Вячеслав Шварц 1838-1869 Всегда кто-то идет первым. В науке, литературе, живописи. В исторической живописи XIX века первым был Вячеслав Шварц. Разумеется, историческая живопись как жанр существовала и до него. Но он совершил творческий прорыв в этой области искусства.Художник

Мозаики Константинополя, Греции, Италии. 1893 Я - в Одессе, на палубе парохода «Царица». 26 июля 1893 года выезжаю в Константинополь. Одесса, осмотренная мельком, мне понравилась. Я люблю море, люблю приморские города.Виделся кое с кем из художников. Был у Размарицына, автора

1893–1894 Раньше, чем вернуться в Киев, я решил проехать в Уфу, повидать своих, свою Олюшку. Радостная встреча, рассказы об Италии, о том, чего не написал в письмах. Олюшке привез из Рима две куклы - Чезаре и Беттину - маленьких, забавных итальянцев в национальных крестьянских

Вячеслав Григорьевич Шварц (1838–1869) В 1866 году Петербургская академия художеств назначила Шварца комиссаром русского художественного отдела на Всемирной выставке, которая должна была открыться в 1867 году в Париже. Художник приложил все усилия к тому, чтобы впервые за

Аркадий Александрович Пластов (1893–1972) Вернувшись в родное село после трех лет обучения в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, Пластов трудился наравне со своими земляками, помогая им во всем. На живопись оставалось совсем немного времени, но крестьяне,

Борис Владимирович Иогансон (1893–1973) Иогансон всегда говорил, что Третьяковская галерея была местом его воспитания. Впервые он попал туда семилетним ребенком, и впечатление от увиденного оказалось необычайно сильным. С тех пор каждое воскресенье мальчик устремлялся в

Григорий Григорьевич Гагарин 1810–1893 Гагарин – художник-любитель, без обучения в Академии художеств достигший высочайшего профессионального уровня. Он происходил из князей Гагариных, которые возводили свой род к князьям Стародубским и к самому Рюрику. (Родоначальником

Коперник. 1873 г. Холст, масло. 225×315. Краков. Ягеллонский университет

Ян Матейко художник

Вся деятельность Матейко была проникнута горячим чувством любви к своей родине, к Польше. Угнетение ее было источником страданий Матейко: он непоколебимо верил в великое будущее своей страны, ее прошлым вдохновлялся ради этого будущего.

Талант живописца и фантазию импровизатора он сочетал с беспощадной требовательностью к себе и неутомимой работоспособностью. Матейко оставил после себя около 100 картин, примерно, 90 портретов и свыше 6000 рисунков, набросков и зарисовок.
Исключительно высокую оценку творчеству польского художника- * патриота давали такие виднейшие деятели русской прогрессивной реалистической школы, как Крамской, Репин и Стасов. Они не ограничивались только передачей непосредственно эстетических впечатлений от виртуозного мастерства восхитившего их живописца, но и указывали на историческую и политическую роль его искусства.
Восстание 1863 года было последней героической попыткой польского народа вооруженной силой сбросить с себя иго русского царизма.
Искусство Матейко возникло и сформировалось под влиянием идей и чувств, одушевлявших польский народ в 60-80-е годы. В это время в Польше историческая живопись приобретала исключительное значение. В героических образах прошлого Матейко находил положительные примеры для своих современников, на уроках истории подвергал критике малодушных руководителей польского дворянства, таких же классово ограниченных и близоруких, как многие их предки; своими произведениями он укреплял веру польского народа в его грядущее освобождение.
Биография Яна Алоизия Матейко (родился в Кракове 24 июня 1838 года, умер там же 1 ноября 1893 года) не богата внешними событиями. Вехи его жизни - его картины. Обычно творческий путь Матейко делят на три этапа. Первый период - с 1852 по 1862 год - период учения, поисков, первых опытов, он заканчивается картиной «Станьчик», в которой творческое лицо художника выступает уже в значительной степени определившимся. Двадцатилетие с 1863 по 1883 год можно рассматривать как период самого яркого расцвета дарования художника. В это время им по существу создана вся ценнейшая часть его художественного наследия. В последние десять лет (с 1883 по 1893 год) в работах мастера сильнее выступают черты стилизации и декоративизма.

