Тартюф или обманщик
Действие комедии происходит в доме Оргона. Первое действие начинается с того, что мать Оргона, госпожа Пернель, упрекает свою невестку Эльмиру и внуков Дамиса и Мариану в непочтительном отношении к себе. Дело в том, что они смели усомниться в святости одного нищего, Тартюфа, которого Оргон из милости поселил в своем доме.
«Ваш господин Тартюф - ловкач, в том нет сомненья», - высказывает общее мнение Дамис. На что г-жа Пернель отвечает: «Он праведник! Его благие наставленья душеспасительны. Для всей семьи позор, // Что ты, молокосос, с ним затеваешь спор».
Дорина, служанка Марианы, довольно точно описывает сложившуюся в доме ситуацию:
Явился бог весть кто, неведомо откуда,
В отрепьях нищенских, едва не босиком,
И - нате вам, уже прибрал к рукам весь дом.
И до того дошло, что, вопреки рассудку,
Мы все теперь должны плясать под его дудку.
Возмущенная непочтительным отношением к себе и тем более смелыми речами в адрес Тартюфа, г-жа Пернель уходит из дома.
Сразу после этого служанка Дорина рассказывает Клеанту, брату Эльмиры, то, что произошло в их доме. Наивная доверчивость хозяина дома, Оргона, сделала из Тартюфа домашнего тирана. Стремление Оргона видеть только крайности - либо плохое, либо хорошее - приводит к тому, что Тартюфа он обожает просто маниакально. Он не хочет слышать здравых рассуждений, ради мнимой святости он готов отказаться от своей семьи. Все, что ни взбредет в голову Тартюфу, принимается за чистую монету и является руководством к действию. Поверив Тартюфу, Оргон ни за что не хочет расставаться со своей иллюзией. Дорина рассказывает о том, что хозяин зовет Тартюфа братцем и любит его «сильней в сто раз, чем мать, дочь, сына и жену». Тартюф же не кто иной, как плут, втершийся в доверие простака. Этот «святой» «сделал ханжество источником наживы».
Мнимый святоша не только портит настоящую жизнь семейства, но и запускает щупальца в будущее счастье детей Оргона и Эльмиры. Дамис, подозревая неладное, просит Клеанта поговорить с отцом. Оргон по какой-то непонятной причине откладывает свадьбу Марианы с ее возлюбленным Валером. А это отлагательство мешает ему, Дамису, в свою очередь, посвататься к сестре Валера. На карту поставленно счастье четырех сердец. Нерешительности отца Дамис объясняет происками Тартюфа.
Очень показательным является явление пятое первого действия. Возвращается после двухдневного отсутствия домой Оргон и расспрашивает, какие события произошли без него.
Дорина рассказывает, как на днях его жена, Эльмира, почувствовала себя очень плохо. У нее «вдруг приключился жар и страшная мигрень». Реакцией на такое сообщение был вопрос: «А как Тартюф?» Сообщение о том, что Тартюф чувствует себя превосходно, срывает с уст Оргона восклицание: «Бедняга!» Оргон настолько ослеплен влиянием проходимца, что замечает лишь его, совершенно позабыв о своих домочадцах.
Тартюф внушил Органу, что мир является «большой навозной кучей». А поскольку весь бренный мир - скопище «гноища и смрада», то не стоит дорожить его устоями. Даже смерть матери и детей, любых близких людей не должна как-либо отражаться в сердце Оргона. Это проповедовал Тартюф.
Оргон рассказывает, как Тартюф вошел в их дом. Глава семейства впервые встретил его в церкви. Он каждый день молился там, привлекая к себе всеобщее внимание, - то картинно стеная, то вознося руки к небесам. Так Оргон его заметил, поговорил со слугой Тартюфа (таким же плутом), который рассказал о бедственном их положении. Оргон сжалился и предложил обманщику кров. С тех пор Тартюф стал тираном семьи.
Оргон настолько проникся любовью к «святоше», что решается расторгнуть помолвку своей дочери Марианы с Валером и заставляет ее выйти за Тартюфа. Мариана в смятении. Она не хочет этого брака, но пойти против воли отца ей не позволяет дочерний долг. Она готова смириться со своей участью и покориться воле отца, но Дорина, служанка, ее переубеждает. Дорина уговаривает госпожу бороться за свое счастье. С большим остроумием она рисует Мариане картины будущей жизни с Тартюфом:
Ах, господин Тартюф! Он чересчур хорош,
Чтоб им пренебрегать. За ним не пропадешь. Всем взял: и праведник, и крови благородной, Немного лопоух, но свежий и дородный.
Узнав о решении Оргона, в дом приходит Валер, чтобы удостовериться в правдивости слухов. Он встречается с Марианой, которая подтверждает неприятные известия.
Не желая сразу открыто признаться в том, что она не хочет этого брака, Мариана спрашивает у Валера, как ей поступить.
Валер же, оскорбившись тем, что его возлюбленная еще сомневается, советует ей согласиться с мнением отца. Они ссорятся. Лишь присутствие Дорины, которая сразу же бросилась мирить Мариану с Валером, предотвратило разрыв. Дорина советует Валеру пока уйти, чтобы не накалять обстановку в доме, а Мариане притвориться согласной с решением отца, но всячески откладывать день свадьбы.
Дорина, преданная своей госпоже, на советах влюбленным свои действия не заканчивает. Она устраивает встречу Тартюфа и Эльмиры наедине.
Дело в том, что в доме уже всеми было замечено, как неровно дышит Тартюф при виде хозяйки дома.
Об этом не догадывался, пожалуй, только муж Эльмиры, Оргон. Было решено воспользоваться слабостью «святоши». Эльмире легче будет выведать у Тартюфа, как смотрит он на этот брак, какие строит планы. Она сможет объяснить, что не стоит Тартюфу жениться на другой. Тем более на дочери предмета своего обожания.
Во время свидания Тартюф ведет себя с Эльмирой очень вольно. Он хватает ее за руки, кладет руку на колени. Оправдывая свое поведение, он говорит:
Как я ни набожен, но все же я - мужчина…
Отринув суету для радости небесной,
Я все ж, сударыня, не ангел бестелесный.
Оправдывая свое низкое поведение, Тартюф старается убедить Эльмиру в том, что в измене мужу нет ничего плохого, если эта измена не получает огласки. Поэтому, по словам Тартюфа, трудно найти лучшего любовника, чем он. Его репутация святого человека не позволит ему ни перед кем похвастаться своими амурными делами. А значит, Тартюфу можно «честь доверить без опаски».
