Инсценировка повести Н.В. Гоголя « Вий»
Звучит музыка Сибелиуса. Голос по радио: « Вий – есть колоссальное создание простонародного воображения. Таким именем называется у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли. Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал. Николай Васильевич гоголь». Сцену заполняет народ, одетый в украинские костюмы. Все что-то продают, покупают. Одним словом – ярмарка.
1 картина. « Дорога домой»
Хома: Что за черт! Сдавалось мне совершенно, как будто будет сейчас хутор.
Халява: Ей-богу! Ни чертова кулака не видно.
Хома: А где же дорога?
Хал.: Да, ночь темная.
(на коленях ищут дорогу, слышится стенание, похожее на волчий вой)
Хома: Вишь, что тут делать?
Хал. : А что? Оставаться да заночевать в поле!
Хома: Нет, Халява, не можно, как же, не подкрепив себя ничем, растянуться и лечь так,
как собаке? Попробуем еще, может быть, набредем на какое-нибудь жилье, и хоть чарку горелки удастся выпить на ночь.
Хал. : Оно конечно, в поле оставаться нечего. (идут дальше)
Хома: Хутор! Ей-богу, хутор!
Хал. : Смотрите же братцы, не отставать! Во что бы то ни было, а добыть ночлега.
2 картина. « Старуха»
Все: Отвори!
Стар. : Кто там?
Хал. :Пусти, бабуся, переночевать. Сбились с дороги. Так в поле скверно, как в голодном брюхе.
Стар. : А что вы за народ?
Гороб. : Да народ необидчивый - богослов Халява, философ Брут и ритор Тиберий Горобец.
Стар. : Не можно, у меня народу полон двор, и все углы в хате заняты. Куды я вас дену. Да еще все какой рослый и здоровый народ! Да у меня и хата развалится, когда помещу таких. Я знаю этих философов и богословов. Если таких пьяниц начнешь принимать, то и двора скоро не будет. Пошли! Тут вам нет места.
Хома: Умилостись, бабуся! Как же можно, чтобы христианские души пропали ни за что, ни про что? Где хочешь помести нас. И если мы что-нибудь, как-нибудь того, или какое другое что сделаем, - то пусть нам и руки отсохнут, и такое будет, что Бог один знает, вот что!
Стар. : Хорошо, я впущу вас. Только положу всех в разных местах. А то у меня не будет спокойно на сердце, когда будете лежать вместе.
Все: На то твоя воля. Не будем прекословить.
Хома: А что, бабуся, если бы так, как говорят… ей - Богу, в животе как будто кто колесами стал ездить. С самого утра вот хоть бы щепка была во рту.
Стар. : Вишь чего захотел! Нет у меня ничего такого, и печь не топилась сегодня.
Хома: А мы бы уже за все это расплатились бы завтра как следует- чистоганом. Да, черта с два получишь ты что-нибудь.
Стар. : Ступайте, ступайте! И будьте довольны тем, что дают вам. Вот черт принес каких нежных паничей! (Ритору) Тебе в хате спать, (Хал.) Ты в каморку пойдешь, (Хоме) Тебя в овечий хлев положу.
(Хома ворует лук, сушеную рыбу, делится с друзьями. Все ложатся спать)
3 картина « Полет»
(открылась дверь, вошла Старуха)
Хома: А что, бабуся, чего тебе нужно? (стар. Идет к Хоме) Эге-ге! Только нет, голубушка! Устарела! Слушай, бабуся! Теперь пост, а я такой человек, что и за тысячу золотых не захочу оскоромиться. Бабуся! Что ты? Ступай, ступай себе с богом! «Эге, да это же ведьма» (летит) «Что это? Хорошо же!»
(Хома запрыгивает на спину)
Стар. : Ох, не могу больше! (падает на землю)
(мы видим молодую девушку вместо Старухи)
4 картина «Харчевня»
Кухар. : Слышали, дочь одного богатого сотника вернулась вчера с прогулки вся избитая, едва дошла, бедная, и сейчас при смерти.
Кухар. : И перед смертным часом изъявила желание, чтобы отходную по ней и молитвы в продолжении трех дней после смерти читал один из киевских семинаристов - Хома Брут.
Кухар. :Где же это произошло?
Кухар. : Да в пятидесяти верстах от Киева.
Кухар. : Ну, дела.(входит Дорош)
Дорош: Кто тут будет семинарист философ Хома Брут?
Хома: Я буду.
Дорош: Собирайся, со мной поедешь. Ждет тебя пан сотник, не дождется.
Хома: Не поеду я никуда, вот так.
Дорош: Тебя никакой черт не спрашивает о том, хочешь ты ехать или не хочешь. Я тебе скажу только то, что если будешь показывать свою рысь да мудрствовать, то прикажу тебя по спине и по прочему так отстегать молодым березняком, что и в баню не будешь ходить. (помощнику) Философа привязать, а не то как раз удерет.
(в повозке)
Хома: Здравствуйте, братья-товарищи!
Кухар. : Будь здоров, пан философ.
Хома: (за сценой) А брика знатная! И лошади крепкие!
Дорош: Да, брика хороша и лошади хороши! (звук копыт)
Хома: Отпустите меня, ребята на волю! На что я вам?
Пом.: Может, отпустим его. Ведь он сирота. Пусть себе едет, куда хочет.
Дор.: Тррр, приехали!
Хома: (на сцене Хома один) Эх, славное место! Вот тут бы жить, ловить рыбу в Днепре и в прудах, охотиться с тенетами или ружьем за стрепетами и крольшнепами! Фруктов же можно насушить и продать в город, или еще лучше выкурить из них водку: потому, что водка из фруктов ни с каким пенником не сравнится. Да, не мешает подумать и о том, как бы улизнуть из хутора! (появляется Дорош, он слышит последние слова Хомы)
Дор.: Напрасно ты думаешь, пан философ, улепетнуть из хутора! Тут не такое заведение, чтобы можно было убежать. Да и дороги для пешехода плохи. Ступай лучше к пану. Он давно дожидает тебя в светлице.
5 картина
Сот.: Кто ты, и откудова, какого звания, добрый человик?
Хом.: Из бурсаков, философ Хома Брут.
Сот.: А кто был твой отец?
Хом.: Не знаю, вельможный пан.
Сот.: А мать твоя:
Хом.: И матери не знаю. По здравому рассуждению, конечно, была мать, но кто она, и откуда, и когда жила – ей-богу, добродию, не знаю.