Прусская дань. 1882 г. Холст, масло. 388×785. Краков. Народный музей

В 1852 году, четырнадцатилетним мальчиком, он поступил в Краковскую художественную школу, в 1858-1859 годы учится в Мюнхенской Академии художеств, а затем, после краткого пребывания в Вене, снова возвращается в Краков.
Уже в годы учения Матейко рисовал на тему польской старины. Эту работу он не прекращал всю жизнь, постоянно пользуясь документальным материалом для своих композиций. Свое собрание зарисовок (около 2000 рисунков) художник называл «Малой сокровищницей».
В 1862 году, имея уже значительный опыт композиционных работ, Матейко пишет «Станьчика», картину, сразу обратившую на себя внимание общественности и критики.
Станьчик, придворный шут короля Сигизмунда I, изображен на балу у королевы Боны, во время которого пришла весть о сдаче Смоленска. Он только что прочел забытую на столе грамоту и бессильно опустился в кресло; его умное лицо, полное тревоги и скорби за отчизну, резко контрастирует с его шутовским нарядом. В еще большем контрасте находится его горе с весельем раззолоченной и беззаботной придворной толпы, которая изображена на заднем плане в далеком зале. Напряженным колоритом картины, целой гаммой красных и бурых тонов, усиленных контрастом зеленоватых и зеленовато-оливковых оттенков, художник передает ощущение тревоги, охватившей Станьчика, трагичности переживаемых событий.
Еще сильнее звучит обличительный голос художника против тех, кто довел страну до упадка,- против своекорыстных магнатов Речи Посполитой в следующей большой, многофигурной картине Матейко- в «Проповеди Скарги» (1864).
Сюжетом своей картины художник взял так называемую Третью сеймовую проповедь (1592) ксендза-иезуита Скарги, обращенную к крупнейшим польским магнатам и самому королю Сигизмунду III, и предупреждавшую их о пропасти, к которой они ведут страну: «Сердца ваши раскололись, вы теперь погибнете,- говорил в своеобразном «пророчестве-проклятьи» Скарга. Эти внутренние раздоры приведут вас к пленению, во время которого погибнут и будут посрамлены все ваши свободы…»

Сигиэмунда. 1874 г. Холст-масло. 94×189. Варшава. Народный музей

Пламенные глаза Скарги, некоторыми чертами напоминающего облик самого художника, смотрят как бы мимо своих слушателей, «в будущее», руки в жесте проклятия воздеты над головой. Его гневные слова потрясают слушающих.
Разумеется, исторически подлинный Скарга, преданный слуга Ватикана, был далеко не таким. Но призыв Скарги художник использовал для того, чтобы создать образ патриота, приобретавший особый обличительный смысл и силу в годы, связанные с восстанием 1863 года.
В 1867 году картина была показана на Всемирной выставке в Париже и заслужила медаль. Двадцатидевятилетний художник был поставлен рядом с ведущими мастерами европейской исторической живописи того времени.
В работе над «Проповедью Скарги» уже полностью формируется мастерство Матейки, вырабатываются живописные приемы, которыми он достигал столь свойственной ему силы воздействия на зрителя. И в этой картине, и в последующих сказывается присущая художнику необычайная живость воображения и конкретно-убедительная живописная передача задуманной и темпераментно срежиссированной сцены.
Эти же свойства художественной манеры Матейко проявились в следующей его большой картине «Рейтан на Варшавском сейме» (1866). Правда, театральность композиции здесь доходит до мелодраматичности. В этой картине художник снова бичует польскую знать, показывая политическое предательство сейма, готового подтвердить третий раздел Польши.
Путь вельможам, идущим на этот позорный акт, преграждает патриот Рейтан: только через его труп они пройдут в зал голосования. Художник снова противопоставляет представителя народной совести продажным и трусливым магнатам. Позы и движения пышно одетых придворных, выражения их лиц говорят о смущении, стыде и тревоге, о сознании своего унижения, лишь иногда прикрытого деланным, надменным равнодушием. Единственное, чем они пытаются оправдаться, выражено в широком жесте Потоцкого, в его красноречивом указании на царского гвардейца в дверях. Но художник не оставляет Рейтана одиноким. На заднем плане картины он изображает молодого патриота, поднимающего над головой конфедератку и саблю, символизируя этим продолжение борьбы.
Матейко любовно выписывает все аксессуары: сверкающие шелка и золотое шитье кафтанов, декоративное убранство интерьера и т. п. Доведение до полной законченности каждой детали явилось одной из особенностей его живописной манеры. Матейко стремился тысячами документальных подробностей убедить зрителя в подлинности того, что он показывает.

