Арман-Эммануэль де Ришельё, Портрет работы Т. Лоуренса из собрания Елизаветы II (1818). Фрагмент.
Арман Эммануэль Софи-Септимани де Виньеро дю Плесси, граф де Шинон, 5-й герцог Ришелье – полное имя Дюка Ришелье – родился в 1766 году в Париже. С началом Великой Французской революции, еще до провозглашения Первой французской республики, жизнь его на родине – с таким-то титулом – сделалась небезопасной.
Он переехал в Россию, где довольно быстро превратился в Эммануила Осиповича Ришелье или же просто в Дюка (от французского le duc – герцог) Ришелье. Поступил в армию, брал крепость Измаил, писал прожекты. В частности, предложил Екатерине Великой заселить Приазовье французскими эмигрантами.
Императрица, вроде бы, была не против, только сами эмигранты предпочли Кузнецкий Мост и прочие такие же комфортные и перспективные места. А в 1803 году он получает свое судьбоносное назначение – становится третьим градоначальником Одессы.
Первым его предшественником был Иосиф де Рибас. Именно он основал этот город, именно в честь него была названа его главная улица – Дерибасовская. Но что это был за город – страшно себе представить. Глиняные мазанки, несколько недостроенных церквей и непролазные дороги. Даже деревьев толком не было. Их высадил лично де Рибас при помощи трех своих братьев.
Разве что имя было гордое – Одесса. Так – Одессос – называлась древнегреческая колония, которая, по мнению тогдашних историков, располагалась где-то рядом.
Правда, впоследствии ученые установили, что это античное поселение было южнее, там, где сейчас болгарский город Варна.
В результате множество варненских ресторанов, магазинов и гостиниц носит название «Одесос», что совершенно дезориентирует русских и украинских туристов, прибывших на бюджетное болгарское побережье поправить здоровье.
Увы, де Рибас умер в 1800 году (предположительно отравлен графом Петром Паленом), и вторым градоначальником становится Павел Васильевич Пустошкин. Ну Пустошкин и Пустошкин, здесь нечего сказать. А потом в должность заступил Дюк Ришелье. Или же просто Дюк, как его называли в Одессе. Все сразу понимали, о ком речь. И правда – много ли в Одессе дюков?
Одесса, старый городской порт. Изображение с сайта wikipedia.org
Впечатляет даже телеграфное перечисление всех добрых дел и достижений Дюка Ришелье на поприще одесского градоначальника. Снизил налоги до немыслимого минимума. Добился свободного российского и европейского транзита для товаров, прибывающих в Одессу морем. В результате здешний порт за считанные годы стал крупнейшим в Новороссии.
Добился разрешения на открытие (и, разумеется, открыл) коммерческое училище и гимназию. Следом стали появляться частные гимназии, «благородный институт» (будущий Ришельевский лицей), городская больница и великолепный театр, выстроенный по проекту талантливого земляка Ришелье, архитектра Жана Тома де Томона. Дюк учреждает европейские финансовые институты – биржу, коммерческий банк, страховое общество.
В городе открываются иностранные консульства – Ришелье всячески заманивает предприимчивых людей со всех концов Европы.
На окраине селятся греки-огородники. Немец Миллер открывает шерстомойню. За порядком в городе следят отряды запорожских казаков.
Со временем в Одессе появились улицы с красноречивыми названиями – Молдаванка, Греческая, Польская, Болгарская, Еврейская. Бульвары – Итальянский и Французский. Переулки – Лютеранский и Армянский. Большая и Малая Арнаутские – арнаутами в те времена называли албанцев.
Здесь жили персы, египтяне и британцы. Именно тогда и был заложен многонациональный характер этого уникального черноморского города.
И. К. Айвазовский, «Вид Одессы в лунную ночь» (1846). Изображение с сайта wikipedia.org
Дюк Ришелье воспринимал свой город именно как свой. Как свою собственность, которую необходимо постоянно улучшать. Очень любил акации – и на собственные средства покупал саженцы для украшения городских улиц. Когда была свободная минута, сам же их высаживал. И раздавал саженцы всем желающим, бесплатно – под обещание ухаживать за ними.
При необходимости Дюк мог быть очень строгим. В частности, когда в Одессе началась эпидемия чумы, он сразу принял меры безопасности и тщательно контролировал их соблюдение. Город был окружен непроницаемым кордоном.
Порт закрыли. Жителям запретили покидать свои дома. Еду им продавали через окна, а привозили эту самую еду лишь по одной дороге, которая строжайше контролировалась санитарными врачами. Деньги же при передаче погружались в плошку с уксусом – для дезинфекции.
Вид Одессы с мысом Пересыпь. 19 век. Изображение: masterok.livejournal.com
Погибших хоронили далеко за городом. При этом Дюк сам рыл могилы для захоронения умерших, подавая пример перепуганным могильщикам.
В результате Одесса отделалась «малой кровью». Погибла всего-навсего одна восьмая часть жителей города – в других городах этот скорбный процент был значительно выше.
Впрочем, Ришелье любил и умел праздновать. Горожанам запомнился день, когда в город привезли первый обоз с пшеницей. Дюк на собственные средства устроил богатый праздничный обед, при этом и он сам, и все присутствующие восседали на больших мешках с зерном.
Но лично для себя Дюк Ришелье не покупал ни дорогих нарядов, ни роскошной мебели. Даже особняка себе приличного не выстроил – все время жил в каких-то тесных комнатах, обставленных простыми табуретками.
Действительно, зачем ему все это? У него был целый город. Да и некогда было ему сибаритствовать на мягких диванах – с утра до вечера Дюк путешествовал по городу, постоянно разговаривая то с купцами, то с ремесленниками, то с моряками, то с врачами, то с учителями. Он был вездесущ и доступен для каждого.
За двенадцать лет правления Дюка население Одессы увеличилось в четыре раза. Прочие показатели впечатляли не меньше. Сам Ришелье не без гордости писал русскому императору: «Одесса и Новороссия сделали такие успехи в кратчайший срок, как ни одно государство мира».
И продолжал: «Когда я в 1803 году прибыл в Одессу, то насилу смог в течение шести недель достать для себя дюжину самых простых стульев, да и те мне пришлось выписать из Херсона. В 1813 году из Одессы в Константинополь отправлено мебели на 60 000 рублей, причем не хуже той, что делают в Москве или в Петербурге. Какая страна может похвастать подобными результатами?»
Одесситы молились на своего градоначальника. О таком расцвете города даже мечтать было нельзя. Один из современников писал: «В Одессе живет тридцать тысяч человек и все без исключения обожают Дюка».
Пробовали просватать за него какую-нибудь родовитую новороссийскую красавицу. Но безрезультатно – Дюк Ришелье был одинок, но, тем не менее, женат. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, юного Армана сочетали браком с дочерью герцога де Рошешуар Розалией Сабиной. Сразу же после женитьбы Ришелье отправился в подобие свадебного путешествия, а его супруга осталась в Париже – ей было всего тринадцать, и никаких взрослых отношений между молодоженами быть не могло.
Спустя полтора года Ришелье вернулся, встретился со своей женой и пришел в ужас. За время его отсутствия коварная болезнь полностью изменила девушку. Она сделалась совершенно безобразной внешне.
Одна из современниц так описывала эту встречу: «Старый маршал и герцог де Фронсак (ближайшие родственники Розалии) поставили между собой маленькое, горбатое спереди и сзади, чудовище всего 4-х футов роста, которое они представили графу де Шинон как подругу его жизни.
Он отступил на три пары ступеней и упал без сознания на лестнице. Его отнесли в его комнаты.
Он сказался слишком больным, чтобы появиться в салоне, написал родственникам о своей твердой решимости никогда не реализовывать до конца этот брак, к которому испытывал жестокое отвращение, уже ночью потребовал почтовых лошадей, и они отвезли отчаявшегося человека по дороге в Германию».
Тем не менее, Ришелье принимает решение – брак не расторгать не смотря ни на что. Формально они оставались супругами, и Ришелье хранил верность.
Еще один близкий родственник Розалии вспоминает, что она была: «горбатой спереди и сзади, горбатой как Полишинель, с огромным носом, огромными руками и очень маленького роста».
А вот впечатления Александра Первого, которому Розалия была представлена в Елисейском дворце: «Я теперь понимаю поведение герцога де Ришелье по отношению к его жене. Ах! мой дорогой, она уродлива и ужасна. Я ему верю, что у нее много душевности и замечательных качеств, но в возрасте двадцати лет нужно было нечеловеческое мужество, чтобы видеть подобное уродство».
Кстати, слова насчет душевных качеств были вовсе не пустыми. Розалия и вправду обладала ангельским характером, незаурядным умом и большой силой духа. Переписка Ришелье с женой была задушевной и нежной.
Так они и проживали – Розалия в Париже, а Арман в России. Ришелье мог подать на расторжения брака, его бы все поняли. Но он считал себя не вправе это делать. Так и прожил всю жизнь соломенным вдовцом, потомства не оставил.
Одесса. Соборная площадь в середине XIX века. Изображение с сайта wikipedia.org
В 1814 году Арман Эммануэль Софи-Септимани де Виньеро дю Плесси возвращается во Францию. После поражения Наполеона и восстановления монархии Бурбонов это снова сделалось возможным, и зов родины оказывается сильнее, чем привязанность к Одессе.
В должность одесского градоначальника заступает мало чем проявивший себя Фома Кобле (это, впрочем, не трагедия, уже на следующий год его заменит легендарный Александр Ланжерон, Одесса снова станет процветать). Ришелье же принимает предложение Александра Первого и становится премьер-министром при царствии Людовика XVIII.
