У нас в России тоже была своя леди Гамильтон. Как и известная Эмма Гамильтон, возлюбленная адмирала Нельсона, она была редкой красавицей, ее тоже окружали мужчины, которых смело можно назвать вершителями истории, и, наконец, российской леди Гамильтон, как и англичанке, очень не повезло в жизни. Но на этом аналогии заканчиваются.
Мария Гамильтон жила на столетие раньше своей английской однофамилицы. Она происходила из шотландского обрусевшего рода, обосновавшегося в России еще во времена Ивана Грозного. Ее отцом был Виллем Гамильтон, состоявший в родстве с Артамоном Матвеевым -- воспитателем Натальи Нарышкиной, матери Петра Великого. Впрочем, чиновники шотландскую фамилию «Гамильтон» писали на русский манер «Гамонтов», «Гаментов». Поэтому наша героиня по документам проходит как Мария Даниловна Гаментова.
Из хорошей семьи, родственница приближенных матушки императора, да еще и редкая красавица – неудивительно, что в возрасте 15-ти или 16-ти лет Мария оказалась при дворе в качестве фрейлины «ея императорского Величества Екатерины Алексеевны».
И совсем неудивительно, что красивую, ловкую, веселую Марию вскоре заметил и сам самодержец.
Петр I был большим охотником до женского пола. По свидетельства современников он вел даже некий «постельный реестр», куда включал своих «официальных» метресс. Его супруга Екатерина Алексеевна смотрела на шалости супруга сквозь пальцы. Она прекрасно понимала, что ее положение императрицы достаточно шаткое. Лифляндская крестьянка, «портомоя», да что там, обозная девка, взлетевшая на вершину власти в Российской империи по прихоти своего венценосного супруга, по той же прихоти могла в любой момент оказаться там, откуда явилась. И поэтому она не устраивала супругу сцен ревности, а «метресок» даже привечала, даря им подарки и придворные должности. Так Мария Гамильтон стала первой камер-фрейлиной.
Впрочем, увлечения императора длились недолго. После всех своих амурных похождений он неизменно возвращался к «милому другу Катеньке». Так случилось и с Марией. Впрочем, одна она оставалась недолго, и вскоре завязала бурный роман с царским денщиком Иваном Орловым.
Императорская чета в 1716 год отправилась за границу, Мария Гамильтон и Иван Орлов были в числе свитских. Как говорят, во время этого путешествия Орлов охладел к Марии. Чтобы вернуть чувства возлюбленного, Мария стала… воровать для него деньги и ценности у императрицы. Но и это не помогло: любовники часто ссорились, Орлов даже поколачивал Марию.
Но кражи из царских покоев были не самым страшным преступлением Марии. Она трижды беременела и трижды избавлялась от детей. Два раза она вытравила плод каким-то зельем, а третьего ребенка родила и собственноручно задушила. Однако все это до поры до времени удавалось сохранить в тайне.
Царь по старой памяти, как говорили при дворе, иногда похаживал к своей «метреске» шотландского происхождения, однако это Марию вряд ли сильно радовало. Дальнейшие события покажут, что своего Ивана она и в самом деле любила не на шутку.
Все вскрылось, как это и бывает, совершенно случайно. Петр потерял какой-то документ, в гневе вызвал к себе денщика. Тот не разобравшись, в чем, собственно, дело, бухнулся на колени, да и выложил все, что знает о фокусах своей любовницы.
Марию тут же препроводили под арест, и начался розыск, то есть, говоря современным языком «следственные действия».
Розыск в те времена без пытки никогда не проводился. Даже если человек добровольно признавался во всем, его все равно пытали, поскольку считалось, что без дыбы и кнута правды не добиться. Подвергли пытке и Марию. Она созналась и в кражах и в детоубийстве, но твердо стояла на том, что Орлов ни при чем, что воровала у царицы и избавлялась от детей она без его ведома.
