Сэмюэл Бaркли Беккет (англ. Samuel Barclay Beckett , 13 апреля 1906 - 22 декабря 1989) - ирландский писатель, поэт и драматург. Представитель модернизма в литературе. Один из основоположников (наряду с Эженом Ионеско) театра абсурда. Получил всемирную известность как автор пьесы «В ожидании Годо» (фр. En attendant Godot ), одного из самых значительных произведений мировой драматургии XX века. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1969 года. Писал на английском и французском языках.
Сэмюэл Баркли Беккет родился 13 апреля (в Страстную пятницу) 1906 года в небольшом поселении Фоксрок в непосредственной близости от Дублина, Ирландия.
Отец, Уильям Фрэнк Беккет (1871-1933), происходил из зажиточной протестантской семьи, имеющей французские корни - его предки покинули Францию в период контрреформации, вероятно, после отмены Нантского эдикта в 1685 году, поставившей гугенотов вне закона. Дед будущего писателя, тоже Уильям («Билл»), основал довольно крупный и успешный строительный бизнес: так, фирма «J. and W. Beckett Builders» выступала подрядчиком при строительстве зданий Национальной Библиотеки, а также Национального музея Ирландии. Отец Беккета также был вовлечен в строительный бизнес, профессионально занимаясь оценкой недвижимости и сметами на строительство. В отличие от сына, а также своих братьев, дядьев Сэмюэла, Билл не отличался артистическими наклонностями, зато был прекрасным спортсменом, хорошим дельцом, семьянином и отличался добродушным нравом. Беккет был очень дружен с отцом и впоследствии тяжело переживал его смерть.
Мать, Мария (Мэй) Беккет, урождённая Роу (англ. Roe) (1871-1950), также происходила из протестантской семьи прихожан Церкви Ирландии, принадлежавшей к среднему классу: ее отец был владельцем мельницы и занимался заготовками и продажей зерна. В 15 лет Мэй осиротела, семейный бизнес оказался в расстройстве, и будущая мать писателя была вынуждена работать сестрой и сиделкой в госпитале, где и познакомилась со своим будущим мужем. В 1901 году пара поженилась и в следующем году отметила рождение первенца Фрэнка, а спустя еще 4 года родился Сэмюэл. Мэй отличалась твердым и властным характером, однако, супруги удачно дополняли друг друга, и брак их можно в целом назвать счастливым.
Детство будущий писатель провел в Фоксроке, в просторном родительском доме, к которому прилегал участок площадью в один акр. Беккет рос спортивным и непоседливым мальчиком, более близким с отцом, нежели с педантичной и властной матерью.
Беккет получил строгое протестантское воспитание, обучался сначала на дому, затем, начиная с возраста 9 лет, - в школе Эрлсфорт в Дублине. Школа была на хорошем счету у состоятельных ирландцев, многие из ее преподавателей были выпускниками престижного Тринити-колледжа. В школе Беккет приобрел славу отличного спортсмена и способного ученика. В 1920 году в возрасте 14 лет Беккет становится учеником частной Королевской школы Портора в Эннискиллене, что в Северной Ирландии. Примечательно, что в той же школе ранее учился другой выдающийся литератор и соотечественник Беккета - Оскар Уайльд. В Порторе (школа существует и поныне) Беккет обнаруживает блестящие способности как к гуманитарным наукам, так и к спортивным дисциплинам - регби, крикету, плаванью, гольфу и боксу. Однако, несмотря на успехи в учебе и спорте, а также авторитет среди ровесников, Беккет испытывает проблемы с общением, растет угрюмым и замкнутым юношей.
Университетские и парижские годы (1923-1930)
Наконец, в 1923 году Беккет поступает в знаменитый дублинский Тринити-колледж, где интенсивно изучает английскую и современную ему европейскую литературу, французский и итальянский языки. В Тринити-колледже Беккет знакомится с профессором романских языков Томасом Родмоуз-Брауном, который прививает юноше интерес к классической и современной европейской литературе и драматургии (Беккет усиленно изучает Ронсара, Петрарку, Расина и других), а также ободряет в его первых творческих начинаниях. Кроме того, Беккет берёт частные уроки итальянского и с жадностью штудирует Маккиавелли, Джозуэ Кардуччи, Д\"Аннунцио и, конечно же, «Божественную комедию» Данте.
В университетские годы Беккет становится регулярным посетителем дублинских театров - ирландская драматургия того времени трудами Йейтса, О\"Кейси и Синга переживает расцвет, - кинозалов, а также художественных галерей. Помимо этого, Беккет настойчиво и увлеченно занимается самообразованием, много читает, становится завсегдатаем Национальной галереи Ирландии, проникаясь страстью к изобразительному искусству и особенным интересом к Старым мастерам, в частности голландской живописи XVII века. Любовь к истории искусств и глубокое знание современной ему живописи Беккет пронесет через всю творческую биографию. К университетским годам относится и первое по-настоящему серьезное любовное увлечение Беккета, правда, судя по всему, невзаимное, - Этна Маккарти, выведенная позднее под именем Альбы в «Мечтах о женщинах, красивых и так себе».
В течение 1925-1926 годов Беккет много путешествует, впервые посещая Францию и Италию. В 1927 году Беккет сдаёт экзамены, получает степень бакалавра лингвистики (французский и итальянский языки) и по рекомендации своего учителя профессора Родмоуз-Брауна получает место преподавателя английского и французского языков в колледже Кэмпбелл в Белфасте. Педагогическая практика угнетает будущего писателя: Беккет находит невыносимо скучным объяснять элементарный материал, и, проработав два семестра, благодаря программе преподавательского обмена отправляется в Париж, в престижнейшую Эколь Нормаль сюперьёр, на должность преподавателя английского языка. Тогда же завязывается двухлетний роман Беккета с его кузиной Пегги Синклэр.
По приезде в Париж Беккет знакомится со своим предшественником по программе обмена с Эколь сюперьёр Томасом Макгриви, которому суждено стать ближайшим другом и конфидентом писателя на всю оставшуюся жизнь. Макгриви вводит Беккета в круги артистической богемы. В Париже Беккет заводит знакомства с такими знаменитостями, как Юджин Жолас (писатель, отец известной пианистки и композитора Бетси Жолас), Сильвия Бич (одна из значительнейших фигур литературного Парижа эпохи между двумя мировыми войнами), Джек Батлер Йейтс (крупнейший ирландский национальный художник, младший брат прославленного поэта), особняком среди которых стоит уже тогда признанный литературный гений Джеймс Джойс. Проходит совсем немного времени и Беккет становится частым гостем в доме знаменитого автора «Улисса».