Провожая Дюка, одесситы вынесли его к экипажу на руках.
В 1818 году в город прибывает Александр Первый. Конечно, он знал об успехах Одессы, но одно дело знать, а другое увидеть. Император поражен. Из Петербурга в Париж едет запоздалая награда – орден Андрея Первозванного, высший орден Российской Империи.
Памятник де Ришельё в Одессе. Изображение с сайта wikipedia.org
В 1822 году Дюк умирает от кровоизлияния в мозг. Узнав об этом, Александр Первый разрыдался. «Я оплакиваю герцога Ришелье как единственного друга, говорившего мне правду. Он был образцом чести и правдивости», – признался император французскому послу.
Одесситы же решают ставить памятник любимому градоначальнику. Александр Лонжерон собственнолично объявляет сбор пожертвований – деньги в казне есть, но памятник просто обязан быть народным. Необходимая сумма собирается быстро – благодаря Ришелье одесситы богаты.
Иван Петрович Мартос, к тому времени уже прославиший себя московским памятником Минину и Пожарскому, приступает к работе. И в 1828 году статую открывают.
Памятник Дюку Ришелье стал главным символом Одессы. Вторым по счету стал тот самый Оперный театр, который построил Тома де Томон по личному указанию Дюка. Еще одним одесским символом – скорее неофициальным – сделалась цветущая акация.
- «домашний герцог одесситов», как очень метко назвал его когда-то поэт Юрий Михайлик. Уходили и приходили люди, время ломало памятники, уничтожало погосты и дома, но этот монумент устоял вопреки всему. Хотя был, надо признать, момент, когда судьба «Дюка» висела буквально на волоске. Пламенный борец с «безродными космополитами», тогда директор публичной библиотеки и «краевед», В.А. Загоруйко усердно добивался демонтажа этого символа города.
Почему по большей части безответственная и не чересчур благодарная человеческая память сделала для него исключение? Ответ на этот вопрос прямо и однозначно прозвучал еще в дореволюционной России:
«Гуманность и культурность - весьма редкие на высших административных постах империи - как раз и составляли сущность Ришелье как руководителя и человека».
Никто не сделал больше для Одессы и одесситов, чем Дюк. Даже М.С. Воронцов, который, несмотря на всю свою масштабность, следовал уже в русле начинаний своего выдающегося предшественника, развивал и дополнял их. Это Ришелье открыл город Европе и миру, чем всё и сказано исчерпывающе.
Пользуясь неограниченными полномочиями, дружеским расположением монарха, значительными бюджетными средствами, Дюк заложил основы инфраструктуры Одессы как крупнейшего пункта транзитной торговли между Востоком и Западом. Это он наладил хлебный экспорт, пригласил и помог обустроиться колонистам аграриям из Германии, Франции, Швейцарии и других стран, превратил Одессу в европейский город, освободил от непомерных налогов, сформулировал идею порто-франко , реализованную уже при его преемнике, Ланжероне . Соблюдая интересы и государственные, и региональные, Ришелье добился того, что хлебная торговля России и Турции не прекращалась даже тогда, когда они находились в состоянии военных конфликтов! Это он спасал город и край от свирепой чумы; рискуя жизнью, лично посещал зачумленные кварталы и дома, ободряя горожан и поистине делясь с ними последним куском хлеба. Это Дюк отдал все деньги, заработанные на службе в России, для создания в Одессе наиболее значительного на Юге учебного заведения - лицея, второго в державе после Царскосельского. Это он построил городскую больницу и театр, в котором выступали лучшие в империи оперные труппы. Можно утверждать, что на этой южной окраине России с его подачи возник подлинно европейский портовый город со всеми атрибутами - самоуправлением, биржей, коммерческим судом, карантином, транспортными морскими конторами, страховыми и банковскими учреждениями, благотворительными, учебными, культурными заведениями и др.
Одиннадцать лет (1803 - 1814) Ришелье прожил в небольших помещениях, на первом этапе «меблированных» табуретами и топчанами без лакового покрытия, в обстановке, лишенной намека на роскошь. Его рабочий день продолжался чуть не 17 часов. Всё делопроизводство он фактически вёл сам, причем ответные документы составлял на тех языках, на каких к нему обращались. Питался Дюк очень скромно, а немногочисленную канцелярию содержал за свой счет. Ежедневно обходя или объезжая город, он вникал во все мельчайшие дела, беседуя с купцами, подрядчиками, военными, медиками, мастеровыми, гостями города, иностранными консулами, простонародьем, посещал все общественные и частные балы. Серьезно обеспокоенный проблемой озеленения Одессы и прилегающих к ней безводных территорий, Ришелье лично выписывал из-за рубежа недешевые саженцы и затем постоянно инспектировал буквально всякое высаженное деревце, строго взыскивая виновных за нерадивость.
Вся изложенная информация обретает иное звучание, если учесть, что Дюк - рафинированный представитель столь же знатного, сколь и древнего аристократического рода, что один из его предков - знаменитый кардинал, всесильный министр Людовика XIII, несколько скомпрометированный, правда, Дюма отцом в «Трех мушкетерах». По смерти в 1642 году кардинала де Ришелье его фамильный замок на берегах Луары и герцогство перешли к внучатому племяннику, Арману Ришелье, который был пэром Франции, начальником флота и войск, дислоцировавшихся по всему Леванту. Это обстоятельство и породило путаницу с двумя разными Арманами де Ришелье. Во всяком случае, как вы понимаете, нашего Дюка в 1642 году просто еще не существовало физически, поскольку он родился через 124 года, в 1766-м.
Какими же родственными узами, в свою очередь, связаны эти два разных Армана?
Всё тут довольно просто. Внучатый племянник кардинала передал все свои регалии и владения сыну, Луи Франсуа де Ришелье - французскому маршалу, широко известному своими многочисленными альковными похождениями. Этот любвеобильный маршал оставил титул сыну, герцогу Фронсаку, а уж тот - своему наследнику, графу Шинону, нашему одесскому Дюку. Таким образом, герцог АрманЭм мануил дю Плесси де Ришелье одновременно носил титулы графа Шинона и герцога де Фронсака. Вот и выходит, что Дюк - прапраправнучатый племянник кардинала Ришелье.
Столь грандиозная и завидная родословная не помешала херсонскому военному губернатору и первому одесскому градоначальнику быть самым, пожалуй, гуманным из всех администраторов, которых знала Одесса. Судя по всему, и Франция не знала лучшего премьер-министра, нежели Ришелье, а именно этот первостепенный пост он занимал после возвращения в Париж. Когда Дюка не стало (1822), император Александр Павлович, искренне считавший Ришелье близким человеком и конфидентом, сказал французскому послу:
«Я оплакиваю герцога Ришелье как единственного друга, говорившего мне правду. Он был образцом чести и правдивости».
Тогда же во французской академии прозвучали слова: «Он не призывал к добру, но умел его подготавливать и приближать».
Хочу подчеркнуть еще один чрезвычайно значимый в биографии нашего города момент. Если бы Дюк не выбрал невзрачную и захудалую тогда Одессу в качестве административного центра огромного региона - а ведь он вполне мог остановиться на куда более обустроенных тогда Николаеве, Херсоне или, скажем, на каком-либо из портов Крыма, её блистательная будущность оказалась бы под большим вопросом…
Арман Эмманюэль София-Септимани де Виньеро дю Плесси, пятый герцог де Ришельё, известный всему постсоветскому пространству как Одесский Дюк был праправнучатым племянником знаменитого кардинала, всесильного министра в царствование Людовика XIII. Все полученные от короля титулы кардинал, не имея в силу своего духовного звания прямых наследников, завещал внуку своей сестры, чьим прямым потомком и являлся Дюк.
Арман Эммануэль Софи-Септимани де Виньеро дю Плесси, граф де Шинон, 5-й герцог Ришельё (фр. Armand Emmanuel Sophie Septemanie de Vignerot du Plessis, 5eme duc de Richelieu; 14 сентября 1766, Париж — 17 мая 1822). Портрет работы Т. Лоуренса из собрания Елизаветы I
Фото: sco.wikipedia.org
Пятый герцог Ришелье родился в Париже 25 сентября 1766 г. Благодаря своему знатному происхождению, он в возрасте 17 лет получил высокую придворную должность камергера. Но блеск большого света мало привлекал юного отпрыска знаменитой фамилии. Возможно, он считал, что почести достаются ему слишком легко. Поэтому, он не стремился жить в Париже, и события Великой французской революции застали его далеко от французской столицы. В 1790 г. Ришелье находился в Вене, где до него дошло известие о намерении русского командования штурмовать Измаил, мощную турецкую крепость в устье Дуная. Герцог тотчас выразил желание поступить на русскую службу и принять участие в этом славном деле.
Надо заметить, что ни пребывание в Вене, ни поступление в иностранное войско не были на тот момент политической эмиграцией, в полном смысле этого слова. В 1790 г. маховик революции ещё не набрал оборотов, большинство французских аристократов не считали жизнь на родине опасной. Многие ожидали перемен к лучшему. Сам Людовик XVI находился на троне, и не вполне осознал, что является, по сути, пленником своих подданных. По-настоящему жёсткие формы революционные события начали приобретать лишь после попытки к бегству, предпринятой королём в 1792 г.
