Макияж. Уход за волосами. Уход за кожей

С детства увлекался футболом, играл в команде «Красный текстильщик». В 1935 году окончил Московский текстильный институт по специальности «хлопкопрядение» с присвоением квалификации инженера-технолога по хлопкопрядению. Во время обучения в институте выступал на первенство Москвы по футболу: в 1931–1933 годах – за 2-ю команду ЦДКА, в 1934 году – за команду завода «Красный пролетарий», в 1935 году – за команду электрозавода имени В.В.Куйбышева (в составе этой команды стал победителем Спартакиады производственных коллективов ВЦСПС).

После окончания института работал на прядильных фабриках Ореховского хлопчатобумажного треста, затем комбината (сменный мастер, заместитель начальника, начальник цеха, заведующий прядильной фабрикой, начальник ремонтно-механического отдела комбината). Продолжал приезжать в Москву для участия в играх на первенство СССР. В 1936 году играл за команду «Сталинец», в 1937 году – за «Спартак». В 1937 году стал серебряным призёром чемпионата СССР. Когда совмещать работу на производстве и футболиста стало невозможно, он сделал окончательный выбор, о чём никогда не жалел.

Участник Великой Отечественной войны. В апреле 1942 года был призван в Красную Армию. Окончил курсы совершенствования офицеров пехоты «Выстрел» и был оставлен на преподавательской работе. Демобилизован в декабре 1945 года в звании старшего лейтенанта.

В 1945–1948 годах главный инженер Дрезненской прядильно-ткацкой фабрики. В 1948–1952 годах работал в аппарате Министерства лёгкой промышленности СССР. В январе 1950 года был направлен в Иваново, на должность начальника 2-го Главного управления хлопчатобумажной промышленности Ивановской области Минлегпрома СССР. Приложил много усилий для вывода отстающих предприятий области в передовые. В 1952–1953 годах – заместитель министра лёгкой промышленности СССР. В 1953 году – начальник Главного управления Министерства лёгкой и пищевой промышленности СССР.

В 1953–1955 годах заведующий отделом Управления делами Совета Министров СССР. В 1955 году – заместитель министра промышленности товаров широкого потребления СССР. В 1955–1957 годах заместитель председателя Государственной комиссии Совета Министров СССР по перспективному планированию народного хозяйства.

В 1957–1958 годах начальник отдела лёгкой промышленности, в 1959–1960 годах помощник председателя Госплана СССР. В 1958–1959 годах заместитель председателя Владимирского совета народного хозяйства (СНХ). В 1960–1962 годах заместитель председателя СНХ РСФСР.

В 1962–1963 годах председатель Государственного комитета Совета Министров СССР по лёгкой промышленности – Министр СССР, в 1963–1965 годах председатель Государственного комитета по лёгкой промышленности при Госплане СССР – Министр СССР.

С октября 1965 года по июль 1985 года – министр лёгкой промышленности СССР. Благодаря его усилиям было осуществлено полное техническое перевооружение и реконструкция таких крупных московских предприятий лёгкой промышленности, как «Большевичка», «Московский шёлк», «Парижская Коммуна», «Красная Заря», и ещё около 150 столичных швейных и трикотажных фабрик. Широкий кругозор, высокая квалификация, организаторский талант, доступность в общении с людьми – это те качества, которые позволили Н.Н. Тарасову стать настоящим руководителем сложнейшей отрасли народного хозяйства. Он был из когорты министров, для которых главной задачей было служение Родине и народу.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 декабря 1981 года за большие заслуги в развитии лёгкой промышленности и в связи с семидесятилетием со дня рождения Тарасову Николаю Никифоровичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».

С июля 1985 года – на пенсии, персональный пенсионер союзного значения.

Член ЦК КПСС (1976–1986), депутат Верховного Совета СССР 7–11-го созывов (1964–1989). Член ВЦСПС, руководил Советской частью постоянной комиссии Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) по лёгкой промышленности, с 1966 по 1985 год являлся председателем Центрального правления Общества советско-корейской дружбы.

Жил в городе Москва. Скончался 12 марта 2010 года. Похоронен на Троекуровском кладбище в Москве.

Награждён 3 орденами Ленина (09.06.1966; 06.12.1971; 04.12.1981), орденом Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985), медалями, в том числе «За оборону Москвы». Почётный гражданин Орехово-Зуево. Лауреат премии имени А.Н. Косыгина (2007).

В июле 2010 года в городе Иваново, на бывшем здании главка открыта мемориальная доска. В декабре 2014 года на здании школы №1 г.Орехово-Зуево, которую в 1928 году окончил Н.Н. Тарасов, открыта мемориальная доска.

При подготовке биографии были использованы материалы сайта «Спортивный некрополь»

Слово об учителе
Николай Иванович Тарасов – представитель московского балета, москвич по рождению, по характеру и художественным пристрастиям. Вся его жизнь связана с Москвой. Любимый город он покидал очень редко. В эти редкие отлучки он жил ее ритмом, ее интересами, он всюду чувствовал ее дыхание и животворный настрой. Он работал до последних дней жизни. Размышлял и спорил о балетной педагогике, неизменно интересовался новыми премьерами, балетной сценой. Он никому не докучал своими физическими недугами, не требовал ни ухода, ни сожаления. Из жизни ушел эпически спокойно, мужественно, красиво, как и жил.
Николай Иванович Тарасов родился 19 декабря 1902 года в Москве в семье танцовщика Большого театра. Есть все основания полагать, что отец первый заметил способности сына к танцу и тем самым определил его судьбу. В 1913 году Тарасова приняли в Московское хореографическое училище. Своими педагогами Николай Иванович считал Н. Домашева, Н. Легата.
Оба школьных наставника дали своему питомцу солидные знания, воспитали сознательный подход к танцевальному искусству. Став артистом, а затем педагогом, Тарасов сумел не только органически скрестить традиции московской и петроградской школ, но и создать новое, отвечающее времени как в исполнительском мастерстве, так и в педагогике. Думается, что на формирование Тарасова-педагога, а поначалу и актера оказал большое влияние в В. Д. Тихомиров, придавший мужскому танцу законченную и новую форму.
Шестого января 1920 года Николай Тарасов стал артистом балета Большого театра. Прекрасно обученный, красивый, с завидными внешними данными, он с первых же сезонов занял положение ведущего солиста балетной труппы. И как-то сразу определился его репертуар – Зигфрид в «Лебедином озере», Базиль в «Дон Кихоте», Альберт в «Жизели», Солор в «Баядерке», Феб в «Эсмеральде», Франц в «Коппелии», Жан де Бриен в «Раймонде», Принц в «Щелкунчике», Колен в «Тщетной предосторожности».
Выступления с такими прославленными балеринами, как Е. Гельцер, М. Семенова, В. Кригер, талантливыми сверстницами – М. Кандауровой, А.Банк, В. Кудрявцевой, Н. Подгорецкой, А. Абрамовой способствовали совершенствованию мастерства, обретению виртуозных сценических навыков.
Непосредственно сталкиваясь в работе с А. Горским, В. Тихомировым, К. Голейзовским, А. Арендсом, Ю. Файером, молодой артист обретал не только практические навыки. Мужал его художественный интеллект, все яснее и яснее становились его жизненные цели.
Николай Иванович Тарасов начал заниматься педагогикой почти с первых лет своей жизни в искусстве. В 1920 году он становится артистом Большого театра, а в 1923 году впервые приходит в балетный класс как преподаватель. Но его педагогическая деятельность фактически началась не в Училище, а в репетиционных залах Большого театра. Он вел тренировочные занятия по классическому танцу с ведущими солистами труппы вплоть до 1936 года. В его классе ежедневно шлифовали свое мастерство, развивали технику А. Мессерер, А. Ермолаев, М. Габович и другие. Кроме того, с 1923 по 1960 год Николай Иванович непрерывно преподавал классический танец в Московском хореографическом училище.
Почти за сорок лет педагогической деятельности Тарасов воспитал не одно поколение артистов балета. Но в течение этих сорока лет он не только воспитывал и формировал будущих мастеров танца, но и совершенствовал методику преподавания, он жил жизнью школы. И не раз его беззаветная любовь к искусству, огромное чувство гражданского долга выводили школу из затруднительных положений, способствовали творческим взлетам.
Тарасову выпало на долю быть художественным руководителем и директором школы в труднейшие военные и послевоенные годы. Николай Иванович повторил подвиг А. Глушковского, который в Отечественную войну 1812 года эвакуировал московскую школу в тяжелейших условиях и тем ее спас, по сути дела, от развала. Забота о сохранении школы в годы Великой Отечественной войны полностью легла на плечи Тарасова. В переполненном.до предела эвакуированными Васильсурске, куда переехала школа, Николай Иванович должен был найти помещение для занятий, интернат для учащихся, жилье для педагогов. Тарасова знали всегда как человека точного, собранного, сердечного и доброго. Но никто не подозревал, что он к тому же обладает удивительным организаторским талантом, умением находить выход из самой трудной ситуации и, казалось бы, безнадежного положения.
Отдавая всю свою профессиональную энергию, теплоту своего щедрого сердца школе, Тарасов часто думал о будущем балетного искусства, для которого школа – фундамент и основа исканий. К этому времени у Николая Ивановича была уже сложившаяся педагогическая система и методика. Ее основные принципы неразрывно связаны с традициями русской школы классического танца, с теми требованиями, которые предъявляет театр каждой эпохи к хореографическому училищу. Безусловно, Тарасов в творчески преобразованном виде многое использовал из опыта Н. Домашева, Н. Легата, В. Тихомирова. Но было бы величайшей ошибкой рассматривать его педагогическую методику как синтез опыта своих предшественников. Методика Тарасова очень своеобразна и покоится в основном на огромном личном опыте.
За годы обучения его воспитанники обретали способность не только свободно владеть техникой классического танца, но и придавать пластике осознанность, внутренний смысл, образную законченность. Техника танца для Тарасова не существовала в отрыве от художественного начала и сложных актерских задач.
Воспитание профессионализма для Тарасова было неразрывно связано и с воспитанием сознательности у учащихся. И эту сознательность он воспитывал с первых уроков, постепенно включая в них все более сложные требования. Ему было важно не только аккуратное посещение уроков, точное выполнение заданий. Он приучал к полной отдаче, к умению мыслить в пределах изучаемого материала и чувствовать профессиональную необходимость каждого урока, каждой комбинации. Тарасов был строгим педагогом, но на его уроках всегда царила атмосфера доброжелательности, рабочей увлеченности.
Внутренней организованностью и художественной завершенностью урок Тарасова напоминал балетный спектакль. Уроки иногда заканчивались этюдами на классическую и современную музыку. Тематика их чаще всего бывала возвышенной, героико-патриотической. Этюды становились как бы связующим звеном между классными комбинациями и будущими балетными партиями.
Большое значение Тарасов придавал музыкальной структуре уроков. Он запрещал концертмейстерам играть отрывки из известных опер, балетов, кинофильмов, запрещал импровизировать на темы популярных песен и романсов. Урок сопровождался новой, неизвестной музыкой. Она, как правило, имела четкий ритм, который не приноравливался к ученикам, а вел их за собой. Вступление и финал музыкального произведения, сопровождавшего урок, были всегда очень четкими, как и пластический рисунок.
Николай Иванович всегда помнил, что творческая жизнь многих балетных артистов заканчивается педагогикой. Вот почему в старших классах он анализировал с нами не только отдельные комбинации, но и весь урок, приучал мыслить педагогически.
Авторитет Тарасова и в школе и в ГИТИСе был непререкаем, это был результат большого труда и знаний, которые убеждают надолго и глубоко.
Тарасов неоднократно принимал участие в создании программ по классическому танцу и методическим пособиям. Сторонник научно обоснованной педагогики и единой системы преподавания, Николай Иванович всегда ратовал за педагога-творца, умеющего по-своему преломлять эту методику. В книге «Методика классического тренажа» точно сформулирована эта мысль: «Единство системы отнюдь не должно сковывать педагогическую индивидуальность преподавателей. Правильная методика не может помешать проявлению творчества педагога, она не устраняет необходимость того, чтобы каждый преподаватель танцевального искусства был и сам художником».
В 1945 году при Государственном институте театрального искусства имени А.В. Луначарского открылся балетмейстерский факультет, а через несколько лет и факультет, готовящий педагогов по хореографии. Впервые в истории мирового балета было учреждено высшее хореографическое образование.
В ГИТИСе началась новая и очень значительная страница биографии Тарасова. Официально он числился руководителем курса «Композиция классического танца». Реально же возглавлял и направлял все дисциплины, связанные с классическим танцем. Николай Иванович следил за тем, чтобы ежедневные занятия по классическому танцу превращались в творческую лабораторию, пополняющую художественную палитру будущих хореографов.
Талантливый и опытный методист, Тарасов создал программу по курсу «Композиция классического танца», точно определив задачи предмета и методику его преподавания. Он словно предчувствовал, что этот предмет скоро займет почетное место в учебном плане хореографических факультетов институтов культуры и институтов искусств. Программа эта действенна, современна и сегодня.
Сегодня почти во всех хореографических училищах нашей страны, во многих зарубежных государствах преподают выпускники педагогического факультета ГИТИСа – ученики Н. И. Тарасова. Сегодня Николай Иванович живет в своих учениках, и они свято хранят его заветы и, так же как он, преданы искусству.
Первое издание книги «Классический танец», вышедшее в 1971 году при жизни автора, – последняя дань Тарасова родному искусству. И книга эта уникальна.
В 1975 году за книгу «Классический танец» Николай Иванович Тарасов был удостоен Государственной премии СССР.