Разоблачающие, гневные образы Матейко были тяжким обвинением самым громким аристократическим именам феодальной Польши. В прессе началась травля художника под предлогом антипатриотичности его картин. Художник ответил на это своеобразной фантастической картиной «Приговор Матейке».
Высоко над рыночной площадью старого Кракова с каменного балкона во всеуслышание оглашается приговор Яну Матейко: «Повинен смерти». А там, внизу, на площади, привязанный к тяжелому кованому кольцу позорного столба, в посконной рубахе, рядом с палачом стоит сам художник с поникшей скорбной головой… Но и судьи, вынесшие приговор, изображены далеко не торжествующими. Горестное сомнение, быть может, сознание собственной вины, видно в лице судьи, стоящего рядом с тем равнодушным исполнителем, который читает приговор; раздумье охватило и третьего обвинителя.
Так, в нескольких фигурах, художник выразил свои сложные чувства, вызванные нападками на его патриотические произведения.
Но, разумеется, было бы неверным видеть в Матейко политического радикала или, тем паче, революционера. Шляхтич и католик, влюбленный в величие феодальной Польши, он был человеком своего класса. Однако национально-освободительные тенденции постоянно присутствуют в его творчестве.
Период 1864-1882 годов - время создания Матейко своих самых грандиозных; пышных и эффектных исторических картин. За «Скаргой» и «Рейтаном» последовали: «Колокол Сигизмунда» (1874), «Грюнвальдская битва» (1878), «Речь Посполитая Бабиньская» (1881), «Прусская дань» (1882) и др. Одновременно с этими произведениями Матейко создал еще десятки композиций, портретов, целую серию работ «Дни польской культуры», не говоря уже о многочисленных этюдах и рисунках.
Из больших композиций, прославляющих победы Польши, наиболее выразительными в художественном отношении представляются «Баторий под Псковом», «Прусская дань» и «Грюнвальдская битва».
Картина «Баторий под Псковом» показывает один из эпизодов той, столетиями длившейся борьбы феодальной Польши с феодальной Русью, которая обоим народам приносила столько зла. Картина «Прусская дань» изображает присягу на верность Польше Прусского и Бранденбургского герцога Альбрехта 15 августа 1525 года на главном рынке Кракова. Все фигуры и Сигизмунд I, и Альбрехт, и свита, и зрители включены художником в пышно-декоративную праздничную сцену. Их размеренные движения как будто рассчитаны на то, чтобы лучше и величавей показать зрителям декоративное великолепие их нарядов, тех подарков, которые подносят послы (знамен, оружия, тканей).

Иной характер имеет самое большое по размерам полотно Матейко «Битва при Грюнвальде». Объединенное польско-литовское войско с союзными отрядами чехов (под командованием славного вождя гуситов Яна Жижки), а также русскими полками в 1410 году нанесло решительное поражение тевтонским рыцарям-поработителям.
Матейко с большим мастерством и темпераментом изобразил панораму ожесточенного сражения.
Перегруженность композиции группами и фигурами, выписанными до последней детали, как бы оглушая зрителя обрушивающимся на него потоком впечатлений, затрудняет ясность восприятия замысла.
Картины Матейко, действительно, в большинстве случаев очень большого размера. Это обстоятельство крайне затрудняет не только их восприятие, но и их репродуцирование. Его композиции требуют внимательного, подробного изучения, последовательного рассмотрения деталей, ибо именно таким путем зритель сможет по достоинству оценить живописное совершенство картины и выразительность каждого отдельного образа. Поэтому и в построении иллюстративной части настоящего альбома акцент перенесен с воспроизведения целых картин на показ их отдельных деталей.
Средневековье нередко увлекало Матейко романтикой своих суровых и мощных характеров, яркостью страстей, декоративной пышностью внешней стороны быта.