Государь приговорил «Марью, девку Гаментову» казнить отсечением головы. За нее просили обе царицы, и супруга императора, и вдовствующая царица Прасковья (жена Иоанна V, брата и соправителя Петра I), однако, Петр был непреклонен. Историки считают причиной такой суровости тот факт, что незадолго до того государь издал указ, согласно которому «зазорные дети» (то есть, рожденные вне брака) не ущемлялись в правах, как это было заведено до сих пор. Напротив, были организованы госпитали, где непутевые девки могли родить в полной тайне под присмотром опытных повивальных бабок и оставить ребенка в приюте. Таким образом, Петр заботился о новых рекрутах, новых работниках, как сегодня сказали бы, о демографической ситуации. Но есть и еще одна версия: один из уничтоженных Марией детей вполне мог быть и от самого Петра.
Она появилась в белом платье, украшенном черными лентами, и была так грациозна и трогательна, что Петр вышел навстречу, подал ей руку и помог взойти на эшафот. По воспоминаниям современников, толпа замерла в надежде на царскую милость. Петр что-то негромко сказал Марии, даже, как говорят, приобнял ее, а затем… подтолкнул к палачу.
Когда казнь свершилась, Петр взял голову Марии, поцеловал ее в уста, а затем начал рассказывать находящимся рядом людям об анатомическом сложении шеи человека, демонстрируя при этом артерию и позвонки несчастной Гамильтон. Завершив свою жуткую лекцию, Петр еще раз поцеловал мертвые губы, бросил голову наземь и уехал.
Говорят, что голова Марии Гамильтон была заспиртована и долгое время хранилась в Кунсткамере. Но это, видимо, не более чем легенда.
Всем известна история Эммы Гамильтон, любовницы адмирала Нельсона. Но далеко не все знают трагическую историю отечественной леди Гамильтон — любовницы Петра Великого.
Одна из метресс
Сразу скажем, что Марию Гамильтон никто и никогда не величал «леди», а в материалах следствия она попросту зовется «девкой Марьей Гамонтовой». Хотя Гамильтоны — старинный шотландский род, а предок Марии Гамильтон приехал в Россию еще при Иване Грозном. Так что ко временам Петра I Гамильтоны вполне обрусели.
До сих пор не ясно, когда и при каких обстоятельствах Мария попала в свиту жены царя Екатерины и стала первой в России камер-фрейлиной. Зато известно, что она была очень молода и очень красива.
Петр I, естественно, обратил на нее внимание. Царь вообще не отличался строгим нравом. Пожалуй, сердцем царя владела только одна женщина — Екатерина. Но сердце — это одно, а грешная плоть — совсем другое. Даже после женитьбы на Екатерине царь брал с собой в поездки небольшой гарем метресс (любовниц). Более того, Екатерина сама поставляла ему красивых девушек из своей свиты.
Вот и Мария Гамильтон попала в метрессы. Она была обласкана не только Петром, но и Екатериной. Теперь и Мария обзавелась собственным штатом прислужниц. К примеру, ей подарили девицу Крамер, взятую в плен дочь купца и члена нарвского магистрата. Кстати, эта Крамер тоже на какое-то время попадет в царские метрессы.
Роман между Гамильтон и Петром длился недолго: постоянство — не козырь царя. Да и никакой бурной страсти, видимо, не было. Просто царь не смог, как он выражался, «удержатца», а она не посмела отказать. Видно, ничем, кроме красоты, Мария не выделялась. Поэтому Екатерина и благоволила к ней, не видя в «девке Гамонтовой» соперницы.
А Мария Гамильтон воспылала страстью к денщику царя Ивану Орлову. На первый взгляд, странный выбор — от царя к денщику. Но надо понимать, что денщики Петра Великого — это не просто слуги. Они зачастую выполняли ответственные поручения и напоминали скорее не традиционных денщиков, а флигель-адъютантов. Многие из них в итоге выбивались в люди. Вспомним Александра Меншикова или Павла Ягужинского.
Кроме того, в денщики Петр набирал крепких и рослых молодцов, поэтому у Марии были все резоны влюбиться в своего Орлова. Он же относился к любовнице без должного почтения: «ее бранивал, и называл б…ю, и бивал».
