Восемнадцатое столетие, европейский « век разума и просвещения », увенчавший собой период абсолютизма в Западной Европе и закончивший длительную эпоху европейского культурного развития Великой французской революцией, в России открывает новую эпоху ее государственности и культуры. 1700-й год Россия впервые в своей истории отсчитала не от сотворения мира, а от Рождества Христова, и встретила 1-го января, а не 1-го сентября. Это - культурный знак символического рубежа, который отделяет древнюю средневековую Русь от России Петровской эпохи новой истории.

В масштабах всемирной истории век - это совсем немного. Духовная жизнь XVIII в. отличается невиданной степенью интенсивности и концентрации, особенно заметной на примере новой русской литературы. Тот путь, который культуры других европейских стран проделывали в течение веков, русская словесная культура - от Кантемира до Державина и от безавторских гисторий до Карамзина проделала практически за полстолетия: ведь литература и жизнь связаны между собой как предмет и его отражение в зеркале, и стремительное развитие национального эстетического сознания до общеевропейского культурного уровня неоспоримо свидетельствует о таком же стремительном развитии национальной жизни в целом. Только вот в том, что считать предметом - жизнь или литературу, а что отражением - литературу или жизнь, русский (как, впрочем, и европейский) XVIII в. придерживался собственных убеждений, не совпадающих с теми, которые порождены современным типом эстетического сознания.

Культура России в 18 веке вызывала всегда самые противоречивые оценки. Перечислим основные из этих реформ. В 1700 г. Петр по примеру Западной Европы ввел в России новое летоисчисление - от рождества Христова, а не от сотворения мира, как считали раньше по церковно-византийской традиции. Петр пытался создать первый публичный театр. 2 января 1703 г. в Москве было начато издание первой газеты "Ведомости", которую редактировал сам Петр. Взамен прежнего церковно-славянского был введен новый шрифт.

Просвещение

Уже в самом начале века сложился тот кодекс поведения и навыков, который на протяжении всего дворянского периода русской культуры будет определять бытовой облик среднестатистического дворянина: иностранные языки, верховая езда, фехтование, танцы, светский разговор - все это неотъемлемые признаки воспитанного дворянина, почерпнутые из европейского дворянского быта.

Таким образом, любая отрасль реформаторской деятельности Петра I - будь то политика, экономика или культура - неуклонно базируется на двух основополагающих опорах: европеизм и секулярность (светскость). Это и есть то самое, что называется «переломом» в национальной культурно-исторической традиции, который Петру I как государственному деятелю ставят в заслугу и упрек. В результате реформ первой четверти XVIII в. Россия стала европейской страной не только по географическому положению, но и по типу государственности, экономики и культуры.

Все эти начинания в целом и каждое в отдельности весьма противоречивы. То, что в результате реформ Петра I Россия стала мощной европейской державой, - это безусловная заслуга Петра I как великого государственного деятеля. Но какой ценой совершались эти преобразования и какой деспотический, антидемократический характер уже при Петре I приобрела созданная им государственная власть - это тоже хорошо известный исторический факт. В эпоху государственных преобразований был дан мощный толчок национальной промышленности и торговле, но практически абсолютно не затронутым реформой осталось аграрное производство, основа основ русской экономики. Институт крепостного права и земельной собственности был, пожалуй, единственной отраслью русского законодательства и политэкономической реалией, которых ни в малой мере не коснулся либерализм европейской модели фермерского и арендного землепользования. Напротив, именно при Петре I крепостное право приобрело наиболее жесткие и беспощадные формы.

Что же касается культурной реформы, создавшей новый тип русского культурного и образованного человека и тем самым стимулировавшей поистине небывалый взлет русской культуры классического периода, то и здесь тоже есть свои сложности. Разумеется, эта отрасль Петровских реформ закономерно воспринимается как наиболее успешный и безусловный аспект его деятельности. Россия органично восприняла общеевропейский тип культуры, не утратив при этом национального культурного своеобразия. Однако следствием этой органичной легкости культурной перестройки стал не только высочайший уровень, которого русская культура нового времени достигла уже к концу XVIII в. Как справедливо заметил Ю. М. Лотман, «реформа Петра привела не к смене старой культуры новой, а к созданию культурного многоязычия. Крайним его выражением было то, что социальные полюса - крестьянин и дворянин начали терять общность культурного языка". Так сословная поляризация дополнилась культурно-идеологическим расколом. Крестьянин остался при старой допетровской культуре, застывшей в своем развитии и пресекшейся в момент начала Петровских реформ. Дворянин же - или вообще просто образованный человек (в смысле сословной принадлежности состав деятелей культуры XVIII в. весьма демократичен: от крестьянина Ломоносова, поповича Тредиаковского до аристократов Кантемира, Сумарокова и Капниста) - воспринял динамичную, перспективную, блистательную, но отнюдь не общенациональную культурную традицию.

И что особенно важно: эта культурная традиция таила в себе зародыш еще одного рокового русского раскола. Самим своим смыслом персоналистская культура общеевропейского типа противоречила основам русской деспотической абсолютной власти, которые были заложены царствованием Петра в новой эпохе русской истории. По самой своей природе общеевропейский тип секулярной культуры исповедует идеологию самостоятельной ценности отдельной человеческой личности, с которой должны считаться все формы социума. Если что-то и может подчинить такую личность обществу, то это только ее разум и свободная воля. Именно эту идеологию персонализма, обостренное личностное начало и восприняла новая образованная Россия вместе с суммой культурных достижений Западной Европы. Но традиционно соборный русский общественный быт и традиционно коллективистское массовое сознание от этого не утратили ни своих позиций, ни своей, актуальности. Да и государство, во имя которого на первых порах эта новая культура создавалась, отнюдь не отличалось уважением к правам личности. Напротив, русская власть весьма была склонна считать, что личность - ничто, а государство - все. Ср. характерный лозунг сумароковского тирана Димитрия Самозванца: «Не для народов я - народы для меня!» и увещание Тредиаковского Екатерине II: «Он есть царь, чтоб был человек всем людям взаимно».

Таким образом, еще одним - незапланированным - результатом петровских преобразований в их исторической перспективе явилась ситуация двойного раскола: культурный раскол между высшим и низшим сословиями и идеологический раскол между интеллигенцией и властью. Уже при ближайших преемниках Петра он дал о себе знать, и на протяжении всего классического периода русской культуры составлял неизменную идеологическую и политическую почву межсословных конфликтов и антиправительственных выступлений - от восстания Пугачева до восстания декабристов.

Но в эпоху Петра эта ситуация была сглажена мощным обаянием личности императора, гражданской экзальтацией, которую породили проснувшееся национальное самосознание и патриотическая гордость, динамизмом стремительного подъема России к высотам европейской образованности и науки. В этих исторических условиях и начинается новая русская литература. И, несмотря на то, что она представлена во всех трех родах словесного творчества - лирике, драме и эпосе - наибольшей характерностью и перспективностью отличается именно ранняя проза XVIII в.

Литература первой трети XVIII в.

Первое двадцатипятилетие XVIII в., время царствования Петра I, является общепризнанной ключевой и порубежной эпохой в истории России. С реформами Петра I связан момент перелома в исторических судьбах России.

Его царствование сопровождавшееся коренными преобразованиями русской государственности, политики, экономики и культуры, не только открывает собой новое время национальной истории и культуры, но и до сих пор определяет многие коренные закономерности русской жизни.

Интерес к своей собственной «античности» — древнерусской литературе и культуре явился характерной чертой складывающейся новой русской литературы. И эта особенность раннего классицизма определила своеобразие дальнейшего развития русской литературы. При всей сложности движения историко-литературного процесса XVIII в. обращение писателей к национальным темам, к художественным традициям Древней Руси сыграло свою роль в формировании идейно-стилистических особенностей произведений русской литературы самых различных литературных направлений. В то же время уже в XVIII в. с именем Петра I стали связывать «пресечение» национальных традиций в культуре и литературе, потому что его реформы были резким «скачком» к европейской образованности и полным отдалением от национальной культуры (М. М. Щербатов, Н. М. Карамзин).

Петровская эпоха с ее светским, жизнерадостным началом, с утверждением права человека на земное счастье способствовала расцвету стихотворства. Изменения в общественной жизни и в семейном быту, введение ассамблей, где мужчины и женщины вместе проводили праздничные встречи, освобождение женщин от «теремного затворничества» — все это устанавливало новые отношения. М. М. Щербатов, определяя хронологические границы «повреждения нравов в России», писал, что в начале XVIII в. «страсть любовная, до того почти в грубых нравах незнаемая, начала чувствительными сердцами овладевать».

Многочисленные образцы любовных стихов начала XVIII в., встречающиеся в рукописных сборниках, позволяют составить представление об их характере. Они отличаются крайней пестротой лексики. Наряду с церковнославянизмами, наличием украинской и польской фразеологии имеются вкрапления делового языка петровского времени, сдобренного манерностью и галантной изысканностью, что свидетельствует об активных языковых воздействиях переводной литературы, сыгравшей значительную роль в формировании русского языка первых десятилетий XVIII в.50 В книжной поэзии появляются метафоры, образы и символы, связанные с традициями западноевропейского Возрождения. Любовные стихи пестрят именами античных богов и богинь: герой оплакивает свое сердце, простреленное «острою стрелою Купиды» (Купидона): «Ох, рана смертная в сердцы застрелила, Злая Купида насквозь меня пробила».

Любовная лирика первых десятилетий XVIII в. окрашена в чувствительные — сентиментальные топа, оснащена эмоционально-приподнятой фразеологией: сердца влюбленных «уязвлены печалью», они проливают «слезный дождь», их любовь — «пламень», она «родит в сердце искры», зажигает «огонь». Эффектные барочные сравнения красоты возлюбленной с цветами, с драгоценными камнями и металлами («цвет благоуханнейший, сапфир драгой прекраснейший», «неоцененная краля, бралиант», «глаз магнит в себе имеет») создают своеобразный характер этих песен — ранних образцов русского стихотворства.

В формировании «любовной фразеологии» литературы определенная роль принадлежит народной лирической песне. Значительное воздействие на любовную поэзию этого времени оказала переводная литература, пришедшая в Россию конца XVII — начала XVIII в. через посредство Польши. Ранние лирические песни вошли в сборники 1720-х — начала 1730-х гг.: «Цветочик красны и благоуханнейши», «Свете мой ясный, шипче прекрасный», «От великой жалости не имею радости», «Адамант дражайший, паче меда сладчайший», «Свете очей моих, зело яснейши» и «Аща кто может познати».

В первые десятилетия XVIII в. возник и новый тип русского сюжетного повествования. Образцы его мы сидим в «Гистории о российском матросе Василии Кариотском и о прекрасной королевне Ираклии Флоренской земли», в «Гистории о храбром российском кавалере Александре и о любителницах ево Тире и Елеоноре» и «Гистории о некоем шляхетском сыне, како чрез высокую и славную свою науку заслужил себе великую славу и честь и ковалерский чин и како за добрые свои поступки пожалован королевичем в Англии».

Эти произведения — яркое порождение петровской эпохи. Типичен их герой — незнатный молодой человек (чаще всего — обедневший мелкий дворянин); типична его судьба: он достигает высокого положения в обществе благодаря не своему происхождению, а личным заслугам, «разуму», «наукам»; типична и форма этих произведений, где своеобразно сочетались художественные традиции русской и переводной литературы.

«Гистории» о матросе Василии, о кавалере Александре и о шляхетском сыне существенно отличаются от повествовательных сочинений второй половины XVII в. «Гистории» — целиком светские произведения, их сюжет вымышлен и развивается по линии раскрытия характера главного героя, чья судьба — результат его поступков, а не действия неизбывного рока, как это наметилось в «Повести о Савве Грудцыне» и развилось в «Повести о Горе-Злочастии». «Острый разумом» российский матрос Василий преодолевает все препятствия и становится флоренским королем; российский кавалер Александр, уважаемый за личную храбрость и мужество, умирает во время возвращения в Россию, потеряв надежду искупить свою вину за праздно проведенное время; шляхетский сын «за высокую свою науку» пожалован английским королевичем, но гибнет из-за происков придворных вельмож.