Проповедь Скарги. 1864 г. Холст, масло. 224×391. Варшава. Народный музей

Одним из колоритнейших созданий Матейко, притом вносящих новые черты в его художественный облик, является его картина «Колокол Сигизмунда» (1874). Картина изображает момент подъема огромного колокола на колокольню Вавельского собора в Кракове в 1521 году в присутствии короля Сигизмунда Старого и всего двора. Группа короля, королевы и придворных, шляхтичей дам и пажей, духовенства и воинов занимает левую часть картины. В ослепительном каскаде тканей, драгоценных камней, оружия и уборов художник выделяет характерные головы исторических участников сцены. Но самым интересным и сильным в картине является ее другая часть - группа рабочих, поднимающих колокол. Художник изображает их в момент максимального напряжения сил, когда они натягивают канат ворота, и тяжелая громада колокола показывается снизу, начиная свой подъем в вышину. Богатство ракурсов, поворотов, движений выражает силу, дружную слаженность движений, подлинную мощь народа. Особенно величавым достоинством исполнена фигура мастера в кожаном фартуке, руководящего всеми работами. Таким образом, в этой картине Матейко вышел за пределы узкого круга исторических действующих лиц, столь часто в его картинах ограничивавшегося вельможной шляхтой.
Примерно ко времени работы над «Колоколом» относится и создание «Коперника» (1873). Ученый изображен в момент высокого душевного подъема, когда для него после ряда вычислений и наблюдений открываются новые установленные им закономерности движения небесных светил. Несмотря на некоторые (редкие у Матейко) недостатки в рисунке и несколько аффектированный театральный жест, художник все же достигает поставленной цели-передать ощущение восторга исследователя перед раскрывающимися ему тайнами природы.

Критическая направленность творчества Матейко с годами несколько теряет свою остроту. Однако в 1881 году, он на основе эскиза 1870 года создает свою «Речь Посполитую Бабиньскую». По существу, это картина скорее юмористическая, чем сатирическая. В ней художник изображает попойку у помещика Шпонки (XVII в.), который в годы бедствий своей родины решил жить в своем поместье «Бабья гора», как в особом государстве, ведя даже летопись своим увеселительным деяниям. Среди развлекающихся толп барственных бездельников и их дам подвыпивший «придворный» поэт читает оду, а один из прихлебателей предлагает ему перо для того, чтобы заполнить очередную страницу летописи.
В последнем десятилетии Матейко переживает серьезный кризис. В его большой серии «История польской цивилизации» повествовательный момент вытесняет то драматическое напряжение, которым характеризовались его прежние лучшие произведения. Много внимания в этот период мастер уделяет декоративным работам, эскизам церковных витражей. Относящаяся к этим же годам серия изображений польских королей, в значительной степени имеет надуманный характер, лишена характерной жизненности его лучших ранних работ. И вместе с тем, к этому же периоду относится картина Матейко «Костюшко под Рацлавицами» (1888), одно из значительнейших полотен художника. Поэтому едва ли возможно говорить просто о спаде или тем более об упадке таланта мастера, скончавшегося сравнительно рано - пятидесяти пяти лет. Картина «Костюшко под Рацлавицами» является важным этапом в творчестве Матейко: к нему пришло понимание значения народных масс в борьбе за свободу своей страны.

Картина изображает сцену после первой победы повстанцев, возглавляемых Костюшкой, над отрядом царского генерала Тормасова.
Костюшко в шелковом костюме, молодой, вдохновленный победой, подъезжает к группе своих военачальников и, оборачиваясь, приветствует группу крестьян-галичан в белых свитках, тех бойцов «коссинёров», которые сыграли решающую роль в сражении. Крестьянские типы найдены Матейко чрезвычайно живо. В их низких поклонах и широких жестах приветствия видна гордая радость за успех, достигнутый под руководством любимого вождя. Эта народная сила передана художником чрезвычайно живо и характерно. В данной композиции, как и во многих других, отдельные исторические фигуры по остроте своей индивидуальной характеристики приближаются к портретам.
Матейко вообще обладал данными выдающегося портретиста. К лучшим портретам его кисти принадлежат изображения польской интеллигенции (например, Карла Подлевского, Леонарда Серафиньского ректора Ягеллонского университета Дитла и др.) Очень выразителен его автопортрет 1892 года.