Случилось так, что этот разговор подслушал Дамис. Слова мнимого святого человека возмутили его до глубины души. Он рассказывает об услышанном отцу. Но ослепленный расположением к Тартюфу Оргон не верит собственному сыну.
Оргон обвиняет Дамиса в клевете и выгоняет его из дома, лишив наследства. Более того, Оргон назначает единственным своим наследником Тартюфа. Оргон подписывает дарственную на имя «святого». К тому же назло «клеветникам» Оргон на- казывавет Тартюфу чаще встречаться с Эльмирой. Тартюф не против.
Чтобы открыть глаза мужу, Эльмира решается еще на одно свидание с Тартюфом. Только на этот раз о нем знает Оргон. Стараясь быть незамеченным, он прячется под столом и собственными ушами слышит, как человек, которого он называл братом, соблазняет его жену. В гневе Оргон обнаруживает себя, выбравшись из-под стола, и указывает наглецу на дверь. Но не тут-то было. Дарственная уже подписана, и теперь Тартюф - полноправный хозяин в доме. Это он грозит выгнать Оргона со всем его семейством на улицу.
Помимо этого, Тартюф угрожает отдать властям бумаги, которые были даны на сохранение Органу осужденным другом. В недавнем прошлом Оргон, не в силах удерживать тайны перед «братом», поведал ему о документах и о своем страхе, что государь обнаружит обман. Тогда Тартюф предложил отдать бумаги на сохранение ему.
Что, дескать, ежели потребуют бумаги И приведут меня, чиня допрос, к присяге,
То, не кривя душой, я заявить смогу,
Что нет их у меня; солгавши, не солгу И с чистой совестью дам ложную присягу, -
рассказал Оргон о доводах Тартюфа. И вот теперь этот человек стал шантажировать своего недавнего добродетеля.
Угрозы свои Тартюф не замедлил претворить в жизнь. Вскоре в дом приходит судебный пристав, г-н Лояль, и просит семейство Оргона освободить дом в течение суток. Господин Тартюф заявил о своих правах на имение и дал делу официальный ход. Сразу же после этого является Валер, для того чтобы предупредить Оргона о доносе на него властям, сделанном все тем же Тартюфом. Проникнув во дворец, мошенник вручил королю ларец с бумагами, которые так неосмотрительно были отданы на сохранение наглецу. Валер предупреждает, что король уже подписал указ об аресте и за Органом послана стража. Он советует Органу немедленно бежать, но поздно.
В дом входит офицер. Вместе с ними Тартюф. Кажется, что Органу не миновать тюрьмы. Но дело оборачивается самым неожиданным образом. Офицер арестовывает… Тартюфа.
Затем следует объяснение того, как мудрый государь не стал слепо верить доносчику. В душу его закралось сомнение. Король, проверив, кем является Тартюф, узнал, что у этого мошенника еще немало злых дел. Возмутившись коварством этого типа, государь дал офицеру с Тартюфом дойти до дома Оргона, но только для того, чтобы произвести арест преступника на глазах у преданных людей. Счастливый финал завершается тем, что Оргон обещает в скором времени организовать свадьбу Валера и Марианы.
Г-жа Пернель.
Оргон – ее сын.
Эльмира – его жена.
Дамис |
} дети Оргона.
Мариана |
Клеант – брат Эльмиры.
Валер – жених Марианы.
Тартюф .
Дорина – горничная Марианы.
Флипота – служанка г-жи Пернель.
Лоайаль – судебный пристав.
Полицейские.
Действие происходит в Париже, в доме Оргона.
Г-жа Пернель, Эльмира, Дамис, Мариана, Клеант, Дорина и Флипота.
Г-жа Пернель (Флипоте).
А ну-ка двигайся! Подальше от греха…
Эльмира.
Позвольте, матушка… Я, право, задыхаюсь.
Мне не поспеть…
Г-жа Пернель.
Э, милая сноха!
Я не прошу и не нуждаюсь…
Эльмира.
Мне очень жаль!… Я просто не пойму,
К чему вы так торопитесь…
Г-жа Пернель.
К чему?!.
Нет сил моих! Мне тягостно и больно
Все это видеть! Да, как мать,
Я вправе, я обязана сказать:
Я очень, очень недовольна…
Помилуйте, что это за семья?!
Ни в ком ни страха, ни почтенья…
У всякого свои и взгляды, и сужденья…
Скажите мне: где очутилась я?
На рынке, в таборе цыганском?!
Не знаю… но никак не в доме христианском…
Дорина.
Г-жа Пернель.
А ты служанка, мой дружок, -
В наш разговор тебе мешаться не пристало!
Не в меру длинен язычок,
И вообще, я вижу, мало
С тебя здесь взыскивают…
Дамис.
Г-жа Пернель.
Да ты дурак!… Известно всем давно,
Что от тебя отцу не утешенье,
А только стыд и огорченье!
Запомни навсегда, уж это решено…
Мариана.
Г-жа Пернель.
Вот сущая овечка!
Вот истинно невинная душа!
Боится невпопад произнести словечко…
Но в тихом омуте – ты это знаешь, а?!.
Эльмира.
Однако, матушка…
Г-жа Пернель.
Сказать вам без утайки -
Уж там сердитесь или нет, -
Но мачехе, супруге и хозяйке
Так легкомысленно вести себя не след!
Чем без ума на тряпки разоряться,
Пример бы подали другим
Благоразумием своим:
Чтоб мужу нравиться, нет нужды наряжаться…
Клеант.
Сударыня, позвольте мне теперь…
Г-жа Пернель.
Ах, сударь, вас я очень уважаю…
Но будь я здесь хозяином – не знаю,
Была ли бы для вас открыта эта дверь!
Послушать иногда, как вы на жизнь глядите, -
Сама в аду очутишься как раз!…
Уж вы с меня за это не взыщите:
Что на душе, то и сболтнешь подчас…
Дамис.
Но ваш Тартюф…
Г-жа Пернель.
Достойный, образцовый,
Прекрасный человек! И злость меня берет,
Когда ему наперекор идет
Какой-нибудь… болтун пустоголовый!
Дамис.
Так мне, по-вашему, молчать
И что ни скажет он – бесспорно
За истину святую принимать?!.
Ну нет-с, благодарю покорно!…
Дорина.
Ему потворствовать во всем,
Так ничего и делать не посмеешь!
За всем-то он следит и все-то не по нем:
То – стыдно, то – грешно… Ну, право, одуреешь!…
Г-жа Пернель.