Первые литературные опыты (1929-1933)
В 1929 году в Париже Беккет знакомится со своей будущей женой Сюзанн Дешево-Дюмениль (фр. Suzanne Dechevaux-Dumesnil ) (1900 - 17.06.1989), а также публикует в одном из журналов созданный по наущению Джойса свой первый литературный опыт - критическое эссе «Данте…Бруно. Вико..Джойс» и первый короткий рассказ \"Вознесение\" (англ. Assumption ).
Именно в эссе о Джойсе, комментируя нападки на позднее творчество знаменитого соотечественника, Беккет формулирует важную в контексте воззрений молодого автора на суть писательства мысль: «Здесь форма есть содержание, содержание - форма. Вы сетуете, что эта штука написана не по-английски. Она вообще не написана. Ее не надлежит читать - или, точнее, ее надлежит не только читать. Ее нужно видеть и слышать. Его сочинение не о чем-то; оно и есть это что-то».
Приблизительно в то же время Беккет сближается с Джеймсом Джойсом и становится его литературным секретарём, в частности, помогая тому в работе над его последним и наиболее необычным и новаторским произведением, в итоге получившим название «Поминки по Финнегану» (англ. Finnegan\"s Wake ). С семьей Джойса связан и неоднозначный эпизод биографии Беккета, ставший причиной разрыва, правда, временного, с прославленным соотечественником. Дочь Джойса, психически нестабильная Лючия, чрезмерно увлекается молодым и привлекательным помощником отца. Беккет не отвечает страдающей от шизофрении дочери Джойса взаимностью, итогом всему становится разрыв Беккета с Джойсом и скорое помещение Лючии в психиатрическую лечебницу, где она проведет остаток своих дней.
Осенью 1930 года Беккет возвращается в Тринити-колледж, где продолжает педагогическую деятельность в качестве ассистента проф. Родмоуз-Брауна, преподавая французский язык и читая лекции о Бальзаке, Стендале, Флобере, Жиде, Бергсоне. Лекторская работа и преподавание неимоверно тяготят замкнутого, почти патологически стеснительного Беккета - отработав один учебный год, Беккет, к резкому неудовольствию матери и разочарованию отца, покидает Тринити-колледж и возвращается в Париж.
Приблизительно к этому времени относится написание поэмы «Часоскоп» (англ. Whorescope ), созданной в форме монолога от лица одного из любимейших философов Беккета, Рене Декарта, - первого изданного отдельной книгой произведения писателя, - и критического эссе «Пруст» о творчестве французского модерниста Марселя Пруста.
В первой половине 1932 года, уже живя в Париже, Беккет работает над своим первым большим прозаическим произведением, романом «Мечты о женщинах, красивых и так себе» (англ. ), начатом в Дублине годом ранее. Книга, написанная сложным, не характерным для зрелого и, в особенности, позднего Беккета «барочным» языком, демонстрирующая изощрённую эрудицию молодого автора, посвящена многословному и запутанному описанию взаимоотношений носящего автобиографические черты юноши по имени Белаква (тезки одного из персонажей Дантова Чистилища) с тремя девушками (прототипом первой из них, Смеральдины-Римы, послужила его кузина Пегги Синклэр, второй, Сиры-Кузы, - безумная дочь Джойса, Лючия, третьей, Альбы, - любовное увлечение писателя университетских времен, Этна Маккарти). Роман представлял собой достаточно «сырое», по свидетельству самого Беккета, «незрелое и нестоящее», хотя и демонстрирующее обширную энциклопедическую эрудицию автора в вопросах литературы, философии и теологии, произведение и был ожидаемо отвергнут всеми издателями, а опубликован, согласно воле самого автора, лишь посмертно в 1992 году.
«Скверные времена», роман «Мерфи», окончательная эмиграция во Францию (1933-40)
1933 год выдается непростым для начинающего и пока неудачливого писателя. Сначала от туберкулёза умирает Пегги Синклэр, несколькими неделями спустя уходит из жизни отец Беккета, что повергает того в тяжёлую депрессию, перемежающуюся приступами паники. Писатель в очередной раз покидает Ирландию и перебирается жить в Лондон. В Англии Беккет, несмотря на то, что отец оставил ему по смерти определенное содержание, живет в материально стесненных условиях и продолжает страдать от депрессии, неуверенности в себе и собственном будущем. В надежде избавления от тяжелых психологических проблем Беккет прибегает к сеансам получающего стремительное развитие в то время психоанализа, увлеченно читает работы Фрейда, Адлера, Ранка и Юнга. Курс психотерапии помогает Беккету осознать, что творчество может быть неплохим лекарством на пути излечения от неврозов и комплексов.
В мае 1934 году Беккету наконец удается опубликовать свой первый сборник рассказов, объединённых уже знакомым нам общим героем Белаквой, - \"Больше лает, чем кусает\" (вариант перевода - «Больше тычков, чем ударов») (англ. More Pricks Than Kicks ), который, впрочем, также не имел сколько-нибудь значимого успеха ни у читателей, ни у критиков. В 1935 году маленькое издательство, принадлежащее одному из друзей писателя, публикует стихотворный сборник Беккета «Кости эха». К тому же времени относится начало работы над романом «Мёрфи».
Как видно, ни писательская карьера, ни карьера литературного критика и эссеиста в Лондоне не задаётся. Беккет находится в процессе тревожного и большей частью безуспешного поиска себя в профессии и жизни. Так, Беккет пишет письмо C. Эйзенштейну с просьбой о принятии на обучение в Государственный институт кинематографии (ответа не было получено), пытается получить место преподавателя в университете Кейптауна, попутно пишет поэму «Каскандо», в период с октября 1936 по апрель 1937 путешествует по нацистской Германии, особое внимание уделяя богатейшим художественным галереям Гамбурга, Берлина, Дрездена и Мюнхена.
В середине октября 1937 года писатель окончательно обосновывается в Париже, которому суждено стать его вторым домом до самой смерти.
Обосновавшись во Франции, Беккет пытается пристроить «Мёрфи», законченный в июне 1936 года, в какое-либо из издательств, и после 42 отказов роман всё-таки публикуется в марте 1938 года.
Это произведение является плодом большой и напряженной работы Беккета по оттачиванию собственного литературного стиля и повествовательного мастерства. В работе, которая была начата во время пребывания писателя в Лондоне в 1934 году, всё еще сильно ощущается влияние Джойса, однако, голос Беккета приобретает все более индивидуальные черты. В центре повествования - безработный обитающий в Лондоне ирландец по фамилии Мёрфи и история его побега от реальности окрущающего мира. Мёрфи исповедует философию минимальных усилий, своего рода неделания, которая, в свою очередь, предопределяет эксцентричное поведение героя - Мёрфи периодически пристёгивается ремнями к кресле-качалке, вводя себя в своего рода транс и проводя в таком состоянии довольно длительное время. Испытывая глубокое недоверие, граничащее с отвращением, к любому виду физической или социальной активности, Мёрфи до крайности непрактичен и живет на содержании у своей возлюбленной Селии, которая, будучи проституткой, тщетно пытается сподвигнуть Мёрфи на поиск работы и начало нормальной семейной жизни.
