09:35 02.11.2016 | ГОРЯЧАЯ ТЕМА
История с Константином Райкиным, устроившим истерику на съезде театральных деятелей, с обвинением Минкульта и общественных организаций в возрождении цензуры, может принять неожиданный для Райкина-младшего оборот.
1 ноября в ряде крупных городов России прошли пикеты против навязывания пошлости в искусстве, а в сети появилась петиция с требованием привлечь Райкина к ответственности за пропаганду гомосексуализма.
Пикеты с антирайкинскими лозунгами прошли сегодня в Москве, у театра «Сатирикон» и школы-студии МХАТ, в Петербурге на Малой Садовой и в Новосибирске возле того самого Оперного театра, где год назад показывали «Тангейзера». Организатором всех акций выступило общественное движение «Стратегия», целью которого называется отстаивание ценностей, заложенных в утвержденной Президентом Стратегии национальной безопасности. По словам одного из координаторов этого движения, Анатолия Артюха, «Райкин объявил открытую войну нашим традиционным ценностям, всей русской культуре и, по сути, Президенту, который с 2013 года требует создать нравственный кодекс для деятелей театра и кино, но его распоряжения грубо игнорируются деятелями антикультуры типа Райкина, потому что им выгодно зарабатывать деньги на откровенной пошлости и пропаганде извращений. В декабре 2015 года Президент подписал Стратегию национальной безопасности, которая провозглашает приоритет духовного над материальным и защиту наших традиционных ценностей от таких, как Райкин, чей спектакль «Все оттенки голубого» – яркая иллюстрация того, как под прикрытием свободы творчества навязывается пропаганда педерастии и прочих мерзостей».
Одновременно стало известно, что в сети Интернет на сайте Change.org появилась петиция с требованием привлечь Константина Райкина к административной ответственности по статье 6.21 КоАП РФ за пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних в связи с постановкой спектакля "Все оттенки голубого". Кстати, этот спектакль продолжает оставаться в репертуаре райкинского театра «Сатирикон», несмотря на протесты общественности.
Фотография спектакля "Все оттенки голубого" театра Сатирикон
Также авторы петиции призывают прекратить финансирование театра "Сатирикон" из государственного бюджета в связи с грубым нарушением последним законодательства РФ, и проверить законность выделения земельного участка под строительство торгового центра "Райкин-Плаза" в рамках деятельности "Центра культуры, искусств и досуга имени Аркадия Райкина".
Хотя надежда на возбуждение дела в отношении Райкина не велика (госорганы не обязаны реагировать на петиции, размещенные на американских сайтах), да и денег сыну великого советского артиста уже пообещали, нынешние акции общественников могут постепенно изменить расклад сил отнюдь не в пользу райкиных. И дело не только в пикетах или угрозах от главы «Ночных волков» Александра Залдостанова (Хирурга), который, как уже сообщала «Катюша», отказался извиняться перед Райкиным, несмотря на настойчивую рекомендацию пресс-секретаря Президента Дмитрия Пескова. Дело в том, что тактика райкиных и ему подобных деятелей, кормящих нас своими пошлыми поделками и уверенных в том, что мы обязаны потреблять оные и восхищаться ими, утомила уже не только общественность, но и явно не вписывается в Стратегию Президента.
Министра в отставку! Это первое, что можно привычно крикнуть, услышав разобраться с Мединским. Уж больно много претензий накопилось у творческих людей, которым ни вздохнуть, ни охнуть в рамках его консервативных представлений и пристрастного распределения государственных денег. Но в следующую минуту возникает вопрос: почему затихший было скандал возобновился именно сейчас? Ведь год назад, когда артист вспыхнул антицензурным негодованием, он довольно быстро стих. Хотя намеки и подозрения, посыпавшиеся в адрес Райкина со страниц одиозных изданий, лишь укрепили желания разобраться в этом деле без гнева и пристрастия.
