Макияж. Уход за волосами. Уход за кожей

Эпоха Просвещения и ее прогрессивная роль в эстетическом развитии общества.

Просвещение -- идейное, общественное, культурное и эстетическое движение в странах Европы и Америки, связанное с общими переменами в условиях жизни под влиянием разложения феодальных и утверждения капиталистических производственных отношений. Условно историче-ские рамки эпохи Просвещения могут быть ограничены 1689-1789 гг. Первая -- дата из английской истории. В 1688 г. совершилась, по выражению западных историков, "славная революция" в Англии. Вторая дата -- начало Французской революции, воспри-нимавшейся современниками как воплощение просветительских идей Свободы, Равенства, Братства, ставших ее лозунгами.

Предпосылкой и первопричиной эстетической эволюции общества явились те изменения, которые оставило Просвещение в науке, культуре, искусстве, политике, идеологии стран и народов.

Деятели Просвещения боролись за установление "царства ра-зума",прежде всего обеспечиваемого развитием науки. Основой его должно быть "естественное равенство", а отсюда -- политиче-ская свобода и гражданское равенство.

При всем многообразии мнений большинство мыслителей схо-дились в оценке Просвещения как передового новаторского явле-ния. Иммануил Кантпонимал Просвещение как попытку исполь-зовать разум в интересах интеллектуального, морального и эстетического раскре-пощения личности, а Фридрих Энгельсусматривал в нем идеологи-ческую подготовку буржуазных революций.

Просветителями были материалисты и идеалисты, сторонники рационализма (признавшие разум основой познания и поведения людей), сенсуализма (считавшие таковой ощущением) и даже бо-жественного провидения (уповавшие на волю Бога). Часть из них верила в неизбежный прогресс человечества, другая -- рассматри-вала историю как общественный регресс.

Как течение общественной мысли Просвещение представляло собой некое единство. Заключалось оно в особом умонастроении, интеллектуальных склонностях. Это прежде всего цели и идеалы Просвещения - такие, как свобода, благосостояние и счастье людей, мир, ненасилие, веротерпимость и др., а также знаменитое вольнодумство, критическое отношение к авторитетам всякого рода.

Эстетическим предпочтениями данного времени стало обращение к человеку, вне зависимости от его социальной принадлежности Эстетическая культура. - М.: 1996., РАН.- с.126..

I. Эстетика немецкого просвещения и её основоположник

А. Баумгартен.

В XVIII в. Германия развивалась по капиталистическому пути, однако в сравнении с Англией и Францией развитие это было замедленным, запоздалым и ему приходилось преодолевать большие препятствия.
Эпоха Просвещения наступила и в Германии. На первых порах немецкие просветители были малосамостоятельны. И в философии, и в критике Библии, и в науке они питались идеями, ранее выработанными в Англии, Голландии и Франции. Но, усваивая эти идеи, немецкое Просвещение приспособляло их к условиям общественной жизни Германии. Поэтому имеется ряд важных черт, отличающих немецких просветителей от их английских и французских предшественников.
Немецкое Просвещение также ведет борьбу за права разума и философии, опирающейся на разум. Оно также пытается решить конфликт между верой и разумом в пользу разума, отстаивает право научной критики тех вопросов, которые до того считались исключительным достоянием религии. Но в то же время немецкое Просвещение лишено того боевого духа, каким отличается Просвещение во Франции. Немецкое Просвещение не столько отвоевывает у религии права в пользу разума, сколько стремится к компромиссу между знанием и верой, между наукой и религией. 1

Эстетика немецкого Просвещения – начальный этап в развитии немецкой классической эстетики, которая представляет собой исключительно сложное и противоречивое явление. Ее развитие начинается с середины XVIII в. и заканчивается в 40-х годах XIX в. во время кризиса немецкой классической философии.

Принято считать, что основателем немецкой эстетики является Александр Баумгартен (1714–1762). Гносеология Баумгартена содержит два раздела: эстетику и логику. Эстетика содержит в себе теорию “низшего”, чувственного познания, логика – высшего, интеллектуального. Для обозначения низшего знания он избирает термин “эстетика” (aisthetikos), что одновременно трактуется автором как чувство, ощущение и познание. Если логика является наукой о законах интеллектуального познания, то эстетика – наука о законах чувственного познания. Соответственно существуют два вида суждений: логические и чувственные, “сенситивные”. Логические формируются из отчетливых представлений, а чувственные – из смутных. Логические суждения Баумгартен называет суждениями разума, чувственные – вкуса. И если объектом логических суждений является истина, то объект эстетических – прекрасное (совершенство, познаваемое через чувства). Прекрасному противостоит безобразное.

Эстетику Баумгартен делит на “теоретическую” и “практическую”: теорию прекрасного и теорию искусства. В рамках теоретической эстетики философ определяет объективную основу прекрасного – это совершенство как объективное свойство мира в целом и каждой его части. Совершенство постигается как в чистом познании (разум) инеясных представлениях (чувственное восприятие), так и в способности желания (воля). Благодаря наличию этих трех способностей у познающего субъекта совершенство раскрывается в трех аспектах: истине, красоте и добре. Одна и та же сущность, следовательно, постигается в различных формах. Примерно так, как поющая птица: для слуха она звук, а для зрения – форма и цвет. Пытаясь конкретизировать понятие об объективных основах прекрасного, Баумгартен указывает на гармонию частей целого. Как продукт совершенной деятельности Божества, наш мир является прообразом для всего, что может оцениваться как прекрасное. Поэтому высшей задачей художника можно считать подражание природе. И чем больше удаляется он от природы, тем его произведения становятся менее правдивыми и одновременно более уродливыми. В практической эстетике Баумгартена много места отводится всякого рода техническим советам, которые он дает поэтам.

Учениками Баумгартена его теория была развита, в дальнейшем она оказала влияние на эстетическую концепцию Канта.

II. Главные представители эстетической мысли Германии эпохи просвещения:

1. Готфрид Вильгельм фон Лейбниц. Влияние Лейбница на эстетику немецкого Просвещения.

В эстетической мысли Германии ХVII в., в частности в эстетике немецкого Просвещения, формируется собственно философская эстетика. У ее истоков стоит творец "одной из самых оригинальных и плодотворных философских систем нового времени" 2 - Г. Лейбниц.

В историко-эстетической литературе отмечается огромное влияние Лейбница на эстетику немецкого Просвещения (Баумгартен и др.), в особенности влияние его учения о видах познания. И это совершенно справедливо. Следует подчеркнуть, что в этом учении получило отчетливое выражение характерное для немецкой рационалистической философии и эстетики докантовского периода понимание "символа" и "символического".

Лейбниц, как известно, классифицировал познание на темное (подсознательное, неосознанное) и ясное. Последнее бывает либо смутным, либо отчетливым. Смутное - это такое познание, посредством которого мы, хотя и отличаем предметы от других, но не можем перечислить в отдельности его достаточные признаки. "Например, мы узнаем цветы, запахи, вкусовые качества и другие предметы ощущений с достаточной ясностью и отличаем их друг от друга, но основываясь только на простом свидетельстве чувств, а не на признаках, которые могли бы быть выражены словесно" 3 . Из того примера, который Лейбниц приводит, далее следует, что к смутному он относит и художественное познание. "Подобным образом, - пишет он, - мы видим, что живописцы и другие мастера очень хорошо знают, что сделано правильно и что ошибочно, но отчета в своем суждении они часто не в состоянии дать и отвечают на вопрос, что в предмете, который не нравится, чего-то недостает" 4 .

Смутное познание у Лейбница - это область "чувственного познания", получаемое посредством низших способностей и противопоставляемое уму, интеллектуальному познанию. Это противопоставление объясняется отчасти некоторым пренебрежением к чувственному знанию. Это пренебрежение можно увидеть, например, в заметках Лейбница на книгу Шефтсбери "Характеристики людей, нравов, мнений и времен", где он, оценивал вкус как смутное восприятие, "для которого нельзя дать адекватного основания", уподобляет его инстинкту. В то же время в другой работе, говоря о воздействии музыки, Лейбниц пишет, что "сами удовольствия чувств сводятся к удовольствиям интеллектуальным, но смутно познаваемым" 5 .

Следует также иметь в виду, что, обособляя ум от чувственности, "рационалисты ХVII в. исходили из логических соображений" 6 . В этой связи надо согласиться с критикой К. Брауна в адрес Кроче, который в своей "исторической" части "Эстетики" писал о том, что-де у Лейбница (как и Баумгартена и у Канта) искусство отождествляется с чувственным и имажинативным "покровом" интеллектуального понятия. Эстетическое восприятие для Лейбница, пишет Браун, "не является просто неуспешной попыткой концептуализации". У Х. Карра были все основания сказать, что в теории познаний Лейбница мы впервые видим указание на различие между эстетикой и логикой.

Интеллектуальное, отчетливое познание у Лейбница в свою очередь "имеет степени" и подразделяется на неадекватное и адекватное. Последнее делится на символическое и интуитивное. Символическое познание имеет дело с "символизируемыми" идеями, т.е. речь идет о дискурсивном мышлении, оперирующем символами. Высший вид познания - интуитивное, причем у рационалиста Лейбница интуиция хотя и обособляется от символического, дискурсивного мышления и представляет собой непосредственное познание, тем не менее, оно принадлежит к роду интеллектуального, логического познания, - это - интеллектуальное созерцание.

Итак, в философской системе Лейбница, во-первых, символическое противопоставляется интуитивному и, во-вторых, искусство оказывается вне сферы как символического, так и интуитивного (в смысле рациональной интуиции).

Несмотря на то, что искусство не включается Лейбницем в область оперирования символами, следует кратко остановиться на его понимании символа и связанного с этим пониманием концепции языка, ибо они оказали влияние на последующее решение семантических проблем вообще и применительно к искусству в частности.

Символ понимается Лейбницем как тождественное произвольному знаку. После Гоббса и Локка Лейбниц был безусловно тем мыслителем, который внес значительный вклад в исследование знаков и языка науки. Его работа "Ars Сharacteristica" специально посвящена этому вопросу.

