никого не убивает. У него своё ремесло. Как нужны булочники, сапожники, портные, так нужны и те, кто провожает человека в последний путь. Конечно, за здравие тех, на кого он работал, пить нельзя, можно только помолиться за упокой их души, что, несомненно, и делал гробовщик, сопровождая покойников в церковь на отпевание, а после него на кладбище. Но автор об этом не рассказывает, считая это самим собой разумеющимся, а читателей понимающими всё без лишних пояснений.
Отвергнув абсурдное предложение выпить за здоровье своих клиентов, Адриан неожиданно для себя приглашает их на новоселье. Дерзкая, конечно мысль. Но объяснимая состоянием гробовщика: «Милости просим, мои благодетели, завтра вечером у меня попировать … » Отметим это обращение: клиенты всегда благодетели своих ремесленников, так как от них зависит благополучие мастеровых. Но так говорит о них именно гробовщик. Правда, в этот момент он не помнит, что кто-то из его подопечных может его заслуженно упрекнуть и выразить свою обиду …
Здесь скажем ещё несколько слов о Юрке, с которым гробовщик знакомится ради выгоды. В чём же она? Юрко — будочник, то есть «полицейский сторож, стоящий на посту у караульной будки». До пожара Москвы в 1812 году Юрко лет двадцать пять охранял ремесленную слободу. Будка его сгорела, но появилась новая.
Нужда в охране отпала, да и Юрко выглядел смешно «с секирой и в броне сермяжной», но оставался он по привычке на своём месте и заслужил благосклонность и уважение большей части немцев-ремесленников: «иным из них случалось даже ночевать у Юрки с воскресенья на понедельник-. Почему?
Делаем предположение: удачную торговлю не возбранялось отметить. И чтобы не слышать упрёков домашних, можно было остаться на ночь у Юрки; он же мог и довести до своей гостеприимной будки, если у ремесленника не было на это сил. Вот и Адриан «тотчас познакомился с ним, как с человеком, в котором рано или поздно может случиться иметь нужду». Понимаем, что между нуждой, которую Адриан может иметь, и выгодой, которую он совсем не ищет, дистанция огромного размера, что нужда и выгода совсем не одно и то же, и оправдаем Адриана.
Сон Адриана.
— Не сразу понимаешь, что реальность сменяется у Пушкина сном гробовщика — завуалированной фантастикой. фраза «с этим словом гробовщик отправился на кровать и вскоре захрапел» (реальный факт) получает логичное продолжение: «На дворе ещё было темно, как Адриана разбудили». Вечером заснул, а утром разбудили. Но ведь разбудил автор гробовщика уже во сне!
Сон Адриана состоит из двух частей. И каждая о нём много говорит, так как подсознание героя выдаёт то, что, может быть, неосознанно, но для него важно, первостепенно. Во сне видит он желаемое и ожидаемое. Первая часть сна приносит известие о смерти купчихи Трюхиной. Ждали её и его конкуренты: «у ворот покойницы уже … расхаживали купцы, как вороны, почуя мёртвое тело». У Адриана же с приказчиком купчихи был договор, что тот сразу же сообщит о её смерти. Догадываемся, что здесь будет обоюдная выгода. Недаром, увидев по приезде приказчика в доме умершей,
Прохоров обменялся с ним «значительным взглядом и поехал хлопотать». Как мы понимаем, он получил выгодный заказ, на который очень рассчитывал и который покроет убытки предыдущих похорон. Племянника Трюхиной, «молодого купчика», он уверил, что «все похоронные принадлежности будут доставлены ему во всей исправности». И это не вызывает у нас сомнения: так и будет, Адриан постарается!
Важен для читателя ответ наследника купчихи, что «о цене он не торгуется, а во всём полагается на его совесть». У Пушкина каждое слово значимо: вот и во сне гробовщика неслучайно звучит слово «совесть». Не назидая, А.С. Пушкин назвал то качество человека, которое не должно нам терять ни при каких обстоятельствах.
При напоминании о совести «гробовщик, по обыкновению своему, побожился, что лишнего не возьмёт, значительным взглядом обменялся с приказчиком … », Но читатель-то уже знает, что возьмёт! Так мучает ли его мысль о сделанном не по совести?
Вторая часть сна связана с прибытием званых гостей в новый дом Адриана. Только здесь становится понятно, что всё предыдущее повествование о смерти Трюхиной не явь, а сон. Но он настолько реалистичный, что мы видим, как в хлопотах всё сделать в лучшем виде Адриан много раз ездит с Разгуляя к Никитским воротам; как в лунную ночь, завершив все дела, гробовщик идёт пешком домой, как окликает его новый приятель Юрко, желая доброй ночи.
Войдя в дом, гробовщик увидел, что комната полна мертвецами, освещёнными луной, свет которой проникал через окна. «Адриан с ужасом узнал в них людей, погребённых его стараниями. < … > Все они, дамы и мужчины, окружили гробовщика с по клонами и приветствиями. Обратим внимание на то, что «все они (кроме похороненного даром) были одеты благопристойно: покойницы в чепцах и лентах, мертвецы чиновные в мундирах».
Если считать, что сон — своеобразное отражение действительности, то это видение говорит читателю, что Адриан выполнял свою службу исправно, и неслучайно кланяются ему и приветствуют его им же приглашённые.