Новым в русских повестях начала XVIII в. является развитие любовной темы. Тема эта не только образует сюжетное начало, но и служит раскрытию характера героя. Любовь — важное и серьезное чувство; это не «падение блудное» Саввы Грудцына, а возвышенная и в то же время земная страсть, толкающая героя на подвиги. Любовь грандиозна, она охватывает всего человека. Матрос Василий, увидев королевну Ираклию, «паде от ее лепоты [красоты] на землю». Английская королевна, встретив шляхетского сына, «вся, яко воск, растая, и яко вся воспламеняся».

Это господство светского начала (в отличие от аскетизма средневековья), утверждение земной жизни, раскрытие реальной мощи человека является одним из важнейших признаков литературы Ренессанса. «Гистории» первых десятилетий XVIII в. несомненно отразили ренессансные веяния.

Но вместе с тем повести первых десятилетий XVIII в. отобразили и просветительские идеи петровского времени. Это яснее всего сказалось в таких качествах героя, как «острость разума», его успехи в науках. Именно эти личные достоинства раскрываются и в прямых авторских высказываниях, и в мнении других героев повествования. О матросе Василии «слава...велика прошла за ево науку». Атаман сразу же увидел Василия «молотца удалаго и остро разумом». Австрийский император приглашает Василия за стол «со словами: Почто напрасно отговариваешися, понеже я вижу вас достойно разумом». Российский «кавалер» Александр «еще... юну в возрасте сущу, дивитис было достоино, понеже от природы разум в нем так изострился, что философии и протчих наук достиг и во учении превзыде». Шляхетский сын «по науке всех превзыде».

Композиционной особенностью русских повестей петровского времени является включение в них песен — «арий», которые по ходу действия исполняют герои. По своему составу эти «арии» представляют собой типичные образцы любовной лирики начала XVIII в., в которых сочетаются черты ренессансного и барочного стилей: аллегоризм, гипертрофированная эмоциональность, упоминание античных богов и богинь (Купидона, Фортуны, Марса).

Героиня «Гистории о российском кавалере Александре» пасторская дочь Елеонора, впервые увидев Александра, выражает свое чувство в «арии»:

Щастие, Елеонора, сама ты погубила
Гордым ответом болезнь возбудила.
Нанесла печаль своей младости
Коей причастна ныне сладости?
Не тще во мне сердце унывало
И злую печаль провещавало,
Совесть же моя то познала,
Что Фортуна отлетала.

Эти песни-арии не являются плодом личного творчества авторов «гисторий». Распространенные в быту и в рукописных сборниках, они включены в ткань повествования почти механически, не выражая индивидуальных чувств героя, а передавая их типологию.

Литературный стиль повестей петровского времени представляет собой сплав разнородных поэтических пластов.

Театр

Просветительская направленность петровской эпохи, то большое внимание, которое уделял сам царь формированию нового общественного сознания, вызвали потребность в возобновлении театра, который, по мысли Петра I, должен был приобщить русских людей к новой светской западноевропейской культуре и способствовать правильному пониманию ими правительственных мероприятий.

В 1699 г. в Москве, в доме Лефорта, в Немецкой слободе, был устроен «комедийный театрум и хоры». Здесь ставили пьесы для приближенных царя. Но, очевидно, правительство Петра I хорошо понимало необходимость открытия публичного театра. И в 1702 г. по повелению Петра I в Россию из Данцига была вызвана труппа актеров, и в том же году в Москве на Красной площади был построен общедоступный театр. Приглашенная немецкая труппа актеров во главе с Иоганном Кунстом должна была «царскому величеству всеми вымыслами, потехами угодить, и к тому всегда доброму, готовому и должному быти».

После смерти Кунста (1703) во главе труппы стал Отто Фюрст, продолживший традиции театра Кунста, который в свою очередь представлял собой ответвление труппы немецкого антрепренера Фельтена.

Театр находился в ведении Посольского приказа. И это не случайно: Посольский приказ уже в XVII в. был важным центром литературной жизни Москвы. Здесь переводили «Вести-куранты», книги естественнонаучного содержания, литературные произведения. «Издательская» деятельность Посольского приказа была многосторонней и разнообразной. Переводчики Посольского приказа были представителями московской интеллигенции XVII в., знатоками и ценителями книги. В их среде формировались составители русских литературных памятников. В делах Посольского приказа сохранилось «Описание комедиям, что каких есть в Государственном Посольском приказе, мая по 30 число 1709 года». Кроме «Описания» сохранился краткий перечень комедий, пополняющий его еще двумя названиями. Из пятнадцати поименованных здесь пьес до нас дошло только шесть, остальные известны лишь по названиям.

Основное место в репертуаре театра Кунста — Фюрста занимали пьесы, написанные на темы античной истории: «О крепости Грубстона, в ней же первая персона Юлий Кесарь», «Сципио Африкан». В них русский зритель впервые увидел на сцене трагическую борьбу между страстью и долгом, чувством и разумом, личным и общественным. Нумидийский король Масиниза провозглашает верность нравственному долгу «до смерти». Героиня пьесы «Сципио Африкан» Софонизба восклицает: «Всегда подобает отечеству пользу своей собинной представить». Пьеса о Софонизбе несет на себе очевидный отпечаток трагедий эпохи Возрождения. Но в то же время налет «галантной» изысканности в характеристике поведения героев и особенно в выражении ими чувств свидетельствует о появлении элементов и барочной и классицистической эстетики. Так, суровый воин король Масиниза, взглянув в «небесное лицо» Софонизбы (жены побежденного им короля Сифакса) «в слезах» восклицает: «Ах и паки ах! Аз есмь ли победитель или побежден? Тигр иногда ловца убиет, а бессильная серна против того смерти не уйдет. Но Софонизба меня в оковах заключит. Аз победил, а она победительный венец носит. Я владею в ее крепости, а она сердце мое владеет».

Наряду с пьесами, условно связанными с греко-римской историей, в театре петровского времени разыгрывались спектакли на темы частной семейной жизни. Так, была поставлена трагедия итальянского драматурга Чиконьини «Честный изменник, или Фридерико фон Поплей и Алоизия, супруга его», тема которой — отмщение поруганной супружеской чести. В московском театре шла также пьеса, представляющая собой переделку драмы Кальдерона «Сам у себя под стражей». В русском переводе (не испанской драмы, а с ее французской переделки Тома Корнелем) пьеса называлась «Принц Пикель-Гяринг, или Жоделетт Самый свой тюрьмовый заключник». Русские зрители были знакомы с переделкой французского перевода итальянской пьесы о Дон-Жуане — «Комедия о Доне-Яне и Доне-Педре». Ставились и комедии Мольера «Порода Геркулесова, в ней первая персона Юпитер» (это «Амфитрион») и «Доктор принужденный» (это «Лекарь поневоле»). Русские переделки пьес Мольера, к сожалению, не сохранились и известны по упомянутому выше «Описанию комедиям...».

Репертуар театра Кунста — Фюрста был разнообразный, почерпнутый из различных западноевропейских источников. Наряду с пьесами, в которых разыгрывались кровавые трагедии, осуществлялись постановки веселых, подчас натуралистических «шутовских комедий»: «О Тонвуртине, старом шляхтиче, с дочерью», «О Тенере, Лизеттине отце, винопродавце». В 1708 г. был сделан перевод комедии Мольера «Смешные жеманницы», названный «Драгыя смеяныя». Переделка была осуществлена в плане «шутовской комедии», вероятно, потому, что русскому зрителю было недоступно осмеяние «мелянхолеи» и «художества любления», которой проникнута знаменитая комедия Мольера, подвергавшая беспощадному сарказму аристократическую французскую элиту, услаждающуюся прециозной литературой.

Театр Кунста — Фюрста не оправдал надежд правительства Петра I. Предполагалось, что на сцене будет разъясняться государственная политика, особенно значение военных побед русских войск, по немецкая труппа могла представить лишь пеструю картину западноевропейских пьес, разнохарактерных по политическим тенденциям и по литературным направлениям (от барочных в пьесах Кальдерона до классицистических в комедиях Мольера и в трагедии «Сципио Африкан»).

Неудовлетворенность публичным театром (который в 1707 г. был закрыт) заставила Петра I обратить большое внимание на школьный театр, существовавший в Славяно-греко-латинской академии и при московской Госпитальной школе.

Театральные представления, разыгрывавшиеся учениками Славяно-греко-латинской академии — «благородными великороссийскими младенцами», опирались на традицию школьных спектаклей Киево-Могилянской академии. Школьная драма — религиозно-церковное произведение на библейские и житийные сюжеты, ставившее целью пропагандировать христианскую религиозную мораль.

В петровскую эпоху бурная общественная жизнь внесла значительные изменения в характер школьной драматургии. Святых подвижников на сцене школьного театра сменили миряне, повествующие о мирских политически злободневных событиях. Если первая драма была поставлена в 1701 г. в Славяно-греко-латинской академии на сюжет евангельской притчи о богатом и Лазаре — «Ужасная измена сластолюбивого жития с прискорбным и нищетным», то уже в следующей пьесе — «Страшное изображение второго пришествия господня на землю» в апокалипсическую тематику включаются эпизоды, связанные с событиями современности (выпады против польского сейма, значительное место отведено панегирикам Петру I).

В дальнейшем публицистический и панегирический характер школьной драматургии усиливается, и спектакли Славяно-греко-латинской академии, московской Госпитальной школы и придворного театра сестры Петра I царевны Натальи Алексеевны начинают выполнять ту функцию, осуществление которой было возложено первоначально на публичный театр Кунста.

«Страшное изображение второго пришествия господня на землю при державе благочестивейшаго самодержавнейшаго государя нашего царя и великого князя Петра Алексеевича» было разыграно в школьном театре Славяно-греко-латинской академии в 1702 г. По мнению новейших исследователей, автора пьесы следует искать «в среде киевских ученых, связанных с Киево-Могилянской академией». Составитель пьесы свободно сочетает многочисленные аллегорические фигуры с библейскими персонажами и образами античной мифологии. В «Страшном изображении» действуют: Гнев божий, Милосердие, Фортуна, Суд, Истина, Декрет, Смерть, Всемогущая сила, Михаил архангел, Мир, пророк Даниил, Церковь. В 1705 г. ставится пьеса «Свобождение Ливонии и Ингерманландии», в которой освобождение Моисеем евреев от полчищ фараона и победа его над Амаликом связаны с современными событиями: аллегорической борьбой «льва» (символ Швеции) и русского «двоеглавого орла». В пьесе 1710 г. «Божие уничижителей гордых уничижение» аллегорические образы и библейские мотивы символизируют поражение шведов под Полтавой, измену Мазепы и бегство Карла XII. В конце спектакля на сцене появляются хромой Лев (Карл XII был ранен во время Полтавского сражения в ногу), Гидра, олицетворяющая измену и предательство Мазепы, и Орел с гордой надписью: «И хромых и не хромых, и лютых и не лютых смиряем».

Постановка всех этих пьес носила торжественный, парадный характер: спектакли сопровождались многообразными световыми эффектами, музыкой, хорами и балетными номерами. Панегирический стиль и пышность оформления создавали впечатление грандиозности и необычности зрелищ, для понимания смысла которых требовалась специальная подготовка.

С этой целью античная мифология в виде картин и надписей к ним выносится на московские улицы и площади. В 1696 г. впервые к торжествам по случаю взятия Азова в Москве были устроены грандиозные триумфальные ворота, на которых были изображены античные боги Нептун и Марс. В дальнейшем все победы, одержанные в Прибалтике в начале XVIII в., отмечались «торжественными вратами» — арками, которые украшались картинами мифологического содержания, примененными к происходившим политическим и военным событиям.

