М. Зощенко
«Аристократка»
Читает И.Ильинский
И́горь Влади́мирович Ильи́нский (11 (24) июля 1901-13 января 1987) - советский актёр, режиссёр театра и кино, мастер художественного слова (чтец). Народный артист СССР (1949). Член КПСС с 1960 года. Герой Социалистического Труда (1974). Лауреат трех Сталинских премий первой степени (1941, 1942, 1951).
Уже первые сатирические произведения Михаила Михайловича Зощенко свидетельствовали о том, что русская литература пополнилась новым именем писателя, не похожего ни на кого другого, со своим, особым взглядом на мир, общественную жизнь, мораль, культуру, человеческие взаимоотношения. Язык прозы Зощенко также не был похож на язык других писателей, работающих в жанре сатиры.
Зощенко в своих произведениях ставит героев в такие обстоятельства, к которым они не могут приспособиться, оттого выглядят смешными, нелепыми, жалкими. Таков, например, персонаж рассказа «Аристократка» Григорий Иванович. Повествование ведет сам персонаж, то есть всю историю мы слышим от первого лица. Григорий Иванович рассказывает о том, чем закончилось его увлечение аристократкой. Нужно сказать, что герой точно для себя уяснил, как выглядят аристократки - они непременно должны быть в шляпе, «чулочки на ней фильдекосовые», она может быть с мопсиком на руках, и иметь «зуб золотой». Даже если женщина и не принадлежит к аристократии, но выглядит так, как описал ее рассказчик, то для него она автоматически переходит в разряд ненавистных ему после случившегося аристократок.
А произошло следующее: водопроводчик Григорий Иванович на собрании увидел как раз одну из таких «аристократок» и увлекся ею. Вызывают смех ухаживания героя за понравившейся ему дамой - он приходит к ней «как лицо официальное» и интересуется «в смысле порчи водопровода и уборной». Через месяц таких хождений дама стала более подробно отвечать кавалеру на вопросы о состоянии санузла. Герой выглядит жалким - он совершенно не умеет вести разговор с объектом своего интереса, и даже когда они, наконец, стали под руку гулять По улицам, он испытывает чувство неловкости оттого, что не знает о чем говорить и оттого, что на них смотрит народ.
Однако Григорий Иванович все-таки пытается приобщиться к культуре и приглашает свою даму в театр. В театре ему скучно, а в антракте вместо того, чтобы обсудить происходящее на сцене, он вновь заводит разговор о том, что ему ближе - о водопроводе. Герой решает угостить даму пирожным, а поскольку денег у него «в обрез», то он подчеркнуто предлагает ей «скушать одно пирожное». Рассказчик свое поведение во время сцены с пирожными объясняет «буржуйской стыдливостью» из-за отсутствия денег. Эта самая «буржуйская стыдливость» мешает кавалеру признаться даме в том, что он стеснен в средствах и герой старается всячески отвлечь спутницу от разорительного для его кармана поедания пирожных. Это ему не удается, ситуация становится критической, и герой, презрев свои былые намерения выглядить культурным человеком, заставляет даму положить назад четвертое пирожное, за которое он заплатить не может: «Ложи, - говорю, - взад!», «Ложи, - говорю, - к чертовой матери!» Комически выглядит и ситуация, когда собравшийся народ, «эксперты», оценивают четвертое пирожное, спорят, «сделан на нем надкус» или нет.
Не случайно действие рассказа происходит в театре. Театр считается символом духовной культуры, которой так не хватало в обществе. Поэтому театр здесь выступает как фон, на котором бескультурье, невежественность, невоспитанность людей выступает наиболее ярко.
В своих рассказах М. Зощенко не просто обыгрывает комические ситуации, которые он мастерски замечает в жизни, а утрирует их до предела. Рассказ «Аристократка» Зощенко превратил в маленькую трагикомедию. А ведь речь идет о естественном для любого человека походе в театр.
