В своей книге «Волшебные дни» В. Лихоносов высказывается об А. Платонове так: «Он действительно писатель глубоко сокровенный». И действительно, какое бы произведение А. Платонова мы ни читали, будь то роман «Чевенгур» или повесть «Юве- нильное море», рассказ «Фро» или статья о Короленко, мы чувствуем мастера, умеющего и заставляющего думать.
Своим творчеством Платонов заглянул в самую сердцевину утверждавшейся тоталитарной эпохи, в частности, повестью «Котлован». Об этом произведении критик В. Малухин говорит: «Котлован» прочитывается не просто как жуткое сновидение об утопическом идеале, но и как реальная хроника его исторического оскудения и распада. В горниле «Котлована» утопия переплавляется в антиутопию».
«Котлован» - повесть А. Платонова, посвященная началу строительства нового, небывалого еще Дома светлых и высоких человеческих отношений. Этот Дом - «то единое здание, куда пойдет на поселение весь местный класс пролетариата».
А. Платонов останавливается на самом начале строительства - на земляных работах, обеспечивающих успех постройки: чтобы дом был прочен, котлован должен быть надежен.
Герои повести хотят построить не простой, а «общепролетарский дом».
Котлован играет в повести роль связующего звена между человеческими судьбами и судьбой Отечества. Котлован предстает перед нами как средство, помогающее раскрыть сущность каждого отдельно взятого строителя. При этом процессе (выкапывание котлована) каждый из принимающих в нем участие думает о смысле жизни, надеется, что он не зря прожил свою жизнь, а отдал ее всю для общего дела - строительства «общепролетарского дома».
Но, с другой стороны, котлован - это могила, которую каждый, сам того не зная, роет для себя и для каждого. Котлован - это братская могила. Пример тому - смерть Насти и ее последнее пристанище. Можно привести еще имена, для кого котлован стал могилой: Сафронов и Козлов, активист.
Образ Насти несет огромную смысловую нагрузку. С ее смертью гибнет Будущее, его юная частица. И это - катастрофа вселенского масштаба, так как многие из строителей, возводя дом, никогда не думали о себе - дом строился «для масс», но не для себя, а со смертью Насти все эти массы вдруг остались без будущего...
Имена в повести имеют лишь немногие герои: Настя, Елисей, Никита, Чиклин, молотобоец Михаил. Остальные обходятся без имен. Так смогут ли эти люди, в основном безымянные, завершить строительство котлована и возвести светлый Дом? Хватит ли у них сил не только на внешнее, но и на внутреннее Устройство, на «духовную оснастку» будущего? Я считаю, что смысл названия повести заключается в этих вопросах, где автор размышляет, что все хорошее, доброе, светлое - все, что было Достигнуто и накоплено лучшими людьми российского государства, - было брошено в грязный котлован и затоптано в грязь людьми, которые в большинстве своем ничего не смыслят в том, что называется «светлые и высокие человеческие отношения».
А. Платонов прозорливо увидел, что право на существование будет лишь у одного главного человека, а если есть лишь один главный человек, то неминуемо обезличиваются все другие. Вот почему почти и нет имен у героев повести.
Задуманное как здание для вечного счастливого населения, как здание для человека, оно подмяло человека под себя, превратив его в средство, материал.
И «Котлован» сегодня звучит не только как напоминание о прошлом, но и как предупреждение о будущем. Он ставит вопросы, которые ныне обретают для нас особый смысл.
Андрей Платонов заставляет помнить о самом главном, исходном, основополагающем.
В первой половине ХХ века за антисоветские, антикоммунистические идеи серьезно наказывали, поэтому писатели пытались скрыть их за символическими образами. К этому приему обратился и А. Платонов, создавая повесть «Котлован». Ученики изучают ее в 11 классе. Если не учитывать смысл, скрытый между строк, читается произведение нелегко. Облегчить подготовку к уроку, посвященному «Котловану», поможет анализ произведения, который мы предлагаем в этой публикации.
История создания - Работу над произведением А. Платонов завершил в 1930 г. Тема, идеи его были продиктованы историческими событиями первой половины ХХ века. Долгое время повесть распространялась только в самиздате. В СССР ее впервые опубликовали в 1987 г.
Тема - Главные темы – строительство нового «идеального» общества, коллективизация.
Композиция - По смыслу произведение можно разделить на две части: городскую, посвященную копанию котлована и деревенскую - рассказ о кулаках, коллективизации. Начинается и заканчивается произведение описанием котлована, поэтому можно говорить о кольцевой композиции или обрамлении.
Жанр - Повесть.
Направление - Антиутопия.
Повесть А. Платонова «Котлован» была создана в смутные времена перехода от старого к новому. Не все методы «строительства» нового общества были гуманными, не все перемены были обоснованными. Писатель попытался разоблачить их сущность. Так появилось анализированное произведение.
Цензура не допустила повесть к печати, поэтому долгое время она распространялась в самиздате. Однако, даже за хранение таких брошюр жестоко наказывали. В одной из машинописных версий самиздата А. Платонов указал период работы над повестью - декабрь 1929 - апрель 1930 г. Большинство исследователей жизни и творчества писателя считают, что произведение было написано раньше. Упомянутые же даты указывают на период пика коллективизации. В критике можно найти разные отзывы о повести, все зависит от того, когда они были написаны.