1981 год

О Николае Ивановиче Тарасове вспоминают ученики и коллеги.

Раиса Стручкова:
Имя Николая Ивановича Тарасова я впервые услышала, когда в 1935 году поступила в Московское хореографическое училище. О нем восторженно говорили мальчики – мои одноклассники: Николай Иванович вел у них классический танец. Их восхищали его показы, то, как много интересного их педагог знает и умеет.
Девочки нашего класса близко узнали Николая Ивановича Тарасова позже – в страшном 1941-м году. Тогда он возглавил эвакуированную в город Васильсурск нашу школу. Поистине в те дни Николай Иванович и его супруга Нина Константиновна заменили нам наших родителей.
Представим себе Васильсурск 1941 года. Маленький город, переполненный эвакуированными, госпиталями, куда постоянно поступали с фронта все новые и новые раненые… И большой, приставший к пристани пароход с детьми, самым старшим из которых было пятнадцать… В Васильсурск прибыла Московская балетная школа.
Я вспоминаю клуб водников, где мы жили и учились, наши занятия в обогреваемом маленькой железной печкой помещении. И слова Николая Ивановича о том, что надо обязательно учиться, что кончится война, и русскому балету понадобятся артисты, много артистов. Тарасов повторял нам это постоянно. И как он был прав: в 1944 году, когда мы, васильсурские выпускники, окончили училище, большую группу, в том числе меня и Александра Лапаури, приняли в Большой театр, а другую, в которую входили ставшие позже известными балеринами Виолетта Бовт, Мира Редина и Евгения Ситникова, – в театр имени Станиславского и Немировича-Данченко.
Но вернемся к нашей Васильсурской жизни. Ведь налаживать Тарасову приходилось не только учебный процесс, но и быт своих подопечных: их надо было кормить, обогревать, лечить…
Николай Иванович сумел сплотить всех нас – и учащихся, и педагогов, направить нашу волю на преодоление казалось бы абсолютно непреодолимых трудностей. Начинать приходилось буквально с нуля: в клубе водников не было балетных классов, и мы вместе с Николаем Ивановичем оборудовали их сами. Помню, как мальчики вместе с ним, обувшись в лапти, отправлялись в лес заготавливать дрова, большая часть которых отдавалась госпиталям. Старшие девочки шефствовали над малышами, помогали им, мыли, подкармливали чем могли. Школа жила, жила активной творческой жизнью – дети учились, давали концерты в госпиталях и на местных предприятиях, репетировали новые номера. Находившийся вместе со школой в Васильсурске Касьян Ярославич Голейзовский даже подготовил с нами целый спектакль «Сон Дремович».
Идут годы, все дальше и дальше уходит от нас то время, многое забывается, но Николай Иванович Тарасов, который в трудные годы стал для нас, только начинающих жить, и учителем, и отцом, и другом, стоит у меня перед глазами, как живой. Он всегда был и будет с нами.

Евгений Валукин:
Творческий и педагогический путь Николая Ивановича Тарасова – важнейшее звено в преемственном развитии русской школы классического танца. В характере Тарасова счастливо сочетались старинная, немного даже старомодная интеллигентность, включавшая отличное образование и величавую импозантность, и удивительно современный взгляд на мир. В этом, мне кажется, заключалось особое благородство, рожденное атмосферой императорских театров.
Требования, предъявляемые Тарасовым к коллегам, были высоки. Они должны были быть эрудитами в своей профессии. Сам Николай Иванович отлично знал классический репертуар, танцевал в таких спектаклях, как «Корсар», «Баядерка», «Дон Кихот» и многих других шедеврах классики.
Николай Иванович был увлечен драматическим театром. И это неслучайно – он воспитывался на хореографических «полотнах» с «прописанной» драматургией, строгой режиссерской концепцией. На спектаклях, которые «воспитывали душу», в которых на первый план выступало актерское мастерство. Это было время, когда реформаторские традиции Горского, утвержденные в Москве, шли в ногу с экспериментами Художественного и Малого театров.
И еще было у Тарасова совершенно удивительное хобби: он любил возиться с механизмами. Мог разобрать и исправить любые часы, починить люстру. И часто делал это для своих друзей. Странное это, на первый взгляд, увлечение отражало его склонность к анализу. Он во всем должен был докопаться до самой сути, понять логику. Ответить на вопрос: как устроена система?
Впервые я увидел Николая Ивановича Тарасова в 1953 году – он шел по коридору училища спокойно, неспешно. Мне казалось, что все педагоги-женщины проявляли к нему особое уважение и интерес. Николая Ивановича невозможно представить бегущим, суетливым. И если Тарасов появлялся в коридоре, то мы, дети, останавливали свой бег и чинно следовали за ним – обогнать его мы не решались.
Николай Иванович входил в зал со своей неизменной тростью в руках, медленно садился в кресло и спокойно начинал урок. Мощный и силовой тарасовский урок проходил в спокойном темпе, который позволял сконцентрировать внимание на недостатках. Николай Иванович добивался того состояния, когда, как он говорил, «тело начинает дышать и… пар идет».
Занятия в тарасовском классе раскрепощали тело, давали невероятную мышечную мощь. Он воспитывал танцовщиков-мужчин – сильных, выразительных. В их технике и манере не было никакой слащавости. Особенно строг Николай Иванович был к выполнению прыжков и вращений. Его экзамены, как и уроки, были очень четкими, без всяких излишеств и мельтешни.
Мы нередко приходили к нему домой для сдачи индивидуальных заданий. Он внимательно смотрел наши показы, анализировал, делал замечания. А потом обязательно приглашал к столу. Нина Константиновна, жена Тарасова, не отпускала нас без угощения, в праздничные дни она пекла вкусные пирожки. А Николай Иванович предлагал выпить с ним бокал его любимого сухого вина с куском буженины. И это было счастье, – сам Тарасов не отпускал нас, угощал, разговаривал!
К своим любимым ученикам – Раисе Стручковой, Александру Лапаури, Марису Лиепе, Михаилу Лавровскому – он относился как к родным детям. На нашем курсе Николай Иванович ценил профессионализм Германа Прибылова. Он был старостой курса, и Тарасов всегда согласовывал с ним все проблемы, а когда болел, то поручал ему вести класс. Мы, его институтские ученики, разлетались по разным городам и странам, и всех нас Николай Иванович благословлял.
Дописывая свою великую книгу, переведенную сегодня на разные языки, он не стеснялся говорить, что чего-то еще не понимает. Энциклопедически образованный в профессии человек, он умел сомневаться. Как умел открывать новое и им восхищаться.