Брюхо туго от запору
Но любовь, как говорится, зла. Гамильтон любила денщика. Судя по всему, пылко и страстно. Настолько, что отважилась на воровство. Она дарила ему подарки — вещи и золотые червонцы, которые воровала у своей госпожи — Екатерины. Позже на следствии Мария сознается, что «денщику Ивану Орлову дала она триста червонных», «да перстень с руки, да рубахи».
Вещей у Екатерины было много. И червонцев хватало. Может, кражи так никто бы и не заметил. Гораздо сложнее с беременностью. Дважды Мария вытравляла плод какими-то лекарствами. А на третий раз решила рожать. Беременность Гамильтон скрывала. Даже от Орлова. Тот интересовался, не беременна ли она. «Нет», — отвечала Гамильтон. А «брюхо у меня туго от запору». Видимо, денщик Орлов был не семи пядей во лбу, если поверил. Все-таки Мария находилась на последних месяцах, поэтому отговорка про запор смотрелась не слишком убедительной. Скорее всего, денщик просто строил из себя дурачка.
Так или иначе, Гамильтон родила. Ребенка она утопила в «ночном судне», а ее слуги выкинули тело. Возникает вопрос: зачем нужно было идти на преступление? Ведь Петр I спокойно относился к появлению на свет незаконнорожденных детей. Они же будущие солдаты, слуги Отечества! Царь даже велел создать специальные дома для содержания «зазорных младенцев».
Но тут — другое дело. Мария боялась, что вскроется ее связь с Орловым. Это могло вызвать царскую ревность и — что гораздо хуже — царский гнев. Поэтому и умертвила ребенка.
И правда открылась, хотя далеко не сразу. Адмирал и дипломат Иван Неплюев описывал, что как-то раз вечерком денщик Орлов настрочил на кого-то донос и отдал его царю. А сам пошел пьянствовать. Петр положил бумагу в карман, а она завалилась под подкладку. Наутро царь не нашел доноса и решил, что Орлов передумал и выкрал его.
Петр рассвирепел. Денщика отыскали и доставили к нему. С похмелья Орлов не разобрался, в чем его обвиняют, и признался в любовной связи с девицей Гамильтон. Бумага тем временем нашлась, но Петр заинтересовался пикантной историей любви. Спросил, рожала ли Гамильтон. Орлов ответил, что рожала, но мертвых. И тут царь вспомнил, что незадолго до этого в яме с нечистотами нашли труп младенца.
Узники Петропавловки
Мария Гамильтон в Петропавловской крепости в ожидании казни
Как ни крути, балбес Орлов наболтал того, чего вполне мог бы и не говорить. Причем наболтал на свою голову. Но в еще большей степени — на голову Марии.
Началось следствие. И Гамильтон, и Орлова посадили в тюрьму. Они оказались чуть ли не первыми узниками Петропавловской крепости.
Служанка Марии Гамильтон дала показания, что ее госпожа убила ребенка. Марию пытали. Кнут и дыба помогали раскалывать очень крепкие орешки, чего уж говорить про какую-то камер-фрейлину.
Она во всем созналась. Но любовника Орлова не выдала: он, дескать, ничего не знал. Как же надо было любить человека, чтобы даже под пыткой покрывать его! Ведь не мог же он на самом деле совсем ничего не знать и не заметить три беременности.
Сам Орлов вел себя далеко не столь мужественно — обвинял всех вокруг и выгораживал себя. В итоге его, продержав год в тюрьме, отпустили и даже назначили офицером в гвардейский полк.
А Марию обвинили в детоубийстве. Законы на этот счет были тогда очень странными. В Уложении 1649 года сказано: «А будет отец или мати сына или дочь убиет до смерти, и их за то посадить в тюрьму на год». Но это касается только законных детей. «А будет которая жена учнет жити блудно и скверно, и в блуде приживет с кем детей», а потом их погубит, то «казнить смертью безо всякие пощады».
Современники описывают, что значит «безо всякие пощады»: «живых закапывают в землю, по титьки, с руками вместе, и отоптывают ногами, и оттого умирают того же дня или на другой».
Почему такая разница между убийством законных и незаконнорожденных?
А по причине борьбы за нравственность: «чтоб на то смотря, иные такова беззаконного и скверного дела не делали и от блуда унялися». А законный ребенок — это ж практически собственность родителей, они с ним могут делать, чего хотят.