Пускай следит, пускай за каждым – по пятам!
Его надзор – для вас спасенье!
Когда б мой сын построже был, он вам
Давно б внушил к нему любовь и уваженье…
Дамис.
Нет, бабушка, напрасный был бы труд:
Из-за чужих расчетов и причуд
Кривить душой я не намерен!
И если он еще хоть раз
Меня затронет, я уверен,
Добром не кончится у нас!…
Дорина.
Обидно что: негаданный, нежданный,
Явился в дом бродяга безымянный;
По-божески призрели – сыт, одет.
Для нищего, кажись, и то уж много!
Чего еще? Молил бы Бога
За благодетелей, – так нет!…
Пришел оборванный, босой… теперь, поди-ка,
Все у него – рабы, а он – владыка…
Г-жа Пернель.
Ну да, мы и в грехах погрязли оттого,
Что мало чтим людей благочестивых…
Дорина.
Таких, как он, бессовестных и лживых!…
Не благочестье тут, а просто ханжество!…
Г-жа Пернель.
Дорина.
Что ж, я не лицемерю
И прямо говорю: на грош ему не верю -
Узнала я достаточно его!…
Г-жа Пернель.
Ты говоришь – узнала? То-то!…
Привыкли мы от правды убегать -
Выслушивать ее не всякому охота…
А у него одна забота:
На путь спасения заблудших возвращать…
Дорина.
Пусть будет так… но отчего же
Он поднимает шум и гам,
Когда приходят гости к нам -
Особенно мужчины помоложе?…
Здесь все свои… я, так и быть, скажу…
(Указывает на Эльмиру.)
Поверьте, он ревнует госпожу…
Г-жа Пернель.
Молчи! молчи! нет моего терпенья!…
Да разве он один такого мненья?
Послушай-ка, что говорят кругом!…
Помилуйте, для всех открытый дом!
За гостем гость – и счета нет каретам!…
Я думать не хочу о чем-нибудь дурном,
Но дурно уж и то, что говорят об этом…
Клеант.
А как вы болтунов заставите молчать?
Им в угождение нельзя же
Все связи лучшие порвать!…
Да это было бы и бесполезно даже…
По-моему, нет средства прекратить
Пустое, праздное злословье.
Так лучше уж как жили, так и жить.
Пусть их болтают на здоровье!
Дорина.
Да и болтает кто же?! Те,
Кто от себя отвлечь желает подозренье
И чье действительно зазорно поведенье.
Им сплетню принесет сорока на хвосте -
Давай работать языками!
По косточкам тогда вас разберут,
Чего не снилось, приплетут -
И думают, что стали чище сами!…
Г-жа Пернель.
Неправда, я почтенных знаю дам…
Дорина.
Я знаю тоже их… живут они примерно.
Но отчего? Хотите знать, наверно? -
Грешить-то им не по летам!
Состарились – и красота увяла…
Свет их забыл – они и заперлись…
Иная удержу ни в чем себе не знала,
А нынче к ней не подступись:
Без милости строга – уж очень ей завидно!
Кругом веселье, а она
И рада бы, да больше не нужна:
В отставку! Ах, и горько, и обидно!…
Г-жа Пернель
(Эльмире).
И вот подобной болтовней
Вы развлекаетесь, невестка дорогая!
А мы, несчастные, и рта уж не раскрой!…
Но высказаться все-таки должна я!
Так знайте же: мой сын прекрасно поступил,
Что принял в дом известную особу,
К которой дьявол вам внушил
Такую ненависть и злобу.
Он праведник, душа его чиста -
И что же видит он и слышит
Вокруг себя?!. Какой заразой дышат
Все эти сборища, вся эта суета…
Балы да ужины… приемы да обеды…
И день и ночь!… А гости? А беседы?!.
Ни благочестия, ни скромности ни в ком…
На языке лишь баловство пустое,
Святого ничего… Да это что ж такое?
Столпотворение? Содом?!.
А если мы разыскивать начнем…
(Указывает на Клеанта.)
Вот, вот! Готов уже смеяться!…
Да только я ему не дурочка далась,
Чтоб надо мною потешаться…
Не на таковскую напали, сударь, да-с!…
(Эльмире.)
Прощайте, милая! Когда за ум возьметесь
И все у вас как следует пойдет,
Приеду к вам опять… а раньше не дождетесь…
(Дает затрещину Флипоте.)
Ну ты, разиня, марш вперед!…
Клеант и Дорина.
Клеант.
Никто не обойден – всем поровну попало!…
Бедовая старуха!…
Дорина.
Ой-ой-ой!…
Ну, знаете, за комплимент такой
Она бы вам спасибо не сказала…
Забыли вы, что с этой госпожой
Шутить нельзя?
Клеант.
Но как раскипятилась!…
И что ей так в Тартюфе полюбилось?
Дорина.
Ей что еще!… Вот господин Оргон -
Так тот действительно влюблен:
Уж там совсем ни на что не похоже -
И ничего я ровно не пойму…
Да вот как надобно сказать: Тартюф ему
Жены, детей и матери дороже!…
Тартюф так хочет… так велел…
«Тартюф сердит… Тартюф не позволяет…»
Тартюф заснул – нишкни! Тартюф обедать сел -
Все голодай, пока он уплетает!
Он и мудрец, он и пророк…
Что скажет, сделает – нам, глупеньким, урок…
Конечно, он все это понимает
И на руки охулки не кладет:
Где пригрозит, где смажет медом,
Глядишь – как будто мимоходом -
Деньжонок малую толику и сорвет…
Таков же и слуга – дались ему наряды:
Цветок ли, бантик ли – беда!
Отнимет, бросит… Иногда
Оденемся получше – и не рады!
На днях – подумайте! – изволил разорвать
Платочек – в «Житиях святых» ему попался.
Да мало этого – еще и раскричался:
Как, мол, с божественным бесовское мешать!…
Клеант, Дорина, Эльмира, Дамис и Мариана.
Эльмира
(Клеанту).
Ты счастлив – не пошел, а нам еще попало…
Я там Оргона увидала:
Пойду наверх – не встретиться бы с ним…
Клеант.
Иди. Мы здесь поговорим…
Клеант, Дорина и Дамис.
Дамис.
Вот, дядюшка, насчет сестры узнать бы!
Я чувствую, Тартюф уж что-нибудь плетет:
Он, видимо, не хочет этой свадьбы…
Я тоже ведь замешан…
Дорина.
Клеант, Дорина и Оргон.
Оргон.