Сот.: А как же ты познакомился с моею дочкою:
Хом.: Не знакомился, вельможный пан, ей-богу, не знакомился. Еще никакого дела с панночками не имел, сколько ни живу на свете. Цур им, чтобы не сказать непристойного.
Сот.: Отчего же она не другому кому, тебе именно назначила читать?
Хом.: Бог его знает, как это растолковать. Известное уже дело, что панам подчас захочется такого, чего и наиграмотнейший человик не разберет. И пословица говорит: « Скачи, враже, як пан скаже!»
Сот.: Да не врешь ли ты, пан философ?
Хом.: Вот на этом самом месте пусть громом так и хлопнет, если лгу.
Сот.: Если бы только минуточкой долее прожила ты, то, верно, бы я узнал все. « Никому не давай читать по мне, но пошли, тату, сей же час в киевскую семинарию и привези бурсака Хому Брута. Пусть три ночи молится по грешной душе моей. Он знает…» А что такое « он знает», я уже не услышал. Она, голубонька, только и могла сказать, и умерла. Ты, добрый человек, верно, известен святою жизнью своею и богоугодными делами, и она, может быть, наслышалась о тебе.
Хом.: Кто? Я? Я святой жизнью? Бог с Вами, пан! Что Вы это говорите!
Сот.: Ну, …..верно, уже не даром так назначено. Ты должен с сего же дня начать свое дело.
Хом.: Только сюда приличнее бы требовалось дьякона или, по крайней мере, дьяка. Они народ толковый и знают, как все это уже делается. А я…да у меня и голос не такой, и сам я - Бог знает что, никакого вида с меня нет.
Сот.: Уж как ты себе хочешь, только я все, что завещала мне моя голубка, исполню, ничего не пожалею. И когда ты с сего дня три ночи совершишь, как следует, над нею молитвы, то я награжу тебя. А не то – и самому черту не советую рассердить меня. Ступай за мною! (идут) Я не о том жалею, моя наимилейшая мне дочь, что ты во цвете лет своих, не дожив положенного века, на печаль и горесть мне, оставила землю. Я о том жалею, моя голубонька, что не знаю того, кто был, лютый враг мой, причиною твоей смерти. Если бы я знал, кто мог подумать только, оскорбить тебя или хоть бы сказал что-нибудь неприятное о тебе, то, клянусь богом, не увидел бы он больше своих детей. Но горе мне, проживу я остальной век свой без потехи, без ясочки моей. (утирая слезы уходит)
6 картина
Хом.: Три ночи как-нибудь отработаю, за то пан набьет мне оба кармана чистыми червонцами. (читает, посмотрел на нее, узнал ее) Ведьма! (читает)
Сот.: (входит) Иди, пан философ, тебе надо добро подкрепиться перед ночью. Иди на кухню ужинать. (вместе уходят)
Муж.: Правда ли, что панночка, ни тем, будь, помянута, зналась с нечистой?
Дор.: Кто? Панночка? Да она была целая ведьма! Я присягну, что ведьма!
Кух.: Полно, полно, Дорош! Это не наше дело: Бог с ним. Нечего об этом толковать.
Дор.: Что ты хочешь? Что бы я молчал? Да она на мне самом ездила! Ей-богу, ездила!
Муж.: А что, дядько, можно ли узнать по каким-нибудь приметам ведьму?
Дор.: Нельзя. Никак нельзя узнать, хоть все псалтыри перечитай, то не узнаешь.
Хом.: Я хотел спросить, почему все это сословие, что сидит за ужином, считает панночку ведьмою? Что ж, разве она кому-нибудь причинила зло или извела кого-нибудь?
Кух.: Было всякого…Ты, пан философ, не знал псаря Микиту…
Дор.: Расскажи, расскажи ему.
Кух.: Эх, какой редкий был человик! Собаку каждую он, бывало так знает, как родного отца. Славный был псарь! Только с недавнего времени начал он заглядываться на панночку. Вклепался ли он точно в нее или уже она так его околдовала, только пропал человик… Один раз панночка пришла на конюшню где он чистил коня. « Дай, - говорит - Микитка, я положу на тебя свою ножку.» А он, дурень, и рад тому: говорит - что не только ножку, но и сама садись на меня. Панночка подняла свою ножку, и как увидел он ее нагую, полную и белую ногу, то, говорит, чара так и ошеломила его. Он, дурень, нагнул спину и, схвативши обе ее ножки пошел скакать, как конь, по всему полю, и куда они ездили, он ничего не мог сказать. Только воротился едва живой, и с той поры иссохнул весь, как щепка. И когда раз пришли на конюшню, то вместо его лежала только куча золы и пустое ведро: сгорел совсем, сгорел сам собою.!
Кух.: А про Шепчиху ты не слышал?
Хом.: Нет.
Кух.: Чему вас только в бурсе учат.
Дор.: А ну, пан Хома! Теперь нам пора идти к покойнице, ночь на дворе. (открывается церковь)
7 картина « Первая ночь»
Хом.: Что ж, чего тут бояться? Человек прийти сюда не может, а от мертвецов и выходцев с того света есть у меня молитвы такие, что как прочитаю, то они меня и пальцем не тронут. Ничего! Будем читать. Это хорошо, нужно осветить всю церковь, чтобы было видно, как днем, эх, жаль, что во храме божием не можно люльку выкурить! (ставит свечи, зажигает их, а в церкви становится темнее, подошел к гробу, бежит от него к двери, пытается открыть, возвращается, берет книгу, читает) Чего бояться, ведь она не встанет из своего гроба потому, что побоится божьего слова. Пусть лежит! Да и что я за казак, когда бы устрашился. (читает) « Вот-вот встанет! Вот поднимется, вот выглянет из гроба! (она приподняла голову, встала, идет по церкви с закрытыми глазами, расправляет руки, как бы желая поймать кого-нибудь, идет к нему, он очертил круг, читает, она ударила зуб о зуб и открыла глаза, хочет поймать Хому, остановилась, погрозив пальцем и легла в гроб, появились другие руки, затем исчезли, петухи, входит Дорош)
Дор.: Как отчитал?
