С удивительно трогательной простотой А.С.Пушкин рассказывает нам о русской зиме. Зима – время бодрящих холодов и рассыпчатого снега, трескучих морозов и волнистых туманов, бесконечных зимних дорог и частых звёзд.
Какая ночь! Мороз трескучий,
На небе ни единой тучи;
Как шитый полог, синий свод
Пестреет частыми звездами.
В домах всё темно. У ворот
Затворы с тяжкими замками.
Везде покоится народ;
Утих и шум, и крик торговый;
Лишь только лает страж дворовый
Да цепью звонкою гремит.
Когда мы читаем о неизбежном снеге, о том, как волшебница зима преображает всё вокруг, так и кажется, что мы физически чувствуем этот снег, и то, как дворовый мальчуган катает собачку на маленьких санках, и добрые звуки зимней природы.
***
Вот ветер, тучи нагоняя,
Дохнул, завыл – и вот сама
Идёт волшебница зима.
Пришла, рассыпалась; клоками
Повисла на суках дубов;
Легла волнистыми коврами
Среди полей, вокруг холмов;
Брега с недвижною рекою
Сравняла пухлой пеленою;
Блеснул мороз. И рады мы
Проказам матушки зимы.
В стихах Пушкина представлены все четыре времени года, но зима особенно хороша! Зимой особенно светло оттого, что под ногами – не чёрная земля, а белый ослепительный снег. Какими только эпитетами не наградил Пушкин снежную массу: «пухлая пелена», «волнистые ковры», «великолепные ковры»…
***
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь;
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в коня преобразив;
Шалун уж заморозил пальчик:
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно…
***
Прекрасные и солнечные образы чудесного зимнего утра сплетены в этих поэтических строках с любовной темой. Превосходно сочетание лирических выражений, таких как «сомкнуты негой взоры», «северная Аврора» с обыденными, заправскими — «трещит затопленная печь», «кобылку бурую запречь». При этом не происходит нарушение целостности композиции стиха, а наоборот, добавляются элементы непредсказуемости.
«Зимнее утро»
Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный -
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела -
А нынче… погляди в окно:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.
***
«Зимняя дорога»
Сквозь волнистые туманы
Пробирается луна,
На печальные поляны
Льет печально свет она.
По дороге зимней, скучной
Тройка борзая бежит,
Колокольчик однозвучный
Утомительно гремит.
***
«Зимний вечер»
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломкой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко постучит.
***
«Опрятней модного паркета»
Опрятней модного паркета,
Блистает речка, льдом одета.
Мальчишек радостный народ
Коньками звучно режет лед;
На красных лапках гусь тяжелый,
Задумав плыть по лону вод,
Ступает бережно на лед,
Скользит и падает; веселый
Мелькает, вьется первый снег,
Звездами падая на брег.
***
Встает заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчихою голодной
Выходит на дорогу волк;
Его почуя, конь дорожный
Храпит - и путник осторожный
Несется в гору во весь дух;
На утренней заре пастух
Не гонит уж коров из хлева,
И в час полуденный в кружок
Их не зовет его рожок;
В избушке распевая, дева
Прядет, и, зимних друг ночей,
Трещит лучинка перед ней.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Но наше северное лето,
Карикатура южных зим,
Мелькнёт и нет: известно это,
Хоть мы признаться не хотим.
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман,
Гусей крикливых караван
Тянулся к югу: приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.Встаёт заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчихою голодной Выходит на дорогу волк;
Его почуя, конь дорожный
Храпит - и путник осторожный
Несётся в гору во весь дух;
На утренней заре пастух
Не гонит уж коров из хлева,
И в час полуденный в кружок
Их не зовёт его рожок;
В избушке распевая, дева
Прядёт, и, зимних друг ночей,
Трещит лучина перед ней.И вот уже трещат морозы
ГЛАВА ПЯТАЯ
И серебрятся средь полей...
(Читатель ждёт уж рифмы розы;
На вот, возьми её скорей!)
Опрятней модного паркета
Блистает речка, льдом одета.
Мальчишек радостный народ
Коньками звучно режет лёд;
На красных лапках гусь тяжёлый,
Задумав плыть по лону вод,
Ступает бережно на лёд,
Скользит и падает; весёлый
Мелькает, вьётся первый снег,
Звездами падая на брег.Втот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа,
Снег выпал только в январе,
На третье в ночь. Проснувшись рано,
В окно увидела Татьяна
Поутру побелевший двор,
Куртины, кровли и забор,
На стёклах лёгкие узоры,
Деревья в зимнем серебре,
Сорок весёлых на дворе
И мягко устланные горы
Зимы блистательным ковром.