Поцелуй и лекция по анатомии
В общем, Марию Гамильтон приговорили к обезглавливанию, что при желании можно счесть гуманным приговором.
Четыре месяца закованная в железо Гамильтон ждала казни. За нее просила Екатерина. Просила царица Прасковья Федоровна, вдова царя Ивана, которую Петр любил. Царь остался непреклонен. Вполне возможно, он подозревал, что Мария умертвила не ребенка денщика, а его собственного сына.
14 марта 1719 года Марию Гамильтон привели на Троицкую площадь. Где уже собралась толпа зевак — любителей посмотреть на казни. С утра они могли полюбоваться на выставленные полусгнившие головы людей, казненных здесь в прошлом году, когда шло следствие по делу царевича Алексея.
Мария до конца надеялась на помилование. Чтобы разжалобить царя, надела белое платье с черными лентами. Просила у царя пощады. По рассказу придворного столяра, Петр поцеловал ее со словами: «Без нарушения божественных и государственных законов не могу я спасти тебя от смерти».
Впрочем, царь все-таки проявил милосердие: приказал палачу не касаться ее руками. Палач отрубил голову, не прикасаясь к преступнице.
А дальше последовала совсем жуткая сцена. Иностранцы описывают, что Петр поднял отрубленную голову и поцеловал. Потом прочитал небольшую лекцию по анатомии, показывая устройство человеческой головы. А затем снова поцеловал голову, бросил ее на землю, перекрестился и уехал.
А заспиртованная голова Марии Гамильтон еще долго хранилась в Кунсткамере вместе с головой Виллима Монса, которого царь казнил, подозревая в любовной связи с Екатериной.
Борис Сарпинский
Просмотрено: 225
План
Введение
1 Биография
1.1 Разоблачение
1.2 Приговор
1.3 Голова
2 В искусстве
2.1 Баллада
Список литературы
Введение
Мария Даниловна Гамильтон (Марья Гамонтова) (? - 14 марта 1719) - камер-фрейлина Екатерины I и одно время любовница Петра I. Казнена в 1719 году за детоубийство, воровство и оскорбительные речи о царице.
1. Биография
Происходила из ветви шотландского рода Гамильтонов, основатель которой Томас Гамильтон приехал в Россию при Иване Грозном (вероятно, она была дочерью Виллема (Уильяма), двоюродного брата Евдокии Григорьевны (Мэри) Гамильтон, жены Артамона Матвеева). Её родственница, родная внучка Артамона - Мария Матвеева, тоже была любовницей царя.
Мария Гамильтон появилась при дворе в 1713 году и, пользуясь своей красотой, стала вести легкомысленный образ жизни, обратив на себя внимание царя. (Ни о какой романтической привязанности, в отличие от Анны Монс, не упоминается, скорее всего, это была лишь физическая связь, несмотря на сентиментальный флёр, раздутый поздней беллетристикой).
Личный токарь царя Андрей Нартов упоминает о ней: «Впущена была к его величеству в токарную присланная от императрицы комнатная ближняя девица Гамильтон, которую, обняв, потрепал рукою по плечу, сказал: „Любить девок хорошо, да не всегда, инако, Андрей, забудем ремесло“ . После сел и начал точить».
Когда он стал охладевать к ней, она соблазнила царского денщика Ивана Михайловича Орлова. В январе 1716 года в свите царя они отправились в заграничное путешествие. Орлов, в которого девушка серьёзно влюбилась, также остыл к ней. Любовники постоянно ссорились, Орлов бил её, вдобавок, изменял с Авдотьей Чернышёвой, ещё одной метрессой императора Петра. Стремясь его вернуть, Мария одаривала его ценными подарками, в том числе и тем, что могла украсть у императрицы. Затем Мария забеременела (по показаниям горничной, две предыдущие беременности ей удалось прервать, первую в 1715 году, лекарствами, которые она брала у придворных лекарей, говоря что ей нужны средства «от запору»).