А, здравствуй, брат…
Клеант.
Здорово! Что ж, успешно
Ты съездил, а?… В деревне благодать?…
Хоть и невесело, конечно…
Оргон.
Извини… мне хочется узнать,
Что нового у нас… одна минутка!
Два дня ведь не был я – не шутка!…
Так потерпи! (Дорине.) Я слушаю. Изволь
Подробно все рассказывать…
Дорина.
Сначала
Супруга ваша захворала:
Озноб и жар… и головная боль…
Оргон.
Дорина.
Тартюф? И спрашивать напрасно:
Жирен и толст, румян и свеж -
Привычки, склонности все те ж.
Ему ли здесь живется не прекрасно!
Оргон.
Дорина.
Вечером едва
Сидела за столом – болела голова,
И кушать вовсе отказалась…
Оргон.
Дорина.
Насупротив сидел;
Один две куропатки съел
И от баранины не много-то осталось…
Но больше сам не захотел…
Оргон.
Дорина.
Ночь прошла в тревоге:
Не спит, горит – и мы заснуть не смей!
Измучились, едва волочим ноги…
И так вот до утра промаялись мы с ней!
Оргон.
Дорина.
Довольный, сытый,
Из-за стола спокойно встал,
В постель свалился как убитый
И напролет всю ночь… проспал!
Оргон.
Дорина.
Кровь пустить давно бы надо было
Не хочет! Наконец, от страха вся дрожа,
Решилась наша госпожа -
И нас же всех потом благодарила…
Оргон.
Дорина.
Узнав, что много сил
От операции больная потеряла,
Он тотчас же потерю возместил:
За завтраком два лишние бокала
Благоговейно осушил!…
Оргон.
Дорина.
К вашему, однако, возвращенью
Покинул барыню недуг…
Пойти сказать, что любящий супруг
Ужасно рад ее выздоровленью!…
Клеант и Оргон.
Клеант.
Она в глаза смеется над тобой -
И поделом, скажу я прямо!
Обманывать себя возможно ль так упрямо?!
Ты не сердись, друг милый мой, -
Но где же видано, чтоб человек степенный
Себя, семью – все позабыл
Для личности… далеко не почтенной!
Будь справедлив…
Оргон.
Постой! Уйми свой пыл!
Ты попусту слова теряешь:
Ты говоришь о том, кого совсем не знаешь…
Клеант.
Не знаю? Может быть. Но чтоб его узнать
И верное о нем составить мненье…
Оргон.
Узнай, узнай! Готов я клятву дать,
Что от него придешь ты в восхищенье!
Вот человек!… Ах, что за человек!…
Такой уж человек, какого…
Ну, словом – человек! Величия такого
Нам не достичь с тобой вовек…
Кто следует ему – вкушает мир душевный
И свысока глядит на род людской
Со всей его тщетой плачевной…
Меня возьми: я стал совсем другой!
Для нежных чувств душа моя закрыта…
Вот умирай сейчас у ног моих
Хоть вся семья – я не взгляну на них:
К родным и к близким всем убита
Малейшая привязанность во мне!…
Клеант.
По-человечески вполне!…
Оргон.
Мне вспомнилось, как я Тартюфа встретил:
Он нашу церковь посещал…
Я сразу же его заметил -
И с той поры всегда уж замечал.
С начала до конца коленопреклоненный,
Неподалеку от меня,
Молился он – то кротко умиленный,
То преисполненный священного огня:
Вздыхал, стонал и к небу очи
Благоговейно поднимал…
Поклоны бил, и землю целовал,
И кулаками в грудь стучал что было мочи…
Когда ж я выходил, вперед он поспешал
И со святой водой меня у двери ждал.
Я, наконец, не выдержал – решился:
С его слугой – таким же, как и он, -
Знакомство свел, разговорился
И все узнал… Вот был я поражен!
Как нищий, жил он скудно и убого…
Тут начал я бедняге помогать.
Сначала – ни за что!… Потом стал принимать
Частицами: «С меня и половины много»…
А если я назад не брал -
Он на моих глазах все нищим раздавал…
Но наконец – благодаренье Богу! -
Переселился он в мой дом -
И вот, как видишь, понемногу
Все изменил в быту моем.
Жена и та не увернулась:
За ней как нянька смотрит он,
И, чуть кому, заметит, приглянулась, -
Того без рассуждений вон!
Когда меня зовут ревнивцем даже -
Так он-то что ж?! Мне до него куда же!…
В себе самом – к ничтожному греху,
К простой оплошности – суров без снисхожденья:
Случится, посреди ночного размышленья
Убьет нечаянно блоху -
И то, поверишь ли, не спит от сокрушенья!…
Клеант.
Ну полно, перестань! Обманывай себя,
Но не других… что за безумство!
Не дети мы и не глупей тебя,
Чтоб не видать…
Оргон.
О вольнодумство!
Послушайся меня – остепенись:
Еще не поздно, ведь… иначе берегись!…
Клеант.
Слыхал я эти рассужденья!
По-вашему, кто слеп – тот праведно живет,
А кто хоть чуточку позорче, – без сомненья,
И негодяй, и вольнодумец тот,
И нет несчастному прощенья!
Нестрашный приговор!… Когда я не таю
В себе ни подлых чувств, ни замыслов злодейских
Под маскою кривляний фарисейских, -
Я не дрожу за будущность свою.
Мы странно созданы: с диковинным упорством
Не отличаем мы от набожных людей
Заведомых обманщиков, ханжей
И до костей проникнуты притворством.
Мы недовольны тем, что нам дано судьбой;
И об одном без устали хлопочем:
Утратить без следа природный облик свой
И чем угодно стать, но только не собой…
Я говорю все это между прочим…
Оргон.
Ну да! Ведь ты один умен,
И образован, и учен!
Тебе и честь! Тебе и книги в руки!
А мы ослы и дураки…
Ни опыт жизненный, ни мудрые науки
Нам не дались…
Клеант.
Какие пустяки!…
Поверь, себе я цену знаю:
Ни скромничать, ни хвастать не хочу,
Но плута под любой личиной угадаю
И ложь всегда от правды отличу…
Я в людях набожность глубоко уважаю,
Зато, уж не взыщи, не выношу ханжей!
Не выношу всех этих лицемеров -
Проныр, святошей, изуверов
И благочестия бесстыдных торгашей…
У них-то именно нет ничего святого… -
Одна корысть! Ты стал им на пути -
Тебя им нипочем и в жертву принести…
И оправдание готово:
Твоею гибелью хотят других спасти!
