Одной из особенностей развития отечественной исторической науки на современном этапе является повышенный интерес к дискуссионным военно-политическим аспектам истории включения Северного Кавказа в состав Российской империи, истории развития национальных отношений в условиях сильного инокультурного давления1. Этот интерес обусловлен и сложностью нынешней этнополитической ситуации в Кавказском регионе.
В настоящей работе рассматривается изменение этнического и конфессионального состава населения региона Пятигорья2 или Кавказских Минеральных Вод на протяжении последней четверти XVIII — начала XX в., анализируются причины и последствия этих процессов. Комплексный подход к изучению исторических памятников XVIII-XIX вв., дополненный данными этнологии, топонимики, некрополистики и отчасти — археологии, позволяет более полно воссоздать картину исторических событий далекого прошлого3.
Население Пятигорья издревле было многонациональным. В XV- XVIII вв. соседями пятигорских адыгов были равнинные абазины (тапанта) и ногайцы4. Однако основным населением Пятигорья вплоть до начала XIX в. следует считать кабардинцев. Территория региона наряду с частью Верхнего Прикубанья являлась западной частью Большой Кабарды. В XVIII-XIX вв. западные территории Кабарды местным населением воспринимались как Атажукей — владения князей Атажукиных (Хьэт1охъущокъуэ)5. Северной границей своих владений кабардинские князья считали р. Томузловку6, западной — долину Большой Лабы7. В XV — середине XVIII в. Кабарда являлась крупнейшим феодальным социумом Северного Кавказа и активнейшим участником регионального исторического процесса8.
В кабардинских преданиях и легендах наибольшая вершина Пятигорья — гора Бештау (по-кабардински 1уащхьитху или более позднее Бещто) — выступает как главная гора, известная кабардинцам. С ней связано предание о гибели нарта Сосруко и князя Лавристана9.
В истории кабардинского этноса XV-XIX вв. можно выделить два крупных этапа: старокабардинский, или языческий и кабардинский, или исламский. Первому периоду соответствует старокабардинская археологическая культура XV-XVII вв. Памятники ее в районе Пятигорья представлены многочисленными курганными группами в верховьях Кумы и в долине Подкумка. Сочетание курганного и бескурганного обряда, вероятно, связано со сложным (адыго-абазинским) этническим составом населения Пятигорья. Бескурганный обряд в ряде случаев, возможно, отражает поздний этап функционирования старокабардинских некрополей и постепенный переход местного населения к исламским ритуальным традициям10. Археологические и исторические данные позволяют выявить относительно широкое использование курганного обряда погребения в XVIII стол.11 и эпизодическое бытование этого обряда до 30-х гг. XIX в.12 Общее число сохранившихся и утраченных старокабардинских курганных могильников на сегодняшний день составляет 55. Значительное количество учтенных в Пятигорье курганных групп XV-XVII вв., а также их высокая здесь концентрация13, вполне сопоставимая с районом центральной части Кабарды14, позволяют объяснить, почему одним из самых распространенных адыгских этнонимов XVI- XVII вв. был черкасы пятигорские15.
С XVII стол. с усилением влияния Крымского ханства в Центральном Предкавказье16 укрепляются и позиции ислама17. Уже в XVIII в. значительная часть населения Кабарды исповедовала эту религию. На смену языческим курганным некрополям пришли мусульманские кладбища. Относительно Пятигорья известный кавказовед Н.Г. Волкова отмечала, что крымская экспансия в первой половине XVIII стол. привела к отсутствию стабильного местного населения в изучаемом регионе18. Однако долина Под- кумка и другие части Пятигорья продолжает восприниматься кабадинцами и абазинами как земля предков.
В своих заметках путешественник П.С. Паллас, посетивший этот район в конце XVIII стол., пишет: «Дорога простиралась на юг вдоль берега Подкумка у подножия гор. Здесь мы видели несколько могил абазин и черкесов на возвышенностях вдоль долины: все они были из камня, сложенного в виде полого куба, и все они имели на каждом из углов широкие столбы, увенчанные изображением человеческой головы»19.
Л.И. Лавров опубликовал рисунки двух мавзолеев, зафиксированных в 20-х гг. XIX в. архитектором Джузеппе Бернардацци, хранившиеся в архиве известного ученого П.И. Кеппена. Эти каменные постройки, находившиеся ранее в долине Подкумка между современными Ессентуками и Кисловодском, вполне аналогичны адыгским и абазинским намогильным памятникам, описанным П.С. Палласом. Судя по арабским надписям здесь были погребены Анзор Махуков (в надписи фамилия искажена — Башук) (1155 г.х. (1742-1743) и Исмаил Ашабов (1212 г.х. (1797-1798)20. Интересно, что западная часть сел. Малка в Кабарде до сих пор носит название Ашабово (Ашэбей)21.