История преобразования театра «Сатирикон» началась 12 лет назад и запечатлена в письмах и документах с 1999 по 2017 год. Участники и адресаты переписки — В.В. Путин, Д.А. Медведев, В.И. Матвиенко, М.Е. Швыдкой и др. Главное содержание — создание «Центра культуры, искусства и досуга имени Аркадия Райкина». За искусство в этом проекте отвечали театр «Сатирикон» и «Высшая школа сценических искусств — театральная школа К. Райкина», за досуг — торговый комплекс, ресторан, апартаменты, гостиница и парковка. Общая площадь комплекса в результате нескольких дополнительных соглашений разрослась до 47 тыс. кв. м. Перспектива — отличная, с какой стороны ни посмотри: для жителей — облагороженный культурой район, для артистов — новые возможности укрепить славу «Сатирикона».
Но все пошло по-другому сценарию. Пока худрук занимался учениками, ставил спектакли, готовил роли, директор выстраивал бизнес-проект, в котором интересы театра сильно потеснили личные интересы его руководителей.
Вот лишь несколько цифр, за которыми стоит долгая борьба с различными ведомствами. Согласно инвестиционному контракту, после реконструкции в собственность государства и в оперативное управление театра «Сатирикон» должно перейти 12 тыс. кв. метров здания стоимостью не менее 650 млн. рублей. Инвестору по итогам соглашения достается 74% общей площади комплекса — более 34,7 тыс. кв. м.
По решению конкурсной комиссии инвестором стало ООО «Арт-Инвест», совладельцами которого выступают директор «Сатирикона» Анатолий Полянкин (25%) и худрук Константин Райкин (25%). (Сначала им принадлежало по 50%, но потом половина была передана ООО «Прогресс».) Таким образом, театр «Сатирикон» подписал инвестиционный контракт с компанией, которая принадлежит руководству театра.
Большой замах обернулся долгостроем. Сроки продлевали трижды — сначала на три года, потом еще на четыре. Когда прошли и они, появился новый — август 2019 года. Надо сказать, что решения эти руководство «Сатирикона» принимало не в одиночку. Допсоглашения, растянувшие строительство новой сцены на десятилетие, исправно подписывали чиновники Росимущества.
Фото: Виктория Одиссонова / «Новая газета»
Но не Министерство культуры. Сейчас оно настаивает на том, что решение о сносе старого здания в связи с реконструкцией руководство театра принимало самостоятельно. Тем не менее все эти годы министерство оказывало театру бюджетную поддержку. Возможно, так бы продолжалось и дальше, не приди Константин Райкин к нынешнему министру, отлично разбирающемуся в ценах на недвижимость, требовать увеличения субсидии на аренду «Планеты КВН», где уже два года идут спектакли разрушенного «Сатирикона».
Эту площадку руководство театра выбрало без участия Минкультуры. Чиновники сообщают, что только за два последних года на аренду ушло более 130 миллионов бюджетных рублей, а стройка самого театра, по сути, еще и не началась. По условиям же инвестиционного контракта за нарушение сроков строительства положены пени, но за все это время руководство театра даже не предъявило инвестору претензий — и в этом еще один аргумент Минкультуры.
Министерство настаивает на том, чтобы Райкин и Полянкин отказались от участия в «Арт-Инвест», устранив конфликт интересов, а осуществленная ими передача своих долей в управление решением проблемы не является. По данным СПАРК (система проверки компаний, которая позволяет в режиме реального времени получить все необходимые сведения о контрагенте. — Ред.), за худруком и директором «Сатирикона» по-прежнему числится по 25%.
Редакция отправила вопросы директору Анатолию Полянкину, надеясь узнать его точку зрения и прояснить ситуацию. Но ответов так и не получила. Промолчал и Константин Райкин, чья подпись стоит рядом с подписью Полянкина на обращениях в разные инстанции.
В такой ситуации остается только поверить цифрам министерства, свидетельствующим о самой низкой посещаемости «Сатирикона» среди федеральных театров (46,6—52%) вплоть до 2016 года, и лояльно объяснять их отсутствием новых постановок, невозможных в сложившихся условиях.
Возможно, президентский грант, выделенный «Сатирикону» на 2018-й год, сможет помочь, но вряд ли погасит конфликт — пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил, что грант не означает поддержки Кремлем театра в споре с Мединским.