Особенно торжественно праздновалась Полтавская победа 1709 г. Преподавателями Славяно-греко-латинской академии в Москве была устроена триумфальная арка, расписанная многочисленными картинами на сюжеты, заимствованные из греко-римских мифов, сказаний Овидия, исторических сочинений Тита Ливия, Фукидида и др. Картин и надписей к ним было так много, что потребовалось дать им специальное объяснение. С этой целью в 1709 г. в Москве была напечатана книга под названием «Политиколепная апофеозис достохвальныя храбрости Всероссийского Геркулеса», несомненно много способствовавшая распространению знаний античной мифологии. Не случайно поэтому отдельные мотивы греко-римской мифологии и символики проникли уже в начале XVIII в. не только в книжную песню, но и в народное словесное искусство и в лубок.

Триумфальные арки 1690—1720 гг., в изобилии покрытые картинами с литературным текстом к ним, а также скульптурными изображениями из дерева и изразцов, раскрывают отчетливо и наглядно эклектичность стиля и художественных приемов в русской культуре конца XVII — первых десятилетий XVIII в. Смешение античности и христианства, пестрота и витиеватость стиля, обилие аллегорических образов, сочетающихся с грубым натурализмом, совмещение фантастики и чудес, тяготение к пышным, репрезентативным формам — вот характерные черты искусства русского барокко. Но в России петровского времени с его пафосом государственного переустройства на новых «разумных» началах, с устремленностью к наукам барочная эстетика носила в значительной степени односторонний характер: идейное содержание произведений тяготело к просветительскому рационализму. И эта особенность русской литературы и искусства начала века предопределила преобладание уже в ту эпоху классицистических тенденций, получивших развитие в период 40—60-х гг.

С 1707 по 1711 г. в подмосковном селе Преображенском существовал театр при дворе царевны Натальи Алексеевны, переведенный затем в Петербург. В этот театр было передано все «убранство» упраздненного театра Кунста: костюмы, реквизит и даже тексты переводных пьес, постановки которых были возобновлены. Наталья Алексеевна — любимая сестра царя, разделявшая его взгляды и поддерживавшая его реформаторскую деятельность, ставила на сцене пьесы религиозно-церковные и светские, переводные и оригинальные. Наряду с драматизованными переработками житий святых из «Четьих Миней» митрополита Димитрия Ростовского и театрализованными церковными службами — «Комедия о Богородице», «Комедия Рождеству» — в подмосковном (а позднее в Петербургском) театре Натальи Алексеевны осуществляли инсценировки популярных переводных любовно-авантюрных романов «Комедия Олундина», «Комедия о прекрасной Мелюзине», «Комедия о Петре Златых Ключей», «Комедия о итальянском маркграфе и о безмерной уклонности графини его», представляющая переработку одной из новелл «Декамерона» Боккаччо.

Инсценировки житий, поставленные на сцене публичного театра в начале XVIII в., оказывали влияние на формирование народного театра, существовавшего независимо от культурной политики правительства Петра I. Особенно интересную судьбу имела школьная драма «Венец славно-победный святому великомученику Димитрию». В пьесе обыгрывались эпизоды из жития защитника Греции юноши Дмитрия Солупского, пострадавшего при царе Максимиане и причисленного к лику святых.

Уже в начале XVIII в. была создана народная драма на сюжет «Венца Димитрию» — «Комедия о царе Максемьяне и его непокорном сыне Адольфе», в которой отразилась история отношений Петра I и его сына Алексея, казненного в 1718 г. Следовательно, возникновение народной драмы относится к первым десятилетиям XVIII в. Важно отметить, что, заимствуя основную фабулу из школьной пьесы, составитель народной драмы резко отошел от своего источника в стилистическом отношении. Он отбросил все характерные элементы пьесы школьного театра: антипролог, пролог, эпилог, аллегорические персонажи. В народную драму включены комические эпизоды, отсутствовавшие в «Венце Димитрию».

Переработка «Венца Димитрию» не единственный случай переделки книжных драматических произведений, когда все чуждое народным этическим и политическим представлениям заменяется идеями и образами, восходящими к фольклорным истокам. Так, «Рождественская драма» Димитрия Ростовского, основанная на евангельском предании, но в то же время использующая традиции украинской вертепной драмы, превращается в народном театре в драму-игру «Царь Ирод». Пьеса совершенно утрачивает церковный характер, в ней нет и следа религиозной трактовки сюжета.

Помимо Славяно-греко-латинской академии в Москве в начале XVIII в. был и другой центр, где развивалась русская драматургия, — московский «гофшпиталь», основанный в 1706 г. Его директором доктором Бидлоо при госпитале была открыта медицинская школа, ученики которой набирались из разных сословий, причем значительную часть их составляли переходившие в школу ученики Славяно-греко-латинской академии. Их силами и был устроен школьный театр.

С школьным театром при московском госпитале связаны несколько пьес. Большой интерес представляет собой комедия «Слава российская», разыгранная в мае 1724 г. по случаю коронации Екатерины I в присутствии Петра I и петербургского двора. Автором «Славы российской» является бывший студент Славяно-греко-латинской академии Федор Журовский. Ему же принадлежит и пьеса «Слава печальная», поставленная на сцене Госпитального театра вскоре после смерти Петра I. Здесь дается общая оценка деятельности царя-преобразователя, говорится о победах на суше и на море, об основании Петербурга и Кронштадта, прославляются его заботы о просвещении страны.

Периодическая печать

Общий подъем культуры в России начала XVIII в. сказался не только на образованных сподвижниках Петра I. Он ясно обозначился в значительном расширении круга читателей печатной продукции петровского времени

С конца 1702 г. стала выходить первая русская печатная газета «Ведомости», посредством которой правительство Петра I разъясняло свою политику и пропагандировало необходимость и важность преобразований. В «Ведомостях» систематически освещались также события международной жизни. Н. А. Добролюбов отмечал, что в этой газете «в первый раз русские увидели всенародное объявление событий военных и политических». Придавая «Ведомостям» общественно-воспитательное значение, Петр I сознательно стремился сделать газету понятной и доступной широкому кругу читателей. Поэтому особое значение придавалось языку «Ведомостей». Деловой, точный, почти без церковнославянских слов и с незначительным количеством иностранной лексики, язык «Ведомостей» стал в известной степени образцом, который Петр I рекомендовал для переводов иностранных книг и для русских исторических и публицистических сочинений начала XVIII в. Не случайно, что, приступая в начале 40-х гг. XVIII в. к созданию «Российской грамматики», Ломоносов внимательно изучал «Ведомости», увидев в языке деловой прозы первых десятилетий XVIII в. отражение прогрессивных тенденций в развитии русского литературного языка.

Печатные «Ведомости», изданные большим тиражом (иногда в 2—4 тысячи экземпляров), приобщали русских читателей к культуре. Литературное значение петровских «Ведомостей» подчеркивал Н. А. Добролюбов: «Самая же возможность писать о всяческих предметах, начиная с политических новостей и оканчивая устройством какой-нибудь лодки, расширила круг идей литературных и вызвала на книжную деятельность многих, которые в прежнее время никогда бы о ней и не подумали».

Книгоиздательство

Начиная с 1708 г. (когда был введен гражданский алфавит) в России было издано большое количество политических и публицистических трудов, учебных книг и переводных литературных и исторических сочинений.

В числе первых книг, изданных в петровское время, следует назвать своеобразные своды по античной культуре и литературе. Европейское Возрождение, как известно, видело в античном наследии высокий образец для подражания. В России второй половины XVII в. также заметно усилился интерес к античности, и не случайно, по-видимому, А. Суханов приобрел в 1654 г. во время своей поездки на Восток кодекс Гомера XV в., который Б. Л. Фонкич считает «типичным образцом работы греческих каллиграфов эпохи Возрождения». Тогда же были привезены А. Сухановым списки поэм Гесиода и «История» Фукидида. В библиотеке патриарха Никона хранились списки сочинений Аристотеля, Плутарха, Геродота, Демосфена. Значительное число произведений античных писателей: Цицерона, Вергилия, Сенеки, Овидия, Плавта, Эзопа — хранилось в библиотеке Посольского приказа (тогдашнего Министерства иностранных дел).

Значительную роль в ознакомлении с античной литературой играли Киево-Могилянская академия и московская Славяно-греко-латинская академия. Ученики этих высших учебных заведений, владевшие латинским и греческим языками, имели возможность знакомиться с творчеством античных писателей в подлинниках. В петровское время впервые были изданы большим (по тому времени) тиражом некоторые книги, которые делали доступными широкому кругу русских читателей основы античного искусства и культуры.

В 1705 г. в Амстердаме была издана на русском языке книга «Символы и эмблемы», содержащая 840 аллегорических эмблем и символов, наиболее употребительных в западноевропейской культуре. Это позволило русскому читателю освоить мир условных образов, характерных для барокко и классицизма, и в то же время давало ему элементарные представления об античной мифологии. В 1700 г. в Амстердаме впервые был издан перевод басен Эзопа, к которому была присоединена поэма, приписывавшаяся Гомеру, — «Война мышей и лягушек». Опубликованы также были в 1722 г. в переводе с немецкого издания «Овидиевы фигуры в 226 изображениях» («Метаморфозы» Овидия), в 1712 г. — «Апофегмата, то есть кратких витиеватых и нравоучительных речей книги три» — переведенный с польского сборник изречений и полуанекдотических повестей, в которых упоминались имена философов, политических деятелей и писателей древней Греции и Рима. Басни Эзопа переиздавались при Петре I два раза, «Апофегмата» — пять.

Сведения об античности русский читатель находил в переведенной с латинского языка и изданной в 1720 г. книге по истории культуры Полидора Вергилия Урбинского «Осмь книг о изобретателех вещей». В первых трех книгах Полидор Вергилий пытается, опираясь на суждения философов и историков, объяснить начало и зарождение наук, искусств, техники, общественных форм жизни. Последующие пять книг трактуют о религиозных обычаях народов. Те же просветительские цели преследовало и издание в 1725 г. книги «Библиотека, или О богах» Аполлодора. «Предисловие к читателю» было написано Феофаном Прокоповичем, который раскрывал значение ее для истории античной культуры.

В первые десятилетия XVIII в. были изданы и исторические сочинения: «Книга Квинта Курция о делах содеянных Александра Великого царя Македонского» (с 1709 по 1724 г. выдержала пять изданий), «История в ней же пишет о разорении града Трои» (с 1709 по 1717 г. выдержала три издания), «История о разорении последнем святого града Иерусалима от римского цесаря Тита сына Веспасианова вторая о взятии славного столичного града Константинополя» (с 1713 по 1723 г. выдержала три издания). Громадная популярность этих сочинений объясняется, как отметил А. И. Белецкий, их глубокой связью с исторической традицией Древней Руси. Исследование О. В. Твороговым рукописного источника первого печатного издания «Троянской истории» 1709 г., восходящего к рукописному переводу XVII в., свидетельствует о непрерывности традиций исторического повествования в петровское время. Но в условиях культурных преобразований начала XVIII в. традиции древнерусской литературы претерпевают существенные изменения.

История России второй четверти и середины XVIII века характеризовалась острой борьбой дворянских группировок за власть, приводившей к частым сменам царствующих особ на престоле, к перестановкам в ближайшем их окружении. С легкой руки В.О. Ключевского за этим периодом закрепился термин «эпоха дворцовых переворотов». В.О. Ключевский связывал наступление политической нестабильности после смерти Петра I с «самовластьем» последнего, решившегося, в частности, поломать традиционный порядок престолонаследия. Ранее престол переходил по прямой мужской нисходящей линии, но по манифесту 5 февраля 1722 г. самодержцу было предоставлено право самому назначать себе преемника по собственному желанию. «Редко самовластие наказывало себя так жестоко, как в лице Петра этим законом 5 февраля»,- писал Ключевский. Петр I не успел назначить себе наследника: престол оказался отданным «на волю случая и стал его игрушкой» - не закон определял, кому сидеть на престоле, а гвардия, являвшаяся в тот период «господствующей силой».