Речь в рассказе ведется от лица водопроводчика по имени Григорий Иванович, который аристократизм видит в наличии шляпки, мопса, сидящего на руках, во рту и модных чулок. Как в песне про Марусю, которая разгуливала по морскому песочку. Для полного набора понравившейся водопроводчику даме не хватает талии в корсете. Именно такие, с позволения сказать, дамочки нравились Григорию Ивановичу, но после более близкого знакомства с ними он изменил свое мнение.
С первого взгляда увлекся Григорий Иванович дамой, у которой во рту блестел золотой зуб. Он не умел ухаживать и действовал напрямик - заходил к ней в квартиру и спрашивал, работает ли водопровод - на большее у него фантазии не хватало. Но главный комизм повествования - наличие примитивной лексики, которой пользуется рассказчик. Вслух он называет даму не по имени-отчеству, а гражданка, а про себя думает, что она «фря». То есть с его стороны присутствует некоторое пренебрежение. Этим водопроводчик хочет показать, что, мол, ему наплевать на аристократизм гражданочки, поскольку теперь все равны.
Далее события развивались следующим образом: примерно через месяц стали «влюбленные» вместе гулять по улицам. При этом Григорий Иванович чувствовал себя очень неловко. Он не знал, о чем с попутчицей надо разговаривать. Кроме того, прохаживаться, ведя дамочку под руку, ему было неудобно перед знакомыми.
Водопроводчик ощущал себя пойманной щукой. Таким образом продолжает комическое действие Зощенко. «Аристократка» (краткое содержание рассказа представлено в статье) вскоре во всей красе покажет себя и читателю, и рассказчику.
Далее, так называемая аристократка сама напросилась в театр. Надо полагать, что ее не слишком интересовал спектакль, а скорее, антракт, в котором и произойдет описываемое трагикомическое событие. Но не будем забегать вперед. Итак, герои отправились в театр, поскольку случайно Григорию Ивановичу подвернулись два билета, но только в разных местах. Один - в партере, куда галантный кавалер посадил «аристократку», а второе место было на галерке. Туда отправился наш водопроводчик и, конечно, быстро заскучав, ушел в фойе. Там в антракте он и встретил свою спутницу, направляющуюся прямо в буфет. Широким жестом Григорий Иванович предложил даме съесть одно пирожное. Так остроумно и комично высмеивает мещанина в театре Зощенко. «Аристократка» (краткое содержание одноименного рассказа мы продолжаем излагать) поведет себя не так, как ожидал от нее наш герой.
Сердце обмерло у Григория Ивановича, когда он увидел развратную, по его мнению, походку дамы и ее невероятную прожорливость. Она схватила и съела пирожное, потом другое, затем, не останавливаясь, принялась за третье. А ведь Григорий Иванович был, мягко выражаясь, не при деньгах. И когда «аристократка» схватила четвертое, то кавалер не выдержал и закричал, чтобы «дрянная баба» положила кондитерское изделие обратно.
С грустной иронией, которая почти не заметна за комизмом положения, продолжает повествование Зощенко. «Аристократка» (краткое содержание рассказа подходит к концу) растерялась и испугалась. А подлый буфетчик потребовал деньги за четыре пирожных, поскольку последнее, несъеденное, было измято и надкушено. Тут собралась публика, которая принялась обсуждать случившееся и спорить о том, надкушено пирожное или нет. В итоге люди в антракте развлеклись лучше, чем на представлении в театре. Когда соскреб Григорий Иванович всю мелочь, ему едва хватило денег на уплату четырех пирожных. Тогда он гордо предложил «аристократке» доесть последнее лакомство, но она сконфузилась и отказалась. И тут неожиданно на сцену выводит нового, расторопного и шустрого, персонажа Зощенко. «Аристократка» (краткое содержание рассказа мы продолжаем излагать в данной статье) - рассказ, в котором автор окончательно довел ситуацию до степени анекдотической, введя в повествование подлетевшего бойкого дяденьку, выразившего желание докушать пирожное. При этом «аристократка» молча взирала на то, как человек моментально съел лакомство. Это за деньги-то Григория Ивановича!