Их цель грязна, а средства их ужасны:
В глазах доверчивой толпы
Они светильники, столпы,
И все поступки их высоки и прекрасны…
Вот чем они сильны и чем опасны!
Таков и этот молодец…
И он-то, наглый проходимец,
В почете здесь как редкий образец
Всех добродетелей! И он-то, низкий лжец,
Наставник твой и первый твой любимец?!
Твой друг и брат?! Оргон, Оргон!
Одумайся! Ты страшно ослеплен…
Оргон.
Клеант.
Оргон.
Всего тебе благого!…
Клеант.
Повремени… Оставим этот спор
И поведем семейный разговор…
Ты не забыл, что дал Валеру слово?…
Оргон.
Клеант.
И день назначил ты…
Оргон.
Я ничего не забываю.
Клеант.
К чему ж тогда откладывать?
Оргон.
Клеант.
Быть может, у тебя другие уж мечты?…
Оргон.
Все может быть…
Клеант.
Нарушить обещанье?!.
Оргон.
Я не сказал об этом ничего.
Клеант.
Ты не сказал… но это колебанье…
И без причин к тому ж…
Оргон.
Как для кого…
Клеант.
Валер просил меня поговорить с тобою…
Оргон.
Клеант.
Что ж прикажешь передать?
Оргон.
Клеант.
Ну, Оргон, зачем тебе со мною
К таким уверткам прибегать?
Я вижу, у тебя решение готово -
Так почему ж его не объявить?!
Оргон.
Мое решение не тайна: поступить,
Как долг велит…
Клеант.
Ты, значит, сдержишь слово?
Оргон.
Клеант
(один).
Ну, брат Валер, кажись,
Дела твои неважны здесь… Крепись!…
В нашумевшем фильме «Последний урок» (2008) Жана-Поля Лильенфельда учительница Соня Бержерак (в исполнении прекрасной Изабель Аджани) во время урока рассказывает ученикам о Мольере. О нём и хотелось бы поведать в этой небольшой рецензии. Думаю, что каждый, кто смотрел этот фильм, навсегда запомнил, что настоящее его имя - Жан-Батист Поклен, сын обойщика. Мольер стал ведущим драматургом времён короля Людовика XIV. Думаю, что мои читатели смотрели и другой французский фильм - «Король танцует» (2000), где роль выдающегося комедиографа сыграл французский актёр турецкого происхождения Чеки Карио. Произведения данного автора неоднократно ставились и экранизировались, в том числе и у нас. Мольер - один из популярнейших французских авторов. Среди ценителей его творчества - один из величайших французов император Наполеон I, который смотрел комедию «Тартюф», о которой я намерен поговорить, более 10 раз и изрёк: «Мир - это великая комедия, где на одного Мольера приходится с десяток Тартюфов» . Думаю, что эти слова великого императора можно считать своеобразным эпиграфом к дальнейшему тексту.
Наш государь - враг лжи. От зоркости его
Не могут спрятаться обман и плутовство.
Он неусыпную являет прозорливость
И, видя суть вещей, казнит несправедливость.
Не подчиняется он голосу страстей,
Не знает крайностей великий разум сей.
Бессмертной славою достойных он венчает,
Но их усердие его не ослепляет,
И, воздавая им за добрые дела,
Сурово он следит за происками зла.
Могли ль коварные уловки этой твари
Не вызвать тотчас же сомнений в государе,
Раскрывшем множество и не таких интриг?
В извилины души злодейской он проник.
Доносчик, выдав вас, попал в свои же сети.
Есть правда и закон. Увидев плутни эти,
Под новым именем узнал в нем государь
Злодея дерзкого, о коем слышал встарь.
Давно уж королю дела его знакомы:
Их грязный перечень заполнить мог бы то
Неблагодарностью, что выказал он тут,
Монарха прогневил закоренелый плут,
И переполнилась от этой капли чаша.
Был послан для того я с ним в жилище ваше,
Чтоб дать ему дойти в бесстыдстве до конца
И вслед за тем при вас унизить наглеца.
Бумаги, что к сему попали негодяю,
По воле короля вам, сударь, возвращаю.
Соизволяет он расторгнуть договор,
Согласно коему задумал дерзкий вор
Присвоить этот дом и ваше все именье.
И, сверх того, король дарует вам прощенье,
Хоть помощь получил от вас мятежный друг.
Все эти милости вам в честь былых заслуг
Оказаны теперь, когда вы их не ждете, -
Пусть знают все, в каком у короля почете
Благое рвение. Душа его щедра.
И в правилах его - не забывать добра.
Победив Фронду, Его Королевское Величество занялся укреплением собственной власти и её авторитета среди благородных сословий, прежде всего. Стоит отметить, что в 1663 году одним из выдающихся министров Людовика Кольбером была организована «Академия надписей», которая должна была заниматься сочинением надписей к памятникам и медалям, прославляющим короля. Фактически, искусство было объявлено государственным делом, а художникам давались прямые указания прославлять неограниченную королевскую власть, отображая идеалы абсолютизма. И данную политику Мольер неуклонно воплощал в своём творчестве. Здесь, пожалуй, невозможно не согласиться со словами Галины Иванкиной в посте в ЖЖ на тему отношений власти и творческой элиты: «Вспоминаем Отца Народов товарища Сталина. И почему бы, в таком случае, не сравнивать Большой Стиль товарища Сталина с Большим же Стилем Короля-Солнце? Два правителя - два Больших Стиля. В конечном итоге, Михаил Булгаков, обращаясь к теме Мольера и Людовика, держал в голове именно свои личные - сложные и противоречивые - взаимоотношения с Иосифом Виссарионовичем» . Здесь речь идёт о биографии драматурга «Жизнь господина де Мольера» , написанной Булгаковым в 30-е годы для серии ЖЗЛ, но так и не опубликованной тогда. Если же говорить про Сталина, то не стоит забывать, я полагаю, и про отношения его с , которому вождь заказал написать трилогию о победах русских над иноземными захватчиками, а до этого похвалил его книгу .