Валерия Уральская:
Когда я вспоминаю Николая Ивановича Тарасова, то передо мной восстает образ мощного значительного человека. Николай Иванович был высок, статен даже в возрасте. Красиво посаженная седовласая голова с крупными чертами лица дополняла впечатление величественности. И все в нем – манера говорить и слушать, сдержанность жестов, лаконичность выражения мысли – создавало образ неординарной личности с богатым и самодостаточным внутренним миром.
Такого человека, наверное, очень интересно ваять скульптору. Он мог бы быть моделью для создания бюста античного мыслителя. Так мы все его воспринимали.
Отчетливо помню его первую лекцию на первом педагогическом курсе, куда я поступила на вновь открытое отделение ГИТИСа. У всех было приподнятое состояние: все впервые. Новое отделение, начало нового пути для студентов, новые курсы для преподавателей.
Николай Иванович на первой лекции был спокойно сосредоточен, но не более. Никакой особой торжественности себе не позволил. Сразу попросил записать основные вопросы курса, на которые предстояло ответить нам в процессе обучения. Их было восемь:
1. Кто такой педагог классического танца: учитель или тренер? 2. Что такое классический танец как предмет обучения? 3. Кого намерен педагог подготовить? 4. Какими средствами будет пользоваться? 5. Что собой представляет методика преподавания русской школы классического танца? 6. Художественные выразительные средства балета. 7. Соотношение творчества и дисциплины. 8. Составные урока классического танца и их задачи.
Нам показалось, что вопросов мало, но, как доказала жизнь, каждый из них в ответе содержит сложнейшую науку, созданную вековым опытом многих поколений педагогов, передававшимся из рук в руки.
В частности вопрос – учишь или тренируешь – был для Николая Ивановича своеобразным тестом на протяжении всего процесса обучения. «Как вы считаете, – говорил он, обращаясь к студентам, когда кто-нибудь из нас давал класс, – ваш коллега учил или тренировал?». После этого следовал разбор проведенного урока или его частей, анализ комбинаций, их построений, учебной задачи, которой соответствовал или не соответствовал материал, и того, как он был преподнесен, какие замечания делал педагог-студент в процессе ведения урока.
В ту пору Николай Иванович довольно часто болел. Ему было нелегко двигаться, но он никогда не опаздывал на урок. А, войдя в зал, тихо стоял у двери, не делая замечаний, пока не устанавливались порядок и необходимая атмосфера покоя и сосредоточенности, к которым он был чрезвычайно требователен.
Когда мы были на третьем курсе, Николай Иванович решил подготовить к переизданию учебник по классическому танцу, ранее созданный совместно с А. Чекрыгиным и В. Морицем. Начался длительный и скрупулезный процесс обработки материала почти полувековой давности. Достаточно сказать, что через весь текст необходимо было переправить каждые из семи позиций рук на принятые к тому времени три. Но то была чисто техническая работа. Когда же вышла книга «Методика преподавания классического танца», мы прочли совершенно новый учебник. Менялись в процессе издания сама концепция книги, ее масштаб, глубина и вместо методического пособия поколения педагогов и артистов получили научно-теоретический труд – учебник классического танца.
Для нас Николай Иванович Тарасов – навсегда символ академической профессуры. В студентах он поддерживал чувства собственного достоинства и профессиональной требовательности. Потому, возможно, мы, все его ученики, в каком-то смысле – максималисты. И все, что мы делаем, всегда соотносим с памятью Николая Ивановича Тарасова.

Михаил Лавровский:
К Николаю Ивановичу Тарасову я попал в подростковом возрасте – в самый сложный период человеческого и профессионального формирования. Он был выпускным педагогом нашего класса. Конечно, принципы педагогики, методика преподавания не остаются неизменными. Тарасов – великолепный педагог классического танца, умевший добиваться технических результатов, создал замечательную книгу по балетной педагогике. Он воспитывал артистов, неповторимые личности. Педагог, конечно, воплощается в своих учениках.
Мало кто, как Николай Иванович, умел разгадать душу каждого, найти подход к любому ученику из 12-14 человек, которые занимались в классе. Он не был способен никого унизить своими замечаниями или оскорбить невниманием. Он знал особенности наших характеров и при общем классе, который длится всего два академических часа, умел заметить каждого.
Все ученики Тарасова, которых я знаю, – личности на сцене. Они умеют уважать себя, свою профессию и окружающих людей. И какой бы образ ни создавал ученик Николая Ивановича, – это всегда создание мыслящего, по-настоящему зрелого артиста. Да, Тарасов делом подтверждал слова Станиславского о том, что в искусстве нет маленьких ролей, а есть маленькие артисты… Тарасов воспитывал творцов. Пожалуй, в этом – отличительная черта его педагогической методики. Ведь действительно, можно вырастить технически крепкого и даже виртуозного танцовщика, но если он будет сереньким, ничтожным и меркантильным человеком, то никогда не сможет стать артистом. Сцена высвечивает личность, раскрывает человеческий характер. И никакое свободное владение техникой не спасет. Так считал Николай Иванович Тарасов. В своих учениках он хотел видеть героев в самом широком смысле этого слова.
У меня с Николаем Ивановичем – человеком чутким и сердечным, были очень теплые отношения. Помню, когда мы, еще мальчишки, приходили к нему, он всегда рассказывал о великих танцовщиках – Вахтанге Чабукиани и Асафе Мессерере, Константине Сергееве и Петре Владимирове.
Классы Тарасова были воплощением традиций, достижений русского-советского балета, и для их выполнения танцовщик должен был обладать мощной физической подготовкой и силой духа. Где-то за границей недавно прочитал, что наконец-то на сцене появились танцовщики «без мускулов». Я этого не одобряю. Конечно, во всем должна быть эстетическая мера: не надо на сцене быть Геркулесом, но и не стоит, простите, быть «глистой в обмороке».
И если архитектура – застывшая музыка, то танец – ожившая скульптура. Музыкальные образы раскрываются в танце через труднейшие па талантливого человеческого тела, возможности которого беспредельны. Образ, созданный на сцене, должен волновать людей, говорить о любви и вечных взаимоотношениях мужчины и женщины, рассказывать о борьбе, стремиться к свету. Об этом надо создавать спектакли, писать книги, сочинять стихи. Николай Иванович воспитывал таких балетных актеров-личностей, которые могут воплотить глубокие многогранные образы. Цель его жизни была в воспитании художника-творца. Формирование личности, ее богатого внутреннего мира – вот, что было главным для Тарасова. Его по праву можно назвать великим педагогом человеческих душ!

Петр Хомутов:
Я благодарен судьбе за то, что имел счастье учиться у Николая Ивановича Тарасова. Он взял наш класс в 1945 году после возвращения училища из эвакуации и учил нас последние три предвыпускных года. В то время Николай Иванович уже не танцевал, перенес серьезную болезнь, – ему было трудно самому показывать комбинации движений, прыжки, вращения. Во время уроков он редко вставал со стула. Но его жесты были так точны, а речь столь выразительна, что каждое задание становилось нам понятным вплоть до мельчайших деталей.
Мы, конечно, знали, что Николай Иванович – известный и опытный педагог. В конце сороковых годов имя Тарасова уже окружал ореол педагогической славы. Он был признанным педагогом, в методике которого были продуманы все нюансы. Ведь преподавательскую деятельность Николай Иванович начал рано, когда ему едва исполнилось двадцать лет. Но при этом он всегда был исключительно скромным человеком. Для меня Николай Иванович остался эталоном скромности и сдержанности. Он никогда не подчеркивал собственной значительности.
Его характер отличали уникальные спокойствие и выдержка: он умел ровно относиться ко всем ученикам, вне зависимости от их способностей, возможностей и даже человеческих качеств. Наварное, у него были любимцы, но мы не чувствовали этого. Николай Иванович обладал раритетной чертой характера – мог искренне уважать возможности каждого воспитанника, относиться к нам, ученикам, как к взрослым людям. Он был прирожденным педагогом, который умел кропотливо добиваться выполнения поставленной задачи. А ведь класс Тарасова был силовой, трудный, технически оснащенный. Он требовал от нас точности выполнения движений и при этом заставлял думать, искать, творить. Его авторитет был непререкаем.
Под руководством Николая Ивановича мы осваивали школьный концертный репертуар. Помню, как скрупулезно он выбирал наиболее подходящую редакцию фрагмента из «Пахиты» для нашего с Лидией Дементьевой выступления. В классе Николай Иванович мог без устали добиваться исправления ошибок, а в сценических работах питомцев он подчеркивал индивидуальный дар каждого, раскрывал наиболее яркие способности воспитанников. Не потому ли так блистательны были сценические выступления тарасовских учеников на знаменитых школьных концертах?..

Леонид Жданов:
Николай Иванович Тарасов – замечательный учитель, с которым я общаюсь всю жизнь. Он – великий мастер.
В трудовой книжке Тарасова было всего три записи: поступление на работу в Большой театр, начало работы в Московском хореографическом училище и старт в ГИТИСе имени Луначарского. Мне повезло: в выпускных классах балетной школы я учился у Николая Ивановича. Под его руководством мы постигали премудрости балетного искусства в самое тяжелое для страны время – в военные годы.
С древних времен считалось, что земля стоит на трех китах, балетное же искусство имеет четыре основы: правильно поставленные и выученные стопы, бедра, руки и, конечно же, одержимая любовь к балетному искусству. Любовь, которую привил нам Николай Иванович.
По окончании балетного училища меня приняли в труппу Большого театра. Позже, когда я уже был солистом балета и танцевал ведущие партии в прославленной труппе с великими балеринами, мне показалось, что я имею опыт и могу передать его младшему поколению. Анализируя балетную педагогику, я понял, что педагог театра и школы – две разные профессии. Школьные наставники закладывают фундамент, а театральные – возводят на этом фундаменте здание, которое называется классическим балетом. И чем крепче школьные основы, тем легче будет артисту работать в театре.
Николай Иванович Тарасов советовал: «Сейчас, пока есть силы, танцуй, набирайся сценического опыта: он пригодится в будущем, когда ты захочешь отдать эти знания молодым». Как прав был мой учитель! Завершив карьеру, станцевав множество партий на сцене Большого театра, многих театров России и мира, я пришел с накопленным багажом в училище.
Став молодым педагогом, я не совсем понимал слова Николая Ивановича, которые он часто повторял: «Педагог-бывший танцовщик становится настоящим учителем только через 7-8 лет». Только сейчас, когда мой педагогический стаж равен 44 годам, я полностью понял мудрость своего учителя. Первые три года я не только учил, но и учился, хотя, конечно же, знал и порядок движений, мог прилично построить комбинации на музыку, неплохо показывал. Через пять лет я уже думал, что знаю очень многое. Но каждый новый класс требовал новых знаний, ставил новые проблемы. И решать эти проблемы мне помогал и помогает опыт Николая Ивановича Тарасова – его слова, которые я всегда вспоминаю, и главное – созданный им учебник по классическому танцу, который – моя главная настольная книга. Этот эпохальный труд у меня всегда под рукой. Поэтому я и говорю, что с Николаем Ивановичем Тарасовым связано не только мое детство, но и вся сознательная жизнь. Спасибо дорогому учителю за его великий труд.

