Просто я не умею отдыхать. Сейчас у меня выдались две свободных недели. Нет, вечерами есть спектакли, а вот дни абсолютно ничем не заняты. И я пошла репетировать в театр к Иосифу Райхельгаузу, у него есть очень хорошая пьеса Улицкой «Русское озарение». Не знаю, что у меня получится. Но мне необходимо ощущение того, что я просыпаюсь утром и иду на репетицию. Я не знаю, что делать дома. Тем более дети теперь живут отдельно.
- Ваша дочь Лиза учится на факультете теле- и радиожурналистики, сын Филипп окончил институт. Вы разочарованы тем фактом, что дети не стали актерами?
Это их жизнь. И еще не факт, что они не пошли по моим стопам. Дочке все время предлагают сниматься, но она пока отказывается. Вместе с сыном мы играем в спектаклях. Так что неизвестно, что будет дальше.
- Ваш новый фильм называется «В ожидании чуда». Вы ждете чудес?
Конечно, жду. Как и все, хочу верить и надеяться на лучшее. Хочу какой-то новизны в личной жизни. Хочу, чтобы детям повезло с профессией. Хочу хороших предложений, за которые не было бы стыдно.
- Есть фильмы, за которые вам стыдно?
Их большинство. И чаще всего те картины, которые имеют успех у публики, мне категорически не нравятся. Сегодня дельных предложений тоже мало. Иногда соглашаюсь, потому что режиссер хороший и тебе хочется поработать с ним, невзирая на роль. Иногда иду в проект оттого, что ничего другого просто нет. Лучше работать, чем отдыхать. Я сегодня отказываюсь играть истории с плохим финалом. Мне кажется, жизнь и так тяжелая, пусть хоть фильмы заканчиваются хеппи-эндом.
- «В ожидании чуда» вы играете директора рекламного агентства. А сами могли бы стать руководителем театральной или съемочной группы?
Спектакль «Место, похожее на рай», Ева - Татьяна Васильева, Адам - Андрей Бутин
Стать руководителем театра? Боже упаси! Я не по этому вопросу. Сыграть директрису могу, а вот стать ею - нет. Это совсем не для меня. В спорах и конфликтах я вряд ли приму соломоново решение, а сразу встану на чью-нибудь сторону. Меня слишком легко убедить. Так что лучше уж буду заниматься своим актерским делом. Надеюсь, оно у меня хорошо получается.
- Вы снялись с Дмитрием Нагиевым в его «Задове», попробовали жанр американской ситуационной комедии в проекте «Трое сверху». Любите похулиганить в работе?
Всегда хочется попробовать тот жанр, которым ты пока не владеешь. С Нагиевым я ужасно мучилась. Потому что только он может играть в таком жанре, как его «Задов». Я очень хотела ему соответствовать. Не у всех актеров, которые работали с Нагиевым, что-то получилось.
Ситком «Трое сверху» тоже был для меня новым делом. Технология такова, что снимают сразу несколько камер в один дубль. То есть у актера есть единственный шанс сыграть хорошо. Ошибся - уже ничего не исправишь. И к этому надо быть готовым.
- «Попса», «В ожидании чуда», «Трое сверху» - во всех картинах вы работали с молодыми актерами. Как вам этот опыт? Зря сегодня ругают молодежь за отсутствие актерского мастерства или в этой критике есть доля правды?
Дело не столько в молодежи, сколько в школе, которую она проходит, перед тем как начать сниматься. В театральных вузах у нас сегодня преподают в основном актеры, в лучшем случае режиссеры. А я не уверена, что из всех актеров получаются хорошие педагоги. Лично я бы не рискнула набирать учеников, это очень опасная и слишком ответственная вещь. А на съемочной площадке молодежь обычно очень старается. Что-то у них получается, что-то нет. Мне очень жалко всех юных актеров. И я испытываю к ним больше не партнерские, а материнские чувства.
В картине «В ожидании чуда» мне пришлось столкнуться с режиссером-дебютантом. Когда Евгений Бедарев увидел мою короткую стрижку, он пришел в восторг. И буквально прыгал от счастья, приговаривая, что это именно та деталь, которая очень украсит мой образ в фильме. Хотя моя героиня - это еще одна монетка в копилку «плохих тетенек», мне было интересно работать на этом проекте. А дебютант режиссер или мэтр - у нас все равно приговор выносит зритель.
- Кто-то из мудрых сказал: «Время - лучший учитель». Чему вас научили прожитые годы?
Всему. Превозмочь свою гордыню, научиться прощать, постоянно учиться, не жалеть себя, не ждать особенного успеха. И ценить жизнь. Я прекрасно понимаю, что моя сегодняшняя жизнь со всеми ее проблемами и проблемками - прекрасна. Потому что есть с чем сравнить и понять: вид из окна собственной квартиры лучше, чем вид из окна больницы.
- Мне 32 года, а чувствую себя лет на десять меньше. А вы?
Сегодня я очень взрослая, чувствую себя лет на сорок. А вчера мне было десять лет, не больше. Все зависит от событий в жизни. От проблем взрослеешь, от радости молодеешь.
- Вы много времени проводите в салонах красоты?
У меня, наоборот, нет времени на салоны красоты. И денег жалко. К тому же я поклонница радикальных методов омоложения. Никакие кремы от морщин, поглаживания и массажи не помогут. Надо начинать заниматься своей внешностью лет с 25. Потихонечку, чтобы потом организм не испытывал бешеный стресс во время различных процедур или диет. Если бы раньше пластическая хирургия была того же уровня, как сейчас, я бы еще тогда начала делать операции. Недавно увидела в каком-то журнале свои старые фотографии. И где они их только выкопали?! У меня на фото «мешки» под глазами висят на пол-лица, как у старого бульдога. А мне там всего лет 30.
- Где вы делали первую пластику? В Союзе или ездили за границу?
В нашей стране. Если еще соберусь делать, поеду за границу. Наши мастера уже не в той форме, постарели. Они мне сами рекомендуют искать хирургов за границей.
- Актрисы делают пластические операции, а режиссеры жалуются, что в кино старушек некому играть.
Сколько ты пластику ни делай, возраст никуда не уходит. Он в глазах. Как бы ты ни затянулась, как бы ни загримировалась, в глазах видна вся твоя жизнь, вся твоя биография, все твои годы.
Актриса Татьяна Васильева восхищает меня всегда. И не только безусловным талантом. В разговоре она порой шокирует своей прямотой и отсутствием всякой дипломатии. Но ее колоссальное обаяние, мне кажется, нивелирует любые возможные конфликты. Васильева неподвластна времени, это точно. И о своем средстве Макропулоса она расскажет сейчас сама
Фотография: Аслан Ахмадов/DR
Итак, кафе в центре Москвы. «Неужели тебе холодно?» - с искренним удивлением обращается ко мне Татьяна, когда видит, как я накидываю себе на плечи пальто. Сама она в джинсах и тонкой майке, хотя до лета еще далеко. У нее настолько сильная энергия, такой мощный жизненный драйв, что я уверен: холодно такой женщине не бывает никогда.
