Эзопов язык в сказках М.Е. Салтыкова-Щедрина
Юрковская А.И.
Научный руководитель: к.ф.н., Ремпель Е.А.
ГБОУ ВПО Саратовский ГМУ им. В.И. Разумовского Минздрава РФ
Кафедра русской и классической филологии
Особенно яркое художественное воплощение эзопов язык получил в сказках М.Е. Салтыкова-Щедрина. Сказочная форма у сатирика условна и позволяет высказывать далеко не сказочную, а горькую правду. М.Е. Салтыков-Щедрин проявлял неистощимую изобретательность в создании приёмов аллегории и выработал целую систему «обманных средств».
В щедринских сказках действуют животные, но писатель постоянно «оговаривается», переключает повествование из плана фантастического в план реальный, из мира зоологического в человеческий. Топтыгин Первый из сказки «Медведь на воеводстве» съел чижика, но комментарий к этому незначительному лесному событию вполне серьёзный: «Всё равно, как если б кто бедного крохотного гимназистика педагогическими мерами до самоубийства довёл...» . После этой «оговорки» становится понятно, что речь идёт о полицейском преследовании учащейся молодёжи.
К «эзопову языку» следует отнести выбор маски «благонамеренного повествователя», от лица которого ведётся рассказ. В сказке «Дурак» подробно описываются благородные и великодушные поступки Иванушки, но называются «дурацкими». Таким образом, рассказчик как бы присоединяется к господствующей морали, но наивно живописует достойные «подвиги дурачка».
К «эзоповой» манере принадлежит и «фигура умолчания» — нарочитый пропуск слов или целого куска текста, который легко додумывается читателем. Так, например, сатирик никогда не скажет, что человека сослали на каторгу за его революционную деятельность. Он просто прозрачно намекнет, что человек отправился туда, куда Макар телят не гонял, и читателю все становится понятно.
«Эзопова» манера проявляется в том, что писатель доводит фантастику в сказке до абсурда. Например, один из генералов в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» был учителем каллиграфии в школе кантонистов. Иными словами, он преподавал искусство писать чётким и красивым почерком в особой низшей школе для солдатских детей. Здесь сразу возникает два вопроса: зачем солдатским детям каллиграфия и разве это соответствует генеральскому чину — работать учителем в солдатской школе? Автор не стремится объяснить этот абсурд, но читатель понимает, что генералы — бесполезные «небокоптители», которые ничего не умеют делать, потому что всю жизнь занимались непонятно чем.
Таким образом, «эзопов язык» позволяет подойти к изображаемому предмету с неожиданной стороны и остроумно представить его, а непривычные черты и краски помогают создать запоминающиеся образы.
Эзопов язык, или иносказание, - восходящая к незапамятным временам форма художественной речи. Недаром она связывается с именем Эзопа - полулегендарного создателя греческой басни, жившего, по видимому, в шестом веке до нашей эры. Как гласит предание, Эзоп был рабом, а потому не мог открыто высказывать свои убеждения и в баснях на сюжеты из жизни животных изображал людей, их взаимоотношения, достоинства и недостатки. Однако далеко не всегда эзопов язык - вынужденная мера, результат недостатка решимости; есть люди, у которых непрямая, иносказательная манера выражения мыслей становится как бы увеличительным стеклом, помогающим увидеть жизнь более глубоко. Среди русских писателей наиболее заметные таланты, применявшие эзопов язык, - это И. А. Крылов и М. Е. Салтыков-Щедрин. Но если в баснях Крылова иносказание "расшифровывается" в морали (положим, Демьянова уха уподобляется творениям писателя-графомана), то в произведениях Салтыкова-Щедрина читатель сам должен понять, какая же реальность стоит за полусказочным-полуфантастическим миром писателя.