Балансируя на грани пародии при описании многочисленных странностей не вполне нормального с точки зрения обывателя героя, Беккет тем не менее не ставит себе целью высмеять еще одного из бесконечного ряда бесталанных неудачников, прикрывающих свою лень и неприспособленность к практической жизни надуманными взбалмошными теориями. Беккет одновременно и насмешлив, и предельно серьезен по отношении к своему персонажу, идейные поиски которого: попытка разрешить противоречие между душой и телом, стремлением к покою и необходимостью деятельности, попытка найти гармонию с собой, герметично отгородившись от мира, - составляют сердцевину философских исканий самого писателя на протяжении всей жизни. Интеллектуальный побег Мёрфи заканчивается трагически, а сам роман, написанный в отходе от привычных беллетристических лекал, полный специфического юмора, литературно-философских аллюзий, несмотря на похвалу Джойса, был принят критиками весьма сдержанно и не имел никакого коммерческого успеха.
Очередную литературную неудачу и без того страдающий от депрессии Беккет переживает очень тяжело. Утешение Беккет пытается найти в обустройстве личной жизни, сходясь с Сюзанн Дешево-Дюмениль, как оказалось - на всю оставшуюся жизнь (пара официально поженится лишь в 1961 году). В это же время Беккет начинает переводить «Мёрфи» на французский и делает первые попытки написания стихов на не родном для себя языке.
Вторая мировая война, роман «Уотт» (1940-1945)
В июне 1940 года Третий рейх наносит сокрушительный удар по Франции, немецкие войска входят в Париж. Беккет, несмотря на то, что является гражданином нейтральной Ирландии, становится участником Сопротивления. Несмотря на то, что участие Беккета в «Сопротивлении» сводилось в основном к выполнению переводческих и курьерских функции, опасность, которой подвергал себя писатель, была вполне реальной, если не сказать смертельной. Позже Беккет со свойственной ему скромностью и самоиронией, вспоминал, что его борьба с нацистской Германией была похожа на игру бойскаутов.
В 1942 году ячейку «Сопротивления», членом которой являлись Сэмюэл и Сюзанн, разоблачают, ее участников арестовывают, и пара, спасаясь от преследований Гестапо, вынуждена бежать в неоккупированную часть Франции, в небольшую деревню Руссийон в провинции Воклюз на юге страны. Здесь Беккет залегает на дно, изображая из себя французского крестьянина и разнорабочего, зарабатывая на жизнь поденным трудом в поле, рубкой дров.
Мрачный жизненный опыт, полученный в течение несколько лет, проведённых на юге Франции, в атмосфере неотступного страха за собственную жизнь, заброшенности и оторванности от мира, занятых тяжёлым физическим трудом, лёг в основу следующего прозаического произведения Беккета, третьего по счету романа \"Уотт\", изданного лишь в 1953 году и ставшего поворотным этапом в творчестве писателя. Если прежние произведения Беккета всё еще следовали в фарватере основополагающих литературных канонов, имели, хотя и нечетко структурированный, сюжет, персонажей, наделенных реалистичной биографией, то «Уотт» новаторски порывает с любыми подобными условностями. Если Мёрфи еще можно классифицировать как типичного «городского сумасшедшего», свихнувшегося на фоне философствований «вечного студента» или просто молодого интеллектуала, находящегося в конфликте с миром, то Уотт - это существо с темным прошлым, мало понятным настоящим и совершенно туманным будущим. Сюжет романа, при всей его схематической условности, весьма прост: Уотт поступает на работу в дом к мистеру Нотту, оказывается в центре совершенно алогичных и абсурдных событий, которые безуспешно пытается осознать. Все попытки Уотта помыслить, понять или просто ощутить господина Нотта, в ходе которых Уотт теряет способность к рациональному мышлению и коммуникации, терпят крах, и Уотт, совершенно дезориентированный, покидает дом мистера Нотта, на место же Уотта приходит другой слуга, Мик. Как пишет современный русский исследователь творчества писателя, Д. В. Токарев, роль божества в романе «выполняет господин Нотт, природа которого трансцендирует понятия, присущие человеческому разуму. Божество недоступно восприятию, недоступно взгляду внешнего наблюдателя, пытающегося приписать ему человеческие качества». Таким образом, в «Уотте» Беккет поднимает целый пласт вопросов философии, теологии, закладывая основу своего новаторского творческого метода, заключающегося в отказе от предшествующей реалистической традиции с ее условностями и набором стандартных приемов.
По окончании войны Беккет, за свое участие в Сопротивлении награждённый французским правительством, некоторое время служит в военном госпитале Ирландского Красного Креста в Сен-Ло в Нормандии, затем - возвращается вместе с Сюзанной в Париж.
Послевоенный успех, трилогия, театр абсурда (1946-1969)
Живя в Париже, в период с 1946 по 1950 гг. Беккет продолжает работать над прозой: короткими новеллами, романами «Мерсье и Камье», «Моллой», «Малон умирает» и «Безымянный». Последние три произведения, составляющие трилогию, представляют собой отдельную веху в творческой биографии Беккета. Поиск издателя для трилогии занял несколько лет. При активном участии жены Беккета, Сюзанн, к началу 1950-х издатель нашелся, а продвинутые критики обратили на малоизвестного автора пристальное внимание.
Если в начале творческого пути Беккет тяготел к унаследованному напрямую от Джойса развернутому и усложненному интеллектуальному и философскому поиску, был увлечен языковыми играми и построением сложносочиненных аллюзий, то при работе над «Уоттом» и трилогией Беккет руководствуется уже радикально иной поэтикой - персонажи теряют сколько-нибудь характеризующие их индивидуальные черты, реалии и приметы времени и места действия становятся неуловимыми, само действие сводится на нет. Эти тексты действительно совершили переворот в мировой литературе: к примеру, Луи Арагон признавался, что не понимает: как такая проза вообще возможна. Однако, она стала возможна, причем, парадоксально - на неродном автору языке.
В 1948 году Беккет завершает работу над своим самым известным произведением, снискавшим мировую славу, - абсурдистской пьесой «В ожидании Годо», премьера которой состоялась в Париже в самом начале января 1953 года.