Лев Голованов:
Я запомнил Николая Ивановича Тарасова как необыкновенно мягкого, интеллигентного человека и великого педагога. Учителя от Бога. До того, как стать педагогом, он перетанцевал множество ведущих партий в спектаклях Большого театра. Его называли одним из лучших балетных кавалеров. Для педагога личный сценический опыт исключительно важен. Тарасов знал трудности той или иной партии, на себе испытал сложный процесс «лепки образов»: сценическое мастерство, которое он передавал своим питомцам, он знал не понаслышке.
Он заражал молодежь личным примером служения искусству. Будучи не только педагогом, но художественным руководителем и директором балетной школы, он постоянно общался с нами, учениками, и всех воспитанников знал по имени. Мне посчастливилось с самого первого класса попасть «в его руки». Тарасов преподавал классику очень легко, без жесткости, насилия и надрыва, которые свойственны иным балетным педагогам. И всегда добивался желаемых результатов. Он умел воспитывать очень хороших танцовщиков и сочетал в себе два замечательных свойства, редко встречающихся в одном человеке: природную сдержанность и умение шутить. Мне вспоминается, как частенько он называл меня Львом Тигровичем, а если я вдруг ошибался и путал комбинации, Николай Иванович говорил: «Ну что ж ты так, Лев Безголованов».
Уже в 1943 году я расстался со школой и поступил в ансамбль Игоря Моисеева, хотя Николай Иванович давал мне рекомендации в Большой театр. Потом, к сожалению, я редко встречался с Николаем Ивановичем, но мое общение с великим педагогом продолжалось – через его умные книги: «Методика классического танца» и «Методика классического тренажа».

Герман Прибылов:
Николая Ивановича Тарасова я считаю своим крестным отцом в жизни и профессии. Счастлив, что судьба подарила мне возможность учиться на тарасовском курсе в ГИТИСе, где я оказался одним из немногих, кто имел счастье плотно общаться с Николаем Ивановичем и в профессиональном, и в человеческом плане.
Но была у меня еще одна, более ранняя, встреча с этим легендарным педагогом: после войны, в 1945 году, я решил не ехать в Ленинград, где до этого учился в хореографическом училище, а перешел в московскую балетную школу и попал в класс к Николаю Ивановичу. С того счастливого года и по настоящий момент считаю себя учеником и последователем Тарасова.
Педагогика была способом существования Николая Ивановича. Он обладал уникальным академическим мышлением в области хореографии: во-первых, он, как никто, пожалуй, умел добиваться от учеников чистоты классического танца; во-вторых, учил нас, будущих педагогов, логически мыслить при составлении учебных композиций – каждая должна иметь свою цель и задачу. Он настраивал нас на раздумья, учил ставить вопрос – «почему»? И отвечать на него. И, конечно, своим воспитанникам он прививал необыкновенно честное отношение к профессии, благородную культуру поведения, уважение к стороннему мнению.
У Николая Ивановича была собственная система внутренних приоритетов: он являл собой редкий пример врожденной интеллигентности. Каждого человека, а тем более ученика, он понимал изнутри и воспитывал в нас чуткость по отношению к людям.
А показы Николая Ивановича! Грузный, усталый, уже тяжело больной, он сидел на стуле и жестикулировал руками. Но все его словесные объяснения были доступны, понятны и аргументированы. Как я был горд тем, что Николай Иванович несколько выделял меня из числа однокурсников! Видимо, чувствовал мое отношение к нему, к балету, к институту, – за время обучения я не пропустил ни одного занятия у Николая Ивановича. Три-четыре раза в неделю мы занимались практикой в аудиториях на Собиновском, а один раз в неделю ездили к Николаю Ивановичу домой на занятия по теории и методике.
По инициативе Николая Ивановича в конце 60-х годов при ГИТИСе были открыты двухлетние курсы «Спутник» для балетных пенсионеров и руководителей художественной самодеятельности. Там преподавал основной педагогический состав кафедры хореографии: Захаров, Ткаченко, Шульгина и многие другие замечательные педагоги. На этих престижных курсах преподавал и я. Многие выпускники и сегодня вспоминают те годы как лучшее время жизни и помнят, что подарил им счастье и вторую профессию Николай Иванович Тарасов.
После защиты диплома Тарасов пригласил меня на разговор и сказал, что художественный руководитель училища Леонид Лавровский предлагает мне педагогическую работу в школе. По тому, как хитро сказал это Николай Иванович, я понимал, что есть еще какое-то альтернативное решение. И действительно, Тарасов оказал мне высокую честь. Оказывается, он добился места в очной аспирантуре. Колебаний не было, мне было понятно, что самое главное – продолжать занятия с Николаем Ивановичем.
Годы аспирантуры еще крепче связали меня с Тарасовым. Он болел, силы постепенно оставляли его и многие обязанности по педагогической работе со следующим курсом он доверил мне. Я часто приходил к Николаю Ивановичу, – он требовал от меня подробных рассказов о занятиях. Засиживался в его гостеприимном доме, где жена Тарасова, Нина Константиновна, угощала вкусным обедом, а сам Николай Иванович рассказывал замечательные истории из своей жизни. О том, как, формируя педагогический состав московского училища, ездил в Ленинград, как удалось пригласить Чекрыгина, Семенова и многих других выдающихся педагогов, с каким волнением вместе с Викториной Кригер отправлялся на свои первые гастроли в Ленинград. Тарасов был уникальным рассказчиком. Москвич по рождению и воспитанию, он преклонялся перед строгим академизмом петербургской школы и мог часами рассказывать о кумирах.
Когда мне поступило предложение поехать в Лейпциг для организации балетной школы, Николай Иванович отпустил меня. Все пять лет разлуки нас связывала переписка. Письма Тарасова – самая дорогая реликвия. И еще осталась мудрая книга Учителя с дарственной надписью, которой я чрезвычайно горжусь: «Дорогой Герман! Примите эту книгу на долгую память от вашего бывшего институтского наставника. Большие педагогические способности, основательное знание школы и сценический опыт ведущего танцовщика позволяют вам воспитывать своих учеников на высоком профессиональном уровне. Желаю вам, Герман, самых больших успехов в этой работе, также как и в написании диссертации и в завершении выпуска учащихся Лейпцигского хореографического училища. С уважением, Тарасов. Москва. Сентябрь. 1971 год».
Сегодня, продолжая преподавательскую деятельность в Московской Академии хореографии, я стараюсь продолжать дело своего великого наставника – Николая Ивановича Тарасова.

Эрик Володин:
Всем нам Николай Иванович подарил профессиональную основу мастерства. Он замечательно умел создать базу, которая объединяла форму и содержание. Потому что форма, методика невозможны без воспитания манеры, чувства сцены и… человеческого характера. Преподавание классики Николаем Ивановичем всегда включало актерское мастерство.
Я попал в класс к Тарасову в 1934 году. На следующий год он взял еще один класс, где учились Раиса Стручкова и Александр Лапаури. В нашем же классе самыми способными были Майя Плисецкая и Муза Федяева. Мы занимались у Николая Ивановича семь лет, а потом началась война, и школа уехала в эвакуацию. На мой взгляд, великая заслуга Тарасова в том, что он сумел сохранить балетное училище, вывез педагогов и учеников, не прервал занятия. Вернувшись, Николай Иванович возглавил школу, став ее художественным руководителем.
Тарасов был человеком необыкновенно добрым, относился к каждому из нас по-отцовски. Это было особенно важно в суровые военные и послевоенные годы. Он обладал уникальным чувством юмора, умел давать необидные и меткие прозвища. Через пару лет после начала моего обучения он назначил меня «профессором». Николай Иванович создавал рабочую атмосферу, не повышая голоса. Напротив, наше внимание он приковывал именно своим спокойствием. Как магнит, он подчинял нас и «собирал» все наши силы. Николай Иванович помог Майе Николаевне Самохваловой, когда, вернувшись после эвакуации из Куйбышева, она почти на три года отстала от своего класса: отнесся к ее судьбе не формально и сделал все возможное, чтобы вернуть ее в родной класс.
Вторая моя встреча с Николаем Ивановичем состоялась в 1965 году. Тогда я поступил в ГИТИС, кстати, благодаря настойчивым рекомендациям и помощи Николая Ивановича, сразу на второй курс. Моими однокашниками были Евгений Валукин и Герман Прибылов. В то время Тарасов писал книгу по методике классического танца. Работал долго, вдумчиво и серьезно. На лекциях разбирал с нами написанный материал. Наверное, в какой-то степени, мы помогали ему, были первыми благодарными слушателями, но, с другой стороны – для нас это были бесценные знания, которые мы с жадностью впитывали. Естественно, мы задавали вопрос: «Что же, Николай Иванович, вы нас раньше по-другому учили?», а он с улыбкой отвечал: «Друзья, я ведь тоже учусь». А ведь к этому времени он уже был уважаемым профессором.
Тарасов часто повторял, что наши классы никогда не будут такими же, как у него, потому что каждое занятие мы должны уметь «пропустить» через себя. И еще он верил слову, считал, что нельзя отпускать необдуманных фраз: «В педагогической деятельности надо беречь слово». Сам Николай Иванович умел вовремя находить точные и емкие слова для замечаний и поощрений. «Чем весомее слово, тем оно точнее попадет в цель», – говорил Тарасов.
И еще из мира давно промелькнувших лет вспоминаются яркие праздники – школьные концерты, которые организовывал Николай Иванович. Вместе с нами, робкими детьми, на сцену выходили великие танцовщики, составлявшие гордость русского балета. Добрые традиции преемственности были заложены Николаем Ивановичем Тарасовым и директором школы Виктором Александровичем Семеновым. Во время этих выступлений происходило удивительное творческое общение, сегодня, к сожалению, утерянное…