Но ещё задолго до взятия Бастилии, имевшем место, как известно, 14 июля 1789 г., многие французские дворяне искали поприща за границей. Царствование Людовика XVI представлялось скучным и малоперспективным аристократам, единственным достойным занятием для которых считалась война. Многие поступали в иностранную службу. Мелкопоместные дворяне надеялись сделать карьеру, те, чью карьеру делала родословная, искали самореализации. Так, маркиз Лафайет и граф Ланжерон сражались за независимость Америки, многие устремились в расширяющую свои границы Российскую империю. Были и более экзотические варианты, например, - Турция. Кому служить было не так уж принципиально. Граф де Дама в ответ на вопрос, почему, собственно, он предложил свою шпагу русскому, а не турецкому правительству, ответил: "Потому что если я провинюсь в России, то мне отрубят голову; а если я провинюсь в Турции, то меня посадят на кол". Некоторых его соотечественников такие соображения не пугали. В мемуарах Александры Осиповны Смирновой-Россет, дочери шевалье де Россета, сподвижника Ришелье времён его новороссийского губернаторства, можно почерпнуть следующие факты из биографии её отца: «... благодетели советовали ему принять должность драгомана у Порты. Порта платила тогда щедрой рукой и награждала драгоманов драгоценными камнями, жемчугами и шалями... Через три года отцу надоела эта должность, и он приехал в Херсон и определился в Черноморскую гребную флотилию, которой командовал известный, умный и всеми уважаемый адмирал Мордвинов и вице-адмиралы Ламбро и де-Галето». Важно подчеркнуть, что безансонский дворянин шевалье де Россет отнюдь не был проходимцем, готовым в любой момент продать свою шпагу любому, кто заплатит побольше. На русской службе он зарекомендовал себя как, человек самоотверженный, и что ещё более важно высокоответственный, всецело преданный законам чести. Одесситы многим ему обязаны. Но указанная выше смена места службы не находилась в неразрешимом противоречии с этикой того времени.
Всё же, во время второй русско-турецкой войны симпатии большинства французов находились не на стороне турок. Во Франции конца XVIII в. существовала определённая мода на Россию. Властители дум, Вольтер и Дидро, широко разрекламировали просвещенную русскую императрицу, с которой они находились в переписке. Была и некоторая общность политических интересов. Так, Франция, поддерживала Америку против Англии во время войны за независимость. Англия же рассчитывала на поддержку России, но Екатерина категорически отказалась нарушить нейтралитет. Бытовало также мнение, что Россия — настоящее Эльдорадо для всякого, кто хорошо знает своё дело. В общем, в решении Ришелье драться с турками в рядах русской армии не было ничего необычного. К тому же, в тот момент в Вене находился его приятель граф Ланжерон, уже успевший сразиться под русскими знамёнами в Швеции. Узнав о предстоящем штурме Измаила, молодые люди, не щадя лошадей, помчались в Бендеры, где размещалась ставка князя Потёмкина. Через девять дней они предстали пред очи светлейшего и были зачислены на русскую службу, в чине полковников.
При штурме крепости оба молодых аристократа показали себя с наилучшей стороны и были награждены Геогиевскими крестами 4-ой степени «за отличную храбрость, оказанную при штурме крепости Измаила, с истреблением бывшей там армии». Ришелье получает также чин генерал-лейтенанта русской армии. Но после окончания военной кампании герцог подаёт в отставку и возвращается в Париж, чтобы уладить личные дела. В его отсутствие финансовое положение семьи сильно пошатнулось.
Потомок великого кардинала успел посетить родину и вновь покинуть её по легальному паспорту, до того, как бурные волны революционных преобразований окончательно захлестнули Францию. В этот период герцог весьма умеренно участвовал в политической жизни. Быть может, ему сложно было определиться в своих симпатиях. Судя по ряду высказываний в годы, предшествовавшие революции, он придерживался либеральных взглядов, но в дальнейшем остался верен тому кругу, к которому принадлежал по рождению.
В 1892 г., приехав в Петербург, Ришелье пытался устроить судьбу французских эмигрантов, многие из которых к тому времени испытывали материальные трудности. Он стал инициатором так называемого крымского проекта, который заключался в том, чтобы перевести в недавно завоеванный Крым армию принца Конде. Русское правительство отводило французской эмиграции на берегу Азовского моря 630 000 десятин земли. Предполагалось образовать две колонии. Каждая колония делилась на десять округов, каждый округ - на пять деревень. В каждой деревне должны были поселиться "сорок мушкетеров-дворян и двадцать мушкетеров-недворян. Каждому мушкетеру-дворянину отводилось шестьдесят десятин земли, недворянину - тридцать (офицерам же - по триста). Кроме того, каждому поселенцу, независимо от происхождения, давались две кобылы, две коровы, шесть овец. Получали колонисты, по проекту, и жалованье. Генеральным инспектором эмигрантской колонии назначался сам принц Конде, а ее губернатором - герцог Ришелье.
Инициатива герцога не вызвала восторга его соотечественников. Изгнанные с родины роялисты не желали разводить овец в южно-русских степях, они жаждали сражаться с Французской республикой. И не совсем безосновательно полагали, что долг каждого европейского монарха поддерживать их в этом стремлении, в том числе и материально. Однако русская общественность находила предложение своего правительства весьма щедрым и была оскорблена переборчивостью французов. К тому времени, волна сочувствия к эмигрантам уже пошла на спад, и при европейских дворах к ним всё чаще относятся как к назойливым нищим. Граф Прованский, младший брат казнённого короля Людовика XVI, нашедший в 1896 г. временный приют в Пруссии, вынужден был снимать три комнаты в доме пивовара. А между тем с 1795 г. он провозглашён законным королём Франции Людовиком XVIII и прусский король признаёт его статус.
В 1799 г. император Павел I, сменивший на русском престоле Екатерину II предложил изгнанному королю своё гостеприимство. Павел оказался щедрее прусского правительства. Он предоставляет в распоряжение Людовика дворец в Митаве (современная Елгава в Латвии) и даёт ему возможность содержать двор в количестве 100 дворян. Вскоре в Митаву приезжает и принцесса Мария-Тереза, дочь казнённого Людовика XVI, единственная из его семьи пережившая годы террора.
По своему происхождению пятый герцог Ришелье имел полное право находится при особе короля, но он предпочёл остаться в Петербурге. Сперва он находился на действительной службе, но служить при Павле было делом непростым. Нервный неуравновешенный император толпами отправлял своих офицеров и чиновников в отставку, а то и в Сибирь. Текучесть кадров при нём была колоссальная. Ришелье также как и многие не избежал отставки, которой, впрочем, сам желал, и некоторое время жил в Петербурге как частное лицо, испытывая значительные материальные трудности. Он вновь был призван на русскую службу в 1803 г., на третьем году царствования Александра I.
Александра Осиповна Россет, крестница Ришелье, так описывает его возвращение на службу: «Император Александр был сметлив и тотчас, узнав герцога Ришелье, сказал ему: «Дорогой дюк!. Вы знаете, я чувствую угрызения совести. Юг России мне достался в наследство. Этот край богат и плодороден, но землевладельцы пользуются своими правами для его разорения. Я даю вам неограниченные полномочия и прошу вас возможно скорее установить связь между Малороссией, Турцией и портами Средиземного моря». - «Государь, отвечал Ришелье, - я сделаю всё возможное, чтобы оправдать ваше доверие. Прошу вас только об одном условии: пусть моя шпага никогда не направляется против французов». - «Идите, дорогой дюк. Я вас отпускаю».
Так, по словам Александры Осиповны, состоялось назначение дюка (герцога) Ришелье градоначальником Одессы и генерал-губернатором Новороссийского края. Возможно, её повествование не во всём точно соответствует историческим фактам, но, во всяком случае, является документальным свидетельством того, каким был дюк в глазах общественного мнения.
Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.
Sp-force-hide { display: none;}.sp-form { display: block; background: #ffffff; padding: 15px; width: 960px; max-width: 100%; border-radius: 5px; -moz-border-radius: 5px; -webkit-border-radius: 5px; border-color: #dddddd; border-style: solid; border-width: 1px; font-family: Arial, "Helvetica Neue", sans-serif; background-repeat: no-repeat; background-position: center; background-size: auto;}.sp-form input { display: inline-block; opacity: 1; visibility: visible;}.sp-form .sp-form-fields-wrapper { margin: 0 auto; width: 930px;}.sp-form .sp-form-control { background: #ffffff; border-color: #cccccc; border-style: solid; border-width: 1px; font-size: 15px; padding-left: 8.75px; padding-right: 8.75px; border-radius: 4px; -moz-border-radius: 4px; -webkit-border-radius: 4px; height: 35px; width: 100%;}.sp-form .sp-field label { color: #444444; font-size: 13px; font-style: normal; font-weight: bold;}.sp-form .sp-button { border-radius: 4px; -moz-border-radius: 4px; -webkit-border-radius: 4px; background-color: #0089bf; color: #ffffff; width: auto; font-weight: 700; font-style: normal; font-family: Arial, sans-serif;}.sp-form .sp-button-container { text-align: left;}
Арман Жан дю Плесси, герцог де Ришельё, Кардинал Ришельё, прозвище «Красный герцог» (фр. Armand-Jean du Plessis, duc de Richelieu). Родился 9 сентября 1585 года в Париже - умер 4 декабря 1642 года в Париже. Кардинал Римско-католической церкви, аристократ и государственный деятель Франции.
Кардинал Ришельё был государственным секретарём с 1616 года и главой правительства («главным министром короля») с 1624 года до своей смерти.
Семья отца принадлежала к родовитому дворянству Пуату. Отец, Франсуа дю Плесси де Ришельё, был видным государственным деятелем во времена правления Генриха III, а после его трагической гибели служил Генриху IV.