Но читаем дальше: маленький скелет продирается сквозь толпу к Адриану: «Ты не узнал меня, Прохоров … Помнишь ли отставного сержанта гвардии Петра Петровича Курилкина, того самого, которому в 1799 году ты продал первый свой гроб – и ещё сосновый за дубовый?
С этим словом мертвец простер к нему костяные объятья, но Адриан, собравшись с силами, закричал и оттолкнул его, Пётр Петрович пошатнулся, упал и весь рассыпался-. Возмущённые таким грубым поступком, с угрозами обступили его остальные гости, и Адриан упал и лишился чувств. Можно понять его смятение, хотя мертвец «ласково улыбался» и не был настроен воинственно, только напомнил о давнем событии, первом проданном нечестно гробе. Фамилия давно умершего отставного сержанта тоже у Пушкина неслучайна.
Она вызывает в памяти выражение «Жив курилка», которое очень давно употребляли в игре, зажигая лучину, передавая из рук в руки и напевая: «Жив Курилка, жив, не умер». В чьих руках лучина гасла, тот и проигрывал.
Со временем выражение «жив Курилка» стали употреблять, называя людей или события, которые давно должны были кануть в Лету, но тем не менее не канули. Так только ли вид почти истлевшего сержанта вызвал ужас гробовщика?
Предполагаем, что страх его вызван и ожиданием возмездия за спящую совесть, за проданный вместо дубового сосновый гроб, о чём напомнил Пётр Петрович
Курилкин: жив Курилка!
Пробуждение.
Но вот наступает истинное пробуждение. Открыв утром глаза, «с ужасом вспомнил Адриан все вчерашние происшествия». Случившееся во сне предстаёт как жуткая реальность, потому с таким напряжением ждёт он слова работницы, объясняющего, что с ним было. Работница сказала, что заходили соседи справиться о здоровье его, но она не стала его будить. Адриан поинтересовался, не приходили ли от покойницы Трюхиной, но работница удивилась словам о смерти купчихи и рассказала, что гробовщик, как вернулся от сапожника пьян, так и завалился спать. Тут только понял гробовщик, что все ужасные события, так напугавшие его, произошли во сне.
Нам очень важна реакция гробовщика на слова о том, что Трюхина жива:
— Ой ли! — сказал обрадованный гробовщик.
— Вестимо так, — отвечала работница.
— Ну, коли так, давай скорее чаю да и зови дочерей».
Кажется, он должен огорчиться, узнав, что Трюхина не умерла. А он обрадовался. Очень хочется понять чему. И мы обращаем этот вопрос всему классу. Но прежде скажем ученикам о том, что в «Гробовщике» есть не одна автобиографическая деталь.
1799 год — год, когда начал свою службу гробовых дел мастер Прохоров, — это год рождения Пушкина. Верно. Напротив дома на Большой Никитской, где жила невеста Пушкина Наталья Гончарова, жил гробовщик Адриан. Так что пушкинский гробовщик имел реального прототипа.
У Александра Сергеевича был опыт общения с гробовщиком в августе 1820 года, когда он хоронил дядю Василия Львовича. Ещё одна деталь к размышлению. С разницей в два дня Пушкиным написаны повесть «Гробовщик» (7 сентября 1830 года) и стихотворение «Бесы» (9 сентября). О чём это нам говорит?
Ещё напомним, что повесть «Гробовщик» была написана в Болдине первой из пяти «Повестей Белкина». Выстраивая повести, Пушкин поставил её третьей, то есть в середину книги. И стоит подумать над тем, почему именно эта повесть стала центром «Повестей Белкина». В каждой из них по воле автора герои испытывают себя или жизнь испытывает их, и выходят они из жизненных обстоятельств иными, нежели входящими в них. Более других, кажется, хрупкость жизни и непредсказуемость судьбы должны открываться гробовщику.
Но за бытовыми заботами и заботами по исполнению своих цеховых обязанностей «наш» гробовщик забыл о бытии, в которое мы входим, кем бы ни были. Об этом, кстати, эпиграф к повести. Сон, приснившийся Адриану, возвращает его к обязательным для человека размышлениям о праведности его жизни. Начал он своё дело с обмана; как пережил его, автор нам не поведал. Анализ повести «Гробовщик» Пушкина
2.9 (58.18%) 11 votesПовести покойного Ивана Петровича Белкина
Не зрим ли каждый день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?
Державин
Последние пожитки гробовщика Адриана Прохорова были взвалены на похоронные дроги, и тощая пара в четвёртый раз потащилась с Басманной на Никитскую, куда гробовщик переселялся всем своим домом. Заперев лавку, прибил он к воротам объявление о том, что дом продаётся и отдаётся внаймы, и пешком отправился на новоселье. Приближаясь к жёлтому домику, так давно соблазнявшему его воображение и наконец купленному им за порядочную сумму, старый гробовщик чувствовал с удивлением, что сердце его не радовалось. Переступив за незнакомый порог и нашед в новом своём жилище суматоху, он вздохнул о ветхой лачужке, где в течение осьмнадцати лет всё было заведено самым строгим порядком; стал бранить обеих своих дочерей и работницу за их медленность и сам принялся им помогать. Вскоре порядок установился; кивот с образами, шкап с посудою, стол, диван и кровать заняли им определённые углы в задней комнате; в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкапы с траурными шляпами, мантиями и факелами. Над воротами возвысилась вывеска, изображающая дородного Амура с опрокинутым факелом в руке, с подписью: «Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются напрокат и починяются старые». Девушки ушли в свою светлицу. Адриан обошёл своё жилище, сел у окошка и приказал готовить самовар.
