Филипп, проведший ученические годы в Фивах, грек по рождению, ведший свою родословную от аргосских царей, воспитанный на греческой культуре, как и его ближайшее окружение, поставил целью своей политики захват всех греческих государств, создание единой всеэллинской монархии. Он создал сильную армию. Воспитание своего сына он поручил великому Аристотелю. В 338 году он овладел Элладой, а в 336 году погиб от руки убийцы. Но его сын Александр совершил то, что и не снилось Филиппу, создав огромную по масштабам империю. Походы и военные удачи этого человека потрясли тогдашний мир. Казалось, все ему подвластно и нет силы, способной его побороть.
Молодой, красивый, беспечно смелый в бою, жестокий до дикости в минуту гнева, щедрый и нежный в дружбе, способный с детской непосредственностью плакать и горевать, гордый завоеватель и скромный благоговейный слушатель мудрецов, он стал героем бесчисленных легенд, какие создавали о нем всюду, даже там, куда он приходил с огнем и мечом.
Трудно постичь тайну этого человеческого обаяния Александра, как и великую загадку истории - экономического, социального и политического обоснования его побед. Только военным искусством этого не объяснишь. Казалось, что сам Ахиллес восстал из мифа и предстал во плоти пред изумленным миром.
Греческая культура далеко распространилась за пределы маленьких полисных государств, объединенных именем Эллады. Многое изменилось в этой культуре под влиянием встречных восточных культур.
После смерти Александра (323 г. в Вавилоне) империя разделилась. Составились три государства: Египет с династией Птолемеев, Сирия с династией потомков Селевков и Македония с династией Антигона. Впоследствии от Сирии откололось Пергамское царство в Малой Азии.
Государство, основанное Александром, не могло существовать долго, для этого не было соответствующих материальных условий, пути сообщения, средства связи еще не могли обеспечить возможности управления огромной территорией. Еще не было материальных предпосылок для создания того единства, на основе которого могло существовать такое государство.
Однако походы Александра имели большое значение для истории человечества. Они всколыхнули весь тогдашний мир.
С именем Александра связана новая эпоха в истории греческой культуры. Немецкий историк XIX века Дройзен назвал ее эллинистической, в отличие от внутригреческой (эллинской). Наука признала этот термин.
Завоевания Александра Македонского, его походы столкнули греков с восточными народами, их культурой, их особым бытом, их религиями, обычаями, нравами, оказавшими на них бесспорное влияние.
Александр отказался от демократических институтов Афин и принял восточные обряды, возвеличивавшие и обожествлявшие личность единого монарха. В Египте он венчался как сын бога солнца Амона - Ра в качестве законного наследника фараонов.
Малые греческие государства (полисы) с их, в сущности, незначительными контрастами между бедностью и богатством сменились огромными государствами с единым правителем, пышными дворцами, огромным придворным штатом, с чиновничьим аппаратом, с невиданной поляризацией богатств в руках немногих и массовым обнищанием всего остального населения.
Старые селения-крепости со случайной застройкой, с узкими улочками, с тесно жмущимися друг к другу домиками, уступили место широко раскинувшимся городам с прямыми проспектами, с площадями и парками, библиотеками, в которых работали ученые-филологи, с многочисленными общественными зданиями и храмами. Александрия, Антиохия, Пергам, Приенна и другие города стали поистине украшением эллинистического мира.
Греки расселились по всему этому обширному миру, заняв привилегированное положение в завоеванных странах, принеся в них свою культуру, свои обычаи и в конце концов сами испытав влияние коренного населения. Сформировался единый общегреческий язык (койне).
Эпоха эллинизма, длившаяся три столетия , не могла, конечно, не внести своей лепты в общечеловеческий прогресс, и лепта эта была значительна. Архимед, Эратосфен, Эвклид, историк Полибий - величайшие умы древности - жили и творили в эту эпоху.
Особого расцвета достигла филология - наука о языке и литературе. Каллимах (середина III в.) составляет «таблицы» (нечто вроде наших библиографий), в которых систематизированы все области знаний (имена, произведения). Александрийские филологи занялись изучением текстов Гомера. Создается школа критиков, ученых-грамматиков. Произведения авторов тщательно комментируются.
Высокого развития достигает техника, главным образом военная. (Однако при высоком развитии строительной механики процессы физического труда не подверглись почти никакому техническому усовершенствованию. Этот факт весьма знаменателен. Причина тому - презрение к физическому труду, укоренившееся в обществе рабовладения.)
По-прежнему на высоком уровне пластические искусства. Скульптурная группа «Лаокоон», «Афродита» и др., доставляющие нам столько эстетического наслаждения, были созданы в ту же эпоху.
В связи с грандиозными изменениями, происшедшими в социальном мире, подверглись изменению философия, социальные и политические взгляды людей той эпохи.
Изменился круг представлений грека. Раньше он, житель маленького города-государства, любил эту свою маленькую родину, был привязан к ней всей душой. Она была для него физически близка, обозрима. Культ местных богов скреплял эту любовь. Патриотические и религиозные чувства сливались воедино. При этом житель полиса чрезвычайно гордился своей принадлежностью к своему, в сущности, немногочисленному полисному населению и подчас свысока относился к такому же греку, но по рождению принадлежавшему к другому полису. У греков существовал термин «метэк», им называли некоренных обитателей полиса, которым отказывали в политических правах.
Уровень гражданского самосознания полисного жителя был чрезвычайно высок. Личность была прежде всего членом общества, и главным образом ценились ее общественные достоинства.
В эпоху эллинизма сложились иные взгляды, иное отношение к миру, обществу, человеку. Полисный патриотизм и идеи национальной исключительности сменились теориями космополитизма (греч.- kosmopolites - гражданин мира).
Вера в местных богов значительно ослабела. Под влиянием восточных религий возникли новые культы. Гражданские идеалы уступали место индивидуализму. Национальная чувствительность сменилась равнодушием, безразличным отношением к вопросам национального происхождения человека. Социальное положение, а не происхождение стало определять значение личности. В эллинистический период возникло несколько философских школ: перипатетиков, эпикурейцев, стоиков, скептиков, киников.
Философы как бы отказывались от космоса, к которому были обращены умы предшествующей эпохи. Их теперь больше интересовал человек не в его гражданском состоянии, а как некая самодовлеющая единица. Общественные, гражданские идеалы отходили на второй план, целью же человеческого существования объявлялось индивидуальное счастье личности.
Примечательна фигура Диогена Синопского (400-323), представителя философской школы киников. Эта школа возникла несколько ранее, но своего расцвета достигла в эпоху эллинизма и просуществовала тысячелетие, вплоть до VI века нашей эры, когда по распоряжению византийского императорского двора афинские философские школы были закрыты.
Диоген ничего не писал, он просто жил, личным примером иллюстрируя свои идеи, а именно: что цивилизация, все изобретения человеческого ума вредоносны и отдаляют человека от счастья, что богатство, общественное положение, слава, власть - все это суть дым и суета. Философ ходил в рубище и жил в бочке, и, когда, по легенде, Александр Македонский, удивленный и восхищенный мужеством мудреца, предложил ему высказать самое сильное свое желание, чтобы он, владыка полумира, удовлетворил его, Диоген попросил его отойти и не загораживать ему солнца.
Обращена к человеку была и философия Эпикура (341-270). В 307 году в Афинах он основал школу в одной из рощ, назвав ее «Садом». На воротах красовалась надпись: «Странник, здесь тебе будет хорошо, здесь высшее благо - наслаждение». Снова, как видно, философия занята проблемой счастья человека, и Эпикур видит решение ее в отказе личности от каких-либо стремлений, связанных с тщеславием. «Проживи незаметно! - призывал он своих слушателей.- Подальше от страстей и волнений, живи в безмятежной отрешенности от общественных дел (атараксия)!» Эпикур полагал, что государство если и необходимо, то как страж индивидуального счастья личности. От литературного наследия Эпикура до нас дошло несколько его писем к друзьям и фрагменты сочинений. Однако о его философии в целом можно судить по поэме римского автора Лукреция «О природе вещей», о которой пойдет речь дальше.
В эпоху эллинизма процветала и философия стоицизма, внешне противоположная эпикуреизму. Стоики (от храма Стоа) тоже занимались проблемой счастья человека, но решали ее несколько по-иному. Поскольку различных бед человеку все равно не избежать, рассуждали они, то надо приучить себя к ним. В этом спасение. Надо так организовать свой духовный мир, чтобы никакие страдания не смогли вывести тебя из равновесия и унизить тебя. Встань выше их. Ты можешь быть рабом, но внутренне ты всегда свободен. В конце концов у тебя есть право смерти, свободного ухода из бытия. Христианство многое заимствовало у стоицизма. Личность была в центре внимания и философов-скептиков (сомневающихся), или, как их иначе называли, эффектиков (воздерживающихся от суждений).
Философ Пиррон (360-270), основатель школы, придя к выводу, что абсолютных знаний нет и быть не может, а значит, борьба за какие-то принципы бессмысленна, ибо никто не может быть уверен в правоте своих мнений, советовал своим последователям не только уклоняться от борьбы, но и от каких-либо суждений вообще.
Как видим, главным предметом философских раздумий эпохи эллинизма стал человек, его взаимосвязи с обществом, его личное, индивидуальное счастье. Система нравственных ценностей сместилась: раньше на первом плане стояло общество, коллектив, государство и личность рассматривалась только сквозь призму ее полезности обществу. Теперь личность заняла первенствующее место, она стала интересовать искусство сама по себе. Такая перестановка ценностей наметилась уже в философии Сократа и в трагедиях Еврипида, что в свое время чутко уловил Аристофан и тщетно пытался ей воспрепятствовать.
В эллинистическую эпоху этот личностный элемент сильно и наглядно проявился в культуре. Если раньше скульпторы изображали классически совершенные формы человеческого тела, идеал физической нормы человека, то теперь они стали присматриваться к обыкновенному человеку, замечать недостатки, а иногда и уродства и кропотливо их воспроизводить. Теперь их уже не удовлетворяла гармоничная успокоенность богов, изображения которых выставлялись в храмах. Они искали аффектов, их привлекала человеческая индивидуальность, которая чаще всего проявляется в минуты гнева, страха, отчаяния, радости и эйфории (Скопас. «Неистовая Менада»). Создаваемые ими скульптурные портреты сохраняют все черты индивидуальности человека.
Литература отошла от больших социальных проблем и занялась заботами и тревогами обыкновенной личности.
Александр Македонский. Мозаика в Помпеях.
Эллинистическая идеология проявилась уже в новой комедии (историки ее называют новоаттической), столь отличной от комедии Аристофана. Создатель ее Менандр (342-292) отказался вовсе от политических тем, какие составляли главный и единственный предмет комедийного действия в театре Аристофана, и полностью отдался воссозданию быта рядовых греков своих дней, с их житейскими проблемами и конфликтами. Сменилась и форма комедии. У Аристофана она полна фантастических фигур, аллегорий, условностей, фарсовых сцен. Комедии Менандра посвящены быту, житейским историям, вполне реалистичны, изысканны по языку и, пожалуй, несколько сентиментальны. Но это нравилось тогдашним зрителям. Их читали вслух на пирушках и домашних празднествах.
Пьесы Менандра полны интриг, забавных приключений, ошибок, узнаваний, в них и какой-нибудь прижимистый старик, и молодые влюбленные пары, и изворотливые рабы.
Греки с удовольствием взирали на самих себя, простых, обыденных, вполне естественных, видимо, устав от богов и мифических героев, заполнявших их театральные сцены раньше.
«Менандр и Жизнь, кто из вас кого воспроизвел?» - патетически восклицал уже в I веке нашей эры александрийский филолог Аристофан Византийский.
Однако время всетаки распорядилось иначе: от 100 пьес, написанных Менандром, сохранились лишь фрагменты пяти .
Эллинистическая эпоха донесла до нас имена и сочинения, иногда хорошо сохранившиеся, многих греческих поэтов, но в культурный фонд наших дней они не вошли. Их знают, конечно, специалисты-филологи, широкие же читательские круги помнят разве что имя Феокрита, жившего в III в. до н. э. (родился в 315 г.). До нас дошло от него 30 идиллий в сборнике, составленном примерно через два столетия после его смерти. (Не все из них считаются подлинными.)
С него начинаются особые жанры в мировой литературе, так называемые пасторали в стихах и в прозе. Мы найдем их в литературе римской и через столетия в сочинениях западноевропейских авторов вплоть до романа «Поль и Виргиния» французского писателя XVIII века Бернардена де Сен-Пьера. Уже одно это - столь продолжительная жизнь идей и мотивов, порожденных античным автором,- заслуживает нашего внимания к нему. Художественный эффект, который производили и хотели производить на читателя все сочинители пасторалей, пожалуй, можно выразить одним словом - «умиление». Даль в своем «Толковом словаре» так объяснил значение этого слова: «трогать нравственно, возбуждать нежные чувства, любовь, жалость».
