"Царь-рыба" (1972-1975) определено самим автором как "повествование в рассказах". Написано от первого лица, сам автор повествует о своих поездках в родные края, на берега Енисея. Картины сибирской природы. Рассказывается о судьбе семьи автора-повествователя: его отце, человеке легкомысленном и беспутном, о брате Коле. Судьба брата была трагичной: отправившись зимой на охоту за песцами, он и два его друга оказываются в заваленной снегом избушке. Коля после жестокой простуды заболел - "посадил" сердце, рано умер.
Картины жизни людей в сибирском поселке Чуш. Браконьерство, варварское истребление природы. Герой рассказа "Дамка" - беспутный и бездельный мужик, прозванный так местными жителями. В рассказе "У Золотой карги" повествуется об одном из жителей поселка Чуш, Утробине, которого все зовут Командором. Он лихой браконьер, подробно рассказывается один из эпизодов его жизни: Командор на моторной лодке уходит с уловом от преследующего его рыбнадзора. Происходит это в знаменательный для героя день: в этот день должна получить школьный аттестат его любимая дочь Тайка. К ней у отца особое отношение. В Тайке для него - вся жизнь, все надежды на будущее. Удачно уйдя от рыбнадзора, Командор высаживается на берег и узнает, что его дочь задавил пьяный водитель. Горе Командора. Пьяного шофера он называет про себя "сухопутным браконьером".
Герой рассказа "Царь-рыба" - Игнатьич, старший брат Командора. Это человек солидный, почти не пьющий, вызывающий к себе всеобщее уважение. Как и другие жители поселка, Зиновий Игнатьевич браконьерствует на реке. Во время одной из таких поездок за рыбой ему на крючок попадается небывалых размеров осетр - "царь-рыба". Рыба опрокидывает лодку, ловец вместе с ней едва не пошел ко дну. Происходит их поединок, Игнатьичу начинает казаться, что это оборотень, герой вспоминает свою прежнюю жизнь, осуждает себя за жадность, жестокость к природе, вспоминает, как когда-то, молодым парнем, обидел девушку, Глаху Куклину. Раскаяние героя. Он отпускает рыбу на волю.
Герой второй части "Царь-рыбы" - Аким. Он родился в поселке Боганида на берегу Енисея. Мать родила его очень рано, позднее Аким, его сестра Касьянка, другие братья и сестры растут при рыбацкой артели, на артельной ухе. Все артельщики относятся к детям тепло и сердечно, в рассказе "Уха на Боганиде" показана яркая картина общего застолья, где никто не обижен, где еще с войны сохранился обычай кормить всех ребят без разбора бригадной ухой.
После смерти матери ребят отдали в детский дом, а Аким, уже подросший, работает в разных местах - на Енисее бакенщиком, в геологическом отряде. В поселке судьба столкнула его с Гогой Герцевым. Гога Герцев - человек не местный, городской, выросший в культурной семье. Он закончил университет, геолог. Герцев считает себя сверхчеловеком, с презрением относится к людям, в том числе и к Акиму. Гога один бродит по тайге в надежде найти ценное месторождение и прославиться. В одном из своих странствий Герцев знакомится с молодой девушкой, москвичкой Элей, они вдвоем уходят в тайгу. Эля тяжело заболела, а ее спутник во время рыбалки погиб, упав и захлебнувшись в воде. Больную и беспомощную Элю находит в своей охотничьей избушке отправившийся на пушной промысел Аким. Он очень заботливо и самоотверженно ухаживает за больной, спасает ее, забросив свои охотничьи дела. Поправившуюся Элю удается на самолете отправить домой, в Москву. Аким прощается с ней в аэропорту, на прощание дает ей последние деньги, чтобы она могла доехать на такси, не простудиться, не заболеть снова. Эту историю положил автор в основу сюжета рассказа "Сон о белых горах" во второй части "Царь-рыбы". Последний рассказ книги называется "Нет мне ответа" - это лирическое размышление автора о прошлом, настоящем и будущем своего родного края, о человеке и природе, о памяти.