Вообще, если обращаться к социально-сословному характеру пьесы, то можно отметить, что это произведение, написанное представителем третьего сословия, где место действия является дом состоятельного парижского буржуа Оргона. Именно он вознаграждается в конце за свою верность королю. Подобный ход вполне может считаться, своего рода, политическим намёком. Стоит отметить, что тема французской буржуазии, которая набирала силы и вес, которая стремилась к участию в политике, в государственных делах, в эту эпоху активного развития французского капитализма, которому способствовала весьма грамотная политика Кольбера (кстати, выходца из третьего сословия), была воплощена в ряде других произведений Мольера. Например, знаменитая пьеса «Мещанин во дворянстве» . Кстати, что интересно, это был государственный заказ, направленный против социальных лифтов для простолюдинов, что весьма чётко отмечает в своей статье Наталья Андросенко. Девятью годами ранее в пьесе «Смешные жеманницы» Мольер разоблачил тогдашнюю салонную оппозицию королевскому абсолютизму. Но вернёмся к нашей пьесе.
Постановка первой редакции «Тартюфа» в 1664 году возмутила до крайности мать короля, знаменитая Анна Австрийская. Мольера обвиняли в оскорблении религии и церкви, требуя за это кары, в итоге представления пьесы запретили. В 1667 году Мольер создаёт вторую редакцию пьесы (как и первая, она до нас не дошла). Окончательная же, третья редакция. Которую мы сегодня и имеем возможность читать, была создана в 1668 году и поставлена впервые 9 февраля 1669 года. Пьеса имела огромный успех. На неё были яростные нападки, во главе которых были такие официальные лица, как президент Парижского парламента Ламуаньон и парижский архиепископ Перефикс. «В этой комедии Мольер обратился к наиболее распространенному в те времена виду лицемерия - религиозному - и писал её, основываясь на своих наблюдениях за деятельностью тайного религиозного общества - «Общества святых даров», которому покровительствовала Анна Австрийская. Король не давал санкции на открытую деятельность этой разветвленной организации, существовавшей уже более 30 лет, деятельность общества была окружена величайшей таинственностью. Действуя под девизом «Пресекай всякое зло, содействуй всякому добру», члены общества главной своей задачей ставили борьбу с вольнодумством и безбожием. Имея доступ в частные дома, они, по существу, выполняли функции тайной полиции, ведя негласный надзор за подозреваемыми ими, собирая факты, якобы доказывающие их виновность, и на этом основании выдавая мнимых преступников властям. Члены общества проповедовали суровость и аскетизм в нравах, отрицательно относились ко всякого рода светским развлечениям и театру, преследовали увлечение модами. Мольер наблюдал, как члены «Общества святых даров» вкрадчиво и умело втираются в чужие семьи, как они подчиняют себе людей, полностью завладевая их совестью и их волей. Это и подсказало сюжет пьесы, характер же Тартюфа сложился из типичных черт, присущих членам «Общества святых даров».Подобно им, Тартюф связан с судом, с полицией, ему покровительствуют при дворе. Истинный свой облик он скрывает, выдавая себя за обедневшего дворянина, ищущего пропитания на церковной паперти. В семейство Оргона он проникает потому, что в этом доме после брака хозяина с молодой Эльмирой вместо прежнего благочестия царят вольные нравы, веселье, слышатся критические речи. Кроме того, друг Оргона Аргас, политический изгнанник, участник Парламентской Фронды (1649), оставил ему компрометирующие документы, которые хранятся в шкатулке. Такое семейство вполне могло показаться «Обществу» подозрительным, за подобными семьями и устанавливалась слежка». Причём, лицемерен в пьесе не только Тартюф, но и другие персонажи - его слуга Лоран, который «ему под стать», судебный пристав Лояль, и старуха-мать Оргона госпожа Пернель. Впрочем, в пьесе не только разоблачается лицемерие, но и ставится важный вопрос - почему Оргон позволил себя обмануть? «Причина этого — косность сознания Оргона, воспитанного в подчинении авторитетам. Эта косность не дает ему возможности критически осмыслить явления жизни и оценить окружающих его людей. Если Оргон все же обретает здравый взгляд на мир после разоблачения Тартюфа, то его мать, старуха Пернель, глупо благочестивая сторонница косных патриархальных взглядов, так и не увидела подлинного лица Тартюфа» . Зато его сразу увидело молодое поколение, объединённое служанкой Дориной, которая возглавила борьбу с проходимцем (вообще это вполне типичный для европейской драматургии образ находчивой служанки, которая помогает своим господам добиться своего, обрести счастье).
Данная пьеса не только злободневная, но и вечная. Поэтому она так популярна и не теряет интереса к себе и в наше время. Ваш покорный слуга в своё время играл в её постановке, исполняя роль пристава Лояля. Собственно, именно тогда я впервые и познакомился с этим выдающимся произведением великого французского автора. Перечитывая данную комедию в очередной раз, я решил, что обязательно стоит написать о ней данный текст, тем более что, в чём-то, он сопересекается с о романе Дюма-отца «Двадцать лет спустя» , поскольку речь там идёт примерно об одном времени и месте - Франции XVII века эпохи правления Людовика XIV. Причём, меня, в силу направленности моего мышления, всегда интересовал исторический и политический контекст данных произведений. И именно по этой причине я считаю, что и сегодня они не потеряли своей актуальности - как текст XVII века, так и роман середины века XIX-го.
Год написания:
1664
Время прочтения:
Описание произведения:
Пьеса Тартюф была написана Мольером в 1664 году. Эта пьеса является одной из самых популярных, так как была поставлена почти всеми театрами. Даже сегодня ее можно встретить в репертуарах театров. Благодаря финальной развязке пьесы она является комедией.
Предлагаем вам ознакомиться с кратким содержанием пьесы Тартюф.
В доме почтенного Оргона по приглашению хозяина обосновался некий г-н Тартюф. Оргон души в нем не чаял, почитая несравненным образцом праведности и мудрости: речи Тартюфа были исключительно возвышенны, поучения - благодаря которым Оргон усвоил, что мир являет собой большую помойную яму, и теперь и глазом не моргнул бы, схоронив жену, детей и прочих близких - в высшей мере полезны, набожность вызывала восхищение; а как самозабвенно Тартюф блюл нравственность семейства Оргона...
Из всех домочадцев восхищение Оргона новоявленным праведником разделяла, впрочем, лишь его матушка г-жа Пернель. Эльмира, жена Оргона, её брат Клеант, дети Оргона Дамис и Мариана и даже слуги видели в Тартюфе того, кем он и был на самом деле - лицемерного святошу, ловко пользующегося заблуждением Оргона в своих немудрёных земных интересах: вкусно есть и мягко спать, иметь надёжную крышу над головой и ещё кой-какие блага.