Она скрывала свой живот, и родив младенца, около 15 ноября 1717 года тайно утопила его, о чём знала лишь горничная Катерина Екимовна Терповская:
Сперва пришла Мария в свою палату, где она жила и притворила себя больною, и сперва легла на кровать, а потом вскоре велела мне запереть двери и стала к родинам мучиться; и вскоре встав с кровати, села на судно и, сидя, младенца опустила в судно. А я тогда стояла близ неё и услышала, что в судно стукнуло и младенец вскричал… Потом, став и оборотясь к судну, Мария младенца в том же судне руками своими, засунув тому младенцу палец в рот, стала давить, и приподняла младенца, и придавила.
Потом Гамильтон позвала мужа своей горничной, конюха Василия Семёнова, и отдала ему труп выбросить.
1.1. Разоблачение
Разоблачение случилось в 1717 году. Популярная версия, озвученная писателями, гласит: из кабинета государя пропали важные бумаги - Орлов написал донос на заговорщиков, отдал царю, тот положил бумагу в карман, а та провалилась. Петр подумал, что Орлов испугался и забрал донос, и принялся его допрашивать. Орлов испугался Петра и повалился ему в ноги, сознавшись в любви к Гамильтон, наболтав, помимо всего прочего, что он с ней вместе три года и за это время она родила мертвых младенцев (что вызвало подозрение Петра, так как в окрестностях дворца, по некоторым указаниям, при чистке дворцового нужника в выгребной яме, или у фонтана, нашли труп младенца, завернутый в дворцовую салфетку). После этого началось расследование.
Историк Семевский, поднимая подлинное судебное «Дело о девке Гамонтовой» пишет, что причина на самом деле была другая. Всё началось с того, что желая скомпрометировать перед Орловым Авдотью Чернышёву, к которой ревновала, Мария как-то рассказала любовнику, что Чернышёва, мол, говорила с каким-то денщиком об Екатерине, что та ест воск, и оттого у неё на лице угри. Затем она рассказала придворным дамам, что об этом с Чернышёвой говорил сам Орлов. Вернувшийся из командировки Орлов с ужасом узнал, какие о нём ходят сплетни и кинулся в ноги императрицы. Екатерина, до которой эти сплетни не дошли, была удивлена, призвали Гамильтон, которая сначала отнекивалась, что пустила слух, потом, когда «её побили», призналась в распространении слуха. Фрейлину заключили в тюрьму. Петр в это время пока был занят розыском по делу царевича Алексея и этой домашней склокой с фрейлиной не занимался. 12 марта в её комнатах в Преображенском в присутствии Петра и Екатерины устроили обыск, при котором обнаружили украденные «алмазные и протчие вещи Её Величества» , например, одежду, которую она носила сама.
Марию и Орлова перевезли из Москвы в Петербург и заключили в Петропавловскую крепость (они были в числе первых заключенных свежеотстроенной тюрьмы) и при допросе били кнутом. В апреле была вызвана на допрос горничная, от которой следствие и узнало об убитом младенце (возможно, тело и не было найдено, несмотря на запоминающийся образ найденного в грязи трупика). Затем допросы остановились до июня. Мария призналась и в воровстве, и в убийстве, но против Орлова показаний не дала, даже под пыткой утверждая, что он ничего не знал.
1.2. Приговор
Великий государь царь и великий князь Пётр Алексеевич всея великия и малыя, и белыя России самодержец, будучи в канцелярии Тайных Розыскных дел, слушав вышеописанные дела и выписки, указав по именному своему великого государя указу: девку Марью Гамонтову, что она с Иваном Орловым жила блудно и была от него брюхата трижды и двух ребенков лекарствами из себя вытравила, а третьего удавила и отбросила, за такое душегубство, также она же у царицы государыни Екатерины Алексеевны крала алмазные вещи и золотые (червонцы), в чем она с двух розысков повинилась, казнить смертию. А Ивана Орлова свободить, понеже он о том, что девка Мария Гамонтова была от него брюхата и вышеписанное душегубство детям своим чинила, и как алмазные вещи и золотые крала не ведал - о чем она, девка, с розыску показала имянно.