Лейбниц стремился к тому, чтобы в языке науки каждому понятию соответствовал простой чувственный знак. Он хотел осуществить полную формализацию языка и мышления. В интересующем нас аспекте важно отметить, что подобные намерения он не только имел в отношении знаков рационального мышления, но и по отношению к естественным непроизвольно и инстинктивно прорывающимся формам выражения. Формы выражения в искусстве в этом отношении не составляли для Лейбница исключения. И хотя в 30-е годы ХХ в. Геделем была строго обоснована принципиальная неосуществимость намерений Лейбница, это не обесценивает методов, предложенных им в применении к частным задачам, в частности в области формализации языка исследований об искусстве.

Отмеченное выше стремление Лейбница было связано с его попытками избежать злоупотреблений языком. Эта проблема специально обсуждается Лейбницем в его "Новых опытах о человеческом разуме", полемически направленных против "Опыта о человеческом разуме" Д. Локка. В частности, Лейбниц последовательно приводит основные выдержки из III главы книги Локка, посвященной языку, и дает свои комментарии: соглашается, полемизирует, опровергает, дополняет.

Так, соглашаясь, что язык нужен для взаимопонимания, он верно подчеркивает также его роль для процесса мышления ("рассуждать наедине с самим собой" 7 . Там, где Локк говорит о необходимости общих терминов для удобства и "усовершенствования" языков, Лейбниц правильно обращает внимание на то, что "они необходимы также по самому существу последних" 8 . Соглашаясь, что значения слов произвольны и не определяются в силу естественной необходимости, Лейбниц тем не менее полагает, что иногда они все же определяются по естественным основаниям, в которых имеет некоторое значение случай, а иногда моральное основание, где имеет место выбор 9 . В происхождении слов есть нечто естественное, указывающее на некоторую естественную связь между вещами и звуками и движением голосовых органов. Так, по-видимому, древние германцы, кельты и др. родственные им народы употребляли звук "Ч" для обозначения бурного движения и шума... С развитием языка большинство слов удалилось от своего первоначального произношения и значения 10 . Лейбниц, полемизирует с тезисом Локка о том, что "люди установили по общему согласию имена" и полагает, что язык не произошел по плану и не был основан на законах, но возник из потребности людей, которые приспособили звуки аффектов и движений духа.

Как известно, Лейбниц выступал против локковского учения о "вторичных качествах", поэтому он не видит "особой" разницы между обозначением "идеи субстанциональных вещей и чувственных качеств", ибо и тем и другим соответствуют "вещи", обозначаемые словами. Лейбниц при этом обращает внимание на то, что иногда именно идеи и мысли являются предметом обозначения, составляя ту самую "вещь", которую хотят обозначить. Кроме того, полагает Лейбниц, и это замечание очень существенно для эстетики, иногда и о словах говорят в "материальном смысле", так что как раз в этом случае "нельзя подставить на место слова его значение" 11 .

Лейбниц критикует концептуализм Локка: общее - не создание разума, оно состоит в сходстве единичных вещей между собой, а "сходство это и есть реальность" 12 .

Обсуждая вопрос о злоупотреблении языком, Лейбниц солидарен с Локком в том, что сюда следует отнести и злоупотребление "фигуральными выражениями", и "намеками", присущими риторике, а также живописи и музыке. Лейбниц в этом случае берет за эталон научное использование знаков: "Общее искусство знаков, или искусство обозначения представляет чудесное пособие, так как оно разгружает воображение... следует заботиться о том, чтобы обозначения были удобны для открытия. Это большей частью бывает, когда обозначения коротко выражают и как бы отображают интимнейшую сущность вещей. Тогда поразительным образом совершается работа мысли..." 13 . Однако, он считает (впрочем как и Локк), что в отношении искусства этот тезис "должен быть несколько смягчен", ибо риторические украшения могут быть здесь применены с пользой в живописи - "чтобы сделать истину ясной", в музыке - "чтобы сделать ее трогательной" и "это последнее должно быть также задачей поэзии, имеющей нечто и от риторики, и от музыки" 14 .

Идеи Лейбница оказали большое влияние на эстетику Баумгартена, Канта и других немецких философов. "Гений Лейбница внес диалектическое начало в теоретическую мысль Германии. Его собственное учение оказалось той почкой, из которой выросло мощное древо немецкой классической философии" 15 . Можно говорить и о том, что Лейбниц стоит у истоков и немецкой классической эстетики.

Иоганн Иоахим Винкельман

Иоганн Иоахим Винкельман (1717-1768). Сущность искусства он усматривал в подражании природе. Но подражание прекрасному в природе может быть либо направлено на какой-либо единичный предмет, либо собирает воедино наблюдения над целым рядом единичных предметов. В первом случае получается похожая копия, портрет, во втором - - идеальное изображение. Первый путь - это путь к голландским формам, второй - к обобщающей красоте греков. Второй путь Винкельман считает самым плодотворным. Здесь художник выступает не в роли копииста, а настоящего творца, ибо, прежде чем создавать изображение, он составляет общее понятие о красоте и следует затем ее прообразу. В этом свете становится ясным следующее высказывание Винкельмана: «Кисть, которой работает художник, следует предварительно пропитать разумом».

Итак, отправной точкой во всех эстетических построениях для Винкельмана является «обобщающая красота». Последняя представляется ему как некий прообраз, «творимая только разумом духовная природа». Идеальная красота, по Винкельману, превосходит обычные формы материи, преодолевает их ограниченность. В дальнейшем Винкельман стремится конкретизировать свое понимание красоты. В этой связи он ставит вопрос об идеале человека. Такой идеал он находит в Древней Греции. Свое художественное воплощение, согласно Винкельману, этот идеал нашел в Филоктете Софокла и скульптурной группе «Лаокоон». Величие древнего человека Винкельман усматривает в его стоической невозмутимости, в том, что он одерживает внутреннюю победу над страданием и насилием, проистекающими из внешнего мира.

Таким образом, идеал для Винкельмана - это человек стойкий, великий в своей невозмутимости и терпении, способный героическими усилиями духа преодолевать те страдания, которые обрушиваются на него извне. В свете такой трактовки идеала человека становится понятным, почему Винкельман считает общей и главной отличительной чертой греческих шедевров «благородную простоту и спокойное величие». Принцип благородной простоты и спокойного величия Винкельман противопоставляет помпезности, вычурности и ложному величию придворного искусства, а также искусству барокко.

Расцвет пластических искусств в Древней Греции Винкельман ставит в зависимость от политической свободы. Он указывает, что Фидий и другие крупные античные мастера создали такие выдающиеся произведения не только благодаря таланту, прилежанию, счастливому влиянию нравов и климата, но, прежде всего, благодаря чувству свободы, которая всегда возвышает душу и внушает ей великие идеи благодаря общественному признанию, а не наградам меценатов.

Винкельман ориентируется на старогреческие образцы, как более демократические, а не на римские. Все его симпатии на стороне демократических Афин. Винкельман явно выступает против классицизма XVII в., опиравшегося, как известно, на императорский Рим. Уже сам этот факт примечателен, ибо он характеризует Винкельмана как человека демократических убеждений. Все его рассуждения по поводу красоты, а также его идеализация древнегреческой демократии проникнуты страстной тоской по свободному отечеству. Возвеличивая античную демократию, Винкельман тем самым осуждает феодальные порядки Германии, подавляющие и разрушающие человеческую личность. Он твердо убежден, что идеал красоты человека имеет своей почвой демократический строй и что красота расцветает только там, где есть свобода. Образец прекрасного человека Винкельман видит в прошлом, в эллинской классике, ибо только там он нашел такое искусство, которое боролось за развитие всего благородного и прекрасного в человеке, за победу человеческого в человеке. В этой связи понятна его борьба против придворного искусства и против меценатства.

Пламенные мечты Винкельмана о целостной героической и прекрасной человеческой личности, о свободной отчизне, о великом искусстве носят отчетливо антифеодальный характер. Винкельман был одним из первых немецких теоретиков искусства, выразивший с неподдельным пафосом негодование по поводу гнусных порядков феодальной Германии. Не случайно великие мыслители немецкой классики Лессинг, Форстер, Гердер, Гете так восторженно восприняли идеи Винкельмана. Винкельман положил начало буржуазно-революционному классицизму конца XVIII в.

Теоретические положения Винкельмана вызвали оживленную дискуссию во второй половине XVIII столетия.

4. Готхольд Эфраим Лессинг

Одним из первых критиков Винкельмана был Готхольд Эфраим Лессинг(1729- 1781). Появление Лессинга в немецкой литературе представляет собой выдающееся историческое событие. Его значение для немецкой литературы и эстетики примерно таково, какое имели для России Белинский, Чернышевский, Добролюбов. Своеобразие этого просветителя состоит в том, что он, в отличие от своих единомышленников, стоял за плебейские методы разрушения феодальных отношений. В разностороннем творчестве Лессинга нашли страстное выражение думы и чаяния немецкого народа. Он был первым немецким писателем и теоретиком искусства, который поставил вопрос о народности искусства. Теоретическое исследование Лессинга «Лаокоон, или о границах живописи и поэзии» (1766) составило целую эпоху в развитии немецкой классической эстетики.

Лессинг прежде всего выражает свое несогласие сконцепцией красоты Винкельмана. Винкельман, давая интерпретацию Лаокоона, пытается найти в ней выражение стоической невозмутимости. Торжество духа над телесными страданиями - вот, по его мнению, сущность греческого идеала. Лессинг, ссылаясь на примеры, заимствованные из античного искусства, доказывает, что греки никогда «не - стыдились человеческой слабости». Он решительно выступает против стоической концепции морали. Стоицизм, по мнению Лессинга, есть умонастроение рабов. Грек был чувствителен и знал страх, свободно выражал свои страдания и свои человеческие слабости, «но ни одна не могла удержать его от выполнения дела чести и долга».

Отвергая стоицизм как этическую основу человеческого поведения, Лессинг также объявляет все стоическое не сценичным, ибо оно может вызвать только холодное чувство удивления. «Герои на сцене, - говорит Лессинг, - должны обнаруживать свои чувства, выражать открыто свои страдания и не мешать проявлению естественных наклонностей. Искусственность и принужденность героев трагедии оставляют нас холодными, и забияки на котурнах могут возбудить в нас одно только удивление». Не трудно заметить, что здесь Лессинг имеет в виду моральную и эстетическую концепцию классицизма XVII в. Здесь он не щадит не только Корнеля и Расина, но и Вольтера.