Все это исчерпывающе объясняет и смысл всех пасторалей. Нельзя умиляться трагедией: она возбуждает в нас бурю чувств, она нас потрясает; нельзя умиляться комедией: она нас смешит, вызывая подчас гомерический хохот, нельзя умиляться публицистической речью: она рождает в нас чувства гнева или восторга. Нельзя умиляться страстной лирической строкой - в ней сильные чувства - словом, там, где речь идет о больших идеях, больших чувствах, больших проблемах,- там нет места для умиления, для тихих и сладостных слез, слез сквозь улыбку, для жалоб, смешанных с любованием. Если же нам хочется тихих радостей, нежно ласкающих нас чувств, любования приятной красивостью поступков, эмоций, жестов, движений, природных ландшафтов и облагороженных животных, тогда мы ищем предметы для умиления, и нам их представляет пастушеская литература, а начало ей положил Феокрит, так по крайней мере решила давняя историческая традиция. Крупнейший библиографический справочник Свида, или, иначе, Сида (не установлено, что означает это слово: имя автора или название самого труда), созданный, как полагают, в X веке в Византии, сообщает: «из так называемых пастушеских поэтов первым был Феокрит». Правда, знаток александрийской поэзии и переводчик М. Е. Грабарь-Пассек хотела бы внести здесь некоторые коррективы: «Идеализации людей и жизни в полном смысле слова у самого Феокрита нет, он сам еще далек от приторной пасторали, но его любование жизнью простых людей и природой привело впоследствии к искусственной идеализации ее». Поэт рисует вполне натуральные, жизненные сцены. Перед нами мир прекрасных отроков и юных дев. Они поют, состязаются в пении или выражают жалобы по поводу неразделенной любви:
Всюду весна, и повсюду стада, и повсюду налились
Сладким сосцы молоком, юных питая телят…
Девушка мимо проходит, красотка; когда же исчезнет,
Чахнут, тоскуя, быки - с ними зачахну и я.
В эллинистической литературе появилось еще одно новшество - роман. Слово «роман» не было известно грекам, его приобщили к новому прозаическому жанру позднее, по образцу средневекового рыцарского романа. В нем много чудесного, сказочного. После походов Александра Македонского мир широко открылся эллину. Далекие страны, диковинные нравы других народов волновали воображение. Герои эллинистического романа странствуют, превратности судьбы забрасывают их далеко от родного дома. Тема этих романов - любовь. Два юных существа, случайно встретившись, навеки связаны узами любви, но судьба ставит перед ними одно препятствие за другим. Самые невероятные приключения ждут каждого из них, несчастия, страдания, но они через все это проносят свою любовь.
Через несколько веков после Феокрита появилась прелестная прозаическая сказка Лонга «Дафнис и Хлоя», очень близкая по духу и краскам к жанру пасторалей,- те же прекрасные пастушки, та же идеализированная природа, та же сентиментальная дружба человека и животного и любовь.
Лонг жил, вероятно, во II в. н. э. Наука ничего о нем не знает. В его романе рассказана история двух юных существ, покинутых родителями и выросших на лоне природы, мирной и благосклонной к человеку. Роман напечатан у нас в 1957 году в переводе М. Е. Грабарь-Пассек. Любопытна запись секретаря Гете Эккермана о состоявшемся разговоре с ним об этой чудесной античной сказке. «За столом Гете сообщил мне, что последние дни читал «Дафниса и Хлою».
Роман этот так прекрасен,- сказал он,- что в нашей суете сует невозможно надолго удержать впечатление, которое он производит, и, перечитывая его, каждый раз только диву даешься. Все в нем залито сиянием дня… за действующими лицами мы видим виноградники на взгорье, пашни и фруктовые сады, пониже - пастбища, перелески и реку, а вдали - морские просторы. И нет там ни единого пасмурного дня, нет туманов, туч и сырости - неизменно безоблачное голубое небо, напоенный ароматами воздух и вечно сухая земля, лежи совершенно нагим, где тебе вздумается.
В целом это произведение, - продолжал Гете, - свидетельство высочайшего искусства и культуры… Чтобы по-настоящему оценить достоинства этой поэмы в прозе, следовало бы написать целую книгу. И еще: хорошо бы каждый год ее перечитывать, чтобы снова извлекать из нее поучения и наново наслаждаться ее красотой».
Разговор этот происходил в воскресенье 20 марта 1831 года. (Эккерман. «Разговоры с Гете».) Поэту тогда было восемьдесят два года, но с пылом юности он ощутил общий колорит книги античного автора, она действительно вся напоена ароматами виноградников, теплого южного моря и залита сиянием солнца.
И в этом прекрасном мире два юных существа - Дафнис и Хлоя. Конечно, они прелестны в своей юной красоте, конечно, они влюблены друг в друга, ведь любовь - это главная тема произведения. Автор рассказывает, как пробуждается это чувство, как целомудренно оно, сколько стыдливости и прелести в их отношениях.
В книге много всяких чудес, возможных и невозможных событий, злых и добрых людей, правдоподобного и неправдоподобного; но то, что делает этот старинный роман близким и дорогим нашему современному читательскому восприятию,- это очарование молодости и красоты, воссозданное безвестным автором.
Книга эта свела меня с ума… я весь в идее гражданской доб-
лести, весь в пафосе правды и чести. Я понял через Плутарха
многое, чего я не понимал.
В. Г. Белинский
Восторг Белинского разделили бы, пожалуй, все передовые люди, начиная с эпохи Возрождения и до середины XIX века. Плутарх, этот скромнейший человек, родившийся в маленьком греческом городке Херонее в пору, когда Греция уже утратила самостоятельность и подчинилась власти грозного Рима, человек отнюдь не героического склада, оказался для новых времен певцом героев и героизма. В XVI веке его сочинения перевел (и прекрасно) на французский язык Жан Амио и открыл тем самым античного автора широкому кругу читателей Европы.
Плутарха читали Жан-Жак Руссо и Вольтер, великие французские просветители XVIII века, Дантон и Робеспьер, деятели Великой французской буржуазной революции, читали русские декабристы. «Мы страстно любили древних: Плутарх, Тит Ливий, Цицерон, Тацит и другие были у каждого из нас почти настольными книгами»,- признавался на следствии декабрист И. Д. Якушкин.
Большая часть сочинений Плутарха объединена общим названием «Moralia». Иначе говоря, он писал о человеке, о качествах личности, положительных и отрицательных, взятых в известном отвлечении от конкретных лиц, как свойствах людей вообще. По форме это трактаты, размышления, рассуждения, диалоги («О болтливости», «О любопытстве», «О сребролюбии» и пр.). В них много интересных наблюдений, верных суждений, бытовых реалий его
дней.
Морально-этические сочинения Плутарха интересны во всех отношениях и не утратили своего нравственно-воспитательного значения и в наши дни, однако особую популярность античному автору создали дошедшие до нас его великолепные литературные портреты выдающихся людей истории. Он писал их не без желания польстить римлянам, в зависимости от которых была его родина, поэтому, например, к портрету великого оратора Греции Демосфена он прилагал портрет римлянина Цицерона, к портрету Александра Македонского - портрет Юлия Цезаря и т. д.
Плутарх несколько холодновато, со скупым рационализмом повествовал о деяниях своих героев, их заслугах и промахах, их славе и их бедах, не вдаваясь особенно в подробности их личной жизни, как это делал римский историк Светоний. Он не ставил своей задачей точное описание исторических событий, а хотел лишь как художник-портретист воспроизвести характер исторического лица. Потому часто, опуская важное событие в жизни своего героя, он останавливался на незначительной детали. На то у него была своя теория.
«Мы пишем жизнеописания, а не историю, замечательные деяния далеко не всегда являются обнаружением доблести или порока.
Незначительный поступок, словцо, шутка чаще лучше выявляют характер, чем кровопролитнейшие сражения, великие битвы и осады городов. Как живописцы, не заботясь об остальных частях, стараются схватить сходство в лице и в глазах, в чертах, в которых выражается характер, так да будет позволено и нам глубже проникнуть в проявления души и с их помощью очертить облик жизни обоих (Александра и Цезаря), а описание великих деяний и битв предоставим другим».
Сохранилось около пятидесяти портретов - биографии Плутарха. Перед нами проходят один за другим знаменитые деятели древности и вместе с ними их время, их поколения. Войны, сражения, битвы, жестокие схватки, борьба честолюбий и сильные человеческие характеры.
Вот одна из сцен, нарисованная Плутархом в биографии Александра Македонского. Покоренные Македонией греческие города не смогли примириться со своим новым положением и время от времени то один, то другой город поднимал восстание. Так случилось и с Фивами. Город был «взят, разгромлен и стерт с лица земли», как пишет Плутарх. Тридцать тысяч жителей было продано в рабство.
«Среди многочисленных бедствий и несчастий, постигших город, произошло следующее. Несколько фракийцев ворвались в дом Тимоклеи, женщины добродетельной и пользовавшейся доброй славой. Пока фракийцы грабили имущество Тимоклеи, их предводитель насильно овладел женщиной, а потом спросил ее, не спрятала ли она где-нибудь золото или серебро. Тимоклея ответила утвердительно и, отведя фракийца в сад, показала колодец, куда, по ее словам, она бросила во время взятия города самые ценные из своих сокровищ. Фракиец наклонился над колодцем, чтобы заглянуть туда, а Тимоклея, став сзади, столкнула его вниз и бросала камни до тех пор, пока не убила врага. Когда связанную Тимоклею привели к Александру, уже по походке и осанке можно было судить о величии духа этой женщины - так спокойно и бесстрашно следовала она за ведущими ее фракийцами. На вопрос царя, кто она такая, Тимоклея ответила, что она сестра полководца Теагена, сражавшегося против Филиппа (отца Александра.- С. А.) за свободу греков и павшего при Херонее. Пораженный ее ответом и тем, что она сделала, Александр приказал отпустить на свободу и женщину и ее детей».
Этот эпизод из жизни Александра был, конечно, дорог Плутарху, ведь сам он был родом из Херонеи.
Удивителен, великолепен этот автор, которого сохранило нам время. Скептик, насмешник, весельчак и острослов, он осмеял богов Олимпа, суеверия и предрассудки своих современников, шарлатанов-философов, шарлатанов-пророков, основателей новых религий, которых много тогда бродило по широкому эллинистическому миру. Энгельс назвал его «Вольтером классической древности».
Остроумные, полные живых картин диалоги Лукиана «Разговоры в царстве мертвых» осмеивают человеческое тщеславие, погоню людей за призрачными благами и, пожалуй, многие идеалы, которые вдохновляли греков в древние времена. Приводим разговор философа Мениппа и бога Гермеса. Этот разговор состоялся в «царстве мертвых».
Менипп. Где же красавцы и красавицы, Гермес? Покажи мне: я недавно только пришел сюда.
Гермес. Некогда мне, Менипп. Впрочем, посмотри сюда, направо: здесь Гиацинт, Нарцисс, Нирей, Ахилл, Тиро, Елена, Леда и вообще вся древняя красота.
Менипп. Я вижу лишь кости да черепа, без тела, мало чем отличающиеся друг от друга.
Гермес. Однако это именно те, которых все поэты воспевают, а тебе, кажется, не внушают никакого уважения.
Менипп. Покажи мне все-таки Елену, без тебя мне ее не узнать.
Гермес. Вот этот череп и есть Елена.
Менипп. Значит, из-за этого черепа целая тысяча кораблей была наполнена воинами со всей Эллады, из-за него пало столько эллинов и варваров и столько городов было разрушено?
В «царстве мертвых» встречаются, по вине насмешливого Лукиана, Диоген, некогда живший в бочке, отказавшийся от всех благ цивилизации, философ-нищий, и Александр Македонский - владыка полумира и в сознании своих современников почти что бог.
Диоген. Что это, Александр? И ты умер, как все.
Александр. Как видишь, Диоген…
Диоген. Я вспомнил, как поступила с тобой Эллада, как тебе льстили эллины, лишь только ты получил власть,- избрали тебя своим покровителем и вождем против варваров, а некоторые даже причислили тебя к сонму двенадцати богов, строили тебе храмы и приносили жертвы, как сыну дракона. Но скажи мне, где тебя македоняне похоронили?
Александр. Пока я лежу в Вавилоне, уже тридцатый день, но начальник моей стражи, Птолемей, обещал, как только покончит с беспорядками, которые возникли после моей смерти, перевезти меня в Египет и там похоронить, чтобы я таким образом сделался одним из египетских богов.