Все произведения, созданные после окончания Второй мировой, написаны автором по-французски. Таким образом, Беккет окончательно обращается к французскому как к основному языку литературного творчества, тем самым продолжая редкую традицию билингвизма в европейской литературе, становясь в один ряд с Дж. Конрадом, Францем Кафкой и В. В. Набоковым. Переход на французский Беккет позднее объяснял необходимостью выработки отстраненного метода письма, лишенного отличительного стиля.
К началу 1950-х гг. к Беккету наконец приходит успех. «В ожидании Годо» ставят в лучших театрах Европы. С 1951 по 1953 год издается прозаическая трилогия (романы «Моллой», «Малон умирает» и «Безымянный»), сделавшая Беккета одним из самых известных и влиятельных писателей XX века. Эти произведения, основанные на новаторских подходах к прозе, опробованных в ходе работы над «Уоттом», и имеющие мало общего с привычными литературными формами, написаны на французском языке и позднее переведены самим автором на английский.
Следуя успеху «В ожидании Годо», Беккет продолжает работать в качестве драматурга, в 1956 году получая заказ на создание радио-пьесы от Би-Би-Си, получившей название «Обо всех падающих»/«All That Fall». В конце 1950-х и начале 1960-х годов Беккет создает пьесы, заложившие фундамент так называемого театра абсурда - «Конец игры»/«Endgame» (1957), «Последняя лента Крэппа»/ «Krapp’s Last Tape» (1958) и «Счастливые дни»/«Happy Days» (1961). Эти работы, почти сразу ставшие международной театральной классикой, близкие по тематике с философией экзистенциализма, затрагивают темы отчаяния и воли к жизни перед лицом равнодушного к человеку и непознаваемого мира.
Беккет продолжает работать на ниве драматургии и, несмотря на то, что его произведения глубоко проникнуты темами старения, одиночества, страдания и смерти, достигает не просто локального успеха в среде интеллектуальной богемы Парижа и Лондона, но приобретает общемировую известность и признание, вершиной которого становится присуждение Нобелевской премии по литературе за 1969 год. В своём решении Нобелевский комитет отметил:
Сэмюэл Беккет награждён премией за новаторские произведения в прозе и драматургии, в которых трагизм современного человека становится его триумфом. Глубинный пессимизм Беккета содержит в себе такую любовь к человечеству, которая лишь возрастает по мере углубления в бездну мерзости и отчаяния, и, когда отчаяние кажется безграничным, выясняется, что сострадание не имеет границ.
Премию Беккет, который плохо переносил пристальное внимание к собственной персоне, сопутствующее литературной славе, согласился принять только при условии, что получит её французский издатель и, по совместительству, давний друг Беккета, Жером Линдон, что и было исполнено.
Позднее творчество и последние годы (1970-1989)
К концу 1960-х - началу 1970-х творчество Беккета всё более дрейфует в сторону мнимализма и компактности. Ярким примером такой эволюции может служить пьеса «Дыхание»/«Breath» (1969), которая длится всего 35 секунд и не имеет ни единого действующего лица. Во время постановки пьесы «Не я»/«Not I» (1972) зритель имеет возможность лицезреть лишь ярко освещенный рот рассказчика, в то время, как оставшаяся часть сцены полностью покрыта мраком.
Несмотря на то, что работы Беккета сфокусированы на индивидуальном «экзистенциальном» опыте отдельной, частной и в социальном плане маргинальной личности, в творчестве автора есть место и проявлению гражданской позиции. Примером может служить пьеса «Катастрофа»/ «Catastrophe» (1982), посвященная чешскому драматургу, хорошему другу Беккета и впоследствии первому президенту пост-коммунистической Чехии Вацлаву Гавелу, которая целиком сосредоточена на теме тирании.
Поздний период творчества Беккета отмечен длительными паузами, продолжением прерванных драматургическими работами опытов с поэзией и прозой. В первой половине 1980-х Беккетом создается серия новелл «Company» (1980), «Ill Seen Ill Said» (1982) и «Worstward Ho» (1984), в которых писатель продолжает диалог с памятью, голосами из прошлого.
Последние годы Беккет вёл чрезвычайно замкнутый образ жизни, избегая давать каких-либо комментариев о своём творчестве. Сэмюэл Беккет умер в Париже 22 декабря 1989 года в возрасте 83 лет, спустя несколько месяцев после смерти своей супруги Сюзанн.
Интересные факты
Наследие
Беккет, обретший громкую славу еще при жизни, заслуженно входит в число классиков западно-европейской литературы 20 века. Творчество писателя, отличающееся новаторским подходом и глубоким философским содержанием, занимает почетное место в пантеоне англоязычной и мировой литературы наравне со своими выдающимися предшественниками Джойсом, Прустом и Кафкой. Работа Беккет представляет собой наиболее последовательную атаку на реалистическую литературную традицию. Беккет, по сути, вновь изобрел и литературу, и театр, очистив их от диктата условностей, сосредоточив свое внимание на максимально универсально формулируемых проблемах индивидуального существования, поиска его смысла, одиночества и смерти. Как отмечает российский литературовед Александр Генис, «герой Беккета - человек, который нетвердо стоит на ногах. Оно и понятно. Земля тянет его вниз, небо - вверх. Растянутый между ними, как на дыбе, он не может встать с карачек. Заурядная судьба всех и каждого. Беккета ведь интересовали исключительно универсальные категории бытия, равно описывающие любую разумную особь».
Влияние Беккета на современное искусство огромно. В разное время такие знаменитые драматурги, как Вацлав Гавел, Джон Бэнвилл, Эйдан Хиггинс, Том Стоппард и Гарольд Пинтер публично признавали авторитет Беккета. Многим обязаны творчеству ирландского писателя представители поколения битников, а также такие авторы, как Томас Кинселла и Дерек Махон. Многие крупные композиторы, включая Мортона Фельдмана, Хайнца Холлигера, Паскаля Дюсапена, создавали произведения на тексты Беккета.
В Ирландии, где память писателя чтут не менее ревностно, чем память Джойса, регулярно проходят фестивали, посвященные творческому наследию Беккета. 10 декабря 2009 года в Дублине при участии другого Нобелевского лауреата по литературе от Ирландии, знаменитого поэта Шеймаса Хини, состоялась торжественная церемония открытия нового моста через Лиффи, носящего имя писателя.
Основные произведения (с указанием времени публикации)
Проза
Мы всегда что-нибудь придумываем, чтобы сделать вид, что мы живем.
Сэмюэль Беккет - драматург и писатель, чьи пьесы навсегда изменили театр, а проза - литературу. Автор "В ожидании Годо" и "Моллоя", он вошел в историю как мизантроп, которому никогда не изменяло мрачноватое ирландское чувство юмора.
Беккет родился 13 апреля 1906 года недалеко от Дублина. Впоследствии писатель говорил, что увидел свет и закричал в тот час, когда Христос, "возопив громким голосом, испустил дух" (МФ. 27:50).