После смерти Петра I претендентами на высшую власть были импе­рат­рица Екатерина Алексеевна, супруга покойного государя, и его внук, сын царевича Алексея Петровича, 9-летний Петр Алексеевич. Екатерину подде­ржали гвардия и новая знать, выдвинувшаяся при Петре I - А.Д. Меньшиков, П.А. Толстой и др. Петра Алексеевича поддерживали представители старой аристократии во главе с князем Д.М. Голицыным. Сила оказалась на стороне первой партии. При поддержке гвардейских полков - Преображенского и Семеновского - на престол вступила Екатерина I (1725-1727).

Императрица Екатерина прак­тически не занималась государственными делами. Вся власть была сосредоточена в Верховном тайном совете, созданном 8 февраля 1726 г. В со­вет вошли 7 вельмож, самым влиятельным из которых был светлейший князь А.Д. Меньшиков. После кон­чины Екатерины I и восшествия на престол Петра II обострилась борьба меж­ду верховниками и теми, кто не входил в состав Верховного тайного совета. Против А.Д. Меньшикова плели интриги князья Долгорукие, вице-канцлер Остерман и другие. Стоило светлейшему заболеть, как его отправили в от­став­ку, а затем в ссылку в сибирский город Березов, где Меньшиков и умер через два года. Однако Петр II царствовал недолго - 19 января 1730 г. он умер от оспы.

В Верховном тайном совете начались споры по вопросу о кандидате на российский престол. Князь Д.М. Голицын выдвинул предложение при­гласить племянницу Петра Великого - Анну Иоанновну , вдовую герцоги­ню Курляндскую. Анна удовлетворяла всех, поскольку не была связана ни с гвардией, ни с придворными группировками. Пригласив Анну Иоанновну на престол, вельможи предложили ей письменные условия (кондиции), которые должны были существенно ограничить самодержавие. Согласно данным условиям, будущая императрица не должна была выходить замуж, назначать наследника престола, решать важнейшие государственные дела без согласия восьми членов Верховного тайного совета; армия и гвардия должны были подчиняться Тайному совету.

Анна Иоанновна поначалу подписала кондиции . Однако дворянство было недовольно засильем родовой аристократии из Верховного тайного совета. 25 февраля дворянские представители, прежде всего из гвардии, подали Анне петицию с просьбой отменить кондиции и восстановить самодержавие. Императрица тут же, в присутствии толпы дворян, порвала кондиции. Вскоре Верховный тайный совет был упразднен; его члены подверглись ссылкам и казням. Был восстановлен прежний Сенат, который, однако, не играл при Анне Иоанновне (1730-1740) существенной роли в государственном управлении. В 1731 г. был создан Кабинет из трех министров, во главе которого фактически стоял А.И. Остерман. Впоследствии указы Кабинета были приравнены к императорским, по существу Кабинет воспринял функции Тайного совета.

При дворе все большую власть приобретали прибывшие с Анной Иоанновной курляндские дворяне, которые возглавили государственные учреждения, армей­ские и гвардейские полки. Всесильным влиянием пользовался фаворит императрицы Э.И. Бирон, которого она сделала впоследствии герцогом Курляндским.

Перед смертью Анна Иоанновна объявила своим преемником младенца Иоанна VI Антоновича (1740-1741), сына ее племянницы Анны Леопольдовны и принца Антона-Ульриха Брауншвейгского (представителей этой семьи называли «брауншвейгской фамилией»). Регентом при Иоанне стал Бирон. Однако командующий русской армией фельдмаршал Б.-Х. Миних в ночь на 9 ноября 1740 г. арестовал Бирона. Бывшего временщика сослали в сибирский город Пелым. Правительницей стала мать императора Анна Леопольдовна. Год спустя последовал новый дворцовый переворот.

Правление Елизаветы Петровны. В 1741 г. в результате дворцового переворота на российский престол вступила дочь Петра Великого Елизавета Петровна. Переворот был совершен силами гвардии. В ночь на 25 ноября Елизавета явилась в казармы Преображенского полка и обратилась с речью к солдатам. 300 гвардейцев последовали за нею в императорский дворец. Представители правившей «брауншвейгской фамилии» были арестованы. Младенец-император Иоанн Антонович впоследствии был заключен в Шлиссельбургскую крепость. Его мать-правительница с мужем и прочими детьми были отправлены в ссылку в Холмогоры. Здесь в 1746 г. Анна Леопольдовна скончалась. Иоанн Антонович был умерщвлен охраной Шлиссельбургской крепости в 1756 г. при попытке офицера В. Мировича освободить пленника.

Лица, помогавшие Елизавете Петровне взойти на престол, были щедро награждены. 300 гвардейцев, совершивших военный переворот, составили особый привилегированный отряд, «лейб-компанию». Все они получили дворянское достоинство и имения. Окружавших Анну немцев сменили русские вельможи.

Елизавета Петровна предпочитала проводить время в придворных увеселениях; управление государством она предоставила своим министрам. Из приближенных к императрице вельмож большим влиянием пользовались братья Разумовские, вышедшие из простых малороссийских казаков. Старший из братьев, Алексей Григорьевич, в молодости бывший придворным певчим, возвысился благодаря милостивому вниманию Елизаветы Петровны, стал фельдмаршалом и графом. Младший, Кирилл, стал гетманом Малороссии. Видное положение при дворе занимали Шуваловы. Один из них - Иван Иванович - оказал значительные услуги госу­дарству своими заботами о народном просвещении и заслужил славу русского мецената. Он покровительствовал знаменитому М.В. Ломоносову; его стараниями был основан первый российский университет. Заметную роль в царствование Елизаветы Петровны играл канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, заведовавший иностранными делами.

Первым важным распоряжением Елизаветы Петровны в делах внутреннего управления было уничтожение Кабинета министров, созданного Анной Иоанновной, и возвращение Сенату того значения, которое ему было дано Петром I.

В царствование Елизаветы были восстановлены городские магистраты. В 1752 г. в Петербурге был основан Морской кадетский корпус (вместо Морской академии). Были учреждены два заемных банка - один для дворянства, другой для купечества. Заем производился под залоги движимого и недвижимого имущества с условием уплаты 6%. В 1754 г. по предложению Петра Ивановича Шувалова были уничтожены стеснительные для торговли внутренние таможни и мелочные сборы. При этом пошлины на иностранные товары, наложенные тарифом Петра I, были значительно увеличены. В уголовном судопроизводстве была отменена смертная казнь. Но вообще судопроизводство и администрация при Елизавете Петровне находились в довольно расстроенном состоянии. Как писал известный российский историк Д.И. Иловайский, «областное управление представляло еще нестройное смешение старых московских порядков с учреждениями Петра I». Особенно силен был недостаток в мерах общественной безопасности. Притеснения помещиков, неправосудие воевод и чиновников продолжали служить источником внутренних волнений и бедствий. Крестьяне отвечали восстаниями, беспрерывными побегами и участием в разбойничьих шайках. Разбоями особенно славилась Волга, пустынные берега которой изобиловали удобными протоками и заводями. Здесь собирались шайки под начальством наиболее прославившихся атаманов («понизовая вольница»). Они были иногда очень многочисленны, имели на своих лодках пушки, нападали на караваны судов и даже вступали в открытый бой с военными отрядами.

Существенная перемена произошла в высших слоях общества: немецкое влияние, господствовавшее со времен Петра I, при Елизавете сменилось влиянием французской культуры. При дворе и в домах знати наступает эпоха господства французских нравов и парижских мод.

Правление Петра III. Отстранив от власти потомство царя Иоанна Алексеевича, Елизавета по­­­старалась упрочить русский престол за потомками Петра I. Императрица вызвала в Россию своего племянника, объявила его своим наследником. Карл-Петер получил в крещении имя Петра Федоровича. С самого рождения мальчик рос без матери, рано лишился отца и был предоставлен попечению воспитателей, которые оказались невежественными и грубыми, жестоко наказывали и запугивали болезненного и слабого ребенка. Когда Великому князю исполнилось 17 лет, его женили на принцессе небольшого анхальт-цербстского княжества Софии Августе Фредерике, получившей в православии имя Екатерины Алексеевны.

Все связанное с Россией было глубоко чуждо Петру, воспитанному в протестантской Голштинии. Он плохо знал и не стремился изучить язык и обычаи страны, в которой ему предстояло царствовать, с пренебрежением относился к православию и даже к внешнему соблюдению православного ри­туа­ла. Своим идеалом русский принц избрал прусского короля Фридриха II, а своей главной целью считал войну с Данией, некогда отобравшей у голштинских герцогов Шлезвиг.

Елизавета недолюбливала племянника и держала его в стороне от государственных дел. Петр, в свою очередь, стремился противопоставить двору императрицы свой «малый двор» в Ораниенбауме. В 1761 году, после смерти Елизаветы Петровны, Петр III вступил на престол.

Едва взойдя на престол, Петр III бесповоротно восстановил против себя общественное мнение. Он известил Фридриха II о намерении России сепаратно, без союзных Франции и Австрии, заключить мир с Пруссией. С другой стороны, несмотря на краткость своего царствования, Петр III успел сделать весьма важные и благодетельные распоряжения. Во-первых, замечателен «Манифест о вольности дворянства», который ликвидировал обязательность государственной службы для дворянства. Теперь оно могло служить только по своей охоте. Дворяне получили возможность жить в своих поместьях, свободно выезжать за границу и даже поступать на службу к иностранным государям. Но вместе с тем военная или гражданская служба дворян поощрялась государством. Во-вторых, последовал указ о секуляризации 2 церковных земель: у церкви изымались все имения и передавались в ведение специальной государственной Коллегии экономии, в имения назначались офицеры-управители. Бывшие монастырские крестьяне получали земли, которые они обрабатывали для монастырей; они освобождались от оброка в пользу церкви и облагались казенным оброком, как и государственные крестьяне. В-третьих, Петр III упразднил Тайную розыскную канцелярию. Тайная канцелярия занималась политическим сыском и широко использовала доносы. Петр III запретил преследовать староверов, а тем из них, которые бежали за границу, было разрешено вернуться; им отводили в Сибири земли для поселения. Крестьянам, оказавшим неповиновение помещичьей власти, было объявлено прощение в случае, если они принесут раскаяние. Многие вельможи, сосланные в предыдущее царствование, были возвращены из Сибири, в том числе и знаменитый фельдмаршал Б.-Х. Миних, герцог Э.И. Бирон и другие.

В то же время указы Петра III об уравнивании в правах всех религий, выделение денег на строительство лютеранской кирхи породили слухи о скором за­крытии православных церквей. Понятно, что указ о секуляризации не способствовал росту популярности Петра в среде российского духовенства. Приверженность Петра к немцам, неумеренное поклонение перед Фридрихом II, заведенная царем строгая военная дисциплина - все это вызывало неудовольствие гвардии. Попытки преобразовать армию по прусскому образцу и создание для этого специальной комиссии, ликвидация «лейб-компании» подтверждали давнее подозрение о намерении Петра III ликвидировать гвардейские полки. Голштин­ские родственники императора и ораниен­баумские офицеры теснили при дворе старую знать и заставляли ее бес­покоиться о будущем. Неудовольствием гвардии и излишней самоуверен­ностью своего супруга искусно воспользовалась умная Екатерина, и Петр III должен был уступить ей престол.

Русь и золотая Орда: миф и реальность. Методологические интерпретации и исторические школы о причинах возникновения, гибели государства, а также характере русско-ордынских отношений.

Образование государства Золотая Орда. На территории Евразии более двух веков существовало одно из сильнейших государств мира - Золотая Орда. Потомки многочисленных народов Орды сегодня являются гражданами Российского государства и наследуют духовные традиции прошлого.

В начале XIII века в Центральной Азии возникло Монгольское государство.
В 1206 году ее главой был провозглашен Чингисхан. Монголы начали великие завоевательные походы в Азии и Европе. Первая встреча объединенных сил южно-русских князей и половцев с передовым монгольским войском произошла 31 мая 1223 г. на р. Калке. Русско-половецкая рать потерпела жестокое поражение. Монголы после победы отошли в Азию.