Диоген. Как же мне не смеяться, Александр, видя, что ты даже в преисподней не поумнел и думаешь сделаться Анубисом или Озирисом.
Какой же вывод делает Лукиан? Надо признаться, весьма печальный: «Преследуй в жизни только благополучие данного мгновения; все прочее минуй со смехом и не привязывайся ни к чему прочно». Это говорит в его «Разговорах в царстве мертвых» старик Тирезий, все познавший, все испытавший и претерпевший и во всем разуверившийся.
В эпиграфе приведено высказывание Маркса о Лукиане, о том, что человечество, смеясь, расстается со своим прошлым. Греческий автор убедительно, ярко, наглядно иллюстрирует эту мысль. Смех, смех и смех! Но в сущности, смех печальный, смех, означающий отказ от всех прежних идеалов, которые теперь представляются пустыми иллюзиями, отказ от всего - прощание с прошлым.
Античный мир терял былые идеалы и мучительно искал новые. В обширной Римской империи возникали различные религиозные секты, появилось множество знахарей, «пророков». Лукиан их беспощадно осмеивал. Один из таких «пророков» пытался даже его убить («Александр, или Лжепророк»).
Лукиан рассказал о самосожжении одного из фанатиков философско-религиозной секты. Он, конечно, осмеял и его. «Перегрин же … снял сумку и рубище… и остался в очень грязном белье. Затем он попросил ладану, чтобы бросить в огонь. Когда кто-то подал просимое, он бросил ладан в огонь и сказал: «Духи матери и отца, примите меня милостиво». С этими словами он прыгнул в огонь… Окружавшие костер киники не проливали слез, но, смотря на огонь, молча выказывали печаль… Наконец, мне это надоело, и я сказал: «Пойдемте прочь, чудаки: ведь неприятно смотреть, как зажаривается старикашка, и при этом нюхать скверный запах» («О кончине Перегрина»).
Лукиан был свидетелем начала конца античного мира. До полной его гибели оставалось еще несколько веков, но симптомы духовного кризиса общества уже обозначились, и их чутко ощутил греческий автор.
В диалоге «Нигрин» он описал нравственное разложение римского общества, его господствующих кругов. «В Риме все улицы и все площади полны тем, что таким людям дороже всего,- писал он.- Здесь можно получить наслаждения через «все ворота» - глазами и ушами, носом и ртом и органами сладострастия. Наслаждение течет грязным потоком и размывает все улицы; в нем несутся прелюбодеяния, сребролюбие, клятвопреступление и все роды наслаждений; с души, омываемой со всех сторон этим потоком, стираются стыд, добродетель и справедливость, а освобожденное ими место наполняется илом, на котором пышным цветом распускаются многочисленные грубые страсти».
Лукиан противопоставляет развращенному Риму добродетельную «Элладу и господствующее там счастье и свободу», дух умеренности и непритязательной бедности. Афиняне, как писал он, «воспитаны в философии и бедности». Можно понять Лукиана, он грек, и все его симпатии на стороне соотечественников, но Греция давно уже утратила самостоятельность, стала одной из провинций Римской империи, правда высококультурной, однако все-таки провинцией, неспособной приостановить деградацию римского общества.
Лукиан насмешлив, ироничен, иногда его жизненные наблюдения и раздумья окрашены легкой грустью. Это большой мастер. Полное собрание его сочинений, дошедших до нас, опубликовано впервые в русском переводе в 1935 году в 2-х томах.
Античная культура под натиском новой религии (христианства) отошла в прошлое. Храмы, посвященные олимпийским богам, были разрушены или переделаны под христианские базилики. В сумятице смены эпох погибли многие произведения греческих и римских авторов.
Сочинения Лукиана сохранились. До нас дошло около 80, правда, некоторые из них вызывают сомнения ученых. Полагают, что авторство их принадлежит другим. («Лукий…»)
Это удивительно. Современников, сохранявших верность олимпийским богам, пугал откровенный религиозный нигилизм писателя. Однако читательский интерес к нему не иссякал, что можно объяснить искрометным его талантом, изяществом его языка, перемешанного шутками, уличным говором, народным остроумием. Он и занимателен, и умен, и насмешлив, а мы всегда готовы посмеяться даже над самыми дорогими для нас вещами.
Лукиан многое заимствовал у Аристофана и бытовой комедии. Для историков он - клад самых тонких наблюдений из жизни, быта, философии тех времен. Он первый и единственный автор древности, упомянувший об Иисусе Христе.
Средневековье, с его религиозным фанатизмом, не могло принять Лукиана, хоть он и ниспровергал богов Олимпа. Отцы христианской церкви чувствовали атеистическую основу его сатиры.
Время Лукиана пришло в эпоху Возрождения. XVI век в Западной Европе - поистине век Лукиана. Ему подражают Франсуа Рабле («Гаргантюа и Пантагрюэль»), Эразм Роттердамский («Похвала глупости», «Разговоры запросто») и др. Философский роман XVIII века принял на вооружение и творческий метод и, пожалуй, идеи древнего автора: Свифт («Путешествие Гулливера»), Вольтер («Кандид»), да и XX век не обошелся без античных реминисценций (Анатоль Франс).
В наши дни Лукиан, пожалуй, наиболее читаемый автор древности.
Классический период греческой литературы кончается вместе с развалом рабовладельческого полиса, то есть в 4 в. до н.э. Далее начинается послеклассический период, который наз-ся эллинизмом.
В сравнение с литературой периода классики эллинистическая лит-ра отличается полным аполитизмом или понимает свою политику как прославление абсолютного монарха. Внутреннее углубление личности. Прежде всего человек этой культуры оказывался погруженным в бытовую жизнь. Этот быт исключает всякую мифологию или магию, всякое свободное соц. - полит. тв-во, это быт, ограниченный узкими интересами субъекта, интересами субъекта или общества. Бытовизм удобно изображать прежде всего в комедии, но не в той древней аристофановской комедии, тоже слишком перегруженной высокого рода общественно - полит. и рел.- фил. идеями. Для изображения нового быта появилось то, что принято называть новоаттической комедией. Другим жанром эллинистической лит-ры, где тоже процветает изображение быта, является греческий и римский роман. Мотивы любви и брака, семьи и воспитания, обучения,интриги и приключения - вот излюбленные темы новоаттической и римской комедии. Попадается и жанр мелких бытовых сценок("Мимиямбы" Герода).Бытовизм доходит и дло воспевания маленького человека.
Переходя от быта к более глубокому утверждению личности в период эллинизма, сталкиваемся с очень развитой и углубленной внутренней жизнью субъекта. Интенсивное развитие получает наукообразная лит-ра. Появляются труды Евклида по геометрии, Архимеда - по математике и механике. Появляются и мифические произведения, наполненные всякого рода ученостями(Каллимах).
Появляется сентиментализ и романтизм (Феокрит). Психологизм весьма сильно представлен в эллинистической лит-ре(Аполлоний Родосский).
Три основные школы философии раннего эллинизма: стоики(железный нрав и отсутствие всякой чувствительности), эпикурейцы(погрузить человека во внутр. покой и самонаслаждение,изб. от страха перед смертью),скептики(проповедовали отдание себя на волю жизн. процессу и опровергали возм. что-либо познать).
Ранний эллинизм - 4-1 вв. до н.э.(хар-р просветительский, антимифологический)
Поздний эллинизм - 1-5 вв. н.э.(укрепление и рост абсолютизма,реставрирует древние формы мифологии)
- Литература эпохи эллинизма.
· Понятие об эллинизме. Эллинистическое общество и его культура (религиозный синкретизм и новые школы философии).
· Новоаттическая комедия и ее бытовое направление. Типичные сюжеты и персонажи в комедиях Менандра.
С Еврипидом умирает трагедия. С Аристофаном умирает драматургия. Политическая и моральная стабильность полиса подорвана.
Период правления Александра Македонского был кратким 338-323. На короткий срок образовалась огромная империя. Хотел принести захваченным народам культуру – греческую, как высшее ее проявление. Александр не уничтожал культуру завоеванных народов. Он хотел добиться объединения культур. Для этого он пытается обединить религии и мифологии – синкретизм. На завоеванных территориях было много богинь плодородия и любви – объединение в культ Великой Единой Матери. Это было плодотворно. Изображение богини Изиды с младенцем на руках. Второй пример: бог Серапис. Многие завоеванные страны зависели от воды. Серапис – Аид, Посейдон, Дионис, Озирис, Апис. Сераписа почитали везде.
Эллинский равно греческий. Эллинистический – взаимодействие греческой и восточной культуры. На востоке греки позаимствовали государственный аппарат – военно-бюрократическую монархию. Поняли необходимость единого эллинского языка – появляется общегреческая койне/кольне. В эпоху Эллинизма изменяется даже смысл слова эллин. Раньше это национальная единица. В эпоху Александра это не этническое, а этическое понятие. Эллином мог стать любой, кто исповедует эллинскую культуру и образ жизни.
Расширяется представление греков о родине. Раньше – гражданин полиса, теперь гражданин мира, космополит.
Изменилось отношение эллинов к религии. Религия была делом общественным, государственным. Теперь она становится частным делом, ее можно выбирать.
После смерти Александра его сподвижники делят империю на эллинистические государства: Египет отходит к Птолемею. Сирия, Македония с Грецией. Самым значительным с культурной точки зрения становится Египет. Центром греческой культуры становится Александрия Египетская. Птолемей продолжает дело Александра, основывает крупнейшую в мире Александрийскую библиотеку. Когда Египет сражался с римлянами, библиотека сгорела. Еще Птолемей создает Музейон. Это и Академия Наук и Университет. Эта идея актуальна до сих пор. Единый комплекс научно-образовательного учреждения – собрали лучших тогда ученых разных национальностей. Там был математик Евклид, историк Гекатей, художник Апиллес. Здесь впервые зарождается наука филология. Она имеет начало в гомеровском вопросе.
Первыми филологами были грамматик Зенадот и Аристарх Самофракийский. Но не только Гомер занимал их внимание. Они создали программу античной литературы, котрая изучается сейчас.
В эпоху эллинизма изменился взгляд человека на мир. Это проявляется в философии. Эллины перестали создавать фундаментальные философские системы. Они обратили свой взгляд на человека, на частный вопрос – как достичь счастья? Разработка системы личного поведения в жизни, которая обеспечит духовное благополучие. Система киников/циников, стоиков и эпикурейцев. Они прежде всего определяют значение счастья и путь его достижения. Современное понимание счастья – сумма положительных факторов, а тогда – отсутствие отрицательных.
Киники. Главные представители – Диоген, Антисфен и Кратет. Название получили от прозвища Диогена – «киникос», кусающийся щенок. Был острым на язык. Представители этой школы стремились к отработке и проверке на себе определенного экспериментального образа жизни. От них не осталось никаких трактатов – только анекдоты. Философия киников – философия людей, извергнутых из жизни полиса: беглые рабы, обнищавшие люди. Киники пытаются дать ощущение самодостаточности такому индивиду, которому не на что опереться в жизни. Киники предлагали состояние одиночества оценить как состояние духовной свободы, то есть пути к счастью. Платон называл киников и Диогена взбесившимся Сократом. Учение направлено против всех социальных устоев общества: рабство, собственность, религия. Все киники считали себя космополитами – везде собирались жить по своим законам. Применяли форму проклятия: «Без общины, без дома, без отечества» как лозунг. Пытались доказать свою полную свободу. Именно у киников появляется жанр диатриба – диалогическая полемическая беседа с острой шуткой, сатирой. Создатель – Менипп, бывший раб. Выпущенный на свободу, обладал литературными способностями. Пародирует высокие жанры. Диатриба включает и стихи, и прозу, и афоризмы, и шутки. Жанр менипповой сатиры будет использовать даже Достоевский в своих романах.
Стоики. «Стоя» - это портик, тип крыши, где собирались эти мудрецы. У стоиков есть определенный идеал – это мудрец, не зависящий в своем духовном развитии от среды, государства. Его родина – весь мир. Основатель учения Зенон. Стоики верили в бога Зевса-Логоса, разлитый во всем мире мировой разум. Душа человека частичка мирового разума. Главным стоики считали инстинкт самосохранения. Человек должен вести себя с другими так, как он хотел бы, чтобы себя вели с ним. Стоики считали, что законы общества уважать нужно, шли на государственную службу. Но если они считали, что их заставляют заниматься не добродетелью, то самоубивались. Для киников цель оправдывает средства. Стоикам была важна не цель, в своем стремлении к счастью им был важен этический характер.