В СССР «Котлован» напечатали в 1887 г.
Анализируемая повесть - обычное явление для русской литературы первой половины ХХ века, ведь в то время писатели активно поднимали социальные проблемы. Произведение А. Платонова выделяется из ряда других необычной системой образов, которая помогает скрыть его истинный смысл.
Тема повести - строительство нового «идеального» общества, коллективизация. В контексте указанных тем автор поднял следующие проблемы : человек в условиях перемен, принудительная коллективизация, деревенский и городской уклад в первой половине ХХ века, старое и новое, его влияние на общество и др.. Основа проблематики - социальные перемены и вечные моральные ценности.
В начале произведения автор рассказывает о неком Вощеве. Это тридцатилетний мужчина, которого уволили из механического завода. Возраст героя имеет символическое значение, он как бы намекает на роковые для общества года ХХ века. Вощев решает искать работу в другом городе. По пути туда останавливается на ночлег большой яме. Оказывается, это котлован для будущего здания, в котором планируют собрать весь местный пролетариат.
Вощев остается с землекопами. Строительство здания для пролетариата символизирует изменения в обществе. Дальше котлована стройка не продвигается. Работники понимают, что не смогут построить новое на руине старого.
Среди прочих героев привлекает внимание бездомная девочка Настя. Ее образ символизирует будущее, жизнь в доме, который строят. На данное значение символа намекают детали. Строители подарили героине гробы, чтобы та использовала их как кровать и ящик для игрушек. Гробы работники отобрали у крестьян. Так автор ненавязчиво показывает положение крестьян в новых условиях. Настя умерла, не дождавшись окончания стройки. Так же умерла надежда на новую жизнь
Сюжет помогает произведения, символическое значение образов - ключ к смыслу названия повести. Котлован символизирует невоплощенные большевистские идеи, намекает на то, что невозможно построить новое на руинах старого.
В повести можно выделить внутренний конфликт - чувства людей, находящихся на «острии перемен» и внешний - столкновение старого и нового.
В«Котловане» анализ стоит продолжить характеристикой композиции. По смыслу произведение делится на две части: городскую, посвященную копанию котлована и деревенскую - рассказ о кулаках, коллективизации. Такая организация не случайна. Она основана на речи Сталина, произнесенной зимой 1929 г. В ней особое внимание обращалось на проблему «противоположности между городом и деревней».
Начинается и заканчивается произведение описанием котлована, поэтому можно говорить о кольцевой композиции или обрамлении.
Жанр произведения - повесть, направление -антиутопия. О том, что это повесть свидетельствуют такие особенности: раскрывается несколько сюжетных линий, система образов достаточно разветвленная, достаточно большой объем. Признаки антиутопии: автор показывает, что идеи. провозглашаемые властью, реализовать невозможно.
Главной темой повести А. Платонова «Котлован» является строительство социализма в городе и деревне. В городе оно, как показывает автор, осуществляется через возведение нового здания, «куда войдет на поселение весь местный класс пролетариата». В деревне же строительство социализма заключается в создании колхоза имени Генеральной линии, а также - в уничтожении кулаков.
Реализацией этого единого проекта заняты, в той или иной степени, все герои повести. В начал произведения мы узнаем, что тридцатилетнего рабочего Вощева, продолжающего платоновскую вереницу искателей смысла жизни, увольняют с завода - «вследствие роста... задумчивости среди общего темпа труда». В поисках нового занятия герой попадает в бригаду землекопов, готовящих котлован.
В процессе работы масштабы котлована все увеличиваются и достигают неправдоподобно грандиозных размеров. Соответственно, все более развивается и весь проект строительства социализма. В ходе его осуществления двоих рабочих направляют в деревню, чтобы помочь беднякам провести коллективизацию. Но там они погибают от рук неизвестных «кулаков». В результате - коллективизация была завершена их товарищами, причем бесчеловечно и жестоко (вспомним сцены раскулачивания и отправки крестьян по реке – «в неизвестность»).
В связи с этим название повести «Котлован» приобретает обобщенный символический смысл. Котлован - общее дело, коллективизация усилий и надежд, коллективизация жизни и веры. Здесь каждый отрешается от личного во имя общего - котлована. Однако слово «котлован» ассоциируется и с другими значениями: «перелопачивание» жизни, «поднимаемая целина» земли, строительство храма.
Но важно то, что вектор деятельности людей направлен не вверх, а вниз, вглубь - ко «дну» жизни. В связи с этим постепенно «котел коллективизма» начинает напоминать братскую могилу, в которой хоронят надежду на светлое будущее. А в финале повести, в подтверждение этого, умирает девочка Настя, которая жила в бараке вместе с землекопами и стала их общей дочерью. Больше того, одна из стенок котлована становится для Насти могилой.
Важно, что Платонов сделал героями своей повести наиболее совестливых, работящих, искренних тружеников. Они жаждут счастья и готовы яростно трудиться ради него. Счастье для них заключено не в удовлетворении своих личных потребностей (как у их руководителя Пашкина, живущего уже в сытости и довольстве), а в достижении высшей ступени жизни для всех.
Эти люди уже не верят, что их века хватит на то, чтобы увидеть желанный результат. Но залогом высшей справедливости для них становится осмысленность, нужность их существования. Герои Платонова не погибают в заброшенности и сиротстве, а вкладывает всю свою энергию в общее дело, воплощает свою надежду на лучшее будущее. Смыслом их труда становится будущее приемыша Насти. И - тем трагичнее и сумрачнее финал повести.