Татьяна, я помню, как мы делали с вами первую фотосессию. Это было больше двадцати лет назад в квартире вашей подруги, актрисы Татьяны Рогозиной. Мы приехали с фотографом, а вы были совершенно не готовы к съемке. Но прошло всего десять минут, и Васильева невероятно преобразилась.
У тебя, Вадим, потрясающая память. Только это заняло не десять минут, а пятнадцать. Так и сегодня происходит. Закройте меня в темной комнате, через пятнадцать минут выпустите - я буду в полном порядке. Мне даже зеркало не нужно, дайте только косметичку.
В свое время вы очень коротко подстриглись, почти налысо. Зачем?
Хотелось избавиться от накопленной за годы негативной энергии. А ее было немало. Вот, например, только после своего ухода из Театра сатиры я узнала, что там творилось за моей спиной. Ты наверняка знаешь книжку Татьяны Егоровой «Андрей Миронов и я»?
Конечно. Бывшая актриса Театра сатиры Егорова написала скандальную книгу о своих отношениях с Андреем Мироновым и закулисной жизни этого театра.
Я книжку не читала, но мне рассказывали ее содержание. Я пришла в ужас! Не знала, что меня в театре настолько не любили. Мне казалось, у меня со всеми были прекрасные отношения. Оказывается, ничего подобного.
А за что было вас любить? Появилась в театре совсем молоденькая актриса, которую знаменитый режиссер Валентин Плучек сразу сделал примой.
Так это же не просто так произошло! Я не украла у кого-то это место, мне его доверили, в меня поверили.
Тем более интересно, почему в свое время вы покинули «Сатиру»? После вас место настоящей примы там до сих пор вакантно.
Я же вышла замуж за Георгия Мартиросяна и в какой-то момент попросила, чтобы его взяли в труппу театра, - он играл там достаточно много ролей, но не был на окладе. Мы жили тогда фактически на одну мою зарплату - кажется, я получала рублей шестьдесят. Я главная артистка, вот и попросила за мужа. А мне сказали, что в труппу его не возьмут. «Хорошо, - говорю, - тогда мы оба уйдем». Написала заявление, думала, мне его обратно принесут, попросят остаться, но нет, никто не стал меня удерживать.
Вы потом жалели о таком эмоциональном поступке?
Нет, ни одной секунды не жалела. У меня были очень гордые родители - видимо, эту черту я унаследовала от них. Я никогда не попрошу во второй раз, за детей еще могу, а за себя - никогда.
Постойте, но вы же просили другого знаменитого режиссера, Андрея Гончарова, чтобы он принял вас на работу в Театр Маяковского.
Это просила не я, а Наташа Селезнёва. Было очень смешно. Как-то раз в Ялте мы сидели с Наташей на скамейке, и вдруг Гончаров мимо идет. Наташа кричит ему: «Андрей Александрович, вам хорошие артистки не нужны? Вот Танька сидит, ее Плучек из театра выгнал». Он отвечает, что очень нужны. И тут я выдаю: «Но я с мужем». Он: «Значит, берем с мужем». И через два дня я уже была артисткой Театра Маяковского. Десять лет в театре проработала, уже с Мартиросяном плечом к плечу. Он играл там большие роли, я играла, но всё это было коту под хвост. Это был не мой театр, а я не была артисткой Андрея Александровича.
Вас, кажется, уволили оттуда, потому что вы не приехали на спектакль?
Я всех предупредила, что не смогу приехать. Мне кажется, это была чистая подстава, таким образом от меня просто избавлялись.
А почему вы так раздражаете, что от вас хотят избавиться? Слишком сложный характер?
Да, я раздражаю. Почему? Этот вопрос я себе тоже очень часто задаю. Закрывают спектакль, хороший, успешный, и я понимаю, что это сделали только потому, что в нем играла я. Не знаю, почему так происходит. Я считаю, что в работе я ангел, на всё готова, особенно если со мной репетирует режиссер, которому я доверяю.
У вас явно позиция одиночки, и от этого многие проблемы.
Ты прав. Я себя так запрограммировала - так проще переживать удары судьбы и предательство. Когда ты вдруг остаешься один на один с собой и надо срочно кому-то позвонить… Вот это я в себе истребила, у меня больше рука не тянется к телефону. Мне помогает сцена, она забирает всё плохое. Я чувствую, что зритель меня любит, я из зала получаю столько добра, столько энергии, ни один витамин, ни один врач мне этого не даст.
Неужели у вас нет ни одной подруги?
Недавно я вернулась к своей прежней подруге, к Рогозиной, которую ты как раз упомянул. Мы с ней вместе приехали в Москву из Питера поступать в театральный. У нее не сложилось. Она окончила Ленинградский театральный институт, потом какое-то время работала в Москве, в Театре Маяковского, но мы редко общались. А сейчас я поняла: время собирать камни, и вернула ее себе в подруги.
Вы говорите, что в трудные минуты рука не тянется к телефону. А как же дети? Разве это не спасательный круг?
У меня с детьми - и с Филиппом, и с Лизой - связь сумасшедшая, но лишний раз не хочется их тревожить.
Лет десять назад мы делали передачу «Кто там...» на «Культуре» про вас и вашего сына Филиппа. Тогда мне показалось, что этот обаятельный молодой человек очень от вас зависит. С того времени что-то изменилось?
Конечно. Сейчас он отец, отличный отец, я даже не ожидала, что он может быть таким. У него двое сыновей, и думаю, это не предел. Мы с ним постоянно на связи, не проходит дня, чтобы мы с ним раз пятьдесят не созвонились и не поговорили. Правда, теперь Филипп стал делиться со мной информацией дозированно, старается по вечерам меня щадить, а то, бывало, поговорим, а я потом полночи брожу, уснуть не могу. Но и я стала умнее, научилась не выдавать свою точку зрения за последнюю инстанцию. Я всегда говорю своим детям: мол, скорее всего, я ошибаюсь, но мне кажется, лучше поступить вот так, а там уж сами думайте. Проходит меньше минуты, звонок: «А знаешь, ты, мам, права».
Вы настоящий психолог.
Это правда.
Чем Лиза и Филипп сейчас занимаются?
Лиза в поисках. Она журналист, но заниматься этим не хочет. Лиза прекрасно рисует, проявляет себя как дизайнер - такой ремонт у себя в квартире сделала! Я была потрясена. К сожалению, сейчас никто никому не нужен. Самое интересное, я могу устроить на работу кого угодно, только не своих детей.