Мать Армана, Сюзанна де Ла Порт, была отнюдь не аристократического происхождения. Она была дочерью адвоката Парижского парламента Франсуа де Ла Порта, то есть, в сущности, дочерью буржуа, которому дворянство было пожаловано лишь за выслугу лет.
Арман родился в Париже, в приходе Сент-Эсташ, на улице Булуа (или Булуар). Был младшим сыном в семье. Крестили его только 5 мая 1586 года, через полгода после рождения, - по причине «тщедушного, болезненного» здоровья.
Крестными отцами Армана были два маршала Франции - Арман де Гонто-Бирон и Жан д’Омон, давшие ему свои имена. Крёстной матерью была его бабка, Франсуаза де Ришельё, урождённая Рошешуар.
В 1588 году отец Армана стал одним из организаторов бегства Генриха III из восставшего Парижа. Мать и дети также покинули Париж и поселились в родовом поместье мужа Ришельё в Пуату. После убийства короля отец Армана продолжил успешно служить новому королю Генриху IV Бурбону. Франсуа дю Плесси-Ришельё неожиданно умер от лихорадки 19 июля 1590 года в возрасте 42 лет, оставив после себя лишь долги. У семьи начались значительные финансовые трудности. Для организации достойных похорон Сюзанна была вынуждена даже заложить цепь Ордена Святого Духа, кавалером которого был её покойный муж. Король Генрих IV в признание заслуг покойного прево дважды выделял вдове средства общей суммой 36 тысяч ливров.
Через несколько лет Арман возвращается в Париж, где его зачисляют в Наваррский коллеж, в котором обучались и Генрих III, и Генрих IV. В колледже Арман изучал грамматику, искусства и философию. После окончания коллежа Арман по решению семьи поступает в военную Академию Плювинеля. Но внезапно обстоятельства меняются, так как Арман Ришельё должен теперь занять место епископа Люсона, церковного диоцеза, пожалованного семье Ришельё ещё Генрихом III. Арман вынужден сменить военный мундир на сутану, так как этот диоцез единственный источник дохода его семьи. В это время ему 17 лет. Арман со свойственной ему кипучей энергией приступает к изучению теологии.
Был посвящён в сан епископа Люсонского 17 апреля 1607 года кардиналом Живри. Генрих IV лично ходатайствовал за Ришельё перед папой Римским, прося разрешения на посвящение в сан епископа. Тем самым, Арман стал епископом в очень раннем возрасте, что вызвало бурю небылиц и сплетен. Защитил диссертацию в Сорбонне на степень доктора философии по богословию 29 октября 1607 года.
21 декабря 1608 года вступил в должность епископа в Люсоне. Люсонский диоцез был одним из беднейших во Франции. Ришельё приложил огромные усилия, чтобы исправить эту ситуацию. При его руководстве был восстановлен кафедральный собор Люсона, отреставрирована резиденция епископа, он лично рассматривает просьбы своей паствы и по мере сил помогает обратившимся к нему.
Ко времени его пребывания в Люсоне относится и написание ряда интересных теологических работ, адресованных простому народу - «Наставления христианину», где Ришельё в доступной для народа форме излагает основные аспекты христианского учения.
Среди других работ: "Основы католической веры", "Трактат о совершенствовании христианина", "Об обращении еретиков", "Синодальные ордонансы".
В Люсоне состоялась первая встреча Ришельё с отцом Жозефом дю Трамбле, монахом-капуцином, впоследствии отец Жозеф получит прозвище «серый кардинал» и будет играть огромную роль во внутренней и особенно внешней политике Ришельё.
Ришельё стал Депутатом Генеральных штатов 1614 года, созванных в Париже, от духовенства. Выступал за укрепление королевской власти. Это было время регентства Марии Медичи. Королева-мать фактически правила вместе со своим фаворитом Кончино Кончини, а Людовик XIII - король Франции - в управлении не участвовал ввиду его малолетства. Ришельё активно выступал на заседаниях Штатов, и его деятельность была замечена. Он стал популярным. Правда, самого Армана Штаты разочаровали: по его мнению, они были бесполезны, ведь наказы сословий и представителей не были изучены и учтены, а экономические вопросы и вопросы управления государством вообще не решались. Двор и королева-мать были заняты подготовкой брачных союзов: французскую принцессу Елизавету выдавали замуж за испанского наследника, а в жены Людовику XIII прочили испанскую инфанту Анну.
Вскоре Мария Медичи назначила Ришельё духовником Анны Австрийской. Немного позже, в ноябре 1616 года, назначила его на пост военного министра. Ришельё был решительно настроен против существовавшего тогда курса правительства, направленного на неравноправный союз с Испанией и пренебрежение национальными интересами Франции, но тогда епископ Люсонский не смел открыто противостоять правительству. Финансы государства также находились в плачевном состоянии, постоянно существовала угроза очередных мятежей и гражданской войны.
24 апреля 1617 года фаворита королевы К. Кончини убивают. Зарвавшийся фаворит повержен, и король Людовик XIII, который стоял во главе этого заговора, вступает в свои законные права. Епископ Люсонский снят с должности, Людовик не желает видеть кого-либо, связанного с матерью.
Ришельё последует за Марией Медичи, которую сослали в замок Блуа. В Блуа Ришельё начинает свой самый знаменитый письменный труд - Политическое завещание (франц. testament politique), которое является гениальным трудом и учебником по управлению государством. Вскоре епископ возвращается в Люсон, откуда затем его ссылают в Авиньон в апреле 1618 года. Но вскоре король приказывает ему следовать к Марии Медичи, дабы образумить её (королева-мать хотела поднять мятеж против собственного сына). Ришельё блестяще справляется с этой миссией. Мир в королевстве восстановлен. Опала с епископа снята.
В 1622 году возведён в сан кардинала Римско-католической церкви. Стал активно появляться при дворе и участвовать в политических интригах. Меж тем положение в государстве оставалось плачевным. Королю Людовику XIII был нужен человек, способный найти выход из тупика, и таким человеком оказался Ришельё. 13 августа 1624 года Арман де Ришельё становится первым министром Людовика XIII.
В своем «Политическом завещании» Ришельё пишет о положении Франции в то время: «Когда Ваше Величество соблаговолили призвать меня в Ваш Совет, могу удостоверить, что гугеноты разделяли с Вами власть в государстве, дворяне вели себя так, словно не были Вашими подданными, а губернаторы чувствовали себя суверенами своих земель… союзы с иностранными государствами были в запущенном состоянии, а собственная корысть предпочиталась личной пользе».
Ришельё понимал, что главными врагами на международной арене являются Габсбургские монархии Австрии и Испании. Но Франция ещё не была готова к открытому конфликту. Ришельё знал, что государству не хватает необходимых ресурсов для этого, необходимо решить внутренние проблемы. Меж тем он отвергает союз с Англией и её первым министром и, по мнению Ришельё, большим шарлатаном и авантюристом герцогом Бекингемом.
Внутри страны Ришельё успешно раскрывает заговор против короля, направленный на устранение монарха и возведение на престол его младшего брата Гастона. В заговоре участвуют многие знатные вельможи и сама королева. Планировалось в том числе и убийство кардинала. Именно после этого у кардинала появляется личная охрана, которая потом станет полком гвардии кардинала.
Война с Англией и осада Ла-Рошели:
Согласно Нантскому эдикту гугеноты имели свою организацию, свои крепости (гарнизоны которых оплачивались королем) и свои города. Это позволяло гугенотам весьма эффективно отстаивать свои привилегии, к примеру, Ла-Рошель не только имела самоуправление, но и практически не платила налогов.
Наличие в королевстве столь независимой организации, как гугеноты, противоречило идеям Ришелье о централизации страны. Поэтому Кардинал начал борьбу с гугенотами, в том числе осадил Ла-Рошель.
В 1627 году английский флот захватывает остров Ре. Атаку возглавил герцог Бекингем. Бекингем стремится возбудить во Франции восстание гугенотов, центр которых находится в укрепленной крепости Ла-Рошель, также герцог подбивает на восстание герцога де Рогана - лидера гугенотской оппозиции во Франции. Де Рогану удалось создать «государство в государстве» на западе страны, где преобладали гугеноты. В Лондоне, где основной целью было не допустить превращение Франции в сильную морскую державу, рассчитывали использовать эту ситуацию. Ла-Рошель требовала для себя исключительных налоговых привилегий. Ришельё же хотел поставить под жесткий контроль все порты и всю торговлю для обеспечения прозрачного контроля за налогами, особый контроль должен был вводиться в Ла-Рошели. Именно такими были основные причины конфликта, который не стоит называть религиозным: Ришельё действовал исключительно как государственный муж, стремящийся пресечь внутреннюю оппозицию и объединить королевство.
В сентябре 1627 года Ла-Рошель выступает против армии короля. Начинается осада города, которой командуют король и кардинал. Но попытки штурма ни к чему не приводят - город сильно укреплён, тем более англичане поставляют продовольствие и припасы морем. Тогда Ришельё предлагает метод, который тогда кажется безумием. Аналогичный способ, впрочем, был использован почти за две тысячи лет до этого Александром Македонским в IV веке до н. э. при осаде Тира: была построена дамба от материка к острову, и так город был взят. Именно этот опыт решил повторить кардинал. К марту 1628 года дамба была возведена, и Ла-Рошель оказалась перекрытой с моря. Английский флот безуспешно пытался разрушить дамбу. Бекингем жаждал продолжения войны, но в августе 1628 года его убил фанатик Джон Фелтон. В октябре 1628 года Ла-Рошель пала. Взятие города сыграло важную роль в подавлении политической оппозиции.