Вот сплошь построенная на иносказании "История одного города". Что такое - город Глупов? Типичный, "средне- статистический" русский губернский город? Нет. Это условное, символическое изображение всей России, недаром писатель подчеркивает, что его границы расширяются до пределов всей страны: "Выгонные земли Византии и Глупова были до такой степени смежны, что византийские стада почти постоянно смешивались с глуповскими, и из этого выходили беспрестанные пререкания". А кто такие глуповцы? Как ни горестно признать, но глуповцы - это россияне. Об этом свидетельствуют, во-первых, события русской истории, которые хотя и даны в сатирическом освещении, но все же легко узнаются. Так, известная по летописям борьба славянских племен (полян, древлян, радимичей и др.) и их последующее объединение пародируются Салтыковым-Щедриным в изображении того, как головотяпы враждовали с соседскими племенами - лукоедами, лягушечниками, рукосуями. Кроме того, увидеть в глуповцах русских заставляют и такие подмеченные писателем качества, как лень, бездеятельность, неспособность быть мужественными строителями собственной жизни, и отсюда страстное желание вручить кому-нибудь свою судьбу, лишь бы самим не принимать ответственных решений. Одна из первых страниц глуповской истории - поиски правителя. После того как далекие предки глупов-цев Волгу толокном замесили, потом свинью за бобра купили, рака с колокольным звоном встречали, батьку на кобеля променяли, они решили найти князя, но только непременно глупого: "Нам глупый-то князь, пожалуй, еще лучше будет! Сейчас мы ему коврижку в руки: жуй, а нас не замай!" Сквозь эту изображенную Салтыковым-Щедриным историю отчетливо проглядывает летописное сказание о приглашении варяжских князей на русскую землю; причем летописец подчеркивает, что русские решаются на иноземную власть над собой, убедившись в собственной несостоятельности: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет..."
Кроме указанных иносказаний есть в "Истории одного города" и более конкретные соответствия: Негодяев - Павел I, Беневоленский - Сперанский, Угрюм-Бурчеев - Аракчеев. В образе Грустилова, возвысившего дань с откупа до пяти тысяч в год и умершего от меланхолии в 1825 году, дан сатирический портрет Александра I. Однако нельзя сказать, что горький смех над русской судьбой свидетельствует об историческом пессимизме писателя. Финал книги говорит о бессилии Угрюм-Бурчеева остановить течение реки, в чем можно видеть иносказание о том, что безрезультатны усилия тиранов остановить течение жизни.
Понимать Эзопов язык необходимо и при чтении сказок Салтыкова-Щедрина. Например, сказка "Премудрый пескарь", повествующая о дрожащей от страха за свою жизнь рыбке, разумеется, выходит за рамки "жизни животных": пескарь - это символическое воплощение трусливого, эгоистичного обывателя, равнодушного ко всему, кроме себя. "Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил" также полна иносказаний. Мужик, вьющий по приказанию генералов веревочку, чтобы привязать себя, олицетворяет собой рабскую покорность народа. Генералы думают, что французские булки на дереве растут; эта сатирическая деталь иносказательно изображает, насколько далеки крупные чиновники от реальной жизни.
Салтыков-Щедрин о себе сказал: "Я - Эзоп и воспитанник цензурного ведомства". Но, наверное, щедринское иносказание - это не только необходимость, вызванная цензурными соображениями. Безусловно, Эзопов язык помогает создать глубокий, обобщенный образ действительности, а значит, лучше понять саму жизнь.
Филолог, кандидат филологических наук, поэт, член Союза писателей России.
Дата публикации:25.07.2019
Словосочетание «эзопов язык» нередко употребляется на уроках литературы в школе и почти не встречается в жизни.
Возможно, именно поэтому не все помнят, что оно означает. Чем так прославил себя язык Эзопа и почему вошёл в поговорку? Давайте разбираться!
Эзоповым языком называют иносказание. Так определяют мысль, которую по каким-то причинам нельзя выразить прямо. Чаще всего, запрет связан с соображениями цензуры.
В бытовом обиходе к эзопову языку порой прибегают взрослые, когда им нужно произнести ту или иную информацию в присутствии детей.