Вы материально им помогаете?
Да. И помогаю я им не потому, что они иждивенцы какие-то, нет-нет. Филипп учится - он учился в трех институтах, сейчас планирует снова поступать.
Век живи - век учись. А Филиппу, извините, сколько лет?
Тридцать четыре года. Он поступает сейчас в театральную академию, но не у нас в стране.
На сей раз на кого будет учиться?
А там всё вместе: продюсер, режиссер, оператор. Уже по ходу обучения определится, что ему ближе. Это мне дико повезло: я уже в четырнадцать лет поняла, что хочу быть артисткой. А мой сын пострадал от моего же тупоумия - он учился на юридическом факультете. Зачем я это с ним сделала? Так страшно ошибиться с выбором профессии, особенно мужчине. У него уже три высших образования, будет четвертое.
Послушайте, дети же совсем взрослые. Это они должны вам помогать, а не наоборот.
Мне никто ничего не должен. И дети ничего мне не должны. Они не должны жить так, как живу я. Это просто катастрофа. Я болеть боюсь, например. Даже не потому, что меня страшит боль, нет. Я боюсь того, что не смогу работать. Я не хочу ни для кого быть обузой, не хочу, чтобы за мной кто-то ухаживал. Только не это! Я привыкла, что всё держится на мне. Я же одна, я никогда ни на кого не могла рассчитывать.
Вы несколько раз были замужем. Неужели всех мужей тащили на себе?
То есть выбирали слабых мужчин?
Такая у меня судьба, так на роду написано.
Хорошо, но когда вы выходили замуж, вы чувствовали, что мужчина слабее вас?
Чувствовала. Но я слишком сильно влюбляюсь - вот она, большая моя проблема, из которой всё проистекает. Мне нельзя влюбляться, я тут же начинаю что-то предлагать, в том числе и свою любовь. Меня еще никто ни о чем не попросил, а я уже предложила, меня полюбить еще не успели, а у меня уже крышу снесло. Тем не менее я добивалась своего: на мне женились, я заводила семью, заводила детей. Но проходило время, и я брала на себя всё: содержание семьи, мужа, детей - и очень быстро к этому привыкла. Честно говоря, сейчас меня не покидает страх: боюсь показаться в чем-то несостоятельной. Не хочу, чтобы за меня платили, я всегда первая открываю свой кошелек. С этим уже ничего нельзя поделать. Я не женщина, я не знаю, кто я! Какая-то сущность, которая живет без всяких правил. Женщина должна быть женщиной, она должна сохранять семейный очаг, заботиться о детях, а я та женщина, которая делает всё. И самое главное, я должна зарабатывать деньги. Вчера кто-то сказал, что «должен» - самое страшное слово. А в отношении меня оно самое естественное и нормальное.
Такая ответственность с юных лет?
Наверное, да. Свои первые деньги я стала зарабатывать еще в школе и либо отдавала их родителям, либо что-то им покупала. Тогда у меня был долг перед ними, теперь - перед всеми остальными. Всегда есть кто-то, кому я должна. Что с этим поделать?
Однажды вы сказали мне, что больше всего боитесь свободного времени.
Это правда, Вадим. Свободное время по-прежнему большая проблема для меня. Появляются всякие страхи: а вдруг оно продлится дольше обычного. Время сейчас нестабильное, артистов так быстро стали забывать, даже при жизни.
Ну у вас-то в этом плане всё в порядке. Вы много играете в антрепризах, снимаетесь в рейтинговых сериалах. «Закрытая школа» была очень успешна, скоро на канале «Домашний» стартует второй сезон сериала «Сватьи».
Так было не всегда. После того как меня уволили из «Маяковки», я четыре года вообще нигде не работала. Было непросто. Нам пришлось снимать одноместный номер в Доме творчества литераторов «Переделкино», там мы и жили какое-то время.
С мужем и детьми?
Да, с Лизой, Филиппом, Мартиросяном и его мамой. И еще сын Мартиросяна временами приезжал. Я спала под телевизором - голова под ним, ноги снаружи. И так четыре года. Свою квартиру мы сдавали, надо же было на что-то жить.
Как вы всё это терпели? Прямо стойкий оловянный солдатик.
А какой у меня был выбор? Никто мной не интересовался, никто меня никуда не звал.
А когда всё изменилось?
Началась эпоха антрепризы, пришло первое предложение, от Леонида Трушкина, - «Вишневый сад». Я сыграла Раневскую.
Отлично, кстати, сыграли.
В общем, всё изменилось, я снова начала зарабатывать, посыпались предложения.
А если бы не новые обстоятельства, так и продолжали бы жить под телевизором?
Не знаю, не могу ответить на этот вопрос. Моя жизнь мне не принадлежит. Всё во власти Бога, он всё знает. Главное - не впадать в отчаяние, не жаловаться, а просто уметь ждать.
То есть бороться с судьбой вы не умеете?
Боже упаси еще соревноваться. Это для меня самое страшное. Правда, это не мешает мне ходить на кастинги, где, кстати, чаще всего меня не утверждают. Прихожу, мне говорят: «Представьтесь, пожалуйста». - «Я Васильева, актриса». - «Где вы работаете?» И так далее.
Этого не может быть! Новые режиссеры не знают Татьяну Васильеву?!
Я для многих новых режиссеров и продюсеров чистый лист. Один такой режиссер меня утвердил, я у него снялась, а уже после съемок спросила: «Вы вообще в театр ходите?» Оказалось, он никогда не был в театре. Ну я его пригласила на спектакль, и потом он благодарил меня. Знаешь, что важно? Даже такие люди мне интересны. Я должна с ними работать, я должна находить с ними общий язык, я же не могу их презирать.
В свое время вы говорили мне, что в кино вам не предлагают интересных ролей, и, например, популярную комедию «Самая обаятельная и привлекательная» вы считаете своим провалом. И еще что вам практически никогда не нравится, как вы выглядите на экране.
Ты знаешь, сейчас мне уже всё равно. Я не смотрю свои фильмы. Единственное, мне приходится всё это видеть на озвучании, и для меня это по-прежнему большой стресс.
Вы продолжаете сниматься, потому что вам нравится сам процесс?
Сниматься мне, конечно, очень нравится, очень. Особенно сейчас, в «Сватьях», где у меня потрясающие партнеры. С Люсей Артемьевой мы отлично сработались, мы с ней как клоуны - Рыжий и Белый. Это абсолютно наша стихия. Бывают смены по двенадцать часов, а то и больше, на следующий день опять на площадку, но мы получаем от этого удовлетворение.
Любопытный факт: ваша героиня борется за любовь генерала, которого играет ваш бывший муж Георгий Мартиросян.