Хом.: Да, были всякие чудеса. (поднимается, уходит с Дорошем)
8 картина « Дневные забавы»
Дор.: А ну, пора нам, пан бурсак! Пойдем на работу. (Отвели в церковь, оставили одного)
9 картина « Вторая ночь»
Хом.: Что же, теперь ведь мне не в диковинку это диво. Оно с первого разу только страшно. Да! Оно только с первого разу страшно, а там оно уже не страшно, оно уже совсем не страшно. (очертил круг, труп стоит перед ним с открытыми глазами, творит заклинания, слышится шум, скрежет, крик петуха, Хому привели на кухню)
10 картина « За столом»
Хом.: Много на свете всякой дряни водится! А страхи такие случаются – ну…
Кух.: Здравствуй, Хома! Ай-ай-ай, что это с тобою?
Хом.: Как, что?
Кух.: Ах, боже мой! Да ты весь поседел!
Кух.: Да она правду говорит! Ты, точно, поседел, как наш старый Явтух. (достает зеркало)
Хом.: (смотрит в зеркало) Пойду к пану, расскажу ему все и объясню, что больше не хочу читать, пусть отправляет меня сей же час в Киев. (идет к сотнику)
11 картина
Сот.: Здравствуй, небоже. Что, как идет у тебя? Все благополучно?
Хом.: Благополучно- то, благополучно. Такая чертовщина водится, что бери шапку, да и улепетывай, куда ноги несут.
Сот.: Как так?
Хом.: Да Ваша, пан, дочка, по здравому рассуждению, она, конечно, есть панского роду, в том никто не станет прекословить. Только, не во гнев будет сказано, упокой Бог ее душу…
Сот.: Что же дочка?
Хом.: Припустила к себе сатану, такие страхи задает, что никакое писание не учитывается…
Сот.: Читай, читай! Она не даром призвала тебя. Она заботилась, голубонька моя, о душе своей и хотела молитвами изгнать всякое дурное помышление.
Хом.: Власть Ваша, пан: ей-богу, невмоготу!
Сот.: Слушай, философ! Я не люблю этих выдумок. Ты можешь это делать в вашей бурсе, а у меня не так: Я уже как отдеру, так не то, что ректор, знаешь ли ты, что такое хорошие кожаные канчуки?
Хом.: Как не знать! Всякому известно, что такое кожаные канчуки: при большом количестве – вещь нестерпимая.
Сот.: Да только ты не знаешь еще, как холопы мои умеют парить! Ступай, ступай. Исправляй свое дело.
(Хома пытается убежать, но ему это не удается)
Дор.: Добрая вода! Напрасно ты, пан философ, такой крюк сделал. Надо было идти как я, через конюшню. Ну, погуляли и довольно. (Хома выпивает кружку браги)
Хома: Да что я, в самом деле, боялся? Отчитал же две ночи, поможет бог и третью.
Дор.: Идем, пора.
12 картина Третья ночь
(очертил круг, читает, труп подходит, жестом призывает кого-то)
Пан.: Позовите мне Вия! Вия!
(на сцене странные звуки, свет, появляется огромное существо, оно светится, медленно двигается, само оно похоже на огромную тень человека)
Вий: Поднимите мне веки! Я ничего не вижу!
Хома: Не смотреть, только не смотреть! Не могу, что со мной! Я не могу! (смотрит на Вия)
Вий: Вот он!
(Хома падает на землю бездыханный, звуки стихают, ужасы исчезают, крик петуха, светлая музыка, на сцену выходят все участники спектакля со свечами в руках, садятся на сцену)
Финал
Гороб.: Ты слышал, что случилось с Хомою?
Халява: Так ему Бог дал. Хороший человек был Хома.
Дор.: А пропал ни за что. А я знаю, почему пропал он. Оттого, что побоялся. А если б не побоялся, то б ведьма ничего с ним не сделала. Надо ей только плюнуть на самый хвост, то ничего не будет. Я знаю уже все это.
Сценарий спектакля «Вий» по мотивам мистической повести Н. В. Гоголя
На сцене белый холм.
Свет: ЗТМ______________________________________________
Экран: Видео «Пролог»
Голос: Опусти глаза и молись. Бойся взгляда Вия – древнего бога, который пребывает в вечном мраке подземелья. Его веки проросли корнями сквозь землю. И если человек взглянет ему в глаза то тут же умрет. Так говорят старики. Так говорили их предки с начала времен, когда земля была еще молодой, а боги были юными. Живет это древнее преданье в душах славян, давно уже принявших христианскую веру. Таковы уж здешние поверья и древние обычаи. Как и обычай гадания на суженного на Ивана Купалу, (выходят девушки) когда молодые девушки пускают по воде венки с горящими свечами. И если какой-нибудь юноша поймает венок, верь – это судьба твоя
Девушки поют песню «Забирай». Другая группа девушек танцует.
Свет: желтый, светлый, раннее утро_______________________
После а капельной части звучит фонограмма
Трек: Нечисть гора
На слова: Раньше не было ни время свет выключается, загорается красный прожектор на сцене. Гора оживает, танец нечисти.
Свет: Сначала синий, ощущение теней на сцене___________________________________ , затем во второй части стробоскоп.______________________________________________
Лера: Три бурсака
Маша: своротили с большой дороги в сторону,
Тома: с тем чтобы в первом попавшемся хуторе запастись провиантом,
Варя: потому что мешок у них давно уже был пуст.
Тома: Богослов: рослый, плечистый мужчина. Имеет чрезвычайно странный нрав: все, что ни лежало, бывало, возле него, он непременно украдет. В другом случае характер его был чрезвычайно мрачен, и когда напивался он пьян, то прятался в бурьяне, и семинарии стоило большого труда его сыскать там.
Варя: Ритор Тиберий Горобець еще не имел права носить усов, пить горелки и курить люльки и, потому, характер его в то время еще мало развился; но, судя по большим шишкам на лбу, с которыми он часто являлся в класс, можно было предположить, что из него будет хороший воин.
Лера: Философ Хома Брут: нрава веселого. Любит лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал тропака. Он часто пробовал крупного гороху, но совершенно с философическим равнодушием, - говоря, что чему быть, того не миновать.
Маша:
Вместе: Чему быть, того не миновать, чему быть, того не миновать.
Уходят, продолжая бормотать: чему быть, того не миновать.
Свет: ЗТМ________________________
В это время на сцене происходит перестроение. Четыре ширмы образуют ворота
Хома: Что за черт! Ей-богу ни чертова кулака не видно!
Горобец: А где же дорога?
Богослов: Да, ночь темная.
Хома: Вишь, что тут делать?
Богослов: А что? оставаться и заночевать в поле!
Хома: Нет, Халява, не можно.
Горобец: (увидев свет в окне) Хутор! ей-Богу, хутор!