Служанка фрейлины, как сообщница, приговаривалась к наказанию кнутом и ссылке на год (в другом месте указано - на 10 лет) на прядильный двор. За фрейлину заступались обе царицы - Екатерина I Алексеевна и вдовствующая царица Прасковья Фёдоровна, но безрезультатно - царь не смягчался и ставил в пример другого своего денщика, Василия Поспелова, без раздумий женившегося на забеременевшей фрейлине: «Он не хочет быть ни Саулом, ни Ахавом, нарушая Божеский закон из-за порыва доброты». По некоторым указаниям, непреклонность Петра была связана с тем, что младенцы Гамильтон с таким же успехом могли быть зачаты и им. Дополнительным отягчающим обстоятельством была политика Петра в отношении незаконнорожденных младенцев: в 1715 и позднее он издал особые законы против их дискриминации и основал ряд приютов для таких детей, чтобы поддерживать нацию (на Руси подобное ранее не практиковалось) - таким образом, Гамильтон, убив младенца, а не подбросив, пошла против воли государя.
14 марта следующего года Мария была обезглавлена на Троицкой площади (приговор был достаточно гуманным, так как по Уложению 1649 года детоубийцу положено было живой «закапывать в землю по титьки, с руками вместе и отоптывать ногами» ). Мария пошла на плаху, как рассказывал Шерер, «в белом платье, украшенном черными лентами». По некоторым указаниям, впервые был применен меч вместо топора, что позволило Петру соблюсти данное ей обещание, что палач к ней не прикоснется. После казни царь поднял отрубленную голову и поцеловал её. Затем, объяснив присутствующим анатомическое строение этой части человеческого тела, поцеловал её ещё раз, бросил на землю и уехал. Шерер пишет об этом так: «Когда топор сделал своё дело, царь возвратился, поднял упавшую в грязь окровавленную голову и спокойно начал читать лекцию по анатомии, называя присутствовавшим все затронутые топором органы и настаивая на рассечении позвоночника. Окончив, он прикоснулся губами к побледневшим устам, которые некогда покрывал совсем иными поцелуями, бросил голову Марии, перекрестился и удалился».
Орлов, признанный невиновным, был освобождён ещё 27 ноября предыдущего года. Затем его пожаловали в поручики гвардии.
1.3. Голова
В конце XVIII века княгиня Екатерина Дашкова, проверяя счета Российской Академии наук, наткнулась на необыкновенно большой расход спирта, и прониклась соответствующими подозрениями. Но вызванный к начальству смотритель Яков Брюханов оказался сухоньким старичком, рассказавшим, что спирт употреблялся не сотрудниками Академии, а на научные цели - для смены раствора в больших стеклянных сосудах с двумя отрубленными человеческими головами, мужской и женской, около полувека хранившихся в подвале. О своих экспонатах он мог рассказать что «от одного из своих предшественников слышал, будто при государе Петре I жила необыкновенная красавица, которую как царь увидел, так тотчас и повелел обезглавить. Голову поместили в спирт в кунсткамере, дабы все и во все времена могли видеть, какие красавицы родятся на Руси», а мужчина был неким кавалером, пытавшимся спасти царевича Алексея. Дашкова заинтересовалась историей, подняла документы и выяснила, что заспиртованные головы принадлежат Марии Гамильтон и Виллиму Монсу (брату Анны Монс, казнённому Петром за то, что тот был в фаворе у Екатерины I). Головы осмотрела и императрица Екатерина II, подруга Дашковой, «после чего приказала их закопать в том же подвале». Историк Семевский приводит эту легенду, но высказывает сомнение в ней, так как Дашкова, оставившая подробные мемуары, сама об этом факте не упоминает.
По другим сведениям, голова Виллема до сих пор находится в Кунсткамере, а о голове Марии существует следующая легенда: «Голова хранилась заспиртованной в стеклянной колбе. Однажды неким посетителем спирт был использован по прямому назначению, а голова исчезла. Обеспокоенные хранители музея обратились к морякам стоящего напротив Кунсткамеры корабля с просьбой найти экспонат. Моряки пообещали, однако корабль ушёл и матросы надолго пропали. А чуть ли не через год они появились в музее и предложили взамен одной головы английской леди целых три головы подстреленных басмачей».