Повесть "Прощание с Матерой" (1976 г.) начинается описанием весны в сибирском селе Матера, стоящем на острове посреди Ангары. Для Матеры это последняя весна - остров должен пойти под затопление в связи со строительством ГЭС на Ангаре, для жителей деревни строится новый поселок. Немногие оставшиеся на острове должны покинуть его. Старухи говорят о предстоящем отъезде с Дарьей, она самая старшая из них. Во время чаепития у Дарьи житель Матеры Богодул сообщает, что разоряют деревенское кладбище. Дарья идет туда и решительно прогоняет пришлых. Они объясняют, что действуют по указанию санэпидстанции, что остров нужно подготовить к затоплению. Старые женщины решительно отстаивают кладбище, вновь наводят там порядок. Дарья рассуждает о том, что на свете творится неладное, что все куда-то бегут, сами не зная, куда. Вспоминает родителей, их мудрую неторопливую жизнь. Говорит, что раньше жили по совести, вспоминает прежнюю Матеру. К Дарье приезжает сын Павел, живущий в новом поселке, она просит его перевезти прах родителей. Павел говорит, что забот и без того много. Деревня готовится к переезду. Изба Петрухи, сына Катерины, объявлена памятником деревянного зодчества, прибита табличка и обещаны за дом деньги. Петруха сначала гордится этим, но потом угрожает не дождаться окончательного с ним расчета.
Ночью, когда все спят, выходит на свет ни на кого не похожий зверек - Хозяин острова. Если в избах есть домовые, то на острове должен быть Хозяин. Он обходит остров, наблюдает за всем происходящим, думает, что остров мог бы еще жить долго.
Уезжает с острова Настасья, подруга Дарьи. Ее тяжелое прощание с родным домом. Дарья провожает ее. Загорелась изба Петрухи. Мать его и другие старухи считают, что сам Петруха поджег свой дом, проклинают его за это.
В последний раз всплеснулась жизнь на Матере в пору сенокоса. Ее бывшие жители съехались, работали дружно, радостно, и грустно было ехать обратно, не пожив вволю в Матере.
К Дарье приехал погостить внук, сын Павла. Их разговоры, Дарье стало известно, что внук едет на строительство ГЭС. Ее это огорчает, их споры. Андрей говорит газетными фразами, бабушка говорит о душе, о том, что если жить не по совести, то можно и себя растерять по дороге.
На Матере наступают последние дни. Оставшиеся жители собираются у Дарьи, говорят о своем житье. Павел говорит Дарье, что могилы перевезти не удастся. После этого Дарья идет на кладбище, прощается с могилами отца и матери, просит у них прощения. Решение Дарьи прибрать избу перед ее проводами. Мысли ее, что правда в памяти, у кого нет памяти, у того нет жизни.
Дерево посреди острова, которое все называют "царский листвень". Он необычайно могуч, с ним связано много местных легенд. Считается, что "царским лиственем" остров крепится к речному дну, и пока он будет стоять, будет жива Матера. Пожогщики пытаются его спилить, сжечь, но ничего не получается. Дерево продолжает стоять, но вокруг него все уже пусто.
Дарья прибирает свою избу, белит стены, украшает избу ветками пихты, потом уходит из дома. За последними жителями Матеры плывут на катере. Пал сильный туман, кругом только вода и туман, ничего кроме воды и тумана. Последние жители острова в бараке Богодула ждут решения своей судьбы. В открытую дверь понесло туман, послышался тоскливый вой - то был прощальный вой Хозяина.
Глыба, Исполин, Джомолунгма, Везувий и просто мой земляк - Виктор Петрович Астафьев! Прости, Виктор Петрович, что не читал тебя раньше по глупости своей и ограниченности. Но всему свой час и пришёл тот момент, когда я взял в руки книгу Красноярского книжного издательства 1978 года "Царь-рыба" - повествование в рассказах. Книга порядка 400 страниц, не самой лучшей бумаги, но как же я с ней сроднился! При достаточно обычном темпе чтения "Царь-рыбу" можно прочитать за 2, максимум за 3 дня. Я же растянул это удовольствие на, что-то в районе 10 дней и не потому что был слишком занят, а по причине упоения каждым рассказом, каждой строчкой! Временами приходилось не просто, поскольку рыбалка и охота не моя тематика, но тем ценнее книга, когда писатель обращает тебя в свою веру.
