В данный разделе собраны книги про кочевников. Основным видом хозяйственной деятельности кочевников было экстенсивное скотоводство. В поисках новых пастбищ кочевые племена регулярно перемещались на новые места. Кочевников отличает особая материальная культура и мировоззрение степных обществ.
Скифы – один из самых мощных кочевых народов древности. Существует множество версий возникновения этого союза племен, многие древние историки всерьез связывали происхождение скифов с греческими богами. Сами скифы считали, своими родоначальниками детей и внуков Зевса. Во времена их царствования на землю с небес упали золотые орудия труда: ярмо, плуг, секира и чаша. Тот из мужчин, которому удалось взять предметы в руки и не обжечься, стал основателем нового царства.
Расцвет царства
Эпоха расцвета Скифского царства приходится на V-IV в.в. до нашей эры. Поначалу это был просто союз нескольких племен, но вскоре иерархия стала напоминать раннегосударственное образование, которое имело свою столицу и признаки зарождения социальных классов. Во времена своего расцвета Скифское царство занимало огромнейшую территорию. Начиная от дельты Дуная, все степи и лесостепи вплоть до нижнего течения Дона принадлежали этому народу. В годы правления самого известного скифского царя Атея, столица государства находилась в Нижнем Приднепровье, точнее в Каменском Городище. Это крупнейшее поселение, которое было одновременно и городом и кочевым стойбищем. Земляные баррикады и прочие укрепления могли укрыть от врагов десятки тысяч рабов-ремесленников и пастухов. При необходимости убежище предоставлялось и домашнему скоту.
Скифская культура очень тесно переплетена с греческой. Представителям этого народа нравилось украшать оружие изображениями настоящих и мифических животных. Собственные традиции изобретательного и прикладного искусства были очень богаты, однако правящие цари и представители знати массово заказывали оружие, украшения и посуду у мастеров Пантикапея и Ольвии. Огромное внимание уделялось также изучению греческого языка и письменности. Архитектурный стиль Неаполя Скифского и его оборонительных сооружений насквозь пронизан греческим духом. Это чувствуется даже тогда, когда речь идет о лабиринтах хижин и землянок, где жили бедные скифы.
Религия
Религиозные взгляды скифов ограничивались поклонению стихиям. Богине огня – Весте было отдано главенство при произнесении клятв, церемоний причащения и помазания вождей народа. До наших дней сохранились глиняные статуэтки, изображающие эту богиню. Археологи обозначают место находок таких артефактов территорией между Уральскими горами и рекой Днепр. Попадались такие находки и в Крыму. Скифы изображали Весту с младенцем на руках, поскольку для них она олицетворяла материнство. Встречаются артефакты, на которых Веста изображена в образе женщины-змеи. Культ Весты был распространен и в Греции, но греки считали ее покровительницей моряков.
Кроме главенствующего божества, скифы поклонялись Юпитеру, Аполлону, Венере, Нептуну. Каждый сотый пленник приносился в жертву этим богам. Тем не менее, определенного места проведения религиозных обрядов у скифов не было. Вместо святынь и храмов они расточали благоговение могилам своих близких. Конечно, их забота и бдительность не могли остановить грабителей, осквернявших курганы после похорон. Едва ли найдется подобная могила, оставшаяся нетронутой.
Иерархия
Структура племенного объединения скифов была многоуровневой. На вершине такой пирамиды находились сайи – Царские скифы, они управляли другими сородичами. Начиная с VII в. до н.э. под влияние скифов попал Степной Крым. Местный народ покорился завоевателям. Скифия была могущественна настолько, что никто, даже персидский царь Дарий, не могли воспрепятствовать основанию на их землях новых греческих колоний. А вот польза от такого соседства была очевидная. Ольвия и города Боспорского царства вели активную торговлю со скифами, и, судя по всему, взимали дань, могли оказывать влияние на политическую обстановку. Подтверждением этого факта стал курган Куль-Оба IV в. до н.э., который был раскопан под Керчью в 1830 году. По неизвестной причине, погребенный под этим курганом воин не был доставлен на место захоронения скифской знати, при этом очевидно, что в похоронной процессии принимал участие весь Пантикапей.
Миграции и войны
Территория Юго-Западного Крыма поначалу мало интересовала скифов. Херсонесское государство как раз только начинало зарождаться, когда скифов стали понемногу теснить сарматы, македоняне и фракийцы. Они наступали с востока и запада, заставляя Скифское царство «съеживаться». Вскоре под властью скифских царей остались всего лишь земли Степного Крыма и Нижнего Приднепровья. Столица царства была перенесена в новый город – Неаполь Скифский. С тех пор авторитет скифов был утерян. Они вынуждены были сосуществовать с новыми соседями.
Со временем, Крымские скифы, расселившиеся в предгорье, стали осуществлять переход от кочевой жизни к оседлой. Скотоводство сменилось земледелием. Отличнейшая крымская пшеница пользовалась спросом на мировом рынке, поэтому правители Скифии всячески поощряли и принуждали свой народ к популяризации земледелия. Соседи скифов, цари Боспора, получали большую прибыль с продажи экспортируемого зерна, выращенного скифским трудом. Цари Скифии тоже хотели получать свою часть дохода, но для этого им нужны были собственные порты и новые земли. После нескольких безуспешных попыток борьбы с могущественным народом Боспора VI-V в. до н.э., скифы обратили взор в противоположном направлении, туда, где рос и процветал Херсонес. Однако освоение новой территории не уберегло скифов от разгрома. Роковой удар по ослабленному царству нанесли сарматы. Эти события датируются периодом 300 г. до н.э. Под натиском завоевателей Скифское царство пало.
Ученые полагают, что сарматы произошли от потомков двух культур, срубной и андроновской. Начало нашей эры и первое тысячелетие до нашей эры ознаменовалось широким расселением племен скифов и сарматов по Великой Степи. Они принадлежали к северным иранским народам, вместе с азиатскими саками и европейскими скифами. В античности считалось, что сарматы произошли от амазонок, чьими мужьями были скифские мужчины. Однако для этих женщин язык скифов оказался трудным, и они его не смогли освоить, и язык сарматов – это искаженный скифский. В частности, таковым было мнение Геродота.
В III веке доя нашей эры, ослабевает скифское могущество, и главенствующую позицию в Причерноморье занимают сарматы. Большой период истории нашей страны связан с ними.
Забелин считал, что народы, которых греки и римляне называли сарматами, в реальности были славянами. На территориях Северного Причерноморья сарматы занимались разведением скота, образ их жизни был кочевым, они в течение года кочевали замкнуто по конкретному маршруту, выбирали места с хорошими пастбищами. В их хозяйстве были овцы, мелкие лошади, крупный рогатый скот. Также они занимались охотой, причем вместе с женщинами, которые не уступали своим мужчинам во владении верховой ездой и в стрельбе из лука.
Жили в войлочных кибитках, которые устанавливались на повозки, а основной их пищей были молоко, сыр, мясо, просяная каша. Одевались сарматы практически так же, как скифы. У женщин одежда была длинная, с поясом и длинные шаровары. Головным убором им служил заостренный на конце башлык.
Религия сарматов
В религиозно-культовом представлении сарматов особое место занимали образы животных, в частности, барана. Изображение барана часто было нанесено на ручки мечей или сосудов для питья. Образ барана олицетворялся с «небесной благодатью», был символом у многих народов древности. И также у сарматов был очень силен культ их предков.
Религиозный синкретизм греко-иранских племен нашел свое воплощение в Афродите-Апутаре, или обманщице, это культ богини древних греко-сарматов. Она считалась богиней плодородия и была покровительницей коней. Святилище этой богини было на Тамани, есть там местечко Апутары, а вот было ли оно в Пантикапее, точно неизвестно. Культ богини Астарты, почитаемый в Азии, имеет много общего, практически родственного, с культом Афродиты-Апутары. Поклонялись сарматы культу огня и солнца, хранительницами этого культа были избранные жрицы.
Предметом культа сарматов являлся и меч, он олицетворял собой бога войны. Как утверждают историки, меч втыкался в землю, и ему с благоговением поклонялись.
От сарматов, за все тысячелетнее пребывание, остались немногочмсленные напоминания, памятники, огромные курганы до 5-7 метров в высоту. Курганы сарматов и савроматов обычно образуют группы, где местность довольно высокая. Как правило, на высоких холмах, с них открывается необъятная степная панорама. Они заметны издалека и влекут к себе кладоискателей и грабителей всех мастей.
Бесследно для Юга России эти племена не исчезли. От них остались названия рек, таких, как Днестр, Днепр, Дон. Названия этих рек и многочисленных мелких речушек есть переводы с сарматского языка.
Общественное устройство
У сарматов предметы быта были довольно разнообразны, а это лишь говорит о том, что ремесла у них были хорошо развиты. Они отливали изделия из бронзы, занимались кузнечным ремеслом, кожевенное дело и деревообработка были развиты также. Сарматы продвигались на запад, а для этого приходилось завоевывать территории.
Поскольку сарматы постоянно воевали, то власть вождя, или «царя», усилилась, так как он был центром группирования военной дружины. Однако ревностно охранявшийся ими родовой строй помешал в создании единого, цельного государства.
Основное отличие общественного строя сарматов заключалось в пережитках матриархата, особенно заметно это на ранних этапах развития сарматского общества. Некоторые античные авторы считали сарматов женоуправляемыми, поскольку женщины наравне с мужчинами участвовали в войнах.
Было развито искусство. Вещи художественно оформлялись полудрагоценными камнями, стеклами, эмалью, далее обрамлялись узором филиграни.
Когда сарматы пришли в Крым, они изменили состав коренного населения, привнесли туда свой этнос. Также они вошли в правящие династии Боспора, античная культура при этом сарматизировалась. Огромно также их влияние на общественную жизнь, экономику, одежду, они распространили свое вооружение, обучили местное население новым приемам войны.
Военное дело
Война была основным промыслом у сарматов, впрочем, как и у других варварских племен. Большие конные отряды воинов-сарматов наводили ужас и страх на соседние государства и населявшие их народы. Всадники были прекрасно вооружены и защищены, у них уже имелись панцири и кольчуги, железные длинные мечи, луки, они носили налучья и стрелы их были отравлены змеиным ядом. Головы их защищали шлемы из кожи волов, панцири из прутьев.
Их меч, длиной до 110 см, стал популярным оружием, так как его преимущество в бою было очевидным. Пешими сарматы практически не воевали, именно они создали тяжелую конницу. Воевали они с двумя конями, чтобы дать одному отдохнуть, они пересаживались на второго. Порою вели с собой и по три лошади.
Их военное искусство было для того времени на очень высокой ступени развития, так как практически с рождения они учились верховой езде, тренировались постоянно и поклонялись мечу.
Противниками они были крайне серьезными, очень ловкие воины, открытой войны они старались избегать, метания стрел также, но разбойничали великолепно.
Миграции
Население сарматов росло, поголовье скота увеличивалось, в связи с этим передвижения сарматов расширялись. Прошло не слишком большое время, и они заняли и обжили огромную территорию между Днепром и Тоболом, до Северного Кавказа на юге. С Востока их начали теснить гунны, другие племена, и в IVвеке сарматы пошли на запад, где достигли Римской империи, Пиренейского полуострова и переправились в Северную Африку. Там они ассимилировались с другими народами.
Какую бы большую территорию они ни населяли, лучше всего были ими обжиты южно-уральские и северо-казахстанские степи. Только берегам одной реки, Илек, причем в ее нижнем и среднем течении, найдено свыше ста пятидесяти курганов.
Сарматы пришли в низовья реки Маныч, стали распространяться по Кубани, там их влияние было сильным. В конце 4 века усилилось расселение сарматов по Ставрополью, местное население они частично истребили, частично вытеснили. Военный потенциал коренным населением в связи с этим был утрачен.
Сарматы всегда очень агрессивно мигрировали, захватывая при этом новые территории. Смогли они дойти и до Восточной Европы, обосновавшись на территории Среднего Дуная. Также они проникли в Северную Осетию, там находятся многочисленные памятники их культуры, а происхождение осетин связывают именно с сарматами, они считаются их потомками.
Хоть сарматы от скифов в развитии своего общества отставали, но разложение родового строя они прошли. И главами племен стали вожди, которых поддерживала военная дружина, представленная знатью.
Гунны это образовавшаяся во II веке ираноязычная группа народов. Как утверждают ученые, их племена вели кочевой образ жизни. Они прославились своими военными действиями и именно ими изобретено одно из лучших оружий того времени. Самые яркие события в жизни этого союза племен происходили со II по V в.
В истории жизни такого народа как гунны, много белых пятен. Историки тех времен и современности описывали быт и боевые подвиги гуннов. Однако их исторические очерки часто недостоверны, поскольку не имеют научных подтверждений. Кроме того эти данные сильно противоречивы.
Образовался ираноязычный народ путем смешения евроазиатских племен, народов Поволжья и Приуралья. Свой кочевой путь гунны начали от китайских границ и постепенно перешли к европейским территориям. Существует версия, что корни этих племен нужно искать в Северном Китае. Они медленно, сметая все на своем пути, держали курс на северо-восток.
Образ жизни
Кочевые племена, не имея постоянного жилья, перемещались по обширным степным территориям, везя за собой весь свой скарб в кибитках. Следом за собой они перегоняли скот. Основное направление их деятельности – набеги и скотоводство.
Ночуя под открытым небом и питаясь жареным или сырым мясом, они со временем становились сильными и закаленными. Сырое мясо они держали под седлом во время похода, чтоб размягчить его. Часто в пищу употреблялись корни и ягоды собранные в степях или в лесу. Жены с детьми и старики перемещались в кибитках вместе со всем племенем. С раннего детства мальчиков обучали боевым искусствам и верховой езде. К достижению юношеского возраста парни становились настоящими воинами.
Одежда представителя этих народов являла собой шкуру животного, в которой разрывалась прорезь после чего через голову ее одевали на шею и носили до того момента, пока она не разорвется в клочья и не слетит. На голове обычно была меховая шапка, а ноги заворачивались в шкуры животных, чаще козлиные.
Неудобная импровизированная обувь сковывала ходьбу, поэтому гунны пешим ходом практически не передвигались, а пеший бой для них вести было вообще невозможно. Зато они в совершенстве владели навыками верховой езды и поэтому все время проводили в седле. Даже переговоры и торговые сделки они вели, не слезая с лошади.
Никакого жилья они не строили, даже примитивных шалашей. Только у очень богатых и влиятельных представителей племени были красивые деревянные дома.
Захватывая территории, порабощая и облагая данью местные народы, гунны вносили значительные изменения в культуру, язык и традиции.
Когда в семье гуннов на свет появлялся мальчик, ему сразу же после рождения делали надрезы на лице, чтоб позднее не рос волосяной покров. Поэтому даже в старости они безбородые. Ходили мужчины сутулясь. Позволяли себе иметь несколько жен.
Гунны поклонялись луне и солнцу. А каждую весну совершали жертвоприношения духам предков. Верили они также в загробную жизнь и считали что пребывание их на земле это всего лишь часть бессмертной жизни.
Из Китая в Европу
Зародившись в северном Китае, варварские племена гуннов отправились завоевывать новые территории на северо-восток. Их не интересовали плодородные земли, так как они никогда не занимались земледелием, их не интересовали территории для строительства новых городов, их интересовала исключительно добыча.
Совершая набеги на поселения скифских племен, они отбирали продукты, одежду, скот, украшения. По-звериному насиловали скифских женщин и с жестокостью убивали мужчин.
К V веку гунны прочно обосновались на европейских территориях, основным занятием для них были набеги и войны. Их оружие, сделанное из костей, наводило ужас на окружающих. Они изобретали самые мощные на тот момент луки и стреляли свистящими пулями. Знаменитый дальнобойный лук, наводивший ужас на врагов был длиной более полутора метров. Составными частями грозного оружия служили рога и кости животных.
В бой бросались с бесстрашием и со страшным пугающих всех криком. Войско шло в виде клина, но в нужный момент по команде все могли перестроиться.
Самый лучший период для союза племен, в который входили гунны, булгары и покоренные гуннам германские и славянские племена, пришелся на период правления Атиллы. Это был вождь, которого боялись и враги, и сами гунны. Чтоб получить власть он коварно убил собственного брата. В Европейских государствах его прозвали «Бич Божий».
Он был мудрым предводителем и смог победить в битвах с римлянами. Ему удалось заставить Византийскую империю платить дань. Гунны вступили в боевой союз с римлянами и помогали им захватывать территории, принадлежавшие германским племенам.