классицизме Лессинг усматривает наиболее отчетливое проявление стоически рабского сознания. Такая морально-эстетическая концепция человека вела к тому, что пластические искусства предпочитались всем другим или, по крайней мере, отдавалось предпочтение пластическому способу трактовки жизненного материала (выдвижение на первый план рисунка и живописи, рационалистического начала в поэзии и театре и т. д.). Сами изобразительные искусства трактовались односторонне, поскольку их область ограничивалась лишь изображением пластически прекрасного, поэтому, отождествляя поэзию с живописью, классицисты крайне ограничивали возможности первой. Поскольку у живописи и поэзии, согласно классицистам, одни и те же законы, то отсюда делается более широкий вывод: искусство вообще должно отказаться от воспроизведения индивидуального, от воплощения антагонизмов, от выражения чувств и замкнуться в узкий круг пластически прекрасного. Драматические столкновения страстей, движение, жизненные конфликты классицистами, по существу, выносились за пределы непосредственного изображения.

В противоположность этой концепции Лессинг выдвинул мысль о том, что «искусство в новейшее время чрезвычайно расширило свои границы. Оно подражает теперь, как обыкновенно говорится, всей видимой природе, в которой красота составляет лишь малую часть. Истина и выразительность являются его главным законом, и так же, как сама природа часто приносит красоту в жертву высшим целям, так и художник должен подчинять ее основному устремлению и не пытаться воплощать ее в большей мере, чем это позволяют правда и выразительность». Требование расширения возможностей искусства в смысле наиболее глубокого отражения в нем различных аспектов действительности вытекает из той концепции человека, которую выработал Лессинг в полемике с классицизмом и Винкельманом.

Устанавливая границы между поэзией и живописью, Лессинг прежде всего стремится теоретически опровергнуть философско-эстетические основы художественного метода классицизма с его ориентацией на абстрактно-логический способ обобщения. Это, полагает Лессинг, область живописи и всех пластических искусств. Но нельзя законы пластических искусств распространять и на поэзию. Лессинг, таким образом, защищает право на существование нового искусства, получившего наиболее рельефное выражение в поэзии, где имеют силу уже новые закономерности, благодаря которым можно воспроизвести то, что относится к области истины, экспрессии, уродливого.

Сущность пластических искусств, по мнению Лессинга, заключается в том, что они ограничиваются изображением законченного и завершенного действия. Художник берет из вечно изменяющейся действительности только один момент, который не выражает ничего такого, что мыслится как преходящее. Все зафиксированные «преходящие мгновения» приобретают благодаря продолжению их бытия в искусстве такой противоестественный вид, что с каждым новым взглядом впечатление от них ослабляется, и, наконец, весь предмет начинает нам внушать отвращение или страх.

В своих подражаниях действительности пластика использует тела и краски, взятые в пространстве. Ее предметом, таким образом, являются тела с их видимыми свойствами. Поскольку материальная красота является результатом согласованного сочетания разнообразных частей, которые сразу могут быть схвачены одним взглядом, то она может быть изображена только в пластических искусствах. Так как пластические искусства могут изобразить только один момент действия, то искусство живописца состоит в том, чтобы выбрать такой момент, из которого становились бы понятными предыдущее и последующее. Само же действие лежит вне рамок пластики.

В силу отмеченных свойств живописи в ней не находят выражения индивидуальное, экспрессия, уродливое, изменяющееся. Пластика воспроизводит предметы и явления в состоянии их тихой гармонии, торжества над сопротивлением материального, без «разрушений, наносимых временем». Это и есть материальная красота - главный предмет пластических искусств.

Поэзия же имеет свои особые закономерности. В качестве средств и приемов в своих подражаниях действительности она пользуется членораздельными звуками, воспринимающимися во времени. Предметом поэзии являются действия. Изображение тел здесь осуществляется косвенно, при помощи действий.

Лессинг полагает, что, всякое искусство способно изобразить правду. Однако объем и способ ее воспроизведения в разных видах искусства различен. В противоположность классицистической эстетике, имевшей тенденцию смешивать границы различных видов искусства, Лессинг настаивает на проведении строгой разграничительной линии между ними. Все его рассуждения преследуют своей целью доказать, что поэзия в большей степени, чем пластические искусства, способна изобразить мировые связи, временные состояния, развитие действия, нравы, обычаи, страсти.
Сама попытка установить границы между искусствами заслуживает серьезного внимания и изучения, тем более Лессинг ищет объективную основу этого деления. Однако современники рассматривали «Лаокоон» прежде всего как знамя борьбы за реализм, а не как узкоспециальное искусствоведческое исследование.

Дальнейшую разработку проблем реализма Лессинг осуществил в знаменитой «Гамбургской драматургии» (1769). Это не только сборник рецензий. В этом произведении Лессинг на анализе постановок Гамбургского театра разрабатывает эстетические проблемы искусства. В полном согласии с духом Просвещения он определяет его задачи: художник должен «научить нас, что мы должны делать и чего не делать; ознакомить нас с истинною сущностью добра и зла, приличного и смешного; показать нам красоту первого во всех его сочетаниях и следствиях... и, наоборот, безобразие последнего». Театр, по его мнению, должен быть «школой нравственности».

В свете этих высказываний становится понятным, почему Лессинг уделяет такое большое внимание именно театру. Театр рассматривается эстетиками Просвещения как наиболее подходящая и действенная форма искусства для пропаганды просветительских идей, поэтому Лессинг ставит вопрос о создании нового театра, коренным образом отличающегося от театра классицизма. Любопытно, что создание нового искусства Лессинг понимает как восстановление в первоначальной чистоте принципов античного искусства, искаженных, ложно истолкованных «французами», т. е. классицистами. Лессинг, следовательно, выступает лишь против ложного толкования античного наследия, а не против античности, как таковой.

Лессинг решительно требует демократизации театра. Основным героем драмы должен стать обыкновенный, средний человек. Здесь Лессинг полностью соглашается с драматургическимипринципами Дидро, которого он очень высоко ценил и которому во многом следовал.
Лессинг решительно выступает против сословной ограниченности театра. «Имена принцев и героев, - пишет он, - могут придать пьесе пышность и величие, но нисколько не способствуют ее трогательности. Несчастья тех людей, положение которых очень близко к нашему, весьма естественно, всего сильнее действуют на нашу душу, и если мы сочувствуем королям, то просто, как людям, а не как королям».
Основным требованием Лессинга к театру является требование правдивости.
Большая заслуга Лессинга состоит в том, что он сумел по достоинству оценить Шекспира, которого наряду с древними писателями - Гомером, Софоклом и Эврипидом - противопоставляет классицистам.

III. Заключение.

В истории человечества существовало множество культур – самобытных, не похожих одна на другую. Борьба между умирающей и зарождающейся новой культурой сопровождалась адекватной сменой эстетических принципов и устоев общества. 16

Эпоха Просвещения явилась важнейшим поворотным пунктом в духовном развитии Европы, повлиявшим практически на все сферы жизни. Просвещение выразило себя в особом умонастроении, интеллектуальных склонностях и предпочтениях. Это прежде всего цели и идеалы Просвещения - свобода, благосостояние и счастье людей, мир, ненасилие, веротерпимость и др., а также знаменитое вольнодумство, критическое отношение к авторитетам всякого рода, неприятие догм - как политических, так и религиозных. Просветители происходили из разных классов и сословий: аристократии, дворян, духовенства, служащих, представителей торгово-промышленных кругов.

Эстетическим предпочтениями данного времени стало обращение к человеку, вне зависимости от его социальной принадлежности. 17

Наряду с чертами, характерными для Просвещения в целом, а именно: антирелигиозная направленность, исторический оптимизм и активное Просвещение народа, немецкое Просвещение отличалось тем, что оно было проникнуто борьбой за объединение Германии.

IV. Список используемой литературы.

1. Философский энциклопедический словарь. - М., 1983

2. Борев Ю.Б. Эстетика. - М., 1988

3. Гуревич П.С. Культурология.- М.: “Искусство”, 1999

4. Краткий очерк истории философии. Под ред. М. Т. Иовчука, Т. И. Ойзермана, И. Я. Щипанова.М., 1971 г.

5. И.С. Нарский. Готфрид Лейбниц. М., 1972

6. В. Лейбниц. Избранные философские сочинения. Пер. Э. Радлова. М., 1908

7. В.Ф. Асмус. Проблема интуиции в философии и математике. М., 1965

8. Эстетическая культура. – М.: 1996., РАН

1 Краткий очерк истории философии. Под ред. М. Т. Иовчука, Т. И. Ойзермана, И. Я. Щипанова.
М., 1971 г.

2 И.С. Нарский. Готфрид Лейбниц. М., 1972, с. 11.

3 В. Лейбниц. Избранные философские сочинения. Пер. Э. Радлова. М., 1908, с. 38-40.

5 Там же, с. 337

6 В.Ф. Асмус. Проблема интуиции в философии и математике. М., 1965, с. 19

7 Г.В. Лейбниц. Новые опыты о человеческом разуме. М.-Л., 1936, с. 239.

8 Там же, с. 240.

9 Там же, с. 242.

10 Там же, с. 246.

11 Лейбниц. Новые опыты..., с. 250.

12 Там же, с. 254.

13 Цит. по ж. «Успехи математических наук», т. 3, вып. 1, 1948, с. 155-156.

14 Лейбниц. Новые опыты..., с. 309.

15 И.С. Нарский. Готфрид Лейбниц, с. 225.

16 Гуревич П.С. Культурология.- М.: “Искусство”, 1999.- с.5..

17 Эстетическая культура. – М.: 1996., РАН.- с.126..

Иоганн Иоахим Винкельман

Винкельман Иоганн Иоахим (1717-1768) - немецкий просветитель, историк и теоретик искусства. Основной труд Винкельмана «История искусства древности» (1764) явился первой попыткой научного исследования истории искусства. Развитие искусства, по Винкельману, обусловлено как природными факторами (климат), так и общественными (влияние «государственного устройства и управления и вызванного ими склада мыслей»). Порожденное свободой древнегреческое искусство как воплощение «благородной простоты и спокойного величия» - эстетический идеал Винкельмана, которому он призывал следовать. Взгляды Винкельмана оказали воздействие на последующее развитие эстетики и искусства.

Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова . М., 1991, с. 67.