Эпикурейцы. Основатель – Эпикур (341-270). Жил в Афинах, преподавал в виде бесед в прекрасных садах. Состоятельный Эпикуру был очень болезненным, не мог принимать участия в общественной жизни, поэтому он создает учение для богатых и болезненных. Этика Эпикура основана на материалистическом учении Демокрита. Эпикур задумывается над сутью счастья. Ответ: он должен находить его не во внешнем мире, а внутри самого себя – в душевном спокойствии или безмятежности души (атараксия). Не должен вмешиваться в чужие дела и политику. Как этого достичь: все зависит от страха смерти и страха перед богами. Боги отметаются сразу. Смерть: он считает, что пока человек есть – смерти нет, а когда человека нет – то и бояться поздно. Главный лозунг: прожить жизнь незаметно в кругу своих друзей, освободившись от всех страстей. Чрезмерных чувств. Слово «эпикуреец» со временем начинает знать иное – разнузданного человека.
Совершенно меняется и система литературных жанров. Значение теряют трагедия и театр, они неактуальны. Литература и искусство поворачиваются к частному человеку. К личности. Предметом изображения так же становится обычная личность. Происходит поляризация литературы: литература для элиты и беллетристика (массовая литература). Так появляется греческий роман как повесть о частной жизни.
Среди высокой литературы выделяются жанры «ученой» поэзии. Поэты того времени соревнуются с выбором сюжетов – необычные, малоизвестные, разные варианты. Литература теряет интерес к крупным формам. Вместо эпических поэм получает распространение эпиллий – «эпосик». Распространяется эпиграмма, элегия и идиллия.
Эпиллий. Мастером эпиллия был поэт Коллимах – представитель ученой поэзии. Эпиллий «Гекала» посвящен Тезею, который идет на подвиг, его застает ночь, дождь, стучится в хижину старушки Гекалы. Тезей уходит, потом возвращается, а старушка умерла. Хочет в ее честь устроить спортивные игры – в честь Зевса Гекалийского.
Идиллия. Название: «картинка». Создателем идиллии был поэт Феокрит. Писал буколические идиллии – пастушеские песни. Феокрит против городской цивилизации. Приобщает к естественному. Его идиллии – сценки с волопасами, которые состязаются в песнях, чаще любовных, но могут быть и другие. Феокрит относится к ним с иронией – он житель города, небедный, ведет игру с читателем. В его идиллиях все натурально: навоз, пот – ирония, песни о любви. Снисхождение. Идиллии Феокрита популярны в римской литературе, поэт Вергилий.
Самым распространенным жанром являлась новоаттическая комедия. Термин античный, греки хотели показать отличие между Аристофаном и этими комедиями. Новоаттическая комедия обращается к быту, к типическому, заурядному, семейному. Обретает популярность. Появляется афоризм: «Я человек и полагаю, что ничто человеческое мне не чуждо». Это из комедии Теренция, римлянина, который использовал много комедий Менандра.
Отличия: 1) отсутствие высокого общественного звучания, политической злободневности; 2) исчезают фантастические элементы; 3) до минимума сведена личная издевка; 4) новая комедия обращается к общечеловеческому содержанию и отходит от злободневных проблем.
Поэтому она попадает на римскую сцену. Она связывает искусство Древней Греции и более поздних веков. Любопытно, что меняется наполнение терминов «комедия» и «трагедия». Трагедия – превратности героической судьбы, комедия – обыденная жизнь.
Поэтическая жизнь эллинистического мира в III в. до н. э. сосредоточивается главным образом в Александрии, где окончательно оформляются два основных течения эллинистической литературы, отразившие настроения своего времени и идеологию раннего эллинизма.
Одно течение, условно называемое "официальным", было направлено на укрепление и обоснование нового режима. Его представители стремились воскресить прежние литературные жанры и тяготели к большим литературным формам. Другое течение ставило своей целью прославление маленького человека, занятого своей личной жизнью с ее маленькими горестями и радостями.
Далеко не все поэты этого времени жили в Александрии, но именно там с начала III в. до н. э. сосредоточилась основная литературная жизнь и сложились те направления, к которым в большей или меньшей степени принадлежали все эллинистические поэты того времени. Поэтому поэзия III в. до н. э. носит условное название александрийской поэзии. Прозаические произведения эллинизма плохо сохранились и, за редким исключением, почти неизвестны.
Александрийские поэты тщательно изучали классическое наследие прошлого, с большим увлечением занимались мифологией и фольклором, но для своего творчества искали новых путей. Новая литература, соответствующая духу времени, не могла быть подражательной.
Властителем дум своего времени и главой нового поэтического направления - "поэзии малых форм" - был Каллимах (около 300 - около 240 гг. до н. э.), уроженец Кирены, старой греческой колонии в Северной Африке. Каллимах не отказывается от классического литературного наследия, но, в отличие от своих противников, использует его в поисках новых поэтических путей, избегая в литературе проторенных дорог:
Художественная проза эллинизма сохранилась настолько плохо, что ее можно лишь относительно реконструировать по поздним греческим и римским источникам, так как прозаические фрагменты слишком малочисленны и кратки.
Красноречие постепенно утрачивало свою былую роль. Эллинистическая эпоха уже не нуждалась в политических ораторах; судебные процессы перестали быть общенародными и более не манили ораторов. Но на праздниках еще звучали торжественные речи, и хвалебные гимны в прозе, прославлявшие монарха, составляли обязательную часть праздничной программы.
В эллинистический период первое место в художественной прозе принадлежит историографии. Известно, что Александр Македонский брал с собой в походы целый штат ученых, среди которых, помимо географов и естествоиспытателей, были также историки (Анаксимен и Каллисфен). Вероятно, еще при жизни Александра возникают два типа исторического повествования, связанного с деятельностью македонского завоевателя. К первому типу относятся сочинения, в основе которых лежат подлинные события (авторы Аристобул, Птолемей I). Исторические произведения второго типа в первую очередь предназначены быть максимально увлекательными и занимательными. Поэтому историки этого направления пренебрегали фактами в угоду вымыслу, широко использовали в повествовании всевозможные поэтические приемы, стремясь драматизировать свое изложение. Благодаря им "История Александра" становится все более и более фантастичной, а ее герой, теряя реальные черты, постепенно отождествляется с героями восточных преданий и сказок. Так возникает, возможно уже в III в. до н. э., псевдокаллисфеновская "Александрия", которая впоследствии неоднократно переводилась на латинский, сирийский, армянский, эфиопский и славянские языки и была в средние века любимым произведением европейского и русского читателя.
В это же время появляются многочисленные труды по всеобщей истории, по истории отдельных стран и народов, географические, этнографические и биографические сочинения. Наряду с греками и македонянами историю своих стран пишут представители местного населения, используя древние хроники и другие источники. Жрец бога Ваала Берос в начале III в. до н. э. написал историю Вавилона, а его современник египтянин Манефон - историю Египта от древнейших времен до смерти Александра. Около 200 г. до н. э. ученый римлянин Фабии Пиктор написал историю Рима на греческом языке.
В эпоху эллинизма началось тесное культурное общение Греции и Рима. Именно в это время произошло то "пленение" Рима Грецией, о котором говорит Гораций.
Филология эпохи эллинизма
Интерес к филологии, к языку, к грамматике проявился у греков еще в классическую эпоху и был связан с деятельностью софистов. Изучение поэтики, литературных форм процветало в школе Аристотеля: вслед за своим учителем книги о поэтике и грамматике, комментарии к Гомеру и трагедиографам V в. до н. э. писали перипатетики Праксифан Родосский, Гераклид Понтийский, Хамелеон и Сатир; двое последних занимались не столько филологией, сколько собиранием различных легенд и анекдотов, относящихся к биографиям славных греческих поэтов прошлого.
Как бы то ни было, филология как наука возникла только в III в. до н. э. в Александрии. Это стало возможным благодаря огромной Александрийской библиотеке, основанной Птолемеем Сотером по совету все того же Деметрия Фалерского. При Птолемее Филадельфе она насчитывала уже около 500 тыс. свитков, а еще 250 лет спустя, при Цезаре, - 700 тыс. Птолемеи направляли своих доверенных лиц во все концы света, щедро снабжая их золотом для скупки рукописей. Нередко тексты захватывались обманом или просто похищались. В столь обширной библиотеке потребовались каталоги, а нужды библиографического описания сделали необходимой тщательную критику текста, сопоставление различных списков одного и того же произведения, выявление наиболее авторитетной, канонической редакции и т. д. Затем сам текст потребовал грамматических и реальных комментариев, установления имен авторов и времени написания. Завершалась вся эта работа эстетической оценкой произведения.
Так, из практических потребностей библиотечного дела возникла филология, развитие которой в Александрии тесно связано с именами руководителей библиотеки: Зенодота Эфесского, Эратосфена, Аристофана из Византия, Аристарха Самофракийского и таких выдающихся их сотрудников, как поэт Каллимах из Кирены, составивший первый библиотечный каталог сочинений греческих писателей, или поэт Ликофрон, который вместе с Александром Этолийским систематизировал рукописи греческих комедиографов.
Первый глава Александрийской библиотеки, Зенодот, прославился критическим изданием текстов Гомера на основе тщательного сопоставления многочисленных вариантов его поэм. Предпринятая Зенодотом критика текста свидетельствовала об умелом владении методами филологического анализа, однако уже во II в. до н. э. издание Зенодота было вытеснено новым, более совершенным изданием Гомера, подготовленным знаменитым филологом Аристархом Самофракийским. Второй руководитель Мусейона, поэт Аполлоний Родосский, ученик поэта Каллимаха, также известен своими филологическими штудиями, в особенности полемикой с Каллимахом и Зенодотом. Преемник Аполлония Эратосфен кроме математики, астрономии и географии, посвятил себя и поэзии, филологии, истории: писал о старой аттической комедии, занимался хронологией, предложил собственную датировку Троянской войны - 1184 г. до н. э.
Каллимаху библиотека Мусейона обязана была, как уже говорилось, составлением обширного каталога греческих писателей и их произведений (120 томов, посвященных прозе и поэзии).
Разумеется, Каллимаху пришлось столкнуться с проблемой установления авторства той или иной книги, определения подлинности произведения и т. д. Так, он доказал, что «Завоевание Эхалии», приписывавшееся Гомеру, создано на самом деле Креофилом с острова Самое. Творчеством старых греческих поэтов много занимался еще один библиотекарь Мусейона - Аристофан Византийский, подготовивший критические издания Гесиода, многих лириков, трагедио- и комедиографов. Особенно важной для потомков оказалась его работа над текстами Пиндара, которые он впервые собрал и издал, снабдив филологическими комментариями; он же разработал и систему критических знаков, использовавшихся античными филологами - издателями текстов; наконец, известны его лексикографические труды «Об аттических словах» и «О лаконских глоссах».
Этот ряд александрийских филологов III–II вв. до н. э., руководивших библиотекой Мусейона, завершает Аристарх Самофракийский, чье имя стало синонимом хорошего критика. Его критическое издание Гомера, содержавшее обширные реальные и языковедческие комментарии, не дошло до наших дней, но по многочисленным ссылкам античных и позднейших комментаторов на труды Аристарха легко составить себе представление о его эрудиции, остроте критического ума, совершенстве исследовательского метода. Ученик Аристарха Дионисий Фракийский был автором первой грамматики греческого языка, которая подвела итоги развитию филологии, подобно тому как «Начала геометрии» Евклида подытожили знания, накопленные в этой области..
Во II в. до н. э. Александрийская библиотека обрела себе соперницу: цари из династии Атталидов в Пергаме основали собственную библиотеку. При ней также сложилась филологическая школа, получившая название пергамской. Создателем и виднейшим представителем ее был Кратет Малльский, современник и вечный оппонент Аристарха. Школа Аристарха в Александрии и школа Кратета в Пергаме ожесточенно спорили между собой о том, как возник и развивался язык: условным ли путем, т. е. путем установления обязательных единообразных правил, путем «аналогии», как утверждал Аристарх, или путем естественным, путем живого развития, повинуясь не норме, а обычаю, т. е. путем «аномалии», на чем настаивал Кратет. И в критике текста пергамский филолог был намного консервативнее своего александрийского соперника, избегая вмешательства в текст древнего автора, ибо, по его мнению, «у поэтов все возможно». Рациональной интерпретации поэм Гомера Кратет предпочитал аллегорическую, называя Гомера источником всякой мудрости. Если александрийская школа занималась главным образом поэзией, то пергамская - прозой, особенно ораторской прозой. Случилось так, что именно пергамская школа оказала наибольшее влияние на возникновение филологии в Древнем Риме: в 168 г. до н. э. пергамский царь Евмен отправил Кратета Малльского в составе посольства в Рим, где тот неожиданно прославился. Вот как рассказывает об этом римский историк II в. н. э. Гай Светоний Транквилл: «На Палатине он провалился в отверстие клоаки, сломал себе бедро и после этого все время своего посольства проболел. Тут-то он и стал часто устраивать беседы, без устали рассуждая, и этим подал образец для подражания».