Всё ярко, всё бело кругом.Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетётся рысью как-нибудь,
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в коня преобразив;
Шалун уж заморозил пальчик:
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно...ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Гонимы вешними лучами,
С окрестных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потопленные луга.
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года;
Синея блещут небеса.
Ещё прозрачные, леса Как будто пухом зеленеют.
Пчела за данью полевой Летит из кельи восковой.
Долины сохнут и пестреют;
Стада шумят, и соловей
Уж пел в безмолвии ночей.Как грустно мне твоё явленье,
Весна, весна! пора любви!
Какое томное волненье
В моей душе, в моей крови!
С каким тяжёлым умиленьем
Я наслаждаюсь дуновеньем
В лицо мне веющей весны
На лоне сельской тишины!
Или мне чуждо наслажденье,
И всё, что радует, живит,
Всё, что ликует и блестит,
Наводит скуку и томленье
На душу мёртвую давно,
И всё ей кажется темно?Или, не радуясь возврату
Погибших осенью листов,
Мы помним горькую утрату,
Внимая новый шум лесов;
Или с природой оживлённой
Сближаем думою смущённой
Мы увяданье наших лет,
Которым возрожденья нет?
Быть может, в мысли нам приходит
Средь поэтического сна
Иная, старая весна
И в трепет сердце нам приводит
Мечтой о дальней стороне,
О чудной ночи, о луне...
Люди старшего поколения даже представить себе не могут, какие причудливые картины громоздятся в головах детей при чтении этого «стишка», популярного не меньше, чем «В лесу родилась елочка»… Молодые родители уже привыкли пропускать непонятные древности мимо ушей, а молодые бабушки, говорящие на современном русском литературном, слышали это «почуя» от своих бабушек и думают, что слово всем понятно. Самые умные дети поищут в словаре, но там не найти устаревшую форму деепричастия «почуя» от глагола «почуять», почти равного по значению нашему привычному «почуствовать». Лошадь почуяла запах снега, почувствовала , что сани тащить по снегу легче, чем телегу по осенней грязи…
По определению Ф. Гегеля, «…поэтическое представление <…> ставит перед нашим взором вместо абстрактной сущности конкретную ее реальность» , то есть чувственно воспринимаемые картины, те чувственные ассоциации и ощущения, которые возникают у нас в процессе чтения. При чтении мы представляем себе внешность, характеры и поступки людей, конкретные пейзажи, интерьеры, звуки, зимний холод, жару в пустыне, плеск волн и пение птиц и даже то, что считаем фантастическим, несуществующим, невероятным… Из всего этого складывается тот особый мир, который называют образом мира, художественной моделью реального мира. Именно эта модель приводит нас к пониманию мысли автора, того, что Гегель называет сущностью.
Учителю необходимо твердо усвоить эту истину и сделать ее привычной данностью для учеников: в литературном произведении обязательно заключена идея, соразмерная личности автора, но прийти к пониманию этой идеи можно только вживаясь во все детали того образа мира, который этим автором создан.
Нередко выяснение предметно-изобразительного смыслового пласта приводит к осознанию глубинного смысла текста. Поэтому первый этап работы над литературным произведением должен заключаться в возможно большей детализации предметно-изобразительной стороны образа мира, творимого автором. Для этого должны быть подробно объяснены значения всех слов, вещественные и коннотативные.
Изучение во втором классе строфы (глава V, строфа 2) из романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин» принято начинать с объяснения устаревших слов, чтобы дети хорошо представляли себе, что такое дровни, как они выглядят, как может выглядеть крестьянин и почему он торжествует. Но выложенные в Интернет материалы уроков показывают, что объяснения даются недостаточно полные, создающие у детей ложные представления и, главное, не ведущие к пониманию истинного смысла текста.
Результаты получаются неожиданные. Крестьянин в ярко красном свитере современной толстой вязки, розовый тулуп ямщика – это мелочи, но они, как шум, мешают увидеть истинную картину и понять смысл строфы, которую поэт создавал вовсе не ради количества строк к оплате и даже не ради живописности, развлекающей читателя длинного романа.