Вся польская общественность еще при жизни художника высоко оценила значение творчества Матейко. Признание получила и пламенная патриотическая направленность этого искусства и яркая эмоциональность его художественной индивидуальности и большое мастерство его живописи.
Произведения Матейко занимают почетное место в национальных музеях народной Польши.
В его искусстве мы можем видеть пример того, что только большие чувства и идеи способны поднять художника на такой поистине подвижнический труд, каким было творчество Матейко.
Превосходный рисовальщик и живописец, Матейко умел создавать образы необычайно выразительные; свойственная его картинам горячая напряженность колорита всегда соответствовала раскрытию замыслов художника; исключительная материальность его живописи передавала с почти иллюзорной убедительностью каждый предмет, каждую деталь - будь то шелк или бархат, металл или дерево. Все эти качества связаны с внутренней взволнованностью, которой художник стремится заразить зрителя. Нельзя не отметить еще одной черты: герои Матейко как положительные, так и отрицательные всегда полны энергии и силы. Художник не мыслит представителей своего народа безобразными или мелкими, даже тогда, когда он негодует и обличает.

Оценивая положительные качества Матейко, не следует однако закрывать глаза и на то, что чрезмерная загруженность многих его композиций нередко утомляет, начинает казаться театрально-ходульной, аффектированной декламацией. Даже самая живопись, живописные средства передачи отдельных элементов картины, в некоторых работах Матейко (особенно если смотреть их в большом количестве) начинает представляться единообразным и несколько условным приемом, повторяющим найденные способы изображения без того разнообразия, которое диктуется природой.
Как ни велики эти недостатки, сужающие значение живописи наследия Матейко, они, тем не менее, не могут зачеркнуть народного значения его творчества. В годы войны польские патриоты с огромными трудностями сумели вывезти из музея «Грюнвальдскую битву» и спрятать ее от фашистских захватчиков до того времени, когда пришло освобождение. Для художников-реалистов всегда останется школой то, что создано этим мастером. Нельзя не вспомнить и того, что в годы сильного отчуждения польского и русского общества Матейко стоял на точке зрения возможности и необходимости сближения Польши и России на основе справедливости и доброй воли.
Творчество Матейко всегда останется одной из самых ярких страниц культуры польского народа.

Как звали этого человека, точно неизвестно. Может быть, Станислав Гуса; может быть,Станислав Вассота. В те времена имя "Станчик" как вариант имени "Станислав" вообще было очень распространено. Есть даже мнение, что не было никакого шута двух Сигизмундов с таким именем, - его, мол, придумали писатели польского Возрождения во главе с Яном Кохановским. Особенно эта версия была популярна в 19-м веке. Некоторые думают, что шут всё-таки был, но самый обычный, а позже ему придумали применение эзопова языка, высокие думы в духе небезызвестного персонажа из "Короля Лира" и острые выпады на околополитические темы.

Была, например, такая история: какие-то "хлопьята" озорства ради напали на Станчика, сняли с него всю одежду и в таком виде отпустили. Выслушав сочувственные слова Сигизмунда Старого, шут сказал ему: "Это ещё ничего. Вот у тебя, король, отобрали Смоленск - а ты молчишь".

Эту историю явно слышал Матейко, использовавший её в своей первой исторической картине. Художнику было всего 24, он планировал посвятить себя иным жанрам, но этот сюжет всё-таки привлёк его внимание. На картине никакой обычной для зрелого Матейко многофигурности, никаких сложносочинённых сюжетов - просто ночь в Вавельском замке. В соседней зале идёт бал, а тут одиноко сидит королевский шут Станчик, погружённый в мрачные раздумья.