Действия Ришельё при решении конфликта с мятежными гугенотами Ла-Рошели вызвали обвинения в адрес кардинала в пренебрежении интересами католической Церкви и неоправданном попустительстве еретикам, многие из которых были помилованы кардиналом после того, как они дали клятву верности королю Франции. Оставаясь искренним католиком, Ришельё четко различал гугенотов политических, то есть тех кто выступал за существование независимой от центра политической партии, и религиозных, которых он стремился переубедить с помощью уговоров. Идея религиозной свободы, которую отстаивал Ришельё, нашла поддержку далеко не у всех. Первого министра награждают прозвищем «кардинал гугенотов» и «кардинал от государства». Бесспорно, Ришельё никогда не делал различий между подданными государства по религиозному принципу, но это давало многим повод считать его плохим католиком. Можно отметить, что к 1630 году проблема религиозной напряженности во Франции была снята благодаря Ришельё, который выдвинул идею единства по национальному и гражданскому признаку. Религиозные конфликты в стране прекратились. Их возобновление случится только после смерти кардинала. При этом католики занимали все ключевые посты, а протестанты находились в положении угнетаемого меньшинства.
Основным противником создания централизованного государства, бывшего целью Ришельё, выступала французская аристократия.
Кардинал добивался от знати безусловного подчинения королевской власти, хотел отменить ряд привилегий, которые ущемляют власть монарха, наносят ущерб другим сословиям и интересам государства. Главным образом реформы кардинала вызывали протест именно в высших слоях общества.
В 1626 году выходит знаменитый эдикт, запрещающий дуэли между дворянами, под страхом лишения дворянского титула дуэлянтов. Дворянство восприняло это как попрание их права защищать свою честь. Но Ришельё исходит из чистого прагматизма: в год на дуэлях гибнет множество дворян - крепких, умных, здоровых! Тех, кто годен к службе в армии и на государственной службе. Да и потом, именно дворянство является опорой монархии, а этот эдикт лишь стал попыткой сохранить сословие от самоуничтожения. Вскоре после издания эдикта, дуэльная статистика пошла на убыль.
В том же году выходит другой известный эдикт, по которому мятежным аристократам и многим дворянам не пограничных территорий Франции предписывалось срыть укрепления своих замков, дабы пресечь в дальнейшем превращение этих замков в оплоты оппозиции. Это вызвало ненависть дворянства, которое лишалось укрепленных баз, но всё-таки было проведено в жизнь.
Ришельё вводит систему интендантов. Это лица, присланные из центра, не покупали свои должности, как остальные чиновники, а получали их из рук короля. Следовательно, в отличие от офисье (чиновников, купивших свои посты) интендантов всегда можно было уволить, если они не справлялись со своими обязанностями. Это превращало их в надежные орудия власти. Поддержка короны позволила интендантам постепенно подчинить себе весь аппарат управления провинциями, усилив власть центра и ущемив тем самым представителей традиционной местной элиты (аристократию и офисье).
В армии Ришельё усиливает контроль центра. Во-первых, он вводит дублирование военачальников, когда в каждую армию практически направлялось два полководца. Подобная система улучшила контроль короны над армией, но оказалась крайне неэффективной, и способствовала поражениям в начальный период тридцатилетней войны, поэтому была отменена. Зато система военных интендантов сохранилась. Отныне жалование солдатам и офицерам получают не командиры частей, а сами военнослужащие из рук военных интендантов. Это ослабило власть создателей этих частей (аристократов) над своими подчиненными и усилило позиции короля.
В центральном аппарате управления возрастает значение секретарей, каждый из которых контролировал те или иные вопросы, и суперинтенданта. Все они напрямую назначались королем, то есть позиции аристократии были ослаблены.
Усиление контроля над провинциями позволило Ришельё значительно увеличить рост доходов короны. Но рост налогов вызвал ненависть против нововведений, что привело к восстаниям и борьбе против них, как при жизни кардинала, так и после.
Представители высшей аристократии стремились сохранить свою политическую независимость, объявляя себя равными королю - в духе феодальных традиций. Понимание кардиналом сущности государства полностью отличалось от того, как представляли его себе гранды. Кардинал лишает их суверенитета на своих землях в пользу короля, лишает права юстиции и назначения должностных лиц, издания законов от своего (дворянского) имени.
Через несколько лет после вступления в должность первого министра кардиналу удалось завоевать почти всеобщую ненависть высшей аристократии, что подвергало его жизнь серьёзной опасности. Но для него превыше всего были интересы Франции. Король Людовик XIII, понимая, что сам не справится со всеми проблемами, всецело кардиналу доверяет и защищает от всех нападок королевы и высшей знати. В 1632 году Ришельё раскрыл очередной заговор против короля, в котором участвовали Гастон Орлеанский и герцог де Монморанси.
В 1631 году во Франции при поддержке Ришельё начинается выпуск первого периодического издания «Газет», которое выходит каждую неделю. «Газет» становится официальным рупором правительства. Так Ришельё начинает мощную пропаганду своей политики. Иногда кардинал сам пишет статьи для газеты. Литературная жизнь Франции не ограничивалась творчеством памфлетистов и газетчиков. За время правления Ришельё немало сделал для развития литературы, культуры и искусства. При Ришельё происходит возрождение Сорбонны.
В 1635 году Ришельё основал Французскую академию и назначил пенсию самым выдающимся и талантливым художникам, писателям, архитекторам.
Военный флот к моменту начала правления Ришельё находился в плачевном состоянии: всего он насчитывал 10 галер в Средиземном море, в Атлантике не было ни одного военного корабля. К 1635 году, благодаря Ришельё, Франция уже имела на Атлантике три эскадры и одну - на Средиземном море. Развивалась и морская торговля. Здесь Ришельё налаживал прямые внешнеэкономические связи, что позволяло обходиться без посредников. Как правило, Ришельё, наряду с политическими договорами, заключал торговые договоры. За время своего правления Ришельё заключил 74 торговых договора с различными странами, в том числе с Россией. Кардинал много способствовал улучшению финансового положения населения и оздоровления казны. Для облегчения жизни населения были отменены некоторые косвенные налоги, введены законы, стимулирующие предпринимательство и строительство мануфактур. При Ришельё началось активное освоение Канады - Новой Франции. В сфере финансов и налогообложения Ришельё не удалось достичь таких успехов. Ещё до прихода кардинала к власти, финансовое положение страны было плачевным. Ришельё выступал за снижение налогов, однако его позиция не нашла поддержки, а после вступления Франции в Тридцатилетнюю войну первый министр сам был вынужден поднимать налоги.
В конце 1620-х годов была снаряжена торгово-посольская экспедиция в Москву. Обсуждалось два вопроса: присоединение России к антигабсбургской коалиции и предоставление французским купцам права на сухопутный транзит в Персию. По политическим вопросам сторонам удалось прийти к соглашению - Россия вступила в Тридцатилетнюю войну на стороне Франции, правда чисто номинально. Но по торговым вопросам решение принято не было. Французам разрешили торговать в Москве, Новгороде, Архангельске, транзит в Персию предоставлен не был. Зато Россия, борясь с католической Польшей (союзницей Габсбургов), с помощью французов улучшила отношения со Швецией и фактически субсидировала ее (путем предоставления разрешений на вывоз хлеба по низким ценам), что способствовало вовлечению последней в тридцатилетнюю войну. При этом сама Россия отвела угрозу польской интервенции против шведов, начав Смоленскую войну. Роль французской дипломатии в этих вопросах остается спорной.
Тридцатилетняя война:
Испанские и австрийские Габсбурги претендовали на мировое господство. Став первым министром, Ришельё весьма недвусмысленно дал понять, что отныне Франция становится не жертвой испанской гегемонии, а независимым государством с самостоятельной политикой. Ришельё старался избежать непосредственного участия Франции в конфликте до тех пор, пока это было возможно, чтобы за интересы Франции воевали и умирали другие. Тем более финансы и армия страны были не готовы к масштабным действиям. Франция вступит в войну только в 1635 году. До этого активно воевала союзница Франции - Швеция, которую Ришельё охотно финансировал. В сентябре 1634 года шведы терпят сокрушительное поражение при Нердлингене. Вскоре после этого часть союзников Франции по антигабсбургской коалиции подписывают мир с Империей. Швеция была вынуждена из Германии отступить в Польшу. В марте 1635 года испанцы захватывают Трир и уничтожают французский гарнизон. В апреле Ришельё направляет протест Испании с требованием Трир покинуть и освободить курфюрста Трира. Протест отклонен. Именно это событие стало решающим - Франция вступает в войну.
В мае 1635 года Европа получает возможность увидеть забытый церемониал, не использовавшийся уже пару веков. Из Парижа выезжают герольды в средневековом одеянии с гербами Франции и Наварры. Один из них вручает акт об объявлении войны Филиппу IV в Мадриде.
29 декабря 1629 года кардинал, получив титул генерал-лейтенанта Его Величества, отправился командовать войском в Италию, где подтвердил свои военные таланты и познакомился с Джулио Мазарини. 5 декабря 1642 года король Людовик XIII назначил Джулио Мазарини главным министром. Об этом человеке, которого в интимном кругу называли «брат Палаш (Colmardo)», сам Ришельё сказал так: «Я знаю лишь одного человека, способного стать моим преемником, хотя он иностранец» .