Позднее войско Атиллы вступило в бой с римским войском. Эту битву историки назвали «поединком света и тьмы». В течение семи дней длилась кровавая битва, в результате которой погибло 165 000 воинов. Войско гуннов было разгромлено, но через год Атилла собрал и повел новое войско на Италию.
По одной из версий убит Атилла был во время очередной собственной свадьбы. Его убила молодая жена, дочь одного из германских вождей. Таким образом, она отомстила за свое племя. Его нашли после пира, истекающего кровью.
Похоронен был легендарный вождь на дне реки Тиса. Его хоронили в тройном гробу из золота, серебра и железа. По традиции в гроб положили его оружие и драгоценности. Хоронили вождя ночью, чтоб оставить в тайне место захоронения. Всех, кто участвовал в процессе похорон, позднее тоже убили. Место захоронения грозного воина до сих пор неизвестно.
После смерти Аттилы гуннские военные предводители начали ссориться между собой и уже не могли удерживать власть над другими племенами. В этот момент начался распад могущественного союза племен, который позднее привел к вымиранию гуннов как народа. Те, кто остался из представителей племени, смешались с другими кочевыми народами.
Позднее термином «гунны» называли всех варваров, встречавшихся на территории европейских государств.
До сегодняшнего дня остается загадкой, куда делись сокровища награбленные гуннами за такой долгий период времени. По легенде они находятся на дне Средиземного моря в таинственном месте, которое называется Бибион. Аквалангисты и археологи проводили экспедиции и исследования, ими были найдены различные интересные находки, но ничего не указывает на то, что принадлежали они именно гуннам. Сам Бибион тоже не найден.
Период истории связанный с племенами гуннов хранит в себе много загадок, легенд, приданий. Необразованные кочевники держали в страхе государства от Китая и до Италии. От их рук страдали целые поселения мирных жителей. Они наводили ужас даже на храбрых воинов Римской империи. Но со смертью Атиллы эпоха варварских нападений гуннами была закончена.
Татары – второй по численности этнос в России и самый многочисленный народ мусульманской культуры в стране. Татарские народности имеют очень древнюю историю, которая тесно связана с историей народов Урало-Поволжского региона. И, вместе с тем, документально подтвержденной и правдивой информации по истории возникновения этого народа не так много. События в далеких V-XIII веках так сильно переплелись, что очень сложно отделить историю татарских народностей от истории тюркских племен, с которыми они долгое время проживали совместно на территории монгольской степи.
Этноним «татары» известен примерно с V века. По-китайски это название звучало «та-та» или «да-да». Обитали татарские племена в те времена в северо-восточной части Монголии и на некоторых территориях Маньчжурии. Для китайцев название этих народностей означало «грязный», «варвар». Сами татары именовали себя, скорее всего, «приятными людьми». Самым известным племенным союзом древних татар считается “Отуз-татар” – «Тридцать татар», который потом стал союзом «Токуз татар» - «Девять татар». Эти названия упоминаются в тюркской летописи времен Второго тюркского каганата (середина VIII века). Татарские племена, как и тюркские, вполне успешно расселялись по Сибири. И в XI веке известный тюркский исследователь Махмуд Кашгарский называет большую территорию между Северными областями Китая и Восточным Туркестаном не иначе, как "Татарской степью". В последующих трудах ученые того времени указывают следующие татарские племена: дорбен-татар, обое татар, айриуд-буйрууд. А к середине XII века татары становятся одним из наиболее могучих племенных образований в Монголии. В 70-х годах XII века татарское объединение побеждает монгольскую армию и после этого китайцы называют «да-дань» (то есть татарами) всех кочевников, независимо от их этнической принадлежности.
Войны и миграции
Жизнь татарских племен никогда не была спокойной и всегда сопровождалась военными сражениями. Китайцы опасались татар и предпринимали всяческие превентивные меры. Согласно некоторым летописям, они стремились сократить количество совершеннолетних татар, для чего раз в три года китайцы выступали войной против татарских племен. Кроме того, периодически вспыхивали междоусобные столкновения, а также локальные войны между татарами и монголами. Большую роль в истории татар, как и всех народностей этого региона, сыграло создание Великого Тюркского каганата. Это могущественное образование держало под контролем огромную территорию от Алтая до Крыма. Но в начале VII века оно распалось на две части – Западную и Восточную, а в середине VIII века развалилось окончательно. Известно, что в некоторых сражениях в составе тюркских войск были и многочисленные татарские отряды. После падения Восточного каганата некоторые татарские племена подчинилась уйгурам и впоследствии заключили союз с тюркскими киданями, часть племени ушла на запад в Прииртышье и приняла ведущую роль в образовании Кимакского каганата, на основе которого позднее сложились народности казахов и сибирских татар.
История этих каганатов также не была продолжительной. Уйгурский каганат был разгромлен киргизами в 842 году, а спустя некоторое время татары создали множество государств и племенных объединений в юго-восточных областях Сибири и на территории Северного Китая к востоку от Восточного Туркестана, что позволило мусульманским историкам называть этот регион Дашт-и татар или "Татарская степь". Это были могущественные объединения, которые контролировали часть Великого шелкового пути и вели активную внешнюю политику в Центральной Азии. Но в тридцатых годах многочисленные татарские княжества были завоеваны государством Каракитаев (западные кидани). Через тридцать лет татарские войска полностью разгромили монголов, а в конце века пошли войной на Китай. Китайцы были намного сильнее, и побежденные остатки татарских племен были вынуждены уйти подальше от китайских границ. Второй бедой для татар оказалось правление Чингисхана, который в 1196 году разгромил их войско, в 1202 году после татарского восстания в наказание уничтожил все взрослое татарское население.
Кимакский каганат просуществовал на территориях Казахстана и Южной Сибири до тридцатых годов XII века. Силы каганата захватывали все больше земель, вытесняя в разных направлениях местные племена, что стало причиной большой миграции татарских племен по территории Евразии. После падения кимаков власть перешла к объединению кипчаков, которые стали продвигаться дальше на запад. Татарские племена шли вместе с ними.
Система правления
Как и у многих тюркских народов, у татар существовал институт выборности верховного правителя (тэнрикота). К нему предъявлялось множество требований. Он должен был быть умным, справедливым, храбрым и честным. Выбранный вождь должен был походить на верховное тюркское божество – Тэнри (бог неба). Не мыслилось, что этот вождь будет обогащаться за счет своего народа. Наоборот, предполагалось, что он должен быть справедливым представителем интересов всех слоев населения, включая покоренные народности. Доктрина власти в татарском обществе была обусловлена Мандатом Неба и правитель должен был всякий раз заслуживать этот мандат своей добродетелью. Если же окружение правителя понимало, что он больше не достаточно добродетелен, его могли переизбрать. Как правило, удачное покушение всегда было самым успешным способом переизбрания.
В последующих образованиях (каганатах) власть стала наследоваться, а каганы получали право на удельное владение землями. Также удельными землями владели и другие высокопоставленные люди в каганатах. Они были обязаны выставлять на сражения определенное количество воинов и следить за выполнением законов на подвластной территории. Как и в большинстве тюркских племен, у татар основополагающим принципом общественного и государственного устройства была строгая иерархия родов и племен. Кроме того, широко практиковалось применение труда рабов (чаще невольниц) в домашнем хозяйстве. Захваченные пленницы участвовали в выпасе скота, заготовлении кормов и других работах. Если же в плен попадал мужчина, его, скорее всего, продавали в Китай.
Классификацию общественного устройства государств Средней Азии того времени историки проводят по-разному. Это и военная демократия, и родоплеменное государство, и патриархально-феодальное государственное образование. Последние каганаты (например, Кимакский) называют уже раннефеодальным обществом. Основным видом хозяйства всех этих объединений было кочевое скотоводство. Оседавшие племена уже занимались и земледелием – выращивали ячмень, пшеницу, в некоторых местах рис. У народностей также было развито и ремесло – кожевенное дело, металлургия, строительные технологии, ювелирное искусство.
Религиозные каноны
С давних времен в тюркской среде чрезвычайно было распространено тенгрианство – учение о Боге Неба, который властвовал над всеми. Широко были известны языческие верования о тотемах – животных, которые стояли у истока татарских народов и были их покровителями. Образовавшиеся объединения – каганаты (а впоследствии и Золотая Орда), были многоконфессиональными государствами, где никого не заставляли менять свою веру. Но татарские племена, соприкасаясь с другими народами, неизбежно приходили к смене вероучений. Так, уйгуры (и проживавшие на территории их княжеств татары) переняли из Хорезма мусульманство. Татары Восточного Туркестана частично приняли буддизм, частично манихейство и ислам. Большим реформатором в этой сфере стал Чингисхан, который отделил государство от религии и отстранил от власти главного шамана, провозгласив равные права для всех вероучений. А в XIV веке Узбек-хан признал в исламе основную государственную идеологию, которую многие историки признают причиной распада Золотой Орды. Сейчас традиционной религией татар считается ислам суннитского толка.
Родиной монголов считается территория, расположенная к северо-западу и северу от Китая, в регионе, называемом Средней Азией. Эти холодные засушливые плоскогорья, иссеченные выветренными, разрушенными горными хребтами к северу от сибирской тайги и вдоль китайской границы представляют собой бесплодную голую степь и пустыню, где и зарождалась нация монголов.
Рождение монгольской нации
Основа будущего монгольского государства была заложена в начале XII века, в этот период вождем Кайду были консолидированы несколько племен. Впоследствии его внуком Кабулом были установлены отношения с руководством Северного Китая, которые сначала складывались на основе вассалитета, а после завершения кратковременной войны, в качестве получателя незначительной дани. Однако его преемник Амбакай был передан татарами китайцам, не преминувшим с ним расправиться, после чего бразды правления перешли к Кутуле, потерпевшему в 1161 году поражение от китайцев и вступившему в союз с татарами. Татары, спустя несколько лет убили Есугая, отца Темучина, собравшего вокруг себя всех монголов и покорившего мир под именем Чингисхана. Именно эти события стали катализатором консолидации нескольких кочевых племен в одну нацию под названием монголы, от одного упоминания о которой правители средневекового мира приходили в трепет.
Общественное устройство у монголов
До начала XIII века, ознаменовавшегося великими завоеваниями монголов во главе с Чингисханом, монгольские кочевники в степях занимались выпасом овец, коров, коз и постоянно увеличивающихся табунов лошадей. В засушливых районах монголы разводили верблюдов, однако на землях, расположенных ближе к сибирской тайге, были племена, жившие в лесах и промышлявшие охотой. Таежные племена с особым трепетом относились к шаманам, занимавшим в их общественном устройстве центральное и ключевое место.
Монгольские племена характеризовались структурированной социальной иерархией, во главе которой стояла знать, носившая титулы нойонов, князей, бахадуров. Им подчинялась не столь родовитая знать, за которой по иерархии следовали обыкновенные кочевники, индивидуальные пленники, а также покоренные племена, находившиеся в услужении у победителей. Сословия подразделяли на кланы, бывшие частью более рыхлой структуры племени. Дела кланов и племен обсуждались на курултаях, где знать избирала хана. Избирался он на ограниченный срок и должен был решать определенные стратегические задачи, к примеру, планировать ведение войны. Его власть была ограниченной, в то время как реально всем руководила знать, такое положение дел способствовало образованию недолговечных конфедераций, это приводило к постоянной анархии в рядах монголов, с которой удалось справиться только Чингисхану.
Религиозные верования монголов
Религия монголов относилась к шаманскому типу. Шаманство имело широкое распространение у северных кочевников и прочих народов Северной Азии. У них не было развитой философии, догматики и теологии, в связи с чем, мусульманами, христианами и иудеями шаманство не признавалось. Чтобы получить право на существование шаманству пришлось приспособиться к наиболее суеверным формам проявления христианства, таким как несторианство, распространенное на территории Центральной Азии. На монгольском языке шамана называли камом, он был колдуном, лекарем и предсказателем, по верованиям монголов он являлся посредником меж миром живых и мертвых, людей и духов. Монголы искренне верили в естество бесчисленного количества духов, к которым относились и их предки. Для каждого природного объекта и явления у них существовал свой дух, это касалось духов земли, воды, растений, неба, именно эти духи по их верованиям и определяли человеческую жизнь.
Духи в монгольской религии имели строгую иерархию, верховным среди них считался небесный дух Тенгри, именно с ним состояли в родстве верховные вожди, служившие ему верой и правдой. По верованиям монголов Тенгри и прочие духи высказывали свою волю в вещих снах, в ходе камлания и в видениях. Если этого требовала необходимость, они открывали свою волю непосредственно правителю.
Несмотря на то, что Тенгри наказывал и благодарил своих последователей, в повседневной жизни рядовыми монголами не исполнялось никаких особенных ритуалов, посвященных ему. Немногим позже, когда стало ощутимым китайское влияние, монголы начали украшать таблички, на которых было его имя, окуривая их благовониями. Намного ближе к народу и его повседневным делам стояла богиня Начигай, также называемая Этуген. Она была повелительницей травы, стад и урожая, именно ее изображением украшались все жилища и обращались мольбы о ниспослании хорошей погоды, большого урожая, прибавления в стадах и процветании семейства. Все молитвы монголы обращали к онгонам, это были своеобразные идолы, изготавливаемые женщинами из шелка, войлока и прочих материалов.
Войны монголов до эпохи Чингисхана
До XIII века о монгольских племенах было известно немного, в основном о них упоминали китайские хроники, в которых их называли Мэн-у. Речь шла о кочевниках питающихся кислым молоком и мясом и позволявших себе совершать набеги на Поднебесную империю, на тот период времени абсолютно безуспешные. Вторым императором Тац-зун в начале XII века была покорена большая часть Монголии, его последователи ограничились защитными войнами с этим народом.
После образования монгольского государства Хабул-ханом, который был предком Чингисхана, были объединены все монгольские племена. Первоначально они считались вассалами императора Сицзуна, однако в скором времени вступили с ним в боевые действия. В результате этой войны был заключен мирный договор, в лагерь Хабул-хана китайцы отправили наблюдателя, однако он был убит, что послужило поводом для начала очередной войны. На этот раз правители Цзинь направили на борьбу с монголами татар, Хабул-хан не смог выдержать очередного изнурительного похода. Он умер, так и не добравшись до цели. Власть в свои руки получил Амбагай.
Однако в момент перемирия его предательски пленили татары и сдали китайским властям. Следующий хан Кутула, объединившись с маньчжурскими повстанцами, опять напал на Поднебесную империю, в результате китайцы уступили укрепления севернее Керулена, контроль над которыми был утерян после смерти Курулаи его четырех братьев в междоусобной войне. Все эти действия стали предпосылкой для битвы близ озера Буйр-нур в 1161 году, где монголы проиграли объединенным силам китайцев и татар. Это привело к восстановлению власти Цзинь на территории Монголии.
Миграция монголов
Изначально монгольские племена не были кочевниками, они занимались охотой и собирательством в районе Алтая и Джунгарии, а также на равнинах южнее и севернее Гоби. Вступая в контакт с кочевыми племенами Западной Азии, они переняли их культуру и постепенно мигрировали в степные районы, где занялись скотоводством и превратились в ту нацию, которая нам знакома сегодня.
История возникновения
Исследования происхождения тюркских народов, этноса, их культурных традиций, к сожалению, до сих пор являются наиболее проблематичными для академической науки.
Первое историческое упоминание о тюрках встречается в китайских актах о товарообмене великой империи. Документы велись с установленным в то время образованием конфедерации кочевников в VI столетии н. э. Простираясь вдоль всей Великой стены и достигая Черного моря на западе, империя известна китайцам как T"u Küe и самим тюркам как Гек Тюрк, что значило Вершина Неба.
Отдельные племена кочевали, чтобы охотиться и набегами воевать с ведущими оседлый образ жизни соседями. Считается, что Монголия – прародительница и тюрок и монголов. Эти группы, совершенно различных, на первый взгляд, народов, в процессе развития цивилизации, смешивались и переплетались. В нескончаемой истории событий, битв, войн, рассвета и застоя держав, нации сходились и расходились, что до сих пор проявляется в похожести их языковых групп.
Тюрк, как термин, впервые фиксируется летописными источниками во второй половине VI в., закрепляется и позже широко используется.
О тюркских племенах и народах оставили свои заметки древние авторы и средневековые исследователи – Геродот, Плиний, Птолемей, автор армянской географии VII века Ширакаци и многие другие.