Винкельман (Winckelmann) Иоганн Иоахим (9 декабря 1717, Стендаль - 8 июня 1768, Триест) - немецкий просветитель, представитель классической немецкой эстетики. Получил богословское образование; приняв католичество, в 1755 переехал в Рим; с 1763 - главный антикварий Ватикана и «президент древностей».

Влияние его идей связано с выходом работы «История искусства древности» (Geschichte der Kunst des Alterthums, 1764; рус. пер. 1890), в которой искусство рассматривается как целостное органическое явление в его возникновении, расцвете и упадке. Причиной расцвета греческого искусства Винкельман считает климат, государственное устройство и наличие политической свободы. Он выделяет четыре фазы в развитии греческого искусства: «древнейший стиль», где еще не достигнуто совершенство; «высокий стиль», связанный с расцветом демократических Афин в эпоху Перикла ; «изящный стиль», в котором грация и утонченность доминируют над силой и героикой; фаза «подражателей», ведущая к упадку искусства. Идеалом для Винкельмана служит греческая скульптура эпохи Фидия, ее пластическое совершенство, уравновешенность и гармония («благородная простота» и «спокойное величие»). Работы Винкельмана создали эпоху в изучении античного искусства и оказали существенное влияние на эстетическую теорию и художественную практику 18-19 веков.

M. А. Кузнецов

Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин , А.А. Гусейнов , Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. I, А - Д, с. 403.

Крупным событием в немецкой художественной жизни XVIII века был поворот к эстетике древнегреческого искусства, провозглашенный Винкельманом. Эстетика как особая философская дисциплина получила развитие в школе Лейбница - Вольфа. Она занималась анализом чувства прекрасного, в котором философия Лейбница усматривала способность человеческой души постигать совершенство окружающего мира. Такой взгляд не мог удовлетворить тех передовых немцев, которые начинали сомневаться в том, что идеал безусловно совпадает с действительностью, как этому учили философы школы Лейбница - Вольфа . Возникло стремление освободить эстетику от опеки церковно-христианской морали и пут идеалистической философии. Это стремление и выразил Иоганн Иоахим Винкельман (1717- 1768), который первый вернулся к гуманистической культуре. По своему мировоззрению он был последователем древнего материалиста Эпикура . В своей философии истории Винкельман ближе всего стоял к Монтескье , с его повышенным вниманием к природным условиям и теорией политической организации. Бедствия и невзгоды современной жизни он считал результатом исчезновения свободного демократического строя (свойственного, как ему представлялось, древнегреческим республикам), результатом засилья деспотизма и религии.

Уроженец Пруссии, Винкельман всю жизнь питал отвращение к этому государству, как «живодеру народов». В Саксонии Августа III, собравшего знаменитую коллекцию Дрезденской галереи, он чувствовал себя свободнее. Но обычная в придворном и церковном искусстве того времени эстетическая доктрина барокко не удовлетворяла его. Он уехал в Италию, которую считали тогда обетованной землей искусства и красоты. Здесь окончательно формируется его идеал «подражания грекам». В противоположность последователям классицизма, которые видели в античной культуре аристократические начала, Винкельман усматривал причину расцвета греческого искусства в демократическом строе древней Греции. В своей «Истории искусства древности» (1764 г.) Винкельман идеализирует греческие республики, но его заблуждение было в то время неизбежно, а идеализация эллинского мира характерна для всего демократического движения XVIII века: она отразилась и в искусстве революционной Франции, и в поэзии Гёте и Шиллера , и в немецкой классической философии, и в передовой общественной мысли всей Европы.

Цитируется по изд.: Всемирная история. Том V. М., 1958, с. 426-427.

Далее читайте:

Философы, любители мудрости (биографический указатель).

Сочинения:

Briefe, hrsg. v. W. Rehm und H. Diepolder, Bd. 1 -4. В., 1952-57;

Kunsttheoretische Schriften, Bd. 1-10. Baden-Baden - Strasbourg, 1962-71; в рус. пер.: Избр. произв. и письма. М., 1996.

Иоганн Иоахим Винкельман

Иоганн Иоахим Винкельман (Johann Joachim Winckelmann, 1717–1768) – крупнейший теоретик искусства, самый выдающийся знаток античности своего времени. И хотя его работы были посвящены в первую очередь изобразительным искусствам, и прежде всего скульптуре и архитектуре, его идеи оказали воздействие на всю культурную атмосферу Германии второй половины XVIII и начала XIX в., особенно на зрелых Гёте и Шиллера, на молодых Гёльдерлина, Гегеля, Шеллинга, раннего Фр. Шлегеля.

В значительной степени благодаря Винкельману произошел коренной пересмотр взглядов на античность не только в Германии, но и в Европе в целом. Этот пересмотр состоял главным образом в признании первенства эллинского искусства над римским, в акцентировании простоты нравов, глубины и искренности чувств, выраженных греческим искусством и литературой. Но, пожалуй, главное, что дал немецкой и европейской культуре Винкельман, – целостная концепция эллинской «свободной человечности» (Гёте) как основы прекрасного и совершенного искусства, возвышающего душу человека и воспитывающего эту свободную человечность в современности. В очерке о Винкельмане Б.Я. Гейман пишет: «В искусстве древней Эллады он открыл отражение давно утерянной “прекрасной человечности” и противопоставил ее как норму и идеал униженному, ущемленному человеку феодального (и буржуазного) общества. Придавая, вместе с другими просветителями, огромное значение воспитательной роли искусства, его заражающей функции, он призывал современных художников “подражать грекам”, т. е. возродить в искусстве образ полноценного человека» .

Создавая свою концепцию, Винкельман приглашал немцев – и европейцев в целом – к размышлению над неблагополучием современной действительности, над ее несоответствием условиям свободной человечности. И даже те немецкие просветители, которые не во всем были согласны с Винкельманом в его взглядах на античность, осознавали значимость сделанного им. Так, высоко ценивший античное наследие, но полемизировавший с Винкельманом Лессинг писал вскоре после его преждевременной и насильственной смерти: «Никто не может ценить этого писателя более высоко, чем я» (письмо И.А. Эберту от 18 октября 1768 г.) . И в письме к К.Ф. Николаи: «Я охотно подарил бы этому писателю несколько лет своей жизни» (5 июля 1768 г.) . Гердер, открыватель исторического подхода к искусству и понимания его национального своеобразия, не принимавший идеи эллинского искусства как обязательного эталона для всех времен и народов, тем не менее в статье «Памятник Иоганну Винкельману» (1778) писал о главной работе Винкельмана – «История искусства Древности»: «Я читал ее, по-юношески ощущая радость утра, как письмо невесты издалека, из угасшей счастливой эпохи, из страны благодатного климата» .

Особенное впечатление на современников произвели также язык и стиль Винкельмана. Несомненно, он был выдающимся мастером слова. Гердер не раз отмечал «пиндарическую» возвышенность его стиля при отсутствии выспренности и утверждал: «Стиль его сочинений останется в почете, пока будет жив немецкий язык» . В работе «Винкельман и его время» (1805), одном из важнейших манифестов «веймарского классицизма», Гёте писал о Винкельмане: «…он сам выступает в качестве поэта, притом превосходного и неоспоримого, в своих описаниях статуй и почти во всех своих произведениях поздней поры. Глаза его видят, чувства схватывают непередаваемые творения, и все же он ощущает настойчивое стремление в словах и буквах приблизиться к ним. Законченная красота, идея, из которой возник ее образ, чувство, возбужденное в нем созерцанием, должно быть сообщено читателю, слушателю. И, пересматривая весь арсенал своих способностей, он убеждается, что вынужден прибегнуть к сильнейшему и достойнейшему из всего, чем располагает. Он должен стать поэтом, помышляет ли он об этом или нет, хочет этого или не хочет» (здесь и далее перевод Н. Мал ) .

Винкельман действительно был человеком, необычайно одаренным от природы. Именно это, а также несгибаемые воля и упорство, необычайная страсть к знаниям и любовь к искусству позволили ему стать тем, кем он стал. Он добился высот знания и славы ценой неимоверных усилий, наперекор трудностям и жестокостям судьбы. «Нищенское детство, недостаточное образование в отрочестве, отрывочные, разбросанные занятия в юношеском возрасте, тяготы учительского звания и все, что на подобном поприще узнаешь унизительного и тяжелого, он претерпел вместе со многими другими. Винкельман достиг тридцати лет, не порадовавшись ни единой милости судьбы; но в нем самом были заложены ростки желанного и возможного счастья» .

Винкельман был сыном бедного сапожника из прусского городка Стендаль (местность Альтмарк). С раннего детства он узнал жестокую нужду, которая долго преследовала его и в зрелом возрасте. Учась в латинской школе, он ведет полунищенский образ жизни: вместе с другими неимущими учениками собирает милостыню, бродя по улицам и распевая духовные песни. Затем Винкельман учится в «Кельнской гимназии» в Берлине (1735–1736), но учебу приходится совмещать с воспитанием детей директора и репетиторством, иначе просто трудно выжить. Однако дух знаний в нем необычайно силен, и особенно – восторг перед Древним миром, который он шаг за шагом открывает для себя.

Еще в латинской школе Винкельман увлекся античной поэзией, поначалу – римской. Затем, уже в берлинской гимназии, он открывает для себя греческую литературу. Античная поэзия – своего рода тайное убежище его сердца, в этом мире он чувствует себя свободным. Будучи еще школьником-подростком, он необычайно остро ощущает живописную, пластическую силу гомеровского слова, образов, созданных Эсхилом, Софоклом, Еврипидом. Он горит желанием увидеть прекрасные античные статуи богов и героев, но исполнение этого желания кажется абсолютно немыслимым для школьника из нищей семьи. Показательно, что именно от поэзии Винкельман придет к пластике, от Гомера и Софокла – к Фидию.

Он желает одного – изучать античное искусство, но приходится из-за стипендии поступить на теологический факультет университета в Галле (1738–1740). Однако Винкельман больше времени проводит не в учебных аудиториях, а в библиотеке, где штудирует своих любимых греков. Он изучает также сочинения английских деистов, читает А. Поупа. В это время разгорелась полемика между богословами-пиетистами и деистами, что очень живо интересует Винкельмана. Он часто посещает лекции Зигмунда Якоба Баумгартена, одного из основоположников рационалистического направления в лютеранском богословии, близкого по своим взглядам деизму. Сохранились студенческие тетради Винкельмана, содержащие многочисленные выписки из Дж. Толанда, П. Бейля, М. Монтеня. Он самостоятельно научился читать по-французски и по-английски, а позже, в Дрездене, и по-итальянски. В Галле Винкельман слушает также лекции Александра Готлиба Баумгартена по логике, метафизике и древней философии (знаменитая «Эстетика» Баумгартена еще не написана).