Он учился в той же школе, что и Оскар Уайльд - Portora Royal School. В 1923 году будущий писатель поступил в знаменитый дублинский Тринити Колледж, выпускниками которого были и Уайльд, и Оливер Голдсмит, и Джонатан Свифт, к которому Беккет всегда относился с глубоким почтением. В университете он изучал романские языки и играл в крикет: Беккет - единственный лауреат Нобелевской премии, чьи заслуги перед этим видом спорта отмечены в "крикетной библии" - Висденском альманахе.
В 1928 году Беккет отправился преподавать английский язык слушателям известного парижского вуза - Эколь Нормаль (Ecole Normale Superieure). В том же году поэт Томас Макгриви ввел Беккета в круг людей, помогавших Джеймсу Джойсу в работе над его книгой "Поминки по Финнегану" (тогда еще "Вещь в работе"): у Джойса ухудшилось зрение, и молодые литераторы записывали под диктовку мэтра. По легенде, аккуратный Беккет, слушая, что говорит Джойс, внес и его вопрос "Кто там?", обращенный к посетителю, постучавшему в дверь. Беккету было поручено перевести один отрывок из "Вещи" на французский язык. В 1929 году Макгриви, Беккет и еще десять участников джойсовского "кружка", в том числе крупный американский поэт Уильям Карлос Уильямс, опубликовали сборник эссе о "Вещи в работе" под труднопереводимым названием "Our Exagmination Round His Factification for Incamination of Work in Progress".
В 1930 году Беккет опубликовал сборник стихов "Whoroscope", навеянный чтением Рене Декарта, еще одного автора, которым он восхищался всю жизнь. В старости он говорил о себе тогдашнем: "Молодой человек, которому нечего сказать, но хочется что-то сделать".
Вопреки распространенному мнению, Беккет не был литературным секретарем Джойса. Он часто бывал дома у своего великого соотечественника и до определенного момента буквально преклонялся перед ним: курил сигареты в той же манере, пил те же напитки и даже носил такие же туфли (терпя всяческие неудобства).
Тогда же, на рубеже 20-х и 30-х, психически неуравновешенная дочь Джойса влюбилась в Беккета. Нора, жена мэтра, энергично сватала Лючию за молодого писателя, но он не без труда и ценой отказа от дома Джойсов смог отделаться от этого брака. Лючии вскоре после разрыва с Беккетом поставили диагноз "шизофрения", пытались лечить у Карла Юнга, но, в конце концов, поместили в лечебницу для душевнобольных, где она скончалась в 1982 году. Переписку с Лючией Беккет уничтожил незадолго до своей смерти в 1989 году, но одну странную фотокарточку, запечатлевшую юную дочь Джойса танцующей, сохранил в своем архиве.
В начале 1930-х Беккет ненадолго вернулся в Ирландию, а затем отправился в длительное путешествие по Европе, чтобы окончательно осесть в Париже в 1937 году. Он успел побывать возлюбленным известной американской меценатки Пегги Гуггенхайм, называвшей его Обломовым. Странные ниточки, связывавшие Беккета и Россию, на этом не обрываются: в 1936 году он просил Эйзенштейна и Пудовкина принять его на учебу во ВГИК. По нелепому стечению обстоятельств письмо Беккета не попало к адресатам вовремя, и эта великолепная затея ничем не закончилась.
В 1938 году Беккет опубликовал свой первый роман - "Мерфи" (по-английски; почти все более поздние вещи он писал по-французски). Герой этой книги, чтобы избежать женитьбы, устраивается на работу в госпиталь для умалишенных. В романе герой играет в шахматы с пациентом, который находится едва ли не в состоянии кататонического ступора, и Мерфи восхищается бессмысленностью этого занятия. В том же году Беккет сам столкнулся с проявлением чудовищной житейской бессмыслицы: его тяжело ранил ножом некий парижский сутенер. Позже, когда Беккет спросил у него о причинах этого поступка, этот человек ответил: "Я не знаю, мсье. Простите". Писатель отозвал свое заявление из полиции.
В больнице он познакомился с 37-летней Сюзанн Дешево-Дюмесниль (Descheveaux-Dumesnil). Беккет пережил свою будущую жену (они официально оформили свои отношения только в 1961 году) на считанные месяцы.
Когда разразилась мировая война, Беккет как гражданин нейтрального государства остался в Париже. Он помогал "Глории", одной из местных ячеек Сопротивления: переводил донесения о перемещении немецких войск для англичан. Когда "Глория" была провалена, Бекетт и Сюзанн бежали на юг Франции, где поселились в деревне Руссильон (департамент Воклюз). Там они тоже в меру сил помогали антифашистам. После войны Беккета представили к французским государственным наградам за мужество, а он скромно говорил, что его помощь Сопротивлению была чистым "бойскаутством".
В Руссильоне Беккет работал над романом "Уотт", публикация которого была отложена до 1953 года. По возвращении в Париж после войны он написал так называемую трилогию - романы "Моллой", "Мэлоун умирает" и "Безымянный", но ни одна из этих вещей не увидела свет до 1951 года. В 1946-м он направил Сартру в его журнал "Les Temps Modernes" рассказ "La Fin". Половина его была опубликована, причем Сартр был уверен, что напечатал всю вещь целиком. Когда недоразумение обнаружилось, то подруга Сартра и соиздатель журнала Симона де Бовуар отказалась напечатать продолжение.
Усилиями Сюзанн Дешево-Дюмесниль к началу 1950-х удалось отыскать издателя для романов Беккета. Французские критики высоко оценили "Моллоя", а на автора обратили внимание. Но триумфа он дождался только в 1953 году: пьеса "В ожидании Годо" произвела фурор. Реплика одного из героев "Ничего не происходит, никто не приходит, никто не уходит - ужасно" сделалась визитной карточкой Беккета. Гарольд Пинтер говорил, что "Годо" навсегда изменил театр, а знаменитый французский драматург Жан Ануй назвал премьеру этой пьесы "самой важной за сорок лет".
В "Годо" усматривают квинтэссенцию Беккета: за тоской и ужасом человеческого бытия в его самом неприглядно-честном виде проступает неизбежная ирония. Герои пьесы напоминают братьев Маркс, великих комиков немого кино. Надо отметить, что Беккет очень любил и других гениев старых комедий: Чарли Чаплина и Бастера Китона. Единственный опыт писателя в кино - это короткометражка 1963 года "Film" с Китоном в главной роли (последней в его жизни).
За "Годо" последовали другие прославленные пьесы: "Эндшпиль" (1957), "Последняя лента Крэппа" (1958), "Счастливые дни" (1960). Параллельно Беккет писал небольшие постановки для радио и телевидения, а также готовил свой радикальный текст "Как есть", опубликованный в 1964 году.