Ораторское искусство эпохи эллинизма
После утраты Грецией независимости искусство красноречия, не находя себе применения в политической жизни, должно было, казалось, сойти на нет. Но этого не случилось. Вытесненное с аго. ры, из политической сферы, оно нашло прибежище в школах риторики. Когда стало невозможно полемизировать с живыми противниками, не возбранялось еще спорить с умершими: об этом свидетельствует сохранившаяся на папирусах речь Псевдо-Лептина, где тот оспаривает аргументы давно скончавшегося Демосфена и к тому же по теме, потерявшей всякую актуальность. Можно было взять и совершенно выдуманную тему, историческую или относящуюся к судебной практике, и на этом искусственном материале упражняться в красноречии. Наконец, всегда было можно сочинять в подражание старым греческим ораторам похвальные речи. Так, черпая вдохновение в речах Горгия и Поликрата Афинского, Гегесий из Магнесии написал похвалу острову Родос, а Термесианакт - похвалу Афинам. В последние десятилетия эллинистической эпохи ораторское искусство вновь приобрело практическое значение: приходилось отстаивать интересы греческого населения провинций перед римским сенатом или же, как во время войны римлян с Митридатом VI Евпатором, царем Понта, призывать греков к борьбе с Римом. Всегда была нужда и в судебных речах.
Не так уж много сохранилось памятников ораторского искусства этого времени. Малозначительному, оторванному от реальных Проблем жизни содержанию этих речей соответствует напыщенный, вычурный стиль, названный позднее «азианизмом», так как некоторые эллинистические ораторы, подобно Гегесию, происходили из Малой Азии. Одни из них увлекались длинными, ритмически расчлененными периодами, изысканными и пышными оборотами, другие - вслед за самим Гегесием - были привержены речам, исполненным чрезмерного пафоса, декламировавшимся с завыванием, как иронически писал об этом Цицерон. Размеренным, гармоничным речам классического стиля пришла на смену игра редкими, непривычными метафорами, преувеличенными патетическими интонациями. Величавое спокойствие классики уступило место взволнованному динамизму эллинистической культуры, подобно тому как в архитектуре парфенонский фриз сменяется фризом пергамским.
Приблизительно в середине II в. до н. э. в риторике, как и в изобразительном искусстве, усилилась реакция против безудержного увлечения патетикой, ритмикой, вычурной лексикой. Все отчетливее проявлялись тенденции к стилю холодному, взвешенному, рациональному, называемому аттическим. На рубеже II–I вв. до н. э. на Родосе действовала риторская школа, стремившаяся смягчить пафос «азианизма». Приверженцы аттического стиля брали за образец речи великих афинских ораторов IV в. до н. э., призывали вернуться и к самому аттическому диалекту. Именно эта тенденции получили полное преобладание у римских ораторов в последние годы Республики и первые годы Империи.
Историография эпохи эллинизма
Особенно сильное влияние «азианизм» и вообще риторика оказали на историографию. И содержание, и форма исторических сочинений проникнуты стремлением ошеломить читателя, вызвать в нем сострадание или гнев, воспеть или очернить того или иного героя повествования. Драматический рассказ о невероятных, поражавших воображение событиях делал историка чем-то вроде старого аттического трагедиографа. Историография эллинистического периода - это прежде всего беллетристика, озабоченная стройностью композиции, изяществом слога, занимательностью изложения. Упрекая своих предшественников - создателей риторической историографии Эфора и Феопомпа в «нежизненности», историки, писавшие на рубеже IV–III вв. до н. э. (например, Дурид Самосский), зашли еще дальше в превращении историографии в область риторики.
Уже историки времен походов Александра Македонского думали не столько о достоверности описываемого, сколько о занимательности. Даже Аристобул, весьма критически подходивший к своим источникам, без колебаний рассказывает о двух воронах, указавших Александру дорогу к оазису Аммона. фантастические элементы сильны и в повествовании Клитарха, где увлекательно, но совершенно неправдоподобно описывается встреча македонского царя-завоевателя с царицей легендарных амазонок. Из других сочинений историков того времени читатель мог, в частности, узнать, что Аспасия, подруга Перикла, была причиной Пелопоннесской войны, а полководец Алкивиад во время сицилийской экспедиции будто бы приказал бросить в море комедиографа Эвпола. От Дурила, рассказывавшего невероятные истории о далекой Индии, где женщины якобы рожают на пятом году жизни, не отстает Мегасфен, говоря о населяющих ту же Индию людях с ушами, доходящими до щиколоток, и т. п. При этом Дурид и другие историки облекали свое повествование в как можно более драматичную форму: младший современник Дурида, Филарх, в своих «Историях», в рассказе о походе Пирра, царя Эпира, в 281 г. до н. э. в Италию стремится потрясти воображение читателя описанием чудовищных жестокостей, совершаемых воинами, где одна душераздирающая сцена сменяет другую. Картины, исполненные пафоса, перемежаются пикантными отступлениями о придворных скандалах, гетерах и наложницах властителей.
Столь же ярко выраженный беллетристический характер носит произведение Гекатея из Абдеры, где также повествуется о фантастических народах далеких стран. Гекатей описывает свое вымышленное путешествие к счастливо и мирно живущим гиперборейцам, населяющим некий большой остров к северу от страны кельтов. Сходную утопию об идеальном государстве несуществующих панхеев на острове близ побережья Индии находит читатель у Эвгемера из Мессаны. Панхеи, как и жители платоновского государства, разделены на три касты, высшую из которых составляют жрецы. Все, что производится в стране, принадлежит государству, где люди живут богато и счастливо, наслаждаясь прекрасным климатом, красивыми пейзажами, изобилием растений и животных. Есть в сочинении Эвгемера рассказ и о Зевсе, которого автор считает первым человеком на свете, утверждая, что и все олимпийские боги были первоначально людьми, позднее обожествленными за свои деяния. Эта идея Эвгемера имела огромный успех в античном мире, особенно в Риме, где его произведение, рано переведенное на латинский язык, оказало громадное влияние на первых римских анналистов, пытавшихся рационально истолковать древние мифы.
Наряду с произведениями, представляющими риторическое направление в историографии (книги Дурида, Филарха), эпоха эллинизма оставила нам конкретные, лишенные всяких художественных притязаний записки об отдельных исторических событиях. Назовем хотя бы рассказ Птолемея Сотера о войнах Александра Македонского или «Историю диадохов» Иеронима из Кардии. К этой же группе можно отнести многочисленные местные хроники, прежде всего труд историка Аполлодора из Артемии, написавшего на рубеже II–I в. до н. э. историю Парфии.
На позициях, прямо противоположных риторическому направлению в историографии, стоял во II в. до и. э. самый выдающийся греческий историк того времени Полибий из Мегалополя. Жестоко критикует он своего предшественника, историка Тимея Сицилийского, именно за чрезмерную риторику, неумеренное превознесение одних героев и «клевету» на других, за неправдоподобные, вычурные, некомпетентные описания сражений. Столь же решительно Полибий отмежевывается и от Филарха и его любви к воссозданию кровавых и слезливых сцен. Дело историографии, полагает Полибий, - не развлекать читателя или слушателя занимательными эпизодами, но приносить ему практическую пользу, учить понимать законы развития общества, учить предвидеть будущее. К заслугам Полибия относится не только то, что он продолжил в историографии традицию Фукидида, но и то, что он впервые сделал попытку написать целостную всемирную историю.
В 168 г. до н. э. Полибий в числе греческих заложников попал в Рим. Наблюдая там в течение многих лет рост могущества этого государства, сравнивая Рим с известными из истории формами государственного устройства, молодой грек из Мегалополя пришел к твердому убеждению, что своим величием, римляне обязаны наилучшему государственному устройству, соединившему в себе преимущества монархии (власть консулов), аристократии (роль сената) и демократии (роль народных собраний - комиций). Вся история Средиземноморья со времен II Пунической войны есть не что иное, как поступательный процесс подчинения этого региона Риму, процесс естественный, закономерный и благотворный - поистине благодеяние судьбы для всех средиземноморских народов, утверждает Полибий. Социальная подоплека подобных суждений историка очевидна: римские власти поддерживали в Греции аристократию, гарантировали сохранение существовавших имущественных отношений.
Выдающимся историком античного мира Полибия сделали его огромный политический кругозор, глубина и тщательность в работе с источниками, необычайное критическое чутье и стремление к полной достоверности и - не в последнюю очередь - философская эрудиция и специальные знания в области военного дела, ведь ему очень часто приходилось описывать войны. Труд Полибия был продолжен в конце II - начале I в. до н. э. историком и философом-стоиком Посидонием, также повествовавшим о современных ему событиях с точки зрения сторонника аристократии.
Греческая историческая литература эпохи эллинизма обогатилась также сочинениями, посвященными истории других народов, но написанными по-гречески. В III в. до н. э. возникла Септуагинта - греческий перевод еврейского Пятикнижия (первых и самых важных пяти книг Ветхого Завета), выполненный, по преданию, 70 переводчиками. Примерно тогда же египетский жрец Манефон написал для царя Птолемея Филаделъфа «Египетскую историю» - первое пособие по истории этой страны. Вавилонский жрец Берос, в свою очередь, преподнес сирийскому царю Антиоху I «Вавилонскую хронику», первая книга которой, содержащая сведения о халдейской астрологии, была особенно популярна у греков, а затем у римлян. На исходе III в. до н. э. римский сенатор Квинт Фабий Пиктор составил по-гречески, с помощь» секретарей-греков, первый обзор римской истории. То, что евреи, египтяне, вавилоняне, римляне стремились познакомить греческий мир со своей историей, свидетельствует об огромной роли греческого языка и культуры в то время. Роль эта не уменьшилась на Востоке и тогда, когда эллинистические государства утратили независимость и на Востоке утвердилось римское господство.
Поэзия эпохи эллинизма
Напрасно было бы искать в эллинистической поэзии, как и в поэзии IV в. до н. э., отражения проблем, глубоко волновавших общество. Поэзия поселилась при дворах местных властителей, став искусством для немногих избранных. Характерно, что стихи слагали прежде всего ученые - грамматики, филологи. Филологом был сам законодатель эллинистической поэзии - александрийский библиотекарь Каллимах. Филологами были поэты Александр Этолийский и Ликофрон Халкидский, сочинявшие трагедии на мифологические и исторические сюжеты. Филолог и поэт неразделимы в творчестве и Эратосфена, оставившего небольшие поэтические ученые повествования - эпиллии «Гермес» и «Эригона», и Аполлония Родосского, автора весьма ученой, но часто волнующей и сентиментальной эпической поэмы об аргонавтах.
Все они хорошо понимали, что не могут сравниться с великими греческими поэтами прошлого и что слепое подражание старым образцам бессмысленно. Они стремились найти применение своим самым сильным сторонам и потому предпочитали те жанры, в которых им удалось бы блеснуть эрудицией и остроумием. Несмотря на все усилия Аполлония Родосского с его «Аргонавтикой», героический эпос остался духовной принадлежностью былых веков и его не удалось вновь утвердить в греческой поэзии III- II вв. до н. э. Впрочем, попыток таких было немало: Аполлоний имел многочисленных подражателей, в том числе Риана Критского, описавшего в эпической поэме легендарные мессенские войны VIII–VII вв. до н. э. и подвиги героя Аристомена. Вновь и вновь прилагались усилия к созданию исторического эпоса в панегирическом духе, прославляющего имя Александра Македонского или кого-либо из эллинистических владык Востока. Произведения эти известны нам обычно лишь по заглавиям, но, по всей видимости, литературная ценность их была невелика, так как крупнейшие поэты того времени относились к ним пренебрежительно. С презрением писал о больших эпических («киклических») поэмах и их многочисленных сочинителях великий Каллимах:
Не выношу я поэмы циклической, скучно дорогой
Той мне идти, где снует в разные стороны люд…
В прологе к ученой элегии «Этии» («Начала» или «Причины»), оправдываясь в том, что не слагает тяжеловесных поэм о царях и героях, а пишет в малых жанрах, словно неопытный юноша, он еще раз обличает своих критиков как графоманов и защищает свои «крошечные поэмы», т. е. эпиллии и элегии. В эпиллии «Гекала», носящем характер идиллии, Каллимах повествует не столько о подвиге героя Тесея, сколько о жизни в скромной хижине гостеприимной старушки Гекалы, где Тесей укрывался от дождя в ночь перед подвигом - укрощением марафонского быка. Жанр элегии, требовавший любовных сюжетов, позволял свести воедино различные любовные истории героев греческих мифов, а тем самым распахнуть перед читателем кладовые собственной эрудиции; так сложилась особая разновидность этого жанра - ученая элегия.