Просвещённый читатель ведает, что Шекспир и Вальтер Скотт оба представили своих гробокопателей людьми весёлыми и шутливыми, дабы сей противоположностию сильнее поразить наше воображение. Из уважения к истине мы не можем следовать их примеру и принуждены признаться, что нрав нашего гробовщика совершенно соответствовал мрачному его ремеслу. Адриан Прохоров обыкновенно был угрюм и задумчив. Он разрешал молчание разве только для того, чтоб журить своих дочерей, когда заставал их без дела глазеющих в окно на прохожих, или чтоб запрашивать за свои произведения преувеличенную цену у тех, которые имели несчастие (а иногда и удовольствие) в них нуждаться. Итак, Адриан, сидя под окном и выпивая седьмую чашку чаю, по своему обыкновению был погружён в печальные размышления. Он думал о проливном дожде, который, за неделю тому назад, встретил у самой заставы похороны отставного бригадира. Многие мантии от того сузились, многие шляпы покоробились. Он предвидел неминуемые расходы, ибо давний запас гробовых нарядов приходил у него в жалкое состояние. Он надеялся выместить убыток на старой купчихе Трюхиной, которая уже около года находилась при смерти. Но Трюхина умирала на Разгуляе, и Прохоров боялся, чтоб её наследники, несмотря на своё обещание, не поленились послать за ним в такую даль и не сторговались бы с ближайшим подрядчиком.
Сии размышления были прерваны нечаянно тремя франмасонскими ударами в дверь. «Кто там?» - спросил гробовщик. Дверь отворилась, и человек, в котором с первого взгляду можно было узнать немца ремесленника, вошёл в комнату и с весёлым видом приближился к гробовщику. «Извините, любезный сосед,- сказал он тем русским наречием, которое мы без смеха доныне слышать не можем,- извините, что я вам помешал… я желал поскорее с вами познакомиться. Я сапожник, имя моё Готлио Шульц, и живу от вас через улицу, в этом домике, что против ваших окошек. Завтра праздную мою серебряную свадьбу, и я прошу вас и ваших дочек отобедать у меня по-приятельски». Приглашение было благосклонно принято. Гробовщик просил сапожника садиться и выкушать чашку чаю, и, благодаря открытому нраву Готлиба Шульца, вскоре они разговорились дружелюбно. «Каково торгует ваша милость?» - спросил Адриан. «Э-хе-хе,- отвечал Шульц,- и так и сяк. Пожаловаться не могу. Хоть, конечно, мой товар не то, что ваш: живой без сапог обойдётся, а мёртвый без гроба не живёт».- «Сущая правда,- заметил Адриан,- однако ж, если живому не на что купить сапог, то, не прогневайся, ходит он и босой; а нищий мертвец и даром берёт себе гроб». Таким образом беседа продолжалась у них ещё несколько времени; наконец сапожник встал и простился с гробовщиком, возобновляя своё приглашение.
На другой день, ровно в двенадцать часов, гробовщик и его дочери вышли из калитки новокупленного дома и отправились к соседу. Не стану описывать ни русского кафтана Адриана Прохорова, ни европейского наряда Акулины и Дарьи, отступая в сем случае от обычая, принятого нынешними романистами. Полагаю, однако ж, не излишним заметить, что обе девицы надели жёлтые шляпки и красные башмаки, что бывало у них только в торжественные случаи.
Тесная квартирка сапожника была наполнена гостями, большею частию немцами ремесленниками, с их женами и подмастерьями. Из русских чиновников был один будочник, чухонец Юрко, умевший приобрести, несмотря на своё смиренное звание, особенную благосклонность хозяина. Лет двадцать пять служил он в сем звании верой и правдою, как почталион Погорельского . Пожар двенадцатого года, уничтожив первопрестольную столицу, истребил и его жёлтую будку. Но тотчас, по изгнании врага, на её месте явилась новая, серенькая с белыми колонками дорического ордена, и Юрко стал опять расхаживать около неё с секирой и в броне сермяжной . Он был знаком большей части немцев, живущих около Никитских ворот; иным из них случалось даже ночевать у Юрки с воскресенья на понедельник. Адриан тотчас познакомился с ним, как с человеком, в котором рано или поздно может случиться иметь нужду, и как гости пошли за стол, то они сели вместе. Господин и госпожа Шульц и дочка их, семнадцатилетняя Лотхен, обедая с гостями, всё вместе угощали и помогали кухарке служить. Пиво лилось. Юрко ел за четверых; Адриан ему не уступал; дочери его чинились; разговор на немецком языке час от часу делался шумнее. Вдруг хозяин потребовал внимания и, откупоривая засмолённую бутылку, громко произнёс по-русски: «За здоровье моей доброй Луизы!» Полушампанское запенилось. Хозяин нежно поцеловал свежее лицо сорокалетней своей подруги, и гости шумно выпили здоровье доброй Луизы. «За здоровье любезных гостей моих!» - провозгласил хозяин, откупоривая вторую бутылку - и гости благодарили его, осушая вновь свои рюмки. Тут начали здоровья следовать одно за другим: пили здоровье каждого гостя особливо, пили здоровье Москвы и целой дюжины германских городков, пили здоровье всех цехов вообще и каждого в особенности, пили здоровье мастеров и подмастерьев. Адриан пил с усердием и до того развеселился, что сам предложил какой-то шутливый тост. Вдруг один из гостей, толстый булочник, поднял рюмку и воскликнул: «За здоровье тех, на которых мы работаем, unserer Kundleute!» Предложение, как и все, было принято радостно и единодушно. Гости начали друг другу кланяться, портной сапожнику, сапожник портному, булочник им обоим, все булочнику и так далее. Юрко, посреди сих взаимных поклонов, закричал, обратясь к своему соседу: «Что же? пей, батюшка, за здоровье своих мертвецов». Все захохотали, но гробовщик почёл себя обиженным и нахмурился. Никто того не заметил, гости продолжали пить, и уже благовестили к вечерне, когда встали из-за стола.