Процессы ассимиляции и выделений отдельных народностей и языковых групп происходили постоянно и всегда. Территория Монголии – это идеальная отправная точка для продвижения кочевых племен в поисках свежих пастбищ и для расширения кругозора в исследовании неизведанных территорий с более суровой природой и хищной фауной. Для этого первым тюркам пришлось пройти длинную вереницу бескрайних равнин и полей, открытых степей, простирающихся вплоть до Европы. Естественно, что всадники могли значительно быстрей передвигаться по степям. В местах их обычных остановок, к югу от такой кочевой дороги, обустраивались и начинали жить богатыми общинами целые поселения родственных племен. Они образовывали между собой прочные сообщества.
Приход тюрок с территории современных монгольских равнин – очень длительный по исторической шкале процесс. Этот период времени до конца еще не изучен. Каждая следующая последовательная волна набегов или нашествия знаменует свое появление в исторических хрониках только тогда, когда тюркские племена или прославленные воины захватывают власть в различных, совершенно не свойственных им регионах. Это могло происходить совместно с хазарами, сельджуками или с одной из многочисленных, для того времени, кочевых групп.
Определенные свидетельства открытий ученых дают материал к предположениям считать прародиной тюркской народности Волго-Уральское междуречье. Сюда относятся и регионы Алтая, Южной Сибири и Прибайкалья. Возможно – это была их вторая прародина, откуда они начинали свое движение на Европу и Западную Азию.
Этногенез всей тюркской общности сводится к факту, что основные предки тюрков в первой десятке веков нашей эры начали свое существование на востоке, на территории между современным Алтаем и Байкалом.
Исторически тюрки не являются одним единым этносом. Они состоят из родственных и ассимилированных народов Евразии. Хотя вся разноплановая община, тем не менее, является единым этнокультурным целым тюркского народа.
Данные по религии
До принятия основных мировых религий – ислама, буддизма и частично христианства, у тюркских народов была и остается первая религиозная основа – поклонение Небу – Тенгри, Создателю. В повседневной жизни Тенгри – это синоним Аллаха.
Эта древняя оригинальная религия тенгрианство, фиксируется в маньчжурских требниках и китайских летописях, арабских, иранских источниках, во фрагментах сохранившихся древнетюркских рунических памятников VI-X вв. Это совершенно оригинальное вероучение, имеет законченную концептуальную форму с учением о едином божестве, концепцией трех миров, мифологией и демонологией. Тюркская религия имеет много культовых обрядов.
Тенгрианство, как полностью оформленная религия, через систему духовных ценностей и кодов, культивировало определенные устойчивые этнические понятия кочевых народов.
Ислам же определяет все мировоззрение тюрков, которое воссоздает историю предков и богатство мусульманской культуры. Однако ислам получил определенную тюркскую интерпретацию на основе приложения всех культурных традиций тенгрианства. Это выражается в особенностях этнического мироощущения и восприятия мира человеком, как принятие фактора сосуществования его с одухотворенной природой.
Одной из самых важных форм тюркского искусства, кроме живописи и поэзии, является повествование эпопей голосом-фальцетом в сопровождении струнного инструмента топсур (топшур), подобного лютне. Тексты, как правило, провозглашались в низком регистре баса.
Эти рассказы пользовались большой популярностью среди жителей степи. Один из легендарных сказителей, Дели, знал 77 из них наизусть. И самое длинное повествование заняло семь дней и ночей.
История тюркского этноса и развитие языковой группы начинается с орхоно-енисейского памятника, который до сих пор считается самыми древним памятником всех тюркских языков и наречий.
Последние же данные науки говорят, что и скифская этнокультура звериного стиля своими источниками и корнями, тесно переплетается с тюркоязычными народами Сибири и Алтая.
Общественное устройство
Ускоренное развитие процессов социальной и территориальной консолидации привело к созданию тюркоязычными народами и племенами ряда государственных образований – каганатов во 2-й половине I тысячелетия. Такой формой политического создания устройства общества знаменовался процесс становления классов у кочевников.
Постоянная миграция населения привела к своеобразному общественно-политическому устройству общества – Западно-тюркскому каганату – это единая система, основанная на кочевом и полукочевом способе ведения хозяйства и оседло-земледельческом хозяйствовании.
На завоеванных тюрками землях устанавливалось наместничество кагана – верховного лица. Он контролировал сбор податей и пересылку дани в каганскую столицу. В каганате постоянно шел процесс формирования классов и феодальных общественных отношений раннего периода. Военно-политические ресурсы власти Западно-тюркского каганата были недостаточно сильны для удержания разных народов и племен в постоянном повиновении. Непрерывные междоусобицы, быстрые и частые смены правителей – постоянный процесс в обществе, который сопровождался неизбежным ослаблением общественной власти и падением каганата в VIII веке.
Войны тюрков с другими народами
История тюркского народа – это история войн, миграций и переселений. Общественное устройство общества напрямую зависело от успешности сражений и исхода битв. Длительные и жестокие войны тюрков с различными кочевыми племенами и оседлыми народами способствовали формированию новых народностей и образованию государств.
Заручившись поддержкой правителей, тюрки устанавливали дипломатические отношения с различными северокитайскими государствами и большими племенами. Создавая и собирая большие армии в долине Дуная, под руководством правителя каганата, тюрки не раз опустошали страны Европы.
В период наибольшей территориальной экспансии Тюркский каганат простирался от Маньчжурии до Керченского пролива, и от Енисея до Амударьи. Великая Китайская империя, в постоянных войнах за территорию, разделила каганат на две основные части, которые впоследствии привели к полному его краху.
Миграции
По антропологическим внешним признакам можно выделить тюрков европеоидной расы и монголоидной. Но самый распространенный тип – переходный, который относится к туранской или южно-сибирской расе.
Тюркские народы были охотниками и кочевыми пастухами, ухаживающими за овцами, лошадями и иногда верблюдами. В сохранившейся чрезвычайно интересной культуре присутствуют основные характеристики, которых были заложены с ранних начал и полностью поддерживаются до настоящего момента.
Волго-Уральский регион обладал всеми благоприятными природными условиями для быстрого процесса развития населявшего его этноса, в особенности степными и лесостепными зонами. Просторы отличных пастбищ для скота, леса, реки и озера, залежи полезных ископаемых.
Этот регион и был одним из возможных, где люди, начиная с 3 тысячелетия до н.э., стали впервые одомашнивать диких животных. Ускоренному развитию Волго-Уральского края способствовал и географический фактор расположения региона на стыке Европы и Азии. Во всех направлениях через него проходили многочисленные племена. Именно здесь смешивались различные этнические группы, которые были далекими прародителями тюркских, финских, угорских и других народов. Этот район был густо заселен при мезолите и неолите. В нем складывалась вся культурная мозаика, переплетались и закреплялись различные традиции. Сам регион являлся зоной контактов различных культурных течений. По свидетельству археологов, немаловажное значение оказали на развитие цивилизации и обратные миграции племен из этого района. Исходя из размеров поселений, можно делать выводы, что поселенцы выживали подвижной, кочевнической жизнью. Они обитали в шалашах, пещерах или небольших утепленных полуземлянках, которые отдаленно напоминают позднейшие юрты.
Огромные пространства способствовали крупным перемещениям-миграциям больших групп скотоводов, что и облегчало процесс смешения и ассимиляции с древними племенами. Кроме того, такой кочевой образ, давал возможность быстрого распространения экономико-культурных достижений скотоводческих племен, народностей и обычного населения из других областей, с которыми они взаимодействовали. И именно поэтому выделение первой тюркской народности знаменовало собой и ступень масштабного освоения степных пространств, развития и распространения на ней производящих форм экономики – разведение скота и выработки кочевых форм ведения хозяйства.
На такой обширной территории общественная культура тюрков-кочевников не могла оставаться незыблемой и единообразной, она видоизменялась согласно миграции, взаимно обогащаясь достижениями чужих племенных групп.
За этими первыми расселениями тюрок, вскоре последовала таинственная и могущественная волна завоевания, которая, как считают исследователи, была тюркской в своем происхождении – империя хазар, занимавшая всю западную часть территории Гек Тюрка. Хазары удивляют своих современников и летописцев историями удивительных политических интриг, трансформировавшихся в массовом порядке в иудаизм в VIII веке.
Т. Барфилд
Из сборника «Кочевая альтернатива социальной революции». РАН, Москва, 2002
Кочевое скотоводство было преобладающим образом жизни в степях Внутренней Азии на протяжении большей части ее истории. Хотя нередко наблюдатели извне незаслуженно отзывались о нем, как о примитивной форме экономической организации, в действительности, это была усложненная специализация по использованию степных ресурсов. Тем не менее, этот образ жизни был настолько чуждым для окружающих оседлых цивилизаций, что непонимание и неверное истолкование были неизбежны. История номадов и их связи с окружающими регионами основывались на том, что сами кочевники принимали как не требующее доказательств свои циклы движения, требования животноводства, экономические ограничения и основную политическую организацию.
Термин «пасторальный номадизм» (кочевое скотоводство - прим. отв. ред.) обычно используется для обозначения формы подвижного скотоводства, при которой семьи мигрируют со своими стадами с одного сезонного пастбища на другое в годовом цикле. Наиболее характерное культурное свойство этого экономического приспособления состоит в том, что общества кочевников-скотоводов приспосабливаются к требованиям подвижности и потребностям своего скота. Следует, однако, отметить, что понятия «номадизм», «кочевничество», «скотоводство» и «культура» семантически различны. Существуют скотоводы, которые не являются кочевниками (такие, как современные фермеры- животноводы, и кочевые группы, которые не пасут скот, - например, охотники). Существуют также сообщества, в которых подвижные формы скотоводства представляют единственную экономическую специализацию, в которой отдельные пастухи или ковбои нанимаются, чтобы смотреть за животными (как случилось в Западной Европе или Австралии с разведением овец и в Америках с крупным рогатым скотом). Когда разведение скота является профессиональным занятием, твердо внедренным в культуру оседлых народов, отдельное общество скотоводов никогда не существует.
Скотоводство Внутренней Азии традиционно зависело от использования обширных, но сезонных пастбищ в степях и горах. Поскольку люди не могли питаться травой, разведение скота, который мог это делать, было эффективным способом эксплуатации энергии степной экосистемы. Стада состояли из ряда травоядных животных, в том числе овец, коз, лошадей, крупного рогатого скота, верблюдов и иногда яков. Не существовало специализации по разведению отдельных видов, которая развивалась среди бедуинов Ближнего Востока, разводивших верблюдов, и пастухов северных оленей в Сибири. Идеальным для Внутренней Азии было наличие всех видов животных, необходимых для обеспечения продовольствия и перевозок, так что семья или племя могли достичь самообеспечения при скотоводческом производстве. Фактическое распределение животных в стаде отражало и экологические переменные, и культурные предпочтения, но их состав был, в основном, однотипен, независимо от того, использовали ли номады открытую степь или горные пастбища. Изменения в составе стада были особенно часты среди скотоводов, которые эксплуатировали более маргинальные районы, где, например, козы выживали лучше, чем овцы, либо где засушливость способствовала разведению верблюдов, а не разведению лошадей.
Овцы были, несомненно, самыми важными с точки зрения пропитания и основой пасторализма во Внутренней Азии. Они давали молоко и мясо для питания, шерсть и шкуры для одежды и жилищ и навоз, который можно было высушить и использовать в качестве топлива. Овцы быстро воспроизводились и рацион их питания был самым изменчивым в степи. На Монгольском плато их насчитывалось от 50 до 60 % всех разводимых животных, хотя их численность уменьшалась в тех частях Монголии, где пастбища были бедны травами, таких как засушливые пустыни, на больших высотах или на границах с лесами. Процент овец достигал своего максимума у тех номадов, которые разводили овец для торговли мерлушками или продавали животных на мясо на городских рынках. Например, при одних и тех же экологических условиях в Кульде (XIX век) (долина Или) овцы составляли 76 % стад у тюркских казахов, которые занимались торговлей мерлушками, по сравнению с 45 % в стадах монгольских калмыков, более ориентированных на продукты питания (Krader 1955: 313).
Хотя овцы были важнее экономически, имелись также лошади, которые являлись предметом гордости у степных номадов. С самого начала традиционный номадизм Внутренней Азии определялся важностью верховой езды. Лошади были жизненно необходимы для успеха номадных сообществ во Внутренней Азии, поскольку они позволяли быстрое передвижение на огромные расстояния, допуская связь и кооперирование среди народов и племен, которые, по необходимости, были сильно рассеяны. Степные лошади были малы и крепки, жили на открытом воздухе всю зиму, обычно без фуража. Они обеспечивали второстепенный источник мяса, а кислое кобылье молоко (кумыс) был любимым напитком степи. Лошади играли особенно большую роль в военных подвигах номадов, придавая их небольшим отрядам подвижность и силу в битвах, которые позволяли им наносить поражения намного превосходящих силам противника. Эпос народов Внутренней Азии воспел образ коня, а принесение лошадей в жертву было важным ритуалом в традиционных религиях степняков. Человек на спине лошади стал истинным символом номадизма, и как метафора вошел в культуры соседних оседлых сообществ. Однако, в то время как некоторые антропологи определяли кочевые культуры как культуры связанные с лошадьми, коневодство никогда не было исключительным делом какого-либо степного племени, несмотря на культурную и военную важность этого вида животных. И в то же время, хотя не существовало великих эпических поэм, посвященных овцам, мелкий скот был основой степной экономики, причем разведение лошадей было важным дополнением к этой более необходимой задаче (Bacon 1954; Eberhardt 1970).
Для разведения лошадей и крупного рогатого скота требовались регионы с более влажным климатом. По этой причине их численность была выше в тех частях степи, где были реки и ручьи и хорошие пастбища. Их также следовало пасти отдельно от мелкого скота. Овцы и козы объедают траву слишком низко, чтобы крупный скот был в состоянии пастись после них. Поэтому для крупного скота должны резервироваться специальные пастбища; либо они должны пастись перед овцами и козами, если используются одни и те же пастбища. В засушливых регионах, где лошадей и крупный рогатый скот разводить труднее всего, сильно возрастает поголовье верблюдов. Верблюды во Внутренней Азии обычно двугорбые (бактрианы). В отличие от своих ближневосточных сородичей, верблюды бактрианы имели толстый волосяной покров, который позволяет им переживать холодные зимы. Они были оплотом сухопутных караванных путей более 2000 лет, а их шерсть все еще остается высокоценным экспортом для производства тканей. Яки во Внутренней Азии относительно редки и обитают, главным образом, на границе с Тибетом. Они хороши только на больших высотах, но их можно скрещивать с коровами, чтобы получить гибрид (называемый «дзо» в Тибете и «хайнак» в Монголии), который более приспособлен к низким высотам, более послушен и дает больше молока.
Кочевая жизнь основывается на способности людей перемещаться со своими животными в процессе сезонной миграции. Кров и предметы домашнего обихода должны быть разборными и портативными. В этом отношении нет ничего более поразительного, чем юрта, используемая во всей евроазиатской степи. Она состоит из набора складных деревянных решетчатых каркасов, которые устанавливаются в круг. Изогнутые или прямые деревянные палки связываются на верх)" решетчатого каркаса и прикрепляются к круглому деревянному венцу, чтобы образовать полусферический или конический купол, в зависимости от угла, под которым изогнуты палки. Получаемый таким образом каркас мало весит, но, тем не менее, исключительно прочен и очень устойчив при сильном ветре. Зимой юрта покрывается толстыми матами из войлока, которые обеспечивают изоляцию от сильных морозов. Летом боковые войлочные маты снимаются и заменяются тростниковыми матами, которые позволяют воздуху циркулировать. В древние времена юрты сооружались на больших повозках и везде перемещались целиком, но в средние века эта практика стала относительно редкой. Однако использование колесных повозок для перевозки предметов, которые тянут волы или лошади, всегда было характерным для кочевой жизни во Внутренней Азии, тогда как номады Ближнего Востока не использовали колесных повозок (Andrews 1973; Bulliet 1975).
В большинстве кочевых обществ пастбища были в общем владении обширных родственных групп, тогда как животные были в личной собственности. Перемещения кочевников с пастбища на пастбище происходили не случайным образом, а в пределах определенного диапазона пастбищ, к которым группа имела доступ. Там, где пастбище было надежным, номады стремились иметь только несколько фиксированных стоянок, на которые они возвращались каждый год. Если были доступны только маргинальные пастбища, то миграционный цикл обнаруживал и более частое перемещение, и большее изменение мест расположения стоянок. В отсутствие внешней власти диапазон пастбищ определялся также силой родовой группы. Самые сильные племена и кланы предъявляли права на лучшие пастбища в лучшее время года, более слабые группы могли использовать их только после того, как сильные группы уходили дальше. Для номадов время и пространство были связанными элементами: их заботило право использовать пастбище в определенное время или сохранять право собственности на фиксированные предприятия, подобные колодцам; исключительное право собственности на землю само по себе имело малое собственное значение (Barth 1960).