Безусловно задаёт тон и является своего рода трамплином к последующему чтению, первый рассказ "Бойе". Бойе - это имя собаки. Такое вот редкое имя, как впрочем и имя человека Аким, который не будет сторонним наблюдателем в других не менее значимых рассказах "Царя-рыбы". Думаю тех кто читал, особенно в юном возрасте, этот рассказ "Бойе", равнодушным уж точно не оставил, а возможно кого-то и пробрал до печёнок, до косточек! И правда, рассказ не только очень выразительный в художественном смысле, но и мощный по своей сути. Одним словом - один натянутый нерв. А ведь потом, чтобы как-то немного успокоить нервную систему читателя, последует рассказ "Капля" и то будет настоящее произведение искусства, сродни лучшим рассказам Константина Паустовского и Михаила Пришвина.
Капля ещё не родилась, ещё не успел увидеть её Астафьев, но он уже подобрался вплотную к этому мгновению. Об этом свидетельствуют следующие мысли из книги:
"...Все мы, русские люди, до старости остаёмся ребятишками, вечно ждём подарков, сказочек, чего-то необыкновенного, согревающего, даже прожигающего душу, покрытую окалиной грубости, но в серёдке незащищённую, которая и в изношенном, истерзанном старом теле часто ухитряется сохраняться в птенцовом пухе". Но это пока только ощущения и житейско-философские наблюдения писателя, когда он сидит у костра в лесу или в городской квартире. Однако жажда жизни, жажда сохранить в памяти прекрасное, дарованное матушкой природой, вкупе с талантом, уже тихой сапой подбираются к тому, чтобы передать людям знание о земле, о лесе, о цветке и, наконец, о...капле...
"...я почувствовал вершину тишины, младенчески пульсирующее темечко нарождающегося дня - настал тот краткий миг, когда над миром парил лишь божий дух един, как рекли в старину. На заострённом конце продолговатого ивового листа набухла, созрела продолговатая капля и, тяжёлой силой налитая, замерла, боясь обрушить мир своим падением. И я замер..."
И уже набрав некоторую высоту, хотя рассказ по своему сюжету уже близится к концу, Виктор Петрович, вновь не позволяет сознанию, мозгу, душе уснуть убаюканный неспешным повествованием.
"...Звёзды всегда вызывают во мне чувство сосущего, тоскливого успокоения, своим лампадным светом, неотгаданностью, недоступностью. Если мне говорят: "тот свет", - я не загробье, не темноту воображаю, а эти вот мелконькие удалённо помаргивающие звёздочки..."
Это уже второй рассказ, который подобно волне Анисея, как говаривали в старину и как писал Виктор Астафьев, подхватывает тебя бурным и стремительным течением, чтобы ты не закрыл книгу, а в полной мере смог насладиться русским прекрасным языком, мастерством писателя и пониманием основ жизни и бытия. А в том, что Виктор Петрович знал то, о чём писал, сомневаться не приходится.
"Царь-рыба" состоит из 2-х частей. Про первую я уже мало-мальски сказал, что же до второй, то меня более других затронул рассказ "Сон о белых горах". В нём уже незримым взглядом можно увидеть Астафьева романтика. Рассказ о двух людях, Акиме и Эле. Трогательный и суровый одновременно. И это просто здорово!
А разве плох рассказ "Уха на Боганиде" ? Рассказ о девочке Касьянке, её матери и братьях. Касьянка, которая в свои младые лета, чуть ли была не за главную в семье. Правильная и не по возрасту мудрая, надёжная и верная, тонко чувствующая, как быт, так и мужскую психологию. Вместе с тем, девчушка Касьянка иной раз выдавала такие перлы, от которых градус настроения в виде улыбки и доброго смеха, резко поднимался вверх. А говорю я об одной песенке, которую она частенько певала, не ведая сызмальства о чём идёт речь: "Далеко-о-о-о из КалЫмског краю, шлю, маруха, тИбе я привет". Разве она не чудо?
Что сказать в итоге? Монолитное и монументальное произведение. Отечественное наследие русской литературы и культуры.
P.S. В конце книги ряд философских мыслей, многие из которых общеизвестны и стали избитыми истинами. Но вот одна такая мысль, явно не страдает термином под которым понимают, набившую оскомину: "Время обнимать и время избегать объятий".