Ещё с помощью намёков могут общаться две подружки, которых вынужден слушать прибившийся к их компании муж или молодой человек одной из них. Они воркуют «о своём, о женском», но не всякое слово удобно произнести при мужчине. Вот и приходится шифроваться.
Получается, что эзопов язык – это тайный разговор двух сторон, минующий третью, непосвящённую, сторону.
Иначе иносказательные выражения в языке называют эвфемизмами. Они часто используются по соображениям этики и эстетики. Пример смешного, нелепого эвфемизма приводит Н. В. Гоголь в поэме «Мёртвые души», когда одна из дам говорит о плохо пахнущем платке, что он «дурно ведёт себя». Эвфемизмы окружают нас повсюду, без них жить было бы не так приятно. Например, если бы ученики не пользовались на уроке эвфемизмом «можно выйти», а уточняли бы, куда именно они выходят, класс долго смаковал бы подробности происходящего.
Эвфемизмы окружают нас повсюду, без них жить было бы не так приятно. Например, если бы ученики не пользовались на уроке эвфемизмом «можно выйти», а уточняли бы, куда именно они выходят, класс долго смаковал бы подробности происходящего.
Что касается родословной эзопова языка, то он обязан своим появлением древнегреческому баснописцу Эзопу. Эзоп был рабом и не имел права оскорблять господ прямым указанием на их недостатки.
Он был вынужден переносить людские пороки на животных. Осёл «брал на себя» упрямство и глупость, лев – тщеславие, лисица – хитрость и расчётливость, свинья – грубость. Читатель же понимал, что речь идёт не о животных.
Эзоповым языком стали пользоваться и литераторы нового времени: к примеру, русский сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин, населивший свои сказки столь карикатурными образами, что они до сих пор пугают не только детей, но и взрослых.
Суровая цензура царской, а потом и советской России вынуждала прятаться не только баснописцев и сатириков. Многие писатели уходили от наглухо забаррикадированных «взрослых» тем в детскую литературу.
Можете ли вы представить, что сказка К. Чуковского «Тараканище» воспринималась, как личный выпад «дедушки Корнея» против Сталина? Вот как «тонко» научились цензоры читать эзопов язык!
Изначально же предполагалось, что иносказание понятно только автору и читателю, а цензор, даже если он догадлив, не имеет уличить писателя в оскорблении вышестоящих лиц.
В сознании русских людей иносказательность – не есть добро. Это, прямо скажем, необходимость. В обыденной речи туманные намёки всегда воспринимались народом как пустая болтовня и отход от сути дела. Поэтому в нашем языке у выражения «эзопов язык» имеются слегка осуждающие синонимы:
У иностранцев фразеологизм ассоциируется с другими идиомами:
Умение пользоваться иносказаниями – это, конечно, хорошо. Правда, не всегда можно быть уверенным, что их точный смысл дойдёт до адресата. Так что, если вы хотите, чтобы вас поняли и услышали, говорите не эзоповым, а своим собственным языком.
Эзопов язык, или иносказание, – восходящая к незапамятным временам форма художественной речи. Недаром она связывается с именем Эзопа – полулегендарного создателя греческой басни, жившего, по-видимому, в шестом веке до нашей эры. Как гласит предание, Эзоп был рабом, а потому не мог открыто высказывать свои убеждения и в баснях на сюжеты из жизни животных изображал людей, их взаимоотношения, достоинства и недостатки. Однако далеко не всегда эзопов язык – вынужденная мера, результат недостатка решимости: есть люди, у которых непрямая, иносказательная
Манера выражения мыслей становится как бы увеличительным стеклом, помогающим увидеть жизнь более глубоко.
Среди русских писателей наиболее заметные таланты, применявшие эзопов язык, – это Крылов и Салтыков-Щедрин. Но если в баснях Крылова иносказание “расшифровывается” в морали, то в произведениях Салтыкова-Щедрина читатель сам должен попять, какая же реальность стоит за полусказочным-полуфантастическим миром писателя.
Вот сплошь построенная на иносказании “История одного города”. Что такое – город Глупов? Типичный, “среднестатистический” русский губернский
Город? Нет.