Домашним Оргона донельзя опостылели нравоучения Тартюфа, своими заботами о благопристойности он отвадил от дома почти всех друзей. Но стоило только кому-нибудь плохо отозваться об этом ревнителе благочестия, г-жа Пернель устраивала бурные сцены, а Оргон, тот просто оставался глух к любым речам, не проникнутым восхищением перед Тартюфом. Когда Оргон возвратился из недолгой отлучки и потребовал от служанки Дорины отчёта о домашних новостях, весть о недомогании супруги оставила его совершенно равнодушным, тогда как рассказ о том, как Тартюфу случилось объесться за ужином, после чего продрыхнуть до полудня, а за завтраком перебрать вина, преисполнила Оргона состраданием к бедняге.
Дочь Оргона, Мариана, была влюблена в благородного юношу по имени Валер, а её брат Дамис - в сестру Валера. На брак Марианы и Валера Оргон вроде бы уже дал согласие, но почему-то все откладывал свадьбу. Дамис, обеспокоенный собственной судьбой, - его женитьба на сестре Валера должна была последовать за свадьбой Марианы - попросил Клеанта разузнать у Оргона, в чем причина промедления. На расспросы Оргон отвечал так уклончиво и невразумительно, что Клеант заподозрил, не решил ли тот как-то иначе распорядиться будущим дочери.
Каким именно видит Оргон будущее Марианы, стало ясно, когда он сообщил дочери, что совершенства Тартюфа нуждаются в вознаграждении, и таким вознаграждением станет его брак с ней, Марианой. Девушка была ошеломлена, но не смела перечить отцу. За неё пришлось вступиться Дорине: служанка пыталась втолковать Оргону, что выдать Мариану за Тартюфа - нищего, низкого душой урода - значило бы стать предметом насмешек всего города, а кроме того - толкнуть дочь на путь греха, ибо сколь бы добродетельна ни была девушка, не наставлять рога такому муженьку, как Тартюф, просто невозможно. Дорина говорила очень горячо и убедительно, но, несмотря на это, Оргон остался непреклонен в решимости породниться с Тартюфом.
Мариана была готова покориться воле отца - так ей велел дочерний долг. Покорность, диктуемую природной робостью и почтением к отцу, пыталась преобороть в ней Дорина, и ей почти удалось это сделать, развернув перед Марианой яркие картины уготованного им с Тартюфом супружеского счастья.
Но когда Валер спросил Мариану, собирается ли она подчиниться воле Оргона, девушка ответила, что не знает. В порыве отчаяния Валер посоветовал ей поступать так, как велит отец, тогда как сам он найдёт себе невесту, которая не станет изменять данному слову; Мариана отвечала, что будет этому только рада, и в результате влюблённые чуть было не расстались навеки, но тут вовремя подоспела Дорина. Она убедила молодых людей в необходимости бороться за своё счастье. Но только действовать им надо не напрямик, а окольными путями, тянуть время, а там уж что-нибудь непременно устроится, ведь все - и Эльмира, и Клеант, и Дамис - против абсурдного замысла Оргона,
Дамис, настроенный даже чересчур решительно, собирался как следует приструнить Тартюфа, чтобы тот и думать забыл о женитьбе на Мариане. Дорина пыталась остудить его пыл, внушить, что хитростью можно добиться большего, нежели угрозами, но до конца убедить его в этом ей не удалось.
Подозревая, что Тартюф неравнодушен к жене Оргона, Дорина попросила Эльмиру поговорить с ним и узнать, что он сам думает о браке с Марианой. Когда Дорина сказала Тартюфу, что госпожа хочет побеседовать с ним с глазу на глаз, святоша оживился. Поначалу, рассыпаясь перед Эльмирой в тяжеловесных комплиментах, он не давал ей и рта раскрыть, когда же та наконец задала вопрос о Мариане, Тартюф стал заверять её, что сердце его пленено другою. На недоумение Эльмиры - как же так, человек святой жизни и вдруг охвачен плотской страстью? - её обожатель с горячностью отвечал, что да, он набожен, но в то же время ведь и мужчина, что мол сердце - не кремень... Тут же без обиняков Тартюф предложил Эльмире предаться восторгам любви. В ответ Эльмира поинтересовалась, как, по мнению Тартюфа, поведёт себя её муж, когда услышит о его гнусных домогательствах. Перепуганный кавалер умолял Эльмиру не губить его, и тогда она предложила сделку: Оргон ничего не узнает, Тартюф же, со своей стороны, постарается, чтобы Мариана как можно скорее пошла под венец с Валером.
Все испортил Дамис. Он подслушал разговор и, возмущённый, бросился к отцу. Но, как и следовало ожидать, Оргон поверил не сыну, а Тартюфу, на сей раз превзошедшему самого себя в лицемерном самоуничижении. В гневе он велел Дамису убираться с глаз долой и объявил, что сегодня же Тартюф возьмёт в жены Мариану. В приданое Оргон отдавал будущему зятю все своё состояние.
Клеант в последний раз попытался по-человечески поговорить с Тартюфом и убедить его примириться с Дамисом, отказаться от неправедно приобретённого имущества и от Марианы - ведь не подобает христианину для собственного обогащения использовать ссору отца с сыном, а тем паче обрекать девушку на пожизненное мучение. Но у Тартюфа, знатного ритора, на все имелось оправдание.
Мариана умоляла отца не отдавать её Тартюфу - пусть он забирает приданое, а она уж лучше пойдёт в монастырь. Но Оргон, кое-чему научившийся у своего любимца, глазом не моргнув, убеждал бедняжку в душеспасительности жизни с мужем, который вызывает лишь омерзение - как-никак, умерщвление плоти только полезно. Наконец не стерпела Эльмира - коль скоро её муж не верит словам близких, ему стоит воочию удостовериться в низости Тартюфа. Убеждённый, что удостовериться ему предстоит как раз в противном - в высоконравственности праведника, - Оргон согласился залезть под стол и оттуда подслушать беседу, которую будут наедине вести Эльмира и Тартюф.
Тартюф сразу клюнул на притворные речи Эльмиры о том, что она якобы испытывает к нему сильное чувство, но при этом проявил и известную расчётливость: прежде чем отказаться от женитьбы на Мариане, он хотел получить от её мачехи, так сказать, осязаемый залог нежных чувств. Что до нарушения заповеди, с которым будет сопряжено вручение этого залога, то, как заверял Эльмиру Тартюф, у него имеются свои способы столковаться с небесами.
Услышанного Оргоном из-под стола было достаточно, чтобы наконец-то рухнула его слепая вера в святость Тартюфа. Он велел подлецу немедленно убираться прочь, тот пытался было оправдываться, но теперь это было бесполезно. Тогда Тартюф переменил тон и, перед тем как гордо удалиться, пообещал жестоко поквитаться с Оргоном.