Тридцать лет назад, в 1976 году, журнал «Наш современник» опубликовал повествование в рассказах «Царь-рыба» Виктора Астафьева. И в том же году – повесть Валентина Распутина «Прощание с Матерой». Два этих очень разных произведения быстро превратили в визитку советской прозы в ее, условно говоря, «деревенском» изводе, а из Распутина и Астафьева сделали чуть ли не сиамских близнецов вроде Бойля – Мариотта или Ломоносова – Лавуазье. Что было, конечно же, большой ошибкой.
Тридцать лет назад критика не заставила себя ждать. «Литературное обозрение» оперативно провело круглый стол по «Царь-рыбе», а вскоре напечатало развернутую рецензию Елены Уманской на распутинскую повесть. Грех грузить читателя унылыми воспоминаниями о советской критике, но уж тема того требует.
В общем котле
На «Царь-рыбу» были приглашены филологи, писатели, а также представители отраслей «по теме» (экология, туризм, биология). Не обошлось и без гласа народного в лице рабочего-электрика. Умеренный авторский отклик на Распутина и коллективное обсуждение Астафьева, где равновесие достигалось дозированием высказываний за и против, по общему духу не сильно разнились.
Итак, «хорошо»: писатели защищают человеческие ценности, болеют за родную природу. «Плохо»: писатели как-то уж слишком симпатизируют прошлому и не дают позитива. Об Астафьеве: «Нам мало поклонения природе, нам нужно гораздо большее. Мне кажется, писателю важно было бы увидеть и других героев современности, а не одних только охотников и рыбаков. Разве не важна была бы в произведении данной темы, скажем, фигура молодого ученого, который уходит, допустим, из физики в экологию?» (Эколог, он же кандидат философских наук.)
О Распутине: «…Прощание с Матерой», на мой взгляд, свидетельствует, что художественная система писателя нуждается в каких-то новых, соответствующих широте и современности проблемы горизонтах и масштабах».
Так и варили Астафьева и Распутина в общем котле «деревенщиков» вместе с Ф. Абрамовым, Е. Носовым, В. Беловым, В. Шукшиным, Б. Можаевым и другими.
Но вот в 2000-м году Александр Солженицын, вручая Распутину премию Александра Солженицына, переложил всех их скопом в другой, общий же, котел: «На рубеже 70-х и в 70-е годы в советской литературе произошел не сразу замеченный, беззвучный переворот без мятежа, без тени диссидентского вызова. Ничего не свергая и не взрывая декларативно, большая группа писателей стала писать так, как если б никакого «соцреализма» не было объявлено и диктовано, – нейтрализуя его немо, стала писать в простоте, без какого-либо угождения, каждения советскому режиму, как позабыв о нем.
В большой доле материал этих писателей был – деревенская жизнь, и сами они выходцы из деревни, от этого (а отчасти и от снисходительного самодовольства культурного круга, и не без зависти к удавшейся вдруг чистоте нового движения) эту группу стали звать деревенщиками. А правильно было бы назвать их нравственниками – ибо суть их литературного переворота была возрождение традиционной нравственности, а сокрушенная вымирающая деревня была лишь естественной, наглядной предметностью».
Слава богу, ни тот, ни другой термин в силу своей дикости не прижились в языке. А было бы забавно: «Вы любите писателя-нравственника Распутина? – Нет, мы любим писателя-безнравственника Трифонова», и так далее.
Найди сто отличий
У «Царь-рыбы» и «Прощания с Матерой» общее только время выхода в свет и тема гибнущей деревни, и не более того. Астафьев и Распутин – абсолютно разные писатели, и подверстка «по теме» призвана была эту разницу затемнить. У Распутина Матера гибнет, потому что государственные планы о с у щ е с т в л я ю т с я. У Астафьева наоборот: «Все кончилось однажды и разом. Стройку дороги, которая через все Заполярье должна была пройти, о с т а н о в и л и (разрядка моя. – ред.). И опустела Боганида».
Однако недобдели идеологи: выходит, именно неосуществление госплана сгубило поселок! А вот еще одно поверхностное как будто различие, скрывающееся за сходными образами. Астафьевская царь-рыба противоборствует человеку, но и оказывается с ним в единении, на одном крючке. И в конечном счете «объясняет» человеку, что он тоже часть природы, и «заставляет» его покаяться.