Ее смысловой итог заключается в размышлениях Вощева над тельцем только что умершей Насти – «будущего счастливого человека»: «Он уже не знал, где же теперь будет коммунизм на свете, если его нет сначала в детском чувстве и в убежденном впечатлении. Зачем ему теперь нужен смысл жизни и истина всемирного происхождения, если нет маленького, верного человека, в котором истина стала бы радостью и движением?»
Таким образом, повесть Платонова «Котлован» - своеобразная антиутопия. Писатель в огромной степени сомневается в способах достижения прекрасной цели социализма – всеобщего человеческого блага. Он показывает, что ради будущего нельзя калечить настоящее, жертвовать реальными жизнями ради пока еще эфемерных. В представлении Платонова строительство социализма превращается в создание братской могилы, где будут похоронены не только прекрасные мечты, но и миллионы ни в чем неповинных людей.
Тема произведения — строительство социализма в городе и деревне. Строительство социализма в городе заключается в возведении нового здания, «куда войдет на поселение весь местный класс пролетариата». Строительство социализма в деревне состоит в создании колхоза (имени Генеральной линии) и уничтожении кулаков. Реализацией этого единого проекта и заняты герои повести. Тридцатилетнего рабочего Вощева, продолжающего платоновскую вереницу искателей смысла жизни, увольняют с завода «вследствие роста... задумчивости среди общего темпа труда», и он попадает в бригаду землекопов, готовящих котлован. Во время работы масштабы котлована все увеличиваются и достигают неправдоподобно грандиозных размеров. Соответственно все более масштабным становится и проект строительства «общего дома». Двоих рабочих направляют в деревню, чтобы помочь беднякам провести коллективизацию. Они погибают от рук неизвестных « кулаков ». Товарищи погибших доводят до конца дело коллективизации и расправы над кулаками.
Название романа «Котлован» приобретает обобщенный символический смысл. Котлован — общее дело, коллективизация усилий и надежд, коллективизация жизни и веры. Здесь каждый отрешается от личного во имя общего — котлована. В названии повести «играют» буквальные и переносные смыслы: «перелопачивание» жизни, «поднимаемая целина» земли, строительство храма. Но вектор деятельности направлен не вверх, а вниз, вглубь, к «дну» жизни. Постепенно «котел коллективизма» начинает напоминать братскую могилу, в которой хоронят надежду на светлое будущее. Финал повести — похороны девочки Насти, которая жила в бараке вместе с землекопами и стала их общей дочерью. Одна из стенок котлована становится для Насти могилой.
Платонов сделал героями своей повести наиболее совестливых, работящих, искренних тружеников. Они жаждут счастья и готовы яростно трудиться ради него. Счастье для них заключено не в удовлетворении своих личных потребностей (как у их руководителя Пашкина, живущего уже в сытости и довольстве), а в достижении высшей ступени жизни для всех. Они уже не верят, что их века хватит на то, чтобы увидеть желанный результат. Но залогом высшей справедливости для них становится осмысленность, нужность их существования. Человек не погибает в заброшенности и сиротстве, но вкладывает всю свою энергию в общее дело, воплощает свою надежду в нем. Смыслом их труда становится будущее приемыша Насти. Тем трагичнее и сумрачнее финал повести. Ее смысловой итог — размышления Вощева над тельцем только что умершей Насти — будущего счастливого человека: «Он уже не знал, где же теперь будет коммунизм на свете, если его нет сначала в детском чувстве и в убежденном впечатлении. Зачем ему теперь нужен смысл жизни и истина всемирного происхождения, если нет маленького, верного человека, в котором истина стала бы радостью и движением?»
Сокровенное ядро художественного мира Платонова — его язык. На первый взгляд, он поражает своей странной неправильностью, логическими сбоями, синтаксическими нарушениями, лексической неупорядоченностью. Вот на выбор несколько предложений: «О берег Чевенгурки волновалась неутомимая вода; с воды шел воздух, пахнущий возбуждением и свободой, а два товарища начали обнажаться навстречу воде»; «Дети были... толстыми от воздуха, свободы и отсутствия ежедневного питания»; «Постепенно вставал перед Двановым его детский день — не в глубине заросших лет, а в глубине притихшего, трудного, себя самого мучающего тела ». А вот несколько словосочетаний: « вещь дружбы», «свобода умереть», «с робостью уважения», «товарищеское солнце».
Можно ли пересказать «своими словами» какое-либо высказывание Платонова? Вы быстро убедитесь, что это невозможно, как невозможно создать пародию на стиль этого писателя. Присмотримся к лицам, портретам «Котлована». Их очень немного, и они воистину странны. Вот лица девушек-пионерок: «на лице каждой пионерки остались трудность немощи ранней жизни, скудость тела и красоты выражения». Вот портрет инженера Прушевского: «Среди пустыря стоял инженер — не старый, но седой от счета природы человек (...). Вощев видел, что щеки у инженера были розовые, но не от упитанности, а от излишнего сердцебиения, и Вощеву понравилось, что у этого человека волнуется и бьется сердце». Наконец, описание внешности мужика, забежавшего к землекопам: «Один глаз он закрыл, а другим глядел на всех, ожидая худого, но не собираясь жаловаться; глаз его был хуторского, желтого цвета, оценивающий всю видимость со скорбью экономии». Представьте себя иллюстратором: как же создать портрет, в котором главное — не глаза и волосы, но «скудость красоты выражения» или «скорбь экономии»? Лицо, наиболее конкретное и неповторимое в человеке, оказывается у Платонова интересным не само по себе, но лишь как ретранслятор чувства или мысли, как зеркало внутренней сути жизни. Платонов использует портреты не как внешние формы, но как сущности, как понятия.