Миграционный цикл кочевников Внутренней Азии состоял из четырех сезонных компонент, имевших собственные характеристики. Континентальный климат региона характеризуется значительными перепадами температуры; а зима является самым суровым временем года. Расположение зимних лагерей было, таким образом, важным для выживания, поскольку они должны были обеспечивать и укрытие от ветра, и необходимые пастбища. Будучи однажды выбранными, зимние лагеря имеют тенденцию оставаться неизменными в течение сезона. Благоприятными стоянками могут быть долины в предгорьях, поймы рек и низины в степи. Утепление юрты войлоком и гладкая круглая форма обеспечивали достаточную защиту от сильных ветров даже при чрезвычайно низких температурах. Поскольку номады, как правило, не занимались заготовкой фуража, продуктивность зимнего пастбища устанавливала пределы общего количества разводимых животных. Незащищенные от ветра области, свободные от снега, были предпочтительны, когда были доступны, но если почва имела снежный покров, сначала выпускали лошадей, чтобы они могли разбить копытами ледяную корку, и открыть пастбище для других животных, которые не могли добывать корм из-под снега. Зимние пастбища обеспечивали лишь минимум средств пропитания, и под открытым небом скот значительно терял вес.
После таяния снегов и весенних дождей пастбища расцветали вновь. Хотя в другие времена года большая часть степи была бурой и безводной, весной огромные просторы превращались в мягкие зеленые ковры, испещренные красными маками. Группы лагерей широко рассеивались по степи, чтобы воспользоваться преимуществами обильных пастбищ. Углубляясь в эти луга, номады приближались к сезонно существующим зонах талого снега в низинах, чтобы напоить своих лошадей и скот. На таких пастбищах овец вообще не нужно было поить, так как они получали необходимую влагу из травы и росы. Животные, ослабевшие после зимнего холода и голода, начинали восстанавливать свой вес и энергию. Окот начинался весной, и появлялось свежее молоко. Взрослых животных стригли. Хотя обычно это время считалось лучшим, всегда существовала вероятность бедствия, если на степь налетала неожиданная снежная метель, и степь покрывалась льдом. В этих условиях быстро погибало много скота, особенно новорожденного молодняка. Такой случай мог наблюдаться один раз в поколение, но урон скотоводческой экономике наносился на годы вперед.
Передвижение на летние пастбища начиналось, когда весенние травы высыхали, а водоемы испарялись. Номады, использующие плоскую степь, могли перемещаться на север, в более высокие широты, тогда как номады вблизи гор могли двигаться вверх, где пастухи встречали "вторую весну". В летних лагерях животные быстро набирали вес. Кобылиц доили, чтобы приготовить кумыс, умеренно опьяняющий напиток, любимый номадами Внутренней Азии (более сильные алкогольные напитки покупались у представителей оседлых обществ). Избыточное молоко от других животных, главным образом, овец, перерабатывалось в творог, а затем высушивалось в твердые как камень шары, которые использовались зимой. Шерсть овец, коз и верблюдов очищалась и скручивалась в нить, которая затем использовалась для изготовления веревок, либо красилась и сплеталась в коврики, седельные сумки или узелковые ковры. Большое количество овечьей шерсти оставлялось для изготовления войлока, производство которого заключалось в отбивании шерсти, поливании ее кипятком, а затем в ее прокатывании взад и вперед, пока не сплетутся волокна, образовав ткань. Войлок мог быть украшен нанесением слоя окрашенной шерсти на поверхность перед прокатыванием. Тяжелые войлочные полосы, изготовленные из грубой шерсти, использовались для покрытия юрт, тогда как более тонкая шерсть, состригаемая с ягнят, использовалась для изготовления плащей, зимних сапог или седельных попон.
Летний лагерь оставлялся с началом холодной погоды, когда номады начинали возвращение на зимние стойбища. Осень была временем скрещивания овец, чтобы окот пришелся на весну, так как значительная часть ягнят, выпавших из этого сезонного цикла, погибала. Те номады, которые использовали заготовленный фураж, могли потреблять его в это время, но более распространенная стратегия заключалась в том, чтобы держать животных на подножном корму вдали от зимнего лагеря; чтобы сберечь близлежащие пастбища на самые тяжелые времена. В областях, где номады не могли продавать своих животных на оседлых рынках, они резали скот и коптили мясо на зиму, особенно, когда зимние пастбища были ограничены. Вообще же, номады старались сохранять как можно больше живых животных, так как в случае бедствия, когда половина стада терялась вследствие морозов, засух или болезней, владелец стада со 100 животными мог восстановиться намного быстрее, чем владелец с 50 животными. Осень также традиционно была временем, в которое номады предпочитали делать набеги на Китай и другие оседлые регионы, поскольку их лошади были сильными, работа пастбищного цикла была, в основном, завершена, а земледельцы собрали урожай. Эти набеги обеспечивали зерно, чтобы помочь номадам пережить зиму.
Годовой миграционный цикл требовал мобильности, но перемещения происходили в фиксированном диапазоне. Однако способность легко перемещать стада и семьи имела существенное политическое значение. Когда номадам угрожало нападение со стороны оседлых армий, они исчезали, так что захватчик не находил ничего кроме пустой равнины с облаком пыли на горизонте. Когда захватчик уходил, номады возвращались. В более экстренных случаях номады использовали свою мобильность, чтобы эмигрировать из региона полностью, а не оставаться под контролем другого кочевого народа. Целые народы перемещались на сотни и даже тысячи миль в другие места, где они основывали новые миграционные сферы. Такие массовые передвижения неизбежно вынуждали мигрировать другие народы, приводя к вторжениям в области оседлых народов номадов на границе степи. Такие крупномасштабные миграции, как правило, не были следствием голода и поиска новых пастбищ. Они, скорее, являлись результатом политического решения кочевого народа найти новый дом, а не воевать за старый.
На территории всей Внутренней Азии исторически известные кочевники-скотоводы имели аналогичные принципы организации, чуждые оседлым обществам. Хотя известно, что детали менялись, полезно, тем не менее, кратко проанализировать социальный мир степи, чтобы объяснить некоторые понятия, которые номады принимали без доказательств в своей повседневной жизни.
Основной общественной единицей в степи было хозяйство, обычно измеряемое количеством шатров. Кровные родственники делили общее пастбище и ставили совместные лагеря, когда было возможно. Описание калмыцкой структуры, выполненное Аберле, было типичным идеалом для Внутренней Азии:
Обширная семья может состоять из нескольких поколений единокровных родственников мужчин, связанных более или менее близко происхождением, вместе с женами и несовершеннолетними детьми, и возглавляться старшим мужчиной из старшей семьи. После женитьбы сын может потребовать свой скот и уйти, но, в идеале, он должен оставаться со своим опщом и братьями. Уход есть признак трудностей между родственниками. Существует тенденция, согласно которой обширные семейные стада находились в обгцей собственности как можно дольше (Aberle 1953: 9).
Группы, состоящие из больших семей, были хорошо приспособлены к пасторальному производству. Один человек не мог управлять отдельными стадами крупного и мелкого скота без помощи. Поскольку пастбище было в общем владении, а пастух мог эффективно наблюдать за сотнями животных, индивидуальный скот объединялся, чтобы образовать одно большое стадо. Подобным образом, большие семьи облегчали женщинам выполнение совместных работ, таких как переработка молока или изготовление войлока. Но мужчина всегда был ответственен за свой скот и если он не был согласен с их управлением, он имел право покинуть лагерь и уйти в другое место. Большие группы также обеспечивали защиту от воровства и союзников в спорах с другими группами.
Состав групп отражал стадии в развитии домашних хозяйств. Независимое домашнее хозяйство начинало существовать после заключения брака, когда мужчина обычно получал свою долю стада, а женщина получала свой собственный шатер, но ему недоставало скота и рабочей силы, чтобы быть полностью автономным. В течение периода помолвки молодые мужчины иногда приходили к невестам и жили с их родственниками, но обычно пара после заключения брака жила в лагере отца мужа. Когда рождались дети и увеличивалось стадо семьи, она все больше становилась самостоятельной, но когда дети достигали брачного возраста, значительный процент скота домашнего хозяйства расходовался на свадьбы и предупреждающее наследство. Каждый сын получал свою долю стада в зависимости от полного числа братьев, причем одна доля оставалась родителям. Самый младший сын, в конечном счете, наследовал родительское хозяйство вместе со своей собственной долей - это была форма социального обеспечения для его родителей. Хозяйство старшего в семье, в связи с этим, повышало свое влияние, поскольку мужчина мог рассчитывать на поддержку и труд своих взрослых сыновей и их семей. Развитие цикла хозяйства обычно ограничивалось количеством братьев и их сыновей, причем смерть братьев влечет за собой распад группы (Stenning 1953).
Большая семья была культурным идеалом и имела много экономических преимуществ, но ее нелегко было поддерживать, поскольку большие группы были внутренне нестабильны. Поскольку индивиды владели своими собственными животными и могли отделяться от группы, если она их не удовлетворяла, то кооперация была добровольной. В то время как братья обычно поддерживали достаточную солидарность в управлении стадом, их собственные сыновья, группы двоюродных братьев не могли сделать этого. Также трудно было сохранить большие семьи в целости, если количество животных, которыми они владели, возрастало сверх допустимой нагрузки на местное пастбище. Приспособляемость кочевого скотоводства основывалась на мобильности, и попытка удержать слишком много людей или животных в одном месте уменьшала его жизнеспособность. Когда местное пастбище было недостаточным, некоторые семьи могли мигрировать в другие районы, сохраняя политические и социальные связи, но не проживая больше вместе.
Женщины имели большее влияние и автономность, чем их сестры в соседних оседлых обществах. Среди политической элиты обычным было многоженство, но каждая жена имела собственную юрту. Было невозможно практиковать формы уединения, такие обычные во многих оседлых азиатских обществах. Повседневная жизнь требовала от женщин играть более публичную роль в экономической деятельности. Хотя детали не могут быть подтверждены для всей истории Внутренней Азии, большинство путешественников свидетельствовали, подобно Плано Карпини, посланнику Папы римского к монголам в XIII столетии, в его "Истории Монголов" (§ IV, II-III):
Мужчины ничего не делают, за исключением стрел, а также имеют отчасти попечение о стадах; но они охотятся и упражняются в стрельбе... И как мужчины, так и жетцины могут ездить верхом долго и упорно. Жены их все делают: полушубки, платья, башмаки, сапоги и все изделия из кожи, также они правят повозками и чинят их, вьючат верблюдов и во всех своих делах очень проворны и скоры. Все жетцины носят штаны, а некоторые и стреляют, как мужчины.
Даже если официальная структура была основана на родстве по отцовской линии, женщины также участвовали в племенной политике. Структуры взаимных союзов между кланами давали женщинам важную структурную роль, связывающую племена друг с другом. Так, дочери, хотя и терялись для своей кровной семьи, тем не менее, связывали ее с другими группами. Например, представители клана по линии жены Чингис-хана любили повторять, что их политическая сила заключается в силе их брачных союзов, а не в военной силе:
"Они наши дочери и дочери наших дочерей, которые становясь принцессами в результате их браков, служат защитой против наших врагов, а с помощью просьб, с которыми они обращаются к своим мужьям, они получают благосклонность для нас" (Mostaert 1953: 10; cited in Cleaves 1982: 16, n.48).
Даже после смерти своего мужа женщина сохраняла значительное влияние через своих сыновей, а если они были юны, она часто действовала как законная глава семьи. Со времен хунну во втором столетии до н.э. китайские политические отчеты регулярно описывали женщин из элиты в критических положениях во время конфликтов за наследование лидерства. Лучший пример этого наблюдался в ранней монгольской империи, когда старшая жена "Великого хана" была обычным выбором на регентство во время междуцарствия.
Домашнее хозяйство (семья) и стоянка были наиболее важными элементами в повседневной жизни номада Внутренней Азии, но для того, чтобы вести дела с окружающим миром, необходимо было организоваться в более крупные единицы. Политическая и социальная организация племени основывалась на родственных группах, организованных по принципу конического клана. Конический клан был обширной родственной организацией по отцовской линии, в которой члены общей наследственной группы были ранжированы и сегментированы вдоль генеалогических линий. Более старшие поколения превосходили по рангу более молодые поколения точно так же, как более старшие браться были выше по статусу, чем младшие братья. При расширении роды и кланы иерархически классифицировались на основе старшинства. Политическое лидерство во многих группах ограничивалось членами старших кланов, но от самого низшего до самого высокого все члены племени имели общее происхождение. Эта генеалогическая привилегия имела важное значение, поскольку она подтверждала права на пастбища, создавала социальные и военные обязательства между родственными группами и устанавливала законность местной политической власти. Когда номады теряли свою автономию и попадали под власть правительств оседлых сообществ, политическое значение этой обширной генеалогической системы пропадало, а родственные связи оставались важными лишь на местном уровне (Krader 1963; Lindholm 1986).
Однако эту идеальную концепцию племени было труднее точно определить на более высоких уровнях организации. Структура конического клана основывалась на ряде принципов, которые подвергались значительным изменениям и подтасовкам. Идеальные объяснения приписывали лидерство старшинству и подчеркивали солидарность родственников по мужской линии против чужаков, но в мире степной политики эти правила часто игнорировались или критиковались в погоне за властью. Племенные вожди набирали личных последователей, которые отрекались от своих собственных родственных связей, присягая на исключительную верность своему патрону. Младшие линии продвигались вверх, убивая большее старших конкурентов, причем эта практика была обычной во многих степных династиях. Подобным образом, простые принципы наследственности по мужской линии, согласно которым члены племени претендовали на наследование от общего предка, часто модифицировались, чтобы присоединить неродственных людей. Например, некоторые группы обосновывали свое включение тем, что их основатель был принят в племя, либо вследствие того, что группа их родственников имела исторические отношения клиентов с доминирующим родом. Группы, имеющие родство по мужской линии, также имели связи, обусловленные перекрестными браками, которые создавали долгосрочные связи с другими кланами или племенами, с которыми они могли заключать союзы даже против прямых родственников. По этим причинам вопрос, были ли когда-либо племена или племенные конфедерации поистине генеалогическими, привел к особенно резким дебатам среди историков (Tapper 1990). Часть проблемы была связана с тем, что не делалось различие между племенем, которое было небольшим элементом объединения, основанного на генеалогической модели, и племенной конфедерацией, которая содержала много племен, образуя надплеменное политическое образование. Поскольку племенные системы Внутренней Азии использовали сегментарные строительные блоки на местном уровне, с последовательно все большими элементами объединения, вводящими больше людей, предполагалось, что каждый более высокий уровень был просто продуктом одних и тех же самых принципов, применяемых ко всевозрастающему количеству людей. Однако редко это было справедливо. "Фактические" родственные связи (основанные на принципах наследования и присоединения в результате браков или принятия) были эмпирически очевидны только в пределах меньших элементов племени: нуклеарных семьях, расширенных домашних хозяйствах и локальный родах. На более высоких уровнях объединения кланы и племена поддерживали связи больше политического происхождения, в которых генеалогические связи играли лишь несущественную роль. В могущественных кочевых империях организация составных племенных групп была обычно продуктом реорганизации, вызванной разделением сверху донизу, а не следствием родства снизу вверх.