И снова пошли наши герои досматривать оперу, поскольку слушать они, очевидно, не умели. И каждый за время второго акта обдумал, что сказать друг другу. Они возвращались в гробовом молчании, а у дома дамочка буржуйским тоном выговорила, что без денег в театр нечего ходить. Но Григорий Иванович не смолчал, а объяснил, что в деньгах счастья нет. С тех пор ему «аристократки» не нравятся. На этой ноте заканчивается рассказ «Аристократка» Зощенко. Пересказ, к сожалению, не передает лексики, которой пользуются персонажи, а именно она больше всего характеризует героев.
Смешно и грустно читать этот рассказ, повествующий о 20-30-х годах прошлого века, когда на поверхность всплыла социальная прослойка, которая себя представляла культурной и мыслящей. Главный герой жалок и смешон в его нелепых попытках ухаживать за женщиной. Мужчина способен разговаривать крайне односложно и только о водопроводе, в котором он хорошо разбирается. Даже в театре он спрашивает у спутницы не о том, понравился ли ей спектакль (ему этот вопрос просто не приходит в голову), а действует ли тут водопровод. Но «аристократка» не лучше Григория Ивановича. В театре, который в рассказе символизирует культуру, даме тоже нет дела до происходящего на сцене. Весь ее интерес сосредоточился на буфете, в котором она не сочла нужным умерить аппетиты и предвидеть, что у кавалера может не хватить денег. Отсутствие культуры, дремучая невежественность и невоспитанность обоих героев показаны как на ладони.
Грустная ирония сквозит в строках рассказа. Такую ли Россию мечтал видеть «Аристократка» - яркая насмешка над отвратительным, наглым, нелепым мещанством, отличающимся массой необоснованных претензий и огромным самомнением.
МИХАИЛ ЗОЩЕНКО «АРИСТОКРАТКА» (рассказ) «Григорий Иванович шумно вздохнул, вытер подбородок рукавом и начал рассказывать: - Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на руках, или зуб золотой, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место. А в своё время я, конечно, увлекался одной аристократкой. Гулял с ней и в театр водил. В театре-то всё и вышло. В театре она и развернула свою идеологию во всём объёме. А встретился я с ней во дворе дома. На собрании. Гляжу, стоит этакая фря. Чулочки на ней, зуб золочёный. - Откуда, – говорю, - ты, гражданка? Из какого номера? - Я, – говорит, - из седьмого. - Пожалуйста, – говорю, - живите. И сразу как-то она мне ужасно понравилась. Зачастил я к ней. В седьмой номер. Бывало, приду, как лицо официальное. Дескать, как у вас, гражданка, в смысле порчи водопровода и уборной? Действует? - Да, – отвечает, - действует. И сама кутается в байковый платок, и ни мур-мур больше. Только глазами стрижёт. И зуб во рте блестит. Походил я к ней месяц – привыкла. Стала подробней отвечать. Дескать, действует водопровод, спасибо вам, Григорий Иванович. Дальше – больше, стали мы с ней по улицам гулять. Выйдем на улицу, а она велит себя под руку принять. Приму её под руку и волочусь, что щука. И чего сказать – не знаю, и перед народом совестно. Ну, а раз она мне и говорит: - Что вы, – говорит, - меня всё по улицам водите? Аж голова закрутилась. Вы бы, – говорит, - как кавалер и у власти, сводили бы меня, например, в театр. - Можно, – говорю. И как раз на другой день прислала комячейка билеты в оперу. Один билет я получил, а другой мне Васька-слесарь пожертвовал. На билеты я не посмотрел, а они разные. Который мой – внизу сидеть, а который Васькин – аж на самой галерке. Вот мы и пошли. Сели в театр. Она села на мой билет, я – на Васькин. Сижу на верхотурье и ни хрена не вижу. А ежели нагнуться через барьер, то её вижу. Хотя