Богослов: Смотрите же, братцы, не отставать!
Хома: Во что бы то ни было, а добыть ночлега!
Стучатся в ворота.
Вместе: Отвори! Отвори…….
Ксюша: Кто там?
Хома: Пусти, бабуся, переночевать.
Богослов: Сбились с дороги.
Горобец: Так в поле скверно, как в голодном брюхе.
Старуха: А что вы за народ?
Хома: Да народ необидчивый: богослов Халява,
Богослов: философ Брут
Горолец: Ритор Горобець.
Старуха: Не можно, у меня народу полон двор, и все углы в хате заняты. Куды я вас денуЯ знаю этих философов и богословов. Пошли! пошли! Тут вам нет места.
Хома: Умилосердись, бабуся! Как же можно, чтобы христианские души пропали ни за что ни про что?
Горобец: Где хочешь помести нас.
Богослов: И если мы что-нибудь, как-нибудь того или какое другое что сделаем,
Хома: То пусть нам и руки отсохнут, и такое будет, что Бог один знает.
Вместе: Вот что!
Ксюша: Хорошо, я впущу вас; только положу всех в разных местах.
Ворота открываются. Горобец и Богослов выносят скамью.
Хома: Бабуся, в животе как будто кто колесами стал ездить. С самого утра вот хоть бы щепка была во рту.
Старуха: Вишь, чего захотел! Нет у меня, нет ничего такого, и печь не топилась сегодня.
Хома: А я бы уже за все это, расплатился бы завтра как следует - чистоганом. (говорит тихо в сторону ) Да, -черта с два получишь ты что-нибудь!
Старуха: Ступай, ступай! и будь доволен тем, что дают. Вот черт принес каких нежных паничей!
Хома остается один, оглядывает, все рассматривает, ищет что бы прикарманить. Садится на скамейку, из ширмы появляется рыба. Хома учуяв запах рыбы, пытается ее достать. Через некоторое время ему это удается. Пытается съесть, но та оказывается невкусной. Не нашел другого применения рыбе, как сделать из нее подобие подушки. Устроился на ночлег и почти уснул. Заходит старуха.
Трек: Старуха перед полетом.
Свет: ____________________________
Хома: А что, бабуся, чего тебе нужно? Эге-ге! Только нет, голубушка! устарела.
Пытается уйти от нее, но натыкается все время на ширмы.
Хома: Слушай, бабуся! теперь пост; а я такой человек, что и за тысячу золотых не захочу оскоромиться.
Хома: Бабуся! что ты? Ступай, ступай себе с Богом!
Трек: Ведьма – без названия.
Ширмы образуют стену закрывая Хому.
Из ширм появляются вокалистки.
На проигрыш ширмы образуют куб, внутрь которого помещают Хому. Танец руками.
В финале, ширмы встают в исходное положение. У задника на скамейке сидит девушка.
Лера: Между тем распространились везде слухи, что дочь одного из богатейших сотников возвратилась с прогулки вся избитая. Находится при смерти и изъявила желание, чтобы отходную по ней и молитвы читал Хома Брут.
Скамейку переставляют на середину сцены (на ней уже заготовлен реквизит для следующего номера) Появляется Хома.
Хома: Чтож чему быть, того не миновать.
Лера: Чему быть, тому не миновать.
Трек: Русалки
Свет:_______________________________
Хома: Эх, славное место! Вот тут бы жить, ловить рыбу в Днепре и в прудах, охотиться с ружьем за стрепетами! Фруктов же можно насушить и продать в город множество или, еще лучше, выкурить из них водку.
В финале на сцену выходят актеры и садятся полукругом. В руках у них стаканы.
Трек: ой-ся
(номер со стаканами)
Гриша: Кто ты, и откудова, и какого звания, добрый человек?
Хома: Из бурсаков, философ Хома Брут.
Гриша: А кто был твой отец?
Хома: Не знаю, вельможный пан.
Гриша: А мать твоя?
Хома: И матери не знаю. По здравому рассуждению, конечно, была мать; но кто она, и откуда, и когда жила - ей-Богу, не знаю.
Гриша: Как же ты познакомился с моею дочкою?
Хома: Не знакомился, вельможный пан, ей-Богу, не знакомился. Еще никакого дела с панночками не имел, сколько ни живу на свете.
Гриша: Да не врешь ли ты, пан философ?
Хома: Вот на этом самом месте пусть громом так и хлопнет, если лгу.
Пан: Ну... верно, уже недаром так назначено. Ты должен с сего же дня начать свое дело.
Хома: Я бы сказал на это вашей милости... сюда приличнее бы требовалось дьякона или, по крайней мере, дьяка. А у меня и голос не такой, и сам я - черт знает что. Никакого виду с меня нет.
Пан: Уж как ты себе хочешь, но если как следует, совершишь над нею молитвы, то я награжу тебя; а не то - и самому черту не советую рассердить меня.
Хома: Три ночи как-нибудь отработаю, зато пан набьет мне оба кармана чистыми червонцами.
Пан уходит, Хома остается один.
Хома: И почему все это сословие, считает панночку ведьмою? Что ж, разве она кому-нибудь причинила зло или извела кого-нибудь?
Варя: Было всякого
Тома: А кто не припомнит псаря Микиту, или того...
Варя: Стой! я расскажу про псаря Микиту
Тома: Я расскажу про Микиту, потому что он был мой кум.
Варя обиженно отходит назад.
Тома: Ты, пан философ, не знал Микиты. Эх, какой редкий был человек! Собаку каждую он, бывало, так знает, как родного отца.
Варя: Теперешний псарь Микола, и в подметки ему не годится. Хотя он тоже разумеет свое дело, но он против него - дрянь, помои.
Тома: Только с недавнего времени начал он заглядываться беспрестанно на панночку. Вклепался ли он точно в нее или уже она так его околдовала,
Варя: Только пропал человек, обабился совсем; сделался черт знает что; пфу!
Тома: Как только панночка, бывало, взглянет на него, то и повода из рук пускает. Один раз панночка пришла на конюшню
Свет: ЗТМ, фонари на кулисы.
Трек: Страшилки про паночку
Варя: , Микита чистил коня.
Тома: Поначка вкочила ему на спину и словно на коне помчалась скакать по полю.
Варя: Куда они ездили, он ничего не мог сказать; только воротился едва живой,
Тома: и с той поры иссохнул весь, как щепка;
Варя: и когда раз пришли на конюшню, то вместо него лежала только куча золы да пустое ведро.