У Распутина «группа зачистки» (как сейчас сказали бы) пытается уничтожить царь-дерево, но могучий листвень не поддается ни пилам, ни огню. Он остается непокоренным людьми-врагами. Надуманность этого образа была замечена даже прагматичной советской критикой: «Что с того, что легендарный листвень не поддается рукам «пожогщиков», когда вся деревня – сплошное пожарище? Разве только стойкость лиственя должна как-то скрасить мрачную картину, выразить силу и бессмертие «материнского духа»? Но картина-то весьма реальна, а листвень всего лишь символ…»
Между тем Астафьева в символичности царь-рыбы не упрекнули, опять прозевали. Царь-рыба не просто символ, а символ, имеющий библейские и еще более древние корни. К архаическому сознанию апеллирует сам «рисунок»: «Что-то редкостное, первобытное было не только в величине рыбы, но и в формах ее тела, от мягких, безжильных, как бы червячных, усов, висящих под ровно состругнутой внизу головой, до перепончатого, крылатого хвоста – на доисторического ящера походила рыбина…» Но тут, будучи все-таки советским писателем, Астафьев спохватывается и (от имени героя) договаривает: «…какой на картинке в учебнике у сына нарисован».
«Царь-рыба» – не повесть, не роман, но «повествование в рассказах». Астафьев: «…если бы я писал роман, я писал бы по-другому. Возможно, композиционно книга была бы стройнее, но мне пришлось бы отказаться от самого дорогого, от того, что принято называть публицистичностью, от свободных отступлений, которые в такой форме повествования вроде бы и не выглядят отступлениями».
Распутинское «Прощание с Матерой» написано в чисто художественном жанре повести. Между тем художественность «Матеры» кукожится под гнетом публицистических идей, а защищающий свое право на публицистичность Астафьев создает художественные образы.
Перечитывать «Матеру» сегодня мучительно: из-под каждого образа так и норовит выглянуть «нравственная» подкладка, пришитая автором где похуже, где получше. Зато все поддается безупречной раскладке по полочкам: образ такой-то свидетельствует о том-то, образ этакий символизирует вот оно что, а образы тех призваны осудить то-то и то-то, в отличие от образов таких-то, заставляющих восхищаться тем-то.
С Богом вообще у Распутина страшная путаница. Главная героиня в курсе существования Бога (пользуется время от времени прилагательным «христовенький»), однако носителем всего святого является именно она, а не какие-то там непонятные силы, именно она формулирует законы жизни. Более того: « – Завтра и поджигай, поджигатель, – остановила его с в е р х у Дарья суровым с у д н ы м голосом.» Разрядка, конечно, моя.
У Астафьева тоже есть образы публицистические: оголтелые браконьеры или расхристанные дети цивилизации, эгоистичные и беспомощные. Однако эти «плакатики» появляются эпизодически, и персонажи здесь, как правило, безымянны – но автор ведь сам изначально назначил им публицистическое место. «Основные» же герои далеки от декларирования нравственных законов, да и автор-рассказчик нечасто впадает в грех морализаторства.
А природа, а звери? У Астафьева – все живые, с характером, со своими красками, а живее всех – «символическая» царь-рыба. У Распутина – выморочный «хозяин острова», мистический зверек («маленький, чуть больше кошки, ни на какого другого зверя не похожий»), «воплощение рока», как решили критики. «Он видел, подобрав опять глаза к Петрухиной избе, как завтра придет сюда Катерина и будет ходить тут до ночи, что-то отыскивая, что-то вороша в горячей золе и в памяти, как придет она послезавтра, и после… и после… Но он видел и дальше…» Вот такое – ни рыба ни мясо – а око всевидящее и всезнающее: «На то он был и Хозяин, чтобы все видеть, все знать и ничему не мешать.» Не у одного Хозяина такие способности, еще – у главной героини, сравним: «Но видела, видела Дарья и то, что было за лесом… Видела Дарья на память и дальше…» – парит автор.
Здесь всего лишь предпринята попытка выудить из «общего котла» произведения тридцатилетней давности, поэтому и задача была условна: что-то вроде «найди сто отличий на одинаковых картинках». А в итоге оказывается: картинки были разными.