Полное название картины - "Станчик при дворе королевы Боны после взятия Смоленска". Эта временная привязка зафиксирована и на изображении: на столе лежит письмо, явно только что прочитанное, и в самом его низу видны слово "Смоленск" и написанное римскими цифрами число "1514". В последний день июля этого года Смоленск сдался армии великого князя московского Василия Третьего. Смысл происходящего на картине ясен: государство потеряло только что важнейшую крепость на восточных рубежах, а заботит это одного только шута. Атрибуты своего ремесла Станчик бросил на пол, на груди его виден образок Ченстоховской Божьей Матери, а в окне слева летит по ночному небу комета: такие вещи всегда считались предвестьями войн и прочих бедствий. Вот и Смоленск - это только начало. Сегодня "московиты" захватили его, завтра (вернее, через 150 лет) получат Киев, а послезавтра (ещё через 120 с чем-то лет) возьмут Варшаву.

В зале, вход в которую виден справа, люди веселятся. Видны бородатый мужчина, стоящий в профиль к зрителям, дама, стоящая спиной, двое каких-то людей пониже в глубине помещения. Некоторые комментаторы высказывают предположение, что эти люди невысокого роста - пажи (поскольку детей на ночном балу быть не могло). А коли так, дама - это сама королева, а разговаривающий с ней мужчина - король Сигизмунд. Правда, последний на этом жизненном этапе совершенно точно брил бороду, но Матейко мог нарисовать его вот так, просто имея в виду прозвище - "Старый". Презрение художника к некоторым деталям видно хотя бы из того, что королевой Польши в 1514 году была на Бона Сфорца, а Барбара Запольи, дочь венгерского магната. Годом позже она умерла, а Сигизмунд начал поиски новой жены. Поэтому наличие бороды точно не мешает такой идентификации.

Сюжет картины может выглядеть так: вот в этой комнате король только что прочёл письмо из Литвы, но отбросил его как маловажное и отправился веселиться. Станчик же остался - омрачённый как новостями, так и таким поведением монарха. Но мне такая версия кажется слишком большой натяжкой. Если даже и так - Сигизмунд точно не веселился в Кракове в то время, когда пришла весть о падении Смоленска. Вот представители польской знати делать это могли без зазрения совести - далёкий восточный город не имел к ним никакого отношения. Это было владение Литвы, которая настаивала на тесном военном союзе с Польским королевством, но при этом отстаивала свою независимость. Литовские магнаты хотели, чтобы общее с Польшей у них было только одно - особа монарха; полякам же было нужно углубление унии и получение власти над возможно большей частью обширных литовских земель. В этом смысле очередное поражение Литвы было для них скорее выгодно: "коллеги" по унии должны были в результате стать более сговорчивыми. В конце концов так и вышло - через несколько лет после потери Полоцка была подписана Люблинская уния, отдавшая Короне всю Волынь, Киев и Заднепровье.

Сигизмунд же в это время был на востоке. Во время первой осады Смоленска "московитами" город отбился сам - власти великого княжества просто не успели отреагировать (1512 год); во время второй осады войска Василия III ушли, узнав о приближении литовской армии (1513 год); наконец, третья осада происходила, когда Сигизмунд активно собирал силы - в том числе наёмников и добровольцев из Польши. Но у Москвы оказалась слишком сильная артиллерия, а смоляне, похоже, устали от всего этого - и сдались. Войска короля (сам он остановился в Борисове) одержали большую победу при Орше и даже, по данным некоторых источников, могли бы сразу после этого отбить и Смоленск, но задержались; когда они подошли к городу, их сторонники уже висели в петлях на стенах.

Так что предательства и легкомыслия польских элит всё-таки не было. Матейко, как это постоянно случалось и позже, оценивал ситуацию из 19-го века и понимал, что поляки должны были помогать Литве совершенно бескорыстно - тогда и разделов не было бы, а "московиты" смогли бы зацепиться за Днепр разве что в самых его верховьях. Это анахронистичное понимание должен символизировать тот свет, который падает на Станчика, не имея видимого нам источника. Судите сами: красная одежда Станчика - светлое пятно, отделённое чёрной полосой от второй залы. С другой стороны - чёрная портьера, окно; на столе свечи нет. Проливающийся на шута свет - метафизический "свет истины", luх veritatis. Всё понимающий взгляд через века подчёркивается тем, что художник нарисовал Станчика со своим лицом. Это автопортрет Матейко, знающего, к чему приведёт пока могущественную Польшу потеря какого-то города на далёком Востоке: польский народ разделён вот уже 70 лет, а ещё через год будет восстание - естественно, безнадёжное.