Я выхожу из этого положения легко. Во-первых, это комедия, и там не надо играть серьезные отношения. Моя героиня всё время заставляет генерала совершать немыслимые поступки. Нам с Мартиросяном комфортно вместе работать - мы играем вместе не только в сериале, но и в спектакле. Мы поддерживаем отношения, он прекрасно общается со своей дочкой Лизой. Нет никакого барьера.
Вы и с Анатолием Васильевым, вашим первым мужем, играли в одном спектакле, в комедии «Розыгрыш».
Ой нет, это было совсем неудачно.
Это была ваша идея выйти с ним на одну сцену?
Это была идея продюсеров. Для них же что важно - чтобы изюминка была, чтобы зрители пошли. Но не получилось.
Филипп общается с отцом?
Понятно. Вот вы сказали, что у вас бывают двенадцатичасовые смены. Это же какой надо выносливостью обладать, чтобы всё это выдерживать! Вы по-прежнему каждый день ходите в спортзал, тяжести тягаете?
Да, я сейчас как раз оттуда. Я не только тяжести поднимаю. Хожу на боди-памп, это отличная комбинация аэробной и силовой нагрузки. Потом еще полчаса на лыжах - на тренажере. Я это делаю для того, чтобы мне самой от себя не было противно, чтобы зрителям не было противно на меня смотреть. Я не могу толстеть, не могу быть жирной, я должна быть такой, какой была раньше, - стройной. Я не хочу оскорблять сцену. Я вообще всегда любила заниматься спортом, со школы еще. Баскетбол, волейбол, художественная гимнастика, танцы, фехтование. Потом пришла в Театр сатиры, там у нас была биомеханика по Мейерхольду. Мы, молодые, ходили на эти занятия с удовольствием. Станок у нас еще был балетный. Час-полтора у станка, потом репетиция, вечером спектакль - из театра практически не уходили. Так что у меня закалка боевая, я без этого уже не могу.
Мы сейчас пьем чай. Вы отказались заказать что-то посущественнее.
Я вообще не ем. Я дешевая женщина. (Улыбается. ) У меня дома нет еды, мне она не нужна. Только гречка и молоко - этого достаточно. Если нет гречки и молока, я начинаю гибнуть.
На завтрак гречка с молоком, на обед гречка с молоком...
И на ужин, да.
Не скучно такое однообразие?
Что ты! На гастролях, конечно, сложнее, приходится гречку заказывать заранее.
Судя по всему, кулинар вы нулевой.
У меня дома не должно быть запаха еды. Когда дети были маленькие, всё шипело, шкварчало - не знаю, как я выжила.
Какая вы все-таки аскетичная! А может, так и надо? Вот я смотрю на вас и понимаю, что вы женщина без возраста.
Ты знаешь, я смотрю на себя в зеркало и пытаюсь найти этот возраст. Понимаю, что иногда выгляжу усталой, невыспавшейся, у меня глаза красные. Но возраста всё равно пока не нахожу. Возраст - он же во взгляде, не во внешности. Хотя внешность - это, конечно, труд. Я с утра встаю, у меня одна маска, другая маска, я пью всякие витамины, на ночь наношу на лицо столько крема, что приходится спать на затылке, - я вся в этом креме. Мне это надо не столько для себя, сколько для работы, иначе пиши пропало.
И опять всё сводится к работе. У вас даже праздников нет - сплошные спектакли.
А я не знаю, что в праздники делать, как их праздновать. 31 декабря у меня бывает и по три спектакля. К половине одиннадцатого вечера подгребаю куда-нибудь. В канун этого года к дочке приехала, мы посидели немножко, и я уехала спать. На следующий день опять спектакль. Прошлый Новый год я встретила в поезде - с его начальником и бригадиром. Ехала из Питера в Москву. Кроме меня пассажиров не было.
Когда у вас появился этот боевой настрой - что называется, ни дня без строчки?
Когда я приняла товарно-рыночные отношения.
Главное, всё это держит вас в тонусе.
Я в тонусе, конечно. Может, в следующей жизни вернусь в другом обличье - буду собакой или лошадью. Говорят, семь веков назад я была египетской царицей. Кто знает, может, всё повторится.
Фото: Аслан Ахмадов для проекта «Бабье лето»/предоставлено пресс-службой телеканала «Домашний» С Еленой Великановой в фильме «Попса»
Последние несколько лет Татьяна Васильева не дает интервью. «С некоторых пор я закрытый человек. У меня был период, когда я много рассказывала, но сейчас я о нем сожалею. Все это так опустошает!» И только женитьбу своего сына Филиппа актриса сочла весомым поводом для разговора. У Татьяны Григорьевны двое детей. Оба уже взрослые и самостоятельные. Татьяна Васильева дважды была замужем - за актером Анатолием Васильевым, от которого у нее сын, и за актером Георгием Мартиросяном, от которого дочь. Поначалу брат и сестра не собирались становиться актерами. Лиза окончила журфак, а Филипп получил диплом юриста. Однако оба они по специальности работать не пошли - снимаются в кино. Филипп получил второе образование во ВГИКе, кроме кино играет в театре. А недавно он еще и женился на актрисе - Анастасии Бегуновой, и теперь у него у самого актерская семья. С Настей они познакомились три года назад, когда играли в одном спектакле - «Белла Чао». Год назад они стали встречаться, а в июне этого года стали мужем и женой. На свадьбе сына Татьяна Григорьевна была удивительно спокойной. Это Лиза, которой всего 21, расплакалась от волнения, а за плечами ее мамы -большой опыт по части отношений, и она знает: все покажет время.
- Татьяна Григорьевна, вы довольны выбором сына?
Конечно! Но это, в первую очередь, его выбор и поэтому даже не обсуждается. Я не вмешиваюсь в их отношения. Филипп, он очень впечатлительный, а своим замечанием я могу случайно навредить. Моя мама конфликтовала с моими мужьями, и мы с ней из-за этого ссорились. Она была права по сути, но надо было немного потерпеть, пока я не созрею и не увижу это сама. Я стараюсь все мамины ошибки учитывать.
- После двух неудачных браков от чего вы хотели бы предостеречь детей?
Надо уметь терпеть, не быть эгоистом в отношениях. И уважения должно быть больше, чем любви. Филиппу важно поддерживать свою жену, тем более что Настя — актриса. Молодым актрисам всегда очень важно, когда есть близкий человек, который в них верит, который всегда скажет: «Они мизинца твоего не стоят!»
- У вас так было?
Мои мужья меня как актрису очень ценили. Как женщину - не знаю, я уже не берусь об этом рассуждать. Выясняется, что вроде они меня и любили, а может, и любят. Но для этого надо было жизнь прожить.
- Да и любовь разная бывает...