Те же избушки тридцать лет спустя
Большой советский морок – ставить особняком «литературу о деревне». Вопрос здесь не только в убогости классификации литературы по темам, а в том, что такое деление гробило многое, программировало самих писателей на ходульность, на узкую публицистичность.
Сегодня при словах «деревенская проза» всплывает лишь одно имя: Борис Екимов, время от времени подбавляющий текстов «еще к вопросу о народном характере». Хотя есть кое-что другое. В «Дружбе народов» (в июне минувшего года) дебютировала Ирина Мамаева с повестью «Ленкина свадьба». Повесть молодой писательницы – вызов «деревенской» прозе в духе Бориса Екимова. Вот примерные составляющие нынешнего литературного плача по деревне: разруха, пьянство, бегство молодежи, распад семьи, отсутствие всего насущного, не говоря уж об идеалах.
Герои по-советски иллюстративны – они жертвы Большой Политики и общего падения нравов. А Мамаева не смакует деревенский апокалипсис, хотя весь набор проблем присутствует. Деревня тут – самодостаточный мир; никто из героев своим видом не намекает на исторические язвы. Персонажи повести – н о р м а л ь н ы е, полноценные люди.
Да, они ощущают себя негородскими, но в этом нет ни ущербности, ни дешевого хвастовства: мы, дескать, кормильцы! Главная героиня, Ленка, немножко «чучело»: не находит общего языка со сверстниками, даже ноги брить не умеет. Но – наделена даром любви и самопожертвования, и она счастлива, и даже не «по жизни», а именно полнотой ощущения этой жизни. Ни место, ни время не могут сделать человека счастливым или несчастным – только он сам.
Хорошая история с Ириной Мамаевой имеет, увы, продолжение. В первом на нынешний год номере «Дружбы народов» еще одна ее повесть – «Земля Гай». Стандартная ситуация (старухи и алкоголики, хозяйство развалено, нищета) – в живых веселых картинках. Но что-то немного не то и не так. И, наконец, прорвалась рыдающая публицистика: «Вот он – наш Гай. Милый, знакомый до боли, родной. Политый слезами. Потом и кровью людскими. Долгими северными дождями. Такой, какой он есть, такой, каким видим его мы. Здесь дом наш, здесь – жизнь наша, здесь – все, что у нас есть, и все, что нам надо. Доля наша, наша ноша – подарок наш и благословение».
Велик и могуч советский морок. Грустно.
Сочинение
Трудно найти в мире литературу, в которой уделялось бы столько внимания теме: человек и природа. Имена почти всех писателей связаны с живописными местами. Пушкин не отделим от Михайловского, Толстой — от Ясной Поляны.
Отношение человека к природе — одна из наиболее злободневных проблем современности. Писатели, экономисты, ученые бьют тревогу: природа в опасности, она нуждается в спасении. Сейчас нельзя сказать, что человек — царь природы. Покорение природы обернулось для нас уничтожением ее богатств, борьба с ней — нравственным саморазрушением. Оказавшись на пороге экологической катастрофы, мы видим свою причастность, начинаем размышлять в месте природы в нашей жизни.
В семидесятые годы Виктор Астафьев написал «Последний поклон» и «Царь-рыбу». Речь в рассказах «Царь-рыбы» идет о браконьерах, нарушающих запреты на охоту и рыбную ловлю. Астафьев уверен: «Тайна на земле и звезды на небе были тысячи лет до нас. Звезды потухали иль разбивались на осколки, взамен их расцветали на небе другие. И деревья в тайге умирали и рождались, одно дерево сжигало молнией, подмывало рекой, другое сорило семена в воду, на ветру». Писатель говорит о том, что мы сделали с тайгой: «Нет, мы лишь ранили ее, повредили, истоптали, исцарапали, ожгли огнем. Но страху, смятенности своей не смогли ей передать, не привили и враждебности, как ни старались».
В главе «Царь-рыба» образ царь-рыбы символизирует саму природу. В этой главе вступает в борьбу с осетром огромных размеров человек. Поединок заканчивается в пользу природы. Утратив совесть, человек терпит поражение, а волшебная царь-рыба уплывает на дно Енисея.