В 1969 году Беккету присудили Нобелевскую премию по литературе. Сюзанн, прочитав телеграмму от издателя, сказала коротко: "Это катастрофа". Всемирная слава грозила нарушить уединенный образ жизни четы. В результате Беккет поблагодарил Шведскую академию за оказанную честь, но на церемонию не поехал и спрятался в Португалии от настойчивых поклонников. Один из них, впрочем, растрогал отшельника: парижанин по имени Жак Годо направил писателю письмо с извинениями, что заставил его долго ждать.
В 1970-х и 1980-х Беккет писал все меньше, все короче и все герметичнее. В беседе со своим биографом о Джойсе Беккет говорил: "Он - "синтезатор": вносил в текст как можно больше. А я - "анализатор", я стараюсь вычеркнуть как можно больше". В конце жизни внутренний редактор возобладал над писателем: каждое слово казалось ему "ненужным пятном на тишине". Он проводил время в своей парижской квартире, смотрел регбийные матчи, перечитывал любимые книги и курил вопреки запретам врачей (он страдал эмфиземой).
После смерти Сюзанн в июле 1989 года Беккет перебрался в один из парижских хосписов, где и умер 22 декабря того же года. Он, так долго стремившийся к молчанию, из-за болезни совсем не мог говорить в последние месяцы жизни. Он и Сюзанн похоронены на парижском кладбище Монпарнас. Рядом с простой гранитной плитой над их могилой растет одинокое дерево, как в пьесе "В ожидании Годо".
Любимому Беккетом Декарту принадлежит известная максима "Думаю, следовательно, существую". "Чтобы уловить сущность бытия, он [Беккет] стремился уловить сущность сознания, что бытует в человеке", - писал о нем один из его биографов. Писатель разбирал эту сущность до самого дна, до бесформенной первоосновы, до тотального экзистенциального кошмара и осознания полной нелепости человеческого существования. Но он говорил в то же время, что "редко бывает такое, чтобы ощущение нелепости не сопровождалось ощущением необходимости" ("Уотт").
Беккет Сэмюэль
Пьесы разных лет
СЭМЮЭЛ БЕККЕТ
Пьесы разных лет
От переводчика
Одна из уже опубликованных по-русски пьес Беккета называется "Про всех падающих". Слова взяты из Сто сорок четвертого псалма: "Господь поддерживает всех падающих и восставляет всех низверженных". Название покрывает, мне кажется, и предлагаемую подборку, да и все творчество Беккета. Он не требует: "Меня любите за то, что я умру", он, наоборот, за то, что они умрут, любит своих несчастных героев, и еще за то, что родились на этот свет и в темном промежутке - уже не жизнь и пока не смерть - на пустой и глубокой, неподвижно вибрирующей сцене дрогнут от холода и ждут, и не дождутся Годо.
Рассказывают, что Беккет незадолго до смерти ушел в дом престарелых, чтобы не обременять собою жену, а потом каждый день бегал к ней на свиданье. Если этого не было, стоило выдумать такой типично беккетовский финал, как - в случае чего - стоило бы выдумать самого Беккета, потому что без этой ритмической, ищущей слов немоты, без этого многозначного, как поэзия, парадоксального и гаерски-трагического, как жизнь, задумчивого, заступнического, гениального бормотания очень трудно, не правда ли, себе представить то, что принято называть современной литературой.
Беккет неукоснительно сам переводил свои французские вещи на английский и наоборот, при этом с сумасшедшей изобретательностью выкидывая хозяин барин - такие коленца, что представителю скромной переводческой профессии остается только завистливо ахать, глядя на то, что позволено Юпитеру. В силу сказанного, по моему убеждению, тексты Беккета нельзя переводить иначе как с оригинала. Пьесы "Каскандо" и "Шаг" переведены с французского, остальные пьесы - с английского.
ПОСЛЕДНЯЯ ЛЕНТА КРЭППА
Пьеса в одном действии
Поздний вечер в будущем.
Комната Крэппа.
На авансцене небольшой столик с двумя ящиками, открывающимися в сторону зрительного зала.
За столом, глядя в зал, то есть по другую сторону от ящиков, сидит усталый старик - Крэпп.
Черные порыжелые узкие брюки ему коротки. В порыжелом черном жилете четыре больших кармана. Массивные серебряные часы с цепочкой. Очень грязная белая рубашка без воротничка распахнута на груди. Диковатого вида грязно-белые ботинки, очень большого размера, страшно узкие, остроносые.
Лицо бледное. Багровый нос. Седые лохмы. Небрит.
Очень близорук (но без очков). Туг на ухо.
Ходит с трудом.
На столе - магнитофон с микрофоном и несколько картонных коробок с катушками записей.
Стол и небольшое пространство вокруг ярко освещены. Остальная сцена погружена во тьму.
Мгновение Крэпп сидит неподвижно, потом тяжко вздыхает, смотрит на часы, шарит в кармане, вытаскивает какой-то конверт, кладет обратно, опять шарит в кармане, вытаскивает связку ключей, поднимает к глазам, выбирает нужный ключ, встает и обходит стол. Наклоняется, отпирает первый ящик, заглядывает в него, шарит там рукой, вынимает катушку с записями, разглядывает, кладет обратно, запирает ящик, отпирает второй ящик, заглядывает в него, шарит там рукой, вынимает большой банан, разглядывает его, запирает ящик, кладет ключи в карман. Поворачивается, подходит к краю сцены, останавливается, поглаживает банан, чистит, бросает кожуру прямо под ноги, сует кончик банана в рот и застывает, глядя в пространство пустым взглядом. Наконец, надкусывает банан, поворачивается и начинает ходить взад-вперед по краю сцены, по освещенной зоне, то есть не больше четырех-пяти шагов, задумчиво поглощая банан. Вот он наступил на кожуру, поскользнулся, чуть не упал. Наклоняется, разглядывает кожуру и, наконец, не разгибаясь, отбрасывает кожуру в оркестровую яму. Снова ходит взад-вперед, доедает банан, возвращается к столу, садится, мгновение сидит неподвижно, глубоко вздыхает, вынимает из кармана ключи, подносит к глазам, выбирает нужный ключ, встает, обходит стол, отпирает второй ящик, вынимает еще один большой банан, разглядывает его, запирает ящик, кладет ключи в карман, поворачивается, подходит к краю сцены, останавливается, поглаживает банан, очищает, бросает кожуру в оркестровую яму, сует кончик банана в рот и застывает, глядя в пространство пустым взглядом. Наконец его осеняет, он кладет банан в жилетный карман, так что кончик торчит наружу, и со всей скоростью, на которую он еще способен, устремляется в темную глубину сцены. Проходит десять секунд. Громко хлопает пробка. Проходит пятнадцать секунд. Он снова выходит на свет со старым гроссбухом в руках и садится за стол. Кладет перед собою гроссбух, утирает рот, руки обтирает об жилет, потом плотно смыкает ладони и начинает потирать руки.