Так Винкельман, несмотря на кажущуюся внешнюю бессистемность его занятий, накапливает в себе универсальные гуманитарные знания (как аккумулирует в себе все знания, накопленные его веком, Дидро). Показательно, что после завершения теологического факультета Винкельман стремится еще более расширить свой кругозор и отправляется в Иенский университет, чтобы изучать там медицину и естественные науки. Однако через полгода он вынужден покинуть Иену из-за недостатка средств.

С 1743 по 1748 г. Винкельман преподает классические языки в гимназии в Зеенхаузене, недалеко от родного Стендаля. Этот опыт был чрезвычайно тягостным для него, ибо его попытки привить своим ученикам любовь к древним языкам и литературе натолкнулись на абсолютное равнодушие. К тому же местные священники ополчились на преподавателя-вольнодумца. В результате Винкельмана перевели на преподавание в младший класс, где он еще в меньшей степени мог рассчитывать на понимание. Он получает буквально гроши и вынужден давать много частных уроков. И все же, урезая себя во сне, заменяя его несколькими часами дремоты в кресле, он по ночам продолжает заниматься своими любимыми греками и римлянами. За годы самостоятельных занятий Винкельман накопил исключительные знания в области античной филологии и поражал своих знакомых умением даже здесь, в прусском захолустье, находить нужные книги на разных языках. Для этого он иногда отправляется в далекие пешие походы, когда узнает, что в каком-либо соседнем имении появилась редкая книга.

Все больше задыхаясь в Пруссии, которую он называет страной «самого жестокого деспотизма и рабства, какие только можно себе представить», Винкельман мечтает о переезде в Саксонию, поближе к ее столице – Дрездену, где к этому времени скопилась большая коллекция шедевров искусства, в том числе и античного. В конце 1748 г. он принимает приглашение графа Генриха фон Бюнау занять место библиотекаря в его имении в Нётнице близ Дрездена. Бюнау задумал писать «Историю империи», и в обязанности библиотекаря входила подготовка предварительных материалов, выписок из старинных рукописей, сверка документов. Здесь Винкельман также бедствует, получая ничтожное жалованье. Он по-прежнему вынужден заниматься в свободное от работы время репетиторством и все равно нуждается в благотворительных обедах для малоимущих. Но зато он вознагражден тем, что может штудировать книги из богатой библиотеки графа Бюнау. Его особенно заинтересовали труды Вольтера и Монтескьё, особенно трактат последнего «О духе законов» (1748). Вдохновленный французскими просветителями, Винкельман пишет статью «Мысли об устном изложении новой истории» (1755; опубликована посмертно). В ней он предлагает перейти от привычного для историков описания правления монархов, войн и интриг к поискам закономерностей, движущих историей, обусловливающих расцвет и упадок государств и народов, взлет и упадок культур. Тем самым он уже нащупывает собственный подход к истории культуры и искусства.

Однако главной отрадой Винкельмана за шесть лет его пребывания в Нётнице становится возможность приезжать в Дрезден, где хранятся крупнейшие в Германии коллекции произведений искусства – итальянской ренессансной живописи, картин французских и голландских художников, архитектурных и скульптурных памятников в стиле барокко и рококо. Сюда же в большом количестве привозят из Италии, с мест раскопок, античные статуи, но большинство из них еще не доступны обозрению.

Встреча с искусством в Дрездене оказывается решающей в судьбе Винкельмана. Он отдает предпочтение античному искусству и ориентирующемуся на него искусству итальянского Ренессанса. Здесь у него рождается страстное желание посетить Италию, в которой в то время почти повсюду шли раскопки и наряду с римскими древностями извлекались из земли греческие антики (особенно на юге, в Сицилии, где были греческие колонии, и прежде всего в Неаполе). Безусловно, еще больше Винкельмана привлекала Греция, но она в это время находилась под властью турецкой Османской империи, посещение ее европейцами было практически невозможно и сопряжено с опасностью для жизни.

Однако для бедняка Винкельмана и поездка в Италию была несбыточной мечтой. Тем не менее самые несбыточные, но страстные мечты иногда осуществляются. На помощь Винкельману пришел случай, за которым стояла определенная закономерность. Богатую библиотеку в Нётнице посещал в числе прочих папский нунций при Дрезденском дворе – кардинал и граф Альбериго Аркинто (с 1697 г. правители преимущественно лютеранской Саксонии считались польскими королями и исповедовали католицизм). Аркинто обратил внимание на обширнейшие познания Винкельмана в области античности и решил сделать двойной подарок Риму: во-первых, прислать наилучшего консультанта по античному искусству аристократическим кружкам любителей древностей, многие из которых были его друзьями и знакомыми; во-вторых, угодить самому Папе Римскому, обратив в католичество одного из «упрямых» саксонцев.

Аркинто и духовник курфюрста, иезуит патер Раух, пообещали Винкельману выхлопотать для него курфюршескую стипендию на два года для поездки в Рим и изучения там древностей, поставив условием переход в католичество. Решение далось Винкельману нелегко. Тем не менее он счел, что осуществление его мечты стоит перемены вероисповедания. Гёте пишет: «…Винкельман, совершив свой вполне обдуманный шаг, кажется озабоченным, испуганным, огорченным, полным смятения при мысли о том, какое впечатление произведет его поступок, в частности, на графа, его первого благодетеля. Как глубоки, прекрасны и правдивы его искренние высказывания по этому поводу! Ибо, конечно, каждый переменивший свою веру остается как бы забрызганным какой-то грязью, очиститься от коей кажется невозможным. .. для самого Винкельмана в католической религии не было ничего привлекательного. Он видел в ней лишь маскарадный наряд, который накинул на себя, и достаточно прямо высказывал это. Позднее он, видимо, недостаточно придерживался ее обрядов, пожалуй, даже навлекал на себя вольнодумными речами подозрение некоторых ретивых ее приверженцев; так или иначе, но кое-где у него проглядывает страх перед инквизицией» .

В 1754 г. Винкельман принимает католичество, а в 1755 уезжает в Италию, снабженный стипендией и рекомендательными письмами. В том же 1755 г., еще до отъезда Винкельмана, выходит из печати его первая важная работа, уже содержащая основные положения его концепции, – «Мысли по поводу подражания греческим произведениям в живописи и скульптуре» («Gedanken "uber die Nachahmung der Griechischen Werke in der Malerei und Bildhauerkunst»).

Винкельман был очень хорошо принят в Риме. Увлечение искусством, и особенно древностями, считалось хорошим тоном в аристократических кругах. Обширные познания Винкельмана пришлись здесь по вкусу. К тому же ему как новообращенному и крестнику влиятельного Аркинто покровительствовал сам Папа. В Италии Винкельман нашел множество единомышленников, в том числе и своего соотечественника – известного саксонского художника Антона Рафаэля Менгса (1728–1779). Менгс стал близким другом Винкельмана, а европейская слава Менгса содействовала распространению идей Винкельмана в художественных кругах Германии, Франции и Англии.

Винкельман остался в Риме и после того, как закончилась стипендия. Его наперебой приглашают к себе различные аристократы и прелаты, любители искусств. В 1759 г. он поселился у кардинала Альбани, на его только что отстроенной вилле, которую украшало богатейшее собрание античных статуй. Винкельман очень часто посещает Неаполь, чтобы непосредственно наблюдать за раскопками. Он необычайно радуется, когда обнаруживаются новые, еще не известные миру, античные статуи, пусть и поврежденные, иногда просто торсы, но несущие в себе невероятную красоту и энергию. Винкельман тут же стремится их описать и классифицировать. Так, в 1759 г. появляется его знаменитое описание Бельведерского торса, представляющее собой новое слово в искусствознании, но одновременно и самую настоящую поэму в прозе, воспевающую одухотворенную красоту человека и его величайшее мастерство. Бельведерский торс лишен головы, обеих рук и ног, однако и в этом, казалось бы, «обрубке» тела, изваянном неизвестным великим мастером, Винкельман видит, как «творческая рука мастера способна одухотворять материю», как «сила мысли может быть выражена еще и в другой части тела, кроме головы» (здесь и далее перевод А. Алявдиной) . Искусствоведы до сих пор спорят, кого изображает Бельведерский торс, но, согласно версии Винкельмана, это Геркулес в момент превращения его в божество. В отдельные детали изваянного в мраморе тела Винкельман как бы «впитывает» известные ему эпизоды героической биографии Геркулеса. Так, плечи (точнее, их остатки), напоминают, что именно на их «просторной мощи» покоился небесный свод, великолепная выпуклая грудь – о том, что на ней «были раздавлены гигант Антей и трехтелый Герион…» Главное же, что акцентирует Винкельман в искусстве древнего мастера и его творении, – единство совершенной плоти и совершенного духа, стремление к созданию образа идеального человека: «Неведомая сила искусства приводит мысль через все подвиги его силы к совершенству его души… Созданный им образ героя не дает места никаким мыслям о насилии и распущенной любви. В тихом покое тела проявляется серьезный, великий муж, который из любви к справедливости, подвергая себя величайшим невзгодам, даровал странам безопасность и обитателям мир» . Б.Я. Гейман справедливо отмечает: «…у Винкельмана сочетается редкостная способность зрительного восприятия и передачи средствами языка всех деталей физического облика… со своеобразной реконструкцией духовного облика запечатленного человека. …в толковании Бельведерского торса к голосу исследователя присоединяется голос поэта» .

В 1764 г. выходит в свет главный труд Винкельмана – «История искусства Древности» («Geschichte der Kunst des Altertums»), над которым он трудился восемь лет. Слава Винкельмана столь велика, что Папа Римский присваивает ему титул «президент древностей», закрепляющий его авторитет величайшего знатока античного искусства. Это еще больше упрочивает статус Винкельмана как ученого, но приходится платить за столь необычный титул несколько тягостными для него обязанностями: он должен быть своего рода экскурсоводом по римским и греческим древностям для сиятельных туристов, посещающих Папу Римского и просто путешествующих по Италии. Тем не менее ему трудно поверить, что он, бывший сын сапожника, бедствующий провинциальный учитель, теперь так обласкан всеми и знаменит. Его слава гремит по всей Европе, его наперебой приглашают в Вену и в Берлин.