Угроза Тартюфа была небезосновательной: во-первых, Оргон уже успел выправить дарственную на свой дом, который с сегодняшнего дня принадлежал Тартюфу; во-вторых, он доверил подлому злодею ларец с бумагами, изобличавшими его родного брата, по политическим причинам вынужденного покинуть страну.
Надо было срочно искать какой-то выход. Дамис вызвался поколотить Тартюфа и отбить у него желание вредить, но Клеант остановил юношу - умом, утверждал он, можно добиться большего, чем кулаками. Домашние Оргона так ещё ничего не придумали, когда на пороге дома объявился судебный пристав г-н Лояль. Он принёс предписание к завтрашнему утру освободить дом г-на Тартюфа. Тут руки зачесались уже не только у Дамиса, но и у Дорины и даже самого Оргона.
Как выяснилось, Тартюф не преминул использовать и вторую имевшуюся у него возможность испортить жизнь своему недавнему благодетелю: Валер принёс известие о том, что негодяй передал королю ларец с бумагами, и теперь Оргону грозит арест за пособничество мятежнику-брату. Оргон решил бежать пока не поздно, но стражники опередили его: вошедший офицер объявил, что он арестован.
Вместе с королевским офицером в дом Оргона пришёл и Тартюф. Домашние, в том числе и наконец прозревшая г-жа Пернель, принялись дружно стыдить лицемерного злодея, перечисляя все его грехи. Тому это скоро надоело, и он обратился к офицеру с просьбой оградить его персону от гнусных нападок, но в ответ, к великому своему - и всеобщему - изумлению, услышал, что арестован.
Как объяснил офицер, на самом деле он явился не за Оргоном, а для того, чтобы увидеть, как Тартюф доходит до конца в своём бесстыдстве. Мудрый король, враг лжи и оплот справедливости, с самого начала возымел подозрения относительно личности доносчика и оказался как всегда прав - под именем Тартюфа скрывался негодяй и мошенник, на чьём счету великое множество тёмных дел. Своею властью государь расторг дарственную на дом и простил Оргона за косвенное пособничество мятежному брату.
Тартюф был с позором препровождён в тюрьму, Оргону же ничего не оставалось, кроме как вознести хвалу мудрости и великодушию монарха, а затем благословить союз Валера и Марианы.
Вы прочитали краткое содержание пьесы Тартюф. В разделе нашего сайта - краткие содержания , вы можете ознакомиться с изложением других известных произведений.
Вступает в жестокую борьбу с религиозным ханжеством. В первоначальном варианте главный персонаж пьесы был изображен монахом. Пьеса эта стала предметом яростной борьбы. Дважды духовенство добивалось ее запрещения. Дважды Мольер обращался за помощью к королю . Дважды он переделывал пьесу, менял ее заглавие, имя героя. Впервые комедия появилась в 1664 г., в окончательной обработке – в 1669 г.
Мольер, исполняющий роль Цезаря в трагедии Корнеля «Смерть Помпея». Художник Н. Миньяр, 1656
Тартюф здесь уже не монах, а мирянин, бессовестный лицемер и мошенник. Однако главная мысль автора остаётся прежней. Своей фальшивой набожностью и смирением, хитрыми разговорами о презрении к земным благам Тартюф пленяет недалекого буржуа Оргона и его глупую старуху-мать.
Мольер выступает здесь под флагом критики лицемерия как чисто морального порока; это нарочито подчеркнуто в речах Клеанта – резонера, т. е. характерного для классицистической комедии положительного персонажа, высказывающего авторские идеи в форме рассуждений. Пытаясь раскрыть Оргону глаза на Тартюфа, он доказывает, что истинная религиозная вера не имеет ничего общего с ханжеством.
Мольер, возможно, имеет в виду тайную религиозную организацию того времени «Общество святых даров». Ее агенты вылавливали «неблагонадежных», проникая, подобно Тартюфу, в дома буржуазии и простых людей.
Оргон – воплощение легковерия и ослепления, черта эта комически заострена в его поведении в пьесе. В его лице ясно обрисован тип ограниченного, малокультурного и косного французского зажиточного горожанина той эпохи. Типичен и его патриархальный деспотизм в семейном быту.
Восхищаясь «возвышающим» влиянием Тартюфа, Оргон говорит:
Я стал совсем другим от этих с ним бесед:
Отныне у меня привязанностей нет,
И я уже ничем не дорожу на свете:
Пусть у меня умрут брат, мать, жена и дети,
Я этим огорчусь вот столько, ей-же-ей!
На что умный Клеант иронически отвечает:
Я человечнее не слыхивал речей!
Демократизм и народность комедии особенно ярко выразились в прекрасном образе служанки Дорины. Смелая, проницательная и остроумная, эта женщина из народа сразу раскусила Тартюфа и активнее всех борется за счастье семьи.
Тартюф. Фильм по мотивам комедии Мольера
В конце пьесы защитой против темноты и обмана оказывается король, благодаря мудрости которого происки Тартюфа приводят в тюрьму не Оргона, а его самого. Эта сатира Мольера, таким образом, не затрагивает абсолютизма Людовика XIV .
Комедия в основном выдержана в манере классицизма . Действие происходит в течение суток в одном месте – доме Оргона. Оно сосредоточено вокруг одного большого конфликта. В каждом из основных образов целеустремленно подчеркнута одна ведущая черта, показанная в сатирическом преувеличении. В образе Тартюфа – это религиозное ханжество, служащее маской для хищнического корыстолюбия. Еще до появления Тартюфа на сцене мы слышим о его крайней набожности и смирении, вплоть до раскаяния в том, что однажды во время молитвы он убил блоху.
Затем раскрывается подоплека этого благочестия. И тут оказывается, что лицемерие не единственный его порок. Мы узнаем, как Тартюф любит обильно поесть за чужим столом, как неравнодушен к красоте служанки, видим, как он не брезгует никакими средствами, стремясь захватить чужое имущество, как пытается соблазнить жену своего благодетеля. Этот лицемер окончательно разоблачает свой аскетизм, заявляя, что, «кто грешит в тиши – греха не совершает». Все это нарастающие проявления единой сущности характера, который ни в чем не меняется от начала до конца.
Правдивая картина социальной жизни, нарисованная Мольером в этой комедии, не сводится только к обличению ханжества. Она являет нам живое и яркое полотно тогдашнего французского общества.