Это условное, символическое изображение всей России, недаром писатель подчеркивает, что его границы расширяются до пределов всей страны: “Выгонные земли Византии и Глупова были до такой степени смежны, что византийские стада почти постоянно смешивались с глуповскими, и из этого выходили беспрестанные пререкания”. А кто такие глуповцы? Как ни горестно признать, но глуповцы – это россияне.
Об этом свидетельствуют, во-первых, события русской истории, которые хотя и даны в сатирическом освещении, но все же легко узнаются. Так, известная по летописям борьба славянских племен и их последующее объединение пародируются Салтыковым-Щедриным в изображении того, как головотяпы враждовали с соседскими племенами – лукоедами, лягушечниками, рукосуями. Кроме того, увидеть в глуповцах русских заставляют и такие подмеченные писателем качества, как лень, бездеятельность, неспособность быть мужественными строителями собственной жизни, и отсюда страстное желание вручить кому-нибудь свою судьбу, лишь бы самим не принимать ответственных решений.
Одна из первых страниц глуповской истории – поиски правителя. После того как далекие предки глуповцев Волгу толокном замесили, потом свинью за бобра купили, рака с колокольным звоном встречали, батьку на кобеля променяли, они решили найти князя, но только непременно глупого: “Нам глупый-то князь, пожалуй, еще лучше будет! Сейчас мы ему коврижку в руки: жуй, а нас не замай!” Сквозь эту изображенную Салтыковым-Щедриным историю отчетливо проглядывает летописное сказание о приглашении варяжских князей на русскую землю; причем летописец подчеркивает, что русские решаются на иноземную власть над собой, убедившись в собственной несостоятельности: “Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет…”
Кроме указанных иносказаний, есть в “Истории одного города” и более конкретные соответствия: Негодяев – Павел I, Беневоленский – Сперанский, Угрюм-Бурчеев – Аракчеев. В образе Грустилова, возвысившего дань с откупа до пяти тысяч в год и умершего от меланхолии в 1825 году, дан сатирический портрет Александра I. Однако нельзя сказать, что горький смех над русской судьбой свидетельствует об историческом пессимизме писателя. Финал книги говорит о бессилии Угрюм-Бурчеева остановить течение реки, в чем можно видеть иносказание о том, что безрезультатны усилия тиранов остановить течение жизни.
Понимать Эзопов язык необходимо и при чтении сказок Салтыкова-Щедрина. Например, сказка “Премудрый пескарь”, повествующая о дрожащей от страха за свою жизнь рыбке, разумеется, выходит за рамки “жизни животных”: пескарь – это символическое воплощение трусливого, эгоистичного обывателя, равнодушного ко всему, кроме себя. “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил” также полна иносказаний. Мужик, вьющий по приказанию генералов веревочку, чтобы привязать себя, олицетворяет собой рабскую покорность народа.
Генералы думают, что французские булки на дереве растут; эта сатирическая деталь иносказательно изображает, насколько далеки крупные чиновники от реальной жизни.
Салтыков-Щедрин о себе сказал: “Я – Эзоп и воспитанник цензурного ведомства”. Но, наверное, щедринское иносказание – это не только необходимость, вызванная цензурными соображениями. Безусловно, Эзопов язык помогает создать глубокий, обобщенный образ действительности, а значит, лучше понять саму жизнь.
Эзопов язык, или иносказание, – восходящая к незапамятным временам форма художественной речи. Недаром она связывается с именем Эзопа – полулегендарного создателя греческой басни, жившего, по видимому, в шестом веке до нашей эры. Как гласит предание, Эзоп был рабом, а потому не мог открыто высказывать свои убеждения и в баснях на сюжеты из жизни животных изображал людей, их взаимоотношения, достоинства и недостатки. Однако далеко не всегда эзопов язык – вынужденная мера, результат недостатка решимости; есть люди, у которых непрямая, иносказательная
Манера выражения мыслей становится как бы увеличительным стеклом, помогающим увидеть жизнь более глубоко.