Однако многим планам Винкельмана не суждено было осуществиться. Весной 1768 г. чудовищная нелепость обрывает его жизнь. Винкельман выехал из Италии на родину, рассчитывая провести там год, увидеться с родными. В Триесте он был зверски убит на постоялом дворе своим попутчиком, позарившимся на его имущество. Так преждевременно ушел из жизни один из наиболее талантливых сынов Германии, который мог бы еще многое сделать для немецкой и мировой культуры. Но и то, что он успел сделать, трудно переоценить.

Уже в первой работе Винкельмана – «Мысли по поводу подражания греческим произведениям в живописи и скульптуре» – сформулировано одно из главных положений его теории: «Общей и самой главной отличительной чертой греческих шедевров является благородная простота и спокойное величие как в позе, так и в выражении. Подобно тому как морская глубина вечно спокойна, как бы ни бушевала поверхность, так и выражение в греческих фигурах обнаруживает, несмотря на все страсти, великую и уравновешенную душу» .

Такое определение сути греческого искусства (и центральная формула здесь – именно та, что особенно придется по душе Гёте на этапе «веймарского классицизма»: «благородная простота и спокойное величие») было, во-первых, полемически направлено против позднего барокко (прежде всего против школы знаменитого итальянского скульптора Дж. Л. Бернини). Во-вторых, и это самое важное, винкельмановское определение несет в себе великую мечту просветителей о свободном, не искаженном уродливой современной цивилизацией, исполненном красоты, гордого достоинства и величия человеке. Не случайно Гёте напишет о Винкельмане: «Природа вложила в него все, что создает мужа и украшает его. Он же, со своей стороны, посвятил всю свою жизнь отысканию достойного, прекрасного и замечательного в человеке и в искусстве, которое преимущественно занимается человеком» .

Важно также то, что в античном (и прежде всего греческом) искусстве Винкельман видит тот путь, идя по которому можно создать великое современное искусство: «Единственный путь для нас сделаться великими и, если возможно, даже неподражаемыми – это подражать древним» . Этот знаменитый призыв не следует понимать буквально. Так, Винкельман очень высоко ценит Рафаэля, и в частности его «Сикстинскую Мадонну». В произведениях этого художника он тоже находит «благородную простоту и спокойное величие», то «отменное величие», которого Рафаэль достиг путем «подражания древним» . Таким образом, подражание понимается Винкельманом достаточно широко, как верность эллинскому принципу изображения возвышенной и спокойной человеческой натуры (очевидно, что как абсолютный эталон им воспринимается искусство греческой классики, эпохи возвышения Афин, «века» Перикла). Подражание не означает отрыва художника от своей эпохи и отказа от оригинального творчества. В работе «Напоминание о том, как созерцать произведение искусства» («Erinnerung "uber Betrachtung der Werke der Kunst», 1759) Винкельман отличает подражание, в котором участвует разум художника, от слепого копирования и утверждает: «В итоге подражания, если оно проводится разумно, может получиться нечто другое и оригинальное» .

Для Винкельмана «подражать древним» – значит стремиться к гармоничной красоте, выражать высокие и непреходящие ценности, и это прямо связано с совершенствованием самого человека. Мыслитель полагает, что любой человек может развить в себе «великую и твердую душу» независимо от происхождения, что любой народ способен создать великое и благородное искусство. При этом Винкельман оговаривается, что сейчас нет «счастливых обстоятельств», которые объясняют расцвет жизни и искусства в древних Афинах или во Флоренции. Тем самым он намекает на гражданские свободы как на важнейшее условие формирования прекрасного человека и творческой свободы художника и одновременно – на отсутствие таковых в современном обществе, на его глубокое неблагополучие.

Все эти идеи получают развитие в главном труде Винкельмана – «История искусства Древности». Это первая и очень смелая попытка систематизировать на уровне тогдашних исторических и этнографических данных все известные материалы о памятниках древнего искусства, более того – дать целостную концепцию развития искусства Древности, связать ее с общими закономерностями развития истории, цивилизации, культуры. Хотя античностью научно занимались со времен Петрарки, только в середине XVIII в. стал возможен первый целостный и обстоятельный анализ произведений античного изобразительного искусства. Винкельман получил возможность наблюдать, сравнивать, группировать, обобщать только в Риме, насыщенном античными памятниками благодаря усиленным археологическим раскопкам (Гердер, говоря о Винкельмане, называет «лес статуй и бюстов» -70 000!). «История искусства Древности» содержит последовательный рассказ обо всех наиболее значительных памятниках античного искусства. И в каждом описании Винкельман следует своему новаторскому подходу, пытаясь проникнуть в авторский замысел, через внешнее постичь внутреннее, соединяя слово исследователя и поэта. Так, описывая знаменитую статую Аполлона Бельведерского, он отмечает соединение нежности форм юности и силы, свойственной зрелости, благородство внешнего облика, через который выражается благородство души; в результате перед зрителем предстает прекрасный юноша, рожденный для великих дел . Б.Я. Гейман подчеркивает: «Не следует забывать… что Винкельман писал в младенческую пору науки об искусстве. И все же смелая попытка целостного истолкования произведения, попытка через внешние черты раскрыть внутренний облик героя и идею скульптора, несомненно заслуживает признания и является шагом вперед в науке» .

Винкельман прослеживает, как античное искусство шло к своему высочайшему совершенству в поисках идеального образа прекрасного человека и как оно претерпело упадок. И все же «главной и конечной целью» своего труда он считает постижение «искусства в его сущности», т. е. рассматривает себя не только как историка, но и как теоретика искусства. В основу работы положен новый принцип: Винкельман пишет не историю отдельных художников или художественных школ, а пытается представить в развитии «внутреннее существо искусства». Главное его внимание привлекают не индивидуальные стили, а общие черты, характерные для развития искусства на различных этапах. Он прослеживает рост, расцвет и упадок искусства не только в Элладе, но и в других странах Древнего мира, что было также новаторским для того времени. Винкельман говорит об искусстве египтян, этрусков, финикийцев, но при этом подчеркивает, что «истинное искусство» смогли создать только греки. «Истинное искусство» – выражение одухотворенной красоты в ее телесном облике. Это прежде всего целостность образа, идеи и ее зримого воплощения, это благородная и уравновешенная форма, несущая в себе великий духовный смысл. Показательно, что Винкельман отдает абсолютное предпочтение обобщающему методу перед субъективным, изображению общепринятой, соответствующей классической норме, красоты – перед индивидуальной, спокойному величию – перед страстями. В этом четко проявляется классицистическая позиция Винкельмана. Собственно, в своих работах он создает свой индивидуальный вариант просветительского классицизма. Как и для Готшеда, для Винкельмана «подражание подражанию» (в данном случае – грекам) важнее «подражания природе»; но в отличие от излишне рационалистического идеала Готшеда идеал человека у Винкельмана отличается полнокровностью, соединением силы разума и неменьшей силы чувств, находящихся в гармонии с разумом.

Винкельман впервые рассматривает историю искусства в связи с развитием общества. Он говорит о влиянии климата и природного ландшафта на искусство, но прежде всего о влиянии уровня гражданских свобод, участия народа в обсуждении и решении общественных дел. На современников произвела особое впечатление следующая мысль Винкельмана: «Свобода, царствовавшая в управлении и государственном устройстве страны, была одной из главных причин расцвета искусства в Греции». И эта внутренняя свобода неотделима от свободы внешней. Со ссылкой на Геродота Винкельман говорит о том, что «свобода была единственным основанием могущества и величия Афин; пока Афинам приходилось признавать над собой властителей, они не могли стать во главе соседей» . Мыслитель подчеркивает, что возвышенный строй греческого искусства прямо связан с чувством внутренней независимости греков, с образом мыслей свободного человека: «Из свободы вырос, подобно благородной ветви из здорового ствола, образ мыслей греков. Подобно тому, как мысль привыкшего думать человека возвышается больше в чистом поле, или в открытой галерее, или на вершине здания, чем в низкой комнате или узком месте, так и образ мыслей свободных греков должен был отличаться от понятий подчиненных народов» .

Так красота, благодаря Винкельману, все более связывается в сознании немцев со свободой, но, с другой стороны, для него свобода недостижима без красоты, и в первую очередь – без прекрасного искусства. Винкельман говорит о том, что важным условием расцвета искусства в Афинах были общественное признание роли художника и отсутствие ограничений его творчества. «Произведения искусства оценивались и награждались мудрейшими из народа в общих собраниях всех греков» . Важно также то, что сам художник осознавал общественную значимость своего творчества: «Так как произведения искусства были посвящены только богам или предназначались для самого святого или полезного отечеству… то художнику не приходилось разменивать свой талант на мелочи или безделушки и спускаться до местной ограниченности или вкуса какого-нибудь собственника» . Здесь – весьма прозрачный и грустный намек на несвободу современного художника, вынужденного угождать тому или иному властителю, особенно в Германии, разделенной на мелкие княжества. Одновременно понятно, что характеристика, данная Винкельманом, касается не всего греческого искусства, но лишь искусства эпохи «аттического просвещения», времени блистательного взлета республиканских Афин.

Показательно, что упадок греческого искусства Винкельман ставит в прямую связь с упадком полиса, с упадком гражданской жизни. Особенно пострадало искусство, когда художники были призваны Селевкидами в Азию, Птолемеями – в Египет (и те и другие – наследники развалившейся империи Александра Македонского). Придворную жизнь греческих художников и поэтов у Селевкидов и Птолемеев Винкельман признает одной из главных причин упадка греческого искусства. Следует подчеркнуть, что речь идет именно об искусстве, нацеленном на воплощение образа идеального человека, каким оно было в век Фидия и Софокла. Все остальные (и тоже яркие) достижения греческого искусства, например искусство эпохи «эллинистического маньеризма», воспринимаются Винкельманом как упадок, ибо не соответствуют идеалу «благородной простоты и спокойного величия».