внук Чингисхана Батый зимой 1237 г. вторгся на территорию Северо-Восточной Руси. За короткий срок были взяты и разорены Рязань, Коломна, Москва, Владимир, Суздаль, Ярославль, Тверь, Кострома и другие города. Северо-Восточная Русь оказалась под властью монголов. Не дойдя до Новгорода всего 100 км, монголы отошли в половецкие степи для восполнения потерь и подготовки нового похода. В 1239 г. Батый двинул свои войска на завоевание Южной Руси. Овладев в 1240 г. Киевом, монголы прошли через Галицко-Волынское княжество и вторглись в Европу. Здесь они потерпели поражение от объединенных сил Чехии и Венгрии при Оломоуце (1242) и вернулись в половецкие степи.

В результате завоевательных походов под предводительством Чингисхана и его потомков была создана громадная империя монголов, занимавшая огромную территорию Азии и Европы. Империя делилась на улусы (владения), среди которых одним из самых больших был улус потомков Джучи (старшего сына Чингисхана). Улус Джучи включал в себя Западную Сибирь, Северный Хорезм в Средней Азии, Приуралье, Русскую равнину, Среднее и Нижнее Поволжье, Северный Кавказ, Крым, донские и придунайские степи. Улус разделился на два юрта (на две части). Территория западнее Иртыша стала юртом внука Чингисхана - Батыя. В русских летописях она получила название Золотой Орды.

ОБЪЯСНЕНИЯ исторических фактов
В различных ТЕОРИЯХ иЗУЧЕНИЯ

Каждая теория выбирает из множества историче­ских фактов свои факты, выстраивает свою причинно-следственную связь, имеет свои объяснения в литературе, историографии, изучает свой исторический опыт, делает свои выводы и прогнозы на будущее.

русско-ордынские отношения

Всемирно-историческая теория, исходя из идеи мирового прогресса, с европоцентристских позиций выстраивает народы по иерархической лестнице: на “передовые” и “отсталые”. “Передовые” народы несут цивилизаторскую миссию “отсталым”. Отсюда, победа “передового” народа над “отсталым” оправдывается, так как оказывается благом для последнего. А победа “отсталого” над “передовым” рассматривается как катастрофа, задержка мирового прогресса. Всемирно-историческая теория негативно оценивает Золотую Орду, интерпре­тируя ее как “государство-угнетателя”, какявление непрогрессив­ное, несовместимое с нормами и представлениями европейской цивилизации (иго).

Представители всемирно-исторической теории (Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, М. Н. Покровский и др) укоренили в сознании народа тезис, что “монголо-татарское иго отбросило Русь в ее развитии на двести лет назад”.

Либеральное направление всемирно-исторической теории, изучая прогресс человечества, отдает приоритет в нем развитию личности.

Либеральные историки (И. Н. Ионов, Р. Пайпс и др.) обращают внимание на то, что в XIII веке на Руси возникла альтернатива исторического развития. И. Ионов считает: “… перед Русью в крайне острой форме встал вопрос, на кого опереться в борьбе за выживание - на католическую Европу в войне против татар или на татар в борьбе против крестового похода Европы?… Выбор был сделан не в пользу католической Европы, а в пользу монголо-татар, которые были мощной военной силой… Но эта помощь дорого стоила Руси”.

Технологическое направление всемирно-историче­ской теории, изучая прогресс человечества, отдает приоритет в нем технологическому развитию и сопутствующим изменениям в обществе.

Историки технологического направления (С. А. Нефедов и др.) видят причину монгольских завоеваний в создании самого мощного лука тех времен, так называемого “саадака”. “Саадак” был фундаментальным открытием, а порожденная им волна завоеваний - распространением на Евразию нового культурно-техно­ло­ги­ческого круга. Компонентами этого круга были не только военные нововведения монголов, но и воспринятые ими традиции культурных государств Азии. Не имея навыков в искусстве управления, монгольские ханы правили с помощью китайских и мусульманских чиновников; это привело к распространению на Русь восточных государственных традиций.

Культурно-историческая теория изучает единство человека и территории, составляющее понятие локальная цивили­зация. На территории России такой цивилизацией является Евразия.

Евразийские историки (Г. В. Вернадский, Л. Н. Гумилев, В. А. Кучкин и др.) во влиянии Орды на Русь видят сильный заряд свое­образия, внесенный в ход российской истории. Золотая Орда находилась на территории, занимаемой сегодня Россией, Г.В. Вернад­­ский (1887-1973), Л.Н. Гумилев (1912-1992) на­звали Россию геополитической 4 наследницей Золотой Орды. Л.Н. Гумилев отвергал понятие “монголо-татарское иго”, утверждал, что Великое княжество Владимирское в лице Алек­сандра Невского добилось выгодного союза с Золотой Ордой.

Представители евразийской исторической школы считают, что своеобра­зие русско-ордынских отношений можно понять только в русле того исто­ри­ческого времени, когда удельная Русь подверглась двойной агрессии - с востока и с запада. При этом западная экспансия несла более тяжелые последствия для Руси: целью крестоносцев были территориальные захваты и уничтожение православия, в то время как ордынцы после первоначального уда­ра отошли назад в степь, а в отношении православия проявили не только терпимость, но даже гарантировали неприкосновенность православной веры, храмов и церковного имущества. Выбор внешнеполитической стратегии, осу­щест­вленный Александром Невским, был связан с защитой “исторического смысла своеобразия русской культуры - Православия”. “...Союз с Ордой - не иго Орды, а Военный союз с нею - предопределил особый путь Руси”.

28. Русский этнос XIII – XVII вв. Особенности возникновения Российского государства .

Русский этнос XIII – XVII вв Рассмотрим теорию Гумилёва о зарождении великорусского этногенеза. Принцип этнологии прост: каждый этнос – или скопление этносов, супертэтнос, - возникает вследствие микромутации, изменяющей стереотип поведения на новый. Русичи как славяне появились на исторической сцене в результате пассионарного толчка I – II веков. Затем происходит образование нового этноса - «христиане». В этот суперэтнос, который условно называют «византийским», славяне вошли в IX – X вв. Киевский князь Владимир Святославович принял крещение. Крестились не великороссы, не русские, а русичи. А это разные этносы.

Датировкой великорусского начала стал XIII век – век кризиса феодализма во всём мире. Пассионарный толчок в России начался именно тогда. Он совпал с деятельностью Александра Невского и с эпохой татаро-монгольского нашествия. Героический подвиг Невского спас русскую землю от западных завоевателей. Сам факт показывает, что наряду с процессами распада появилось новое поколение – героическое, патриотическое. Пусть таких людей было в XIII веке единицы, в XIV в их дети и внуки составили уже весомую часть. Эти пассионарии стали затравкой нового этноса, впоследствии названного «великороссийским». Затем Москва перехватила инициативу объединения русских земель. На Русь стекались и татары, не желавшие под угрохой расправы принимать ислам, и литовцы, не принимающие католицизм. Но для того, чтобы это скопище людей стало единым этносом, не хватало одной детали – общей исторической судьбы. Именно эти факты становятся концом только биологического становления и началом исторического развития.

В XIV веке на Руси антиордынские настроения вылились в мощное движение, связанное с новым взрывом этногенеза. Именно оно толкнуло людей на Куликово поле. Таким образом, можно датировать толчок великорусского этногенеза началом XIII века, инкубационный период XIII-XIV веками, а осознание русскими себя как целостности – 8 сентября 1380 года.

Новое имя «Россия» впервые встречается в летописях княжения Ивана Васильевича. Названия «Россия» долго существовало с прежним «Русь», постепенно российский стало означать принадлежность к государству, а русский – к народности. Такие изменения имели жизненное значение. Централизованное государтсво складывалось как многонациональное. Наряду с русским народом в него входили многие другие народы и племена (карелы, коми, ханты, манси, мордва, удмурты и др.)

Концепция Гумилёва . В 13 веке Древняя Русь находилась в состоянии обскурации, и новому русскому этносу пришлось преодолевать инерцию отжившей культуры. Поэтому развитие русского народа началось немного позже турок и литовцев. Будем считать днем рождения русского народа 1380 год-годКуликовскойбитвы.
Подъем. С начала 14 века по первую четверть 16 шел подъем. Первоначальная идея о господстве церкви, опирающийся на народ и управляющей князьями, в течение этой фазы меняется на идею абсолютного господства царя. Пассионарность устойчиво растет, а этническая структура усложняется.
Акматическая фаза . Потом началась акматическая фаза. Высокий уровень пассионарного напряжения привел к кризису, известному как Смутное время (1533 - 1584 гг.). Структура этноса чересчур усложнилась, пассионариев стало слишком много, и они стали драться за влияние. Смена армий и правителей разорила страну, поставила под угрозу ее существование. Тогда произошла регенерация. Порядок навело ополчение К. Минина, Д. Пожарского. Пассионариев осталось много, и акматическая фаза продолжилась. К этому периоду относится превращение русского этноса в суперэтнос.

Особенности возникновения Российского государства. Княжение Ивана III (1462 - 1505) было важнейшим этапом в процессе создания единого Российского государства. Это время образования основной территории России, окончательного освобождения её от монгольского ига и формирования политических основ централизованного государства. Почти полувековой срок правления прошёл под знаком борьбы заа воссоединение Русских земель. Ивану III удалось изменить весь облик государства – превратить его из сильного княжества в мощную централизованную державу. С большим успехом Иван III осуществил объединение под своей властью разных областей Великороссии. Время раздробленности закончилось. Он стал называться Великим князем всея Руси. К великокняжескому титулу иногда стали прибавлять слово «самодержец»: сначала в смысле независимости великого князя от какого-либо другого государства, а затем в смысле неограниченности его власти.

В конце XV века появилось и новое имя централизованного государства – Россия. Вводится новый герб российского государства. По мере процесса объединения и централизации изменялась организация управления государства. Система удельного княжения сокращалась. Складывались сословия.

Российское государство формировалось как многонациональное, но включение в его состав других народов было, как правило мирным, нередко добровольным и имело для них прогрессивное значение. Внутри страны прекратились разорительные феодальные усобицы. Исчезли пограничные рубежи между отдельными землями. На территории всего государства стали вводиться единая денежная система, единые меры веса, длины. Всё это способствовало подъему экономики.

Образование Российского централизованного государства стало фактом большого международного значения. Россия заняла видное место среди европейских государств.

Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры. Исторический этюд. Багалей Дмитрий Иванович

ГЛАВА 3-я. Русская государственная и народная колонизация в XVIII и 1-й четверти XIX века.

Постройка укрепленных линий и крепостей. - Постройка городов: Херсона, Екатеринослава, Николаева, Одессы. - Основание селений: малорусские и великорусские казенные слободы; помещичьи села и деревни.

Еще в эпоху самостоятельного существования Запорожья, в новороссийских степях, в ближайшем соседстве с козаками, водворились сербы; к ним вскоре присоединились другие иностранные поселенцы. Правительство строит здесь ряд новых городов, куда целыми массами стекается отовсюду население. Одновременно с этим возникает множество новых сел, деревень, хуторов, обязанных своим происхождением владельческой и народной колонизации. Одним словом колонизация края идет теперь с лихорадочной поспешностью. Потемкин и др. деятели этого времени желают как бы наверстать то время, когда прилив населения в эти места извне был очень слаб и единственными «насельниками этого края» были запорожцы. Но отдавая должное новым колонистам, мы не должны забывать услуг той бесстрашной дружины русичей, которая в течение более 2? столетий вела упорную борьбу за обладание степями с татарами. Она подготовила почву для быстрого заселения области во 2-й половине XVIII в., в особенности со времени покорения Крыма в 1783 году.