Ян Алои́зий Мате́йко (польск. Jan Alojzy Matejko ; 24 июня 1838, Краков - 1 ноября 1893, Краков) - польский живописец, автор батальных и исторических полотен.

Был девятым ребёнком в семье, в которой всего было одиннадцать детей. В детстве пережил обстрел Кракова австрийской армией (1848). Учился в Школе изящных искусств в Кракове (1852-1858), Академии художеств в Мюнхене (1859) и Вене (1860). С 1860 работал в Кракове, где и скончался в 1893 году и был похоронен.

Творчество

С юности изучал детали исторического быта, непрерывно их зарисовывал, а позже составил «Историю польского костюма». Своим призванием считал религиозное творчество. Неудача восстания 1863-1864, воспринятая как национальная катастрофа, побудила отказаться от этой тематики и посвятить себя исторической живописи. Стал автором многофигурных полотен, изображающих ключевые эпизоды истории Польши, и портретов героев прошлого. Картины хранятся в Национальном музее (Варшава), Национальном музее (Краков), Львовской картинной галерее и других собраниях. Так же рисовал картоны для витражей, в частности по его картонам сделаны витражи кафедрального собора во Львове.

Картины Матейко содержат ряд исторических неточностей. В частности, на полотне «Стефан Баторий под Псковом» изображена сдача города, тогда как в реальности польский король так и не сумел овладеть крепостью.

Произведения

«Станчик» (1862)

«Проповедь Скарги» (1864)

«Рейтан - упадок Польши» (1866)

«Люблинская уния» (1869)

«Стефан Баторий под Псковом» (1871-1872)

«Смерть короля Пшемысла II» (1875)

«Грюнвальдская битва» (1878)

«Прусская дань» (1882)

«Жанна д’Арк» (1886)

«Костюшко под Рацлавицами» (1888)

Источник: http://ru.wikipedia.org/wiki/Матейко,_Ян

Ежи Коссак. «Битва под Кутно». 1943 г.

В польской живописи много картин на исторические темы, в том числе и про Россию. Любитель истории uglich_jj собрал подборку наиболее интересных из них, тех, которые стоит увидеть. Они ярко раскрывают национальный менталитет и отношение поляков к своему прошлому. И к любимому восточному соседу, в частности.

Художник по-польски - artysta malarz. Артист-маляр, короче. Однако у поляков было немало талантливых мастеров, далеко не маляров. Например, Ян Матейко и его "романтический национализм" 19 века, баталист Войцех Коссак и др. Некоторые картины антирусские по смыслу. Но не будем забывать, что последние лет 300 почти во всех войнах русские и поляки были по разные стороны баррикад.

Ян Матейко. "Станчик". 1862 г.

1514 год, очередная война Польши и Московии. Русские отвоевали Смоленск, и окрыленные первым успехом вторглись в Белоруссию. Но там были разбиты в битве под Оршей. Во дворце польского короля - бал по случаю победы. Правда, Смоленск по итогам войны остаётся в руках Московии. Все пляшут (на заднем плане), а придворный шут по имени Станчик сидит и думает о будущем Польши. Смоленск отдали, так скоро все сольём.

Занятная деталь: бал - европейское развлечение. 1514-й год, а у них бал. В России первые балы при дворе будут лет через 200, при Петре.

Ян Матейко. "Стефан Баторий под Псковом". 1872 г.

Шут Станчик прав был. Начали московиты со Смоленска, потом захотели большего. На картине - Ливонская война, которую Иван Грозный начал для захвата Прибалтики. Осада Пскова армией польского короля Стефана Батория. После нескольких месяцев осады послы Ивана Грозного запросили мира: на картине они ползают на коленях перед Стефаном. По сюжету тут есть вопросы (на самом деле такой встречи Батория с послами под Псковом не было), но мир был вскоре заключен, да. И действительно крайне неудачный для России, как и сама Ливонская война.