Не в споре даже, а в очевидном противостоянии, поскольку спора как такового нет. Райкин говорит о притеснениях со стороны министра, не поясняя, что тот отказывается увеличить субсидию на аренду «Планеты КВН» с 68 млн в 2017 году до 100 млн в 2018-м. Министр, обычно щедрый на цифры, воздерживается от подсчета миллионов, потраченных на «Сатирикон», поскольку цифра в двести миллионов ежегодных дотаций, равная тратам на все детские театры страны, вряд ли устроит его начальство, угнетенное растущим бюджетным дефицитом.
За завесой этого молчания маячит страшное будущее — приостановка (в лучшем случае) деятельности театра. Говорить про возможные судебные разбирательства — не наше дело. Наше дело понять: что все-таки побудило не самого отчаянного правозащитника Райкина выйти на тропу войны с министерством. Ведь многолетнее решение насущных вопросов в кабинетной тиши, судя по всему, было результативнее публичных демаршей. Искреннее негодование от происходящего в культуре вышибло предохранители? Надоело молчать и покоряться?
И здесь встают другие болезненные вопросы. Кто вправе возвышать свой голос в публичном пространстве? Кто может обсуждать проблемы морали, общественной и личной этики? Кто устоит под градом подозрений? Точнее, чей призыв «к хорошему против плохого» дойдет до сознания масс, отвергнувших моральные авторитеты и явно настроенных против «жирующих» на творческих просторах? Ведь обдолбанные телевизором не пойдут на завораживающий моноспектакль Константина Райкина «Вечер с Достоевским», сделанный для него Валерием Фокиным, но обязательно поставят лыком в строку дорогостоящий долгострой.
На самом деле призыв Мединского к Райкину определиться, кто он — режиссер или бизнесмен, должен быть обращен не к нему. Это государству, бездумно дающему право хозяйственной подписи финансово не обученным, хозяйственно безграмотным, хорошо бы пересмотреть свою политику. Ведь случай Кирилла Серебренникова, совместившего художественные и менеджерские таланты, уникален. Поэтому неудивительно, что за него и за преображенный им «Гоголь-центр» вступилось столько народу. Без этого притягательного пространства многим уже трудно представить себе культурное поле столицы. И никакие судебные реляции не отменят заслуг его устроителя.
Строительству же нового «Сатирикона» конца-края не видно. Так что же должна защищать общественность в битве хозяйствующих субьектов? Великую театральную фамилию? Она в защите не нуждается. Фамилию, превращенную в торговый знак?
В рассказе Веры Пановой «Сережа» мужчина протягивает маленькому мальчику конфету в золотой обертке. Тот нетерпеливо ее развертывает, а там ничего нет. Сережа поднимает глаза на смеющегося болвана: «Дядя Петя, ты дурак?»…
А на призыв урезонить министра культурная общественность обязательно откликнется.
Директору театра «Сатирикон» Полянкину А.Е.
Уважаемый Анатолий Евсеевич!
В связи с подготовкой материала редакция о реконструкции здания театра «Сатирикон» «Новой газеты» просит Вас ответить на следующие вопросы:
Согласно некоторым данным, актер Константин Райкин был экстренно доставлен в Научно-Исследовательский Институт Склифосовского. Впрочем, по другим данным, за помощью к медикам он обратился сам и о госпитализации речи пока не идет.
О том, что российского актера Константина Райкина на скорой помощи срочно доставили в Научно-Исследовательский Институт Склифосовского со ссылкой на источник в экстренных службах города сообщил телеканал "360". Других подробностей произошедшего, а также данных о состоянии здоровья художественного руководителя академического театра "Сатирикон" не приводилось.
Тем временем портал Life.ru опубликовал несколько иную информацию. По данным издания, актер сам обратился за помощью столичных медиков. Также подчеркивается, что речи о госпитализации пока не идет. Сообщается, что помощь потребовалась артисту после недавней операции, которую проводили в Тобольске.
Напомним, тогда Константин Райкин получил тяжелую травму из-за падения. "Все прозаично – я не заметил ступенечки. Упал. Порвал мышцу. Мышца оторвалась. Ее пришили. Я надеюсь, хорошо", – рассказывал сам артист. Все это происходило в Тобольске, куда он приехал для участия в региональной программе фестиваля "Золотая маска".