Конечно, было возможно, что политическая структура, основанная на родстве, существовала только в умах участников. Например, среди нуэров Восточной Африки не было постоянных лидеров. Фракции организовывались на основе сегментарной оппозиции, в которой индивид поддерживает более близкие по родству группы против более дальних родственников. Компания братьев в оппозиции к своим двоюродным братьям в семейных конфликтах могла объединиться с ними в борьбе против чужаков. В случае вторжения другого племени враждующие роды и кланы могли объединиться, чтобы нанести поражение агрессору и возобновить свой внутренний конфликт, когда враг разбит. Сегментарная оппозиция, в частности, хорошо подходила скотоводам, поскольку она направляла экспансию против чужаков в пользу всего племени. Однако среди номадов Внутренней Азии сегментарная структура была более, чем мысленной конструкцией, она укреплялась постоянными вождями, которые обеспечивали руководство и внутренний порядок для родов, кланов и целых племен. Такая иерархия руководящих постов выходила далеко за пределы потребностей простого скотоводства. Это была централизованная политическая структура, которая, хотя все еще основана на идиоме родства, была намного сложнее и мощнее, чем отношения, наблюдаемые у номадов в других регионах (Sahlins 1960)
В заключение следует сказать, что родство играло свою самую важную роль на уровне семьи, рода и клана. Элементы организации на племенном уровне или надплеменном уровне были более политическими по природе. Племенные конфедерации, сформированные посредством союза или завоевания, всегда содержали неродственные племена. Однако идиома родства оставалась общеупотребительной при определении законности руководства в пределах правящей элиты, созданной номадной империи, поскольку существовала долгая культурная традиция среди племен центральной степи брать руководство из одного династического рода. Отклонения от этого идеала маскировались подтасовыванием, искажением или даже изобретением генеалогий, которые обосновывали изменения статус кво. Могущественные индивиды смотрели на предков ретроактивно и выдвигали за счет понижения элиты и "структурной амнезии" преданные забвению генеалогически старшие, но политически слабые линии наследования. Эта традиция давала династии беспримерной продолжительности. Прямые наследники основателя империи Хунну Модэ правили степью 600 лет с большим или меньшим умением, прямые наследники Чингис-хана 700 лет, а единственная непокоренная тюркская династия властвовала в Оттоманской империи более 600 лет. Однако эта иерархическая традиция не разделялась всеми номадами Внутренней Азии; номады в Маньчжурии традиционно отвергали наследственное право занятия престола и избирали своих вождей на основании их талантов и способностей. Даже в центральной степи племена - завоеватели могли избавиться от всех старых обязательств посредством продвижения себя к власти, после чего они уничтожали своих соперников или вытесняли их на маргинальные территории.
Возникновение номадной государственности построено на противоречиях. На вершине кочевой империи существует организованное государство, руководимое самодержцем, но оказывается, что большинство членов племени сохраняют свою традиционную политическую организацию, которая основывается на родственных группах различных рангов - линиджах, кланах, племенах. В экономической сфере присутствует аналогичный парадокс - не существовало экономического фундамента государства, поскольку общество было основано на экстенсивной и недифференцированной хозяйственной системе. Для разрешения этих противоречий были предложены две серии теорий, которые должны были показать либо, что племенная форма это только оболочка для государственности, либо, что племенная структура никогда не ведет к настоящему государству.
На основании своих наблюдений среди казахов и киргизов в XIX в. В.В. Радлов рассматривал политическую организацию у номадов как копию локального политического поведения на более высоких уровнях иерархии. Основная скотоводческая единица составляла сердцевину как экономики кочевого общества, так и его политики. Различия в богатстве и власти внутри этих малых групп позволяли определенным людям претендовать на высокие позиции; они улаживали конфликты внутри группы и организовывали ее для защиты или нападения на врагов. Радлов рассматривал рост более крупных единиц как попытку честолюбивых влиятельных индивидов объединить под своим контролем возможно большее число номадов. Это, в конечном счете, могло привести к кочевой империи, но власть степного автократа была исключительно личной. Она определялась его успешной манипуляцией силой и богатством в пределах сложной племенной сети. Такой правитель был узурпатором власти, а после его смерти, созданная им империя снова распадалась на составные части (Radloff 1893а: 13-17). В.В. Бартольд, выдающийся историк средневекового Туркестана, модифицировал модель Радлова, предположив, что степное лидерство могло также основываться на выборе самих номадов, вследствие появления в их среде той или иной популярной личности, подобно консолидации тюрков в ходе создания Второго каганата в VII в. Выбор, согласно его аргументации, являлся дополнением к принуждению, поскольку яркие личности своими успехами в войнах и набегах увлекают за собой добровольных последователей (Barthold 1935: 11-13). Обе теории подчеркивали, что кочевые государства были, по существу, эфемерными, причем государственная организация исчезала со смертью её основателя. По их мнению, кочевое государство только временно доминировало в племенной политической организации, которая оставалась основой для социальной и экономической жизни в степи.
Альтернативные теории решали парадокс соотношения государства и племенной политической организации исходя из предположения, что последняя была разрушена в ходе создания государства, даже если новые отношения были закамуфлированы при помощи старой племенной терминологии. В изучении гуннов венгерский историк Харматта доказывал, что кочевое государство могло возникнуть только в результате процесса, в котором племенной базис кочевого общества был разрушен и заменен классовыми отношениями. Фокусом его анализа должны быть не крупные лидеры, но глубокие изменения в социально-экономическом порядке, которые сделали возможным появление автократов, подобно Аттиле у гуннов (Hannatta 1952). Хотя трудно было продемонстрировать доказательства в подтверждение, Крэдер в своих антропологических сочинениях о кочевниках и становлении государства утверждал, что поскольку государство не могло существовать без классовых отношений, историческое существование кочевых государств предполагало их существование (Karder 1979). Если эти государства испытывали недостаток стабильности, это объяснялось тем, что основные ресурсы степи всего были недостаточны для любой степени стабильности.
Существование государственности у кочевников было более мучительной проблемой для некоторых марксистских интерпретаций, поскольку номады не только не втискивались в какие-либо однолинейные исторические построения, но и потому, что при распадении кочевых империй, они возвращались к своему традиционному племенному образу существования. С точки зрения однолинейности это невозможно, так как племенные институты должны были бы быть уничтожены в процессе создания государственности. Советские публикации, в частности, посвящались этой проблеме, обычно в обсуждении концепции "кочевого феодализма", впервые предложенной Б.Я. Владимирцовым в его анализе монгольского общества, которая, кстати, получила широкое распространение отчасти по причине того, что сам Владимирцов никогда точно не определил что же это тип общества (Vladimirtsov 1948; резюме советских интерпретаций см.: Khazanov 1984: 228 ff.). Данная форма "феодализма", по мнению интерпретаторов, была основана на предположении, что в пределах кочевого сообщества существовали классы, основанные на собственности на пастбища. Подтверждение этого было получено из организации монгольских аймаков XVIII - XIX при правлении династии Цин, где аймачные князья отделялись от простых членов племен, которым не разрешалось покидать границы их округов. Аналогичным образом, археологические раскопки на месте средневековой монгольской столицы Каракорума выявили экстенсивное развитие земледельческих обществ окружающей области, что способствовало развитию класса оседлых номадов, кормящих феодальную знать. Однако другие советские теоретики указывали, что владение скотом, а не землей, в сущности, было главным элементом, а они оставались под контролем обычных членов племени и развитие ремесла и земледелия могло довольно легко включиться в существующие структуры родства. Следовательно такие экономические специалисты никогда не образовывали отдельного класса людей (см. "Введение редактора" К. Хэмфри [С. Humphrey] в кн. Vainshein 1980: 13-31). Кроме того, примеры, взятые из Монголии времени Цин или казахов при царском режиме, имели только ограниченное значение для понимания более ранних номадных политий. Следуя политике косвенного управления, такие оседлые империи защищали элитный класс местных правителей, чья экономическая и политическая власть была продуктом колониальной системы.
Было ли основано политическое лидерство кочевого общества на основе классового неравенства или на индивидуальных способностях отдельной личности, и в том и в другом случае предполагается, что создание кочевого государства являлось результатом внутреннего развития. Тем не менее исторические известные государственные образования номадов были организованы на уровне сложности, далеко превосходящей потребности кочевого скотоводства. Радлов и Бартольд подчеркивают эфемерную природу номадных государств, но многие степные империи намного пережили своих учредителей, особенно державы хунну, тюрков, уйгуров и монголов, а правящие династии кочевников, в сравнении с оседлыми соседями, достаточно стабильны. При этом, за исключением монголов, все вышеперечисленные общества остались империями степи, которые использовали государственную организацию без завоевания крупного земледельческого общества.
Те теоретики, подобно Харматте и Крэдеру, кто принимал существование государства, но отрицал непрерывность племенной социальной организации, были вынуждены обосновывать появление классовой структуры в рамках относительно недифференцированной и экстенсивной скотоводческой экономики. В то время как кочевые аристократии обычно имелись во многих обществах степи, такое иерархическое социальное разделение не было основано на контроле над средствами производства; доступ к ключевым пасторальным ресурсам базировался на основе племенной принадлежности. Классовые отношения были незначительно развиты во Внутренней Азии, пока кочевники не стали включенными в оседлые государства в течение последних столетий или когда они покинули степь и влились в классовую структуру земледельческих обществ.
Потенциальный ответ на эту дилемму появился из рассмотрения недавних антропологических исследований в Африке и юго-западной Азии. Корреляции вызывают сомнение в отношении предположения, согласно которому кочевые государства возникли в результате внутренней динамики. В сравнительном исследовании африканских кочевников скотоводов Бернхэм пришел к выводу, что низкая плотность населения и свобода географической мобильности сделали местное развитие какой-либо институализированной иерархии в таких обществах маловероятным. В этих условиях, выяснил Бернхэм, сегментарная оппозиция обеспечивала наиболее оптимальную модель политической организации. Развитие государства у номадов, следовательно, не было реакцией на внутреннюю необходимость. Скорее, оно развивалось, когда номады были вынуждены иметь свои дела с более высокоорганизованными обществами оседло-земледельческих государств (Burnham 1979). Используя случаи из юго-западной Азии, Айонс пришел к такому же заключению и свел его к следующей гипотезе:
Среди обществ кочевников скотоводов иерархические политические учреждения генерируются только внешними отношениями с государственными обществами и никогда не развиваются исключительно вследствие внутренней динамики таких обществ (Irons 1979: 362).
Этот аргумент имеет ряд широких подтекстов для понимания кочевых государств во Внутренней Азии. Это не диффузионистское объяснение. Кочевники не "заимствовали" государство; скорее, они были вынуждены развивать свою особую форму государственной организации чтобы эффективно вести дела с более крупными и более высокоорганизованными оседло-земледельческими соседями. Эти отношения требовали намного более высокого уровня организации, чем это было необходимо для решения проблем в отношении скота и политических конфликтов внутри кочевого общества. Не случайно, номады с наименее формализованной системой политических институтов были обнаружены в Африке в Сахаре, где они имели дело с немногими государственными обществами, а наиболее жестко политически организованные кочевые общества в результате столкновения с Китаем, крупнейшим в мире и наиболее централизованным традиционным земледельческим государством.
В своем широкомасштабном антропологическом исследовании кочевых скотоводов
А.М. Хазанов утверждал, что государства кочевников являлись продуктом асимметричных связей между степными и оседлыми обществами, которые были выгодны для скотоводов. Для Внутренней Азии он сконцентрировал внимание на отношениях, создаваемых покорением оседлых областей кочевыми народами, где они стали правящей элитой смешанного общества (Khazanov 1984). Однако многие кочевые государства устанавливали и поддерживали такие асимметричные отношения без завоевания земледельческих регионов. Используя преимущества в военной мощи, эти государства кочевников вымогали дань у соседних государств, облагали их налогами и контролировали международную сухопутную торговлю, предоставляли свободу организованным налетчикам, которые специализировались на "прямом присвоении" (грабеже), причем кочевники добивались этого, не покидая своих постоянных пристанищ в степи.
В Северной Азии такой была связь между Китаем и степью, которая создавала основу для иерархии среди кочевников. Кочевое государство поддерживалось эксплуатацией экономики Китая, а не экономическим присвоением труда рассеянных скотоводов, которые были эффективно организованы кочевым государством, чтобы сделать подобное вымогательство возможным. Поэтому нет необходимости постулировать развитие классовых отношений в степи, чтобы объяснить существование государства у номадов. Также как нет необходимости прибегать к концепции кочевого самодержца, после смерти которого данное государство было обречено на распад. Однако поскольку государство в степи было структурировано его внешними связями, оно существенно отличалось от оседлых государств, одновременно содержащих и племенную, и государственную иерархию, причем каждая имеет отдельные функции.
Кочевые государства Внутренней Азии были организованы как "имперские конфедерации", автократические и централизованные во внешних делах, но консультативные и гетерогенные внутренне. Они состояли из административной иерархии, по крайней мере, с тремя уровнями: имперский лидер и его двор, имперские губернаторы, назначаемые с тем, чтобы надзирать за племенами, входящими в империю, и местные племенные вожди. На местном уровне племенная структура оставалась нетронутой; властью по-прежнему обладали вожди, которые черпали влияние и силу в поддержке соплеменников, а не в императорском назначении. Таким образом, структура государства мало изменялась на местном уровне, за исключением обеспечения прекращения набегов и убийств, свойственных народам степи при отсутствии централизации. Племена, входившие в империю, были объединены раболепством перед назначенными наместниками, часто членами императорского рода. Имперские наместники решали региональные проблемы, организовывали набор рекрутов в войска и подавляли оппозицию, генерируемую местными племенными вождями. Кочевая ставка монополизировала внешние дела и войну, ведя переговоры с другими силами от империи в целом.
Стабильность этой структуры поддерживалась извлечением ресурсов из-за пределов степи, чтобы финансировать государство. Добыча от набегов, торговые права и дань получались для номадов императорским правительством. Хотя вожди местных племен утратили свою автономность, они взамен получали материальные выгоды от имперской системы, выгоды, которые отдельные племена не могли получить сами в силу своей недостаточной мощи. Племенная организация никогда не исчезала на местном уровне, но ее роль в периоды централизации ограничивалась внутренними делами. Когда система разрушалась, и вожди местных племен становились независимыми, степь возвращалась к анархии.
Имперская конфедерация была самой стабильной формой кочевого государства. Впервые использованная хунну между 200 г. до н.э. и 150 г. н.э., она была моделью, позднее принятой жужанями (V в), тюрками и уйгурами (VI-IX вв.), ойратами, восточными монголами и джунгарами (XVII-XVIII вв.). Монгольская империя Чингис-хана (XIII-XIV вв.) была основана на намного более централизованной организации, которая разрушила существующие племенные связи и сделала всех вождей имперскими назначенцами. Недолговечная империя сяньби во второй половине II в. н.э. была просто конфедерацией, которая распалась после смерти ее лидеров. В другие периоды, в частности между 200 и 400, и 900 и 1200 гг. степные племена не были под централизованным правлением.
Кочевые императорские конфедерации возникали только в периоды, когда было возможно связаться с китайской экономикой. Номады использовали стратегию вымогательства, чтобы получать торговые права и субсидии от Китая. Они делали набеги на пограничные районы, а затем вступали в переговоры о заключении мирного договора с китайским двором. Местные династии в Китае охотно платили номадам, поскольку это было дешевле, чем вести войну с народом, который мог избегать возмездия, уходя из пределов досягаемости. В течение этих периодов вся северная граница была поделена между двумя силами.
Вымогательство требовало вполне отличной стратегии, чем завоевание. Хотя общепринятое мнение заключалась в том, что номады Монголии бродили как волки за Великой Китайской стеной, ожидая, пока Китай ослабеет, так что они могли завоевать его, имеются факты, что номады из центральной степи избегали завоевания китайской территории. Богатства от торговли с китайцами и от даров стабилизовали императорское правительство в степи, и они не желали разрушать этот источник. Уйгуры, например, так зависели от этого дохода, что они даже посылали войска для подавления внутренних бунтов в Китае и удержания у власти уступчивой династии. За исключением монголов, "кочевые завоевания" имели место только после распада центральной власти в Китае, когда не было правительства для вымогательства. Могущественные кочевые империи возвышались и включались в тандем с местными династиями в Китае. Империи Хань и Хунну возникла в течение одного десятилетия, тогда как империя тюрков появилась как раз, когда Китай вновь объединился под властью династий Суй/Тан. Подобным образом, и степь, и Китай вступали в периоды анархии в пределах десятилетий один за другим. Когда в Китае начинались беспорядки и экономический упадок, больше было невозможно поддерживать эту связь, и степь разваливалась на составные племена, неспособные к объединению до тех пор, пока не восстановлен порядок в Северном Китае.