Пятигорским краеведом М.И. Рыбенко было установлено, что расположение каменных построек, зарисованных Дж. Бернардацци, совпадает с расположением в этом районе мавзолеев XIV в.22 Это совпадение не случайно. В исламе мавзолеи часто возводились над могилами святых. Эти памятники также являются святыми местами. Обычно вокруг могил святых образуются кладбища, т.к. святой «может помочь” тем, кто находится рядом с ним, попасть в рай23. Очевидно, мусульманские святыни — мавзолеи, построенные в XIV в. в районе Пятигорья, стали ориентирами для устройства кладбища кабардинской знати в XVIII в. Наземная часть упомянутых нами мавзолеев была разобрана казаками при строительстве станицы Ессентукской после 1825 г.24
Во второй половине XVIII стол. значительная часть Предкавказья вошла в состав Российской империи. За строительством Кизляр-Моздокской линии (1763-1765) и обострением отношений с Кабардой последовали походы российских войск под командованием генерала Медема25 в более западные от Моздока районы, в т.ч. и в Пятигорье. В 1777-1780 гг. была создана Азово-Моздокская линия26 — своеобразный военный рубеж между новыми российскими территориями и коренным (преимущественно адыгским) населением предгорий. Пятигорье стало частью этой военно-казачьей линии, а позднее (1803) — и рекреационным районом (курортом Кавказские Минеральные Воды)27, что существенно изменило условия существования здесь местного (кавказского) населения.
Судя по письменным источникам, топографическим картам, устным преданиям, топонимам и археологическим данным, в Пятигорье до середины Х1Х в. сохранялось значительное по численности адыгское и абазинское население. Адыго-абазинские селения Абуков, Аджиев (Хаджи), Аликонов, Атажукин, Бабуков, Бекмурзин, Джантемиров, Джемурский, Кармов, Каррас, Кошев, Кумско-Лоовский, Махуков, Росламбек, Трамов и др. располагались в долинах Подкумка и Кумы28. В северной части района находились ногайские селения: Ильмурзино, Калмыкаев, Канглы, Найманов, Наурузов, Султановский и др.29 Общее число селений явно превышало 20. Об этих селениях (аулах) писал М.Ю. Лермонтов поэме «Измаил-бей». «Давным-давно, у чистых вод, / Где по кремням Подкумок мчится, / Где за Машуком день встает, / А за крутым Бешту садится, / Близ рубежа чужой земли / Аулы мирные цвели …»30.
К сожалению, от большей части этих селений не сохранилось даже развалин. Отдельные уцелевшие каменные надгробия с некогда обширных полей-кладбищ конца ХVШ в. — середины Х1Х в. часто являются единственным вещественным свидетельством былого пребывания в этом районе коренного населения. Следы таких кладбищ зафиксированы у селений Атажукин, Бекмурзин, Каррас, Трамов и др. (всего известно около 10 некрополей). Только на 2 кладбищах в северо-восточной части Пятигорья были найдены сохранившиеся каменные стелы-надгробия с изображением тамги в качестве эпитафии31.
Историк Н. Шабловский, писал, что раньше в северной части Пятигорья находилось большое число аулов «бештаусских ногаев», от которых в начале ХХ в. остались «кое-где под Бештау и Машуком характерные намогильные магометанские памятники — следы былых поселений». Уцелевшие жителей некогда многочисленных здесь ногайских аулов были собраны в сел. Канглы32 у слияния рек Кума и Суркуль, существующий и в наши дни близ гор. Минеральные Воды. По сведениям Дж.Н. Кокова, часть ногайцев потомки, которых проживают в ауле Канглы, ранее жили в Кабарде, в сел. Дударуково, имевшем второе название Нэгъуэй (по-кабардински — ногаец)33.