Занятная деталь. Слева от Стефана - мужик в красном, это канцлер Ян Замойский. Однокашник Стефана Батория по Падуанскому университету в Италии. В России первой царской особой, которая поедет учиться на Запад будет Петр (на плотника, в Голландию). Кстати, еще до Стефана Батория в Падую ездил учиться Николай Коперник, первый польский ученый с мировым именем. Русский аналог Коперника (Ломоносов) появится лет через 250.

Царь Лжедмитрий I, портрет неизвестного художника. Нач. 17 в.

Эта картина также известна как "Портрет из Вишневецкого замка" (замок семьи Марины Мнишек - жены Лжедмитрия). В Смутное время полякам удалось посадить в Кремль своего царя-самозванца. На картине Григорий Отрепьев, он же Лжедмирий I, изображен как русский царь (написано по латыни Demetrius IMPERATOR), на столе - корона и рыцарский шлем.

Лжедмитрий I и его жена-полька это 1605-1606 гг. А вот подишь ты: польская шляхта уже учила латынь, строила замки и считала себя частью европейского рыцарства. Русские дворяне наденут европейское платье, начнут учить языки и утверждать, что они тоже Европа - поколений через 5-7.

Лжедмитрий, правда, просидел на троне недолго. Его свергли в результате народного бунта в Москве. Интересно сравнить помпезный польский портрет самозванца с тем, как изображали Лжедмирия в русской живописи 19 в.

Карл Вениг. "Последние минуты жизни Лжедмитрия I". 1879 г.

Художник Карл Богданович Вениг вряд ли думал, что в 21 веке его картина станет неиссякаемым источником пародий на внутреннюю и внешнюю политику России:)

Когда Лжедмитрия I скинули, поляки предприняли прямую интервенцию, захватили Москву. Также взяли в плен Василия Шуйского (царя, который был после Лжедмитрия) вместе с братьями, и всех вывезли в Варшаву. Там бывшего царя, который до этого воевал с поляками, заставили публично кляняться в пояс королю Сигизмунду III и целовать ему руки.

Ян Матейко. "Царь Шуйский в Сейме в Варшаве". 1892 г.

Королевский замок в Варшаве, 1611-й год. Василий Шуйский кланяется Сигизмунду, касаясь рукой земли. Слева по всей видимости его брат Иван, который (согласно польским источникам) вообще валялся в ногах и бил себя себя головой об пол. На заднем плане сидят депутаты сейма (польского парламента) с чувством глубого удовлетворения. Реют флаги, светит яркое Солнце. Триумф!

Это событие получило в Польше название "Hołd Ruski" (русская присяга) и носит культовый характер в кругах польских националистов. Ниже креатифф от одного из них. Написано: "29.10.2011 - 400 лет русской присяге. Когда-то ОНИ нам кланялись".

На самом деле художник Ян Матейко написал эту картину в 1892 г., чтоб подбодрить своих соотечественников. Мол, были времена - и у нас было свое государство, и король, и сейм, и царей на колени ставили.

Примечательно, что король в Польше это было совсем не то, что царь в России. Польша самодержавия не знала. Это была республика шляхты. Сейм выбирал короля и контролировал его. Налоги, война, мир - все с согласия сейма. Больше того, если король вел себя недемократически, гордая шляхта имела право на рокош. Он же кипиш. Т.е. право на оппозицию королю, как мирную ("война чернильниц" и обсуждение в блогах), так и не-мирную.

Вацлав Павлишак. "Казацкий подарок". 1885 г.

Запорожец поймал знатного пленника и дарит его шляхтичу, сняв перед ними шапку. Ничего удивительного, часть казаков была на польской службе (за деньги). Их использовали как наемников в дополнение к польской армии. В том числе неоднократно - в войнах против России. Что касается пленника, то это, видимо, крымский татарин. Это конечно, облом. Главным бизнесом Крымского ханства была работорговля. А тут самому попасть в плен...

Благодаря шляхте демократия и вольность в Польше имеют вековые традиции (в отличие от некоторых других стран). Но правда, был там один нюанс. Все вольности были для узкого круга. Крестьян они не касались. Крестьяне в Польше с 15 века были обращены в крепостное право. И в таком печальном состоянии пребывали лет 300. Их называли chlopi (хлопы), а также bydlo (скот). Слово "быдло" потом из Польши через Украину попало в русский язык.