В основу своей политики Ришельё положил выполнение программы Генриха IV: укрепление государства, его централизация, обеспечение главенства светской власти над церковью и центра над провинциями, ликвидация аристократической оппозиции, противодействие испано-австрийской гегемонии в Европе. Главный итог государственной деятельности Ришельё состоит в утверждении абсолютизма во Франции. Холодный, расчётливый, часто весьма суровый до жестокости, подчинявший чувство рассудку, кардинал Ришельё крепко держал в своих руках бразды правления и, с замечательной зоркостью и дальновидностью замечая грозящую опасность, предупреждал её при самом появлении.
Кардинал своей жалованной грамотой от 29 января 1635 года основал знаменитую Французскую Академию, существующую до сих пор и имеющую 40 членов - «бессмертных». Как указывалось в грамоте, Академия создана, «чтобы сделать французский язык не только элегантным, но и способным трактовать все искусства и науки».
«Едва ли история знает человека, о котором все источники отзывались бы с таким единодушным одобрением...
Сплошная похвала, воздаваемая и русскими, и иностранцами деятельности Ришелье, удивляет каждого... В его деятельности нет возможности указать ни одной темной точки».
Из книги, выпущенной к столетию Одессы. 1894 год
Император Александр I в шутку благодарил Французскую революцию за то, что она подарила России герцога Ришелье. В самом деле: в пестрой истории Отечества не найти другого вельможи, которого иначе как добрым словом не помянешь. И даже если какому-нибудь сумасшедшему вздумается поснимать с пьедесталов все памятники на свете, от «нашего» Ришелье особенно не убудет. Во-первых, бронзовая фигура на Приморском бульваре абсолютно не имеет сходства с ним подлинным. А во-вторых, и это, пожалуй, главное, памятником ему стал весь город...
«Какой ты, к черту, Ришелье, гремел дедушка-маршал, если за две недели не смог истратить пустячную сумму!» Сорок луидоров, подарок любимому внуку, к удовольствию прохожих, звякнув, полетели в окно...
В самом деле, великий кутила, мот и обожатель дам, дедушка-герцог решительно не мог понять, в кого пошел маленький Арман. С достославных времен «Первого Ришелье» правой руки короля и негласного хозяина всей Франции они были богаты, очень богаты. Знаменитый кардинал вкупе с немереным добром передал мужчинам их рода неуемное тщеславие, страсть к интриге и умение жить на всю катушку. Так в кого же уродился сей отпрыск, засыпающий с Вергилием в обнимку? Вместе с тем сходство с портретом деда-кардинала поразительно ясно, что будет высок и тонок, с чуть горбатым, как у всех Ришелье, носом, глаза яркие, темные, блестящие. Да и титулов у маленького Армана столько, что устанешь перечислять.
Он родился в 1766 году и, рано потеряв мать, при равнодушно-холодном отце остался, в сущности, сиротой. К счастью, мальчика вскоре отдали в лучшее учебное заведение того времени, основанное, кстати, еще кардиналом. Обстановка в училище была спартанская. Молодой аббат Николя воспитатель Армана, всей душой привязался к мальчику. Юный герцог был первым учеником, блестяще говорил на пяти языках, был вынослив, прекрасно фехтовал и ездил на лошади.
Ему не исполнилось и 15, когда судьба, по сути, лишила его навсегда полноценной семьи. По обычаям того времени отпрысков знатных фамилий, закончивших образование, полагалось женить. И пусть ранний брак не такая уж большая беда. Для Армана беда заключалась в невесте тринадцатилетней герцогине Розалии де Рошенуар, страшной как смертный грех. Искривленное тельце, горб на спине и груди, лицо, на которое трудно смотреть без жалости и ужаса, вот портрет той, с кем пошел под венец красавец Арман.
Невозможно представить, что заставило родню юного герцога пойти на столь безумный шаг. Все, писавшие о пребывании Ришелье в России (а их совсем немало), никак не прояснили ситуации, однако смело можно утверждать, что безобразная внешность невесты не была преувеличением. Своеобразная развязка этого нелепого брака наступила сразу после венчания. Новобрачный в сопровождении аббата Николя, не пожелавшего расставаться со своим воспитанником, уехал в путешествие по Европе. Впоследствии никаких супружеских отношений у этой пары не было. Правда, к чести Розалии де Ришелье, у нее хватило здравого смысла не навязывать себя мужу. Ей удалось завоевать его уважение. Всю последующую жизнь они... переписывались, правда, вполне дружески и участливо.
Арман вернулся через два года и получил одну из первых придворных должностей. Окунувшись в мир Версаля, пропитанный духами, интригами и злой скукой, первый камергер Людовика XVI быстро почувствовал себя худо и стал подумывать, как бы получить у короля разрешение на новое путешествие. Но тут вдали зарокотало. Франция стояла на пороге революции...
14 июля 1789 года взбунтовавшиеся парижане взяли Бастилию. Маркизы и бароны, загрузив кареты, отправлялись в отдаленные имения, надеясь переждать грозу. Ришелье оставался среди тех, кто был готов умереть за короля, но не нарушить присяги. Сам же Людовик, казалось, не понимал серьезности ситуации. Во всяком случае, именно он настоял, чтобы молодой Ришелье пустился в путешествие, о котором тот давно мечтал. Уже в Вене герцог узнал, что король насильно увезен воинствующей толпой черни в Париж. Он срочно возвращается во Францию, чтобы стать под знамена войск, верных королю. Но то время, когда еще можно было переломить ситуацию, беспощадно уходит: Франция все глубже погружается в водоворот революции.
Ришелье снова в Вене. Здесь, в доме фельдмаршала де Линя, доброго знакомого российской императрицы Екатерины и знаменитого Потемкина, герцог, вероятно, впервые слышит яркие, полные романтики рассказы фельдмаршала о героическом русском войске, о победоносных походах Суворова, о громадной загадочной стране, что скрестила сейчас шпаги с турками, утверждаясь на Черном море. Новороссийск, Крым, Измаил все это звучало как музыка.
Все изменилось в считанные мгновенья. Де Линь получил письмо от Потемкина, где между строк вычитал информацию о готовившемся штурме Измаила. Заручившись рекомендательным письмом к Потемкину, Ришелье устремился на восток. В Бендеры ставку Потемкина, он прибыл на банальной почтовой карете лошадь пала от бешеной гонки. Герцог не простил бы себе, если бы опоздал к штурму. Он успел вовремя. Но...
Развалины пылающего Измаила, среди которых слышны были женские крики и плач детей, все это потрясло Ришелье несравнимо больше, чем долгожданное ощущение победы. «Надеюсь, я никогда не увижу столь ужасного зрелища», писал он. Между тем его поведение как воина было безупречно. Он был удостоен Георгиевского креста 4-й степени и именного оружия «За храбрость».
До Екатерины дошли слухи, человек какой громкой фамилии сражается под ее знаменами. Казалось бы, в русской армии, где уже было немало иностранцев, привлеченных ее боевой славой, для герцога открывался путь к успешной карьере. Но он не воспользовался этим. Возможно, не последнюю роль сыграло то, что романтика войны рассеялась для него быстрее, чем дым над поверженным Измаилом. Герцог понял, что гибель от его руки кого бы то ни было, разрушение чьего-то дома совсем не то, что жаждет его душа.
Но и в революционной Франции, куда он вернулся, его также ждала ужасная картина издевательств одних над другими, переполненные тюрьмы, беззаконие, произвол. Он признавался: «Ехать в Париж мне было страшнее, чем было бы трусу участвовать в штурме Измаила».
Теперь Ришелье именовался «гражданином» Учредительное собрание приняло решение отменить дворянские титулы.
Огромное состояние бывшего герцога было национализировано. (Кстати, уже позднее, во времена Наполеона, когда отношение к аристократам стало другим, Ришелье мог вернуть себе все. Для этого ему лишь стоило обратиться к Наполеону как к императору. Ришелье не сделал этого.)
Впереди явно были тюрьма и смерть. Но герцог не хотел бежать, сделавшись эмигрантом. Он явился в Учредительное собрание, дабы на законных основаниях получить заграничный паспорт. Этот крайне рискованный поступок сошел Ришелье с рук: тогда маховик террора еще не заработал в полную силу. И летом 1791 года Ришелье уехал в Россию. В Петербурге его ласково приняла сама Екатерина, приглашая на свои эрмитажные собрания для сугубо узкого круга. А вскоре у них появилась весьма серьезная тема для бесед: из Франции хлынул бурный поток эмигрантов, малыми и большими ручьями растекаясь по всей Европе. Далеко не все смогли увести золото и драгоценности, а значит, большинство было обречено на горькое полуголодное существование. Судьба несчастных соотечественников не давала Ришелье, получившему от императрицы чин полковника, покоя.
Сегодня немногие знают, что в нашем Приазовье 200 лет тому назад могла образоваться некая «Новая Франция» в составе Российской Империи. Герцог Ришелье выдвинул идею заселения этих теплых краев бежавшими от революционного топора. Императрица согласилась. Планировалось, что в Приазовье для прибывающих будет построен небольшой город, каждому беженцу даны участки земли, позволяющие добывать необходимое пропитание. Ришелье отводилась роль начальника этой колонии.
Окрыленный, да еще с приличной суммой в 60 тысяч золотом на оплату дорожных расходов эмигрантов к месту переселения, он отправился в Европу, чтобы решить все организационные проблемы. Увы! Старания герцога оказались напрасными натерпевшиеся страха и горя люди, поняв, что их приглашают не в Петербург или в Москву, а в дальний, необжитой край, отказались, решив не рисковать.