О многонациональном составе большей части старинных селений Пятигорья говорит история аула Каррас34, который располагался у восточного подножия горы Бештау по течению ручья Гремучка. Его образование связано с переселением в Пятигорье в 1787-1790 гг. абазин и ногайцев из Закубанья. В 1802 г. в Каррасе (в одной из частей этого аула) поселились миссионеры из Шотландии, интересовавшиеся жизнью местного горского и степного населения. Согласно запискам одного из колонистов, Каррас был населен татарами (ногайцами. — В.Ф.), кабардинцами и абазинами, находившимися под властью султанов (потомков рода Гиреев). Население Карраса в 1802 г. составляло более 300 человек. Исходя из описания Карраса, видно, что он состоял из нескольких частей (поселков). Здесь отдельными «кварталами» жили абазины, кабардинцы и ногайцы. Основные источники воды на-ходились в кабардинской и абазинской частях селения35.
Строительство крепостей: Георгиевской, Павловской, Марьинской, (1777), Константиногорской (1780) и Кисловодской (1803) — вызвало большое недовольство местного населения, что привело к многочисленным военным конфликтам. Еще большее недовольство вызвало начало быстрого хозяйственного освоения земель, окружающих крепости, возникновение здесь первых казачьих станиц, крестьянских сел, слобод, населенных купечеством и отставными солдатами.
Российские власти в ряде случаев пытались решить возникавшие проблемы мирным путем. Однако в основном военное начальство предпочитало умиротворять местное население карательными акциями. Причем довольно часто страдали жители мирных селений, а отряды грабителей оставались невредимыми. Так, в 1818 г. абазинский Трамов-аул36, расположенный вблизи Константиногорской крепости, «за укрывательство разбойников … был разрушен до основания … жителям оного позволено было вывести своих жен и детей»37. Вероятно, селение это вскоре было восстановлено. Дворяне Трамовы были известны как владельцы лучших на Северном Кавказе конных заводов38.
Местная российская власть была сосредоточена в руках военных, и русских, и иностранцев (преимущественно немецкого происхождения), которых интересовало прежде всего спокойствие на фактической границе (линии), достигаемое усмирением недовольных и растущей казачьей колонизацией. Борьба с частыми в то время эпидемиями приводила к прекращению перемещений и обрекала многие тысячи местных жителей на гибель от голода и болезней.
В 1804-1807 гг. адыго-абазинское и ногайское население Пятигорья значительно пострадало от эпидемий чумы, других заболеваний и военных действий39. Шотландские миссионеры еще в 1806 г. предлагали создать внутри Кавказский линии особый район — «макроколонию» — между реками Кумой и Малкой (в Пятигорье), где предполагалось расселись часть многочисленных представителей зависимых от кабардинских князей сословий. В этом случае местное население района в значительно меньшей степени пострадало бы от свирепствовавших в те времена эпидемий и голода. Однако «дело о кабардинцах, желающих быть под защитой российскою» получило отрицательное решение40.
В годы деятельности на Кавказе генерала А.П. Ермолова военное давление на Кабарду привело к ее непосредственному административному подчинению российской власти41. Во второй четверти и середине XIX в. в долинах Подкумка и Кумы были поселены нескольких станиц волгских и хоперских казаков (Кисловодская, Ессентукская, Горячеводская, Лысогорская, Боргустанская, Бекешевская, Суворовская, Александрийская)42, что коренным образом изменило этноконфессиональный состав населения района.
В 1829 г. Кавказская военная линия и часть казачьих станиц были отодвинуты на Малку. Однако отдельные адыго-абазинские селения вплоть до т.н. реформы по укрупнению аулов 1865 г. существовали в центральной части и на окраинах района КМВ.
К финалу 1820-х гг. российским властям стало ясно, что район Кавказских Минеральных Вод имеет не только военно-стратегическое, но и лечебное значение и появилась задача быстрого развития инфраструктуры курортов (Горячие, Кислые, Железные, Ессентукские Воды). Стала отчетливо видна необходимость широкого сельскохозяйственного освоения района. В годы Кавказской войны российской администрацией был сделан выбор в пользу заселения Пятигорья русскими, прежде всего военнокрестьянского сословия (казачеством, отставными солдатами), и немецкими колонистами с их европейской культурой земледелия. В результате такой политики абазинское, кабардинское и ногайское население в районе Кавказких Минеральных Вод к концу XIX в. практически исчезло.