Владимир Василёв:
Первое мое знакомство с Николаем Ивановичем Тарасовым состоялось в 1943 году и имело такую предысторию. Вместе с мамой мы приехали в центр города получить посылку от отца, который был на фронте. Незадолго до этого мой брат прочитал объявление о наборе учащихся в ансамбль Игоря Моисеева, учеба в котором давала право на владение трудовой карточкой. Никакого отношения к балету я в то время не имел, да и вообще не представлял, что это за искусство. Но все же пошел на экзамен, и… меня не приняли. И вот, получая посылку с фронта, мама почему-то вспомнила, что где-то поблизости находится школа Большого театра.
Было это 31 августа, то есть накануне начала школьных занятий. Мы решили зайти в балетную школу и узнать, закончился ли набор. Отлично помню, как поднялись на четвертый этаж в кабинет к Николаю Ивановичу Тарасову. Меня попросили раздеться, чтобы посмотреть мои физические данные: и первым, что увидели педагоги, была красивая немецкая финка, откуда-то мне доставшаяся и с которой я никогда не расставался. Это вызвало явное неудовольствие у всех присутствовавших педагогов, а на лице у Тарасова заиграла теплая улыбка понимания. Просмотр закончился благополучно: мне велели со следующего дня приходить в школу, но поставили одно условие – ни в коем случае не брать с собой холодное оружие.
В первые годы мы занимались с педагогами младших классов, а в выпускной год с нами встретился сам Тарасов. Он был уникальным и замечательным педагогом, который никогда не повышал голоса. Несмотря на колоссальную разницу в возрасте, этот взрослый человек умел находить общий язык с нами, мальчишками. Когда он появлялся в классе – всегда стройный, эффектный, аккуратный – мы все невольно подтягивались. Наверное, боялись его, боялись и любили.
Уроки Тарасова были высоко профессиональны, удивительно интересны и рассчитаны на уровень нашего еще детского понимания. Он не превращал занятия в мудреные театральные классы. Каждый раз мы узнавали от Николая Ивановича что-то новое – технику, комбинацию, информацию о балетных образах. С самого первого урока Тарасов внушал нам, что та адова работа, которую мы делаем каждый день, – есть счастье нашей профессии, и без этого счастья жизни быть не должно. То было искренним убеждением Николая Ивановича Тарасова – одного из тех, кто гордился русским балетом всю жизнь, и всю жизнь ему посвятил.

Петр Пестов:
Однажды Николай Иванович Тарасов рассказал очень интересную историю о том, как складывалась его карьера. Став художественным руководителем училища, он начал с того, что в течение трех месяцев посещал занятия в классах всех педагогов, знакомился со всеми преподавателями. И только потом издал неожиданный указ об увольнении всех, без исключения. Затем он вызывал всех уволенных педагогов и беседовал с каждым. В результате выносил вердикт: кого-то принимал на работу безоговорочно, другим – давал рекомендации, с третьими – прощался навсегда. Он сделал смелый шаг, на который никто ни раньше, ни теперь не способен. Отобрал себе штат, в котором видел перспективу, с которым мог созидать.
Его педагогическую судьбу решил случай. Однажды к Николаю Ивановичу – тогда начинающему педагогу, который вел 3-й или 4-й класс, пришел директор училища Семенов. Он внимательно посмотрел весь урок и сказал: «Что это они у Вас падают?» А Николай Иванович ответил: «Что они падают, я вижу, а вот как научить, чтобы они не падали – не знаю». Отчаянный директор ответил: «Этому мы Вас научим, я принимаю Вас на работу». С такого курьеза началась педагогическая деятельность Тарасова. Потом был интересный период, когда все педагоги были объединены единым порывом, посещали классы друг друга для того, чтобы советоваться, а не жаловаться. Николай Иванович вспоминал эти годы как время творческого подъема.
Это было счастливое погружение в профессию: рядом были великие педагоги. Жаль, что этот период прервала война. В суровые годы Николаю Ивановичу было поручено вывезти училище в эвакуацию, и он гордился, что «эвакуационный выпуск» составил основу Большого театра после войны. Среди воспитанников тех лет были Александр Лапаури, Раиса Стручкова и многие другие.
Тарасова иногда упрекали, что он выпускает не самые интересные классы. Он это объяснял так: «У меня как художественного руководителя была своя цель, – я хотел создать сильный педагогический состав и, чтобы заинтересовать работой педагогов, все лучшие классы я отдавал своим коллегам: Мессереру, Габовичу, Руденко, а сам брал тот класс, который оставался… Я не гнался за хорошим материалом, потому что отвечал за всю школу. И об этом не жалею. Более того, хотел бы, чтобы все руководители исходили из этого принципа. Мне нравилось руководить, быть в центре людей. Больших людей со сложными характерами. Ведь чем значительнее личность, – тем сложнее характер».
Николай Иванович считал, что профессию нужно знать изнутри. Сам он гордился, что начинал с нуля и прошел весь «педагогический» путь. С нами, студентами первого набора педагогического отделения ГИТИСа, Тарасов занимался очень серьезно, хотя был уже болен. Ему трудно было вести практические уроки. Но как он объяснял! Как щедро делился знаниями!
Николай Иванович ввел очень полезную практику: два года мы имели право посещать любые уроки в училище, смотреть, как работают мастера. В институте же Николай Иванович организовал специальные уроки разных педагогов. Их вели по две недели: Мессерер, Руденко, Габович. Мы получили редкую возможность заниматься у мастеров и «через себя» знакомиться с методикой каждого.
Еще мне нравилось, что Николай Иванович никогда не поддерживал исторически сложившейся балетной конфронтации Москвы и Петербурга. Напротив, поощрял наши поездки в Ленинград и приглашал в Москву педагогов вагановской школы. Он мечтал о создании единых учебных пособий, созданных совместно мастерами двух столиц: «Только тогда сложится основание, появится надежный фундамент единой русской школы».
Вспоминаю, как умел Тарасов слушать. Никогда не перебивал собеседника и только после беседы мог заметить: «Я остаюсь при своем мнении». Неповторим был тарасовский голос, богатые оттенки которого звучали как у вокалиста. Мне кажется, его музыкальная речь создавала определенную атмосферу.
Он не держал в тайне никаких профессиональных секретов, всегда откровенно рассказывал, что ему удалось, а что – нет. Часто вспоминаю его слова: «Я в молодости всегда хотел лидировать во всем, за что брался. В 20-е годы неплохо играл в бильярд. С какой гордостью я давал фору в два шара самому Владимиру Маяковскому! И когда я его разгромил окончательно, он мне пожал руку. Желание оставаться лидером стало чертой моего характера и помогло в жизни».