Присоединение Крыма к России имело громадное и решительное влияние на успешный ход колонизации черноморских степей. С устранением этого важнейшего тормоза колонизации ход и размеры её могли определиться различными естественными и историческими условиями, которые в общем должны быть названы весьма благоприятными. Теперь явилась возможность заселять и обрабатывать не только речные долины, но и чисто степные места, покрытые тучным черноземом; борьбу нужно было вести не с хищниками-татарами, а с степной природой, с теми условиями, которые препятствовали развитию земледельческой культуры. Только с присоединением к России столь желанного побережья Черного и Азовского морей, только с открытием доступа к морю, Новороссийский край, с его громадными естественными богатствами, мог получить настоящую цену. С построением портовых городов, пустынное дотоле побережье оживляется, отпускная и привозная (заграничная) торговля развивается с поразительной быстротой; вместе с тем возрастает население и промышленность. Спрос на хлеб и на др. предметы сельского хозяйства, в особенности в Одессе, в свою очередь должен был благоприятно отразиться на возрастании населения в самих степях - в увеличении там разного рода селений, в развитии земледельческой культуры и т. п.; появление новых сел и деревень благоприятно отражалось на росте городского быта и наоборот. Словом, история заселения Новороссийского края со 2-й половины XVIII в. представляет любопытнейшую и характернейшую страничку в истории России вообще и нашего юга в частности. Мы постараемся разобраться в сложной этнографии степей и представить общую характеристику колонизации с её главнейшими типическими чертами и наиболее характерными её особенностями. Уже в силу такой постановки вопроса, мы не будем гоняться за исчерпывающей полнотой содержания и новизной фактического материала.

Изучая колонизацию Новороссийского края, мы в ней различаем два главных типа или вида: 1) русскую (правительственную и народную) и 2) иноземную. Конечно, такое деление может вызвать кое какие возражения и замечания; но я его принимаю, потому что оно позволит ориентироваться в массе разнородных фактических данных и представить их в более или менее цельных исторических картинах и характеристиках. Колонизационная деятельность правительства проявилась главным образом в постройке в Новороссийском крае укрепленных линий и городов. Еще в царствование Елисаветы Петровны было образовано Ново-сербское и Славяно-сербское военные поселения с крепостями Елисаветградом, Бахмутом и Константиноградом (о них мы скажем несколько слов при обозрении иностранной колонизации). В начале царствования Екатерины II была построена так называемая Днепровская линия (1770 г.), явившаяся результатом успехов русского оружия в 1-ю турецкую войну; в это время заняты были нами два порта - Азов и Таганрог, которые турки забыли укрепить; линия эта должна была отделять всю новорос. губ. вместе с запорожск. землями от татарских владений; от Днепра она шла к Азовскому морю, проходя по рр. Берде и Конским Водам и пересекая всю крымскую степь; последняя крепость её (св. Петра) находилась у самого моря близ нын. Бердянска и прикрывала небольшую бухту его; всех крепостей в этой линии было 8. Устройством этой новой линии правительство надеялось (и надежды его отчасти оправдались) обезопасить тот край, который лежал за старой украинской линией (шедшей от Днепра к Сев. Донцу в пределах нын. полт. и харьк. губ.) и отличался плодородием почвы и всяческими естественными богатствами, а между тем был очень слабо заселен. Так как крепости были основаны исключительно с военными, а не торговыми или промышленными целями, то и не имели задатков особенного развития в будущем; но под прикрытием их должны были быть заведены и мирные селения; охранять линии должны были 3 козачьи полка. Земли, захваченные новой линией, были утверждены за Россией по кучук-кайнарджинскому миру (1774 г.; она получила Керчь, Ениколь и Кинбурн со всей областью между Бугом и Днепром, т. е. юго-восточную часть новороссийских степей (а также Азов и Таганрог). Таким образом, Россия твердой ногой ступила на азовское побережье. Одному из этих городов, - Таганрогу предстояла великая будущность. Это был 1-й шаг к расширению, а вскоре последовал и 2-й.

В 1783 г. был присоединен к России Крым, а в следующем году решено было устроить новую линию крепостей , для ограждения территории, вошедшей в состав русского государства, против Польши и Турции, а именно - при впадении в Днепр р. Тясьмина, в Ольвиополе (при впадении Синюхи в Буг), при впадении Ингула в Буг (т. е. на месте нын. Николаева), Кинбурн, Херсон, Днепровскую крепость (на Збурьевском лимане) и, наконец, целый (ряд различных пунктов в Крыму (Севастополь, Перекоп и мн. др.). Благодаря этой новой линии укреплений прежние передовые пункты (крепости украинской и днепровской линий, крепость св. Елисаветы и Таганрог) потеряли свое окраинное положение и сделалось внутренними селениями, что, конечно, должно было благоприятно отразиться на дальнейшем развитии некоторых из них (например, Елисаветграда). Собственно говоря, все эти укрепления не имели важного значения в стратегическом отношении и они не представляли из себя крепостей в точном смысле этого слова и не могли бы, конечно, выдержать нападения регулярной армии; с другой стороны они не могли исполнять таких функций, какие некогда несла, напр., украинская линия: им не приходилось уже защищать границы от набегов мелких неприятельских партий, так как с завоеванием Крыма они прекратились; неудивительно, так. обр., что крепости на устье р. Тясьмина, на Збурьевском лимане, остались в проекте, и другие только на время образовали пограничную черту, которая скоро, подобно предыдущим линиям, очутилась в середине, и её место заняла так называемая днестровская линия , лежавшая еще дальше на западе.

2-ая турецкая война, как известно, предоставила в руки России очаковскую область, обнимающую зап. часть нынешней херсонской губ. между Бугом и Днестром; по установившемуся обычаю предстояло теперь оградить и ее линией пограничных укреплений; западная сторона её должна была идти по Днестру от впадения в него Ягорлыка, т. е. прямо по нын. границе херсонской губ., а южная по морскому берегу до г. Очакова. В очаковской области до присоединения её к России было 4 города (Очаков, Аджидер - ныне Овидиополь, Хаджибей - Одесса и Дубоссары), около 150 сел, населенных татарами и молдаванами и ханские слободы, заселенные беглыми малороссиянами и великоруссами-раскольниками; но в момент присоединения край опустел. Мейер полагал, что там было 120.000 населения, цифра явно преувеличенная; на самом деле, как это видно из карты екатер. наместничества, составленной не ранее 1790 г., там было 19.547 д. муж. пола. Первые меры, принятые правительством для заселения новоприобретенной от Турции очаковской области, были следующие. Екатерина II поручила губернатору Каховскому: прежде всего обозреть страну, разделить ее на уезды, назначить места под города и представить обо всем этом план; во 2-х, отводить землю как под казенные слободы, так и для помещиков, но не свыше той нормы, которая установлена была для екатер. губ. с обязательством заселить эти земли; в 3-х, следить за тем, чтоб казенные селения не смешивались с помещичьими; в 4-х, принять меры для поселения арнаутов; в 5-х, оказать особенное преимущество в получении земель молдавским боярам; это были, так сказать, обычные средства Екатерины II и её сотрудников.

Для приведения в исполнение этих предначертаний была учреждена уже но смерти Потемкина, в 1792 г., экспедиция строения южных крепостей, во главе которой поставлен екатер. губ. Каховский; новые крепости велено было строить - 1) на Днестре против Бендер (нын. Тирасполь), 2) на Днестровском лимане (нын. Овидиополь), 3) у Хаджибейского замка (нын. Одесса), на развалинах Очакова на линии, идущей в лиман. Военное значение этих пунктов было невелико (исключая Очакова). В этой новой русской области важнее всего была её южная полоса, прилегавшая к Черному морю. Здесь-то на месте турецкой кр. Хаджибей был основан город, которому суждено было занято 1-е место между всеми городами Новороссийского края. С постройкой днестровской линии явилась возможность сосредоточить свои заботы исключительно на мирных культурных задачах.

Устраивая новые крепости в Новороссийском крае, правительство должно было позаботиться о контингентах на случай военных действий. Для этой цели оно пользовалось разнообразными в этнографическом отношении элементами - русскими (великороссиянами и малороссиянами) и иностранцами; и те, и другие обыкновенно представляли из себя в крае военно-земледельческое население; таковы были козачьи полки, расположенные по крепостям днепровской линии, потомки запорожцев - черноморское козачье войско, выходцы сербы, образовавшие гусарские полки и другие иностранные колонисты.

Делая общую оценку оборонительных мер, принятых правительством в Новорос. крае, мы приходим к заключению, что в начале второй половины XVIII в. они были еще довольно значительны, но потом мало помалу ослаблялись, делаясь все менее необходимыми; в особенности это нужно сказать о том периоде, который начался с присоединения Крыма к России; тогда исчезла необходимость мелкой оборонительной партизанской войны с татарами; исчезла опасность постоянного нападения, которая угрожала оседлому земледельческому населению. Правда, и после 1783 г. наступило еще время, когда Новороссийский край превратился в какой-то военный лагерь; но это вызвано было 2-й турецкой войной, потребовавшей напряжения всех военных сил области; по окончании же войны, в царствование Павла Петровича и Александра I-го главная забота была направлена к развитию мирных культурных занятий под прикрытием русского войска и флота. Но первые зачатки этой мирной, культурной так сказать, колонизация начались гораздо раньше, одновременно с чисто военной; с течением времени первая все более и более возрастала на счет последней, пока не сделалась господствующей. Не касаясь первых шагов её, имеющих место в царствование Елизаветы Петровны и начале царствования Екатерины II, мы только остановимся на некоторых более выдающихся фактах, относящихся ко времени кн. Г.А. Потемкина, который был назначен управителем Новорос. края в 1774 г. и оставался в этой должности до самой смерти своей в 1791 г. При нем и по его инициативе были построены все военные укрепленные линии, кроме последней днестровской. Он заботился, как мы увидим дальше, об иностранной и народно-владельческой колонизации; но главная его заслуга состоит в постройке новых городов, первое место среди которых занимают Херсон, Екатеринослав и Николаев. Это были уже не только крепости, но и города в настоящем смысле этого слова. Таким образом, мы обращаемся теперь к характеристике правительственного градостроения , которое нужно признать второй формой колонизационной деятельности правительства. Излагая важнейшие факты, относящиеся к этому делу, мы будем, помнить, что они должны нам дать материал для определения заслуг в этом деле самого Потемкина и его главнейших сотрудников.

Первый город, построенный по инициативе кн. Потемкина, был Херсон; указ императрицы об его постройке относится к 1778 г. и был вызван желанием иметь новую гавань и верфь поближе к Черному морю, так как прежние, напр. таганрогская, представляли значительные неудобства по своему мелководию. Еще в 1775 г. последовало повеление об устройстве гавани и верфи на Днепровском лимане при урочищах Глубокой Пристани и Александр-Шанце, но приведено в исполнение оно не было целых три года, так как затруднялись выбором места. В 1778 г. императрица снова повелевает окончательно выбрать место для гавани и верфи на Днепре и назвать его Херсоном. Потемкин выбрал Александр-Шанц. Производство работ было поручено потомку известного негра и крестника Петра В. Ганнибалу. В его распоряжение было дано 12 рот мастеров. Под будущий город было отведено значительное количество земли. В крепость его прислано 220 орудий. Высшее руководительство и главное начальство в этом деле было поручено кн. Потемкину· Императрица в это время ведет постоянную переписку с Потемкиным о новостроющемся городе. «Спасибо, голубчик, и весьма спасибо за расторопное распоряжение о Херсоне; коменданство же смело изволь обещать Соколову; верфи же хотя на три корабля чаю довольно будет»... «Спасибо и премного спасибо, писала ему императрица в другом письме, за прилагаемое попечение о Херсоне, а лесу сейчас прикажу Кашкину тебе дать голубчику на строение»... «Батя, что касается до Херсона, читаем мы в третьем письме, то мне все равно, где б не стоял, лишь бы остановки у работ не было».