плохо. Поскучал я, поскучал, вниз сошёл. Гляжу – антракт. А она в антракте ходит. - Здравствуйте, – говорю. - Здравствуйте. - Интересно, – говорю, - действует ли тут водопровод? - Не знаю, – говорит. И сама в буфет. Я за ней. Ходит она по буфету и на стойку смотрит. А на стойке блюдо. На блюде пирожные. А я этаким гусем, этаким буржуем нерезаным вьюсь вокруг её и предлагаю: - Ежели, – говорю, - вам охота скушать одно пирожное, то не стесняйтесь. Я заплачу. - Мерси, – говорит. И вдруг подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом, и жрёт. А денег у меня – кот наплакал. Самое большое, что на три пирожных. Она кушает, а я с беспокойством по карманам шарю, смотрю рукой, сколько у меня денег. А денег – с гулькин нос. Съела она с кремом, цоп другое. Я аж крякнул. И молчу. Взяла меня этакая буржуйская стыдливость. Дескать, кавалер, а не при деньгах. Я хожу вокруг неё, что петух, а она хохочет и на комплименты напрашивается. Я говорю: - Не пора ли нам в театр сесть? Звонили, может быть. А она говорит: - Нет. И берёт третье. Я говорю: - Натощак – не много ли? Может вытошнить. А она: - Нет, – говорит, - мы привыкшие. И берёт четвёртое. Тут ударила мне кровь в голову. - Ложи, – говорю, - взад! А она испужалась. Открыла рот, а во рте зуб блестит. А мне будто попала вожжа под хвост. Всё равно, думаю, теперь с ней не гулять. - Ложи, говорю, – к чёртовой матери! Положила она назад. А я говорю хозяину: - Сколько с нас за скушанные три пирожные? А хозяин держится индифферентно – ваньку валяет. - С вас, – говорит, - за скушанные четыре штуки столько-то. - Как, – говорю, - за четыре?! Когда четвёртое в блюде находится. - Нету, – отвечает, - хотя оно и в блюде находится, но надкус на ём сделан и пальцем смято. - Как, – говорю, - надкус, помилуйте! Это ваши смешные фантазии. А хозяин держится индифферентно – перед рожей руками крутит. Ну, народ, конечно, собрался. Эксперты. Одни говорят – надкус сделан, другие – нету. А я вывернул карманы – всякое, конечно, барахло на пол вывалилось, – народ хохочет. А мне не смешно. Я деньги считаю. Сосчитал деньги – в обрез за четыре штуки. Зря, мать честная, спорил. Заплатил. Обращаюсь к даме: - Докушайте, – говорю, - гражданка. Заплачено. А дама не двигается. И конфузится докушивать. А тут какой-то дядя ввязался. - Давай, – говорит, - я докушаю. И докушал, сволочь. За мои-то деньги. Сели мы в театр. Досмотрели оперу. И домой. А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном: - Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег – не ездют с дамами. А я говорю: - Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение. Так мы с ней и разошлись. Не нравятся мне аристократки.» @ Михаил Зощенко, 1923 год
Григорий Иванович шумно вздохнул, вытер подбородок рукавом и начал рассказывать: - Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на руках, или зуб золотой, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место. А в своё время я, конечно, увлекался одной аристократкой. Гулял с ней и в театр водил. В театре-то всё и вышло. В театре она и развернула свою идеологию во всём объёме. А встретился я с ней во дворе дома. На собрании. Гляжу, стоит этакая фря. Чулочки на ней, зуб золочёный. - Откуда,- говорю,- ты, гражданка? Из какого номера? - Я,- говорит,- из седьмого. - Пожалуйста,- говорю,- живите. И сразу как-то она мне ужасно понравилась. Зачастил я к ней. В седьмой номер. Бывало, приду, как лицо официальное. Дескать, как у вас, гражданка, в смысле порчи водопровода и уборной? Действует? - Да,- отвечает,- действует. И сама кутается в байковый платок, и ни мур-мур больше. Только