Гости разошлись поздно, и по большей части навеселе. Толстый булочник и переплётчик, коего лицо казалось в красненьком сафьянном переплёте, под руки отвели Юрку в его будку, наблюдая в сем случае русскую пословицу: долг платежом красен. Гробовщик пришёл домой пьян и сердит. «Что ж это, в самом деле,- рассуждал он вслух,- чем ремесло моё нечестнее прочих? разве гробовщик брат палачу? чему смеются басурмане? разве гробовщик гаер святочный? Хотелось было мне позвать их на новоселье, задать им пир горой: ин не бывать же тому! А созову я тех, на которых работаю: мертвецов православных».- «Что ты, батюшка? - сказала работница, которая в это время разувала его,- что ты это городишь? Перекрестись! Созывать мёртвых на новоселье! Экая страсть!» - «Ей-богу, созову,- продолжал Адриан,- и на завтрашний же день. Милости просим, мои благодетели, завтра вечером у меня попировать; угощу, чем бог послал». С этим словом гробовщик отправился на кровать и вскоре захрапел.
На дворе было ещё темно, как Адриана разбудили. Купчиха Трюхина скончалась в эту самую ночь, и нарочный от её приказчика прискакал к Адриану верхом с этим известием. Гробовщик дал ему за то гривенник на водку, оделся наскоро, взял извозчика и поехал на Разгуляй. У ворот покойницы уже стояла полиция и расхаживали купцы, как вороны, почуя мёртвое тело. Покойница лежала на столе, жёлтая как воск, но ещё не обезображенная тлением. Около её теснились родственники, соседи и домашние. Все окна были открыты; свечи горели; священники читали молитвы. Адриан подошёл к племяннику Трюхиной, молодому купчику в модном сертуке, объявляя ему, что гроб, свечи, покров и другие похоронные принадлежности тотчас будут ему доставлены во всей исправности. Наследник благодарил его рассеянно, сказав, что о цене он не торгуется, а во всём полагается на его совесть. Гробовщик, по обыкновению своему, побожился, что лишнего не возьмёт; значительным взглядом обменялся с приказчиком и поехал хлопотать. Целый день разъезжал с Разгуляя к Никитским воротам и обратно; к вечеру всё сладил и пошёл домой пешком, отпустив своего извозчика. Ночь была лунная. Гробовщик благополучно дошёл до Никитских ворот. У Вознесения окликал его знакомец наш Юрко и, узнав гробовщика, пожелал ему доброй ночи. Было поздно. Гробовщик подходил уже к своему дому, как вдруг показалось ему, что кто-то подошёл к его воротам, отворил калитку и в неё скрылся. «Что бы это значило? - подумал Адриан.- Кому опять до меня нужда? Уж не вор ли ко мне забрался? Не ходят ли любовники к моим дурам? Чего доброго!» И гробовщик думал уже кликнуть себе на помощь приятеля своего Юрку. В эту минуту кто-то ещё приближился к калитке и собирался войти, но, увидя бегущего хозяина, остановился и снял треугольную шляпу. Адриану лицо его показалось знакомо, но второпях не успел он порядочно его разглядеть. «Вы пожаловали ко мне,- сказал запыхавшись Адриан,- войдите же, сделайте милость».- «Не церемонься, батюшка,- отвечал тот глухо,- ступай себе вперёд; указывай гостям дорогу!» Адриану и некогда было церемониться. Калитка была отперта, он пошёл на лестницу, и тот за ним. Адриану показалось, что по комнатам его ходят люди. «Что за дьявольщина!» - подумал он и спешил войти… тут ноги его подкосились. Комната полна была мертвецами. Луна сквозь окна освещала их жёлтые и синие лица, ввалившиеся рты, мутные, полузакрытые глаза и высунувшиеся носы… Адриан с ужасом узнал в них людей, погребённых его стараниями, и в госте, с ним вместе вошедшем, бригадира, похороненного во время проливного дождя. Все они, дамы и мужчины, окружили гробовщика с поклонами и приветствиями, кроме одного бедняка, недавно даром похороненного, который, совестясь и стыдясь своего рубища, не приближался и стоял смиренно в углу. Прочие все одеты были благопристойно: покойницы в чепцах и лентах, мертвецы чиновные в мундирах, но с бородами небритыми, купцы в праздничных кафтанах. «Видишь ли, Прохоров,- сказал бригадир от имени всей честной компании,- все мы поднялись на твоё приглашение; остались дома только те, которым уже невмочь, которые совсем развалились, да у кого остались одни кости без кожи, но и тут один не утерпел - так хотелось ему побывать у тебя…» В эту минуту маленький скелет продрался сквозь толпу и приближился к Адриану. Череп его ласково улыбался гробовщику. Клочки светло-зелёного и красного сукна и ветхой холстины кой-где висели на нём, как на шесте, а кости ног бились в больших ботфортах, как пестики в ступах, «Ты не узнал меня, Прохоров,- сказал скелет.- Помнишь ли отставного сержанта гвардии Петра Петровича Курилкина, того самого, которому, в 1799 году, ты продал первый свой гроб - и ещё сосновый за дубовый?» С сим словом мертвец простёр ему костяные объятия - но Адриан, собравшись с силами, закричал и оттолкнул его. Петр Петрович пошатнулся, упал и весь рассыпался. Между мертвецами поднялся ропот негодования; все вступились за честь своего товарища, пристали к Адриану с бранью и угрозами, и бедный хозяин, оглушённый их криком и почти задавленный, потерял присутствие духа, сам упал на кости отставного сержанта гвардии и лишился чувств.