Среди русских писателей наиболее заметные таланты, применявшие эзопов язык, – это И. А. Крылов и М. Е. Салтыков-Щедрин. Но если в баснях Крылова иносказание “расшифровывается” в морали (положим, Демьянова уха уподобляется творениям писателя-графомана), то в произведениях Салтыкова-Щедрина читатель сам должен понять, какая же реальность стоит за полусказочным-полуфантастическим миром писателя.
Вот сплошь построенная на иносказании “История одного города”. Что такое –
Город Глупов? Типичный, “средне – статистический” русский губернский город?
Нет. Это условное, символическое изображение всей России, недаром писатель подчеркивает, что его границы расширяются до пределов всей страны: “Выгонные земли Византии и Глупова были до такой степени смешны, что византийские стада почти постоянно смешивались с глуповскими, и из этого выходили беспрестанные пререкания”. А кто такие глуповцы? Как ни горестно признать, но глуповцы – это россияне.
Об этом свидетельствуют, во-первых, события русской истории, которые хотя и даны в сатирическом освещении, но все же легко узнаются. Так, известная по летописям борьба славянских племен (полян, древлян, радимичей и др.) и их последующее объединение пародируются Салтыковым-Щедриным в изображении того, как головотяпы враждовали с соседскими племенами – лукоедами, лягушечниками, рукосуями. Кроме того, увидеть в глуповцах русских заставляют и такие подмеченные писателем качества, как лень, бездеятельность, неспособность быть мужественными строителями собственной жизни, и отсюда страстное желание вручить кому-нибудь свою судьбу, лишь бы самим не принимать ответственных решений.
Одна из первых страниц глуповской истории – поиски правителя. После того как далекие предки глуповцев Волгу толокном замесили, потом свинью за бобра купили, рака с колокольным звоном встречали, батьку на кобеля променяли, они решили найти князя, но только непременно глупого: “Нам глупый-то князь, пожалуй, еще лучше будет! Сейчас мы ему коврижку в руки: жуй, а нас не замай!” Сквозь эту изображенную Салтыковым-Щедриным историю отчетливо проглядывает летописное сказание о приглашении варяжских князей на русскую землю; причем летописец подчеркивает, что русские решаются на иноземную власть над собой, убедившись в собственной несостоятельности: “Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет…”
Кроме указанных иносказаний есть в “Истории одного города” и более конкретные соответствия: Негодяев – Павел I, Беневоленский – Сперанский, Угрюм-Бурчеев – Аракчеев. В образе Грустилова, возвысившего дань с откупа до пяти тысяч в год и умершего от меланхолии в 1825 году, дан сатирический портрет Александра I. Однако нельзя сказать, что горький смех над русской судьбой свидетельствует об историческом пессимизме писателя. Финал книги говорит о бессилии Угрюм-Бурчеева остановить течение реки, в чем можно видеть иносказание о том, что безрезультатны усилия тиранов остановить течение жизни.
Понимать Эзопов язык необходимо и при чтении сказок Салтыкова-Щедрина. Например, сказка “Премудрый пескарь”, повествующая о дрожащей от страха за свою жизнь рыбке, разумеется, выходит за рамки “жизни животных”: пескарь – это символическое воплощение трусливого, эгоистичного обывателя, равнодушного ко всему, кроме себя. “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил” также полна иносказаний. Мужик, вьющий по приказанию генералов веревочку, чтобы привязать себя, олицетворяет собой рабскую покорность народа.
Генералы думают, что французские булки на дереве растут; эта сатирическая деталь иносказательно изображает, насколько далеки крупные чиновники от реальной жизни.
Салтыков-Щедрин о себе сказал: “Я – Эзоп и воспитанник цензурного ведомства”. Но, наверное, щедринское иносказание – это не только необходимость, вызванная цензурными соображениями. Безусловно, Эзопов язык помогает создать глубокий, обобщенный образ действительности, а значит, лучше понять саму жизнь.
(No Ratings Yet)