За каждым словом стоят фоновые знания и чувственные ассоциации, которые для современников поэта были актуальны и обеспечивали взаимопонимание автора и читателя, а в сознании нынешних детей по ряду причин отсутствуют. Но есть также ряд причин, по которым мы не можем не изучать, пропустить такие «трудные» тексты, как в развитии эмбриона не может быть пропущен этап, связанный с древними формами развития жизни. Поэтому необходимо подготовить материалы для сенсорной поддержки ассоциативного фона – визуальной и, возможно, слуховой. Ведь если дети сами нарисуют неточно, неправильно, то учителю придется поправлять их, разрушая уже сложившееся впечатление. Изображения дровней, крестьянина XIX в. позволят достичь нужного понимания, не отягощая урок разбором неактуальных понятий и слов.
Дровни – не обязательно для дров, но это простейшие сани, низкие, иногда из пары бревен с настилом, в которых нет сиденья для ездока; когда нет груза, подпирающего спину, он правит полулежа. В интернете с трудом можно найти подходящие картинки, чтобы было видно, что крестьянин обновляет путь, т.е. прокладывает колею по свежему снегу . Не заказать ли новые картинки современным художникам, но только внимательным к пушкинскому слову?
На дровнях можно поехать только очень недалеко, за дровами в ближайший лесок, к стогу запасенного на зиму сена, на речку, и не по большой дороге, а напрямик, полем или лесом, ведь дровни практически волочатся по снегу и опрокинуться почти невозможно… Лошадка крестьянина потому и лошадка , что не конь богатырский, а так себе… И одежда у крестьянина скорее всего домотканая, цвета неотбеленного полотна…
Уяснив все эти детали, дети получат рисунок (реальный или словесный), где вся картинка будет выражена в бытовых тонах, где пространство будет ограничено деревней, ближайшим лесом, а дорога выглядеть как колея, прокладываемая по свежему снегу. На это намекает и восклицание, начинающего строфу: любой житель России может представить себя на месте автора и вспомнить, когда он, читатель, мог так восклицать.
Скопление глухих согласных Кр ест ьянин, т орж ест вуя… поможет «услышать» скрип полозьев по снегу. Аллитерация в следующей строке, при соответствующей случаю работе учителя, создаст фон для контрастного выделения слова «путь»:
Н а дровн ях обнов ляет путь …
Один фрагмент требует вербальной актуализации на уроке: торжествуя , / На дровнях обновляет путь. Торжество крестьянина очевидно связано с окончанием осенних работ , хотя современные дети часто объясняют его радостью от первого снега. Иначе говоря, только закончив путь одного сезона, крестьянин тут же начинает новый путь : поэт сталкивает идеи начала и конца пути, подчеркивая сезонную, природную цикличность жизненного пути крестьянина, замкнутость траектории его движения.
Третья и четвертая строчки после уяснения всех значений дадут основание для более яркой картины: быстрое движение сравнивается с полетом, проиллюстрировано (в контраст с крестьянским скрипом) звонким артикуляционно-звуковым образом бр азд ы взр ывая (внимание, объясните детям, что взрывы тут ни при чем! Просто борозды остаются, а снег летит во все стороны от копыт и полозьев!) ; удалой ямщик (не просто кучер!) в красном кушаке возвышается над всем окружающим, – и все это создает совершенно иной звукоцветовой колорит и эмоциональный тон. Ямщики ездили по трактам между городами и возили по всему необъятному пространству России пассажиров и почту, выполняя роль нынешней железной дороги, авиации и автоводителей-«дальнобойщиков»; зимой съехать с тракта в поле или лесок было смертельно опасно: увязнув с лошадью в снегу, ямщик мог замерзнуть сам и погубить пассажира. Путь ямщика в данном тексте, в момент, который выхвачен из его жизни взглядом автора и читателя, – сам этот путь никак не назван, не закреплен и не ограничен. Мы не знаем, откуда и куда едет ямщик, а знаем только, что это его профессия – ехать, быть всегда в пути. Он тоже взрывает бразды по новому снегу, но как будто в бесконечности, и глагол-метафора летит только усиливает это впечатление.
Учитель, не понимая особенностей лексикона детей XXI века, не считает нужным объяснять слова салазки и жучка , а зря. По современной картинке дети догадаются, но приблизительно. Старые, дореволюционные картинки изображают деревянные салазки -санки, а собачку обязательно черной, потому что жучка – это не кличка, а нарицательное, метафорическое по происхождению, наименование собаки, черной, как жук .