Конечно. И она совсем не такая, как тебе хочется, и она не такая, что ты можешь сказать: да, меня любят. Человек может вообще никогда не раскрыться, и ты никогда не узнаешь, как он мог любить! Любовь - это настолько… я не знаю, что это такое. Я прожила огромную жизнь и не знаю, что это такое. Раньше знала, теперь нет.
- Дети советуются с вами в вопросах личных отношений?
Лиза часто со мной советуется, быстро ориентируется, и ей очень нужна моя поддержка. А вот Филипп как настоящий мужчина впадает в истерическое состояние и, если ты выскажешь свое мнение, он замучает расспросами. Он вообще очень импульсивный. Он ведь был уже один раз женат, в 16 лет. Уехал в Челябинск, обвенчался с девушкой, а потом... Потом они поколотили друг друга несколько раз, и я его попросила, чтобы они развенчались. Я надеюсь, что с 30 лет у него начнется какой-то взрослый отсчет.
- Какими бы вы хотели видеть своих детей?
Несколько вещей мне бы хотелось им оставить на память о себе. Чтобы не судили строго людей, чтобы спрашивали себя - а как бы я поступил на их месте? Чтобы не сгибались. Меня волнует их сопротивляемость. Хотя во многом они уже со мной могут посостязаться. Например, Филипп после школы так растолстел, что я испугалась, а потом так похудел, что я тоже испугалась. За год - на 46 килограммов. Когда он начал заниматься спортом, то переломал все тренажеры в клубе - вешал на них столько «блинов», что они не выдерживали и обрывались. Ему кажется: мало, мало, мало, давай еще и еще. Наверное, он этим в меня. Я тоже не знаю пределов, и не хочу их знать, и не хочу смириться с тем, что у меня есть. Вот я так же занимаюсь спортом - по два часа каждый день. Я не могу признаться себе в том, что я что-то не могу.
- Ну есть же вещи, которые очевидны. В какой-то момент понимаешь: космонавтом не станешь уже, балериной - тоже...
Если бы вопрос встал какой-то серьезный, быть мне балериной или нет - я бы стала! Для меня есть слова «надо» и «должна» - в моей жизни они главные. Я бы хотела их оставить в наследство своим детям. Хотя, когда я вызывала как-то к Филиппу психолога, он работал в основном со мной и сказал мне: «Что вы к нему прицепились? Он ничего никому не должен!»
- Лизе всего 21, а у нее уже серьезные отношения и намерения. Вы не считаете, что ей рано семью заводить?
Я ей наоборот намекаю, что молодость очень быстро проходит, в прямом смысле. То, что у тебя есть от природы, без уколов и пластики, - это все мимолетно. Надо хотя бы осознавать, что так будет не всегда, что уже на пятки наступают 16-летние.
- В профессиональном смысле наступают?
Нет, ну почему? Не только. А быть женщиной это тоже профессия. Быть красивой, манкой, интересной - это тоже очень важно.
- Вы уставали когда-нибудь от необходимости быть интересной?
Нет, мне это не в тягость, потому что ничего особенного для этого не требуется: ты должна быть ухоженной, у тебя должна быть хорошая кожа, и все в твоих руках. У меня уходят тонны крема, и в любой момент, если придется раздеться, я не испытаю никакой неловкости, потому что я качаюсь, ухаживаю за собой. Я хвалюсь сейчас, я говорю о том, как это просто.
- Кто из детей больше похож на вас?
Сложно сказать. В них очень много от отцов подмешано, что мне совершенно противоречит. Хотя Георгий (отец Лизы Георгий Мартиросян. - Ред.) сейчас так изменился, я даже не ожидала от него таких перемен. Они общаются с Лизой, это очень серьезно и важно, она его очень любит, любила всегда. Сейчас мы все общаемся, у нас хорошие отношения, намного лучше, чем в браке. Мы терпимее, добрее, помогаем друг другу, проводим вместе время, для меня все стало более приемлемо. Я возвращаюсь, когда мне надо, сплю, сколько мне надо, у меня пустой холодильник, я не должна никому готовить. У меня дома кефир и кусок творога.
- Что, и все?
Если в доме есть гречка, молоко и творог, мне больше ничего не надо. Для меня самая большая радость - съесть несколько картошек с растительным маслом, но это я себе, конечно, уже позволяю лишнее.
- Но так же не всегда было?
Нет. Я была очень крупная, похудела на 16 кг. У меня была роль одна, я должна была Еву играть в таком трико, как будто голая, и вот когда я увидела этот кошмар в зеркале, решила, что все! Так что надо держаться.
- Язык не поворачивается задать вам этот вопрос, но все же - вы хотите внуков?
Да, уже хочу. У меня циклами появляется желание держать малыша на руках. Вот сейчас есть такое опять. Когда я хотела своих детей, я не могла видеть беременных. Так мне нужны были свои дети!
- У вас какое ощущение - что дети обособляются или что вас становится больше?
У меня нет ощущения, что они уходят в другую жизнь. Но и правом быть одной семьей я не пользуюсь. Они хотят, чтобы я приезжала к ним, но этого я не могу делать. Их я принимаю всегда, а сама не могу приходить туда, где они живут самостоятельно. Может быть, потому что там все не по-моему, а изменить я ничего не смогу.
- Можно сказать, что вы научились не дергаться за детей?
Нет, ни в коем случае! Если я по 15 раз на дню не позвоню одному-другому, не успокоюсь!
"Наша
профессия к психиатрии поближе,
чем остальные"
"Надо
быть самим собой.
Сейчас у меня почти получается"
Все
фото: Дмитрий Дмитриев
Приезд Татьяны Васильевой и Ефима Шифрина в Иркутск для рядовых горожан мог бы остаться незамеченным: спектакль "Торговцы резиной", в котором они играют главные роли, прошёл в драмтеатре имени Охлопкова в закрытом режиме. Однако после постановки артисты согласились побеседовать с корреспондентом "Конкурента". В разговоре "на троих" Васильева и Шифрин рассказали, о чём они жалеют, с чем борются и почему считают профессию актёра ненормальной.
Пьеса "Торговцы резиной" считается одним из лучших произведений израильского драматурга Ханоха Левина, ещё при жизни названного классиком и "израильским Хармсом". Героям пьесы - аптекарше Беле Берло (её сыграла Васильева) и двум её ухажёрам - Йоханану Цингербаю (роль Ефима Шифрина) и Шмуэлю Спролю - уже за 40. У Йоханана есть накопления в банке, у Шмуэля - 10 тысяч презервативов, доставшихся ему по наследству, а у Белы - её бизнес. Все трое озабочены тем, как устроить своё счастье, выгодно распорядившись имуществом, а потому всю жизнь тратят на бессмысленный торг.