И должно быть, поступили благоразумно: довольно скоро человеколюбивый порыв Екатерины сменился равнодушием. Это, к несчастью, типичное для всех времен и народов отношение к эмиграции как к лишней и весьма обременительной проблеме. После провала проекта герцог уехал командовать полком в Волынскую губернию. «Медвежьи углы», пугавшие многих, для него были тем, что надо, существенно расширяя поле для деятельности. Начальство заметило его рвение и исполнительность, и, будучи в чине генерал-майора, Ришелье был назначен командиром Кирасирского полка Его Величества Павла I, ставшего самодержцем после смерти матушки Екатерины в 1796 году. Полк Ришелье, расквартированный в Гатчине, постоянно маршировал на плацу, ввергая Павла в ярость из-за малейшей промашки. В глазах царя этот француз уже за то был достоин головомоек, что отбывшая в небытие ненавистная матушка оказывала ему всяческие любезности. И тут сомнительным, но все же утешением было для герцога то, что от вспыльчивости отца-монарха страдали все без исключения, в том числе и великий князь Александр. «Передать: дурак, скотина!» кричал Павел адъютантам, и те, пряча глаза, отправлялись к наследнику престола с подобным донесением. Александр, познакомившись с Ришелье еще на эрмитажных собраниях Екатерины, именно в эту пору сблизился с ним. Великий князь видел в знатном французе редкую для двора натуру, живущую высшими помыслами, чуждую лести, тщеславия и интриганства. В скором будущем этот факт сыграл в судьбе Ришелье решающую роль...
Гатчинская служба герцога, как и следовало ожидать, закончилась скоро. Ришелье терпеть не мог оскорблений, а Павел I его. Итог отставка.
В 37 лет, когда другие пожинают плоды достигнутого, находясь в самом расцвете карьеры, герцог не мог блеснуть никакими достижениями. Революция отобрала у него родных и друзей (некоторое время в тюрьме провела и Розалия де Ришелье, но чудом спаслась), в России его карьера тоже рухнула и, похоже, безвозвратно, приходилось задуматься о куске хлеба в буквальном смысле. Он пытался служить, но бесполезно. Наконец, добрался до Вены, где отставной генерал русской армии и первый камергер короля Франции (пусть и обезглавленного) питался на полтора франка в день, не позволяя себе навещать знакомых во время обеда.
Однажды, узнав, что на российский престол взошел его давний знакомый, Александр Павлович, герцог, следуя всем правилам вежливости, на свои жалкие крохи отправил ему поздравления. Ответ пришел незамедлительно:
«Мой дорогой герцог!
Пользуюсь свободною минутою, чтобы отвечать Вам и выразить, мой дорогой герцог, насколько я был тронут всем сказанным Вами в Вашем письме. Вам известны мои чувства и мое к Вам уважение, и Вы можете судить по ним о том, как я буду доволен увидеть Вас в Петербурге и знать, что Вы служите России, которой можете принести столько пользы. Примите уверения в искренней моей к Вам привязанности.
Александр».
Это письмо вернуло герцога в Россию. Осенью 1802 года он уже был в Петербурге, откуда с восторгом писал в Париж тем, кто еще мог получить письмо, что русский император ссудил его приличными деньгами и подарил имение в Курляндии. Но главный подарок Александра, как оказалось, был впереди.
Император предложил ему выбор: либо службу в Петербурге в гвардии, либо градоначальство в Одессе.
«Одесса? Что это и где?» мог бы спросить герцог... 10 с небольшим лет назад адмирал де Рибас занял в Крыму маленькую турецкую крепость Хаджи-бей, а в 1794-м Екатерина высочайше повелела основать там город, который и решили назвать Одессой.
Назначенный «главным по городу Одесса», де Рибас, человек несомненных деловых качеств, но никогда не забывающий о собственном кармане, в 1800 году был смещен с должности за злоупотребления. Публика в городе обосновывалась непростая. Помимо старожилов этих мест: татар, греков, албанцев, евреев, сюда, где не было ни суда, ни права, наплыло столько всякого жулья, что Одесса, еще не выбравшись из «нежного возраста», получила малопочтенное звание «помойная яма Европы».
«Какой ужасный это был город», восклицает журнал «Русская старина», цитируя автора книги «Одесса в первую эпоху ее существования», утверждающего, что новорожденный русский порт весьма смахивает на пиратскую колонию. Трехлетнее же безначалие окончательно доконало будущую жемчужину.
Ришелье выбрал Одессу. Так начался его звездный час. Впрочем, наступал и звездный час Одессы. Города, как и люди, имеют свою судьбу. И порой она дело слепого случая. Почему именно Ришелье? Мог ли тогда кто-нибудь думать, что с этой поры Одесса станет не просто географической точкой, а символом некой мифической, особо привлекательной жизни, которой нет больше ни в одном городе на земле.
Итак, в марте 1803 года генерал-майор русской службы Эммануил Осипович Ришелье прибыл к месту назначения. Его никто не ждал. С большим трудом герцог нашел одноэтажный, в пять тесных комнат, дом.
Ему оставалось только упасть на стул и схватиться за голову. Но, как писал Марк Алданов в блистательном очерке о Ришелье: «Градоначальник был. Города не было». То есть даже сесть было не на что. Во всем городе не нашлось ни одного заведения, торгующего мебелью. Бывший обитатель Версаля, на первых порах довольствуясь обычными лавками, выписал из Марселя дюжину стульев. Пожалуй, ни один градоначальник не вступал в должность таким образом...
Ну а Ришелье начал... с городской казны. А там давненько не только ничего не звенело, но даже не шуршало. Сей порт был гол и нищ, как церковная крыса. Его обирала местная мафия. Его душило налогами министерство финансов.
Ришелье не на жизнь, а на смерть сцепился с двумя этими противниками. Портовые сборы были отменены: все равно деньги оседали в карманах таможенников. Открылось ссудное отделение банка, контора морского страхования товаров, был учрежден коммерческий суд для разбора конфликтных сделок. И в Одессу буквально хлынули купцы.
При поддержке императора в 1804 году герцог добился снятия с Одессы налогового бремени хотя бы на время. Он сумел доказать целесообразность свободного транзита для всех товаров, привозимых морем в Одессу и даже направляемых в Европу. А еще почти что с неба свалившийся француз-начальник вызвал к себе оборотистых одесских «братков», усадил на свои лавки и с убийственной вежливостью попросил срочно передать в казну все незаконно захваченные городские земли. Герцог говорил с некоторым акцентом, но поняли его хорошо. И ведь не отравили, не застрелили, не зарезали. Нравы, что ли, были мягче?
Шло время. Город менялся, и менялся неузнаваемо. Стоит сказать, что та Одесса, которую мы знаем сегодня: с прямыми, широкими, четко спроектированными улицами дело рук Ришелье. Но для того, чтобы разномастные, кое-как слепленные жилища вкупе с проплешинами огромных пустырей, по которым ветер гонял пыль и колючки, сменились на европейски элегантные постройки, нужны были деньги. Конечно, благодаря льготам, которых добился герцог, казна больше не пустовала. Но ведь и инвестиции из Петербурга были весьма незначительными.
Не случайно многие, писавшие о Ришелье, подчеркивали, что город был выстроен «буквально на гроши». Надо учитывать и то, что у герцога не было той силы, которая давала в России рост дворцам и городам, крепостных. Одесса не знала рабского труда, а за каждый кирпич, положенный вольнонаемным человеком, приходилось платить. Ну и, разумеется, самый большой кусок доставался вовсе не тем, кто его честно заработал. Как справлялся герцог с традиционно недобросовестной массой подрядчиков, поставщиков, маленьких и больших управляющих стройками, которыми буквально вздыбилась Одесса, уму непостижимо. Но факт остается фактом ничего не осталось недостроенным, брошенным, во всем была поставлена необходимая точка.
«Перечисляю, писал М.Алданов, только главное из того, что было сделано при нем (Ришелье. Прим. авт.) в Одессе: проложено множество улиц, в 50 футов шириной каждая, разбиты сады, выстроены собор, старообрядческая часовня, католическая церковь, синагога, две больницы, театр, казармы, рынок, водоем, благородный воспитательный институт (впоследствии Ришельевский лицей), коммерческая гимназия, шесть низших учебных заведений, «редут с кофейным заведением» и «променная контора». Прибавим к этому красавицу набережную, гостиницы, систему уличного освещения».
Список достоин внимательного прочтения. Это не только свидетельство давно отгрохотавшего строительного бума, который дал России и миру великолепный город-порт. В сухом перечне «объектов» с абсолютной и неоспоримой точностью отразилась сама человеческая сущность Ришелье.
Заметьте: он строил культовые здания для всех конфессий без исключения, утверждая тем самым равенство граждан Одессы, независимо от количества тех, кто верил в Магомета, и тех, кто исповедовал старообрядчество.
Весьма интересен и «редут с кофейным заведением». Это большой танцевальный зал под открытым небом с гостиницей и рестораном. По тому, что такая потребность вообще возникла, видно, как менялась атмосфера в городе. Есть же какая-то нематериальная, но совершенно ощутимая связь между количеством обывателей, выходящих на вечерние улицы повеселиться, и криминогенной обстановкой. «Временная стоянка всевозможного сброда», Одесса теперь освобождалась от скверны, становилась неопасным городом. Это обстоятельство для Ришелье имело очень важное значение, причем не только в моральном, но и в экономическом отношении. Он хотел, чтобы европейская торговая элита пустила здесь корни, отстраивая для себя особняки и открывая отделения своих фирм. А еще он делал все, чтобы просвещенное российское дворянство не брезговало городом-новостройкой, устраиваясь здесь всерьез и надолго, ощутив все прелести цивилизации.