С 1809 г. в Пятигорье (Каррас) стали переселяться немецы из Сарепты Саратовской губернии43. Вскоре были в центральной части Пятигорья у горы Машук основаны еще две немецкие колонии — Николаевская (1819) и Константиновская (1831)44. В начале ХХ в. вторым по численности этносом в Пятигорье после русских были немцы. Кабардинское и абазинское население в это время сохранилось только на окраинах Пятигорья — в верховьях Кумы (Кумско-Лоовский — современный Красный Восток) и Подкумка (Абуков — современное Первомайское близ Кисловодска), а также на границе с Кабардой (нынешний Зольский район). По сведениям Дж.Н. Кокова, адыгами и абазинами, переселившимися в Х!Х в. из Пятигорья, были основаны селения Малка (Аджиево и Трамово), Каменномостское (Кармово), Куркужин (В. и Н.) и др.45 Интенсивное переселение абазинского населения из Пятигорья в Большую Кабарду привело к практически полной ассимиляции абазин, потомки которых ныне составляют большинство населения ближайшего Зольского района Кабардино-Балкарской Республики46. Последними из Пятигорья в Кабарду на реку Золка переселились в 1904 г. абазины Абукова-аула, где основали сел. Залукокоаже (современный центр Зольского района)47.
Возникшие в конце ХVШ — начале Х!Х в. на Кавказских Минеральных Водах чисто военные поселения (Георгиевская, Константиногорская, Кисловодская крепости) после завершения Кавказской войны утратили свое прежнее значение. Вторая половина Х!Х и начало ХХ в. были временем динамичного развития местных курортов, гор. Пятигорска и их сельскохозяйственной округи. Однако история длительного противостояния не прошла бесследно. Это прежде всего коснулось Пятигорска — центра одноименного отдела Терской области. В этом городе в прошлом не было мечети, хотя всегда было население, исповедовавшее ислам. Трудно, конечно, представить себе наличие мечети в городе, где жил и был похоронен генерал-адъютант Евдокимов Н.И. (1809-1873) участник многих боевых действий Кавказской войны, награжденный всеми орденами Российской империи и возведенный в графское достоинство.
Свидетелем особых этноконфессиональных отношений в регионе является и Пятигорское городское кладбище (некрополь), возникшее в 1824 г. и имеющее сложную структуру, включающую семейные, конфессиональные и военные участки48. Господствующее положение занимает участок с погребениями католиков и лютеран. Чуть менее привилегированным является православная часть исторического кладбища. Участки с могилами армян, иудеев и мусульман расположены на периферии некрополя. Но это все кажется в прошлом, и события советского времени восстановили равенство и дружбу жителей Северного Кавказа.
Однако не все, как говорится, кануло в Лету. Кому-то выгодно поднять из руин прежнюю «славу» покорения Кавказа. Совсем недавно установлены памятники А.П. Ермолову в Минеральных Водах (2008 г.) и Пятигорске (2010 г.). Кто-то старательно вычеркивает из региональной истории не такие уж многочисленные эпизоды дружбы и добрососедства.
Приведу один пример. Известно, что курорт Железноводск появился благодаря тому, что летом 1810 г. Измаил-бей Атажукин показал столичному доктору Ф.П. Гаазу источник минеральной воды у горы Железной; 1810 г. до сих пор значится как год основания города, хотя городом Железноводск стал уже при советской власти49. На бювете источника № 1 (второе название — Лермонтовский) висела табличка с информацией о том, кем был открыт источник. В 2013 г. табличка была заменена на другую, на которой об Измаил-бее не говорится.
Таким образом, создается впечатление, что история адыго-абазинских и ногайских селений Пятигорья замалчивается и в ряде случаев искажается. Остатки этих исторических памятников или мест, где они располагались, к сожалению, никак не обозначены, и большинству современных обитателей Кавказских Минеральных Вод неизвестны.
В.А. Фоменко
(г. Нальчик)
Примечания
1. Лапин В.В. Русская армия в Кавказской войне XVIII-XIX вв. // Автореф. дисс. … д-ра ист. наук. СПб., 2008. С. 3.
2. Пятигорье (на тюркских языках — Бишдаг, Бештау) — западная часть Центрального Предкавказья — впервые упоминается как самостоятельный историко-географический район Северного Кавказа в XIV в. арабским путешественником Ибн-Батутой (Русский вестник. 1841. Т. 1. С. 464).
3. Фоменко В.А. Адыгское население Пятигорья в XV-XIX вв. // XI Дикаревские чтения. Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Северного Кавказа. Краснодар, 2005. С. 56-64; Фоменко В.А. Поздние погребальные памятники в археологических исследованиях // Интеграция археологических и этнографических исследований: Материалы IX международного научного семинара. Нальчик-Омск. 2001. С. 131-132.