Николай Тарасов - один из основателей кафедры хореографии ГИТИСа, проработавший на ней четверть века. Тарасов преподавал вначале композицию, а затем и методику классического танца, став профессором и художественным руководителем педагогического отделения балетмейстерского факультета ГИТИСа - ныне Российской академии театрального искусства.
Тарасов - потомственный артист балета (его отец тоже танцевал в Большом театре). Николай Иванович был разносторонне одаренным человеком. Увлечение искусством балета, поддержанное в семье, привело его в хореографическое училище.
Многое о личности Тарасова мы знаем по воспоминаниям народной артистки СССР, профессора РЛапаури-Стручковой. Выдающаяся балерина и педагог, близко знавшая Николая Ивановича, пишет о его личности следующее: «Обаятельный, остроумный, жизнерадостный, необыкновенно тактичный, интеллигентный, он умел собрать около себя интересных людей; например, на устраиваемые им Четверги собирались композиторы, музыканты-исполнители, литераторы, артисты.
И надо сказать, кто бы ни приходил в этот дом - известный деятель искусства или начинающий безвестный артист, он чувствовал себя здесь свободно и естественно. Интеллигентность здесь ощущалась во всем - такими были хозяева этой гостеприимной квартиры.
Эта интеллигентность, нравственная воспитанность, культура общения проявлялись у него везде и во всем: на репетициях и уроках, в домашней обстановке и на совещании, в спорах с друзьями и в беседах с учениками.
Ученики любили своего учителя, могли прийти к нему в любое время со своими горестями, сомнениями, вопросами, и для каждого Николай Иванович находил возможность быть максимально полезным. Н.И.Тарасов очень любил книги, собрал хорошую библиотеку. Сам любил читать стихи, занимался живописью и скульптурой, неплохо играл на рояле».
Помимо своей уникальной педагогической одаренности, Тарасов был и тонким психологом. Он внимательно изучал учеников, знал их физические данные, творческие способности, художественные возможности, выносливость, темперамент, особенности характера, пристрастия, бытовые привычки.Он умел тихо подбодрить неуверенного в себе ученика, остановить дерзкую самоуверенность. И на уроках Тарасова была, как правило, идеальная дисциплина. Студенты понимали его с полуслова.
Тарасов как личность никогда не скрывал своего интереса к людям, к творчеству младших товарищей. Так, увидев какую-нибудь стоящую с его точки зрения комбинацию, сочиненную молодым балетмейстером, он немедленно использовал ее на уроке. За работой молодых балетмейстеров он следил не по долгу службы, а из творческого интереса. Рождение нового стимулировало собственный рост.
Труд Тарасова, как показало время, был новаторским, а поиск - прогрессивным. Ведь развернутый, технически оснащенный, разнообразный танец (прежде всего, классический) был для него главным материалом балета, главным оружием балетмейстера, языком актера.
1. Хранитель самых лучших прогрессивных традиций русского балета.
Николай Иванович Тарасов – представитель московского балета, москвич по рождению, по характеру и художественным пристрастиям. Вся его жизнь связана с Москвой. Любимый город он покидал очень редко. В эти редкие отлучки он жил ее ритмом, ее интересами, он всюду чувствовал ее дыхание и животворный настрой. Он работал до последних дней жизни. Размышлял и спорил о балетной педагогике, неизменно интересовался новыми премьерами, балетной сценой. Он никому не докучал своими физическими недугами, не требовал ни ухода, ни сожаления. Из жизни ушел эпически спокойно, мужественно, красиво, как и жил.
Николай Иванович Тарасов родился 19 декабря 1902 года в Москве в семье танцовщика Большого театра. Есть все основания полагать, что отец первый заметил способности сына к танцу и тем самым определил его судьбу. В 1913 году Тарасова приняли в Московское хореографическое училище. Своими педагогами Николай Иванович считал Н. Домашева, Н. Легата.
Характеризуя исполнительский стиль Тарасова, А. Дарман, старейший солист балета Большого театра, говорил о том, что Тарасов обладал прекрасным баллоном, блестящими заносками, четкостью, мужественностью и скульптурной пластикой.
Н.И. Тарасов научно обобщил и методически зафиксировал достижения в области мужского классического танца. Его труд «Классический танец» стал итогом многолетней плодотворной деятельности, тщательного изучения специфики мужского исполнительства. Книга является ценнейшим вкладом в развитие российского и мирового хореографического искусства.
Шестого января 1920 года Николай Тарасов стал артистом балета Большого театра. Прекрасно обученный, красивый, с завидными внешними данными, он с первых же сезонов занял положение ведущего солиста балетной труппы. И как-то сразу определился его репертуар – Зигфрид в «Лебедином озере», Базиль в «Дон Кихоте», Альберт в «Жизели», Солор в «Баядерке», Феб в «Эсмеральде», Франц в «Коппелии», Жан де Бриен в «Раймонде», Принц в «Щелкунчике», Колен в «Тщетной предосторожности».
Выступления с такими прославленными балеринами, как Е. Гельцер, М. Семенова, В. Кригер, талантливыми сверстницами – М. Кандауровой, А.Банк, В. Кудрявцевой, Н. Подгорецкой, А. Абрамовой способствовали совершенствованию мастерства, обретению виртуозных сценических навыков.
Непосредственно сталкиваясь в работе с А. Горским, В. Тихомировым, К. Голейзовским, А. Арендсом, Ю. Файером, молодой артист обретал не только практические навыки. Мужал его художественный интеллект, все яснее и яснее становились его жизненные цели.
Николай Иванович Тарасов начал заниматься педагогикой почти с первых лет своей жизни в искусстве. В 1923 году он впервые приходит в балетный класс как преподаватель. Но педагогическая деятельность артиста фактически началась не в Училище, а в репетиционных залах Большого театра. Он вел тренировочные занятия по классическому танцу с ведущими солистами труппы вплоть до 1936 года. В его классе ежедневно шлифовали свое мастерство, развивали технику А. Мессерер, А. Ермолаев, М. Габович и другие. Кроме того, с 1923 по 1960 год Николай Иванович непрерывно преподавал классический танец в Московском хореографическом училище.
Почти за сорок лет педагогической деятельности Тарасов воспитал не одно поколение артистов балета. Но в течение этих сорока лет он не только воспитывал и формировал будущих мастеров танца, но и совершенствовал методику преподавания, он жил жизнью школы. И не раз его беззаветная любовь к искусству, огромное чувство гражданского долга выводили школу из затруднительных положений, способствовали творческим взлетам.
Тарасову выпало на долю быть художественным руководителем и директором школы в труднейшие военные и послевоенные годы. Николай Иванович повторил подвиг А. Глушковского, который в Отечественную войну 1812 года эвакуировал московскую школу в тяжелейших условиях и тем ее спас, по сути дела, от развала. Забота о сохранении школы в годы Великой Отечественной войны полностью легла на плечи Тарасова. В переполненном до предела эвакуированными Васильсурске, куда переехала школа, Николай Иванович должен был найти помещение для занятий, интернат для учащихся, жилье для педагогов. Тарасова знали всегда как человека точного, собранного, сердечного и доброго. Но никто не подозревал, что он к тому же обладает удивительным организаторским талантом, умением находить выход из самой трудной ситуации и, казалось бы, безнадежного положения.
Отдавая всю свою профессиональную энергию, теплоту своего щедрого сердца школе, Тарасов часто думал о будущем балетного искусства, для которого школа – фундамент и основа исканий. К этому времени у Николая Ивановича была уже сложившаяся педагогическая система и методика. Ее основные принципы неразрывно связаны с традициями русской школы классического танца, с теми требованиями, которые предъявляет театр каждой эпохи к хореографическому училищу. Безусловно, Тарасов в творчески преобразованном виде многое использовал из опыта Н. Домашева, Н. Легата, В. Тихомирова. Но было бы величайшей ошибкой рассматривать его педагогическую методику как синтез опыта своих предшественников. Методика Тарасова очень своеобразна и покоится в основном на огромном личном опыте.
За годы обучения его воспитанники обретали способность не только свободно владеть техникой классического танца, но и придавать пластике осознанность, внутренний смысл, образную законченность. Техника танца для Тарасова не существовала в отрыве от художественного начала и сложных актерских задач.
Воспитание профессионализма для Тарасова было неразрывно связано и с воспитанием сознательности у учащихся. И эту сознательность он воспитывал с первых уроков, постепенно включая в них все более сложные требования. Ему было важно не только аккуратное посещение уроков, точное выполнение заданий. Он приучал к полной отдаче, к умению мыслить в пределах изучаемого материала и чувствовать профессиональную необходимость каждого урока, каждой комбинации. Тарасов был строгим педагогом, но на его уроках всегда царила атмосфера доброжелательности, рабочей увлеченности.
Внутренней организованностью и художественной завершенностью урок Тарасова напоминал балетный спектакль. Уроки иногда заканчивались этюдами на классическую и современную музыку. Тематика их чаще всего бывала возвышенной, героико-патриотической. Этюды становились как бы связующим звеном между классными комбинациями и будущими балетными партиями.
Большое значение Тарасов придавал музыкальной структуре уроков. Он запрещал концертмейстерам играть отрывки из известных опер, балетов, кинофильмов, запрещал импровизировать на темы популярных песен и романсов. Урок сопровождался новой, неизвестной музыкой. Она, как правило, имела четкий ритм, который не приноравливался к ученикам, а вел их за собой. Вступление и финал музыкального произведения, сопровождавшего урок, были всегда очень четкими, как и пластический рисунок.
Николай Иванович всегда помнил, что творческая жизнь многих балетных артистов заканчивается педагогикой. Вот почему в старших классах он анализировал с нами не только отдельные комбинации, но и весь урок, приучал мыслить педагогически.
Авторитет Тарасова и в школе и в ГИТИСе был непререкаем, это был результат большого труда и знаний, которые убеждают надолго и глубоко.
Тарасов неоднократно принимал участие в создании программ по классическому танцу и методическим пособиям. Сторонник научно обоснованной педагогики и единой системы преподавания, Николай Иванович всегда ратовал за педагога-творца, умеющего по-своему преломлять эту методику. В книге «Методика классического тренажа» точно сформулирована эта мысль: «Единство системы отнюдь не должно сковывать педагогическую индивидуальность преподавателей. Правильная методика не может помешать проявлению творчества педагога, она не устраняет необходимость того, чтобы каждый преподаватель танцевального искусства был и сам художником».
В 1945 году при Государственном институте театрального искусства имени А.В. Луначарского открылся балетмейстерский факультет, а через несколько лет и факультет, готовящий педагогов по хореографии. Впервые в истории мирового балета было учреждено высшее хореографическое образование.
ГИТИСе началась новая и очень значительная страница биографии Тарасова. Официально он числился руководителем курса «Композиция классического танца». Реально же возглавлял и направлял все дисциплины, связанные с классическим танцем. Николай Иванович следил за тем, чтобы ежедневные занятия по классическому танцу превращались в творческую лабораторию, пополняющую художественную палитру будущих хореографов.
Талантливый и опытный методист, Тарасов создал программу по курсу «Композиция классического танца», точно определив задачи предмета и методику его преподавания. Он словно предчувствовал, что этот предмет скоро займет почетное место в учебном плане хореографических факультетов институтов культуры и институтов искусств. Программа эта действенна, современна и сегодня.
Сегодня почти во всех хореографических училищах нашей страны, во многих зарубежных государствах преподают выпускники педагогического факультета ГИТИСа – ученики Н. И. Тарасова. Сегодня Николай Иванович живет в своих учениках, и они свято хранят его заветы и, так же как он, преданы искусству.
Первое издание книги «Классический танец», вышедшее в 1971 году при жизни автора, – последняя дань Тарасова родному искусству. И книга эта уникальна.
В 1975 году за книгу «Классический танец» Николай Иванович Тарасов был удостоен Государственной премии СССР.
2. Педагоги и наставники Н.И Тарасова. Творческая и педагогическая деятельность.
Его педагогами были А.Н.Домашев и Н.Г.Легат, у которого он выпустился в 1919 году. Получив прекрасную школу, Тарасов сразу становится ведущим солистом Большого театра. Он выступал в классическом репертуаре, танцуя в «Лебедином озере», «Жизели», «Щелкунчике», «Дон-Кихоте», «Коппелии», «Раймонде» с известными балеринами - Е.Гельцер, В.Кригер, М.Семеновой, Л.Банк, М.Кандауровой, Н.Подгорецкой и другими.
Оба школьных наставника дали своему питомцу солидные знания, воспитали сознательный подход к танцевальному искусству. Став артистом, а затем педагогом, Тарасов сумел не только органически скрестить традиции московской и петроградской школ, но и создать новое, отвечающее времени как в исполнительском мастерстве, так и в педагогике. Думается, что на формирование Тарасова-педагога, а поначалу и актера оказал большое влияние в В. Д. Тихомиров, придавший мужскому танцу законченную и новую форму.
С 1923-го по 1960 год Тарасов работал преподавателем классического танца в Московском хореографическом училище при Большом театре, будучи педагогом в старших и выпускных классах, а в течение нескольких лет - в трудное военное время - работал его директором и художественным руководителем в содружестве с блестящими педагогами, имена которых являются гордостью отечественной хореографической школы - Е.Гердт, М.Кожуховой, М.Леонтьевой, М.Семеновой, А.Мессерером, А.Руденко, А.Жуковым, Г.Петровой, М.Васильевой-Рождественской и другими.
Тринадцать лет Тарасов вел тренировочные классы для ведущих танцовщиков Большого театра. У него занимались А.Ермолаев, М.Габович и многие другие прославленные мастера отечественного балета.Среди исполнителей - солистов Большого театра - учениками Тарасова были такие замечательные танцовщики, как М.Лиепа, А.Лапаури, М.Лавровский, Ю.Кондратов, Ю.Жданов, Я.Сех и другие.
В Большом театре Тарасов работал в творческом содружестве с известными балетмейстерами Московской школы, такими как А.Горский, В.Тихомиров, К.Голейзовский, с дирижерами А.Арендсом, Ю.Файером и другими. Помимо замечательных исполнителей Тарасов воспитал целую плеяду педагогов-хореографов по мужскому классическому танцу.
Среди его учеников известные педагоги А.Лапаури, Е.Валукин, Я-Сех, Г.Прибылов и преподаватели Московского хореографического училища при Большом театре, такие как П.Пестов и А.Прокофьев. Ведущими балетмейстерами стали его ученики Г.Вала-мат-Заде, В.Гривицкас, А.Чичинадзе, О.Дадишкилиани, М.Мартиросян, Е.Чанга. В Германии, Венгрии, Югославии, Чехии, Монголии активно трудятся педагоги и художественные руководители театров, бывшие воспитанники Тарасова.
В предвоенные годы вышла книга, написанная Н.Тарасовым совместно с В.Морицем и А.Чекрыгиным, - «Методика классического тренажа» (1940). Это было первое учебное пособие по методике преподавания классического танца.
Николай Иванович Тарасов совместно с Агриппиной Яковлевной Вагановой разработали материал для учебного фильма «Методика классического танца», снятого на Московской студии документальных фильмов в 1947 году.
В 1971 году вышла в свет книга Н.Тарасова «Классический танец. Школа мужского исполнительства», которая сконцентрировала в себе огромный творческий опыт мастера как танцовщика и педагога-хореографа.
В первой части книги Тарасов излагает основные принципы школы мужского исполнительства, а также методологию занятий с учетом их планирования, а также успеваемости и творческого роста учащихся, во второй части приводятся элементарные движения классического танца, позиции ног и рук, позы и танцевальные шаги, прыжки и заноски, повороты и вращения и т.д.
Учитель Тарасова Легат – «последний из могикан» русской школы классического танца – ревниво охранял ее традиции. Он защищал традиции как исполнитель, как балетмейстер и как педагог. И хотя эти три стороны его многогранной деятельности были неравноценны, они все оставили след в творчестве учеников, повлияли на судьбы балетного тетра XX века вплоть до наших дней.
Легат писал: «Итальянская школа была сама по себе великолепна. Когда ее привезли в Россию, она явилась откровением для нас. Мы приняли ее, украсили, облагородили эту школу. Мы сделали ее гибче, послушнее, тоньше, индивидуальнее. Мы подчинили ее особенностям творческого гения. Мы влили в итальянскую школу богатую, жизнеутверждающую, вдохновляющую силу “русской души”. В этих немногих моих словах изложена история высшего развития русского балета»