Уяснив себе третью картинку, дети увидят, что та же триада – человек, животное и сани – представлена в ней в юмористическом ключе, как детская игра. У мальчика еще нет своего пути , ни цикличного, как у крестьянина, ни бесконечного, как у ямщика, он бегает без цели и определенного направления, но он уже играет в путь .
Сопоставив все три картинки, дети получат образ мира, заключенный в короткой строфе, как в осколке зеркала. В нем три настроения, три масштаба, три пространства объединены белым снегом, общим временем, сквозной идеей движения и символическим числом три.
И тут мы вынуждены обратиться к еще одной стороне художественной образности – символичности искусства.
Понятие символа употребительно и в быту, и в науке, и в искусстве; в результате символ является одним из самых синкретичных и противоречивых понятий.
Символ (от греч. sýmbolon) – у древних греков условный вещественный опознавательный знак для членов определенной группы людей, тайного общества . В искусстве это универсальная эстетическая категория, раскрывающаяся через сопоставление со смежными категориями художественного образа и знака. Читателю надо постоянно иметь в виду, что искусство символично в принципе, а словесное искусство, благодаря силе означающего и изображающего слова, символично в наивысшей степени.
Восходящее солнце является условным символом Японии, (поскольку условен отсчет меридианов и восход солнца происходит во всех странах), но универсальным символом начала; точно так же закат – универсальный символ конца, гора – высоты, ветер – свободы.
Автор одного из словарей символов, Дж. Трессидер, сближает символику с бытовым сознанием: «Символы зачастую – просто изображения, имитирующие форму того существа или предмета, с которым они связаны. Их значения временами неожиданны, но чаще очевидны, так как основаны на некоем качестве, которое этим предметам или существам изначально присуще: лев – храбрость, скала – стойкость» .
В нашей хрестоматийной, почти как народная песня, строфе обнаруживаются по крайней мере три многозначных и часто используемых символа: путь , окно и число три . Главное значение символа путь заключено в выражении «жизненный путь»; в пути мы встречаем Онегина впервые, потом нам описывают длинный путь Татьяны в Москву, а еще тайная глава о путешествии Онегина…
Наконец, число три заключено и в трезубце Посейдона, и в трилистнике, и в Троице, встречается почти в каждой сказке; оно символизирует полноту и цельность, прошлое, настоящее и будущее, это и формула мироздания, и его духовное начало.
В славянской культурной традиции значимы и сани как символ смерти, похоронного обряда, но, в отличие от первых трех символов, его стоит оставить для размышлений в более зрелом возрасте.
Трессидер Дж. Словарь символов. М., 1999. См. также: Холл Дж. Словарь сюжетов и символов в искусстве / Пер. с англ. М., 1996; Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М., 1995. С. 259–367; Адамчик B.B. Словарь символов и знаков. Минск, 2006; Бенуас Л. Знаки, символы и мифы. М., 2005; Генон Р. Царство количества и знаки времени. М., 1994; Жан Ж. Знаки и символы: Энциклопедия. М., 2005; Климович K. Во власти символов. М., 2006; Попова Н.Н. Античные и христианские символы. М., 2003; Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1997; Фоли Д. Энциклопедия знаков и символов. М., 1997; Мифология: Энциклопедия / Сост. Т. Зарицкая. Минск, 2002; Иллюстриpoванная энциклопедия cимвoлов / Сост. А. Егазаров. М., 2007; Энциклoпедия cимвoлoв, знакoв, эмблем / Сост. В.Л. Телицын и др. М., 2005.
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь…
Эта строфа Пушкина из «Евгения Онегина» изучается в младших классах, как стихотворение о природе. Удивительно красиваые и живописные строки о зиме, о первом снеге.
У Пушкина нет ничего лишнего, каждое слово многозначительно и полновесно. Зима! Крестьянин торжествуя. Исследователи обратили внимание на то, что Пушкин в поэме слово крестьянин упоминает только один раз. На дворе святки – дни, значимые для христианина. Крестьянин и христианин не просто созвучны. Крестьянин, – человек который несет крест, христианин. Он торжествует. Напомним, что события относятся к 3-му января. В те времена бытовало поверье, что если снег не выпадет до 2-го января – дня поминовения Сильвестра Печерского, то людей ждет страшный неурожай. Но снег выпал на 3-е в ночь. Отсюда и торжество крестьянина, который наверняка накануне был в отчаянии и вымаливал у Всевышнего, чтобы тот послал снег, и защитил его от недорода.