Итак, в центре классицистической эстетики Винкельмана – идеал прекрасного гармоничного искусства, опирающийся на идеал гражданской свободы. Этот идеал в свою очередь предполагает высшее развитие всех задатков, заложенных в человеке, единение духовной и физической красоты с возвышенным гражданским образом мыслей. Концепцию Винкельмана можно рассматривать как своеобразую утопию, «опрокинутую» в прошлое. При этом реальные черты Эллады в чем-то изменены, подчинены идеальной сверхзадаче (так, ни слова не говорится о рабовладении как основе существования афинского общества, о том, что афинская демократия – демократия для абсолютного меньшинства: свободнорожденных мужчин старше 21 года). Эллада Винкельмана предстает как воплощение общественных чаяний просветителей, как общество разума и гармонии. И это общество явно противопоставлено современной цивилизации (здесь обнаруживается сходство с идеями Руссо, но без присущей последнему идеализации примитивного общества).

Винкельман дал немецкому обществу то, чего ему так остро тогда недоставало, – высокую, прекрасную, гуманистическую героику, поднимающую человека над приземленным бытовизмом, узким и педантичным бюргерским морализаторством. Он указал путь преодоления убожества обыденной жизни, мещанской ограниченности через прекрасное искусство, через воспитание в себе идеала прекрасного, через внутреннюю свободу. Винкельман во многом определил атмосферу немецкого Просвещения с его поисками идеала совершенного человека во всей полноте его развития, с его поисками «свободы через красоту» (Шиллер), с его превалированием эстетического и этического начал над сугубо политическим, глубинного философского обобщения – над эмпирической конкретикой.

Винкельман одним из первых высказал идею совершенствования человека через восприятие искусства, что будет чрезвычайно важно для формирования «веймарского классицизма» Гёте и Шиллера. И если Гёте, начиная с «Ифигении в Тавриде» и «Эгмонта», а Шиллер – с «Дона Карлоса» стремятся создавать образы «свободной человечности», творить прекрасное и возвышенное искусство, в центре которого – «доброе, благородное, прекрасное» (девиз Гёте: «Das Gute, das Edle, das Sch"one»), то в этом – немалая заслуга Винкельмана. И если Лессинг в образе Натана Мудрого в одноименной драме дает воплощение «благородной простоты и спокойного величия», то в этом он выступает как соратник Винкельмана, несмотря на все споры с ним.

Однако споры с концепцией Винкельмана были неизбежны, ибо предложенный им путь «подражания древним» все-таки не позволял немецкой литературе и культуре в целом найти свой собственный, неповторимый путь, обратить свой взор к национальному наследию. Необходимо было соединить классический идеал с современностью, «благородную простоту и спокойное величие» – с действенным, активным идеалом личности. Нужно было также понять, что и в античности можно увидеть не только идеал абсолютной уравновешенности и гармонии. Всеми этими насущными задачами, необходимостью поисков самостоятельного пути немецкой культуры, полемикой как с классицизмом Готшеда, так и с классицизмом Винкельмана, были вызваны к жизни публицистические и эстетические труды Лессинга, в которых, как и в его художественном творчестве , представлен его собственный вариант просветительского классицизма, обогащенный элементами рококо и сентиментализма, дано несколько иное прочтение античности, нежели у Винкельмана.

Жизнь его подобна жизни Пророка, то есть подчинена Божьему промыслу, а не тому, что он мог сделать из своей жизни сам - по собственной воле.

Родился в 1717 году в Пруссии в городке Стендаль, что возле Магдебурга, в семье бедного сапожника. Судя по происхождению, впереди его могла ожидать лишь тяжелейшая нужда. Учился в пронизанной «прусским духом» школе, где преподавали «науку повиновенья». Учился сам, читая сочинения древних авторов, причем, на языке подлинников: итальянском, латинском, древнегреческом.

В 17 лет поступил в Университет. По прусским правилам человек, получивший столь высокое образование, мог подняться на одну ступень выше лакея, став домашним учителем. Вдруг…

В 1748 году Винкельман становится библиотекарем графа Бюнау в Нетнице, близ Дрездена. В совместной работе рождается «История германских императоров и германской империи». Однако, главное в другом - возможности ознакомиться с коллекцией произведений искусств, собранной в Цвингере - знаменитой Дрезденской галерее, что уже начала соперничать с Версалем.

Результат - сочинение под названием: «Мысли о подражании греческим образцам в живописи и скульптуре». Главное слово, благодаря которому классическая традиция даст новые мощные побеги, произнесено: ПОДРАЖАНИЕ. Еще чуть-чуть и апологеты Клас­сицизма преклонят свои головы перед Винкельмановым парадоксаль­ным по форме тезисом…

ОДИН ТОЛЬКО ПУТЬ И ЕСТЬ В ИСКУССТВЕ для того,
КТО ХОЧЕТ СТАТЬ ВЕЛИКИМ и, по возможности,
НЕПОДРАЖАЕМЫМ: ПУТЬ ЭТОТ — ПОДРАЖАНИЕ ДРЕВНИМ.

«Мысли» Винкельмана поражали читателей ясностью запечатленного в них миросозерцания. Сочинение представили Саксонскому курфюрсту. Тот сказал - «Эта рыба должна плавать в своей воде, и дал замечательному ученому пенсию в 200 талеров.

В 1755 году Винкельман принимает католичество и уезжает в Рим, где перед ним открываются сокровища Ватиканских коллекций. В столице мира Винкельман изучает античную скульптуру и геммы: драгоценные или полудрагоценные камни с врезанным (инталия) или выступающим (камея) изображением мифологических и бытовых сцен. В пору, когда ученые не могли посетить Грецию, находящуюся под турецким владычеством, геммы были, по сути, единственным подлинником, доступным для непосредственного изучения.

В 1764 году в Дрездене издается написанная Винкельманом «История искусства древности». Книга тут же расходится по всей просвещенной Европе, включая Екатерининскую Россию.

Успех сочинения превосходит все, самым горячим вообра­жением допустимые, ожидания. Винкельман становится членом двух академий - Римской (Святого Луки) и Лондонской. Саксонский курфюрст предъявляет свои права на выдающегося ученого и требует его возвращения в Дрезден.

В 1767 году, с неохотой, будто предчувствуя непоправимое, он отправляется в обратный путь. В Вене ученого встречают с почестями, как триумфатора. Награждают ценными подарками и четырьмя золотыми медалями, сыгравшими злую роль в его судьбе. Он показы­вает награды своему попутчику, который оказался преступником, только что отсидевшим срок в тюрьме…

Винкельман, победоносно противостоявший самым тяжелым испытаниям, достигнув на 51 году жизни вершины мудрости и славы, был убит человеком из другого мира, где нет вершин - только падения в пропасть бездуховности.

Вся Европа оплакивала потерю ученого, заслуги которого для эпохи Просвещения велики и неоспоримы. На «Истории искусства древности», написанной Винкельманом, зиждется классическое образование XVIII - XIX веков. Он впервые сказал то, что для этих двух веков стало истиной, не требующей доказательств.

КАЖДЫЙ (НАРОД) СТРЕМИТСЯ К ПРЕКРАСНОМУ ПО СВОЕМУ,
НО ОСУЩЕСТВИТЬ ЕГО УДАЛОСЬ ТОЛЬКО ГРЕКАМ.

Чтобы узнать, почему Европа, включая Россию, уверовала в этот тезис, раскроем содержание двух концепций ученого. Первая уточнит причины превосходства искусства греков. Вторая покажет, в чем сущность красоты, давшей миру эпоху Просвещения.

ЕСТЬ ТРИ ПРИЧИНЫ ПРЕВОСХОДСТВА ИСКУССТВА ГРЕКОВ:

ВЛИЯНИЕ НЕБА,
ВЛИЯНИЕ ВОСПИТАНИЯ,
ВЛИЯНИЕ ОБРАЗА ПРАВЛЕНИЯ.

1. ВЛИЯНИЕ НЕБА - местоположения страны, климата, питания, запечатленных в наружности людей и образе их мыслей…

На лице постоянно отражается душа или, лучше сказать,
характер нации. Чем ближе природа к небу Греции, тем
прекраснее, возвышеннее и величавее наружность ее детей.
Ум, поддерживаемый сильным, здоровым телом,
мог развернуться во всей своей деятельности.

Господи, о чем он говорит, небо Греции — все то же, а эллинов, как не было, так и нет? Не будем вступать в спор, под каким небом родятся более красивые дети. Согласимся на том, что связь с небом и землей дает силу человеку. К тому же, по словам Винкельмана, греческое искусство интересно не само по себе, а как способ познания, что «должен привести нас к истине». Чтобы понять эту истину, следим за дальнейшим развитием мысли великого просветителя…

1. 1. ВЛИЯНИЕ ВОСПИТАНИЯ.

Ни один народ не придавал такого значения красоте…
Красота считалась достоинством, дававшим право
на бессмертие, и греческая история способствовала тому,
перечисляя лиц, одаренных красотою.
Мудрый тогда пользовался наибольшей почестью
и был известен в каждом городе, как у нас богатый.
Художник пользовался таким же уважением…
Многие храмы были пинакотеками - галереями живописи:
в них выставлялись картины лучших мастеров.
Одной из главных молитв греков была просьба
о сохранении памяти: всякий мастер,
усовершенствовавшийся в мастерстве, мог со временем
рассчитывать на увековечивание своего имени.
Высшей славой в глазах народа было одержать победу на
Олимпийских играх. Весь город победителя принимал участие в этом событии, ибо успех одного увеличивал блеск всего отечества. Гражданин, способствовавший величию родины, заслуживал награды в виде статуи. Чтобы вполне оценить влияние художества на греков, надо вспомнить, с какой поспешностью греческие города приобретали прекрасные памятники и целый народ брал на себя расходы по приобретению статуи бога или победителя на играх.

1. 1. 1. 1. 1. ВЛИЯНИЕ ОБРАЗА ПРАВЛЕНИЯ.

         Свобода, царствовавшая в управлении и государственном
         устройстве страны, была одним из главных импульсов
         искусства Греции. Это было царство свободы.
         Позднее возвысились тираны, но лишь местами,
         вся же нация не признавала ни разу ни одного властелина.
         Оттого никто не имел исключительного права на величие
         посреди сограждан и на бессмертие за счет других людей.

         Образ мыслей у греков был благородным отпрыском свободы.
         Потому же процветало искусство.

         Вдумайтесь, пожалуйста, и Вы будете потрясены. Перед нами - тщательно разработанный воспитательный катехизис, что должен дать «Гражданина, способствующего величию родины».