3. Особые методики изучения движений мужских танцев.
Исполнительская манера Тарасова вобрала в себя лучшие традиции русской школы классического танца – мужественность, широту жестов, стремление к реалистической трактовке образов. Тарасов, прежде всего, добивался от воспитанников понимания музыки. Ни одно движение, ни один прыжок или вращение они не выполняли механически. Он воспитывал в своих подопечных дисциплину, уважение к профессии, собранность и танцевальность.
В старших классах Н. Тарасов никогда не перезагружал комбинации. Предельно четко он выделял главное движение, которое тренировалось. Его комбинации всегда были удобными, логичными, одно движение вытекало из другого. М. Лиепа вспоминал, что Н. Тарасов в творчески преобразованном виде многое использовал из опыта Н. Домашева, Н. Легата, В. Тихомирова. Но его методика очень своеобразна и покоится, в основном, на огромном личном опыте. Но этот личный опыт кровно связан с жизнью театра, с тем качественно новым, что вносит сцена в хореографическую лексику, в профессиональный облик актера.
За годы обучения его воспитанники обретали способность не только свободно владеть техникой классического танца, но и придавать пластике осознанность, внутренний смысл, образную законченность. Техника танца для Тарасова не существовала в отрыве от художественного начала и сложных актерских задач. Тарасов писал: «Классический танец как учебный предмет не ставит своей целью изучение основ актерского мастерства. Тем не менее, уроки классического танца (с первого до последнего класса) неразрывно связаны с освоением выразительных средств, на которые опирается мастерство балетного артиста. И чем прочнее изучена техника классического танца, тем ближе ученик подходит к познанию выразительного жеста актера балетного театра».
В 1946 году в ГИТИСе им. В. А. Луначарского открылся балетмейстерский факультет, затем и отделение, готовящее педагогов хореографии. Впервые в истории мирового балета было учреждено высшее хореографическое образование. Организатор факультета выдающийся балетмейстер Р.В. Захаров сумел найти верных соратников и помощников, способных вести занятия на таком сложном факультете и стать авторами программ по отдельным дисциплинам, организаторами учебного процесса.
Единомышленниками Захарова стали деятели балета, связанные с Большим театром и его школой, – Н. Тарасов, М. Васильева-Рождественская, Т. Ткаченко, А. Шатин и др.
Н. Тарасов был основателем и душой нового факультета. Он разработал общий учебный план и программу по методике преподавания классического танца. Книга Н. Тарасова «Классический танец» трактует школу классического танца как метод, как систему воспитания и обучения будущего профессионального танцовщика балетного театра.
Цель его методики – сценическая интерпретация движений классического танца как элементов органичного языка действующих в балете персонажей. Поэтому, по воспоминаниям автора, уже с первого элемента экзерсиса у станка не было простого движения, а было участие всего исполнительского аппарата танцовщика в предложенном педагогом задании. Сердцевина мужского класса – allegro, о котором Тарасов помнил сам и напоминал ученикам с первых минут урока.
Подходя к той части урока, которая отводится на прыжки, Тарасов как бы снимал акцент с этих элементов танца, считая, что в этой части занятий они должны сами получаться. Пожалуй, главная методическая задача обучения в этом разделе урока – это выполнение самих комбинаций, вернее, их умелое построение, а если точнее, по-тарасовски, то насыщенность тем видом прыжков, на котором в данный момент делается главный учебный акцент.
Метод Тарасова при обучении прыжкам состоял в подготовке и проработке в ходе урока всех элементов лейтмотивности этого движения в ходе комбинации, в развитии его в разных ракурсах, сочетаниях и ритмических рисунках, обеспечении его техники и сценической формы выверенными позами, движением рук и головы. Н. Тарасов трактует понятие «школа» таким образом: «Чтобы овладеть высоким исполнительским мастерством классического танца, необходимо познать и усвоить его природу, его средства выражения, его школу».
Автор выдвигает целую систему требований к исполнительскому мастерству танцовщика. В книге подвергнуты серьезному анализу компоненты музыкальности танцовщика и предлагаются методы ее формирования в процессе обучения классическому танцу. Нет такой области обучения и воспитания танцовщика, которая бы выпала из поля деятельности Тарасова как педагога. Он затрагивает такие редко обсуждаемые вопросы, как ориентировка в пространстве, развитие координации, психологическая подготовленность к танцу и его художественным задачам.
Н. Тарасов – один из самых ярких и глубоких деятелей балетного театра, педагог-мыслитель, оказавший огромное влияние на развитие классического танца второй половины ХХ века. Россия – единственная страна на балетной карте Европы, где не только сохранились традиции мужского исполнительского искусства, но и развивалась техника мужского классического танца.
В начале ХХ века в мужском исполнительстве обозначались три важнейших направления: первое – сохранение академических традиций мужского танца рубежа ХIX веков; второе – пересмотр старых танцевальных па и сочинение новых с привнесением стихийного, бунтарского начала, столь свойственного времени; третье – совершенствование пластической выразительности танца.
Развитие мужского классического танца проходило в 20–40(е годы ХХ века в нескольких направлениях, затронувших раздел прыжков и вращений. Усложнялись традиционные па, вводились новые приемы окончания движений. Коренные изменения в лексике мужского классического танца произошли в результате активизации танцевальных образов в драматургии спектаклей. Интерес к современности приводил к обогащению и обновлению самой танцевальной лексики, постановочных принципов, жанровой природы балетного спектакля.
Подводя итоги, можно сделать выводы: – изучение школы классического танца имеет большое значение для тех стран, где балетное искусство находится на стадии развития; – понятие школа – это не только методика преподавания, академические особенности танца, но и художественное кредо искусства, его философские традиции и многообразные жизненные связи; школа развивает классический танец как основное выразительное средство балета и воспитывает артистов балета;
Для русской школы типичны совершенная техника, строго академический стиль, простая манера движения, сдержанная и мягкая, свободная от внешний эффектов; – женское исполнительство в русском балете связанно с именами Дидло, Блазиса, Истоминой, Санковской, Иогансона, Павловой;
Методическая основа была создана А. Вагановой; – мужской танец в русской школе, так же как и женский, прошел большой путь формирования и связан с именами Иогансона, Гердта, Петипа, Чекетти;
Мужское исполнительство методически оформилось в уроках Н. Легата, В. Тихомирова, В. Пономарева, А. Пушкина, А. Мессерера, Н. Тарасова, чье наследие представляет большую ценность для иностранных деятелей балета; – на протяжении многих лет развития русской школы классического танца менялось значение и соотношение мужского и женского танца в балетном спектакле.
Если в XVIII веке наблюдалось равенство прав танцовщика и балерины, то в эпоху тальонивского романтизма мужской танец утратил свое значение; – ситуация стала меняться в начале ХХ века и к середине века утвердился новый исполнительский стиль с четким героическим началом и на балетной сцене и в методике преподавания.
Балет – такой вид искусства, который опирается на эстетические принципы гармонии, красоты, логики и целесообразности классического танца как языка движений тела. Балет нашего времени – это искусство новых, технически оснащенных исполнител
Заключение.
Илзе Лиепа рассказывает о выдающемся педагоге московской балетной школы – Николае Ивановиче Тарасове. С его именем связана целая плеяда блистательных артистов Большого театра и хрестоматийный научный труд под названием «Классический танец».
Илзе Лиепа: Не случайно все мы помним наших педагогов – потому что для нас они становятся родителями в профессии. Они могут дать нам эту профессию, подарить её, научить всему, или, увы, если не случится попасть в хорошие руки, можно потерять даже способного ученика. В своих программах я уже вспоминала Ваганову, Пушкина, Пестова, Сахарову, Золотову… Но есть педагоги, о которых необходимо говорить отдельно, потому что они – невероятно яркие личности. Речь идет о Николае Ивановиче Тарасове…»
Среди учеников Тарасова были очень разные танцовщики. Это и абсолютный классик Юрий Жданов, которого можно увидеть в фильме «Ромео и Джульетта» в паре с несравненной Галиной Улановой. Это и замечательные исполнители характерного репертуара – премьеры Большого театра Александр Лапаури, Георгий Фарманянц и Ярослав Сех. А еще – танцовщики, которые сами впоследствии стали блестящими педагогами, создали собственную школу и методику преподавания – Петр Пестов и Александр Прокофьев. И, конечно, два артиста, имена которых говорят сами за себя – Михаил Лавровский и Марис Лиепа.
Илзе Лиепа: «Николай Иванович Тарасов создал русскую московскую школу, в основе которой стояло правильное классическое обучение, но очень большое внимание также уделялось музыкальности и воспитанию пластичности. Он как будто провел черту под тем путем, который был до него. Если в женском классическом танце есть педагог-законодатель – это Агриппина Яковлевна Ваганова, то нечто подобное в мужском танце совершил Николай Иванович Тарасов.
Благодаря своим опытам и пробам он стал законодателем принципов воспитания танцовщиков в классическом балете. Все они впоследствии были отражены в уникальном научном труде, который так и называется – «Классический танец». Большая часть учебного пособия посвящена методике обучения танцу - позам, танцевальным движениям, прыжкам, поворотам в той последовательности и в тех сочетаниях, которые проверены опытом и обеспечивают усвоение всех, даже самых сложных движений классического танца.
В своем учебнике Николай Иванович последовательно и подробно рассказывает о сложном процессе воспитания танцовщика, разъясняет весь педагогический процесс, от простого к сложному, от частного к общему, целому. Наряду со знаменитым учебником Вагановой эти две книги стали настольными для балетных педагогов по всему миру…»