Текст пьесы достаточно фриволен: со сцены театра звучали такие слова, как "трахаться" и "мешок кондомов", которые могли смутить некоторых зрителей. Режиссёр пьесы Виктор Шамиров признался, что из-за этого "нам пришлось отчаянно искать людей, которые согласились бы этот текст играть". Тем не менее Татьяне Васильевой пьеса понравилась сразу, "а меня никто не спрашивал", пошутил Ефим Шифрин. Впрочем, видно было, что оба артиста довольны спектаклем.
Иркутский
зритель, которому повезло попасть на постановку, принял её тоже очень тепло,
аплодисменты не смолкали несколько минут. А потому Татьяна Васильева и Ефим
Шифрин были после спектакля в хорошем расположении духа и охотно участвовали в
беседе.
Как надо жить
- Одна из
основных тем спектакля - это утраченные возможности. Ваш герой, Ефим, всю жизнь
провёл в расчётах, надеясь не продешевить, но даже в конце жизни не смог
осознать её истинных ценностей, так и оставшись ни с чем. А Вы сами однажды
заявляли, что если бы у Вас был мифический ластик, Вы бы много событий стёрли из
своей жизни. Это правда, что оглядываясь назад, Вы о многом жалеете?
Ефим Шифрин: - Ну а что? Я, кстати, не очень понимаю тех людей, которые итожат свою жизнь этой расхожей фразой: "Если б мне выпало прожить сначала, я бы прожил так же". Я очень завидую этим людям. И, к сожалению, не принадлежу к их числу.
Конечно, много бы постирал. Мой герой начал бы вычислять это в процентах - я не умею. Но есть какие-то вещи, которых я стыжусь и хотел бы, чтобы они произошли по-другому.
Да что там...Я бы задержал на этом свете очень многих людей, ушедших раньше, чем мне хотелось. Маму бы оставил, папу бы оставил. Кучу друзей. Что значит "Если бы выпало, я бы так же прожил"? Ничего не так же. Сейчас-то я уже знаю, как надо. А раньше не знал.
- А как надо?
Надо быть самим собой. Сейчас у меня почти получается. Хотя персонажи, которых я играю, ещё мешают мне этого достичь окончательно. На самом деле чем ты естественнее выглядишь, чем ты больше похож на себя в жизни, тем легче живётся. А все трагедии, проблемы и конфликты начинаются из-за того, что мы кого-то изображаем. Хотим быть хуже или лучше, чем есть, но только не такими, как на самом деле.
Не надо, не надо этого! Как религиозный человек, я понимаю, что существуют предопределённости, которые тебе суждено прожить. А ты чего-то начинаешь менять в Божьем замысле. Будь собой - это я точно понял. Но пока придёшь к этому, оглядываешься - а тебе уже немало лет...
- Татьяна
Григорьевна, в одном из интервью Вы говорили, что этой гармонии с собой мешает
образ жизни, который ведут актёры, потому что он является "противоестественным
для человека", заставляет его постоянно бежать вперёд, не очень задумываясь о
меняющемся пейзаже. Получается, актёрская игра, дело всей Вашей жизни - это
вечная борьба с собой?
Татьяна Васильева: - Ну мне кажется, борьба с собой, неудовлетворённость - это нормальное состояние для любого. Вы найдите здорового человека, который будет полностью доволен собой, тем, как он живёт, к чему он пришёл, - конечно, таких нет. Сколько бы ты ни работал, тебе всё время кажется, что ещё не сыграл самого главного, хотя когда спрашивают, какую роль ты бы хотел сыграть, невозможно на это ответить, потому что сыграл их очень много. Да, я хотела бы сыграть хорошую роль - вот всё, что я могу сказать.
А ещё я хотела бы сбросить какое-то количество лет. Они мне совсем не мешают, но они мешают другим в восприятии меня. Потому что все тут же лезут в Интернет, узнают мой возраст и начинают хвататься за голову. Цифры и ты - это две вещи, не имеющие друг к другу отношения. Вы ещё слишком молоды, чтобы это понять, но придёт время, и Вы осознаете это, а пока можете поверить мне на слово. Ты вдруг обнаруживаешь, что этот возраст не твой абсолютно! Смотришь на цифру и не понимаешь, что у тебя с ней общего. Но за тебя уже всё решили.
Поэтому ты постоянно неудовлетворён, хочешь доказать, что ещё всё можешь, - в этом специфика актёрства. Доказательства и соревнования - то, что я ненавижу, но из них складывается наша профессия. Знаете, бывает, я начинаю от себя чуть-чуть кайфовать на сцене, расслабляться, но как только рядом появляется, например, Витя (Виктор Шамиров, третий исполнитель главной роли в "Торговцах резиной" и режиссёр-постановщик этого спектакля. - "Конкурент" ), я тут же понимаю, что я - полный ноль. Это ощущение даёт стимул развиваться, что-то в себе менять.
- Удивительно
слышать это из Ваших уст, потому что у Вас образ женщины, которая держит всех в
кулаке.
Ефим Шифрин:
- Ой, не знаю,
что там за образ, а я большей растеряхи в жизни не встречал! Это странно, что Вы
приписали Татьяне то, что ей совсем не свойственно. Хотя я понимаю, отчего
возникло это заблуждение: Вы судите по её героиням. Но она очень на них не
похожа.
Знаете, хороший способ узнать человека - актёрские гастроли. Это лакмусовая бумажка, рентген. В человеке всё сразу выявляется в общих попойках, в разговорах в купе. И это такое счастье, когда ты узнаёшь похожего на себя человека!.. Такого же непрактичного, нежадного - вот как Таня. Ведь если твой партнёр - человек не твоей "группы крови", на сцене неизбежно это проявится. Если в этом маленьком организме, который заряжен на жизнь спектакля, какие-то клетки больные, то есть какой-то артист, например, сволочь, всё на сцене будет ужасно.
В нынешних гастролях мы наслаждаемся тем, что нам друг перед другом не надо лукавить. Не могу сказать, что мы страшные приятели, но я себя ловлю на мысли, что Татьяне я могу сказать то, чегоне могу сообщить людям, которые в моей судьбе со стажем.
Когда приходят журналисты
- Образ артиста
складывается ещё и из его интервью. Хотя я заметила, что в прежних беседах с
прессой Татьяна Васильева была более резка в высказываниях, позволяла себе
делать какие-то провокационные заявления. А в нынешних интервью Вы стали мягче,
сдержанней. Это следствие развития Вашего характера или Вы просто решили
ограничить публичность?
Татьяна Васильева: - Понимаете, когда приходят журналисты…
Ефим Шифрин: - С этой секунды - чуть осторожнее.