Сходным образом создаются в его повести интерьер и пейзаж. Платонов почти не использует тщательно выписанные детали (его антипод в этом отношении — И.А.Бунин). Пространство жизни составляют в повести просто дом или дощатый сарай, просто котлован или кафельный завод, просто город или деревня. Характерный пример: «В начале осени Вощев почувствовал долготу времени и сидел в жилище, окруженный темнотой усталых вечеров». Когда и где? — в начале осени, в жилище. Большей конкретности, как правило, у Платонова не найти.
Итак, пейзажи, интерьеры и портреты в повести Платонова чаще всего зрительно невозможно представить. Их нельзя увидеть, а можно лишь помыслить. Одно из важнейших качеств стиля Платонова — отсутствие привычного зрительного ряда. Вместо ожидаемых внешних деталей предлагается, как правило, понятийный ряд (волнение, скорбь, немощь, осень, поле, техническое благоустройство и т.п.). Как это соотносится с проблематикой его прозы? Платонову важна не внешняя характерность, выразительность явления, а его внутренний смысл, не открытость лица, но сокровенность души. В сознании писателя преобладает общий план жизни, он не может оставить его ради крупного плана той или иной подробности. Внутреннее зрение художника направлено на взаимность явлений жизни, он жертвует конкретностью частности во имя объемного целого. Отсюда ощущение некоей призрачности, бестелесности персонажей, пейзажей, интерьера. Конкретные предметы как бы «развоплощаются», получая признаки абстрактных понятий.
Это качество платоновского видения мира станет еще более понятным, если мы понаблюдаем за движениями персонажей. Если маршрут движения Раскольникова по Петербургу в «Преступлении и наказании» настолько конкретен, что можно вычертить его на карте реального города и провести по нему экскурсию, то перемещения персонажей Платонова очень трудно соотнести с какими-либо пространственными ориентирами. Читателю почти невозможно представить, где находятся называемые в повести барак, завод, дороги, деревья и т.п. Люди в «Котловане» без конца ходят с места на место. Это движение передано Платоновым не координатами материальных объектов, но координатами понятий: «в пролетарскую массу», «под общее знамя», «вслед ушедшей босой коллективизации», «в даль истории, на вершину невидимых времен», «обратно в старину», «вперед, к своей надежде», «в какую-то нежелательную даль жизни». Движение людей по земле оказывается в повести Платонова движением в пространстве смысла. Так «броуновское», хаотичное хождение персонажей воплощает авторское сочувствие их бесприютности, сиротству и потерянности в мире осуществляемых грандиозных проектов. Строя «общепролетарский дом», люди остаются бездомными странниками. В то же время автору импонирует в его героях их нежелание остановиться, довольствоваться материально-конкретными целями, сколь бы грандиозными те ни казались. Вот почему Платонов сравнивает их поиски с «лунной чистотой далекого масштаба», «вопрошающим небом» и «бескорыстной, но мучительной силой звезд».
Сюжетное движение повести совершается в «Котловане» не за счет причинно-следственных связей между эпизодами, а благодаря беспрерывному развертыванию мысли, внутренним смысловым перекличкам событий и явлений. Проследим, например, как возникает в повести «деревенская тема». Внешне случайно, пока вне связи с мотивом коллективизации, возникает мотив уничтожения «врагов социализма»: прибежавший в артель землекопов мужик с «желтыми глазами» живет в бараке, выполняя хозяйственную работу. Во время разговора Сафронова и Жачева инвалид «хотел сказать Сафронову ответ, но предпочел притянуть к себе за штанину ближнего хуторского мужика и дать ему развитой рукой два удара в бок, как наличному виноватому буржую». Перед землекопами две задачи — вырыть котлован и уничтожить врагов рабочего класса. О второй части плана строительства социализма они узнают по радио. Вскоре с просьбой к землекопам является житель близлежащей деревни. В овраге, который становится частью котлована, мужиками были спрятаны гробы, заготовленные ими впрок «по самообложению». «У нас каждый и живет оттого, что гроб свой имеет: он нам теперь цельное хозяйство!» — сообщает землекопам пришелец. Его просьба воспринимается совершенно спокойно, как само собой разумеющееся; правда, выходит небольшой спор: два гроба уже использованы землекопом Чиклиным. Один — в качестве постели для Насти, другой — как «красный уголок» для ее игрушек. Мужик же настаивает на возврате двух «маломерных гробов», заготовленных по росту для деревенских ребятишек.
Эпическое спокойствие, с каким передан в повести этот разговор, — вопиющее противоречие с существом происходящего. Описывая нормальное поведение людей, спокойно и естественно совершающих противоестественные поступки, Платонов создает атмосферу сна, наваждения. Нарушение причинно-следственных связей между событиями «деревенской темы» служит выявлению чудовищной нелогичности коллективизации. В разговоре с Чиклиным Настя узнает, что приходившие за гробами мужики — вовсе не буржуи. «А зачем им тогда гробы? Умирать должны одни буржуи, а бедные нет!» — с неумолимой логикой ребенка спрашивает Настя. «Землекопы промолчали, еще не осознавая данных, чтобы говорить».