В своих произведениях Валентин Распутин пишет о защите природы. В повести «Прощание с Матерой» он показывает страдания людей, которые покидают свою родину. Мне кажется, что вместе с людьми плачет, страдает и природа. На острове есть дерево, его пытались срубить, спилить, поджечь. Люди ничего не могут сделать с ним. Природа тоже противостоит людям. Но выдержит ли она эту борьбу? Когда мы боремся с природой, мы уничтожаем самих себя.
В повести «Пожар» поднимается та же проблема. «Лес вырубать — не хлеб сеять», — говорит главный герой повести «А лес выбрали — до нового десятки и десятки лет. Вырубают же его при нынешней технике в годы. А потом что? Потом голод, нищета». Ведь вместе с природой гибнет и человек.
Современные писатели учат нас задумываться над тем, что мы делаем с природой. Слишком много горя и страданий приносит нам технический прогресс. Он наносит удары по природе, а значит, наносит смертельные удары и нам. Такое отношение к природе приводит к катастрофам, сотрясающим весь мир. Вспоминаю слова Пришвина: «Охранять природу — значит охранять Родину».
«Человек разрушит мир скорее, чем научится в нём жить» (В.Швебель)
Человек – часть природы, её творение. Он пользуется щедрыми дарами природы, наслаждается красотой её пейзажей. Но, к сожалению, не всегда разумно и бережно относится к ней. В чистые реки сбрасывают отходы различных производств, вырубают вековые леса, осушают озёра с рыбой, пускают реки по другому руслу. Человек деловито подрубает сук, на котором сидит, не осознавая этого. А ведь без чистой воды и воздуха, без плодородной, живой земли человечество обречено на медленную и мучительную смерть. И природа, вынужденная защищаться от агрессии человека, начинает ему мстить. Она мстит наводнениями, землетрясениями и другими, не менее страшными, бедствиями.
Русскую литературу всегда интересовала проблема взаимоотношений человека и природы. Писатели восхищались красотой родной природы, показывали тесную взаимосвязь между человеком и природой. С 20 века внимание писателей направлено также на экологические проблемы. Особенно острое и пристальное внимание к проблеме экологического бедствия, варварскому отношению человека к природе, к “братьям нашим меньшим” уделял в своем творчестве замечательный писатель Валентин Григорьевич Распутин. В повести «Прощание с Матёрой» он показал, как жесток и безжалостен может быть человек ко всему живому на пути к осуществлению своих целей.
Триста лет стояла деревня Матера, а сколько лет острову, на котором она стоит, никто не знает. И вот люди решают, что проблему обеспечения района электроэнергией можно решить, только затопив ее, как в свое время были затоплены сотни больших и малых сел, деревень, станиц, хуторов, городов. Уничтожению деревни противятся не только люди, сама природа как бы отдаляет последний срок затопления Матеры, продляет ей на несколько дней жизнь - посылает в дни последних полевых работ проливные дожди, дает возможность Дарье и ее односельчанам проститься с родной землей, где похоронены их родители, где остаются их корни.
Распутин с огромной любовью и уважением рисует гармоничный мир Матёры, где люди многие годы жили в единстве с природой, не нарушая её покоя, не причиняя ей вреда. Природа кормила не одно поколение жителей Матёры, а теперь её убивают. Плачет природа, символизирует которую маленький потешный зверёк по кличке Хозяин.
Жители Матёры, старики и старухи, тоже часть Матёры. Их жизни тоже будут разрушены и брошены под ноги прогрессу, призванному преобразить природу на благо человеку. Но возведение ГЭС, в результате которого будет затоплен остров Матёра, разорение кладбища, сожжение домов и леса – всё это больше похоже на войну с миром природы, а не на его преображение.
Не случайно у Распутина и название острова – Матёра. В этом слове слышится слово «мать». Матёра-мать символизирует в произведении природу. Значит, и отношение человека к природе должно быть, как к матери, бережное и заботливое. К сожалнию, молодое поколение в повести утратило чувство родства не только с родной землёй, но и с близкими людьми.
Повесть Распутина заканчивается трагически. Люди разрушили прекрасный, поэтичный мир Матёры. Люди без души и без Бога, разрушая гармоничный мир природы, обречены и на разрушение самих себя. И, как это ни горько, слова Вильгельма Швебеля оказываются пророческими: «Человек разрушит мир скорее, чем научится в нём жить».