Солнце давно уже освещало постелю, на которой лежал гробовщик. Наконец открыл он глаза и увидел перед собою работницу, раздувающую самовар. С ужасом вспомнил Адриан все вчерашние происшествия. Трюхина, бригадир и сержант Курилкин смутно представились его воображению. Он молча ожидал, чтоб работница начала с ним разговор и объявила о последствиях ночных приключений.
Как ты заспался, батюшка, Адриан Прохорович,- сказала Аксинья, подавая ему халат.- К тебе заходил сосед портной, и здешний будочник забегал с объявлением, что сегодня частный именинник, да ты изволил почивать, и мы не хотели тебя разбудить.
А приходили ко мне от покойницы Трюхиной?
Покойницы? Да разве она умерла?
Эка дура! Да не ты ли пособляла мне вчера улаживать её похороны?
Что ты, батюшка? не с ума ли спятил, али хмель вчерашний ещё у тя не прошёл? Какие были вчера похороны? Ты целый день пировал у немца, воротился пьян, завалился в постелю, да и спал до сего часа, как уж к обедне отблаговестили.
Ой ли!- сказал обрадованный гробовщик.
Вестимо так,- отвечала работница.
Ну коли так, давай скорее чаю, да позови дочерей.
…как почталион Погорельского…
- Герой повести А. Погорельского «Ласфертовская маковница», двадцать лет служивший на Моcковском почтамте.
…с секирой и в броне сермяжной…
- Стих из сказки А. Измайлова «Дура Пахомовна».
…unserer Kundleute!
- наших клиентов (нем.).
Повесть «Гробовщик» - одна из пяти «Повестей покойного Ивана Петровича Белкина», написанных в 1830 г. в так называемую Болдинскую осень. Пушкин издал их анонимно, потому что они очень отличались от привычных романтических повестей и знаменовали начало нового направления – реализма. Первой была написана повесть «Гробовщик». Готовя повести к изданию, Пушкин сделал «Гробовщика» третьим по счёту. Писатель вводит образ повествователя Белкина, не тождественного личности самого Пушкина. В каждой повести тридцатилетний Пушкин ищет смысл человеческого существования.
«Гробовщик» - самая странная из пяти повестей Пушкина. Решая проблему страха смерти, Пушкин изображает героя, постоянно с ней сталкивающегося. Смех перед лицом смерти – защитная реакция человека на пугающую неизвестность. С первого же предложения поставлена основная проблема: как живёт человек, ежедневно наблюдающий смерть? Меняет ли это человека? Потому ли угрюм Адриян, что у него в кухне и гостиной помещаются гробы?
С тостом на серебряной свадьбе соседа сапожника Шульца связана другая проблема повести. Один из гостей предлагает выпить за здоровье мертвецов. Если гробовщик живёт за счёт мёртвых, то может ли он радоваться смерти человека, наживаться на ней? Гробовщик так благодарен своим мертвецам, похоронами которых он разбогател, что даже зовёт их на пир. Когда мертвецы к нему приходят (во сне), у Адрияна подкашиваются ноги. Ужас достигает крайней точки, когда гробовщик встречается с первым своим покойником – отставным сержантом гвардии Петром Петровичем Курилкиным, превратившимся в скелет (как будто оживает поговорка «жив курилка, жив»). Даже первого своего покойника гробовщик похоронил нечестно, продав ему сосновый гроб как дубовый. Какие потрясения должен пережить человек, чтобы перестать жить обманом?
Гробовщик Адриян – главный герой повести. Несмотря на новоселье в давно желанном жёлтом домике, гробовщику грустно. Вся его жизнь – сплошное беспокойство. Он волнуется, не позовут ли наследники умирающей купчихи Трюхиной другого гробовщика. А прибыль его нечестная, о чём говорят его сны. В первом сне гробовщику привиделось, что купчиха Трюхина всё-таки умерла. Гробовщик обещал обо всём похлопотать и не брать лишнего, но при этом он многозначительным взглядом обменялся с приказчиком, то есть как раз собирался взять лишнее.