Свет: _________________________________
Ширмы раскрываются как ворота.
Маша: А ну, пан Хома!
Лера: Пора идти к покойнице!
Хома заходит в ворота и оказывается в церкви. В углу гроб с покойницей.
Хома: Что ж, чего тут бояться? Человек прийти сюда не может, а от мертвецов и выходцев из того света есть у меня молитвы такие, что как прочитаю, то они меня и пальцем не тронут. Ничего! будем читать.
Хома: Чего бояться? Ведь она не встанет из своего гроба, потому что побоится Божьего слова. Пусть лежит! Да и что я за козак, когда бы устрашился? Ну, выпил лишнее - оттого и показывается страшно. А понюхать табаку: эх, добрый табак! Славный табак! Хороший табак!
Хома: Помилуй нас, Боже. По великой милости твоей, молим тебя, услышь и помилуй. Господи помилуй, господи помилуй. Еще молимся о упоении души усопшей рабы твоей….. Как там тебя? Я еже простить ее все….. Я еже простить …. Я еже…. Тьфу черт (перекрестился) Прости господи, прости господи. И прости все согрешения вольные и невольные
Паночка оживает.
Трек: Первая ночь
Хома: Показалось. Видимо с первого разу только страшно. Да! оно только с первого разу немного страшно, а там оно уже не страшно; оно уже совсем не страшно.
Хома: Помилуй нас, Боже. По великой милости твоей, молим тебя, услышь и помилуй. Господи помилуй, господи помилуй…..
Свет: ___________________________
Трек: Вторая ночь
Хома: Больше не хочу читать!
Пан: Что, как идет у тебя? Все благополучно?
Хома: Благополучно-то благополучно. Такая чертовщина водится, что прямо бери шапку, да и улепетывай, куда ноги несут.
Пан: Как так?
Хома: Да ваша, дочка... упокой Бог ее душу...
Пан: Что же дочка?
Хома: Припустила к себе сатану. Такие страхи задает, что никакое Писание не учитывается.
Пан: Читай, читай! Она недаром призвала тебя.
Хома: Да какие бы ни были награды... Как ты себе хочешь, а я не буду читать!
Пан: Ступай, ступай! исправляй свое дело! Не исправишь - не встанешь; а исправишь - тысяча червонных!
Хома: Да, впрочем, что я, в самом деле? Чего боюсь? Разве я не козак? Ведь читал же две ночи, поможет Бог и третью. Не побоюсь, ей-Богу, не побоюсь!
Хома: Помилуй нас, Боже. По великой милости твоей, молим тебя, услышь и помилуй. Господи помилуй, господи помилуй…
Свет: __________________________
Трек: Третья ночь
Паночка: Приведите мне Вия!
Из зала по сиденьям проползает ткань и забирается на сцену.
Вакханалия нечисти, уничтожение Хомы.
Сценарий спектакля «Вий» по мотивам мистической повести Н. В. Гоголя
На сцене белый холм.
Свет: ЗТМ______________________________________________
Экран: Видео «Пролог»
Голос: Опусти глаза и молись. Бойся взгляда Вия – древнего бога, который пребывает в вечном мраке подземелья. Его веки проросли корнями сквозь землю. И если человек взглянет ему в глаза то тут же умрет. Так говорят старики. Так говорили их предки с начала времен, когда земля была еще молодой, а боги были юными. Живет это древнее преданье в душах славян, давно уже принявших христианскую веру. Таковы уж здешние поверья и древние обычаи. Как и обычай гадания на суженного на Ивана Купалу, (выходят девушки) когда молодые девушки пускают по воде венки с горящими свечами. И если какой-нибудь юноша поймает венок, верь – это судьба твоя
Девушки поют песню «Забирай». Другая группа девушек танцует.
Свет: желтый, светлый, раннее утро_______________________
После а капельной части звучит фонограмма
Трек: Нечисть гора
На слова: Раньше не было ни время свет выключается, загорается красный прожектор на сцене. Гора оживает, танец нечисти.
Свет: Сначала синий, ощущение теней на сцене___________________________________ , затем во второй части стробоскоп.______________________________________________
Лера: Три бурсака
Маша: своротили с большой дороги в сторону,
Тома: с тем чтобы в первом попавшемся хуторе запастись провиантом,
Варя: потому что мешок у них давно уже был пуст.
Тома: Богослов: рослый, плечистый мужчина. Имеет чрезвычайно странный нрав: все, что ни лежало, бывало, возле него, он непременно украдет. В другом случае характер его был чрезвычайно мрачен, и когда напивался он пьян, то прятался в бурьяне, и семинарии стоило большого труда его сыскать там.
Варя: Ритор Тиберий Горобець еще не имел права носить усов, пить горелки и курить люльки и, потому, характер его в то время еще мало развился; но, судя по большим шишкам на лбу, с которыми он часто являлся в класс, можно было предположить, что из него будет хороший воин.
Лера: Философ Хома Брут: нрава веселого. Любит лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал тропака. Он часто пробовал крупного гороху, но совершенно с философическим равнодушием, - говоря, что чему быть, того не миновать.
Маша: Чему быть, того не миновать, чему быть, того не миновать.
Вместе: Чему быть, того не миновать, чему быть, того не миновать.
Уходят, продолжая бормотать: чему быть, того не миновать.
Свет: ЗТМ________________________
Раздаются голоса из зала, у ребят фонарики в руках, освещение только от лучей фонариков.
В это время на сцене происходит перестроение. Четыре ширмы образуют ворота
Хома: Что за черт! Ей-богу ни чертова кулака не видно!
Горобец: А где же дорога?
Богослов: Да, ночь темная.
Хома: Вишь, что тут делать?
Богослов: А что? оставаться и заночевать в поле!
Хома: Нет, Халява, не можно.
Горобец: (увидев свет в окне) Хутор! ей-Богу, хутор!
Богослов: Смотрите же, братцы, не отставать!
Хома: Во что бы то ни было, а добыть ночлега!
Стучатся в ворота.
Вместе: Отвори! Отвори…….
Ксюша: Кто там?
Хома: Пусти, бабуся, переночевать.
Богослов: Сбились с дороги.
Горобец: Так в поле скверно, как в голодном брюхе.
Старуха: А что вы за народ?
Хома: Да народ необидчивый: богослов Халява,
Богослов: философ Брут
Горолец: Ритор Горобець.