Биограф Потемкина Самойлов о постройке Херсона сообщает нам такие подробности: первоначально был отправлен, по его словам, для приискания места под будущий город контр-адмирал Шубин; но Потемкин донес императрице, что выбранное им место ничем не защищено от Очакова. Императрица согласилась с представлением Потемкина и велела построить город в 35 вер. от днепровского устья. Город строился под непосредственным руководством Потемкина, который хотел сделать его столь же цветущим и знаменитым, как древний Херсонес таврический; он рассчитывал устроить в нем все то, что Петр В. в Петербурге, несмотря на его зыбкий болотистый грунт (адмиралтейство, карантин, пакгауз). Постройка не представляла никаких затруднений: каменоломня была почти в самом городе, по Днепру привозили лес, железо и все необходимые материалы. Лежащие в окружности города земли он раздавал для устройства загородных домов, садов и т. н. Через два года в Херсон уже приходили корабли с грузом под русским флагом. Со всех сторон устремлялись сюда промышленные люди. Иностранцы завели в нем коммерческие дома и конторы: французские торговые фирмы (барона Антуана и др.), а также польская (Заблоцкого), константинопольская (Фродинга), австрийская (Фабри), русская (купца Маслянникова). Очень важную роль в расширении торговых сношений г. Херсона с Францией играл барон Антуан; в последнее время напечатана любопытная переписка его с известным гр. Сегюром: в одном письме он, между прочим, писал: «стремление наше приобретать русские естественные произведения, удвоит производство их, а изобилие последних быстро повлияет на увеличение народонаселения, которое служит настоящим мерилом благосостояния государств». Русский зерновой хлеб он отправлял в Корсику, в различные порты Прованса, в Ниццу, Геную и, наконец, Барселону. Тот же барон Антуан составил любопытный историч. очерк торговых и морских отношений портов Черного и Средиземного морей; на основании его г. К. Юрченко написал ист.-статистический очерк торговли г. Херсона. Как видно из этого очерка, Антуан ездил в Петербург и ходатайствовал о целом ряде льгот для основываемой им французской компании в Херсоне и вообще для иностранных купцов; некоторые его просьбы были уважены (основание банковой конторы, свободный вывоз хлеба и леса и т. п.). Отправившись в Польшу, Антуан предложил польский товар отправлять не через Данциг и Кенигсберг, а по Днепру к Аккерману и по Бугу - к Очакову. Потом ему была оказана помощь французским правительством. 1-й его корабль прибыл из Херсона в 1784 году с грузом конопли, пшеницы, чаю, льняного и конопляного семени: он прислал туда солильщиков, бочара, свечного мастера и строителя плотов. Многие марсельские и херсонские купцы стали конкурировать с Антуаном в торговле с южной Россией и Польшей через Черное море: в течение года прибыло 20 судов из Херсона в Марсель и 15 из Марселя в Херсон. Торговля велась со Смирной, Ливорно, Мессиной, Марселем и Александрией. Энергичным сотрудником Потемкина был известный Фалеев. Простой кременчугский купец, но энергичный, предприимчивый, он не удовлетворился своей прежней скромной деятельностью и решился выйти на более широкое и плодотворное поприще. Он предложил Потемкину на собственные средства очистить днепровское русло у порогов, чтобы сделать удобным речной путь из внутренних областей государства к Херсону. Цель не была достигнута, но, по словам Самойлова, уже в 1783 г. прошли прямо в Херсон из Брянска барки с железом и чугуном; также благополучно проходили суда с провиантом; за это Фалеев получил золотую медаль и диплом на дворянское достоинство.

По словам современного исследователя, в Херсоне работало множество солдат, получавших небольшое вознаграждение от казны. Кораблестроение привлекло сюда кроме того множество вольных рабочих, так что город все более и более возрастал. Съестные припасы привозились из польской и слободской Украины. В это же время началась в Херсоне и заграничная торговля. Императрица, приехавшая в Херсон в 1787 г., осталась очень довольна, - как это видно из письма её к ген. Еропкину, - и казармами, и крепостью, и каменными строениями, и церковью, и адмиралтейством, и кораблями, и множеством разноязычного населения. Император Иосиф II, лично осмотревший Херсон, в общем также остался доволен, но заявил, что большой торговли здесь никогда не будет. Лица, нерасположенные к Потемкину, напр. Воронцов, отзывались дурно об этом новом «колоссе», как его называла императрица. Спрашивается, как примирить противоречивые известия источников? Какой взгляд установить на постройку Херсона и на результат энергии и забот самого Потемкина?. К счастью, до нас дошли ордера кн. Потемкина, заключающие в себе сведения о постройке г. Херсона с 1781 по 1785 г. включительно. Они дают нам возможность ответить определенно на некоторые существенные вопросы, относящиеся к этому делу. Заботы Екатерины II о новом городе объясняются главным образом желанием устроить в нем адмиралтейство, так как Азов и Таганрог не представляли значительных удобств в этом отношении. Кроме того в Херсоне должна была быть воздвигнута хорошая крепость и коммерческая гавань.

Таков был проект, внушенный императрице Потемкиным. Новый город должен был действительно вырасти, как бы из под земли, по мановению руки всесильного князя. В своем ордере строителю Ганнибалу он, между прочим, писал, что «вся ожидаемая от сего знаменитого для государственного здания (г. Херсона) польза состоит в том, чтобы оное со всею возможной поспешностью, до наступления осени если не совсем отстроилося, то по крайней мере все земляные работы, обеспечивающие те места, были действительно кончены». Конечно, так быстро построить город оказалось невозможным. С такой же лихорадочной поспешностью производились работы и в последующее время: Потемкин ожидал императрицу в 1784 г., как это видно из ордера его на имя Ганса. «Чтоб успешнее шло производство строений в Херсоне, то я за нужное считаю, не обременяя вас другими делами, оставить при одном строении, которое и рекомендую стараться всеми мерами умножить и совершенно в том успеть, ибо её имп. вел. в будущем лете самолично в Херсоне быть изволит». Также заботился Потемкин и о быстрой постройке кораблей. «Между тем подтверждаю вам, писал он капитану над портом Муромцеву, и еще употребить возможное старание, чтоб работы корабельные шли с крайнею поспешностью, в чем и присылать ко мне еженедельно подробные рапорты.... Забота моя о производстве сего дела тем для меня важнее, что непременная её имп. вел. есть воля о крайнейшем в том поспешении». Все помыслы кн. Потемкина были направлены к тому, чтоб новый город понравился императрице. Недостатка в деньгах быть не могло - Потемкину были предоставлены чрезвычайные полномочия и он почти бесконтрольно распоряжался суммами. К сожалению, мы не знаем, во что обошлась правительству постройка нового «колосса», но, судя по тем цифрам, которые постоянно встречаются в Потемкинских ордерах, можно думать, что сумма эта была весьма значительна. Приведем несколько отдельных случаев расходов. Ежегодно оставалась известная сумма на производство крепостного строения; в 1782 г., напр., на сентябрьскую треть ассигновано более 155.000 руб.; но, независимо от этого, многие десятки тысяч рублей отпускались в возврат долга адмиралтейской суммы (б. 60.000 руб.); в 1781 г. есть известие об израсходовании б. 420.000 руб.; большие суммы затрачивались особо на покупку и доставку корабельных лесов (в 1783 г. - 50.000 р.), на наем плотников (на треть 1785 г. 60.000 руб.) и т. п. В 1784 г. по выс. повелению была отпущена для херсонского адмиралтейства экстраор. сумма в размере б. 1.533.000 р. сверх тех денег, которые были выданы раньше на это дело и отпускались по штату ежегодно. «Что принадлежит до мест асигнования, пишет Потемкин Вяземскому, то не представляется мне ни малого затруднения в получении оных из окрестных к Херсону губерний; оттуда и могу я прямо назначить подлежащие суммы кому оные будут следовать». Вообще на экстраор. траты Потемкин получал и экстраор. суммы: напр., на переселение церковников и калмыков 200.000 р. Потемкин не затруднялся в получении необходимых сумм: он требовал и получал их из петерб. и моск. казначейства и разных казенных палат (орловской, курской, харьковской и др.). Можно сказать, что вся Россия несла специальные повинности в пользу предприятий светл. князя. Кроме денег к его услугам были и рабочие руки, и техники, и специалисты. Будучи генерал-губерн. громадного Новорос. края, он, естественно, мог и сам выбирать необходимых ему лиц; но, кроме того, и правительство приходило в этом отношении к нему на помощь, так что он не мог пожаловаться на внешние препятствия для исполнения своих намерений. К его услугам были и войска, и казенные и вольные рабочие. Для расчистки днепровского фарватера у порогов отряжено было три пехотных полка; для работ в Херсоне употреблялись солдаты и рекруты; для производства корабельного строения постоянно нанимались в Петербурге, Олонце и др. местах плотники (б. 1.000 чел,) и присылались казенные охтенские плотники; для того же херс. адмиралтейства присылались рекруты из Казани; из Москвы отпускались немцы-кузнецы и т. д. Являлись по требованию Потемкина не только простые рабочие, но и ученые специалисты: врачи (из азовской и новорос. губ.), садовники, живописцы и т. п. «Приехавшего из Петербурга живописца Федора Данилова, пишет Потемкин Гансу, употребить следует для писания вновь построенной залы в Херсоне, о чем дайте ему знать, препоруча ему ту работу и определя в помощь живописцев из Петербурга в Херсон привезенных». Мало того, - кроме денег и рабочих, Потемкин получал необходимые ему предметы натурою, -отобранные от запорожцев ружья (из креп. св. Елизаветы), порох и селитру (из киевского цехгауза) артиллерию с разными припасами (из креп. св. Елизаветы). Понятное дело, что при таком изобилии средств, при спешности постройки, контроль над истрачиваемыми суммами не мог быть значителен. Несмотря на то, что лица, заведовавшие постройками, кроме жалованья, получали и значительные прибавки из сумм, назначенных для херсонского строения, бывали случаи злоупотреблений в расходовании денег. В этом был изобличен и один из строителей полк. Ганс, которому Потемкин писал: «Представленные от вас ведомости и книги расходов экстраординарной суммы ведены весьма беспорядочно и с таковым смешением, что при выдачах казенных рядом написаны партикулярные». Спешность работ должна была вредно отзываться и на самом качестве производимых предметов. Так оказывается, напр., что суда строились из сырого не высохшего еще лесу и потому быстро портились и делались никуда негодными. Итак, постройка Херсона велась на широкую ногу и потому обошлась она правительству страшно дорого. Справедливость требует сказать, что сам Потемкин был истинным руководителем этого дела, заботился о скорейшем окончании его, и заботился не только о важных, но и мелочных обстоятельствах, к нему относящихся, и не трудно догадаться, что главным двигателем его было честолюбие и славолюбие. Он не допускал критики, которая могла бы омрачить «оригинальную славу» императрицы и его самого. Весьма характерный в этом отношении факт - это его ордер главному доктору Самойлову. «В Моск. Вед.» сего года под №74 в артикуле «из Херсона» нашел я объявление Вашего сочинения: описание подробное херсонских болезней. Еще неизвестно, будет ли сделано таковое «описание» и послужит ли оное к пользе общей, но подобные объявления обнародываемые делают весьма худое впечатление о стране той, особливо ж по далекому её состоянию. Итак, желал бы я, чтоб известия о болезнях тамошних вступали в публику не прежде, как вместе с описанием свойства их и надежных средств, против них употребляемых». Речь идет здесь о весьма щекотливом предмете для Потемкина - повальной заразительной болезни, свирепствовавшей в Херсоне, благодаря его болотистой почве; и вот свет. князь боится, как бы сообщаемые в книге Самойлова факты не уронили его деятельности в глазах императрицы, как бы этим не воспользовались те, которые скептически относились к этому новому колоссу, основанному, подобно Петербургу, на болотах; в результате и явился ордер, заключающий в себе косвенное цензорское veto, так как ни Самойлов, ни тогдашняя медицинская наука не знали верных средств против болезни.