Снег выпал, и крестьянин позволил себе запрячь лошадку в сани (дровни). Может быть, он выехал в лес за дровами. Спешить некуда, и он позволил своей лошадке плестись, не спеша. Картина жизни русского села нашла отражения в 16 строках Пушкина.
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь;
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в коня преобразив;
Шалун уж заморозил пальчик:
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно…
Идет волшебница-зима,
Пришла, рассыпалась; клоками
Повисла на суках дубов,
Легла волнистыми коврами
Среди полей вокруг холмов.
Брега с недвижною рекою
Сравняла пухлой пеленою;
Блеснул мороз, и рады мы
Проказам матушки-зимы.
Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный -
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела -
А нынче... погляди в окно:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.
Вся комната янтарным блеском
Озарена. Веселым треском
Трещит затопленная печь.
Приятно думать у лежанки.
Но знаешь: не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?
Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.
В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе
На третье в ночь. Проснувшись рано,
В окно увидела Татьяна
Поутру побелевший двор,
Куртины, кровли и забор,
На стеклах легкие узоры,
Деревья в зимнем серебре,
Сорок веселых на дворе
И мягко устланные горы
Зимы блистательным ковром.
Все ярко, все бело кругом.
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь;
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в коня преобразив;
Шалун уж заморозил пальчик:
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно...
Сквозь волнистые туманы
Пробирается луна,
На печальные поляны
Льет печально свет она.
По дороге зимней, скучной
Тройка борзая бежит,
Колокольчик однозвучный
Утомительно гремит.
Что-то слышится родное
В долгих песнях ямщика:
То разгулье удалое,
То сердечная тоска...
Ни огня, ни черной хаты...
Глушь и снег... Навстречу мне
Только версты полосаты
Попадаются одне.
Скучно, грустно... Завтра, Нина,
Завтра, к милой возвратясь,
Я забудусь у камина,
Загляжусь не наглядясь.
Звучно стрелка часовая
Мерный круг свой совершит,
И, докучных удаляя,
Полночь нас не разлучит.
Грустно, Нина: путь мой скучен,
Дремля смолкнул мой ямщик,
Колокольчик однозвучен,
Отуманен лунный лик.
Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю
Слугу, несущего мне утром чашку чаю,
Вопросами: тепло ль? утихла ли метель?
Пороша есть иль нет? и можно ли постель
Покинуть для седла, иль лучше до обеда
Возиться с старыми журналами соседа?
Пороша. Мы встаем, и тотчас на коня,
И рысью по полю при первом свете дня;
Арапники в руках, собаки вслед за нами;
Глядим на бледный снег прилежными глазами;
Кружимся, рыскаем и поздней уж порой,
Двух зайцев протравив, являемся домой.
Куда как весело! Вот вечер: вьюга воет;
Свеча темно горит; стесняясь, сердце ноет;
По капле, медленно глотаю скуки яд.
Читать хочу; глаза над буквами скользят,
А мысли далеко... Я книгу закрываю;
Беру перо, сижу; насильно вырываю
У музы дремлющей несвязные слова.
Ко звуку звук нейдет... Теряю все права
Над рифмой, над моей прислужницею странной:
Стих вяло тянется, холодный и туманный.
Усталый, с лирою я прекращаю спор,
Иду в гостиную; там слышу разговор
О близких выборах, о сахарном заводе;
Хозяйка хмурится в подобие погоде,
Стальными спицами проворно шевеля,
Иль про червонного гадает короля.
Тоска! Так день за днем идет в уединенье!
Но если под вечер в печальное селенье,
Когда за шашками сижу я в уголке,
Приедет издали в кибитке иль возке
Нежданная семья: старушка, две девицы
(Две белокурые, две стройные сестрицы), -
Как оживляется глухая сторона!
Как жизнь, о боже мой, становится полна!
Сначала косвенно-внимательные взоры,
Потом слов несколько, потом и разговоры,
А там и дружный смех, и песни вечерком,
И вальсы резвые, и шепот за столом,
И взоры томные, и ветреные речи,
На узкой лестнице замедленные встречи;
И дева в сумерки выходит на крыльцо:
Открыты шея, грудь, и вьюга ей в лицо!
Но бури севера не вредны русской розе.
Как жарко поцелуй пылает на морозе!
Как дева русская свежа в пыли снегов!