Старуха: Не можно, у меня народу полон двор, и все углы в хате заняты. Куды я вас денуЯ знаю этих философов и богословов. Пошли! пошли! Тут вам нет места.
Хома: Умилосердись, бабуся! Как же можно, чтобы христианские души пропали ни за что ни про что?
Горобец: Где хочешь помести нас.
Богослов: И если мы что-нибудь, как-нибудь того или какое другое что сделаем,
Хома: То пусть нам и руки отсохнут, и такое будет, что Бог один знает.
Вместе: Вот что!
Ксюша: Хорошо, я впущу вас; только положу всех в разных местах.
Ворота открываются. Горобец и Богослов выносят скамью.
Хома: Бабуся, в животе как будто кто колесами стал ездить. С самого утра вот хоть бы щепка была во рту.
Старуха: Вишь, чего захотел! Нет у меня, нет ничего такого, и печь не топилась сегодня.
Хома: А я бы уже за все это, расплатился бы завтра как следует - чистоганом. (говорит тихо в сторону) Да, -черта с два получишь ты что-нибудь!
Старуха: Ступай, ступай! и будь доволен тем, что дают. Вот черт принес каких нежных паничей!
Хома остается один, оглядывает, все рассматривает, ищет что бы прикарманить. Садится на скамейку, из ширмы появляется рыба. Хома учуяв запах рыбы, пытается ее достать. Через некоторое время ему это удается. Пытается съесть, но та оказывается невкусной. Не нашел другого применения рыбе, как сделать из нее подобие подушки. Устроился на ночлег и почти уснул. Заходит старуха.
Трек: Старуха перед полетом.
Свет: ____________________________
Хома: А что, бабуся, чего тебе нужно? Эге-ге! Только нет, голубушка! устарела.
Пытается уйти от нее, но натыкается все время на ширмы.
Хома: Слушай, бабуся! теперь пост; а я такой человек, что и за тысячу золотых не захочу оскоромиться.
Хома: Бабуся! что ты? Ступай, ступай себе с Богом!
Трек: Ведьма – без названия.
Ширмы образуют стену закрывая Хому.
Из ширм появляются вокалистки.
На проигрыш ширмы образуют куб, внутрь которого помещают Хому. Танец руками.
В финале, ширмы встают в исходное положение. У задника на скамейке сидит девушка.
Лера: Между тем распространились везде слухи, что дочь одного из богатейших сотников возвратилась с прогулки вся избитая. Находится при смерти и изъявила желание, чтобы отходную по ней и молитвы читал Хома Брут.
Скамейку переставляют на середину сцены (на ней уже заготовлен реквизит для следующего номера) Появляется Хома.
Хома: Чтож чему быть, того не миновать.
Лера: Чему быть, тому не миновать.
Трек: Русалки
Свет:_______________________________
Хома: Эх, славное место! Вот тут бы жить, ловить рыбу в Днепре и в прудах, охотиться с ружьем за стрепетами! Фруктов же можно насушить и продать в город множество или, еще лучше, выкурить из них водку.
В финале на сцену выходят актеры и садятся полукругом. В руках у них стаканы.
Трек: ой-ся(номер со стаканами)
Гриша: Кто ты, и откудова, и какого звания, добрый человек?
Хома: Из бурсаков, философ Хома Брут.
Гриша: А кто был твой отец?
Хома: Не знаю, вельможный пан.
Гриша: А мать твоя?
Хома: И матери не знаю. По здравому рассуждению, конечно, была мать; но кто она, и откуда, и когда жила - ей-Богу, не знаю.
Гриша: Как же ты познакомился с моею дочкою?
Хома: Не знакомился, вельможный пан, ей-Богу, не знакомился. Еще никакого дела с панночками не имел, сколько ни живу на свете.
Гриша: Да не врешь ли ты, пан философ?
Хома: Вот на этом самом месте пусть громом так и хлопнет, если лгу.
Пан: Ну... верно, уже недаром так назначено. Ты должен с сего же дня начать свое дело.
Хома: Я бы сказал на это вашей милости... сюда приличнее бы требовалось дьякона или, по крайней мере, дьяка. А у меня и голос не такой, и сам я - черт знает что. Никакого виду с меня нет.
Пан: Уж как ты себе хочешь, но если как следует, совершишь над нею молитвы, то я награжу тебя; а не то - и самому черту не советую рассердить меня.
Хома: Три ночи как-нибудь отработаю, зато пан набьет мне оба кармана чистыми червонцами.
Пан уходит, Хома остается один.
Хома: И почему все это сословие, считает панночку ведьмою? Что ж, разве она кому-нибудь причинила зло или извела кого-нибудь?
Варя: Было всякого
Тома: А кто не припомнит псаря Микиту, или того...
Варя: Стой! я расскажу про псаря МикитуТома: Я расскажу про Микиту, потому что он был мой кум.
Варя обиженно отходит назад.
Тома: Ты, пан философ, не знал Микиты. Эх, какой редкий был человек! Собаку каждую он, бывало, так знает, как родного отца.
Варя: Теперешний псарь Микола, и в подметки ему не годится. Хотя он тоже разумеет свое дело, но он против него - дрянь, помои.
Тома: Только с недавнего времени начал он заглядываться беспрестанно на панночку. Вклепался ли он точно в нее или уже она так его околдовала,
Варя: Только пропал человек, обабился совсем; сделался черт знает что; пфу!
Тома: Как только панночка, бывало, взглянет на него, то и повода из рук пускает. Один раз панночка пришла на конюшню
Свет: ЗТМ, фонари на кулисы.
Трек: Страшилки про паночкуВаря: , Микита чистил коня.
Тома: Поначка вкочила ему на спину и словно на коне помчалась скакать по полю.
Варя: Куда они ездили, он ничего не мог сказать; только воротился едва живой,
Тома: и с той поры иссохнул весь, как щепка;
Варя: и когда раз пришли на конюшню, то вместо него лежала только куча золы да пустое ведро.
Свет: _________________________________
Ширмы раскрываются как ворота.
Маша: А ну, пан Хома!
Лера: Пора идти к покойнице!
Хома заходит в ворота и оказывается в церкви. В углу гроб с покойницей.
Хома: Что ж, чего тут бояться? Человек прийти сюда не может, а от мертвецов и выходцев из того света есть у меня молитвы такие, что как прочитаю, то они меня и пальцем не тронут. Ничего! будем читать.