У героя две дочери, воспитанные в строгости, которые ничуть не страдают от зловещей профессии отца. В повести много эпизодических персонажей: сапожник Шульц, пригласивший в гости гробовщика с семьёй, чухонец будочник Юрко, предлагавший гробовщику в гостях выпить за здоровье мертвецов, скелет отставного сержанта Курилкина. Последние два героя подталкивают гробовщика к пробуждению совести, но результат остаётся неизвестным.
«Гробовщик» входит в цикл «Повестей Белкина». Во времена Пушкина повестью называлось то, что сегодня мы зовём рассказом: небольшое прозаическое произведение с малым количеством героев, повествующее об одном событии в одной сюжетной линии. Так что с точки зрения современного литературоведения «Гробовщик» - это рассказ. В середине 19 в. мистическая тематика с последующим пробуждением была распространена.
Повесть «Гробовщик» условно можно разделить на две части: первая повествует о переезде гробовщика, знакомстве с соседом и праздновании его серебряной свадьбы. Там все порядочно захмелели и пили за здоровье тех, на кого работают.
Вторая часть – сны гробовщика. Первый, о смерти и погребении купчихи Трюхиной, очень реалистичен. И читатель, и гробовщик воспринимают его как жизнь. Гробовщику снится, что после утомительного дня похорон купчихи он возвращается домой. И тут начинается вторая часть сна, фантасмагорическая: к гробовщику приходят все похороненные им (и обманутые) мертвецы. От смерти его спасает только пробуждение. Нападение мертвецов – момент наивысшего напряжения, кульминация. Экспозиция – рассказ о переезде, развитие действия – пирушка у сапожника, сны гробовщика, развязка – счастливое пробуждение. В кольцевой композиции всё заканчивается тем же, чем и начиналось – семейными хлопотами. Все мистические предупреждения забыты.
Не зрим ли каждый день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?
Державин
Последние пожитки гробовщика Адриана Прохорова были взвалены на похоронные дроги, и тощая пара в четвертый раз потащилась с Басманной на Никитскую, куда гробовщик переселялся всем своим домом. Заперев лавку, прибил он к воротам объявление о том, что дом продается и отдается внаймы, и пешком отправился на новоселье. Приближаясь к желтому домику, так давно соблазнявшему его воображение и, наконец, купленному им за порядочную сумму, старый гробовщик чувствовал с удивлением, что сердце его не радовалось. Переступив за незнакомый порог и нашед в новом своем жилище суматоху, он вздохнул о ветхой лачужке, где в течение осьмнадцати лет все было заведено самым строгим порядком; стал бранить обеих своих дочерей и работницу за их медленность и сам принялся им помогать. Вскоре порядок установился; кивот с образами, шкаф с посудою, стол, диван и кровать заняли им определенные углы в задней комнате; в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкафы с траурными шляпами, мантиями и факелами. Над воротами возвысилась вывеска, изображающая дородного Амура с опрокинутым факелом в руке, с подписью: «Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются напрокат и починяются старые». Девушки ушли в свою светлицу. Адриан обошел свое жилище, сел у окошка и приказал готовить самовар.
Просвещенный читатель ведает, что Шекспир и Вальтер Скотт оба представили своих гробокопателей людьми веселыми и шутливыми, дабы сей противоположностию сильнее поразить наше воображение. Из уважения к истине мы не можем следовать их примеру и принуждены признаться, что нрав нашего гробовщика совершенно соответствовал мрачному его ремеслу. Адриан Прохоров обыкновенно был угрюм и задумчив. Он разрешал молчание разве только для того, чтоб журить своих дочерей, когда заставал их без дела глазеющих в окно на прохожих, или чтоб запрашивать за свои произведения преувеличенную цену у тех, которые имели несчастье (а иногда и удовольствие) в них нуждаться. Итак, Адриан, сидя под окном и выпивая седьмую чашку чаю, по своему обыкновению был погружен в печальные размышления. Он думал о проливном дожде, который, за неделю тому назад, встретил у самой заставы похороны отставного бригадира. Многие мантии от того сузились, многие шляпы покоробились. Он предвидел неминуемые расходы, ибо давний запас гробовых нарядов приходил у него в жалкое состояние. Он надеялся выместить убыток на старой купчихе Трюхиной, которая уже около года находилась при смерти. Но Трюхина умирала на Разгуляе, и Прохоров боялся, чтоб ее наследники, несмотря на свое обещание, не поленились послать за ним в такую даль и не сторговались бы с ближайшим подрядчиком. Сии размышления были прерваны нечаянно тремя франмасонскими ударами в дверь. «Кто там?» – спросил гробовщик. Дверь отворилась, и человек, в котором с первого взгляду можно было узнать немца ремесленника, вошел в комнату и с веселым видом приближился к гробовщику. «Извините, любезный сосед, – сказал он тем русским наречием, которое мы без смеха доныне слышать не можем, – извините, что я вам помешал… я желал поскорее с вами познакомиться. Я сапожник, имя мое Готлиб Шульц, и живу от вас через улицу, в этом домике, что против ваших окошек. Завтра праздную мою серебряную свадьбу, и я прошу вас и ваших дочек отобедать у меня по-приятельски». Приглашение было благосклонно принято.