Крэпп (с воодушевлением). Ага! (Склоняется над гроссбухом, листает страницы, находит нужное место, читает.) Коробка... тр-ри... катушка... пять. (Поднимает голову, смотрит прямо перед собою. С наслаждением.) Катушка! (Пауза.) Кату-у-ушка! (Блаженная улыбка. Пауза. Наклоняется над столом, начинает перебирать коробки.) Коробка... тр-ри... тр-ри... четыре... два... (с удивлением) девять! Господи Боже!.. Семь... Ага! Вот ты где, плутишка! (Поднимает коробку, разглядывает.) Коробка три. (Ставит ее на стол, открывает, роется в катушках.) Катушка... (заглядывает в гроссбух) пять... (разглядывает катушки) пять... пять... Ага! Вот ты где, негодница! (Вынимает катушку, разглядывает.) Катушка пять. (Кладет ее на стол, закрывает коробку три, откладывает, берет катушку.) Коробка три, катушка пять. (Склоняется над магнитофоном, поднимает взгляд. С наслаждением.) Кату-у-ушка! (Блаженно улыбается. Наклоняется, ставит катушку на магнитофон, потирает руки.) Ага! (Заглядывает в гроссбух, читает запись в конце страницы.) Мама отмучилась... Гм... Черный мячик... (Поднимает голову, смотрит бессмысленным взглядом. В недоумении.) Черный мячик? (Снова заглядывает в гроссбух, читает.) Смуглая няня... (Поднимает голову, раздумывает, снова заглядывает в гроссбух, читает.) Некоторые улучшения в работе кишечника... Гм... Незапамятное... что? (Наклоняется к гроссбуху.) Равноденствие, незапамятное равноденствие. (Поднимает голову, смотрит бессмысленным взглядом. В недоумении.) Незапамятное равноденствие?.. (Пауза. Пожимает плечами, снова заглядывает в гроссбух, читает.) Прости-прощай... (переворачивает страницу) любовь. (Поднимает голову, раздумывает, наклоняется к магнитофону, включает, усаживается, приготовляясь слушать, то есть наклоняется вперед, лицом к зрителю, кладет локти на стол, руку приставляет к уху.)
Лента (голос сильный, тон несколько приподнятый. Явно узнаваемый голос Крэппа, только гораздо моложе). Сегодня мне стукнуло тридцать девять, и это... (Усаживаясь поудобней, он смахивает одну коробку со стола, чертыхается, выключает магнитофон, в сердцах сбрасывает коробки и гроссбух на пол, перематывает ленту к началу, включает.) Сегодня мне стукнуло тридцать девять, и это - сигнал, не говоря уж о моей застарелой слабости; что же касается интеллекта, я, судя по всему, на... (подыскивает слово) на самом гребне... или около того. Отметил мрачную дату, как и все последние годы, потихонечку, в кабаке. Никого. Сидел у камина, закрыв глаза, и отделял зерно от мякины. Кое-что набросал на обороте конверта. Но вот, слава Богу, я дома, и как приятно снова залезть в свое старое тряпье. Только что съел, стыдно сказать, три банана и с трудом удержался, чтобы не съесть четвертый. Это же гибель для человека в моем состоянии. (Порывисто.) Покончить с ними! (Пауза.) Новая лампа - крупное достижение. В этом кольце темноты мне как-то не так одиноко. (Пауза.) В каком-то смысле. (Пауза.) Приятно встать, пройтись в темноте и снова вернуться к... (колеблется) к себе. (Пауза.) К Крэппу.
Верно, интересно, а что я при этом имею в виду... (Колеблется.) Я имею в виду, очевидно, те ценности, которые останутся, когда вся муть... когда уляжется вся моя муть. Закрою-ка я глаза и попытаюсь себе их представить. (Пауза. Крэпп поскорей прикрывает глаза.) Странно, какой тихий сегодня вечер, вот я напрягаю слух и не слышу ни звука. Старая мисс Макглом всегда поет в этот час. А сегодня молчит. Она говорит, это песни ее юности. Ее трудно себе представить юной. Впрочем, дивная женщина. Из Коннахта, по всей видимости. (Пауза.) Интересно, а я? Буду я петь в таком возрасте, если, понятно, доживу? Нет. (Пауза.) А в детстве я пел? Нет. (Пауза.) Я хоть когда-нибудь пел? Нет.
Вот, слушал записи какого-то года, урывками, наобум, по книге не проверял, но это было записано лет десять-двенадцать назад, не меньше. Я тогда еще время от времени жил с Бианкой на Кедар-стрит. О Господи, и хватит об этом. Сплошная тоска. (Пауза.) Ну что о Бианке сказать, разве что глазам ее следует отдать должное. Со всей теплотою. Вот - я их вдруг так и вижу. Дивные глаза. (Пауза.) А, ну да ладно... (Пауза.) Мрачнейшая вещь - все эти post mortem, но часто они... (выключает магнитофон, раздумывает, снова включает)... помогают мне перейти к новой... (колеблется) ретроспективе. Просто не верится, что я был когда-то этим юным щенком. Голос! Господи! А какие амбиции. (Смешок, к которому присоединяется и нынешний Крэпп.) А решения! (Смешок, к которому присоединяется и нынешний Крэпп.) Например, меньше пить. (Смешок нынешнего Крэппа.) Подведем итоги. Тысяча семьсот часов из предшествующих восьми тысяч с чем-то - исключительно по кабакам. Больше двадцати процентов, то есть примерно процентов сорок всей его жизни, если не считать сон. (Пауза.) Планы перейти к менее... (колеблется) увлекательной сексуальной жизни. Последняя болезнь отца. Некоторая ленца, уже проглядывающая в погоне за счастьем. Тщетная жажда забыться. Насмешки над тем, что он именует своею юностью, воссылая Богу хвалы за то, что она миновала. (Пауза.) Тут, впрочем, несколько фальшивые нотки. Смутные очертания opus... magnum. И в заключение (смешок) прямо-таки слезный вопль к суровому Провидению. (Долгий хохот, которому вторит и нынешний Крэпп.) И что же от всей этой мути осталось? Девочка в зеленом бедненьком пальтеце на железнодорожной платформе? Нет?
(Samuel Beckett, 1906 -1990)
Сэмюэлу Беккету мы обязаны, может быть, самыми впечатляющими и наиболее самобытными драматическими произведениями нашего времени.