4. Егоров Н. К итогам Кисловодска // Кавказский вестник. Пятигорск, 1943. 5 января; Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII — начале XX в. М., 1974. С. 65-69, 80-81, 89-91; Рунич А.П. Поселения прошлого века на КМВ // Кавказская здравница. Пятигорск, 1978. 22 сен.; Фоменко В.А. Пятигорье в XV — середине XVIII в. Пятигорск, 2002. С. 25-30, 47-51.
5. Бгажноков Б.Х. Историческая этнография и география Черкесии // Вестник Института гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН. Вып. 12. Нальчик, 2005. С. 36.
6. Потемкин Г.А. Доклад об учреждении линии от Моздока до Азова // Полное собрание законов Российской империи. СПб.; 1830. Т. XX. С. 518.
7. Бгажноков Б.Х. Указ. соч. С. 25-27.
8. Кожев З.А. Кабарда в системе этносоциальных отношений на Северном Кавказе (XVIII в.) // Автореф. дисс. … канд. ист. наук. М., 1998.
9. Маркелов Н.В. Пятигорск. Когда Бештау был не больше кочки. Ессентуки. 2008. С. 24-28.
10. Фоменко В.А. Старокабардинская культура: этапы развития и границы распространения // Народы Северного Кавказа и Россия. Нальчик, 2007. С. 5967.
11. Лунин Б.В. Курганные могильники близ города Пятигорска Терской области // Записки Северо-Кавказского краевого общества археологии, истории и этнографии. Ростов-н/Дону, 1927. Кн. 1. Вып. 2. С. 14-17.
12. Фоменко В.А. Старокабардинская культура … С. 59-67.
13. Фоменко В.А. Пятигорье … С. 8-18; Фоменко В.А. Дополнение к карте памятников археологии XV-XVII вв. района Пятигорья // Актуальные проблемы археологии и истории региона КМВ. Пятигорск, 2004. С. 53-54; Фоменко В.А. Адыгское население Пятигорья … С. 56-64.
14. Нагоев А.Х. Средневековая Кабарда. Нальчик, 2000. Рис. 1 (Вклейка между С. 32-33).
15. Алексеева Е.П. Очерки по экономике и культуре народов Черкесии в XVI-XVII вв. Черкесск, 1957. С. 31-32.
16. Мальбахов Б.К., Дзамихов К.Ф. Кабарда во взаимоотношениях России с Кавказом, Поволжьем и Крымским ханством (середина XVI — конец XVIII в.). Нальчик, 1996. С. 220-228; См. также: Историческое обоснование притязаний крымского хана Шагин-Гирея на черкесов и абазинцев // Черкесы и другие на-роды Северо-Западного Кавказа в период правления императрицы Екатерины II. Нальчик, 1998. Т. 2. С. 409-410.
17. Калмыков Ж.А. Ислам в истории кабардинцев // Вопросы кавказской филологии и истории. Нальчик, 2004. Вып. 4. С. 171-172.
18. Волкова Н.Г. Указ. соч. С. 15-16, 47-51.
19. Pallas P.-S. Bemerkungen aus einer Reise in die sudlichen Statthalter des Russischen Reichs. Leipzig, 1803. Bd. 1. Частичный перевод см.: Гориславский И.А. Он выполнил указ Екатерины II // Кавказский край. Пятигорск, 1992. № 5 (31). С. 12-13.
20. Лавров Л.И. Эпиграфические памятники Северного Кавказа на арабском, персидском и турецком языках (надписи X-XX вв.). М. 1968. Ч. II. С. 56-57, 230, 79-80, 236.
21. Коков Дж.Н. Кабардинские географические названия. Нальчик, 1966. С. 70-71.
22. Ртвеладзе Э.В. Два мавзолея золотоордынского времени из района Пятигорья // Советская археология. М., 1969. № 4. С. 262-265; Палимпсестова Т.Б., Рунич А.П. О ессентукских мавзолеях и ставке Узбек-хана // Советская археология. М., 1974. № 2. С. 230; 234. Рис. 4; С. 237.
23. Ислам. Словарь атеиста. М., 1988. С. 42, 83, 200-201.
24. Палимпсестова Т.Б., Рунич А.П. Указ. соч. С. 238.
25. Рудницкий Р.Р. Российские редуты последней трети ХVШ в. в районе Пятигорья // Актуальные проблемы археологии и истории региона Кавказских Минеральных Вод. Пятигорск, 2004. С. 30-32.
26. Гниловской В.Г. Азово-Моздокская оборонительная линия // Памятники Отечества (земля Ставропольская). М., 2000. Вып. 4. С. 42-47.
27. Кавказские Минеральные Воды: К 200-летнему юбилею. М., 2003. С. 3.