Завоевание Китая иностранными династиями было делом маньчжурских народов - либо номадов, либо лесных племен из регионов реки Ляохэ. Одновременный политический крах централизованного правления и в Китае, и в Монголии освобождало эти пограничные народы от господства какой-либо сильной власти. В отличие от племен центральной степи, они имели эгалитарную политическую структуру и тесный контакт с оседлыми регионами в пределах Маньчжурии. Во времена разделения они создавали небольшие королевства вдоль границы, которые объединяли и китайские и племенные традиции в пределах одной администрации. Островки стабильности, они выжидали, пока кратковременные династии, создаваемые китайскими военачальниками или степными племенными вождями уничтожали друг друга в Северном Китае. Когда эти династии терпели крах, маньчжурские народы получали стимул покорить сначала небольшую часть Северного Китая, а затем, в эпоху второй маньчжурской династии (т. е. Цин), даже завоевать весь Китай. В то время как объединение Северного Китая под иностранным правлением создало благоприятные экономические условия для подъема кочевого государства в Монголии, такие государства возникали редко, поскольку династии из Маньчжурии применяли чрезвычайно отличную пограничную политику, чем местные китайские администрации. Маньчжурские династи (автор имеет ввиду Ляо, Цзинь и Цин - прим. отв. ред.) практиковали политику политического и военного разрыва, и они вели активную кампанию против номадов, чтобы препятствовать их объединению. Номады из центральной степи, за исключением монголов под правлением Чингис-хана, никогда не имели возможность создать могущественные империи, когда их «кузены» из Маньчжурии правили в Китае.
Существовала циклическая структура этой связи, которая повторилась три раза в течение двух тысяч лет. Действуя с другой точки зрения, Ледъярд в своем исследовании связей между Маньчжурией, Кореей и Китаем наблюдал подобную структуру из трех циклов в международных связях, которую он разделил на фазы инь и ян, основанные на том, был Китай экспансивным (ян) или оборонительным (инь). Его фазы ян соответствуют нашим местным династиям, правящим всем Китаем, а его фазы инь - правлению династий завоевателей. Интересно, что он также обнаружил, что монгольская династия Юань была аномальной, хотя его анализ исключал роль других номадных империй в Монголии (Ledyard 1983). Однако его наблюдения не объясняют, как и почему развивались такие связи.
Чтобы понять, как могла появиться такая циклическая структура, мы должны сфокусировать наш анализ на изменении характера пограничного политического окружения за долгие периоды времени. Был разработан тип политической экологии, в котором один тип династии следовал за другим достаточно предсказуемо, поскольку при одном наборе условий определенная социополитическая организация обладала значительными преимуществами над конкурентами, структуры которых основывались на отличных принципах. Тем не менее, когда условия изменялись, эти самые преимущества, которые привели к политическому успеху династии, закладывали основы для ее собственного замещения.
Процесс был аналогичен экологической последовательности после пожара в старом лесу. В таком лесу небольшое количество крупных акклиматизировавшихся деревьев доминирует в ландшафте, исключая другие виды, которые не смогли выдержать их естественных гербицидов и затенения. При разрушении пожаром или другим бедствием мертвые деревья быстро замещаются последовательностью более изменчивых, но нестабильных видов, которые захватывают пожарище. Быстро растущие и недолговечные сорняки и кустарники с высокими темпами воспроизводства вначале утверждаются сами, создавая новый почвенный покров, пока не замещаются, в свою очередь, более устойчивыми видами быстрорастущих деревьев В конечном счете, эти деревья формируют смешанный лес, который существует много десятков лет, пока один или два вида деревьев снова не станут полностью доминирующими, вытеснят другие виды из области и возвратят лес в стабильно неравновесное состояние, осуществив полный цикл.
Биполярный мир объединенного Китая и объединенной степи, который разделялся границей между ними, характеризовался таким состоянием устойчивого неравновесия.
Никакие альтернативные политические структуры не могли возникнуть, пока оно существовало. Нарушение порядка и в Китае, и в степи порождало нестабильность. Династии, которые возникали в течение этого периода, были многочисленны, плохо организованы, нестабильны и недолговечны - это была хорошая мишень для атаки любого набирающего силу военачальника или племенного вождя, который мог собрать большое войско. Они замещались лучше организованными династиями, которые восстанавливали порядок и успешно управляли большими регионами. Местные династии на юге и иностранные династии на северо-востоке и северо-западе разделили китайскую территорию между собой. Во время войн объединения, которые уничтожили иностранные династии и привели к объединенному Китаю под правлением местной династии, степь беспрепятственно вновь объединилась, завершив полный круг цикла. Временное запаздывание между падением основной местной династии и восстановлением порядка под стабильным иностранным правлением уменьшалось с каждым циклом: столетия нестабильности следовали после падения империи Хань, десятки лет после падения Тан и почти не было перерыва после свержения династии Мин. Продолжительность иностранных династий обнаружила подобную структуру - наименьшую в первом цикле и наибольшую в третьем.
По существу, мое утверждение состоит в том, что степные племена Монголии играли ключевую роль в пограничной политике, не становясь завоевателями Китая, и что Маньчжурия, по политическим и экологическим причинам, была питомником для иностранных династий, когда местные китайские династии терпели крах в результате внутренних восстаний. Эта структура существенно отклоняется от ряда предыдущих теорий, предложенных для объяснения связи между Китаем и его северными соседями.
Влиятельное исследование "династий завоевателей" Виттфогеля в китайской истории игнорировало важность степных империй, подобных империям хунну, тюрков и уйгуров - разделяя иностранные династии на подкатегории пасторальных номадов и сельскохозяйственных племен, причем и тем, и другие были враждебны по отношению к типично китайским династиям. Это выделение экономической, а не политической организации затемняло замечательный факт, что, за исключением монгольской династии Юань, все династии завоевателей Виттфогеля были маньчжурского происхождения. Он также не сделал различения между номадами Монголии, которые учреждали степные империи, которые успешно управляли границей в тандеме с Китаем в течение столетий, и номадами из Маньчжурии, которые создавали династии в Китае, но никогда не образовывали могущественных империй в степи (Wittfogel, Feng 1949: 521-523).
Возможно, что самой значительной работой по связи между Китаем и племенными народами на севере является классический труд О. Латтимора "Границы Китая во Внутренней Азии"". Его личное знакомство с Монголией, Маньчжурией и Туркестаном дало его анализу богатство, которого не найти больше нигде, и через 50 лет он все еще остается вехой в исследованиях по этим проблемам. Особенно влиятельным был его "географический подход" (который сегодня мы могли бы, скорее всего, назвать культурной экологией), который разделил внутреннюю Азию на ключевые регионы, каждый со своей собственной динамикой культурного развития. Основной интерес для Латтимора представляло возникновение степного скотоводства на китайской границе, и он посвятил лишь короткий параграф развитию пограничных отношений в течение периода империй. Хотя настоящий анализ в значительной степени основан на традиции, идущей от Латтимора, мы не можем согласиться с рядом предложенных Латтимором гипотез, связанных с циклами кочевого правления и учреждением династий завоевателей.
Латтимор описал цикл кочевого правления, согласно которому, как он заявлял, продолжительность существования кочевых государств составляла лишь три или четыре поколения, приводя в качестве примера хунну. Сначала государственное устройство включало только номадов, затем оно расширялось в течение второй стадии, в которой кочевые воины поддерживали смешанное государство, получающее дань от своих оседлых подданных. Такое смешанное государство продуцировало третью стадию, во время которой осевшие гарнизонные войска кочевого происхождения, в конечном счете, получали львиную долю доходов за счет своих менее искушенных соплеменников, которые остались в степи. Такие условия приводили к последней, четвертой стадии и вызывали крах государств, поскольку
разница между реальным богатством и номинальной властью, с одной стороны, и реальной или потенциальной властью и относитф/ыюй бедностью, с другой стороны, стала нетерпимой, [начиная] развал составного государства и "возврат к номадизму" - политически - среди отдаленных номадов (Lattimore 1940: 521-523).
В действительности, империя хунну не обнаруживает такой структуры. Вожди хунну установили свое правление над другими номадами, а затем оставались в степи, не завоевывая оседлых регионов, которые требовали гарнизонов. Это было государство, правящая династия которого оставалась ненарушенной не на четыре поколения, а на 400 лет. Когда, после падения династии Хань, правитель хунну учредил недолговечную династию вдоль границы Китая, отдаленные номады не возвратились в степь, когда они почувствовали обман с доходами, они вместо этого захватили государство для себя.
В терминах "завоевательной династии" Латтимор признавал, что существовало различие между кочевыми народами открытой степи и краевых пограничных зон, занятых народами смешанных культур. Он отмечал, что существовала маргинальная зона, которая была источником династии завоевателей, а не открытая степь (Lattimore 1940: 542-552). Однако, подобно Виттфогелю, он не отметил, что подавляющее большинство династий завоевателей зарождалось в маньчжурской маргинальной зоне, а не в других местах. Также, посредством включения Чингис-хана в качестве основного примера такого лидера из пограничной полосы, он проигнорировал предложенное им самим различение между обществами открытой степи и пограничными обществами смешанных культур, так как Чингис-хан был так же далек от границы, как и любой лидер из хунну или тюрков, которые предшествовали ему в Монголии. Причиной этого кажущегося географического противоречия было то, что само определение границы радикально изменялось в зависимости от того, местная или иностранная династия правила в Северном Китае. Южная Монголия становилась частью "смешанной пограничной зоны" только тогда, когда иностранные династии осуществляли политику по раздроблению политической организации кочевников степи. Когда местные династии и степные империи делили границу между собой, политически независимые смешанные общества не существовали.
Эта критика свидетельствует и о сложности тенденций во Внутренней Азии и о необходимости исследовать их как следствие изменения связей со временем. Монгольская степь, Северный Китай и Маньчжурия должны анализироваться как части единой исторической системы. Сравнительное описание основных местных и иностранных династий и степных империй дает начало обеспечения такой модели (Таблица 1.1.). Она обеспечивает примерное представление трех циклов замещения династий (причем только монголы появляются не в фазе), которые устанавливают параметры для пограничных связей.
Хань и Хунну были тесно связаны как часть биполярного фронта, который развился в конце третьего столетия до н.э. Когда империя хунну утратила свою гегемонию в степи примерно в 150 г. н.э., она была замещена династией сяньби; которая поддерживала свободно структурированную империю постоянными набегами на Китай до смерти их лидера в 180 г., в том же году, в котором в Китае произошло мощное восстание. В течение 20 лет династия поздняя Хань существовала только по названию, причем и численность ее населения, и её экономика круто снижались. Следует отметить, что не номады, а китайские повстанцы разрушили династию Хань. В следующие полтора столетия, когда военачальники всех типов воевали с Китаем, маньчжурские потомки сяньби создали малые государства. Из них государство мужунов оказалось самым живучим, и оно установило контроль над северо- востоком в середине четвертого столетия. Они создали основу, которая была принята потом Тоба Вэй, которые свергли династию Янь и объединили весь Северный Китай. Только после объединения Северного Китая, номады в Монголии снова создали централизованное государство под руководством жужаней. Однако жужани никогда не контролировали степь, поскольку тоба держали огромные гарнизоны вдоль границы и вторглись в Монголию с целью захвата стольких пленных и скота, сколько возможно. Они так преуспели в этом, что жужани оказались не в состоянии угрожать Китаю до конца истории династии, когда тоба китаизировались и стали использовать политики умиротворения, подобные политикам, применяемым Хань.
Внутренее восстание повергло династию Вэй и начался период нового объединения Китая под правлением династий Западной Вэй и Суй в конце шестого столетия. Жужани были свергнуты своими вассалами тюрками, которых так опасались лидеры Китая, что выплатили им большие подарки шелками, чтобы сохранить мир. Граница снова стала биполярной, и тюрки начали политику вымогательства, подобную той, которую практиковали хунну. Во время падения Суй и возвышения Тан тюрки не делали попыток завоевать Китай, но вместо этого поддерживали китайских претендентов на трон. Когда династия Тан пришла к упадку, она стала зависимой от номадов, чтобы обуздывать внутренние бунты, призвав на помощь уйгуров, что оказалось решающим в подавлении восстания Ань Лушаня в середине восьмого столетия. Это, вероятно, продлило жизнь этой династии на следующее столетие. После того, как уйгуры стали жертвой нападения киргизов в 840 г., центральная степь вступил в период анархии. Династия Тан была свергнута следующим крупным восстанием в Китае
Падение династии Тан предоставило возможность для развития смешанных государств в Маньчжурии. Самой важной из них была династия Ляо, которая была установлена кочевниками киданями. Они собрали обломки после падения ряда недолговечных династий Тан в середине десятого века. В Ганьсу возникло тангутское королевсто, тогда как остальной Китай находился в руках местной династии Сун. Подобно государству Янь мужунов, существовавшему несколькими столетиями ранее, Ляо использовали двойную администрацию, чтобы приспособить и китайскую, и племенную организацию. Подобно государству Янь, Ляо также стало жертвой еще одной маньчжурской группы, чжурчжэней, лесных народов, которые свергли Ляо в начале XII века, чтобы установить династию Цин, и приступили к завоеванию всего Северного Китая, ограничив Сун югом. По существу, первые два цикла были существенно подобны по структуре, но возвышение монголов привело к серьезному разрушению, которое вызвало глубокие последствия не только для Китая, но и для мира.
Кочевое государство никогда не возникало в Монголии в течение периодов, когда Северный Китай был разорван борьбой военачальников после краха долгоживущей династии. Восстановление порядка иностранными династиями из Маньчжурии укрепляло границу и представляло единственную мишень, что благоприятствовало созданию централизованных государств в степи. Эти иностранные династии осознавали опасность, исходящую от Монголии, и разыгрывали племенную политику, чтобы разорвать их, используя стратегии "разделяй и властвуй", проводя массовые вторжения, которые удаляли большие количества людей и животных из степи, и поддерживая систему союзов посредством использования взаимных браков, чтобы привязать к себе некоторые племена. Стратегия работала довольно хорошо: жужани никогда не были способны эффективно взаимодействовать с Тоба Вэй, а во времена династий Ляо и Цин племена в Монголии вообще не смогли объединиться до Чингис-хана. Более поздний успех Чингис-хана не должен затмевать для нас трудности, с которыми он столкнулся при объединении степи против чжурчжэньской оппозиции - он потратил большую часть своей взрослой жизни и был очень близок к неудаче в ряде случаев. Его государство было непохожим на какое-либо другое. Высокоцентрализованное и с дисциплинированной армией, оно уничтожило власть автономных племенных вождей. Однако, подобно предыдущим объединителям из Монголии, целью Чингис-хана первоначально было вымогательство, а не завоевание Китая. Хотя и высоко китаизированный с культурной точки зрения чжурчжэньский двор отверг умиротворение и отказался сократить дела с монголами. Последующие войны в течение следующих трех десятилетий разрушали большую часть Северного Китая и оставили ее монголам. Отсутствие у них интереса и подготовки, чтобы править (а не вымогать), отразилось в их нежелании объявить династическую фамилию или учредить регулярную администрацию до царствования Хубилай-хана, старшего сына Чингиса.
Победа Чингис-хана демонстрирует, что модель, которую мы представили, является вероятностной, а не детерминистской. В смутные времена всегда существовали племенные вожди наподобие Чингис-хана, но их шансы на объединение степи против маньчжурских государств, которые черпали богатства Китая, были низкими. Таким образом, в то время как жужуни были особенно безуспешными, тюрки, которые следовали за ними, создали империю, большую чем империя хунну, не потому что тюрки обязательно были более талантливы, но потому что они оказались в состоянии эксплуатаровать новые китайские государства, которые щедро платили, чтобы не быть разрушенными. Чингис-хан преодолел массивные удары - чжурчжэни были могущественны. Монголия не была объединена со времени падений уйгуров более, чем три столетия назад, и монголы были одним из наиболее слабых племен в степи. Столкновение между могущественным кочевым государством и сильной иностранной династией было своеобразным и высоко деструктивным. Монголы использовали традиционную стратегию жестоких нападений с целью склонения к прибыльному миру, но она не оправдывалась, когда чжурчжэни отвергли метод соглашений и заставили монголов усилить их давление, пока жертва не была разрушена.