Потемкин достиг той цели, к которой стремился в продолжении 9 лет: императрица осталась довольна Херсоном. И действительно, говоря вообще, безотносительно к затратам, за 8-9 лет сделано было очень много. Путешественник Измайлов, посетивши Херсон в начале XIX в., говорит о г. Херсоне, как об очень торговом пункте, и указывает на предметы вывоза и ввоза. Другой иностранный путешественник к этому прибавляет, что Херсон более походил на город, чем Николаев; «домы здесь гораздо выше и улицы теснее; впрочем, также худо выстроен; жителей в нем гораздо более, нежели в Николаеве. Здесь производится важная торговля строевым лесом. На набережной, которая простирается на целую милю, видны большие анбары сего леса. Здесь строят военные корабли; я видел один о 110 пушках, приготовленный к спуску в воду. Здесь столько же находится жидов, как и в Николаеве - и они здесь также бедны». Но надежды, возлагаемые на новый город, все таки не оправдались: со взятием Очакова и построением Николаева, значение Херсона, как крепости и адмиралтейства, пало, а между тем на устройство его укреплений и верфи были затрачены громадные суммы. В николаевском инженерном архиве морск. ведомства хранится топограф. план херсонской крепости и адмиралтейства за время с 1808 по 1828 г. Из описания их, составленного г. Чирковым, видно, в каких грандиозных размерах они были устроены. И что же? «Из всех этих строений, бывших в обширном и образцовом херсонском адмиралтействе, дорого стоющих государству, почти не осталось ни одного... Бывшие адмиралтейские строения (исключая немногих, получивших те или иные назначения), обширная деревянная набережная, бревенчатый полисад на валу вокруг всего адмиралтейства и даже каменные стены были проданы на снос с публичного торга, и поэтому в настоящее время сохранилось об них только темное предание, которому немногие даже и верят». Sic transit gloria mundi! Невольно припоминаются при этом слова австрийского имп. Иосифа II, что место для Херсона было выбрано неудачное, что следовало бы построить город на 30 верст ближе к морю, и что при настоящем положении дела в нем никогда не будет процветать торговля. Сегюр и Паллас также не одобряли выбранного Потемкиным места под город. И действительно, он не только не сделался другим Амстердамом, но торговля его развивалась довольно туго и он уступал в этом отношении Таганрогу и Очакову; в 1794 г. в Таганрог привезено было иностранных товаров на 156.058 р., а вывезено на 439.011 р., в Очаков - привезено на 244.340 р., а вывезено на 209.321 р., из Херсона - вывезено на 148.433 р.; между тем Николаев, который был построен 11 годами позже, отпускал в это время товаров на 106.532 р., т. е. немногим менее Херсона. Не говорим уже, что надежда сделать Днепр судоходным у порогов не оправдалась и что чума едва было не погубила дела заселения города в самом его начале, во всяком случае крайне тормозила его успешный ход: переселенцы и мастеровые из центральных губ. России страшно болели от непривычного климата и болотного воздуха при отсутствии сносных помещений и т. п.

Обобщая все сказанное о Херсоне, мы приходим к заключению, что в местности, на которой Потемкин решил воздвигнуть Херсон, не было задатков для великого будущего. Потемкину удалось с поразительной быстротой построить город, но для этого понадобились громадные средства от государства и населения, которые не окупились впоследствии; ошиблась Екатерина, которая писала, что Херсон будет все более и более развиваться; его быстрый, сказочный рост был искусственный, он вырастал не благодаря самому себе, как растут многие американские города, а благодаря помощи, оказываемой ему могущественным князем Тавриды, пользовавшимся полным доверием императрицы и желавшим блеснуть перед нею, всей Россией и даже Европой своей неусыпной деятельностью.

Обратимся теперь к постройке другого города, который должен был составить славу Екатерине - Екатеринослава. История этой постройки в высшей степени характерна. Мы, впрочем, не будем останавливаться на ней слишком долго, так как отпразднованный в позапрошлом году 100-летний юбилей города вызвал на свет 3 работы, посвященные истории основания и первых годов жизни Екатеринослава. Начать с того, что Екатеринослав несколько раз переходил с одного места на другое. 1-й Екатеринослав находился на левом берегу Днепра, при впадении р. Кильчени в Самару. Построен он был по проекту азовского губ. Черткова (в 1777 г.), но в 1786 г. Потемкин, который и прежде не желал устраивать его на р. Самаре, издал ордер о перенесении Екатеринослава (переименованного еще раньше в Новомосковск) на новое, более возвышенное место, так как на прежнем он постоянно страдал от наводнений. И действительно, Екатеринослав 1-й, иначе Новомосковск, считавший в 1781 г. 2194 души (в том числе 270 д. купцов), на основании ордера Потемкина, стал расходиться врознь; «в городе Новомосковске жителей, кроме городничего с штатною командою с ротою солдат и некоторого числа канцелярских служителей, ныне уже никого не имеется; все разошлись по разным местам» говорится в одном документе; Новомосковск был переведен далее вверх на р. Самаре на свое нын. место, где было с. Новоселица, а губернский город Екатеринослав, по мысли Потемкина, должен был основаться на правом берегу Днепра на месте запорожск. села Половицы, где он находится и теперь. Но раньше чем были сделаны необходимые постройки в новом городе, прежнее население его и администрация временно приютились в одном из предградий, форштатов будущего города «Новых Кайданах», в котором население сильно увеличилось и он именовался иногда даже в официальных бумагах Екатеринославом. Первый указ о постройке Екатеринослава на правом берегу Днепра у Кайданова относится еще к 1784 г.; но самая постройка его началась позже. Новый город, но проекту Потемкина, должен был служить к вящей славе Екатерины и потому планировали его в необычайных размерах: город должен был находиться между 2 форштатами - Старым и Новым Кайдаками и заключать в себе пространство в 300 кв. верст; одного выгона для скота предполагалось отвести 80.000 десятин; улицы должны были быть шириной в 30 саж. (теперь всей земли у города немного более 5.000 дес., а проектированную ширину имеют только две улицы). Сохранился проект городских построек, написанный собственноручно Потемкиным, ярко рисующий нам грандиозные замыслы князя Тавриды (подан за 3 месяца до отъезда императрицы в её путешествие). «Всемилостивейшая Государыня, где же инде, как не в стране, посвященной славе вашей, пишет Потемкин, быть городу из великолепных зданий? А поэтому я предпринял проекты составить, достойные высокого сего города названию. Во первых представляется, в подражание св. Павла, что в Риме (очевидно П. хотел сказать св. Петра), тут храм великолепный, посвященный Преображению Господню, в знак, что страна сия из степей бесплодных преображена попечениями вашими в обильный вертоград и обиталище зверей в благоприятное обиталище людям, из всех стран текущим. Судилище, на подобие древних базилик, в память полезных ваших узаконений. Лавки полукружием, на подобие пропилей или предудверий афинских, с биржею и театром посередине. Палаты государские, где жить и г. губернатору, во вкусе греческих и римских зданий, имея посредине великолепную и пространную сень. Архиепископия при соборной церкви Преображения с дикастерией и духовной схолой. Как сия губерния есть военная, то в призрение заслуженным престарелым воинам - дом инвалидной со всеми возможными выгодами и с должным великолепием. Дом губернаторской, вице-губернаторской, дом дворянской и аптека, фабрика суконная и шелковая. Университет купно с академиею музыкальной или консерваторией. Для всех сих строений довольно всяких припасов заготовлено, на что употребится 200.000 руб. оставшиеся от экстраординарных сумм».

В новом городе велено было немедленно учредить университет с академией художеств; назначен был директором консерватории знаменитый музыкант Сарти; сохранился любопытный контракт с ним кн. Потемкина.

«Быть мне, говорит Сарти, директором музыки при учреждаемом в г. Екатеринославе университете; обучать там сочинение оной и самому сочинять музыкальные пьесы, в каких будет надобность , и за сие получать мне жалованья годового... по 3.500 руб. в год, кроме квартиры с отоплением и 1.500 руб. прогонов»; на службу в неосуществившийся университет были зачислены, кроме того, профессорами Ливанов и Прокопович, преподавателями живописи Неретин и Бухаров и историографом капитан французской службы de Guienne, которые и получали жалованье по штату (всего ассигновано было с 1785 года более 20.000 руб.). На постройку университета назначено было 300.000 руб.. рассчитывали, что в этом университете с академией художеств и музыки, с училищем хирургическим и народною схолою «по соседству Польши, Греции, земель Воложской, Молдавской и народов Иллирических, множество притечет юношества обучаться».

Но не одни науки и искусства должны были процвести в новом городе: в нем должна была зародиться, по мановению всесильного вельможи, и промышленность: большие суммы (340.000 руб.) были ассигнованы на устройство казенной фабрики с 2 отделениями - суконным и шелково-чулочным. В своем донесении императрице Потемкин указывает на громадную пользу, которую принесет эта фабрика России, которая превзойдет в количестве сукон все прочие государства, «а посредством дворян учеников это ремесло разойдется по всей России, шелк будет хорошего качества и дешев; «колонии ремесленников, говорит в заключение своего донесения Потемкин, фабриканты в большом числе, находятся у меня теперь в белорусских деревнях в ожидании построения жилищ в Екатеринославе, которые в будущей осени поспеют, и они на судах Днепром с инструментами доставятся в свое место». В 1787 г. императрица, во время своего известного путешествия, посетила Екатеринослав и заложила грандиозный соборный храм, который по величине своей должен был превосходить храм св. Петра в Риме: на 1 аршин длиннее последнего.

Что же вышло из всех этих грандиознейших проектов? Ответим кратко: очень мало. Программа тех величественных сооружений, которые проектировал светлейший, осуществилась в самых скромных размерах (дворец Потемкина и нек. др.); чулочная фабрика закрыта была очень скоро, а суконная кое как протянула до 1836 г.; собор, заложенный Екатериной, не был выстроен: дело ограничилось одним фундаментом, который обошелся казне в 71.102 р.; сбылось таким образом предсказание Сегюра, что в этом соборе никогда не будет службы; прав был отчасти и император Иосиф II, который сказал, что он с императрицей совершил великое дело: она положила 1-й камень нового города, а он 2-й и последний. Университет с академией и другими учреждениями никогда не осуществился; профессора его напрасно получали жалованье, исключая, б. м., одного Сарти, который исполнил свою обязанность, указанную в контракте: составил торжественную кантату для встречи императрицы; заготовленные для построек материалы были частью проданы с публичного торга, а частью получили другое назначение. «Таким образом, говорит преосв. Гавриил, все разлилось в разные стороны; в самое краткое время всего лишился Екатеринослав; златом сиять надеявшийся, он превратился в сосуд глиняный, или в ту самую Половицу , на месте которой основался».

В восьмидесятых годах прошлого века в Екатеринославе было 2.201 д. муж. пола, в том числе 277 д. купцов, 874 д. мещан и цеховых и 1.050 д. разночинцев, а в 1800 г. - только 2.634 д. обоего пола , т. е абсолютная цифра уменьшилась; в 1804 г. 6.389 д., в 1825 г. - 8.412 д., 1-е в течение 25 лет текущего столетия население более чем утроилось, хотя все-таки абсолютная цифра его была не велика. Положение екатеринославского купечества в первые годы существования города было очень печальное; яркими красками рисуется оно в прошении, которое предполагалось подать гр. Зубову; лица, стоявшие во главе управления и желавшие сделать Екатеринослав достойным его высокого назначения, всячески обнадеживали поселенцев разными льготами, но этих льгот в действительности не оказывалось, в особенности это нужно сказать о времени Павла Петровича; для усиления коммерции было открыто в городе 4 ярмарки, но купцов на них не было. Да и могло ли быть иначе? Неудача объясняется главным образом тем, что хотели искусственно, одним почерком пера, создать то, для чего потребны были благоприятные местные условия; но об этих условиях не справлялись; наоборот, в особенную заслугу думали себе вменить постройку знаменитого города в пустынной местности, у болота; и вот, когда золотой дождь в виде правительственных ассигновок, прекратился, - и науки, и искусства, и промыслы, и торговля так и остались в проекте.