Предельную алогичность, даже своеобразную сюрреалистичность придает сценам коллективизации участие в них медведя. Люди и животные в сценах коллективизации в равной мере «свободны» и «сознательны»: лошади, как и пионерки, ходят строем, демонстрируя, что они «с точностью убедились в колхозном строе жизни»; медведь-молотобоец столь же самозабвенно работает на кузне, как землекопы в котловане, проникнувшись пролетарским « классовым чутьем ». Это усиливает смысловую неоднозначность повести. С одной стороны, подчеркивается идея кровной связи человека с природой, единство всего живого на земле, взаимообратимость человеческого и природного начал. «У него душа — лошадь. Пускай он теперь порожняком поживет, а его ветер продует», — говорит Чиклин об оставшемся без лошади и чувствующем себя «внутри пустым» мужике.
С другой стороны, такое необычное решение неожиданно «заземляет» , материализует, делает чувственно ощутимым и наглядным абстрактные понятия «классовая борьба», «классовое чутье», «обобществление». Так, например, реализуется стертая метафора «классовое чутье», когда медведь-молотобоец «вдруг зарычал около прочной, чистой избы и не хотел идти дальше»; «уже через три двора медведь зарычал снова, обозначая присутствие здесь своего классового врага». Реализация метафоры становится еще более очевидной в похвале Чиклина активисту: «Ты сознательный молодец, ты чуешь классы, как животное». Под стать животным действуют люди: Чиклин механические убивает случайно оказавшегося под рукой мужика; Вощев «делает удар в лицо» «подкулачнику», после которого тот не отзывается; отправляют на плоту в море всех крестьян, не пожелавших войти в колхоз; мужики не делают различий между убийством активистов, скота, вырубкой деревьев и уничтожением собственной плоти. Коллективизация предстает в повести Платонова как коллективное убийство и самоубийство. Таков гротескный смысловой итог «деревенской темы».
Убийство становится возможным, потому что человек в повести обезличен и превращен в понятие. Крестьяне у Платонова лишены имен, это «буржуй», «полубуржуй», «кулак», «подкулачник», «вредитель», «активист», «мобилизованный кадр», «подручный авангарда», «председатель сельсовета, середняцкий старичок», «ведущие бедняки» и т.п. В заведенной активистом «боковой графе» списка уничтоженных кулаков вместо людей записываются «признаки существования» и «имущественное настроение».
Одновременно с дематериализацией персонажей в прозе Платонова развивается встречный процесс — заземление, материализация мыслей, чувств, абстрактных понятий. Мысли и чувства как бы приобретают плотность материальных тел. «Из слов обозначаются линии и лозунги, — говорит Вощеву активист, — и твердый знак нам полезней мягкого. Это мягкий нужно отменить, а твердый нам неизбежен: он делает жесткость и четкость формулировок». Авторская мысль об одичалости и оскудении людей проявляется в повести в повышенной натуралистичности описаний — грубых, подчеркнуто материализованных. Наконец, насыщается материальной конкретностью и окончательно реализуется самая глобальная метафора повести — в финале землекопы «докапываются до истины»: Чикин хоронит веру и надежду землекопов — девочку Настю, а присоединившиеся к рабочим мужики (оставшиеся в живых после коллективизации) спасаются в глубине котлована: «Все бедные и средние мужики работали с таким усердием жизни, будто хотели спастись навеки в пропасти котлована». В этой жажде «спасения навеки» вновь объединяются в финале люди и животные: лошади возят бутовый камень, медведь таскает этот камень в передних лапах. « Спастись навеки » означает только одно — умереть. Котлован «общепролетарского дома» оказывается пропастью, братской могилой.
В прозе Платонова нет заметной границы между словами автора и словами персонажей: авторская речь столь же «косноязычна» и «корява». Не отделяя себя от героев, автор как бы вместе с ними учится говорить, мучительно подыскивает слова. Язык Платонова был сформирован стихией послереволюционных лет. В письме к жене, написанном в 1922 г., Платонов рассказывает о редакторе губернской газеты, придумавшем себе псевдоним Ста-леметный и писавшем такие призывы: «Красные бойцы, вечные славные трупы с Пер-Лашез ожидают смертельной мести общему врагу за свою гибель». В 1920-е годы языковая норма стремительно менялась: расширился лексический состав языка, в общий котел новой речи попадали слова разных стилевых пластов; бытовая лексика соседствовала с тяжеловесной архаикой, жаргон — с еще « не переваренными» сознанием человека из народа абстрактными понятиями. В этом лингвистическом хаосе разрушалась сложившаяся в литературном языке иерархия смыслов, исчезала оппозиция высокого и низкого стилей. Слово прочитывалось и использовалось как бы заново, вне традиции словоупотребления. Слова, как и люди, «стали равными» (исчезли «бедняки» и «дворяне») и начали сочетаться без разбора, вне зависимости от принадлежности к тому или иному семантическому полю. В этой словесной вакханалии и сформировалось главное противоречие между глобальностью новых смыслов, требовавших новых слов, — и отсутствием устойчивого, отстоявшегося словоупотребления, строительного материала речи.