Отметим, после подобных травм пациентам, как правило, показан полный покой. Константин Райкин все равно собирался выйти на сцену и отыграть свою роль в гипсе, однако обострившиеся боли не позволили ему этого сделать. Отменить пришлось все его спектакли в январе.
"Когда нужно бегать и прыгать… раньше времени не получится. Сейчас приходится на другие темпоритмы переключаться", – вынужден был признать артист. Он также добавил, что не сомневается в профессионализме врачей тобольской областной больницы №3, где проходила операция.
И снова вернёмся к ставшему уже скандальным выступлению Константина Райкина на седьмом съезде Союза театральных деятелей России, в котором речь шла об очень трудных, очень опасных и очень страшных временах, наступивших в России. Однако выступление К. Райкина стало скандальным. Оно ещё и знаковое, поскольку в нём означен своеобразный водораздел между двумя подходами к культуре и нравственности.
А вслед за ним вполне уместен вопрос: каких деятелей культуры и искусства государству стоит поддерживать?
С точки зрения руководителя театра «Сатирикон», российская жизнь стала жуткой и ужасной. Это уже даже не жизнь, а сплошная мука.
«Мне кажется, сейчас очень трудные времена, — заявил Константин Аркадьевич, — очень опасные, очень страшные; очень это похоже… Не буду говорить, на что. Но сами понимаете. Нам нужно вместе очень соединиться и очень внятно давать отпор этому».
Прям как в «Гарри Поттере»: похоже, произошло «сами-знаете-что» из-за «сами-знаете-кого». Одним словом, «возьмёмся за руки друзья, что б не пропасть поодиночке»!
Что же тревожит и заставляет трепетать от страха Константина Райкина?
Как оказалось — «наезды на искусство». Наезды «совершенно беззаконные, экстремистские, наглые, агрессивные, прикрывающиеся словами о нравственности, о морали и вообще всяческими, так сказать, благими и высокими словами: „патриотизм”, „Родина” и „высокая нравственность”».
Причём наезды эти осуществляют «группки оскорбленных якобы людей», которые «закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло очень себя ведут» и при этом к ним «как-то очень странно власть нейтральна — дистанцируется».
Т. е. какие-то наглые твари не ценят высокое искусство, пытаются с ним бороться, а власть при этом очень подозрительно сидит сложа руки и никого из этих тварей не хватает, в наручники не заковывает, никому из них руки не выкручивает, в тёмные подвалы не тащит, и высокое искусство от восставшего хама автоматчиками не боронит. Дистанцируется, одним словом.
С точки зрения Константина Аркадьевича это — «безобразные посягательства на свободу творчества, на запрет цензуры». А запрет цензуры («многовековой позор вообще отечественной нашей культуры, нашего искусства») — лучшее, что случилось за последние 25 лет.
Понятное дело, что для творческой личности любой выпад в сторону её творений — проявление величайшего зла. Обратите внимание, как горько рыдает маленький ребёнок в песочнице, когда другой малыш цинично наступает ногой на его песочную пасочку. А ведь великое искусство это не песочные пасочки, это проявление высшей человеческой свободы! Свободы художественного творчества!
И вот какой-нибудь творец лепит свою высокохудожественную «пасочку», выставляет её на всеобщее обозрение, а тут вдруг появляются хамы, прикрывающиеся словами о нравственности, морали, патриотизме и Родине, и начинают эту взлелеянную «пасочку» топтать своими грязными сапогами. И власть при этом не сносит им головы из автоматов. Власть глумливо дистанцируется.
Константин Аркадьевич знает, что «словами о нравственности, Родине и народе, и патриотизме прикрываются, как правило, очень низкие цели». Не верит руководитель театра «Сатирикон» «этим группам возмущенных и обиженных людей, у которых, видите ли, религиозные чувства оскорблены». «Не верю! — восклицает он. — Верю, что они проплачены. Так что — это группки мерзких людей, которые борются незаконными мерзкими путями за нравственность, видите ли».
По мнению Райкина, «вообще не надо общественным организациям бороться за нравственность в искусстве. Искусство имеет достаточно фильтров из режиссеров, художественных руководителей, критиков, души самого художника. Это носители нравственности. Не надо делать вид, что власть — это единственный носитель нравственности и морали. Это не так».