Ученые элегии сочиняли в III в. до н. э. многие, нанизывая один за другим почерпнутые из книг примеры любовных историй, создавая длинные каталоги имен влюбленных мифологических и исторических персонажей. Еще в IV в. до н. э. Антимах Колофонский составил таким образом большую любовную элегию «Лида». Столетие спустя Филет с острова Кос воспользовался тем же приемом, чтобы прославить свою возлюбленную в ученой элегии «Биттида». Его последователь Гермесианакт, перечисляя влюбленных поэтов от Гомера до Филета, воспел свою Леонтию. Элегии Фанокла славят любовь к красивым мальчикам также со множеством исторических примеров такой любви. Ученость и эротика - главные признаки распространенных в то время этиологических поэм, объяснявших «этиа», т. е. начала, происхождение некоторых мифов, местных культов и обычаев. Самое знаменитое произведение в жанре ученой этиологической элегии - «Этии», или «Начала» Каллимаха.
Огромный восторг перед накопленными эллинистической наукой знаниями побуждал облекать в поэтическую форму сухой, прозаический научный материал. Вдохновляясь примером гесиодовских «Трудов и дней», александрийские и другие греческие поэты пытались возродить и дидактический эпос. Некоторые из них создавали обширные поэмы, подобные астрономической поэме Арата «Явления», излагающей в изящных и ясных стихах материал сочинений астронома Евдокса и великого знатока природы Феофраста. Поэма Арата удалась, но через многие ей подобные читателю трудно продраться из-за нагромождения названий, монотонно и сухо перечисляемых авторами.
Гораздо больше разнообразия тем и чувств мы находим в эпиграммах, которые тогда писали повсюду. В творчестве Каллимаха и Асклепиада Самосского искусство эпиграммы достигло наивысшего формального совершенства. Темы - прежде всего пир и любовь, однако не было недостатка ни в литературной полемике, ни в прославлении шедевров искусства. Интересно и разнообразно содержание эпиграмм Леонида Тарентского, темы которых взяты из жизни ремесленников, рыбаков, городской бедноты.
В эпоху эллинизма господствовала мода на сельские мотивы в поэзии. Устав от шума городов, человек мечтал о покое, о деревенской тишине, идеализировал жизнь простого селянина. Сельские мотивы отразились и в пластических искусствах, где фоном для многих сцен служат деревенские пейзажи, и в поэзии. Картинки из жизни простых пастухов Сицилии рисует в своих знаменитых идиллиях Феокрит из Сиракуз, необычайно талантливый мастер малых стихотворных форм. В этих картинках немало реалистических деталей, немало слов и выражений дорического диалекта, характерных для сицилийских пастухов. Но пастухи Феокрита не трудятся в поте лица, а ведут между собой поэтические состязания, и мы не можем судить по идиллиям об истинном положении дел в греческой деревне того времени.
Описывает Феокрит и сценки из жизни горожан, еще чаще - горожанок (вспомним уже упоминавшихся «Сиракузянок»). Такие бытовые сценки - мимы. создавались уже в классическую эпоху, Но в эллинистической литературе этот жанр стал особенно распространенным, о чем говорят многочисленные находки папирусов с текстами мимов. Ценнейшим открытием были мимы Герода, натуралистически изображающие городской быт. Перед читателем проходят типы людей, которые он встречал и в своем городе: учитель, сапожник, распутная госпожа, измывающаяся над рабом, сводня, содержатель публичного дома… Острых социальных конфликтов у Герода нет, лишь в творчестве поэтов кинического направления эти мотивы нашли отражение в сатире на богачей, будь то в анонимном сочинении «Об алчности» или в исполнявшихся под музыку «Мелиямбах» Керкида из Мегалополя.
Коренных проблем эпохи не найти и в произведениях, написанных для эллинистического театра. Трагедий и сатировых драм создавалось очень много, но практически все они утрачены и до наших дней не дошли, Разумеется, это не позволяет оценить их, но не говорит о том, что они не представляли ценности для самих древних. Ничего значительного не появилось после Менандра, Дифила и Филемона и в жанре комедии. Наибольшим успехом в театре пользовались мимы, как, например, найденный в папирусах мим о Харитии, проданной в Индию и освобожденной затем своим братом. Популярны были и легкие песенки вроде «Жалобы покинутой девицы» или «Жалобы Елены, оставленной мужем», а также те, которые молодежь распевала под дверями дома возлюбленной. Тексты этих песенок содержатся в найденных египетских папирусах.
Архитектура и градостроительство эпохи эллинизма
Для пластических искусств III–I века до н. э. ни в коей мере не были временем упадка. Примером может быть знаменитая скульптурная группа Лаокоона, шедевр эллинистической пластики, оказавший огромное влияние на поэтов, особенно на Вергилия в «Энеиде»; Плиний Старший считал ее высшим достижением, какого когда-либо добивался скульптор. Группа была создана в первой половине I в. до н. э., т. е. тогда, когда греческая поэзия была уже охвачена творческим бесплодием.
После завоевания Александром Македонским Персидского царства на его территории возникло много новых греческих городов, из которых сам Александр, по преданию, основал 70, с Александрией Египетской во главе. Появившиеся тогда и позднее новые города имели прямоугольную планировку, подобно построенному еще в V в. до н. э. Гипподамом из Милета порту Пирей или новым кварталам города Сиракузы. Это видно из результатов раскопок в Приене и Пергаме в Малой Азии.
О прогрессе градостроительства свидетельствуют хотя бы улицы в Пергаме, которые вдвое шире, чем улицы старых греческих городов. С большой заботой проводилось санитарное обустройство, идет ли речь о канализации или о водоснабжении. Наличием удобств и чистотой эллинистическая Приена превосходила Париж эпохи Людовика XV. Как и в классическую эпоху, агору окружали портиками, дарившими тень и укрытие от дождя. Все больше становилось портиков двухэтажных, введенных Состратом из Книда: таковы Стоя Аттала в Афинах и постройки, окаймляющие священную территорию, посвященную богине Афине, в Пергаме. Портики замыкали с четырех сторон палестры, возведенные в каждом эллинистическом городе. По образцу храмов или театров строили большие административные здания - булевтерий для заседаний городского совета и экклесиастерий, где находился священный огонь города. Вокруг городов воздвигали оборонительные стены с башнями. Вдоль широких улиц стояли дома разного типа: партерные, без окон, куда свет проникал лишь из центрального дворика, или же многоэтажные доходные дома с окнами, выходившими прямо на улицу. Богачи обносили двор со всех сторон колоннадой, или перистилем; иногда их было даже два. Еще большей пышностью отличались, естественно, дворцы правителей.
В сакральной архитектуре эллинистической эпохи царил ионийский ордер. Немногочисленные дорические постройки отличались стройными колоннами и особенно легкими балками перекрытий - это, как и появление некоторых других новых элементов, указывает на разложение старого дорического стиля, который лишь на греческом Западе еще сохранял древние традиции. Если в сакральной архитектуре дорический ордер был распространен мало, то в светском строительстве к нему прибегали часто, как это видно по колоннадам портиков, в особенности же по перистилям частных домов.
О торжестве ионийского ордера говорит монументальный храм Дидимайон в Милете, вновь отстроенный Пеонием Эфесским и Дафнисом Милетским после его разрушения персами: храм был окружен двойной колоннадой, состоящей из 210 ионийских колонн. К памятникам того же стиля относятся и такие более скромные постройки, как святилище Зевса в Магнесии, храм Асклепия в Приене, ворота на стадионе в Милете. Ионийский стиль победил не только в жизни, но и в теории архитектуры. Особенно горячо ратовал за него зодчий и теоретик этого искусства Гермоген, работавший в середине II в. до н. э. и создавший новую архитектурную форму - псевдодиптер: постройка, обнесенная двойной колоннадой, причем внутренний ряд колонн был до половины скрыт в стене здания. Эта форма - последнее творение ионийского стиля - воплощена была в большом храме Артемиды Левкофриены в Магнесии; позднее псевдодиптер был широко заимствован римлянами и на практике, и в теории, о чем сообщает Витрувий в своем сочинении «Об архитектуре». Но кроме ионийских форм римляне полюбили и коринфскую капитель и часто использовали ее в строительстве, как это сделал, скажем, Коссутий, который по заказу Антиоха IV Эпифана приступил к сооружению в Афинах огромного Олимпиэйона, оставшегося недостроенным.
Помимо прямоугольных в плане построек в эпоху эллинизма все чаще появлялись памятники круглые, продолжавшие традиции IV в. до н. э. Из сохранившихся памятников этого типа заслуживают внимания прежде всего Арсиноэйон на острове Самофракия, хорегический (т. е. поставленный в честь победы в состязаниях хорега - специально назначенного из числа богатых граждан должностного лица для организации хора) памятник Фрасилла, постройки в Олимпии и Эретрии. Самым выдающимся было творение Сострата из Книда - вознесенный на 100 м с лишним в высоту морской маяк на острове Фарос близ Александрии. Александрийский маяк считался одним из семи чудес света, но до нашего времени не сохранился.
Скульптура эпохи эллинизма
Если в классическую эпоху развитие пластики прослеживается лучше всего по работам аттических мастеров, то эллинизм вывел на передний план новые центры скульптурного творчества, в первую очередь Пергам, Александрию, Родос и Антиохию. Местные школы заметно различались техническими приемами и художественными предпочтениями. Так как из всего наследия эллинистической скульптуры лучше всего известны произведения пергамской школы с характерной для нее патетикой, то и все эллинистическое искусство обычно называют античным барокко. Но для этого нет оснований: наряду с тенденциями, действительно напоминающими об искусстве барокко, существовали в тот период и совершенно иные тенденции, как это было и в поэзии.
Первое поколение эллинистических скульпторов находилось, несомненно, под влиянием яркой индивидуальности великого мастера Лисиппа. Один из его учеников, Харет из Линда, прославился созданием знаменитого Колосса Родосского, еще одного чуда света. Другой ученик Лисиппа, Евтихид, изваял статую богини счастья Тюхе в Антиохии. По образцу этой статуи изготовлялось много других, украсивших собой сирийские города Селевкидов. Явное влияние Лисиппа ощущается и в сохранившейся римской мраморной копии статуи девушки, помогающей при жертвоприношении (так называемая «девушка из Антия»; оригинал относится, по всей видимости, к первой половине III в. до н. э.), произведении неизвестного скульптора. Лисипповскими по духу можно считать скульптурные портреты эллинистических владык, портрет поэта Менандра - работы сыновей Праксителя, Кефисодота и Тимарха, а также статую Демосфена, вышедшую из-под резца Полиевкта (около 280 г. до н. э.).
Новый, патетический стиль появляется впервые в скульптурных группах на фронтоне храма в Самофракии, посвященного почитавшимся там местным божествам - кабирам и воздвигнутого примерно в 260 г. до н. э. Прекраснейшая здесь - мраморная статуя Никэ Самофракийской с распростертыми крыльями работы Пифократа Родосского, чья деятельность относится к началу II в. до н. э. Однако полного триумфа новый стиль достиг в Пергаме, переживавшем на рубеже III–II вв. до н. э., в правление династии Атталидов. подлинный расцвет культуры. В фигурах галлов, персов, амазонок, гигантов на памятнике, поставленном по обету царя Аттала I на афинском Акрополе, в статуях, воздвигнутых по его приказу на дворцовой площади в Пергаме в честь его победы над галетами, мы видим этот пафос: муки умирающих воинов, страдания покоренных варваров.
Такой же патетикой, необыкновенной выразительностью, динамизмом отличается монументальный фриз огромного Пергамского алтаря, сооруженного в честь Зевса и Афины в первой половине II в. до н. э. по проекту Менекрата с острова Родос при участии множества скульпторов. Со спокойной, величественной архитектурой самого алтаря остро контрастируют скульптурные группы, изображающие битву могучих олимпийских богов с крылатыми или змееподобными гигантами. Все здесь - движение и страсть.
Патетический стиль вскоре вышел за пределы Пергамского царства. В середине II в. до н. э. его существование заметно также на острове Делос и на Пелопоннесе. Сильное влияние он оказал и на развитие эллинистического скульптурного портрета. К шедеврам этого стиля можно смело отнести колоссальную скульптурную группу, представляющую мифических героев Амфиона и Зета, которые привязывают свою мать к рогам быка (так называемый «Бык Фарнезе»), работы Аполлония и Тавриска из Тралл, приемных сыновей Менекрата Родосского (около 100 г. до н. э.). Другой прекрасный памятник, о котором уже не раз говорилось выше, - группа «Лаокоон и его сыновья, борющиеся со змеями», произведение родосских мастеров Агесандра, Полидора и Афинадора. Черты того же стиля, хотя и в смягченном, сглаженном виде, видны и в прославленной статуе Венеры Милосской.