Такова языковая закваска платоновского стиля. Надо сказать, что сколько-нибудь общепринятого, устоявшегося мнения о главных законах языка Платонова нет. Одна из версий, не до конца разработанная, заключается в том, что стиль речи писателя — глубоко аналитический. Писателю важно не изобразить мир, не воспроизвести его в наглядных образах, а выразить мысль о мире, причем «мысль, мучающуюся чувством». В развитие и подтверждение этой версии можно сказать следующее: слово Платонова, какое бы абстрактное понятие оно ни выражало, стремится не потерять полноты эмоционального чувства. Из-за этой эмоциональной нагруженности слова трудно притираются друг к другу. Как незачищенные провода, соединения слов «искрят». Тем не менее соединение слов оказывается возможным за счет того, что абстрактные слова материально уплотняются, теряют свое привычное абстрактное значение, а конкретные, «бытовые» слова получают символическую подсветку, просвечивают дополнительным переносным смыслом. Иносказание может быть прочитано буквально, как констатация факта, а обычная фраза, конкретное обозначение чревато сгустком иносказания.
Возникает оригинальный словесный кентавр — сочетание абстрактного и конкретного. «Текущее время тихо шло в полночном мраке колхоза; ничто не нарушало обобществленного имущества и тишины коллективного сознания». В этом предложении абстрактное и непредставимое «текущее время» наделяется признаками материального объекта, передвигающегося в пространстве: оно идет «тихо» (как?) и во «мраке колхоза» (где?). В то же время совершенно конкретное обозначение темноты («полночный мрак») приобретает дополнительный смысловой оттенок — словосочетание обозначает не столько время суток, сколько отношение к «мраку колхоза», наваждению коллективизации.
По другой версии, Платонов сознательно подчинил себя «языку утопии», языку эпохи. Он перенял обессмысленный и рассчитанный на простое запоминание (а не понимание) язык идеологических штампов, догм и клише, чтобы взорвать его изнутри, доведя до абсурда. Тем самым Платонов сознательно нарушал нормы русского языка, чтобы предотвратить его превращение в оболванивающий язык утопии. «Платонов сам подчинил себя языку эпохи, увидев в нем такие бездны, заглянув в которые однажды он уже более не мог скользить по литературной поверхности, занимаясь хитросплетениями сюжета, типографскими изысками и стилистическими кружевами», — считал Иосиф Бродский, называя в финале своей статьи язык Платонова «языком, компрометирующим время, пространство, саму жизнь и смерть».
Ведущий стилевой прием Платонова — художественно оправданное нарушение лексической сочетаемости и синтаксического порядка слов. Такое нарушение оживляет и обогащает фразу, придает ей глубину и многозначность. Проделаем небольшой стилистический эксперимент: заключим в скобки «лишние», факультативные с точки зрения здравого смысла слова и словосочетания в первом предложении повести: «В день тридцатилетия (личной жизни) Вощеву дали расчет с небольшого механического завода, (где он добывал средства для своего существования)». Заведомо избыточное уточнение, отмеченное здесь скобками, нарушает привычное смысловое равновесие фразы, усложняет восприятие. Но для Платонова главным оказывается не сообщить об увольнении Вощева, а привлечь внимание читателя к тем « зернам смысла», которые позже прорастут в повести: Вощев будет мучительно искать смысла личной жизни и общего существования; средством обретения такого смысла станет для землекопов напряженная работа в котловане. Таким образом, уже в первой фразе заложена смысловая «рифма» к многочисленным последующим эпизодам.
В языке Платонова слово является не столько единицей предложения, сколько единицей всего произведения или, используя лингвистическую терминологию, единицей сверхфразового единства. Соответственно, поверх барьеров конкретных синтаксических отношений в предложении (согласование, управление, примыкание, сочинение и подчинение) слово вступает в смысловые отношения с другими словами. Правильная оценка того или иного слова возможна лишь в контексте всего произведения. Слово становится атомом художественной ткани: оно работает не как компонент отдельного предложения, а как кирпичик всего произведения. Вот почему в рамках конкретного предложения оно может быть размещено «неправильно» — вкривь и вкось. Нарушения синтаксических связей в предложении оказываются необходимы для создания единой смысловой перспективы всей повести. Вот почему «лишними», «неуместными» оказываются в предложениях Платонова не всякие слова, но слова, передающие устойчивый смысловой и эмоциональный комплекс: жизнь, смерть, существование, томление, скука, неизвестность, направление движения, цель, смысл и т.д.
Признаки предметов, действий, состояний как бы отрываются от конкретных слов, которыми они обычно передаются, и начинают свободно блуждать в повести, прикрепляясь к « необычным» предметам. Тем самым признаки предметов распространяются за установленные языковой нормой рамки. Сочинительная связь может возникать между качественно разнородными членами: «От лампы и высказанных слов стало душно и скучно». Собирательные обозначения могут заменять конкретное существительное: «Кулацкий сектор ехал по речке в море и далее». Обычные глаголы начинают функционировать как глаголы движения, получая направленность: «Некуда жить, вот и думаешь в голову». Определения, прикрепляемые обычно к живым людям, используются для характеристики неодушевленных объектов: «терпеливые, согбенные плетни, тщедушные машины». Смешиваются и взаимодействуют слуховые, зрительные и вкусовые ощущения: «горячий шерстяной голос».