Судя по последней фразе, Константин Аркадьевич глубоко уверен в том, что это власть борется с искусством, власть хочет вернуть цензуру, власть подсылает к творческой интеллигенции своих мерзких, проплаченных наймитов в грязных сапогах, чтобы они цинично топтали и поливали мочой «пасочки» великого искусства.
Одним словом, речь идёт о том, что сейчас «сами-знаете-кто» хочет вернуть обратно «не просто во времена застоя, а еще в более давние времена — в сталинские времена».
Для Райкина российская власть — это враг, который пытается «прогнуть» искусство под свои интересы, маленькие конкретные идеологические интересы. Не больше, не меньше.
С точки зрения Константина Аркадьевича, «умная власть платит искусству за то, что искусство перед ней держит зеркало и показывает в это зеркало ошибки, просчеты и пороки этой власти. А не за то платит власть, как говорят нам наши руководители: „А вы тогда и делайте. Мы вам платим деньги, вы и делайте, что надо”. А кто знает? Они будут знать, что надо? Кто нам будет говорить? Я сейчас слышу: „Это чуждые нам ценности. Вредно для народа”. Это кто решает? Это они будут решать? Они вообще не должны вмешиваться. Они должны помогать искусству, культуре».
Т. е. власть обязана содержать творцов и их великое искусство за счёт народных денег, при этом оберегать его от народа (ничего не понимающего в искусстве), и в это искусство своими грубыми ручищами и тупыми мозгами не лезть, ибо искусство сфера тонких материй.
В общем-то, отчаянный вопль Райкина я могу понять. Творческие люди действительно не любят, когда их творчество кто-то не понимает, не принимает и уж тем более против него протестует. Правда, не совсем понятно, почему в свободном, гражданском обществе, одни граждане имеют право творить и нести свои творения в массы, а другие граждане не имеют право реагировать на данные творения по собственному усмотрению. Ведь для кого-то определённый продукт искусства не более чем моча, которой периодически поливают тех, кто этот продукт произвёл.
Что, у кого-то есть особые полномочия отделять искусство от мочи? Чем, например, мнение Райкина о творчестве американского фотографа Джока Стерджеса правильнее мнения, рядового Иванова, который видит в этом творчестве порнографию? И почему этот Иванов не имеет права, исходя из своих представлений об искусстве и морали, потребовать закрытия выставки Стерджеса?
Константин Аркадьевич юлит, когда заявляет, что творцы сами являются «фильтрами» и «носителями нравственности». Дело в том, что искусство очень часто находится вне рамок морали и даже вне рамок нравственности, потому что претендует на абсолютную свободу самовыражения, а также претендует на некие истины, находящиеся «по ту сторону добра и зла». В этом суть искусства как такового. Особенно искусства эпохи постмодерн.
Но проблема в том, что не всякий человек может спокойно воспринимать искусство за рамками присущей ему морали и нравственности. И здесь возникает антагонистическое противоречие, которое Райкин, в силу своих психологических особенностей и принадлежности к
искусству, в упор не видит.
Поэтому, с его точки зрения, если искусство противоречит чьей-то морали и нравственности, то — к чёрту эту мораль и нравственность! Даёшь абсолютную свободу творчества! И плевать если это творчество кого-то оскорбляет! Утрутся. Переживут.
Ну а чтобы было проще воспринимать несогласных с радикальными проявлениями современного искусства, Константин Аркадьевич смотрит на них как на продажных наймитов «сами-знаете-кого». Здесь, кстати, срабатывает традиционная либеральная установка, когда всякого не согласного с либеральной доктриной автоматически записывают в продажные твари Кремля.
С точки зрения либерала, есть лишь либералы (умные, свободные и прекрасные) и прислужники «сами-знаете-кого». Третьего не дано. В существование людей, искренне думающих иначе, чем либералы, либералы не верят.
Либерал в принципе не может себе представить, что кто-то может быть не либералом, при этом, не будучи рабом «сами-знаете-кого».
Райкин мыслит аналогичным образом. С его точки зрения не может умный, образованный и порядочный человек выступать против абсолютной свободы искусства, даже если это искусство — голая ж…па в рамочке, прибитая гвоздями к мостовой мошонка или фотовыставка «героев АТО», на руках которых кровь стариков, женщин и детей.