Татьяна Васильева: - Просто журналисты очень часто провоцируют на высказывания, провокационные для самого себя. И я откровенно начинаю… ну, не издеваться, конечно, а ставить на место таких людей. Но они этого не понимают, и потом все мои насмешливые речи оказываются напечатанными, будто я это говорила всерьёз. Что я вызываю себе каких-то молодых людей за сто долларов, что я хочу выпрыгнуть из окна и что я алкоголичка.
Например, однажды целая программа на НТВ была посвящена этому. Было так. Мне звонят и говорят: "А можно к Вам прийти, поговорить о Матронушке, мы знаем, Вы туда ходите?" А я и правда хожу в храм, где находятся мощи Матроны. Я согласилась.
Но первый вопрос, который задала мне девочка-журналистка, звучал так: "У Вас ведь проблемы с алкоголем?" Я спрашиваю: "Так, о чём мы сейчас будем говорить?" А она: "Да нет, ни о чём таком, а как Вы боретесь с этим? Вы же хотели выброситься из окна". Что она несёт? У этой маленькой ещё девочки с карандашиком, трясущимися руками - у неё изначально такая депрессия заложена во всех вопросах. И я решила вот так постебаться, грубо говоря, Господи, прости. Я отвечаю: "Да, я регулярно стою у окна и думаю, как это сделать поэффектнее. Да, ко мне приходят такие мысли". И она сразу: "О,приходят?!" - она слушала мою речь, как сказку!
А потом на
экране, в газете сообщают, что мне помочь нельзя, что я спиваюсь. Я смотрю и
думаю: раз вы так ко мне относитесь, я ещё и усилю этот свой образ! А что мне
говорить? "Это неправда, я не пью, не курю, хожу в спортивный клуб"? Зачем мне
кого-то переубеждать? Ну а потом всё это сложилось в мой образ: что я сильная,
что чуть что- могу хлопнуть стакан
водки, могу матом ответить.
- Может быть, я
сейчас продолжу традицию этой журналистки, обращаясь с вопросом к Ефиму. Я
почитала Ваши опубликованные дневники, в "Личном деле Ефима Шифрина"
есть
слова: "Меня надо утешить. Знаете, какое у меня было трудное детство. Я всё
время плакал. Меня бил папа. Мой брат выламывал мне руки. Надо мною все
издевались. Заставляли меня доить скотину"…
Ефим Шифрин: - Да это из той же истории, что про Татьяну! Это ко мне не имеет никакого отношения. Это же речь лирического героя.
- Нет, я не думала "разводить" Вас на откровенности. Я хотела спросить Вас как человека, который может посмотреть со стороны на действительность. Как Вы думаете, современные мужчины нуждаются в жалости и утешении в большем количестве, чем им достаётся?
Ефим Шифрин: - Знаете, у Бунина есть замечательна фраза в "Окаянных днях". Я ей защищаюсь. Он там говорит: "Для меня народ - не простая абстракция. Для меня всегда это глаза, носы, уши, рты". И когда Вы говорите "современный мужчина", я не понимаю, что Вы имеете в виду. Современный мужчина - это Петров, Сидоров, Иванов… Если бы они были похожи друг на друга, мы могли бы что-то общее о них сказать. Кто-то требует жалости, кто-то не требует, кто-то делает вид, что не требует жалости. Как гуртом можно выписать образ современного мужчины?
Татьяна Васильева: - Вообще мне кажется, какая-то логика в том, что Вы говорите, существует. Мужчины попали сейчас в ситуацию, когда на них сваливается гораздо больше стрессов, чем на женщин. Ему нужно жениться, содержать семью, родить ребёнка, а он не всегда может всё это сделать. Но обо всём должен думать, ибо общество давит.
Ефим Шифрин: - Тут ещё одно дело. Что такое артист, большая часть жизни которого связана с работой? У него остаётся маленький мирок, который состоит из ночных бдений и исповедей компьютеру. И все актёрские декларации лукавы. Так что артисты - это особая категория людей, которую я бы в список "нормальных", тех, по поведению которых можно выводить тенденцию, не включил.
Вот сегодня Витя Шамиров перед началом спектакля был очень взбудоражен, что-то кричал и шумел. И я понимаю, что он шумит потому, что человек такой - творческий, и в нём потребность есть высечь искру, и он ищет её таким образом. Отсюда все актёрские капризы, все знаменитые эскапады. Прогнала костюмершу, надавала по мордам гримёрше…. Ну, чёрт его знает, что-то простительно, что-то непростительно. Но я настаиваю на том, что наша профессия к психиатрии поближе, чем остальные.
Дневник артиста
- А почему у
публичного человека появляется желание ещё больше раскрыться перед обществом,
печатая свои дневники? В нескольких интервью я читала разные точки зрения
Татьяны Васильевой на этот счёт: в одном Вы заявляли, что о Вас и так много
сказано, в другом - что об издании дневников стоило бы подумать. Какое мнение
ближе Вам теперь?
Татьяна Васильева: - Нет, я бы с удовольствием написала. Но я не представляю, как это сделать, чтобы это не выглядело так: "Посмотрите, какая я интересная женщина". И пока не знаю, как к этому подступиться. Мне многие предлагают, деньги дают. Но мне не хочется разочаровывать людей. Ведь далеко не все мемуары, которые я читаю, соответствует ожиданиям.
Но, кстати, дневники Фимы, хотя там много автобиографического, я расцениваю как историческую вещь, энциклопедическую, и считаю очень интересными. Там всплывает много людей, фамилий, которые нужно запомнить, которые должны остаться. Это ценно. А когда в мемуарах начинают говорить о себе, любимом: "Вот, я поехал на машине, машина была такая-то, девушка рядом такая-то" - это так безобразно, так пресно...
Ефим Шифрин: - А мне кажется, что книжка и внутри Татьяны созрела. Вот, например, в первый день репетиций я пересмотрел фильм "Четвёртый" - давний киношный опус, в нём Высоцкий снимался, Терехова, и там была одна из первых ролей Тани. После фильма я к ней - раз вопросик, два вопросик, три вопросик, и я понимаю, что передо мной вырастают кусочки истории, с которой мы расстались. Так что я бы на её месте что-то пописывал.
Татьяна Васильева: - Дневники у меня есть, конечно, но когда я начинаю что-то писать, представляя, что это будет опубликовано, мне самой становится так стыдно и противно, что я это закладываю обратно в ящик.
- А у Вас, Ефим,
как-то получилось через это внутреннее препятствие перешагнуть.
Ефим Шифрин: - Но тоже не без колебаний. Потому что есть люди, которые могли бы обидеться на какие-то пассажи в книжке. Но я исхожу из того, что у меня подспудного желания обидеть, расквитаться с кем-то не было. Ну и вообще, не я же за них так поступал.
А с другой стороны, я думаю, что тоже могу стать персонажем книжки любого другого артиста, в чьей судьбе я участвовал. И если я что-то совершил нехорошего, значит, в этой книге я за это и отвечу.