Мало кто знает, но любое напоминание о «цветущих акациях» Одессы по справедливости должно возвращать нас опять же к фигуре Ришелье.
У него было совершенно особое отношение к природе. Он тонко чувствовал прелесть сурового пейзажа: застывшая каменистая степь и живущее своей вечно неспокойной жизнью море. Не подлежало сомнению одно Одессе не хватает растительности. Перед герцогом стояла задача гораздо более трудная, чем сооружение зданий из бесчувственного кирпича. Каменистая почва, ни капли дождя месяцами, редкие источники пресной воды вот при таких исходных данных герцог задался целью сделать из Одессы цветущий оазис.
Ученые-садоводы предупреждали его о тщетности подобных попыток, разводя в бессилии руками. Герцог взялся за дело сам. Он изучил почвенные условия Одессы и ее окрестностей, выписал несколько видов растений и занялся их акклиматизацией. Его опыты показали, что саженцы белой акации, привезенные из Италии, дают надежду. Хорошо чувствовали себя в опытном питомнике герцога тополь, ясень, бузина, сирень; из плодовых: абрикос и вишня.
И вот по распоряжению и при непосредственном участии Ришелье вдоль одесских улиц двойными рядами стали высаживать тоненькие побеги акации. Хозяевам домов, перед которыми оказывались саженцы, вменялось в обязанность выхаживать их буквально как младенцев во что бы то ни стало.
Каждый день, объезжая город и замечая где-то привядшие листочки, герцог останавливался, заходил в дом и грустно сообщал хозяевам, что теперь из-за их нерадения придется самому поливать «их акацию». Как правило, таких случаев дважды не повторялось.
Одесса, как и вся Новороссия, обожала Ришелье. Это была абсолютная, неслыханная, никем, пожалуй, не превзойденная популярность, обильно пропитавшая все слои разномастного одесского общества сверху донизу. В их градоначальнике материализовывалось все то, во что они и верили. Оказывается, человек, облеченный властью, может быть честен, бескорыстен, справедлив, милосерден.
Герцог Ришелье был близорук. Проезжая по улицам Одессы, он просил кого-нибудь из сопровождающих дать ему знать, если на ближайших балконах появятся дамы. В таких случаях герцог снимал шляпу и галантно раскланивался. А иногда, будучи в одиночестве и не желая обидеть прекрасный пол, он на всякий случай приветствовал абсолютно пустые балконы. Жители замечали это, посмеивались и...еще больше любили «своего Эммануила Осиповича».
А в памятном 1812 году этот редкостный человек за более чем непростые годы служения чужой стране и чужому народу, не растеряв ничего из своей природной утонченности, показал себя настоящим стоиком.
Невозможно представить, что перед Ришелье, с его обостренным чувством чести и совестливости, весть о вступлении Франции в войну с Россией не поставила трудных вопросов... Нет, Ришелье не отказался от своей родины. Он предпочел остаться французом, преданным России. Хотя если герцог вообще был способен кого-то ненавидеть, то таким человеком был Наполеон. Для Ришелье он всегда был наглым самозванцем, а теперь, ввиду перехода русской границы, стал демоном, ввергшим Францию в пропасть. «Эммануил Осипович» уже хорошо знал Россию и ее граждан, чтобы не понимать, чем закончится этот поход для французов. Он «определился» в своей позиции быстро и совершенно четко.
Манифест о начале военных действий был получен в городе 22 июля, и через несколько дней Ришелье в Собрании представителей всех сословий Одессы обратился с призывом «явить себя истинными россиянами» и жертвовать на борьбу с Наполеоном. Сам Ришелье отдал все, что у него было, 40 000 рублей.
Император Александр отказался удовлетворить его просьбу об участии в боевых действиях. И на то была серьезная причина: в Одессе вспыхнула эпидемия чумы. В августе рокового 12-го в городе внезапно умерло около тридцати человек. Одесса, которую и раньше навещала зловещая гостья, не знала о тех мерах, которые на сей раз предпринял градоначальник. Чтобы чума не попала в глубь страны, по Днестру и Бугу были выставлены кордоны. Весь город был поделен на сектора, за каждым из них закреплялось официальное лицо. Все крупные здания были превращены в больницы. А так как эпидемия все же не утихала, в ноябре был установлен общий карантин: никто не смел покидать свое жилище без специального разрешения. Еду разносили по квартирам строго два раза в день. По прилегающим холмам строили времянки, переводя туда жителей из зараженных жилищ.
Даже сейчас от описаний Одессы той поры веет жутью мертвая тишина на улицах, горящие костры, телеги, увозившие горы мертвых тел. И в этом безлюдье высокая, сухопарая фигура герцога была как вызов смерти. Каждое утро в 9 часов его видели на площади у собора, где был организован «командный пункт спасения» и откуда он вместе с помощниками начинал свой рейд по измученному городу.
«Он с опасностью для собственной жизни являлся там, где болезнь особенно свирепствовала, утешал страждущих и лично подавал им помощь, от умиравших матерей принимал на руки оставшихся младенцев», писали современники о героическом поведении градоначальника.
Однажды Ришелье оказался свидетелем того, как насмерть перепуганные жители не хотели хоронить умерших соседей. Герцог сам явился туда, взял лопату и стал рыть могилу. Это устыдило людей. «Строгий к самому себе, неутомимый, самоотверженный, он подавал пример всем окружающим. В его присутствии, на его глазах немыслимо было сидеть сложа руки и относиться ко всему кое-как». Да, герцог стоически выдерживал огромную физическую и психологическую нагрузку, однако по его письмам видно, что мор в Одессе он переживал как личную трагедию. В письме к императору от февраля 1813 года Ришелье называл чумную Одессу настоящим адом.
Но как только удалось страшную гостью выгнать из города, Ришелье с новой силой взялся за свое: писал предложения по дальнейшему благоустройству Новороссийского края, рассуждал о пошлинах, словом, всячески радел о будущем любезной его сердцу Одессы.
Стоит вникнуть в собранные в 54-м томе «Сборника Императорского Русского Исторического общества» письма Ришелье во Францию, чтобы понять, до какой степени этот человек не мыслил себя без Одессы. И долго еще отголоски рассказов о его проводах, запечатленные на пожелтевших газетных страницах, говорили о том, каким для нее, Одессы, эти проводы стали горем.
«День отъезда герцога был днем траура для Одессы; большая часть населения провожала его за город, посылая ему благословения, и более 2000 человек следовало за ним до первой почтовой станции, где приготовлен был прощальный обед. Герцог был рассеян и печален, как и все провожавшие его. Каждый старался сдерживать себя, чтобы не слишком огорчать герцога; но выражение печали обнаруживалось против воли: предчувствие, что герцог более не возвратится, было написано на всех лицах. Пошли взаимные сердечные излияния; герцог просил, чтобы ему дали уехать; подняли бокал за благополучное путешествие и возвращение. Крики «ура» огласили степи; но скоро они были заглушены рыданиями: чувство печали взяло верх, и все кинулись, так сказать, на герцога, собиравшегося сесть в экипаж; его стали обнимать, целовать ему руки, край его одежды; он был окружен, стеснен толпою и сам залился слезами. «Друзья мои, пощадите меня...», и несколько лиц понесли его к экипажу...»
Почему Ришелье уехал? Поражение в войне возвело, наконец, на трон очередного Бурбона Людовика XVIII. Призыв короля помочь отечеству в тяжелую послевоенную пору не мог оставить герцога безучастным. Едва ли ему хотелось покидать Одессу, свое дорогое дитя, вырванное из равнодушных, хищнических рук. Но этот Ришелье был человеком долга и, как его называли, «рыцарем монархизма».
Он уезжал все из того же, теперь уже, пожалуй, самого маленького, в Одессе дома, который дал ему кров почти 12 лет назад, одетый все в ту же неизменную шинель, которую знал весь город. Он ничего не нажил за годы труда непосильного и вдохновенного одновременно. Даже дачу, устроенную в Гурзуфе, ему пришлось продать «за недостатком средств».
В целом карьера политического деятеля во Франции Ришелье не удалась. Он был слишком честен и благороден для этого ремесла. Ему не нравился и общий настрой общества: ненависть, злоба, нетерпимость. Уход в отставку означал для него нищету, но Ришелье это не остановило. Хотя о степени его бедности свидетельствует тот факт, что ему пришлось продать свои русские ордена, украшенные алмазами. Он вел обширную переписку с одесситами, всем интересовался, посылал семена и саженцы. Воистину «где сердце наше, там и место наше».
Его парижское окружение меж собой считало герцога «человеком России», не очень доверяло ему, иронизируя, что нет такого француза, который бы лучше знал очертания крымских берегов, чем герцог Ришелье. Что ж, уж последнее-то точно было правдой!
Остались свидетельства того, что герцог все-таки собирался вернуться в Одессу. В январе 1822 года он писал старому другу, одесскому негоцианту Сикарду:
«Я намерен посетить вас будущим летом. Я не могу сделать этого ранее, потому что не преминут сказать, что я еду продавать России тайны Франции».
До того лета Ришелье не дожил. Он, человек спартанской закалки, никогда не болевший, пройдя невредимым через турецкие пули и чуму, умер мгновенно, в 55 лет, как писали «от нервного удара». Одесский градоначальник был последним из рода Ришелье...
Надпись на латунной табличке памятника «Дюку» на Приморском бульваре в Одессе:
«Герцогу Еммануилу де Ришелье,
управлявшему с 1803 по 1814 год
Новороссийским краем и положившему основание
благосостояния Одессы, благодарные
к незабвенным его трудам жители всех сословий».
Людмила Третьякова