Монголы были единственными номадами из центральной степи, которые завоевали Китай, но этот опыт изменил отношение китайцев к номадам на много лет вперед. Ряд политической последовательности, описанный ранее, мог бы предсказать возникновение степной империи, когда чжурчжэни не выдержали внутреннего восстания, а Китай объединился под властью династии, подобной династии Мин. Во времена Мин такие империи возникали, руководимые сначала ойратами, а позднее восточными монголами, но они были неустойчивы, поскольку до середины XVII века номады не были способны создать систему регулярной торговли и подарков от Китая. Когда еще была свежа память о вторжении монголов, династия Мин игнорировала прецеденты государств Хань и Тан и приняла политику не иметь связей, боясь, что номады хотели заменить Мин в Китае. Номады ответили непрерывными набегами на границу, подвергая Мин большему количеству нападений, чем любую другую китайскую династию. Когда, наконец, династия Мин изменила свою тактику, чтобы приспособиться к номадам, нападения, в основном, прекратились, и на границе сохранялся мир. После того, как династия Мин была свалена китайскими восстаниями в середине XVII столетия, маньчжуры, а не монголы были теми, кто завоевал Китай и установил династию Цин. Подобно более ранним маньчжурским правителям, Цины использовали двойную административную структуру и эффективно препятствовали политическому объединению степи посредством кооптирования монгольских лидеров и разделения их племен на небольшие элементы под контролем маньчжуров. Цикл традиционных связей между Китаем и Внутренней Азией закончился, когда современное оружие, транспортные системы и новые формы международных политический отношений нарушили порядок синоцентрического мира Восточной Азии.
|
Таблица 1.1. Циклы правления: основные династии в Китае и степные империи в Монголии
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Aberle, D. 1953. The Kinship of the Kalmuk Mongols. Albuquerque.
Andrews, P.A. 1973. The white house of Khurasan: the felt tents of the Iranian Yomut and Goklen.
Journal of British Institute of Iranian Studies 11: 93-110.
Bacon, E. Types of pastoral nomadism in Central and Southwestern Asia. Southwestern Journal of Anthropology 10: 44-68.
Barth, F. 1960. The land use patterns of migratory tribes of South Persi a. Norsk Geografisk Tidsskrift 17: 1-11.
Barthold, V.V. 1935. ZwdlfVorlesungen fiber die Geschichte der Turken Mittelasiens. Berlin: Deutche Gesellschaft fur Islamkunde.
Bulliet, R. 1975. The Camel and the Wheel. Cambridge, Mass.
Burnham, P. 1979. Spatial Mobility and Political Centralization in Pastoral Societies. Pastoral Production and Society. New York.
Cleaves, F. 1982 (trans.). The Secret History of the Mongols. Cambridge, Mass.
Eberhardt, W. 1970. Conquerors and Rulers. Leiden.
Harmatta, J. 1952. The Dissolution of the Hun Empire. Acta Archaeologica 2: 277-304.
Irons, W. 1979. Political Stratification Among Pastoral Nomads. Pastoral Production and Society.
New York: Cambridge University Press: 361-374.
Khazanov, A.M. 1984. Nomads and the Outside World. Cambridge
Krader, L. 1955. The ecology off central Asian pastoralism. Bacon, E. Types of pastoral nomadism in Central and Southwestern Asia. Southwestern Journal of Anthropology 11: 301-326
Krader, L. 1963. Social Organization of the Mongol-Turkiс Pastoral Nomads. The Hague.
Krader, L. 1979. The Origin of the State Among Nomads. Pastoral Production and Society. New York: 221-234.
Lattimore, O. 1940. Inner Asian Frontiers of China. New York.
Ledyard, G. 1983. Yun and Yang in the China-Manchuria-Korea Triangle. China among Equals. Ed. by M. Rossabi. Berkeley, CA.
Lindhom, Ch. 1986. Kinship structure and political authority: the Middle East and Central Asia. Journal of Comparative History and Society 28: 334-355.
Mostaert, A. 1953. Stir quelques oassages de I"Histore secrete ds Mongols. Cambridge, Mass.
Murzaev, E. 1954. Die Mongolische Volksrepublik, physisch-geographische. Cotha.
Radloff, W.W. 1893ab. Аг/s Sibirien. 2 vols. Leipzig.
Sahlins, M. 1960. The segmentary lineage: an organization for predatory expansion. American Anthropologist 63: 322-345.
Spuler, B. 1972. History of the Mongols: Based on Eastern and Western Accounts of the Thirteenth and Fourteenth Centuries Berkeley, CA.
Stenning, D. 1953. Savannah Nomads. Oxford.
Tapper, R. 1990. Your tribe or mine? Anthropologists, historians and tribes people on tribe and state formation in the Middle East. Tribe and State in the Middle East. Ed. by J. Kostiner and P.Khoury. Princeton, NJ: 48-73.
Vainstein, S.I. 1980. Nomads of Souts Siberia: The Pastoral Economies of Tuva. Cambridge.
Vladimirtsov, B.Ya. 1948. Le regime social desMongols: le feodalisme nomade. Paris.
Wittfogel, K.A. and Feng Chiasheng 1949. History of Chinese Society Liao (907-1125). Philadelphia.
История Древней Руси - предмет многочисленных споров, поскольку это великая эпоха, а наши знания о ней, увы, очень скудны. Несмотря на то что временное расстояние, разделяющее нас от этой поры, все увеличивается, возможностей для исследования у современных историков и археологов все же появляется больше. Благодаря научным разработкам и техническим средствам выкопанные останки и артефакты исследуются более тщательно. Таким образом, ученые получают больше информации. Вот, например, совсем недавно историки взялись за изучение внешней политики Киевской Руси, а также того, какую роль в ней играли древние кочевники. Факты, которые вскрылись, оказались весьма интересными.
То, что нам известно со школьной программы о представителях кочевых народов, не совсем отвечает действительности. Кочевник - это не только представитель полудикого племени, стремившийся грабить и убивать. Вот, например, половцы - кочевое племя, получившее свое название от желтого цвета волос своих представителей - занимались скотоводством, а также торговлей.
Но также они были еще и прекрасными воинами и сумели на протяжении нескольких веков причинять массу неудобств местным князьям, то и дело осуществляя набеги на земли Киевской Руси. Несколькими веками позже половцы стали вести боле Возможно, это повлияло на их мастерство воевать. В результате позже племена вошли в состав Золотой Орды, потеряли свою самобытность. Совсем немного экспонатов, принадлежащих половцам, можно увидеть, посетив музей кочевой культуры или заглянув в частные коллекции.
Существует гипотеза, что печенеги возникли как союз древних тюрков и сарматов. Произошло это объединение в степях Заволжья. Печенег-кочевник - это представитель народности, которая жила родовым строем. Племена разделялись на две ветви, в каждой из которых было 8 племен, то есть примерно 40 родов. Занимались они в основном скотоводством и торговлей, кочуя поначалу между Уралом и Волгой.
Интересной особенностью этого племени является практика оставлять пленных жить в составе своих родов, наделяя их теми же правами, что имелись у коренных жителей. Этому найдено множество доказательств, увидеть которые мы сможем, если посетим Музей кочевой культуры.
Именно бесчисленные набеги печенегов на Киевскую Русь заставили ее правителей начать масштабные строительства оборонительных сооружений. Когда в 1036 году князь нанес печенегам сокрушительное поражение, начался период их распада. Этому способствовало и взаимодействие с другими кочевыми племенами. Историки утверждают, что окончательно печенеги поселились на территории современной Венгрии, смешавшись с местными племенами.
В нынешней Южной России много веков назад проживал народ, по поводу происхождения которого ученые до сих пор ломают голову. Прекрасный наездник, искусный следопыт и бесстрашный воин-кочевник. Это все сказано о нем, хазаре. За всю историю кочевых народов, которые жили в эпоху Древней Руси, они обладали самыми большими территориями. Их каганат простилался от земли северян до северной части Кавказа. Дальнейшей экспансии хазар помешало укрепление Киевской Руси.
Среди всего разнообразия племенных изучено и признано официальной наукой не так уж много. К сожалению, большинство свидетельств остались нам недоступны. Некоторые племена не старались захватить земли у Киевской Руси, а наоборот - стремились избавиться от ее влияния. За свою независимость, к примеру, боролись уличи, что населяли берега Днепра недалеко от побережья Черного Моря. "Повесть временных лет" еще упоминает такие племена, как вятичи, древляне и волыняне. Два последних племени входят в группу древлян и проживали в бассейне
Кочевник - это не всегда опасный сосед, который при любой возможности норовит оттяпать кусок территории или разграбить город, это еще и торговый партнер. Поскольку кочевые племена перемещались на огромные территории, они больше сталкивались с новыми товарами, обычаями и уже потом несли это жителям оседлых областей. А вот огромные кочевые империи могли значительно влиять на ход жизни Киевской Руси и других государств.
Древняя Русь и кочевники - это тесные торговые связи, обмен культурными традициями. Также значительно повлияли кочевые племена на верования давних славян дохристианского периода. Их влияние на оседлые районы было поистине огромным, но бесспорным остается один факт, указывающий на то, что единственной империей, которая выстояла под натиском кочевых племен, была Киевская Русь. Она не только уцелела, но и поглотила много племен. Но благодаря такому поглощению они сами смогли сохранить на долгое время свою самобытность.
Основные черты экстенсивного скотоводческого хозяйства мало изменились с течением времени. В жестких экологических условиях пастбищных экосистем были выработаны специфические способы адаптации к природной среде, которые подверглись лишь некоторым изменениям на протяжении столетий. Специальные исследования по сопоставлению экономики древних, средневековых и более поздних кочевников показывают, что видовой состав стад и процентное соотношение различных видов, протяженность и маршруты перекочевок во многом детерминированы структурой и продуктивностью ландшафта. Это прослеживается при сравнении средневекового населения и жителей недавнего прошлого Северной Каракалпакии, древних сарматов и калмыков этапа нового времени, ранних и поздних кочевников Казахстана, населения Тувы I тыс. н.э. и ХЕХ – начала XX в., кочевников Южного Приуралья и Калмыкии в различные эпохи, монголов периода империи и современности [Цалкин 1966; 1968; Вайнштейн 1972; Хазанов 1972; Таиров 1993: 15–16; Динесман, Бодц 1992; Акбулатов 1998; Шишлина 2000; и др.].
По этой причине представляется возможным привлекать исто-рико-статистические и этнографические данные по номадам нового и частично новейшего времени для реконструкции экономических, демографических, социально-политических структур и процессов у кочевников, проживавших на данной территории в эпохи древности и средневековья [Хазанов 1972; 1975а; Шилов 1975; Железчиков 1980; Khazanov 1984/1994; Гаврилюк 1989; Косарев 1989; 1991; Gribb 1991; Barfield 1992; Таиров 1993; Тортика и др. 1994; Иванов, Васильев 1995; Шишлина 1997; 2000; и др.].
Наиболее общие сведения о скотоводческой экономике хуннского общества содержатся в первых строках 110-й главы «Ши цзи»
[Ледай 1958: 3]. Перевод этого фрагмента вызвал значительные разногласия среди исследователей. Н.Я. Бичурин перевел его так:
«Из домашнего скота более содержат лошадей, крупный и мелкий рогатый скот; частью разводят верблюдов, ослов, лошаков и лошадей лучших пород» [Бичурин 1950а: 39–40].
Н.В. Кюнер предлагает данный фрагмент перевести несколько иначе: «большинство их скота – лошади, коровы и бараны. Что касается их необычного скота, то [он состоит из] верблюдов, ослов, мулов и отличных коней» .
В переводе B.C. Таскина этот отрывок выглядит так:
«Из домашнего скота у них больше всего лошадей, крупного и мелкого рогатого скота, а из редкого скота – верблюдов, ослов, мулов, калров, тоту и таны» [Материалы 1968: 34].
В интерпретации де Грота tcamipoe следует переводить как мулов, a momy как лошадей. Термин таны де Грот не переводит .
B.C. Таскин посвятил специальную статью, посвященную разбору названий трех последних животных [Таскин 1968: 29–30]. По его мнению, слово ка/nip скорее всего обозначало «лошак», то есть помесь лошади с ослом. Термин тоту, по всей видимости, обозначал «пони», древнетюркское слово таны – «кулан».
Таким образом, из рассмотренного фрагмента летописи следует, что хунну вели традиционный образ существования для кочевников-скотоводов. Состав стада был классическим для кочевников-скотоводов евразийских степей и включал все пять основных видов разводимых номадами животных: лошадей, овец, коз, верблюдов и крупный рогатый скот (буряты, например, называли данное явление табан хушуу мал, т.е. «скот пяти видов» [Батуева 1992: 15]). Помимо этого у хунну имелись и другие виды разводимых животных.
Из всех видов домашнего скота лошадь имела для кочевников наиважнейшее экономическое и военное значение. Не случайно именно там, где получило распространение так называемое «всад-ничество» (в Евразии и Северной Африке; причем для афроазиатского номадизма роль лошади выполнял верблюд), кочевники играли важную роль в военной и политической истории доин-дустриальных цивилизаций .
Н.Э. Масанов отмечает и другие положительные качества лошади: рефлекс стадности, способность к тебеневке, подвижность,
сила и выносливость, способность терморегуляции, самовыпаса, необязательность ночлега итд. В то же время он фиксирует ряд черт, осложнявших расширенное использование лошади в скотоводческом хозяйстве: необходимость большого числа пастбищ и частых перекочевок, замедленный цикл воспроизводства (сезонность размножения, беременность 48–50 недель, поздний возраст полового (5–6 лет) и физического (6–7 лет) созревания, низкий (всего до 30%) процент выжеребки, избирательность в воде и кормах и пр. .
Исследования палеофаунистических останков показывают, что хуннские лошади (Equus caballus) по своим экстерьерным свойствам близки к лошадям монгольского типа. Высота в холке тех и других равнялась 136–144 см [Гаррут, Юрьев 1959: 81–82]. Монгольские лошади были небольшого роста, неприхотливы, выносливы и хорошо адаптировались в местных суровых природно-климатических условиях. Лошадь использовалась для верховой езды, перевозки грузов, а у бурят – дополнительно в работе на сенокосе. Важную роль выполняла лошадь при пастьбе скота зимой. В случае образования снежного покрова лошадей пускали на пастбище первыми, чтобы они своими копытами разбили плотный покров и добрались до травы (тебеневка). По этой причине для нормального выпаса овец и крупного рогатого скота соотношение лошадиювцы в стаде должно быть не менее чем 1:6. В целом лошадь играла важнейшее место в хозяйственной и культурной жизни номадов, что нашло отражение в фольклоре и обрядовой жизни. Не случайно богатство монголов, бурят, как и других кочевых народов, определялось количеством у них лошадей [МКК 13: 2–7, 105-113; Крюков НА. 1895: 80-83; 1896: 89; Мурзаев 1952:46-48; Батуева 1986: 10-11; 1992: 17-20; Ситнянский 1998: 129; и др.], а в глазах цивилизованных жителей городов и оседлых селений мифологизированный образ воинственного кочевника ассоциировался со свирепым кентавром: наполовину человеком – наполовину лошадью.
Некоторые дополнительные данные можно получить, основываясь на информации о скотоводстве в Забайкалье. Известно, что бурятская лошадь относилась к лошади монгольского типа. В Забайкалье лошадь использовалась для работы с 4 лет при средней продолжительности жизни около 25 лет. Лошадь могла перевозить груз весом 200–400 кг, под седлом проскакать 50 верст без отдыха, а некоторые – до 120 верст за день [МКК 13: 2–7; НАРБ, ф. 129, оп. 1, д. 2400: 19-22; Крюков НА. 1896: 89].
Можно предположить, что хуннская элита использовала кроме обычных для номадов Центральной Азии лошадей монгольского типа знаменитых среднеазиатских скакунов «с кровавым потом» (например, ахалтекинцев). Во всяком случае, на драпировке из 6-го кургана из Ноин-Улы изображены породистые скакуны, отличные по своим экстерьерным признакам от мелких приземистых монгольских лошадок [Руденко 1962: табл. LXIII].
Крупный рогатый скот хунну также относился к монгольскому типу. Об этом свидетельствуют измерения остеологических материалов из коллекций Иволгинского городища [Гаррут, Юрьев 1959: 81]. Его высота в холке была около ПО см, вес около 340–380 кг. ЮД. Талько-Грынцевич, определяя остеологические коллекции из могильника Ильмовая падь, предположил, что это помесь домашнего быка (Bos taurus) с яком (Poephagus grunnienis L.) .
Сопоставляя эти данные с информацией о современных животных Монголии и Бурятии, нетрудно заметить их сходство. В целом крупный рогатый скот более поздних номадов Забайкалья был хорошо приспособлен к суровым местным условиям. Однако он давал гораздо меньше молока, чем при стойловом содержании животных, и отличался меньшим весом, а также хуже переносил перекочевки на длинные расстояния, чем овцы и козы. Для него характерна весьма низкая скорость передвижения, неэкономное освоение пастбищ, слабо выраженные рефлексы тебеневки и стадности. Для крупного рогатого скота характерен замедленный цикл воспроизводства (беременность 9 месяцев, рождаемость до 75 телят на 100 маток) [РГИА, ф. 1265, оп. 12, д. 104а: 100 об.-101 об.; МКК 13: 7-9, 113-124; Крюков Н.А. 1895: 80-82; Мурзаев 1952:44-46; Балков 1962; Миронов 1962; Бонитировка 1995; Батуева 1986: 10; Масанов 1995а: 71; Тайшин, Лхасаранов 1997; и др.].