Интервью организовано при поддержке компании "БВК"
"Меня Плучек называл дурындой, именно этим словом - дурында. "Иди сюда, длинная дурында". Да, и это очень приятно мне слышать. Это лучше, чем что-нибудь другое: "Какая вы шикарная, роскошная женщина". "Дурында" мне больше подходит"...
ТИХОМИРОВ: Сегодня у нас в студии замечательная актриса, замечательная женщина Татьяна Васильева. Здравствуйте, Татьяна.
ВАСИЛЬЕВА: Здравствуйте.
ТИХОМИРОВ: Татьяна, знаете, я внимательно смотрю на ваши руки, они удивительно молодые. Я знаю, что многие женщины скрывают свои руки, потому что они понимают, что выглядеть можно хорошо, красиво, но руки все равно выдают возраст.
ВАСИЛЬЕВА: А я смотрю, вы все смотрите на руки и думаю: думает, какие старые руки.
ТИХОМИРОВ: Нет, нет, у вас красивые молодые руки и я подумал, какое это счастье.
ВАСИЛЬЕВА: Ну, конечно, большое счастье, не обязательно в карманы засовывать их все время. И потом на сцене же все очень видно, ничего не спрячешь, ничего. Никакими операциями, ничего, вот я уже в этом убедилась теперь уже окончательно. Смотрю на других, на людей, которые прооперировались, ну, лицо, предположим, мужчины, женщины, всё все-равно в глазах, все во взгляде, твоя молодость только во взгляде, больше ее нигде не найдешь. Ты просто будешь лучше или хуже выглядеть, но возраст никуда не уйдет. Ну, это даже не столько возраст, сколько прожитое.
ТИХОМИРОВ: Сколько прожитое. Я внимательно смотрел все ваши интервью, вы особенно в последнее время удивительно искренни, вы так честно говорите о своей жизни, о том, как жили, как живете, как думаете жить дальше. А ведь вы могли совершенно спокойно придумать себе какую-нибудь пиар-акцию.
ВАСИЛЬЕВА: О, не могу, я тут же собьюсь, нет, у меня не получается. У меня врать не получается. Я уже это знаю точно про себя, лучше мне сразу всю правду выкладывать, потому что я все равно где-то проколюсь обязательно.
ТИХОМИРОВ: Татьяна, я понимаю, что это, наверное, неправильная история, учебники по журналистике говорят о том, что надо расположить к себе человека, сказать ему огромное количество слов добрых, а потом уже мучить его глупыми или сложными вопросами.
ВАСИЛЬЕВА: Нет, не надо, можете не говорить мне этого ничего.
ТИХОМИРОВ: Вы и так все знаете.
ВАСИЛЬЕВА: Ну, многое.
ТИХОМИРОВ: У меня такие несколько странные вопросы. Вы меняли вероисповедание?
ВАСИЛЬЕВА: Нет, но могу.
ТИХОМИРОВ: Скажите, вы продали свою душу кому-нибудь?
ВАСИЛЬЕВА: Кроме театра ничему.
ТИХОМИРОВ: Скажите, вы посещали семинары Каббала?
ВАСИЛЬЕВА: Нет.
ТИХОМИРОВ: Я, почему об этом спрашиваю, потому что вчера я посмотрел фильм под названием «Всмотритесь в это лицо», это одна из первых ваших ролей, когда вы играли учительницу такую нескладную по физкультуре.
ВАСИЛЬЕВА: Господи, боже мой, даже и не вспомнишь, что это такое.
ТИХОМИРОВ: Да, и я был удивлен, думаю, как из этой нескладной прикольной девчонки, такой наивной, такой искренней вдруг выросла такая сконцентрированная, такая жесткая, такая цельная женщина, которая знает абсолютно точно, куда двигаться, как жить. Я думаю, что она сделала, где эта тайна?
ВАСИЛЬЕВА: Она прожила большую жизнь просто-напросто, надеюсь, что не зря.
ТИХОМИРОВ: Потому что я был потрясен этой метаморфозе. Между прочим, ваше нынешнее состояние мне нравится гораздо больше, чем то, когда вы были такая дурында, простите мне это слово. «Пчелка, пчелка, дай мне меда». Я в детстве заглядывался. Простите, что говорю «в детстве».
ВАСИЛЬЕВА: Меня Плучек называл дурындой, именно этим словом: дурында. «Иди сюда, длинная дурында». Да, и это очень приятно мне слышать. Это лучше, чем что-нибудь другое: «Какая вы шикарная, роскошная женщина». «Дурында» мне больше подходит.
ТИХОМИРОВ: Ну, вы знаете, вы, когда все время писали о том, что вы в молодости были такая нескладная, вы такая, знаете, очень сложившаяся. Я вас оценил просто, как мужчина, и скажу, я бы с вами закружился.
ВАСИЛЬЕВА: Правда?
ТИХОМИРОВ: Я бы и сейчас закружился, но сейчас я боюсь, что слишком стар для вас.
ВАСИЛЬЕВА: Ну, это надо обсудить.
ТИХОМИРОВ: Хорошо, у нас будет время. А теперь перейдем к Плучеку. Конечно, это удивительно: «Кто хочет еще комиссарского тела?». Я помню, какой был скандал, когда в Театре Армии Людмила Касаткина играла эту роль, и кто-то из зала ей крикнул в обратку.
ВАСИЛЬЕВА: Я даже знаю, кто. Очень известный артист.
ТИХОМИРОВ: Да вы что, серьезно?
ВАСИЛЬЕВА: Да, Олег Меньшиков. Он там просто проходил службу, в этом театре был рабочим сцены, ну, служил, короче, таким образом в армии, и вот он, ну, он думал, что он тихо сказал, а не очень тихо получилось. В полной тишине это прозвучало, это был, конечно, кошмар, это кошмар.
ТИХОМИРОВ: И спектакль сняли?
ВАСИЛЬЕВА: Нет, его, конечно, не сняли, сняли Меньшикова с этой роли.
ТИХОМИРОВ: Нечего кричать. И все-таки, а как получилось так, что вдруг Театр Сатиры тогда на такой волне, это был самый лучший театр, наверное, главную роль в патриотической пьесе.
ВАСИЛЬЕВА: Да, ну, я думаю, что это было и для Театра, конечно, Сатиры, который тогда был в таком фаворе, это был один из лучших театров, Таганка, Театр Сатиры, это самые передовые театры были в то время. Ну, и вот Плучек такое позволил себе, такой эксперимент со мной. Ну, он хотел экспериментировать, он хотел, чтобы это был не просто комиссар, а живой человек. Живого человека он получил, а комиссара точно нет.
Полностью интервью с гостьей слушайте в аудиофайле.