Гробовщик просил сапожника садиться и выкушать чашку чаю, и благодаря открытому нраву Готлиба Шульца вскоре они разговорились дружелюбно. «Каково торгует ваша милость?» – спросил Адриан. «Э-хе-хе, – отвечал Шульц, – и так и сяк. Пожаловаться не могу. Хоть, конечно, мой товар не то, что ваш: живой без сапог обойдется, а мертвый без гроба не живет». – «Сущая правда, – заметил Адриан, – однако ж, если живому не на что купить сапог, то, не прогневайся, ходит он и босой; а нищий мертвец и даром берет себе гроб». Таким образом беседа продолжалась у них еще несколько времени; наконец сапожник встал и простился с гробовщиком, возобновляя свое приглашение.
На другой день, ровно в двенадцать часов, гробовщик и его дочери вышли из калитки новокупленного дома и отправились к соседу. Не стану описывать ни русского кафтана Адриана Прохорова, ни европейского наряда Акулины и Дарьи, отступая в сем случае от обычая, принятого нынешними романистами. Полагаю, однако ж, не излишним заметить, что обе девицы надели желтые шляпки и красные башмаки, что бывало у них только в торжественные случаи.
Тесная квартирка сапожника была наполнена гостями, большею частью немцами ремесленниками, с их женами и подмастерьями. Из русских чиновников был один будочник, чухонец Юрко, умевший приобрести, несмотря на свое смиренное звание, особенную благосклонность хозяина. Лет двадцать пять служил он в сем звании верой и правдою, как почталион Погорельского. Пожар двенадцатого года, уничтожив первопрестольную столицу, истребил и его желтую будку. Но тотчас, по изгнании врага, на ее месте явилась новая, серенькая с белыми колонками дорического ордена, и Юрко стал опять расхаживать около нее с секирой и в броне сермяжной. Он был знаком большей части немцев, живущих около Никитских ворот: иным из них случалось даже ночевать у Юрки с воскресенья на понедельник. Адриан тотчас познакомился с ним, как с человеком, в котором рано или поздно может случиться иметь нужду, и как гости пошли за стол, то они сели вместе. Господин и госпожа Шульц и дочка их, семнадцатилетняя Лотхен, обедая с гостями, все вместе угощали и помогали кухарке служить. Пиво лилось. Юрко ел за четверых; Адриан ему не уступал; дочери его чинились; разговор на немецком языке час от часу делался шумнее. Вдруг хозяин потребовал внимания и, откупоривая засмоленную бутылку, громко произнес по-русски: «За здоровье моей доброй Луизы!» Полушампанское запенилось. Хозяин нежно поцеловал свежее лицо сорокалетней своей подруги, и гости шумно выпили здоровье доброй Луизы. «За здоровье любезных гостей моих!» – провозгласил хозяин, откупоривая вторую бутылку, – и гости благодарили его, осушая вновь свои рюмки. Тут начали здоровья следовать одно за другим: пили здоровье каждого гостя особливо, пили здоровье Москвы и целой дюжины германских городков, пили здоровье всех цехов вообще и каждого в особенности, пили здоровье мастеров и подмастерьев. Адриан пил с усердием и до того развеселился, что сам предложил какой-то шутливый тост. Вдруг один из гостей, толстый булочник, поднял рюмку и воскликнул: «За здоровье тех, на которых мы работаем, unserer Kundleute! [наших клиентов (нем.).]» Предложение, как и все, было принято радостно и единодушно. Гости начали друг другу кланяться, портной сапожнику, сапожник портному, булочник им обоим, все булочнику и так далее. Юрко, посреди сих взаимных поклонов, закричал, обратись к своему соседу: «Что же? пей, батюшка, за здоровье своих мертвецов». Все захохотали, но гробовщик почел себя обиженным и нахмурился. Никто того не заметил, гости продолжали пить, и уже благовестили к вечерне, когда встали из-за стола.
Гости разошлись поздно, и по большей части навеселе. Толстый булочник и переплетчик, коего лицо казалось в красненьком сафьянном переплете, под руки отвели Юрку в его будку, наблюдая в сем случае русскую пословицу: долг платежом красен. Гробовщик пришел домой пьян и сердит. «Что ж это, в самом деле, – рассуждал он вслух, – чем ремесло мое нечестнее прочих? разве гробовщик брат палачу? чему смеются басурмане? разве гробовщик гаер святочный? Хотелось было мне позвать их на новоселье, задать им пир горой: ин не бывать же тому! А созову я тех, на которых работаю: мертвецов православных». – «Что ты, батюшка? – сказала работница, которая в это время разувала его, – что ты это городишь? Перекрестись! Созывать мертвых на новоселье! Экая страсть!» – «Ей-богу, созову, – продолжал Адриан, – и на завтрашний же день. Милости просим, мои благодетели, завтра вечером у меня попировать; угощу, чем бог послал». С этим словом гробовщик отправился на кровать и вскоре захрапел.