глазами стрижёт. И зуб во рте блестит. Походил я к ней месяц - привыкла. Стала подробней отвечать. Дескать, действует водопровод, спасибо вам, Григорий Иванович. Дальше - больше, стали мы с ней по улицам гулять. Выйдем на улицу, а она велит себя под руку принять. Приму её под руку и волочусь, что щука. И чего сказать - не знаю, и перед народом совестно. Ну, а раз она мне и говорит: - Что вы,- говорит,- меня всё по улицам водите? Аж голова закрутилась. Вы бы,- говорит,- как кавалер и у власти, сводили бы меня, например, в театр. - Можно,- говорю. И как раз на другой день прислала комячейка билеты в оперу. Один билет я получил, а другой мне Васька-слесарь пожертвовал. На билеты я не посмотрел, а они разные. Который мой - внизу сидеть, а который Васькин - аж на самой галерке. Вот мы и пошли. Сели в театр. Она села на мой билет, я - на Васькин. Сижу на верхотурье и ни хрена не вижу. А ежели нагнуться через барьер, то её вижу. Хотя плохо. Поскучал я, поскучал, вниз сошёл. Гляжу - антракт. А она в антракте ходит. - Здравствуйте,- говорю. - Здравствуйте. - Интересно,- говорю,- действует ли тут водопровод? - Не знаю,- говорит. И сама в буфет. Я за ней. Ходит она по буфету и на стойку смотрит. А на стойке блюдо. На блюде пирожные. А я этаким гусем, этаким буржуем нерезаным вьюсь вокруг её и предлагаю: - Ежели,- говорю,- вам охота скушать одно пирожное, то не стесняйтесь. Я заплачу. - Мерси,- говорит. И вдруг подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом, и жрёт. А денег у меня - кот наплакал. Самое большое, что на три пирожных. Она кушает, а я с беспокойством по карманам шарю, смотрю рукой, сколько у меня денег. А денег - с гулькин нос. Съела она с кремом, цоп другое. Я аж крякнул. И молчу. Взяла меня этакая буржуйская стыдливость. Дескать, кавалер, а не при деньгах. Я хожу вокруг неё, что петух, а она хохочет и на комплименты напрашивается. Я говорю: - Не пора ли нам в театр сесть? Звонили, может быть. А она говорит: - Нет. И берёт третье. Я говорю: - Натощак - не много ли? Может вытошнить. А она: - Нет,- говорит,- мы привыкшие. И берёт четвёртое. Тут ударила мне кровь в голову. - Ложи,- говорю,- взад! А она испужалась. Открыла рот, а во рте зуб блестит. А мне будто попала вожжа под хвост. Всё равно, думаю, теперь с ней не гулять. - Ложи,- говорю,- к чёртовой матери! Положила она назад. А я говорю хозяину: - Сколько с нас за скушанные три пирожные? А хозяин держится индифферентно - ваньку валяет. - С вас,- говорит,- за скушанные четыре штуки столько-то. - Как,- говорю,- за четыре?! Когда четвёртое в блюде находится. - Нету,- отвечает,- хотя оно и в блюде находится, но надкус на ём сделан и пальцем смято. - Как,- говорю,- надкус, помилуйте! Это ваши смешные фантазии. А хозяин держится индифферентно - перед рожей руками крутит. Ну, народ, конечно, собрался. Эксперты. Одни говорят - надкус сделан, другие - нету. А я вывернул карманы - всякое, конечно, барахло на пол вывалилось,- народ хохочет. А мне не смешно. Я деньги считаю. Сосчитал деньги - в обрез за четыре штуки. Зря, мать честная, спорил. Заплатил. Обращаюсь к даме: - Докушайте,- говорю,- гражданка. Заплачено. А дама не двигается. И конфузится докушивать. А тут какой-то дядя ввязался. - Давай,- говорит,- я докушаю. И докушал, сволочь. За мои-то деньги. Сели мы в театр. Досмотрели оперу. И домой. А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном: - Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег - не ездют с дамами. А я говорю: - Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение. Так мы с ней и разошлись. Не нравятся мне аристократки.