         Это, действительно, - катехизис: учение, заставляющее думать о Вечности. Точнее - об «увековечивании своего имени» или о бессмертии. Соответственно, Вечность здесь другая - не христианская с Концом света, Страшным судом и заслуженным воздаянием, а, напротив, неотделимая от земной славы имени, от земного блеска Отечества. Здесь Вечность просвещенческая, которой можно достичь, стремясь к Совершенству.

         Главное средство осуществления столь высокой цели - воспитание искусством, позволяющим людям понять и оценить Красоту, неотделимую от почитания мудрости, уважительного отношения к художникам и, обязательно, прилежания в труде - «усовершенствования в мастерстве».

         Главное условие осуществления столь высокой цели - свободомыслие. Скажете, не нужно оговорок: подлинной свободы не было на Земле никогда? Интереснее другое. Если убрать греков, возникнет Пруссия, «признающая властелина, присвоившего себе исключительное право на величие и бессмертие за счет других людей». Вот такой расклад, показывающий, что Винкельман — этот благородный отпрыск эпохи Просвещения, многое себе позволял, а монархи, чтобы казаться просвещенными, были вынуждены многое терпеть. Продолжаем чтение «Истории»…

         Душа, жаждущая красоты, возвышается и облагораживается,
         проникнувшись ею…
         Красота - цель искусства, одна из величайших тайн природы,
         действие которой мы видим и чувствуем на себе…

         Красота - наслаждение. Счастлив тот, кто нашел чистейшие
         источники искусства и может из них утолить свою жажду…

         С большой осторожностью берется Винкельман за определе­ние сущности красоты, справедливо полагая, что задача эта не проста. «Если бы определение красоты было бы геометрически точным! А так, дать ясное понятие о ее сущности - предприятие, за которое брались многие, но всегда безуспешно». Тем не менее, в изложении ясно проступает вторая концепция…

         СУЩНОСТЬ КРАСОТЫ, ПО ВИНКЕЛЬМАНУ, ТОЖЕ ТРОЙСТВЕННА:
         ЕЕ СВОЙСТВА — БЛАГОРОДНАЯ ПРОСТОТА
         И СПОКОЙНОЕ ВЕЛИЧИЕ.
         ЕЕ ИСТОЧНИК — ПОДРАЖАНИЕ ПРИРОДЕ,

         1.Первое свойство Красоты - БЛАГОРОДНАЯ ПРОСТОТА

         Настоящая красота в высшей степени проста, она чиста,
         без цвета или вкуса, как самая чистая ключевая вода.

         Главный признак красоты - та благородная простота,
         которая проглядывает в поворотах головы,
         в общих очертаниях, в складках одежды.

         Формы высшей красоты так просты и благородны,
         что кажется будто она созидалась без всяких усилий,
         появилась как мысль и исполнилась одним дуновением.

         2.Второе свойство Красоты - СПОКОЙНОЕ ВЕЛИЧИЕ

         Наружно страстей нельзя изобразить, не повредив красоте,
         которая усмиряет страсти.
         Богам приличествует спокойное величие.
         Высшая красота представляется толпе надменной,
         даже отталкивающей. Мудрым в ней не может не открыться,
         что так и должна отражаться душа:
         не бурно, а как бы сквозь легкую, водяную поверхность.

         Одно из свойств красоты - грация: благоразумная
         кокетливость. Она выражается в мягких, волнистых линиях.
         Она сообщает величию доступность и миловидность.
         Она проявляется в легкости всех действий.
         Если фигура держит платье, то как паутинку.

         Гордость в лице Аполлона выражается главным образом
         в подбородке и нижней губе, гнев в ноздрях, а презрение
         в полуоткрытом рте; в остальных частях этой божественной
         головы царит грация, и красота ее производит
         вполне чистое впечатление, как солнце,
         изображением которого служит божество.

         3.Источник красоты - ПОДРАЖАНИЕ ПРИРОДЕ.

         Лица следует делать похожими, но в то же время и
         прекраснейшими, - высший закон, признаваемый всеми
         греческими художниками.

         Высшая красота не присуща никакому лицу, никакому
         движению души. Она заимствована от одного или собрана
         от многих в одно идеальное целое.

         Красота - не слепое копирование того, что видит глаз,
         а воспроизведение тех идеальных черт ее,
         которые созерцает ум, постигающий суть бытия,
         вселенских гармоний, разлитых в Природе.

         Высшая - идеальная красота зачата божественным разумом,
         как утверждал Платон, и воспроизводится художником,
         созерцающим умом ее возвышенные стороны.

         Греческие статуи - то, что общими усилиями создали природа,
         мысль и искусство. …у самых прекрасных людей манеры
         обыкновенно спокойны и приветливы, ибо высшая красота
         может зачаться лишь на основе размышления.

         Вот такое «подражание природе»: в духе Платоновых идей,
         пришедших из Классики, чтобы дать Классицизм…
         Есть Высшая красота - Идеальная.
         Ее творит Божественный разум.
         Она разлита в Природе в виде Вселенских гармоний.

         Высшей, Божественной, красоты не постичь
         слепым копированием того, что видит глаз.

         Божественная, красота постижима лишь умозрительно:
         с помощью созерцания - полного погружения в видимое,
         при котором раскрывается Сущность Бытия.

         Созерцая умом возвышенные стороны Красоты,
         человек может воссоздать Божественный идеал…
         И не только в произведениях искусства.
         Он может сам стать прекрасным - Богу подобным.
         И внешне, и по движениям своей души.

         Что вы говорите, прекрасные творцы эпохи Просвещения? Идеальное нельзя воплотить в Мире земном, хотя бы потому что идеальное - не реальное. Значит, предложенный Вами путь совершенствования иллюзорен. Сон прекрасный и… опасный. Когда придется проснуться, он непременно обратится ужасом - кровью и террором! «Гильотина, веселей, все на гильотину!»

         Стоп! Мы забегаем вперед: в чужое для Винкельмана время. Оно потрясет Европу через 25 лет, когда грянет Великая Французская революция. Пока не истекли сроки, следим с покорным восхищением за течением Винкельмановой мысли…

         КРАСОТА — ГЛАВНОЕ СРЕДСТВО ПРЕОБРАЖЕНИЯ МИРА
         В СООТВЕТСТВИИ С БЛАГОМ, ДАРУЕМЫМ ЗНАНИЕМ ИСТИНЫ.

         Да-да, постижение ИСТИНЫ - первооснова преобразования. ДОБРО (Всеобщее) - результат преобразования. КРАСОТА (Идеальная) - средство их реального бытия. Первоочередная задача - появление СОВЕРШЕННОГО ЧЕЛОВЕКА: произведения Природы, Мысли и Искусства по внешнему виду, по состоянию души и духа.

         Такие люди были и не только в «золотом веке» России.
         Небо над Петербургом - все то же.
         А где его лучшие дети? Где?..

) - немецкий искусствовед, основоположник современных представлений об античном искусстве и археологии .

Энциклопедичный YouTube

1 / 1

✪ Античники: три портрета (Винкельман, Хаусмен, Ростовцев). ("Рим после Рима", лекция четвертая)

Субтитры

Жизнеописание

Сын бедного сапожника, Винкельман, несмотря на свои крайне скудные материальные средства, окончил в Берлине гимназию и посещал университет в Галле , где занимался преимущественно древней словесностью .

После того он был довольно долго домашним учителем в разных семействах, затем изучал медицину в Йенском университете . В 1743-1748 гг. работал в училище под Берлином, затем поступил в библиотекари к графу Бюнау, в Нёттнице, где, живя неподалеку от Дрездена , имел возможность часто видеть и изучать собранные там художественные сокровища.

Идеи

Как показал биограф Винкельмана Юсти, в области искусства его предшественником был французский знаток предмета граф Келюс .

Заслуга Винкельмана заключается преимущественно в том, что он первым проложил путь к пониманию культурного значения и прелести классического искусства, оживил интерес к нему в образованном обществе и явился основателем не только его истории, но и художественной критики, для которой предложена им стройная, хотя и устаревшая для наших дней система.

В «Истории искусства древности» (1764) И. И. Винкельман приписал «причины успехов и превосходства греческого искусства над искусством других народов» влиянию «отчасти климата, отчасти государственного устройства и управления, и вызванного ими склада мыслей, но, не менее того, и уважению греков к художникам и распространению и применению в их среде предметов искусства» .

С именем Винкельмана, провозгласившим древнегреческое искусство высшим достижением культурной истории человечества, связан поворот «к грекам» интереса к античности, до этого преимущественно уделявшегося Древнему Риму .

Открытие последовательности стилей в древнем искусстве, удавшееся ученому, было тесно связано с неприятием, которое вызывало у него искусство барокко и рококо по сравнению с искусством Высокого Возрождения . Аналогия с этим изменением вкуса стояла у него перед глазами повсюду, в том числе и при исследовании произведений античного искусства, и помогала ему расчленить их на исторические ступени.

По Винкельману, главной задачей искусства должно быть «прекрасное », которому подчиняются и индивидуальная правда, и действие, и эффект; сущность же прекрасного заключается в изображении типа, созданного нашей фантазией и природой; в её основании лежат верность пропорций, благородная простота, спокойное величие и плавная гармоничность контуров. Существует, учил Винкельман, только одна .

Библиография

Из многочисленных сочинений, посредством которых распространял он свои выводы и идеи, особенно любопытны, сверх вышеупомянутых, ещё следующие: «Gedanken über die Nachahmung der griechischen Werke in Malerei und Bildhauerkunst» (1753), «Sendschreiben über die Gedanken von der Nachahmung» и принадлежащие к этому труду «Дополнения» (1756), «Anmerkungen über die Baukunst der Alten» (1761), «Abhandlungen von der Empfindung der Schönen» (1763), «Versuch einer Allegorie» (1766) и находящееся в связи с «Историей искусства» обширное издание: «Monumenti antichi inediti» (1767, 1768 и 1821).

Полное собрание сочинений Винкельмана издано Ферновым, Генрихом Мейером, Шульце и Зибелисом (в 1808-1825 гг., 11 томов; вторично в Аугсбурге в 1838 и след. гг.). В богатой литературе о Винкельмане и его трудах, можно указать на очерк Гёте «Winckelmann und sein Jahrhundert» (1805) и Justi, «Leben W.» (1866-1872). На русском языке см. этюд Н. М. Благовещенского (СПб., 1891).