А. С. Пушкин «Гробовщик». Аудиокнига
На дворе было еще темно, как Адриана разбудили. Купчиха Трюхина скончалась в эту самую ночь, и нарочный от ее приказчика прискакал к Адриану верхом с этим известием. Гробовщик дал ему за то гривенник на водку, оделся наскоро, взял извозчика и поехал на Разгуляй. У ворот покойницы уже стояла полиция, и расхаживали купцы, как вороны, почуя мертвое тело. Покойница лежала на столе, желтая как воск, но еще не обезображенная тлением. Около ее теснились родственники, соседи и домашние. Все окна были открыты; свечи горели; священники читали молитвы. Адриан подошел к племяннику Трюхиной, молодому купчику в модном сюртуке, объявляя ему, что гроб, свечи, покров и другие похоронные принадлежности тотчас будут ему доставлены во всей исправности. Наследник благодарил его рассеянно, сказав, что о цене он не торгуется, а во всем полагается на его совесть. Гробовщик, по обыкновению своему, побожился, что лишнего не возьмет; значительным взглядом обменялся с приказчиком и поехал хлопотать. Целый день разъезжал с Разгуляя к Никитским воротам и обратно; к вечеру все сладил и пошел домой пешком, отпустив своего извозчика. Ночь была лунная. Гробовщик благополучно дошел до Никитских ворот. У Вознесения окликал его знакомец наш Юрко и, узнав гробовщика, пожелал ему доброй ночи. Было поздно. Гробовщик подходил уже к своему дому, как вдруг показалось ему, что кто-то подошел к его воротам, отворил калитку и в нее скрылся. «Что бы это значило? – подумал Адриан. – Кому опять до меня нужда? Уж не вор ли ко мне забрался? Не ходят ли любовники к моим дурам? Чего доброго!» И гробовщик думал уже кликнуть себе на помощь приятеля своего Юрку. В эту минуту кто-то еще приближился к калитке и собирался войти, но, увидя бегущего хозяина, остановился и снял треугольную шляпу. Адриану лицо его показалось знакомо, но второпях не успел он порядочно его разглядеть. «Вы пожаловали ко мне, – сказал запыхавшись Адриан, – войдите же, сделайте милость». – «Не церемонься, батюшка, – отвечал тот глухо, – ступай себе вперед; указывай гостям дорогу!» Адриану и некогда было церемониться. Калитка была отперта, он пошел на лестницу, и тот за ним. Адриану показалось, что по комнатам его ходят люди. «Что за дьявольщина!» – подумал он и спешил войти… тут ноги его подкосились. Комната полна была мертвецами. Луна сквозь окна освещала их желтые и синие лица, ввалившиеся рты, мутные, полузакрытые глаза и высунувшиеся носы… Адриан с ужасом узнал в них людей, погребенных его стараниями, и в госте, с ним вместе вошедшем, бригадира, похороненного во время проливного дождя. Все они, дамы и мужчины, окружили гробовщика с поклонами и приветствиями, кроме одного бедняка, недавно даром похороненного, который, совестясь и стыдясь своего рубища, не приближался и стоял смиренно в углу. Прочие все одеты были благопристойно: покойницы в чепцах и лентах, мертвецы чиновные в мундирах, но с бородами небритыми, купцы в праздничных кафтанах. «Видишь ли, Прохоров, – сказал бригадир от имени всей честной компании, – все мы поднялись на твое приглашение; остались дома только те, которым уже невмочь, которые совсем развалились да у кого остались одни кости без кожи, но и тут один не утерпел – так хотелось ему побывать у тебя…» В эту минуту маленький скелет продрался сквозь толпу и приближился к Адриану. Череп его ласково улыбался гробовщику. Клочки светло-зеленого и красного сукна и ветхой холстины кой-где висели на нем, как на шесте, а кости ног бились в больших ботфортах, как пестики в ступах. «Ты не узнал меня, Прохоров, – сказал скелет. – Помнишь ли отставного сержанта гвардии Петра Петровича Курилкина, того самого, которому, в 1799 году, ты продал первый свой гроб – и еще сосновый за дубовый?» С сим словом мертвец простер ему костяные объятия – но Адриан, собравшись с силами, закричал и оттолкнул его. Петр Петрович пошатнулся, упал и весь рассыпался. Между мертвецами поднялся ропот негодования; все вступились за честь своего товарища, пристали к Адриану с бранью и угрозами, и бедный хозяин, оглушенный их криком и почти задавленный, потерял присутствие духа, сам упал на кости отставного сержанта гвардии и лишился чувств.
Солнце давно уже освещало постелю, на которой лежал гробовщик. Наконец открыл он глаза и увидел перед собою свою работницу, раздувавшую самовар. С ужасом вспомнил Адриан все вчерашние происшествия. Трюхина, бригадир и сержант Курилкин смутно представились его воображению. Он молча ожидал, чтоб работница начала с ним разговор и объявила о последствиях ночных приключений.
– Как ты заспался, батюшка, Адриан Прохорович, – сказала Аксинья, подавая ему халат. – К тебе заходил сосед портной и здешний будочник забегал с объявлением, что сегодня частный [частный пристав, полицейский чин, начальник «части»] именинник, да ты изволил почивать, и мы не хотели тебя разбудить.
– А приходили ко мне от покойницы Трюхиной?
– Покойницы? Да разве она умерла?
– Эка дура! Да не ты ли пособляла мне вчера улаживать ее похороны?
– Что ты, батюшка? не с ума ли спятил, али хмель вчерашний еще у тя не прошел? Какие были вчера похороны? Ты целый день пировал у немца – воротился пьян, завалился в постелю, да и спал до сего часа, как уж к обедне отблаговестили.
– Ой ли! – сказал обрадованный гробовщик.
– Вестимо так, – отвечала работница.
– Ну, коли так, давай скорее чаю, да позови дочерей.