Кроме этого, рассуждая о том, что кто-то «хочет прогнуть искусство под интересы власти», «маленькие конкретные идеологические интересы», и тем самым заявляя о том, что искусство находится вне всякой идеологии, Константин Аркадьевич либо лукавит, либо откровенно тупит.
Реальность такова, что любое искусство, так или иначе, находится в жёстких рамках той или иной идеологии. Любая картина, стихотворение, роман, пьеса, фильм или музыкальное произведение несут в себе какую-то идею, тем самым становясь частью какой-то идеологии.
Искусство невозможно вне идеологии. Другое дело, что идеологии бывают разные, и не обязательно политические.
Идеологическое искусство — это не только художественная выставка картин, посвящённых Ленину, но также — фотовыставка голых нимфеток американского фотографа Джока Стерджеса или пляска в Храме Христа Спасителя панк-группы Pussy Riot. В каждом случае присутствует идеология, в которую заложена определённая идея, смысл и цель.
И тут мы подошли к самому важному: искусство — это форма идейно-психологического воздействия на сознание человека. Поэтому то или иное проявление искусства может быть для общественного сознания, культуры, общества, государства либо конструктивным (созидательным), либо деструктивным (разрушительным).
В связи с этим государство и общество не могут полностью дистанцироваться от искусства, если они не хотят оказаться под деструктивным/разрушительным идейно-психологическим воздействием определённых проявлений искусства.
Поэтому только дурак или социопат может призывать к полной ликвидации всех форм цензуры. Это для творческой личности, безвозвратно ушедшей в «астрал» своих художественных порывов, любое ущемление свободы творчества — абсолютное зло, а для общества — форма самосохранения и выживания.
И если цензура вдруг полностью исчезнет, велика вероятность того, что общество просто будет вытолкнуто творческими порывами сумасшедших индивидов за рамки всякой морали и нравственности, что неизбежно приведёт это общество к разложению и самоуничтожению. История знает немало подобных примеров.
С большим интересом послушал выступление Константина Райкина на седьмом съезде Союза театральных деятелей России, в котором речь шла об очень трудных, очень опасных и очень страшных временах, наступивших в России.
С точки зрения руководителя театра «Сатирикон», российская жизнь стала жуткой и ужасной. Это уже даже не жизнь, а сплошная мука.
«Мне кажется, сейчас очень трудные времена, — заявил Константин Аркадьевич, — очень опасные, очень страшные; очень это похоже… Не буду говорить, на что. Но сами понимаете. Нам нужно вместе очень соединиться и очень внятно давать отпор этому».
Прям как в «Гарри Потере»: похоже, произошло «сами-знаете-что» из-за «сами-знаете-кого». Одним словом: «возьмёмся за руки друзья, что б не пропасть поодиночке»!
Что же тревожит и заставляет трепетать от страха Константина Райкина?
Как оказалось — «наезды на искусство». Наезды «совершенно беззаконные, экстремистские, наглые, агрессивные, прикрывающиеся словами о нравственности, о морали, и вообще всяческими, так сказать, благими и высокими словами: „патриотизм”, „Родина” и „высокая нравственность”».
Причём наезды эти осуществляют «группки оскорбленных якобы людей», которые «закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло очень себя ведут» и при этом к ним «как-то очень странно власть нейтральна — дистанцируется».
Т. е. какие-то наглые твари не ценят высокое искусство, пытаются с ним бороться, а власть при этом очень подозрительно сидит, сложа руки и никого из этих тварей не хватает, в наручники не заковывает, никому из них руки не выкручивает, в тёмные подвалы не тащит, и высокое искусство от восставшего хама автоматчиками не боронит. Дистанцируется, одним словом.
С точки зрения Константина Аркадьевича это — «безобразные посягательства на свободу творчества, на запрет цензуры». А запрет цензуры («многовековой позор вообще отечественной нашей культуры, нашего искусства») — лучшее, что случилось за последние 25 лет.
Понятное дело, что для творческой личности любой выпад в сторону её творений — проявление величайшего зла. Обратите внимание, как горько рыдает маленький ребёнок в песочнице, когда другой малыш цинично наступает ногой на его песочную пасочку. А ведь великое искусство это не песочные пасочки, это проявление высшей человеческой свободы! Свободы художественного творчества!