Хома: Чего бояться? Ведь она не встанет из своего гроба, потому что побоится Божьего слова. Пусть лежит! Да и что я за козак, когда бы устрашился? Ну, выпил лишнее - оттого и показывается страшно. А понюхать табаку: эх, добрый табак! Славный табак! Хороший табак!
Хома: Помилуй нас, Боже. По великой милости твоей, молим тебя, услышь и помилуй. Господи помилуй, господи помилуй. Еще молимся о упоении души усопшей рабы твоей….. Как там тебя? Я еже простить ее все….. Я еже простить …. Я еже…. Тьфу черт (перекрестился) Прости господи, прости господи. И прости все согрешения вольные и невольные
Паночка оживает.
Трек: Первая ночь
Хома: Показалось. Видимо с первого разу только страшно. Да! оно только с первого разу немного страшно, а там оно уже не страшно; оно уже совсем не страшно.
Хома: Помилуй нас, Боже. По великой милости твоей, молим тебя, услышь и помилуй. Господи помилуй, господи помилуй…..
Свет: ___________________________
Трек: Вторая ночь
Хома: Больше не хочу читать!
Пан: Что, как идет у тебя? Все благополучно?
Хома: Благополучно-то благополучно. Такая чертовщина водится, что прямо бери шапку, да и улепетывай, куда ноги несут.
Пан: Как так?
Хома: Да ваша, дочка... упокой Бог ее душу...
Пан: Что же дочка?
Хома: Припустила к себе сатану. Такие страхи задает, что никакое Писание не учитывается.
Пан: Читай, читай! Она недаром призвала тебя.
Хома: Да какие бы ни были награды... Как ты себе хочешь, а я не буду читать!
Пан: Ступай, ступай! исправляй свое дело! Не исправишь - не встанешь; а исправишь - тысяча червонных!
Хома: Да, впрочем, что я, в самом деле? Чего боюсь? Разве я не козак? Ведь читал же две ночи, поможет Бог и третью. Не побоюсь, ей-Богу, не побоюсь!
Хома: Помилуй нас, Боже. По великой милости твоей, молим тебя, услышь и помилуй. Господи помилуй, господи помилуй…
Свет: __________________________
Трек: Третья ночь
Паночка: Приведите мне Вия!
Из зала по сиденьям проползает ткань и забирается на сцену.
Вакханалия нечисти, уничтожение Хомы.
Однако если обратиться к нашей праздничной культуре, можно невооруженным глазом увидеть, что игре с потусторонними силами и прославлению мира духов у нас отводится весьма почетное место. Скоро Хэллоуин, и почему бы не устроить яркий и интересный симбиоз западных традиций и местного колорита? Предлагаем Вашему вниманию сценарный план зажигательной , составленный по мотивам повести Н. В. Гоголя «Вий».
Создание антуража:
Наша вечеринка подразумевает обращение к неповторимому колориту украинского хутора. Основное действие повести происходит в небольшой, почерневшей от старости церквушке, где и совершается расплата панночки с философом. Нам вовсе не обязательно придерживаться сюжета буквально, пусть это будет интересно декорированный зал, в котором будут присутствовать признаки деревенского быта и, конечно же, символы праздника. Что это может быть?
Начните праздник со встречи гостей. Помощницы – ведьмы встречают всех в фойе и провожают непосредственно в зал, где гостей ждут угощения на столах (заранее накройте шведский стол с блюдами украинской кухни) и развлечения – потрескивающий жаркий камин, видеоряд из фильма «Вий» на большом экране и традиционный для нашей культуры обряд гадания.
Гадание:
1. На поленнице.
Все желающие вытаскивают из поленницы по полену и разглядывают его: гладкое, ровное полено обещает доброго и покладистого мужа (жену), суковатое – вздорного, сердитого, а неровное, с кусочками коры сулит жизнь в богатстве и достатке.
2. По башмачку.
Женское гадание. Девушки снимают с ноги башмачок и бросают через плечо. В какую сторону ляжет носок – в ту и замуж идти.
3. По воску.
Над миской с холодной водой зажгите свечу. Когда начнет плавиться воск, наклоните свечу и дайте ему стечь в воду. По получившимся очертаниям ведьма, руководящая этим гаданием откроет Вам судьбу. Вот несколько значений, от которых можно оттолкнуться:
На сцену выходит ученик и громко объявляет: Николаю Васильевичу Гоголю посвящается…
Звучит музыка.
1. По сцене проходит актер в одежде крестьянина середины XIX века: в кепке, рубашке навыпуск, перевязанной кушаком, в широких штанах и сапогах. В руке у него книга сочинений Гоголя, он громко читает отрывок из “Ночи перед Рождеством” и смеется. Продолжая читать и смеяться, он уходит за кулисы.
Звучит увертюра к опере Мусоргского “Сорочинская ярмарка”. Занавес открывается.
2. Появляется Оксана и, прихорашиваясь, смотрит в зеркало.
Оксана. Что людям вздумалось расславлять, что я хороша? (Говорит рассеянно, для того только, чтобы о чем-нибудь поболтать с собою. ) Лгут люди, я совсем не хороша. (Рассматривает себя и улыбается ) Разве черные брови и очи мои так хороши, что уже равных им нет и на свете? Что тут хорошего, в этом вздернутом кверху носе? И в щеках? И в губах? Будто хороши мои волосы? Ах, я вижу теперь, что я совсем не хороша! (Отодвигает зеркало ) Нет, хороша я, ах, как хороша! Чудо! Какую радость принесу я тому, кого буду женою! Как будет любоваться мною муж! Он не вспомнит себя. Он зацелует меня насмерть.
Входит тихо Вакула.
Вакула. (Шепчет. ) Чудная девка. И хвастовства у нее мало! С час стоит, глядясь в зеркало, и не наглядится, а еще хвалит себя вслух!
Оксана. Да, парубки, вам ли чета я? Вы поглядите на меня, как я плавно выступаю: как я одета! Все это накупил мне отец мой для того, чтобы на мне женился самый лучший молодец на свете! (Усмехнувшись, поворачивается в другую сторону и видит кузнеца. Вскрикивает и сурово смотрит на него )
Оксана. Зачем ты пришел сюда? Разве хочется, чтобы выгнала за дверь лопатою? Вы все мастера подъезжать к нам. Вмиг пронюхаете, когда отцов нет дома. О, я знаю вас! Что, сундук готов мой?