Жанровое, бытовое направление в эллинистической скульптуре представлено «Пьяной старухой» Мирона из Фив (предположительно вторая половина III в. до н. э.), заставляющей вспомнить персонажей новой аттической комедии, о которой мы можем судить главным образом по переработкам римского комедиографа Тита Макция Плавта. Стоило бы упомянуть, кроме того, небольшую статую «Мальчик, душащий гуся», живо и реалистически сотворенную резцом Боэта из Халкедона около 250 г. де н. э. По римским копиям известны также группы «Приглашение на танец» (сатир, стоящий перед нимфой) и «Нил» (великую реку олицетворяет полулежащий бог, окруженный множеством маленьких мальчиков, которые играют с крокодилом и неким морским зверем). Полны очарования эллинистические статуэтки: терракотовая «Спящая юная торговка цветочными гирляндами» и бронзовая «Танцовщица с кастаньетами». Жанровое направление было, по-видимому, особенно распространено в Вифинии, где в Никомедии работали Боэт и его сыновья Менодот и Диодот, составлявшие, судя по всему, вифинскую школу скульптуры, подобную тем, что существовали в Александрии, Антиохии и на острове Родос.
В искусстве этого времени немалую роль играли мотивы эротические. Мы встречаем множество сатиров в разных положениях: например, сатира, отвергаемого нимфой. Эротические мотивы видны и в появлении статуй гермафродитов, соединявших в себе мужские и женские признаки, - наиболее известна бронзовая статуя работы Поликлета, также сохранившаяся лишь в римской копии.
Отразились в скульптуре и сельские мотивы, о которых уже шла речь в связи с идиллиями Феокрита. Деревья и скалы служат фоном на малом фризе Пергамского алтаря. К элементам пейзажа прибег в 125 г. до н. э. и Архелай из Приены в барельефе, представляющем апофеоз Гомера. Наконец, как и в поэзии, в пластике эллинистической эпохи заметно стремление блеснуть эрудицией, ученостью. Огромная галерея олимпийских богов и гигантов на фризе Пергамского алтаря явилась результатом тщательного изучения греческой мифологии.
Миновала эпоха классической простоты - замыслы скульпторов становились все более изощренными, грешили гигантоманией. Не о том ли говорит сама мысль превратить гору Афон в Македонии в статую великого Александра? В правой руке колосса должен был расположиться целый город с 10 тыс. жителей. И хотя эта идея не осуществилась, гигантомания греческих мастеров нашла воплощение в великанской статуе Зевса в Таренте и - в еще большей мере - в знаменитом Колоссе Родосском, не знавшей себе равных позолоченной фигуре бога Гелиоса, широко расставившей ноги над входом в порт. Над этой небывалой статуей Харет из Линда трудился 12 лет, затратив на ее изготовление не менее 500 талантов меди и 300 талантов железа.
Вот как разнообразно было творчество скульпторов эллинистической эпохи, которое невозможно свести к какой-либо одной характеристике. Добавим, что живы были и традиции классические, одержавшие позднее победу в Риме времен Октавиана Августа. Французские раскопки на острове Делос позволили увидеть спокойные, безукоризненно академичные, ориентированные на классические образцы статуи богини Ромы и Клеопатры (?). Очень популярна была у римлян неоаттическая школа, сохранявшая в Афинах классические традиции и представленная в современных музеях мраморными кратерами с рельефами. Большое место в деятельности мастеров этой школы занимало копирование классических памятников - ярких оригинальных творений холодный, академический классицизм эллинистической эпохи не оставил. Однако именно он, как сказано, оказал определяющее воздействие на формирование стиля, пластических искусств в Риме.
Живопись эпохи эллинизма
Патетика, пристрастие к эротическим, бытовым и пейзажным мотивам не обошли и эллинистическую живопись, хотя о ней судить особенно трудно, ведь в нашем распоряжении лишь описания, сделанные современниками, да римские подражания.
При дворе Птолемеев в Египте выше всего ценилась живопись на исторические темы. Придворный художник Птолемея I Антифил изобразил Филиппа Македонского и его сына Александра с богиней Афиной (позднее эта картина украсила собой Портик Октавии в Риме). Но не ограничиваясь исторической тематикой, Антифил писал сцены из придворной жизни, запечатлев, например, царя Птолемея на охоте. Знамениты были в античном мире и его картины на бытовые темы, нередко эротического и даже, как мы сказали бы сегодня, порнографического характера (их тогда называли «рюпографией», от слова «рюпос» - грязь). Наконец, все тот же неистощимый мастер славился «грюллами» - карикатурами, представлявшими героев истории или мифов в виде животных. Жанр этот процветал позднее в Александрии, вспомним также фрагмент помпейских росписей, изображающих бегство из Трои Энея с отцом и сыном - все трое имеют головы собак.
На помпейских фресках можно видеть, кроме того, египетские пейзажи, созданные, очевидно, по образцу соответствующей живописи в самом Египте. Отражением высших достижений пейзажной живописи позднего эллинизма стали, несомненно, эсквилинские росписи, представляющие пейзажи гомеровской «Одиссеи». Фрески в домах богатых римлян, как и многое другое, подтверждали слова Горация:
Греция, пленницей став, победителей грубых пленила.
В Лациум сельский искусства внесла.
Литературный процесс эпохи эллинизма, с одной стороны, отражал существенные изменения в общей социальной и духовной атмосфере эллинистической эпохи, с другой - продолжал те традиции, которые уже оформились в литературе классического времени. Можно отметить ряд новых моментов в развитии художественной литературы эпохи эллинизма, прежде всего увеличение круга писавших авторов. От эллинистического времени сохранились имена свыше 1100 писателей различных жанров, что намного больше, чем в предшествующую эпоху. Увеличение общей численности авторов - свидетельство возросшей значимости литературы среди широкой массы читателей и роста потребностей читателя в литературных произведениях. Эллинистическая литература, отражая изменившиеся условия и удовлетворяя новым потребностям читателей, развивалась на базе классической литературы. Как и в эпоху классики, огромное влияние на состояние литературы имел театр, театральные представления. Эллинистический город невозможно представить без театра, который обычно вмещал до половины всего городского населения. Театр стал особым, богато украшенным комплексом различных помещений, приобрел известное архитектурное единство. Происходят существенные изменения в самом театральном действии: из него практически исключается хор и ведут его непосредственно актеры, количество которых возрастает. Исключение хора привело к перенесению действия с орхестры на проскений, возвышение перед сценой. Меняется и реквизит актеров: вместо уродливой, закрывающей всю голову маски и короткой комической туники использовали маски, обозначающие реальные человеческие черты, и костюмы, близкие повседневной одежде. Тем самым действие приобрело более реалистический, близкий к жизни характер.
Афинский поэт Менандр эпохи Эллинизма. Бюст. Фото: Sandstein
Изменения в театральном действии вызывались новыми вкусами эллинистических зрителей и новыми драматургическими жанрами. В эллинистическое время продолжали ставиться трагедии, поскольку они были непременной принадлежностью общественных и религиозных празднеств во многих городах. Трагедии писались на мифологические и современные сюжеты. Один из известных трагиков, Ликофрон, прославился трагедией о страданиях города Кассандрии во время осады, а также сатировской драмой «Менедем», в которой он показал противоречие между благородными стремлениями и низким образом жизни людей. Однако наиболее популярным драматургическим жанром в период эллинизма стала новая комедия, или комедия нравов, которая изображала столкновение различных характеров, например мудрого старика, хвастливого воина, благородной девушки, коварного сводника, ловкого соблазнителя и др. Одним из лучших представителей этой бытовой драмы был афинский поэт Менандр (342–292 гг. до н. э.). В его комедиях проявились возросшее мастерство в обрисовке характеров, известный психологизм, умение подметить бытовые детали, изящный и остроумный язык, мастерство в ведении интриги. Комедии Менандра отражали жизнь Афин с ее повседневными заботами, мелкими интересами, столь далекими от политических страстей классической комедии. Реалистически изображая жизнь, Менандр делал это настолько художественно и глубоко, что в его героях жители многих эллинистических городов, а затем и Рима узнавали своих современников, что обеспечило комедиям Менандра огромную популярность и самое широкое распространение по всему эллинистическому миру.
Если Афины были центром новой комедии и бытовой драмы, то Александрия стала центром эллинистической поэзии. Поэтическому творчеству ученые Александрийского музея уделяли столь же большое внимание, как философским и научным занятиям. В Александрии был создан особый поэтический стиль, который получил название александризма: он предполагал обширную эрудицию авторов, особенно при описании мифологических сюжетов, разработку внешней формы произведения, тщательность отделки каждой строчки, отказ от простонародных слов и т. п. Эта поэзия, лишенная волнующих общественных проблем, предназначалась для узкого круга придворной и интеллектуальной элиты, свидетельствовала об упадке подлинного поэтического чувства, о подмене настоящей поэзии учеными изысканиями в стихотворной форме. Основателем александрийского стиля был глава музея и воспитатель наследника престола Каллимах (310–240 гг. до н. э.). Блестяще подготовленный филолог, Каллимах был плодовитым поэтом. Ему принадлежат самые различные произведения на мифологические, литературные и исторические темы. Наиболее известны его поэмы «Гекала» и «Причины», в которых поэтически обрабатываются мифологические сказания, раскрывающие происхождение того или иного религиозного обряда, общественного празднества или загадочного обычая. Так, в поэме «Гекала» объясняется малопонятный в III в. до н. э. миф о праздновании Гекалий и связанного с ним заклания быка. Каллимаху принадлежит также небольшие эпиграммы, произведения, написанные довольно редким поэтическим размером - ямбом, в которых разрабатываются некоторые мотивы народных преданий, в частности рассказ о милетском мудреце Фалесе, басня о споре лавра с маслиной. В сохранившихся гимнах в честь наиболее известных греческих богов Каллимах не столько прославляет божественную природу, сколько решает художественные задачи передачи человеческих взаимоотношений, описания природы или объяснения какого-либо обряда. Один из сюжетов Каллимаха о посвящении царицей Береникой локона своих волос храму Афины в качестве обета в честь счастливого возвращения своего супруга Птолемея II из сирийского похода в I в. до н. э. был обработан римским поэтом Катуллом («Локон Береники») и вошел в мировую поэзию.
В творчестве Каллимаха были намечены основные жанры александрийской поэзии, которые вслед за ним стали разрабатывать другие поэты. Так, Арат из Сол в подражание «Причинам» написал большую поэму «Явления», в которой дал поэтическое описание звезд и связанных с ними преданий. Никандр из Колофона составил поэму о ядах и противоядиях, поэтические трактаты по земледелию и пчеловодству.
Жанр эпиграммы, начатый Каллимахом, был продолжен в творчестве Асклепиада, Посидиппа и Леонида, живших в III в. до н. э. В их коротких эпиграммах давались небольшие, но очень тонкие зарисовки различных явлений повседневной жизни, отношений, разных характеров, которые в целом создавали довольно полную картину эллинистического общества. В эпиграммах Леонида Тарентского дано изображение быта, мыслей и чувств простого народа: пастухов, рыбаков, ремесленников.
В эллинистическое время известную популярность приобрел жанр искусственного эпоса, наиболее видным представителем которого стал Аполлоний Родосский, автор обширной поэмы «Аргонавтика» (III в. до н. э.). В этой поэме Аполлоний, сопоставляя многочисленные мифологические версии, подробно описывает плавание аргонавтов к берегам далекой Колхиды. В целом поэма Аполлония - произведение, свидетельствующее скорее о трудолюбии, нежели о поэтическом таланте автора, но описание любви Медеи и Ясона написано с большим вдохновением и считается одним из поэтических шедевров эллинизма.
Типично эллинистическим литературным жанром, отражающим общественные настроения своего времени, стал жанр буколической поэзии, или идиллии, и социальных романов-утопий. Живущие в сложном, неуравновешенном мире, находящиеся под гнетом царской администрации, социальной напряженности и политической нестабильности, подданные эллинистических монархов мечтали о счастливой и безмятежной, лишенной тревог жизни. Одним из основоположников жанра идиллии стал Феокрит Сиракузский, обосновавшийся в Александрии (315–260 гг. до н. э.). В идиллиях Феокрита описываются пастушеские сценки, изображающие встречи, разговоры и взаимоотношения пастухов и их возлюбленных. Как правило, эти сценки разыгрываются на фоне условного красивого пейзажа. Пастухи ведут отвлеченные разговоры о любви пастуха к прекрасной девушке, о местных событиях, о стадах, о ссорах. Отвлеченное действие на фоне абстрактного пейзажа создает искусственный мир безмятежно живущих людей, который так контрастировал с реальным миром эллинизма.