Подытожим наши наблюдения. Все элементы художественного мира Платонова подчинены главному — бесконечному поиску, бесконечному уточнению смысла происходящего. Масштабы видения мира — пространственные, временные, понятийные — это масштабы универсального целого, а не частей. Локальная неупорядоченность действий, событий, сочетаний слов преодолевается высшей упорядоченностью авторского взгляда на мир. Или, по словам одного из исследователей, «непопадание в слово» оказывается снайперски точным попаданием в смысл происходящего — эпохи, истории, жизни вообще.
Смысловые смещения в рамках предложения, эпизода, сюжета в прозе Платонова наиболее адекватно отражают реальную смещенность, сдвинутость мироустройства и миропонимания. Слова, словосочетания, эпизоды в прозе писателя не могут и не должны быть более понятны, более логичны, чем та жизненная реальность, которую они передают. Иными словами, именно «юродивая» проза Платонова — наиболее точное зеркало фантастической реальности советской жизни 1920-х — 1930-х гг.
В 1930-е гг. Платонов переживает глубочайший кризис. После публикации рассказа «Усомнившийся Макар» и повести «Впрок» советская критика зачисляет его в стан «классовых врагов». Его практически лишают возможности публиковать свои произведения: удается напечатать лишь несколько рассказов и литературно-критических статей. Ему дозволено отныне лишь «обелять» себя, воспевая «нового человека» социалистической эпохи. Своеобразным убежищем для писателя становится тема любви («Фро», «Река Потудань»).
Последний всплеск творческой активности Платонова пришелся на годы войны. Будучи военным корреспондентом «Красной звезды», в 1942-1946 гг. он опубликовал в периодике большое количество рассказов и очерков, созданных на армейском материале. Борьба с нашествием врага стала для писателя тем «общим делом», о котором он мечтал всю жизнь. На войне не мучают сомнения, кто враг, а кто друг. На войне смерть и любовь не разобщают, а объединяют людей. Характерно, что рассказ, в котором Платонов подводит свой итог войне, посвящен не смерти, а любви (»Афродита»). Любви и надежде посвящен и послевоенный рассказ писателя («Семья Иванова», 1946). Однако его публикация в «Новом мире» вызывает новый всплеск проработанной критики: рассказ квалифицируют как «клеветнический», «декадентский» и «враждебный». Платонова вновь перестают печатать, на этот раз — до самой смерти, последовавшей 5 января 1951 г.
В письме к Горькому, написанному в горькие дни травли по поводу повести «Впрок», Платонов так определил свое место в советской литературе 1920-х — 1930-х гг.: «Я хочу сказать вам, что я не классовый враг... я классовым врагом стать не могу и довести меня до этого состояния нельзя, потому что рабочий класс — это моя родина... Быть отвергнутым своим классом и быть внутренне все же с ним — это гораздо более мучительно, чем сознать себя чуждым всему, опустить голову и отойти в сторону». Роль Платонова — это роль пророка в своем отечестве, отвергаемого, гонимого, но остающегося с народом в годы тяжелых испытаний.
Путь, пройденный Платоновым, — это путь бескомпромиссного исследования идеи «земного рая», идеи социализма. Разделяя в начале пути веру в возможность быстрой переделки жизни, писатель не стал ослепленным фанатиком этой веры; его произведения — это искреннейший самоотчет строителя счастья, внутренняя самокритика революционной идеи. Будучи, кровно заинтересованным в ее реализации, писатель именно поэтому предпринял глубочайший анализ механизмов ее осуществления. Однако в ходе художественного исследования он все яснее осознавал утопичность первоначального замысла. «Прекрасный» мир мечты все больше осложнялся «яростным» миром реальности, вскрывалась внутренняя противоречивость исходного проекта. Оказалось, что главным препятствием на пути к счастью являются не дефекты мироустройства, а трагическая противоречивость человеческой природы. Оказалось также, что наибольшим сопротивлением обладает не материал вселенной, но «вещество» человеческой души.
Вот почему в своих взглядах на человека писатель постоянно эволюционирует от героизации творцов и изобретателей к осознанию трагизма положения человека в мире. Гуманистическая суть платоновского творчества — в наглядном, пронзительно чувственном доказательстве того, что пламенная любовь к «дальнему» человеку несостоятельна, если она не имеет своим фундаментом скромную жалость «к родным лохмотьям», повседневное сострадание «ближнему» человеку. Пророческая, прогностическая сила таланта Платонова — в утверждении гибельности глобализма, в предупреждении об опасности для человечества «железных сценариев» истории. Наконец, художественная убедительность мира Платонова — в полной адекватности его языка предмету изображения; в органическом взаимодействии материально-достоверного и утопически фантастического. Говоря проще, язык Платонова передает фантастичность советской исторической реальности 1920-х — 1930-х гг. и реальность, казалось бы, самых «далековатых» фантазий. Он убеждает в осуществимости утопий и передает последствия осуществившейся утопии.
Завершенная в начале 1930-х годов и рассказывающая о пике коллективизации. При жизни писателя произведение опубликовано не было. В Советском Союзе его впервые издали только в 1987 году.