Питер Брук
Литература:
1. Беккет С. Моллой. Мэлон умирает. СПб., "Амфора", 2000.
2. Беккет С. Больше лает, чем кусает. Киев: Издательство РХГИ, 1999.
3. Беккет С. В ожидании Годо // ИЛ, 1966, № 10.
4. Беккет С. Изгнанник. Пьесы и рассказы. - М., 1989 («Библиотека «ИЛ»).
5. Эсслин Мартин. Поэзия движущихся образов // Искусство Кино, 6/1998.
БЕККЕТ, СЭМЮЭЛ (Beckett, Samuel) (1906–1989), французский философ и писатель, романист, драматург, поэт и эссеист. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1969.
Беккет по происхождению – ирландец, родился 13 апреля 1906 в Дублине, в протестантской семье среднего достатка. Жизнь Беккета начиналась так же, как жизнь другого известнейшего литературного выходца из Ирландии – О.Уайльда : он учился не только в той же школе, но и в том же привилегированном дублинском колледже Троицы (Тринити-колледж). Так же, как и Уайльд, Беккет с детства интересовался литературой и театром. Но во время учебы в Тринити-колледже проявилось их главное расхождение: основной сферой интереса Беккета стала не английская , а французская литература . Это и определило его дальнейшую творческую жизнь.
В 1929, отправившись в первое заграничное путешествие, Беккет выбирает для этой цели Париж, где знакомится с уже широко известным Дж.Джойсом . Вдохновленный литературными экспериментами Джойса, Беккет становится его литературным секретарем и помогает Джойсу в работе над романом Поминки по Финнегану . И параллельно начинает пробовать свои силы в самостоятельном творчестве. Первым литературным опытом Беккета стало большое критическое исследование Данте…Бруно, Вико…Джойс (1929). Здесь он рассматривает взаимоотношения общефилософских воззрений писателя с его эстетикой, направлением и характером творчества. Проблемы индивидуального и универсального, антитеза добра и зла, получившие в этом (и следующем – Пруст , 1931) сочинении философское осмысление, позже разрабатывались Беккетом в его художественной литературной практике.
В конце 1930 Беккет возвращается в Тринити-колледж, преподавателем. Однако размеренная университетская жизнь не удовлетворяет писателя, и он отправляется путешествовать по Ирландии, Франции, Англии и Германии. Пишет и пытается издавать прозу и стихи (поэму Курвоскоп , 1930; сборник рассказов Больше замахов, чем ударов, 1934; роман Мэрфи, начат в 1934).
В 1937 он окончательно обосновывается в Париже. В 1938 с большим трудом и благодаря помощи друзей ему удается опубликовать завершенный трагико-иронический роман Мэрфи , который критики и читатели встречают без особого воодушевления. Правда, роман положительно оценил Джойс, что благоприятно сказалось на репутации Беккета как серьезного художника. И среди сдержанных критических отзывов появляется провидческая рецензия Д.Томаса, сумевшего оценить новаторство авторского замысла. Тем не менее, Беккет, расстроенный приемом романа, переживает творческий кризис. Он усугубляется тем, что Беккет был на улице тяжело ранен ножом. Лечение (которому сопутствовало и лечение у психоаналитика) заняло довольно много времени.
В 1939 приезжает в Ирландию навестить мать, но узнав о начале Второй мировой войны, возвращается в Париж. Во время войны Беккет, на протяжении всей своей жизни последовательно сторонившийся политики, принимал активное участие в движении Сопротивления в оккупированном Париже. Однако провал его группы заставил Беккета скрываться. В 1942, едва избежав ареста, он вместе со своей подругой бежал на юг Франции в Руссильон, где, работая земельным рабочим, вернулся к литературе. Здесь он начал роман Уотт , завершенный к окончанию войны.
В 1945 Беккет вернулся в освобожденный Париж. Начался новый период его творчества. В это время он начал писать по-французски. Трудности с изданием его произведений продолжались, но писал он много и эффективно: романы, пьесы, рассказы, стихи. Первым из этого творческого цикла был опубликован его роман Моллой (1951), ставший первой частью трилогии (далее – Мэлон умирает, 1951 и Безымянный , 1953). В трилогии определились контуры «нового романа», основоположником которого Беккет позже был безоговорочно признан. В нем теряют свое содержание привычные категории пространства и времени, исчезает хронология, бытие рассыпается на бесконечный ряд отдельных мгновений, воспроизводимых автором в произвольном порядке. Переход на французский язык помог перенести эксперименты со структурой романа в его лексический строй: словесные конструкции теряют свою логичность и конкретность; смысл разрушается, разбирается на составные части, складываясь в новую, совершенно непривычную цельность.
Эти же эксперименты были продолжены Беккетом в драматургии, где в силу видовых особенностей театрального искусства, прозвучали особенно радикально. Мировую известность принесла Беккету его первая пьеса – В ожидании Годо , написанная в конце 1940-х и поставленная в Париже в 1953 режиссером Р.Бленом. Статичная, «герметическая» структура пьесы, в которой ничего не происходит, а второе действие фактически повторяет первое, отсутствие действия, трагическая бессмысленность человеческого существования, странные бессмысленные диалоги вынесли на сценическую площадку эстетику и проблематику экзистенциализма, что прежде полагалось совершенно невозможным. В этой пьесе особенно ярко проявилась характерная беккетовская символика: сочетание места действия – дороги (казалось бы, олицетворяющей движение) с предельной статикой. Так дорога в эстетике Беккета приобретает совершенно новый смысл: вечного остановленного мгновения, загадочного и непостижимого пути к смерти.
Сразу после премьеры Беккет стал считаться признанным классиком и основоположником нового эстетического направления – абсурдизма . Те же новые эстетические принципы, проблематика, авторская техника разрабатывались Беккетом и в его последующих пьесах: Эндшпиль (1957), Последняя лента Крэппа (1958), Счастливые дни (1961), Игра (1963), Приход и уход (1966), Не я (1973), Долой все странное (1979), Качи-кач (1981), Огайская импровизация (1981).
В 1960-е параллельно с напряженной работой для театра, радио и телевидения, Беккет пишет новый роман Как это. Окончание работы над романом совпало с присуждением ему Нобелевской премии по литературе «за совокупность новаторских произведений в прозе и драматургии, в которых трагизм современного человека становится его триумфом». Беккет, к тому времени уже ведущий замкнутый образ жизни, согласился принять премию с условием, что он не будет присутствовать на церемонии вручения. Вместо него премия была вручена его французскому издателю Ж.Линдону. Несмотря на то, что творчеству Беккета посвящено огромное количество книг, статей и других культурологических исследований, сам писатель последовательно избегал каких бы то ни было творческих деклараций, полагая, что за него говорят его книги и пьесы.
Татьяна Шабалина