Те же настроения ухода в призрачный мир передаются в романах-утопиях III–II вв. до н. э. В романах Эвгемера и Ямбула описывались фантастические страны, острова блаженных где-то на краю ойкумены, в далекой Аравии или Индии, где люди наслаждаются счастливой жизнью на лоне роскошной природы. У этих людей полный достаток, гармоничные отношения, отменное здоровье. Быт таких людей напоминает быт самих богов. В романе Эвгемера развивается интересная концепция происхождения богов. Боги - это обожествленные за свои заслуги люди, мудро устроившие быт сограждан. Большая популярность этих жанров показывала, что их авторы точно угадывали общественные настроения широких масс населения.
В ряду прозаических жанров ведущее место занимали исторические произведеняи. В период эллинизма была создана богатая историография (история Тимея, Дуриса, Арата, Филарха и др.). Однако наиболее значительным историческим произведением стала «История» Иеронима из Кардии, содержащая ценное описание эллинистической истории от смерти Александра, в походе которого Иероним принимал участие, до смерти Пирра в 272 г. до н. э. Сведениями Иеронима впоследствии пользовались Диодор Сицилийский, Помпеи Трог, Плутарх и Арриан. Вершиной эллинистической историографии стала «Всеобщая история» Полибия, который составил обширный труд в 40 книгах об истории всего Средиземноморья с 220 по 146 г. до н. э. Труд Полибия был продолжен стоиком Посидонием, который дал описание исторических событий со 146 по 86 г. до н. э. в 52 книгах.
В начале III в. до н. э. египетский жрец Манефон и вавилонский жрец Берос составили на греческом языке, но на основе местных архивов и богатой традиции историю своих стран, в которой дан синтез принципов собственно греческой и местных школ историографии.
В целом эллинистическая литература отличалась от классической как по художественно-идейной направленности, так и по жанровому разнообразию. Интерес к форме и неглубокое идейное содержание, исследование внутреннего мира отдельного человека и игнорирование общественных потребностей, подмена глубоких философских мыслей мелкими будничными заботами и вместе с тем разработка реалистических сюжетов, интерес к психологии отдельного человека и к его внутреннему миру характеризуют противоречивое течение литературного процесса эллинистической эпохи.
Литература эпохи Эллинизма ( Хачатрян: 10 лекций по истории античной литературы, Лосев: Античная литература, М- ЧеРо 543 с. 2005г)
Классический период греческой литературы кончается вместе с развалом рабовладельческого полиса, то есть в IV в. до н.э. Далее начинается послеклассический период, который иначе называется эллинизмом. В 336 г. после смерти македонского царя Филиппа, царем становится его сын Александр. Одаренный, честолюбивый, справедливый и прекрасно образованный, он за 11 лет своего царствования завоевал всю Грецию, Египет, Персию, построил 70 городов. Перед походом в Индию он умирает.
Эпоха культурного подъема этого периода, продолжавшегося почти 200 лет, называется эллинистической, хотя “эллинизм” (термин акад, Дройзена, 1833) – односторонний, предполагает только влияние греческой культуры на восточную, но было и значительное обратное влияние. Под эллинизмом следует понимать взаимообогащенную культуру IV-П веков до н.э.
В литературе, в отличие от искусства с его монументализмом, происходит сужение проблем, появляется интерес к судьбе “маленького” человека, тематика становится исключительно бытовой. Прежде всего человек этой культуры оказывался погруженным в бытовую жизнь. В широком смысле слова быт был всегда и везде, и без него вообще не существует человека. Быт в том узком смысле слова, в котором он употребляется, является бытом, исключающим всякую мифологию или магию, всякое свободное социально-политическое творчество; другими словами, это быт, ограниченный узкими интересами субъекта, интересами семьи или общества, но только в условиях полного аполитизма.
Такой быт не был известен в Греции до эпохи эллинизма, если не говорить о многих намеках на него, восходящих еще к Гомеру и Гесиоду; и только теперь, в условиях аполитизма и падения всякого религиозно-мифологического мировоззрения, возник глубочайший интерес к такого рода бытовому человеку, к его нуждам и потребностям и к его собственным, но уже чисто бытовым идеям. Бытовизм удобно было изображать прежде всего в комедии, но не в той древней аристофановской комедии, тоже слишком перегруженной всякого рода общественно-политическими и религиозно-философскими идеями. Для изображения нового быта появилось то, что в истории литературы носит название новоаттической комедии, ставшей основным жанром литературы эллинистической эпохи. Её название противопоставляет “новую” комедию старой, аристофановской, но развитие ее также происходит в Аттике.
В соответствии с интересами общества комедия IV века разрабатывает темы любви и семейных отношений. Комедия делится на 5 актов, между которыми выступал хор. Тексты песен не входили в текст комедии. Устанавливается новое представление о различиях трагедии и комедии. В трагедии, по Аристотелю, изображаются “превратности героической судьбы”, а герои – боги, цари, полководцы, если же герои – простые люди с обыденными переживаниями, то это – комедия, даже при отсутствии юмора, сатиры, пародии, смеха. В отличие от трагедии, в комедии финал – благополучный, даже трогательный.
Сюжеты комедий довольно однообразны, это любовь юноши и девушки, препятствия, которые они преодолевают, узнавание во взрослом возрасте подкинутых в детстве детей. Однообразию сюжетов соответствовало и однообразие масок: юноша, девушка сводник, служанка (или кормилица), отцы и новые в литературе образы парасита (помощники при исполнении религиозных культов, имевшие право участвовать в общих застольях) и гетеры.
Самым известным автором новоаттической комедии был Менандр Афинский, написавший около 100 комедий. Рукописи на папирусе дошедших до нас его 3 комедий (“Третейский суд”, “Отрезанная коса”, “Угрюмец”) были найдены в Египте в 1905 г.
Сюжет - «Третейского суда» этакая «Санта-Барбара» древности - Запоминайте героев -Молодой состоятельный афинянин Харисий во время ночного празднества, в состоянии опьянения изнасиловал девушку Памфилу, потеряв при этом свой перстень. Впоследствии он женится на Памфиле по сговору родителей, но не узнает ее. Во время отлучки Харисия из города, через 5 месяцев после свадьбы Памфила рожает ребенка и подкидывает его. Возвратившись, Харисий понимает, что ребнок – не его, огорчается, т.к. успел полюбить свою жену и предается кутежам с друзьями и гетерой Габротонон. Тем временем два раба приглашают отца Памфилы разрешить их спор. Один из них месяц назад нашел ребенка и отдал другому, но тот потребовал и вещи, которые были при ребенке. Старик присуждает вещи тому рабу, которому был отдан ребенок. Раб узнает в вещах перстень своего хозяина. Появляется Габротонон и узнав перстень Харисия, вспоминает историю изнасилованной на ночных празднествах девушки и решает назваться матерью ребенка, женить на себе Харисия.Но Габротонон узнает в жене Харисия ту самую девушку и возвращает ребенка родителям. В конце комедии Харисий выкупает Габротонон на свободу.
Менандр смел и человечен. Характеры его статичны, но разнообразны. Для его комедий характерны гуманизм и динамичность.
Эллинистическая (александрийская) поэзия развивалась не только в Александрии, это искусство образованной верхушки и обращено к элите. Поэтам чужды общественные интересы, политика, философские споры. Они проявляют интерес к интимным чувствам индивида, “чувствительному” восприятию природы. Особое внимание обращают на детали, мимолетные настроения. Развиваются малые формы – элегии, эпиграммы, составляются “антологии”, т.е. сборники стихотворений. Мастером малых форм был Каллимах из Кирены, автор “Причин” и “Ямбов”. Более крупные поэтические формы разрабатывал Аполлоний Родосский, заведующий Александрийской библиотеки, автор “Аргонавтики”, в новом изящном стиле пересказывающий старый миф об аргонавтах. Психологизм был весьма сильно представлен в эллинистической литературе. Чтобы узнать эллинистические методы изображения любовных чувств, следует прочитать "Аргонавтику" Аполлония Родосского, где дана последовательная психология этого чувства, начиная с самого первого момента его зарождения.
Особую роль в развитии поэзии дальнейших эпох сыграл эллинистический поэт Феокрит, создатель жанра идиллии. Идиллии Феокрита основаны на древних песнях пастухов, волопасов, игравших на свирелях. Но это не реальные пастухи, а нежные влюбленные, носители любовного томления. Обязательным для идиллий является описание природы, раскидистых деревьев, журчащих ручьев, цветущих лугов, щебетанья птиц.
Эллинистическая эпоха дала новые повествовательные жанры (в классическую эпоху была только историография), а в римскую эпоху проза почти вытеснила поэзию.
Другим жанром эллинистической литературы, где тоже процветало изображение быта (правда, в соединении и со многими другими тенденциями), был греческий и римский роман, как раз появившийся в эллинистически-римскую эпоху. Мотивы любви и брака, семьи, воспитания и обучения, профессии и общественного поведения человека, а также всякого рода интриги и приключения - вот те излюбленные темы новоаттической и римской комедии. Роман - жанр о приключениях одного или двух главных действующих лиц. Полнее всех сохранился греческий любовный роман. Целиком дошли “Хэрей и Каллирея” Харитона, “Дафнис и Хлоя” Лонга, “Эфиопская повесть” Гелиодора.
По сюжету они однотипны: юноша и девушка влюбляются, женятся или тайно обручаются, иногда бегут, если родители против. Такова завязка. Далее – они разлучаются, один из них попадает во власть разбойников, другой ищет, находят друг друга, потом снова разлучаются. Приключения стандартизированы: буря, кораблекрушения, плен, рабство. Иногда встречается мотив мнимой смерти. Все несчастья – капризы судьбы. Обычная концовка романа – счастливая развязка.
“Дафнис и Хлоя” Лонга – наиболее законченное произведение. Пастушеские божества в трудный момент приходят на помощь героям. Дафнис и Хлоя были в свое время подкинуты своими родителями и выросли в среде пастухов. Основное содержание – это возникновение и развитие чувства любви у подростков, хотя сохранены и традиционные похищения, плен, кораблекрушение. Заканчивается роман благополучно, родители “узнают” своих детей и женят их.
Роман вызвал в средние века массу подражаний в жанре пасторального романа, прообразом которого он явился.
При решительном преобладании прозы поэзия оставалась (хоть и на 2 плане) непременным атрибутом празднеств. Забыты были эпическая поэзия, басня, эпиграмма. Сохраняется анакреонтическая лирика (поэзия о воспевании веселой, беззаботной жизни), хотя и уступает христианским гимнам. Ученость проникла в область поэзии. Поэты всячески стремятся показать свою ученость и пишут либо поэмы, посвященные науке уже по самой своей тематике, как, например, поэма Арата о небесных светилах, либо произведения по теме своей мифической или поэтические, но наполненные всякого рода ученостью и архаическими редкостями (таковы, например, гимны Каллимаха, понимать которые можно только с помощью специальных словарей).
Единственное нововведение – рифма, последнее завещание греческой ритмики мировой поэзии.
В переходе от быта к более глубокому утверждению личности в период эллинизма появляется развитая и углубленная внутренняя жизнь субъекта вместо простоты, наивности и часто суровости человеческого субъекта периода классики.
Наконец, не замедлила прийти на помощь самоутверждающейся личности и философия. Три основные философские школы раннего эллинизма - стоицизм, эпикурейство и скептицизм - наперерыв стараются оградить человеческую личность от всяких жизненных невзгод и волнений, обеспечить ей полное внутреннее спокойствие как при жизни человека, так и после нее и создать такую картину мира, при которой человек чувствовал бы себя беспечно. Эту внутреннюю свободу и самоудовлетворенность человеческой личности упомянутые три школы понимали по-разному: стоики хотели выработать в человеке железный нрав и отсутствие всякой чувствительности к ударам судьбы; эпикурейцы хотели погрузить человека во внутренний покой и самонаслаждение, избавлявшее его от страха перед смертью и будущей его судьбой после смерти; скептики проповедовали полное отдание себя на волю жизненного процесса и опровергали возможность что-нибудь познавать. Однако сразу же бросается в глаза общая эллинистическая природа всех этих трех философских направлений. Она сводится к охране человека от треволнений жизни и к проповеди непрестанного самовоспитания, что особенно бросается в глаза, поскольку герой прежних времен, будь то общинно-родовой богатырь или герой восходящего классического полиса, не только воспитывался героем, но уже с самого начала таковым рождался.