Зачастую в качестве времени написания «Котлована» указывается период с декабря 1929 по апрель 1930 года. Даты были проставлены самим Платоновым на титульной странице второй машинописной редакции произведения на месте вырезанного первоначального варианта. Современные исследователи творчества писателя не считают, что повесть создавалась точно в указанный период. Впрочем, вышеназванный временной промежуток Платонов выбрал не случайно. Этот период – пик коллективизации, о которой и идет речь в «Котловане».
Платоновская повесть получила название по аналогии с популярными производственными романами 1920-30-х годов – «Бруски» Панферова, «Цемент» Гладкова, «Лесозавод» Караваевой и так далее. Большая часть подобных названий имела метафорическое значение. В частности, цемент у Гладкова – не только строительный материал, выпускающийся на заводе, но и рабочий класс, которому суждено скрепить «трудовые народные массы» и выступить в роли фундамента новой жизни. Платонов следует литературному шаблону того времени. Котлован – это место, где разворачивается значительная часть действия, а также яма и могила. В итоге в платоновской повести рядовой строительный объект, коих немало было в первую советскую пятилетку, превращается в символ исторического тупика. Копание котлована в произведении – первый этап строительства общего дома для пролетариев. В финале котлован так и не выкопан до конца.
Важнейшая тема произведения – тема поиска истины, смысла жизни. Главным образом этим занят Вощев. Ему без смысла и без истины жизнь не мила. Пытаясь найти ответы на вечные вопросы, он забывается в работе, чтобы было не так мучительно существовать. Смысл жизни ищет не только Вощев, но и другие персонажи повести. Например, медведь, работающий на кузнице. Его Вощев берет в свидетели, что истины нет, а потом отмечает: «Он ведь только работать может, а как отдохнет, задумается, так скучать начнет». В финале произведения так и не удается обнаружить ни истины, ни смысла жизни. Настя умирает, котлован не выкопан.
Другая важная тема повести – тема смерти. Она в произведении напрямую или косвенно упоминается постоянно. Котлован походит на могилу. Насте дарят два гроба – предполагается, что в одном девочка будет спать, в другом хранить игрушки. Вощева автор называет «заочно живущим». Про рабочих, спящих в бараке, говорится, что они «были худы, как умершие». Для инженера Прушевского весь мир – «мертвое тело». Примеров можно привести еще много. Кстати, тема смерти и ее преодоления – пожалуй, самая главная во всем творчестве Платонова. Как отмечает Анатолий Рясов, в платоновских произведениях страшный опыт смерти – это одновременно и опыт бессмертия.
«Котлован» считается одним из сложнейших произведений не только в русской, но и в мировой литературе. Каждый, кто внимательно прочитает повесть, поймет ее по-своему, а при повторных прочтениях будет постоянно открывать новые грани.
В «Котловане» Платонов представляет читателю модель советского общества на фоне событий 1929 и 1930 гг. Например, Сафронов выступает в роли выразителя официальной идеологии. Подобные ему люди считались идейной опорой власти. Козлов – типичный приспособленец, решивший покинуть котлован ради общественной работы. Председатель окружного бюро профессиональных союзов Пашкин – функционер-бюрократ, получающий солидную зарплату.
Что касается девочки Насти, то она символизирует новую советскую Россию. Ее мать – умершая буржуйка Юлия – Россия историческая. По мысли Платонова, новая Россия, старающаяся отказаться от собственного прошлого, без России старой существовать не способна. Именно поэтому в финале умирает Настя, истосковавшаяся по матери.
Главный герой повести – Вощев, человек, пытающийся отыскать истину, обрести смысл жизни. Без этого не радует его ничего на белом свете. Есть у Вощева странное увлечение – собирать всякую ветошь «для социалистического отмщения». В финале он так же соберет деревенских жителей и приведет их на строительство котлована. Деятельность Вощева тесно связана с реальной установкой советской власти на сдачу утиля, что должно было помочь сбору денег на индустриализацию и созданию сырьевой базы промышленности. В «Котловане» деревенский народ, которого Вощев привел на стройку, - фактически такой же утиль, расходный материал. Ничего хорошего его не ждет.
Повесть состоит из двух частей. Первая – городская. В центре повествования – копание котлована. Вторая – деревенская. Здесь основное внимание уделено созданию колхоза и раскулачиванию. Такая композиция возникает не случайно. Она соотносится с речью Сталина «К вопросам аграрной политики в СССР», произнесенной в конце декабря 1929 года на конференции аграрников-марксистов. В ней особенное внимание уделялось вопросу «уничтожения противоположности между городом и деревней». В финале действие возвращается в котлован – композиция закольцовывается.
«Котлован», как и другие платоновские произведения, отличает особенный язык. Одна из ключевых его особенностей – индивидуально-авторские сочетания. Они выполняют функции средств художественной изобразительности, а также помогают отразить авторскую философию, обратить внимание читателей на проблемы, волнующие автора.
В 1920 году, будучи еще начинающим автором, Платонов заполнял анкету Первого Всероссийского съезда пролетарских писателей. Среди прочих там был следующий вопрос: «Каким литературным направлениям вы принадлежите или сочувствует?». Платонов ответил: «Никаким, имею свое». Этой позиции он придерживался на протяжении всего творческого пути.
Согласно определению самого Платонова, жанр «Котлована» - повесть. Кроме того, различные исследователи находили в произведении элементы других жанров. Среди них – антиутопия, производственный роман и даже мистерия.