Вакула. Будет готов, мое серденько, после праздника будет готов. (Воодушевленно .) Если бы ты знала, сколько возился около него: две ночи не выходил из кузницы; зато ни у одной поповны не будет такого сундука. Железо на оковку положил такое, какого не клал на Сотникову тарантайку, когда ходил на работу в Полтаву. А как будет расписан! Хоть весь околоток выходи своими беленькими ножками, не найдешь такого! По всему полю будут раскиданы красные и синие цветы. Гореть будет, как жар. Не сердись же на меня! Позволь хоть поговорить, хоть поглядеть на тебя!
Оксана. (Капризно.) Кто ж тебе запрещает, говори и гляди! (Садится на лавку, глядит в зеркало и поправляет свои волосы)
Вакула. Позволь и мне сесть возле тебя!
Оксана. Садись.
Вакула. Чудная, ненаглядная Оксана, позволь поцеловать тебя! (Кузнец прижимает ее к себе, но она отталкивает его и вскакивает.)
Оксана. Чего тебе еще хочется? Ему когда мед, так и ложка нужна. Поди прочь, у тебя руки жестче железа. Да и сам ты пахнешь дымом. Я думаю, меня всю обмарал сажей. (Охорашивается пред зеркалом)
Вакула. (В сторону.) Не любит она меня. Ей все игрушки; а я стою перед нею как дурак и очей не свожу с нее. И все стоял бы перед нею, и век бы не сводил с нее очей. Я так люблю ее, как ни один человек не любил и никогда не будет любить.
Оксана. Однако дивчата не приходят… Что бы это значило? Давно бы уже пора колядовать. Мне становится скучно.
Стук в дверь, и несколько девушек с хохотом и большими мешками вломились в хату.
Дивчата: Оксана, ты еще здесь, пошли колядовать!
Оксана. Ой, Одарка, у тебя новые черевики. Ах, какие хорошие, и с золотом! Хорошо тебе, Одарка, у тебя есть такой человек, который все тебе покупает; а мне некому достать такие славные черевики.
Вакула. Не тужи, моя ненаглядная Оксана, я тебе достану такие черевики, какие редкая панночка носит.
Оксана. Ты? Посмотрю я, где ты достанешь черевики, которые могла бы я надеть на свою ногу. Разве принесешь те самые, которые носит царица!
Девушки (со смехом). Вишь, каких захотела!
Оксана (гордо). Да, будьте вы все свидетельницы: если кузнец Вакула принесет те самые черевики, которые носит царица, то вот мое слово, что выйду тот же час за него замуж. (Девушки, смеясь, уводят за собой красавицу.)
Вакула. Смейся, смейся, я сам смеюсь над собою. Но я достану царицыны черевики, и ты выйдешь за меня замуж! (Убегает .)
Сцена из спектакля
3. Появляются две дамы (просто приятная и приятная во всех отношениях), в платьях середины XIX века, они громко беседуют:
1-я дама. Вы знаете, милочка, какой казус произошел в нашем городе? Вы не знаете этого?! Ах, да, вы же недавно к нам приехали. Ох, как много вы потеряли. К нам зачастили в последнее время приезжие: то Чичиков Павел Иванович посетил нас, то ревизор. Павел-то Иванович скупал мертвых душ! Как мы тогда все перепугались. А как выяснилось все, так и смеяться стали. Если бы видели, если бы вы слышали, ха-ха-ха!!! А недавно наш-то Городничий как оплошал!
2-я дама. Ну, рассказывайте, пожалуйста, быстрее, я уже вся горю от нетерпения. Когда это было?
1-я дама. Около года тому назад. Представляете, прошел слух, что приезжает к нам в город ревизор. А наши-то чиновники, знаете их? – испугались, как же, рыльце-то у всех в пушку! Откуда столько денег у Тяпкина – Ляпкина? А у Земляники, попечителя богоугодных заведений? В его больницах-то так и несет гнилой капустой, и лечит больных сам доктор Гибнер. Одна фамилия чего стоит! Вот и выздоравливают у него люди, как мухи! То есть вы сами понимаете, о чем я говорю.
2-я дама. Ой, быстрее рассказывайте, пожалуйста, что же произошло, а я уж сама своей подруге обо всем доложу.
1-я дама. Так вот, испугались наши-то чиновники и не знают, что делать: ревизор-то по головке не погладит, надо хоть видимость порядка в городе создать. (Входит еще одна дама, они обнимаются, приветствуют друг друга, ревниво рассматривая туалеты друг друга. Дама прислушивается к разговору, перебивает рассказчицу и продолжает. )
3-я дама. Ох, вы, дорогая, вспомнили ревизора. Да, весело было, правда, мы и над собой посмеялись. (Мечтательно.) А какой красавчик был Иван Александрович Хлестаков, какой рассказчик. Помните, как он обвел всех вокруг пальца? (Дамы уходят смеясь. )
Дамы-сплетницы
Громко звучит старинный марш Преображенского полка.
Открывается занавес, на сцене герои комедии “Ревизор” (явление 5–11 д. 3; можно, по желанию постановщика, выбрать любую сцену комедии)
По окончании инсценировки явления 5–11 д. 3 снова звучит марш.
Входят 3 дамы.
2-я дама. Ой, и чем же все это кончилось? Кем оказался на самом деле Хлестаков? Неужели настоящим ревизором?
3-я дама. Что вы, милочка, каким ревизором? Оказывается, он к отцу ехал, да по дороге-то и поиздержался, а наши-то чиновники и приняли его за ревизора, взяток ему надавали, да побольше, чтобы в случае чего выручил.
1-я дама. А вот когда настоящий ревизор объявился, тогда-то городничий и все остальные испугались так, что и слова вымолвить не смогли, так и застыли на месте. Вот смешно-то было. Да и поделом городничему, пускай не заносится высоко. (Уходят. )
Звучит увертюра к опере Мусоргского “Сорочинская ярмарка”.
На сцену выходит грустная Оксана, рассматривает себя в зеркало.
Оксана. Где же Вакула, что с ним случилось? И зачем я только над ним посмеялась? Ведь я же люблю его!
Появляется Вакула с черевичками в руках, за ним смеющиеся подружки Оксаны.
Вакула. Оксана, погляди, какие я тебе принес черевики! Те самые, какие носит царица.
Оксана. (Не смотрит на черевики.) Нет, нет, мне не нужно черевиков (Машет руками и не сводит с него очей. ) Я и без черевиков… (Кузнец подходит ближе, красавица потупила очи. )
Громко звучит музыка Мусоргского.