11. Характеристика форм историко-бытового танца. Священные фар­сы - комедийные представления с пением и танцами. Пляски религиозного содержания исполнялись и на пирах - между­ яствиями. Позднее такие пляски стали чередовать со светскими танцами. Постепенно священные пляски утрачивали свое религиозное содержание. Народные танцы в дворцах и замках преврати­лись в прогулочные, торжественные танцы-шествия, лишь отдаленно на­поминавшие источник своего происхождения. Общий стиль костюма был пышный и тяжелый. Он связы­вал, не давая свободы и легкости движениям. Бассдансы, то есть "низкие" тан­цы, (павана, куранта, алеманда), "высокие" танцы, в которых танцу­ющие вертелись (вольта) и прыгали (гальярда). Общей чертой была малая зависимость от музыки. Техника танцев XIV - XV веков необычайна проста. В основном это променадные танцы без регламентированного рисунка движений рук, отсутствие четко установившихся форм. Шутливые - бурре и фарандола. В эпоху Возрождения - танцевальная сюита. Танцы более сложны. На смену танцам с хороводной и линейно-шеренговой композицией приходят парные (дуэтные) танцы «эстампиды», построенные на слож­ных движениях и фигурах. Стопы ног в танцах располагались по прямой линии парал­лельна друг другу. Появляются учителя танцев. После французской революции постепенно забываются французские танцы ХVIII века. На смену им приходят экоссез, кадриль, полонез, вальс, полька, мазурка становятся общеевропейскими танцами. Бальные танцы в XIX веке приобретает иной стиль и манеру испол­нения. Они становятся более непринужденными, легкими. Темп их убыстря­ется. Развитию свободных, прыгающих и вращательных движений способ­ствовало изменение моды, облегченность мужских и женских костюмов. Мавританская пляска. Бассдансы. Бранль. Бальный бранль. Монтаньяр. Вольта. Гальярда или «романеска». Синкпейс. Павана. Куранта. Алеманда. Салтарелла. Сарабанда. Менуэт. Пасспье. Полонез. Гавот. Народный и бытовой танец Франции XVI-XVII вв. сыграл исклю­чительно большую роль в развитии балетного театра и сценического танца. Профессионалы-хореографы средних веков своим мастерст­вом подняли искусство исполнения танца на новую высоту. Танцмейстеры создают канонические формы танцев, которые старательно и пунктуально изучает привилегированное общество. Этому во многом способствуют учебники, где систематизируются движения и делается попытка зафиксировать танцевальные композиции. Хореография оперно-балетных представлений XVI, XVII и начала XVIII века состояла из тех же танцев, которые придворное общество исполняло на балах и празднествах. Только в конце XVIII века происходит оконча­тельное разграничение бытового и сценического танцев. Ряд движений, на которых построены гавот, гальярда и особенно менуэт, лег в основу лексики классического танца.

(03.04.2015)

Доктор юридических наук, профессор кафедры теории государства и права, проректор по научной работе Уральского государственного юридического университета.

Родился 6 апреля 1952 года в селе Новокаменка Ельцовского района Алтайского края в семье учителей: отец - учитель истории, мать - русского языка и литературы.

С 1970 по 1972 год проходил службу в рядах Советской армии.

В 1976 году окончил Свердловский юридический институт, в 1979 аспирантуру СЮИ по кафедре теории государства и права под руководством С.С. Алексеева. Защита диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук на тему «Роль социально-психологических факторов в правовом регулировании» состоялась в 1979 году. В 1984 году прошел научную стажировку в Институте публичного права Боннского университета (ФРГ). В 2002 году защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора юридических наук на тему «Методологические проблемы современного правоведения».

В Уральском государственном юридическом университете прошел путь от преподавателя до директора Института внешнеэкономических отношений и права. С 2003 года и по настоящее время - проректор по научной работе.

Область научных интересов Н.Н. Тарасова - общая теория права, методология юридической науки, развитие юридического образования.

За период научной деятельности им опубликован цикл научных и учебно-методических работ. Николай Николаевич является соавтором ряда признанных учебников по теории государства и права для вузов, основам правовых знаний для неюридических вузов и средних школ. В числе основных работ по проблемам теории права, вопросам юридического образования и методологии юридической науки: Методологические проблемы юридической науки. (2001), Процессуальный подход к образованию и организация образовательного пространства в вузе. («Педагогика развития: возрастная динамика и ступени образования». 1997), Правовое государство и юридическое образование. («Наука и образование в стратегии национальной безопасности и регионального развития». 1999), Юридические конструкции в праве и научном исследовании (методологические проблемы). («Российский юридический журнал», 2000, № 3), «Метод и методологический подход в правоведении» («Правоведение», 2001, № 1), Становление континентальной правовой науки и юридическое мышление (методологические аспекты) («Академический юридический журнал», 2001, № 2), Традиции и право: методологическая интерпретация постановки вопроса. («Зарубежный опыт и отечественные традиции в российском праве». 2004), О методологических основаниях сравнительного правоведения». («Сравнительное правоведение и проблемы современной юриспруденции». 2005), «Юридическая наука: «расписание на завтра» или некоторые вопросы «горизонтов развития» юриспруденции XXI века», («Юриспруденция XXI века: горизонты развития», 2006), «Юридическая техника в структуре юриспруденции (методологические проблемы исследования)» («Юридическая техника», 2007, № 1). Объект и предмет юридической науки: подходы и методологические смыслы различения. (Правоведение. 2010, № 1). Юридическая наука: границы и проблемы самоопределения (методологические эскизы). («Ежегодник теории государства и права». 2009, №2). Юридична наука та наукова раціональність (до питання про філософсько-методологічне самовизначення юриспруденції). («Філософія права і загальна теорія права». 2012 №1). Юридическая наука и юридическая практика: соотнесение в методологическом контексте (о практичности юридической науки и научности юридической практики). («Российский юридический журнал». 2012. № 3). Юридические конструкции: теоретическое представление и методологические основания исследования. («Юридическая техника» (ежегодник). 2013, № 7 ч. 2. 2013). Mediation Development in Russian Civil Proceedings: some Theoretic Suggestions and Pilot Project Results. (Journal of Siberian Federal University. Humanities & Social Sciences 12 (2014 7).

В 1996 году награжден медалью им. А.Ф. Кони и дипломом Министерства юстиции РФ. В 2006 года присвоено звание «Почетный работник ВПО РФ», в 2008 году - «Почетный работник прокуратуры».

Н.Н. Тарасов является членом комиссии по науке Ассоциации юристов России, председателем комиссии по юридической науке Свердловского регионального отделения Ассоциации юристов России, заместителем председателя исполнительного комитета Европейско-Азиатского правового конгресса.