И вот какой-нибудь творец лепит свою высокохудожественную «пасочку», выставляет её на всеобщее обозрение, а тут вдруг появляются хамы, прикрывающиеся словами о нравственности, морали, патриотизме и Родине, и начинают эту взлелеянную «пасочку» топтать своими грязными сапогами. И власть при этом не сносит им головы из автоматов. Власть глумливо дистанцируется.
Константин Аркадьевич знает, что «словами о нравственности, Родине и народе, и патриотизме прикрываются, как правило, очень низкие цели». Не верит руководитель театра «Сатирикон» «этим группам возмущенных и обиженных людей, у которых, видите ли, религиозные чувства оскорблены». «Не верю! — восклицает он. — Верю, что они проплачены. Так что — это группки мерзких людей, которые борются незаконными мерзкими путями за нравственность, видите ли».
По мнению Райкина, «вообще не надо общественным организациям бороться за нравственность в искусстве. Искусство имеет достаточно фильтров из режиссеров, художественных руководителей, критиков, души самого художника. Это носители нравственности. Не надо делать вид, что власть — это единственный носитель нравственности и морали. Это не так».
Судя по последней фразе, Константин Аркадьевич глубоко уверен в том, что это власть борется с искусством, власть хочет вернуть цензуру, власть подсылает к творческой интеллигенции своих мерзких, проплаченных наймитов в грязных сапогах, чтобы они цинично топтали и поливали мочой «пасочки» великого искусства.
Одним словом, речь идёт о том, что сейчас «сами-знаете-кто» хочет вернуть обратно «не просто во времена застоя, а еще в более давние времена — в сталинские времена».
Для Райкина российская власть это враг, который пытается «прогнуть» искусство под свои интересы, маленькие конкретные идеологические интересы. Не больше, не меньше.
С точки зрения Константина Аркадьевича, «умная власть платит искусству за то, что искусство перед ней держит зеркало и показывает в это зеркало ошибки, просчеты и пороки этой власти. А не за то платит власть, как говорят нам наши руководители: „А вы тогда и делайте. Мы вам платим деньги, вы и делайте, что надо”. А кто знает? Они будут знать, что надо? Кто нам будет говорить? Я сейчас слышу: „Это чуждые нам ценности. Вредно для народа”. Это кто решает? Это они будут решать? Они вообще не должны вмешиваться. Они должны помогать искусству, культуре».
Т. е. власть обязана содержать творцов и их великое искусство за счёт народных денег, при этом оберегать его от народа (ничего не понимающего в искусстве), и в это искусство своими грубыми ручищами и тупыми мозгами не лезть, ибо искусство сфера тонких материй.
В общем-то, отчаянный вопль Райкина я могу понять. Творческие люди действительно не любят, когда их творчество кто-то не понимает, не принимает и уж тем более против него протестует. Правда, не совсем понятно, почему в свободном, гражданском обществе, одни граждане имеют право творить и нести свои творения в массы, а другие граждане не имеют право реагировать на данные творения по собственному усмотрению. Ведь для кого-то определённый продукт искусства не более чем моча, которой периодически поливают тех, кто этот продукт произвёл.
Что, у кого-то есть особые полномочия отделять искусство от мочи? Чем, например, мнение Райкина о творчестве американского фотографа Джока Стерджеса правильнее мнения, рядового Иванова, который видит в этом творчестве порнографию? И почему этот Иванов не имеет права, исходя из своих представлений об искусстве и морали, потребовать закрытия выставки Стерджеса?
Константин Аркадьевич юлит, когда заявляет, что творцы сами являются «фильтрами» и «носителями нравственности». Дело в том, что искусство очень часто находится вне рамок морали и даже вне рамок нравственности, потому что претендует на абсолютную свободу самовыражения, а также претендует на некие истины, находящиеся «по ту сторону добра и зла». В этом суть искусства как такового. Особенно искусства эпохи постмодерн.
Но проблема в том, что не всякий человек может спокойно воспринимать искусство за рамками присущей ему морали и нравственности. И здесь возникает антагонистическое противоречие, которое Райкин, в силу своих психологических особенностей и принадлежности к искусству, в упор не видит.