На хуннских памятниках также встречались останки овец (Ovis aries) [Талько-Грынцевич 1899: 15; 1902: 22; Коновалов 1976: 43, 47, 52, 55, 57, 59, 61, 77, 92, 209; Данилов 1990: 11-12]. Овцы не требовали особенного ухода, достаточно быстро воспроизводились, легче, чем другие породы, переносили бескормицу. В отличие от других видов скота они более неприхотливы к пастбищным условиям. Из более чем 600 видов растений, произрастающих в аридных зонах Северного полушария, овцы поедают до 570, тогда как лошади – около 80, а крупный рогатый скот – лишь 55 разновидностей трав [Тайшин, Лхасаранов 1997: 14].
Овцы способны пастись на подножном корме круглый год, пить грязную воду с повышенной минерализацией, а зимой обходиться
без воды, поедая снег, легче переносят перекочевки, чем крупный рогатый скот, меньше теряют веса и способны к быстрой нажировке. Овцы являлись для кочевников источником основной молочной и мясной пищи. Баранина считалась по своим вкусовым и питательным качествам лучшим мясом. Из овечьей кожи изготавливался основной ассортимент одежды, а из шерсти катался незаменимый для номадов войлок [РГИА, ф. 1265, оп. 12, д. 104а: 100; МКК 13: 11-12, 128-133; Крюков НА. 1896: 97; Эггеннберг 1927; Мурзаев 1952: 44–46; Балков 1962; Миронов 1962; Бонитировка 1995; Линховоин 1972: 7–8; Тумунов 1988: 79–80; Тайшин, Лхасаранов 1997; и др.].
< Овцы ягнились обычно в апреле или в мае (беременность 5 месяцев). Чтобы это не происходило ранее, скотоводы применяли методы контроля за случкой животных (использование специальных передников, мешочков, щитов из бересты и пр.). Плодовитость овец составляла примерно 105 ягнят на 100 маток. Чтобы приплод был обеспечен достаточным количеством молока и свежей травы, случка овец производилась в январе-феврале [Линховоин 1972: 8; Бонитировка 1995: 5; Тайшин, Лхасаранов 1997: 65-68].
После зимних голодовок овцы гораздо быстрее восстанавливали свой вес и за лето прибавляли почти 40% массы [Тайшин, Лхасаранов 1997: 38–39]. Средняя масса монгольских и аборигенных бурятских баранов равнялась 55–65, а овец 40–50 кг [Бонитировка 1995: 5, 8; Тайшин, Лхасаранов 1997: 21–23, 42]. Чистый выход мяса с одной головы равнялся 25–30 кг [Крюков НА. 1896: 97; 1896а: 120]. Кроме мяса, овцы являлись источником шерсти. Овец стригли, как правило, один раз в год, в конце весны – начале лета. Буряты настригали с одной овцы 2,5 фунта шерсти [Крюков НА. 1896а: 120; Линховоин 1972: 7, 44].
Хунну также разводили коз (Сага hircus). Их кости встречаются в могильниках Забайкалья. В Ильмовой пади, например, их около 40% – самая представительная коллекция из всех видов жертвенных животных [Коновалов 1976:208]. Однако, скорее всего, по аналогии с другими кочевниками Центральной Азии можно предположить, что коз у бурят (как и у других номадов Центральной Азии и Сибири) было в целом немного (5–10% от общего поголовья стада). Их разведение считалось менее престижным, чем содержание в стаде овец. На этот счет у бурят существовала даже специальная пословица: «Ядапан хун ямаа бариха» («коз держит неимущий») [Батуева 1992: 16].
Кости верблюда (Camelus bactrianus) встречаются на хуннских памятниках в Забайкалье достаточно редко. Они были обнаружены, в частности, на Иволгинском городище [Гаррут, Юрьев 1959: 80–81; Давыдова 1995: 47]. Находки костей верблюда известны и в Ноин-Уле в Монголии [Руденко 1962: 197], а также подтверждены древнекитайскими письменными источниками [Лидай 1958: 3; Бичурин 1950а: 39–40; Кюнер 1961: 308; Материалы 1968: 34]. Среди главных достоинств верблюда следует отметить его способность длительное время (до 10 суток) обходиться без воды и пищи, а также умение пить воду с высокой степенью минерализации и поедать виды растительности, непригодные для скармливания другим видам домашних животных. Не менее важными достоинствами верблюда являлись его мощная сила, высокая скорость передвижения (что обусловило его стратегическое значение для североафриканских номадов), большая масса (до 200 кг чистого мяса и около 100 кг сала), длительный лактационный период (до 16 месяцев) и пр. В частности, в прошлом веке у бурят верблюдов содержали главным образом в богатых хозяйствах. Они использовались для перевозки грузов. Под вьюком верблюд способен перевезти до 300 кг, а в санях – до 500 кг со скоростью 7–8 км/ч. Правда, по сравнению с лошадью или волом верблюд более придирчив к дороге (он неустойчив на гололедице или в грязи). Через три часа дороги ему нужно давать время отдохнуть. Для верблюдов также характерно отсутствие рефлекса тебеневки, необходимость больших площадей выпаса, плохое перенесение холодов и сырости, замедленный цикл воспроизводства (половая зрелость 3–4 года, низкая фертильность самок – примерно раз в 2–3 года, длительный период беременности (более года), низкая рождаемость – 35–45 верблюжат на 100 маток. В Забайкалье мясо и молоко верблюдов в пищу не использовались [РГИА, ф. 1265, оп. 12, д. 104а: 101 об.-102; МКК 13: 10-11, 124-127; Линховоин 1972: 7-8; Хёфлинг 1986: 58–65; Батуета 1992: 22; Масанов 1995а: 70–71; и др.].
Наконец, необходимо упомянуть еще об одном виде домашних животных – собаке – постоянном помощнике и спутнике человека начиная с глубокой древности. Коллекции костей собак (Canis domesticus; по определению В.Е. Гаррута и К.Б. Юрьева – Canis familiaris) из могильника Ильмовая падь были определены Ю.Д. Талько-Грынцевичем. Он предположил, что собаки хунну Забайкалья были близки к современным монгольским собакам .
Как же соотносились между собой различные виды скота в дроцентном отношении? Относительно хунну у нас таких сведений нет, но мы с полным основанием можем воспользоваться этнографическими параллелями с более поздним временем. Самым ценным видом скота считались лошади, но наиболее многочисленными в стаде в процентном соотношении были овцы [НАРБ, ф. 2, оп. 1, д. 1612:45; ф. 129, оп. 1, д. 42: 7 об.-8; д. 129:1-2; д. 217:2-3; д. 342: 2; д. 2110: 7 об.; д. 3275:13 об.; д. 3291: 12 об., 13; д. 2355: 140, 142 об.; д. 3462: 23; д. 3945: 164-164 об., 184, 191 об.; ф.131, оп. 1, д. 98: 10 об.–11; Д. 488: 234; ф. 267, оп. 1, д. 3: 76, 76 об., д. 6: 96 об., 118 об.; ф. 427, оп. 1, д. 50: 212; МКК 13: 12-15; Майский 1921; Певцов 1951; Krader 1963:309–317; Хазанов 1975; Шилов 1975:9–14; Массой 1976: 38, 45; Khazanov 1984/1994; Gribb 1991: 28-36; Батуева 1986: 8–9; 1992; 1999; Динесман, Балд 1992: 175–196; Тортика и др. 1994; Иванов, Васильев 1995; Масанов 1995а; Шишлина 1997; 2000; и мн. др.]. Овцы, в целом, занимали 50–60%. Примерно 15–20% стада составляли лошади и крупный рогатый скот. Оставшаяся часть приходилась на коз и верблюдов, которых в структуре стада было меньше всего.
Здравствуйте, дорогие читатели – искатели знаний и истины!
Мировой истории потребовались сотни лет, чтобы населяющие Землю народы поселились там, где живут сейчас, однако даже сегодня далеко не все люди ведут оседлый образ жизни. В сегодняшней статье мы хотим рассказать вам о том, кто такие кочевники.
Кого можно назвать кочевниками, чем они занимаются, какие народы к ним относятся – все это вы узнаете ниже. Также мы покажем, как живут кочевники на примере быта одного из самых известных кочевых народов – монгольского.
Тысячелетия назад территория Европы и Азии не была испещрена городами и селами, люди целыми племенами перемещались с места на место в поисках плодородных, благоприятных для жизни земель.
Постепенно народы расселялись на определенных участках вблизи водоемов, образовывая населенные пункты, которые позже объединялись в государства. Однако некоторые народности, в особенности древние степные, продолжали постоянно менять место проживания, так и оставаясь кочевниками.
Слово «кочевник» происходит от тюркского «кош», что в переводе значит «деревня по дороге». В русском языке есть понятия «кошевой атаман», а также «казак», которые по этимологии считаются родственными ему.
По определению кочевники – это люди, которые вместе со стадом несколько раз в год перемещались из одного места на другое в поисках еды, воды, плодородных земель. У них нет постоянного местожительства, конкретного маршрута, государственности. Люди образовывали этнос, народ или племя из нескольких семейств, во главе которого стоял вождь.
Интересный факт выявили в ходе исследований — уровень рождаемости у кочевников ниже по сравнению с оседлыми народами.
Главным родом занятий кочевников является животноводство. Средство их существования – животные: верблюды, яки, козы, лошади, крупнорогатый скот. Все они питались подножным кормом, то есть травой, поэтому практически каждый сезон народ должен был уходить со стоянки на новую территорию, чтобы найти другое, более плодородное пастбище и повысить благосостояние племени в целом.
Если говорить о том, чем занимались кочевники, то род их деятельности не ограничивается разведением скота. Они также были:
Кочевники нередко устраивали набеги на оседлых животноводов, стараясь отвоевать у них «лакомые» кусочки земли. Что любопытно, они довольно часто побеждали, потому что были выносливее физически благодаря более суровым условиям жизни. Многие крупные завоеватели: монголо-татары, скифы, арии, сарматы – были из их числа.
Некоторые народности, к примеру цыгане, зарабатывали на жизнь искусством театра, музыки, танца.
Великий русский ученый Лев Гумилев – востоковед, историк, этнолог и сын поэтов Николая Гумилева и Анны Ахматовой – изучал жизнь кочевых этнических групп и написал трактат «Изменения климата и миграции кочевников».
С точки зрения географии по всему миру можно выделить несколько крупных кочевнических участков:
Последние наиболее многочисленны и представляют наибольший интерес хотя бы потому, что некоторые из них сохранили кочевой образ жизни. К ним относились народности, показавшие свое могущество: хунны, тюрки, монголы, китайские династии, маньчжуры, персы, скифы, предшественники нынешних японцев.
Китайские юани – валюта Поднебесной – названа так благодаря кочевникам рода Юань.
Также к ним относились:
Восточные народы вынуждены были выживать в суровых условиях: открытые ветра, засушливое лето, сильные заморозки в зимнее время года, бураны. Вследствие этого земли были неплодородны, и даже взошедший урожай мог погибнуть от погодных условий, поэтому люди в основном разводили животных.
Сегодня азиатские кочевники сосредоточены в основном в Тибете и Монголии. Возрождение кочевничества было замечено после распада СССР в бывших союзных республиках, но сейчас этот процесс сходит на нет.
Все дело в том, что государству это невыгодно: трудно контролировать передвижения людей, а также получать налоговые сборы. Кочевники, постоянно меняя местопребывание, занимают большие территории, которые экономически более целесообразно сделать сельскохозяйственными угодьями.
В современном мире стало популярно понятие «неокочевников» или «номадов». Оно обозначает людей, которые не привязаны к определенной работе, городу и даже стране и путешествуют, меняя местожительство несколько раз в год. К ним обычно относят актеров, политиков, гастарбайтеров, спортсменов, сезонных рабочих, фрилансеров.
Большинство современных монголов, обитающих за пределами города, живут традиционно — точно так же, как и их предки еще несколько столетий назад. Основная их деятельность – животноводство.
Из-за этого они перемещаются два раза каждый год — летом и зимой. В зимнее время люди селятся на высокогорных долинах, где строят загоны для скота. Летом спускаются ниже, где попросторнее и достаточно подножного корма.
Современные жители Монголии обычно в своих перемещениях обычно не уходят за пределы одного региона. Также утратило значимость понятие племени, в основном решения принимают на семейном собрании, хотя к главным тоже обращаются за советом. Люди живут небольшими группами в несколько семей, селясь неподалеку друг от друга.
Голов домашних животных в Монголии в двадцать раз больше, чем людей.
Из домашних животных разводят овец, быков, крупный и мелкий рогатый скот. На немногочисленную общину часто набирается целый табун лошадей. Своеобразным транспортом является верблюд.
Овец разводят не только ради мяса, но и ради шерсти. Монголы научились делать тонкую, толстую, белую, темную пряжу. Грубая используется для возведения традиционных домов, ковров. Из тонких светлых нитей изготавливают более деликатные вещи: шапки, одежду.
Теплую одежду изготавливают из кожаного, мехового, шерстяного материала. Предметы быта вроде посуды или утвари из-за постоянных перемещений не должны быть хрупкими, поэтому он производятся из дерева или даже кожи.
Семьи, живущие у гор, лесов или водоемов, занимаются также растениеводством, рыбным промыслом, охотой. Охотники ходят с собаками на горных козлов, кабанов, оленей.
Монгольский дом, как вам уже, возможно, известно из предыдущих наших статей, называется .
Большинство населения живет именно в них.
Даже в столице, Улан-Баторе, где высятся новостройки, на окраинах есть целые кварталы с сотнями юрт.
Жилище состоит из деревянного каркаса, который обтягивается войлоком. Благодаря такой конструкции жилища легкие, практически невесомые, поэтому их удобно перевозить с одного места на другое, а за пару часов три человека могут с легкостью его разобрать и снова собрать.
Слева в юрте располагается мужская часть – здесь живет хозяин дома и хранятся инструменты для разведения животных и охоты, например лошадиная упряжка, оружие. Справа – женская часть, где располагаются принадлежности для кухни, средства для уборки, посуда, вещи детей.
В центре располагается очаг – главное место в доме. Над ним находится отверстие, откуда выходит дым, оно же является единственным окном. В солнечный день дверь обычно оставляют открытой, чтобы в юрту проникало больше света.
Напротив входа расположена своеобразная гостиная, где принято встречать почетных гостей. По периметру стоят кровати, шкафы, тумбы членов семьи.
Часто в жилищах можно встретить телевизоры, компьютеры. Обычно здесь нет электричества, но для решения данной проблемы сегодня используют солнечные панели. Водопровод тоже не проведен, и все удобства находятся на улице.
Каждый, кому довелось близко познакомиться с монголами, отметит их невероятное гостеприимство, терпение, выносливый и неприхотливый характер. Эти черты отразились также в народном творчестве, который представлен в основном эпосом, воспевающим героев.
Многие традиции в Монголии связаны с буддийской культурой, откуда берут начало многие обряды. Также здесь распространены шаманские ритуалы.
Жители Монголии суеверны по своей натуре, поэтому их жизнь соткана из череды защитных обрядов. Особенно они стараются защищать детей от нечистых сил с помощью, например, особых имен или одежды.
Монголы любят отвлекаться от повседневности во время праздников. Событие, которого ждут люди целый год – Цаган Сар, буддийский Новый год. О том, как его празднуют в Монголии, вы можете почитать .
Другой крупный праздник, продолжающийся не один день – Надом. Это своеобразный фестиваль, во время которого проводятся разные игры, конкурсы, соревнования по стрельбе из лука, скачки.
Подводя итог, еще раз отметим, что что кочевники – это народы, которые сезонно меняют место жительства. В основном они занимаются разведением крупного и мелкого скота, чем и объясняются их постоянные перемещения.
В истории существовало множество кочевых групп практически на всех материках. Самыми известными кочевниками современности являются монголы, быт которых мало изменился за несколько столетий. Они все так же живут в юртах, занимаются животноводством, а летом и зимой перемещаются внутри страны.
Большое спасибо за внимание, дорогие читатели! Надеемся, что вы нашли ответы на свои вопросы и смогли лучше узнать про быт современных кочевников.
И подписывайтесь на наш блог — мы будем присылать вам новые увлекательные статьи на почту!
До скорых встреч!