Поэтому, с его точки зрения, если искусство противоречит чьей-то морали и нравственности, то — к чёрту эту мораль и нравственность! Даёшь абсолютную свободу творчества! И плевать если это творчество кого-то оскорбляет! Утрутся. Переживут.
Ну а чтобы было проще воспринимать несогласных с радикальными проявлениями современного искусства, Константин Аркадьевич смотрит на них как на продажных наймитов «сами-знаете-кого». Здесь, кстати, срабатывает традиционная либеральная установка, когда всякого не согласного с либеральной доктриной автоматически записывают в продажные твари Кремля. С точки зрения либерала, есть лишь либералы (умные, свободные и прекрасные) и прислужники «сами-знаете-кого». Третьего не дано. В существование людей, искренне думающих иначе, чем либералы, либералы не верят. Либерал в принципе не может себе представить, что кто-то может быть не либералом, при этом, не будучи рабом «сами-знаете-кого».
Райкин мыслит аналогичным образом. С его точки зрения не может умный, образованный и порядочный человек выступать против абсолютной свободы искусства, даже если это искусство — голая ж…па в рамочке, прибитая гвоздями к мостовой мошонка или фотовыставка «героев АТО», на руках которых кровь стариков, женщин и детей.
Кроме этого, рассуждая о том, что кто-то «хочет прогнуть искусство под интересы власти», «маленькие конкретные идеологические интересы», и тем самым заявляя о том, что искусство находится вне всякой идеологии, Константин Аркадьевич либо лукавит, либо откровенно тупит.
Реальность такова, что любое искусство, так или иначе, находится в жёстких рамках той или иной идеологии. Любая картина, стихотворение, роман, пьеса, фильм или музыкальное произведение несут в себе какую-то идею, тем самым становясь частью какой-то идеологии. Искусство невозможно вне идеологии. Другое дело, что идеологии бывают разные, и не обязательно политические. Идеологическое искусство это не только художественная выставка картин, посвящённых Ленину, но также — фотовыставка голых нимфеток американского фотографа Джока Стерджеса или пляска в Храме Христа Спасителя панк-группы Pussy Riot. В каждом случае присутствует идеология, в которую заложена определённая идея, смысл и цель.
И тут мы подошли к самому важному: искусство — это форма идейно-психологического воздействия на сознание человека. Поэтому то или иное проявление искусства может быть для общественного сознания, культуры, общества, государства либо конструктивным (созидательным), либо деструктивным (разрушительным). В связи с этим государство и общество не могут полностью дистанцироваться от искусства, если они не хотят оказаться под деструктивным/разрушительным идейно-психологическим воздействием определённых проявлений искусства.
Поэтому только дурак или социопат может призывать к полной ликвидации всех форм цензуры. Это для творческой личности, безвозвратно ушедшей в «астрал» своих художественных порывов, любое ущемление свободы творчества — абсолютное зло, а для общества — форма самосохранения и выживания. И если цензура вдруг полностью исчезнет, велика вероятность того, что общество просто будет вытолкнуто творческими порывами сумасшедших индивидов за рамки всякой морали и нравственности, что неизбежно приведёт это общество к разложению и самоуничтожению. История знает немало подобных примеров.
Мне очень жаль, что Константин Аркадьевич до сих пор не понял, что цензура, в той или иной форме, существовала и существует в любом обществе и государстве. В том числе и на Западе. При всём кажущемся либерализме западных стран, в них действует жёсткая государственная и общественная цензура, распространяемая на все виды и формы создания и распространения идей, в том числе связанных с искусством.
Другое дело, что господствующая на Западе мостмодернистская мораль, во многом весьма сильно отличается от нашей традиционной морали. И те деятели российского искусства, которые ориентированы на западное, постмодернистское представление о морали, автоматически вступают в конфликт с русской традиционной моралью, воспринимая её как государственную и общественную «цензуру». Отсюда и страх Константина Райкина. Ведь он видит то, чего нет, и не видит того, что есть.
На самом деле конфликт происходит не между искусством и цензурой, как ему кажется, а между двумя несовместимыми моралями, на которых зиждется западное и российское общество.
Андрей Ваджра