28. Фоменко В.А. Памятники степного и горского населения Пятигорья в конце XVIII — середине Х!Х в. // История Северного Кавказа с древнейших времен по настоящее время. Пятигорск, 2000. С. 244-247; Фоменко В.А. Пятигорье … С. 51-52.
29. Фоменко В.А. Археологические памятники Пятигорья и ранняя история ногайцев Предкавказья // Половецкая луна. Черкесск, 1994. С. 112-119; Ке- рейтов Р.Х. Орда пашню пахала на Куме. Минеральные Воды. 1996. С. 60-61.
30. Лермонтов М.Ю. Сочинения. М.;Л., 1955. Т. 3. С. 156.
31. Рунич А.П. Поселения прошлого века … ; Фоменко В.А. Памятники степного и горского населения … С. 244-247.
32. Шабловский Н.Н. Георгиевская старина. СПб., 1914. С. 9.
33. Коков Дж.Н. Указ. соч. С. 47.
34. Название Каррас происходит от тюркского гидронима Кара су (темная или родниковая вода). См.: Топонимика района Кавказских Минеральных Вод: Материалы региональной конференции. Пятигорск, 1999. С. 41.
35. Дневник наблюдений за природой и записки Александра Патерсона. Хранится в фондах Пятигорского краеведческого музея. № 23696 о.ф; Краснокутская Л.И. Иноземцево (1802-2002). Страницы истории. Пятигорск, 2002. С. 10, 31.
36. Абазины. Историко-этнографический очерк. Черкесск. 1989. С. 31.
37. Ермолов А.П. Записки (1798-1826). М., 1991. С. 311.
38. Klaproth von, J. Reise in den Kaukasus und nach Georgien, unternommen in den Jahren 1807 und 1808. 3 Bande, Halle und Berlin, 1812. Bd. 1. S. 451.
39. Акты Кавказской археографической комиссии. Тифлис, 1868. Т. II. С. 924; Туганов Р.У. Шариатское движение в Кабарде против царизма в 17991807 гг. // Живая старина. Нальчик, 1991. № 1. С. 8-19.
40. Российский государственный исторический архив. Ф. 383. О. 29. Д. 280. Дело о кабардинцах, желающих быть под защитой Российскою (16 августа 1806 — март 1807 г.).
41. Думанов Х.М. Вдали от Родины. Нальчик, 1994. С. 10.
42. Край наш Ставрополье. Ставрополь, 1999. С. 83-84.
43. Краснокутская Л.И. Шотландская миссия на Северном Кавказе. Пятигорск-М., 2005. С. 10, 54.
44. Чекменев С.А. Иностранные поселения на Ставрополье в конце XVIII и первой половине XIX в. // Материалы по изучению Ставропольского края. Ставрополь, 1971. Вып. 12-13. С. 243-253.
45. Коков Дж.Н. Указ. соч. С. 56, 68, 71.
46. Кожев З.А. Абазины в Кабарде // Литературная Кабардино-Балкария. Нальчик, 1997. № 3. С. 108-116.
47. Коков Дж.Н. Указ. соч. С. 50.
48. Фоменко В.А. Пятигорский некрополь // Провинциальный город в XVIII-XXI вв. История, экономика, культура. Кизляр, 2008. С. 158-166.
49. Лозовенко А.З., Коваленко В.И. Железноводск. Исторический очерк. Ставрополь, 1990. С. 8-11.
АБАЗ‘ИНЫ, абаза (самоназвание), народ в России, в Карачаево-Черкесии и на востоке Адыгеи. Численность 33 тыс. человек, в том числе в Карачаево-Черкесии 27,5 тыс. человек. Живут также в Турции, Сирии, Иордании, Ливане (около 10 тыс. человек). Общая численность около 44 тыс. человек. Язык абазинский абхазско-адыгейской группы северокавказской семьи, имеет два диалекта: тапантский (лежит в основе литературного языка) и ашхарский. Распространены кабардино-черкесский, русский язык. Письменность на русской графической основе. Верующие - мусульмане-сунниты.
Абазины - коренные жители Кавказа. Их предки были северными соседями абхазов и, по-видимому, уже в 1-м тысячелетии нашей эры частично ими ассимилированы. В 14-17 веках Абазины, жившие по черноморскому побережью между реками Туапсе и Бзыбь, переселились на Северный Кавказ, где осели по соседству с адыгскими племенами. В дальнейшем значительная часть Абазинов была ассимилирована адыгами, другая испытала их сильное культурное влияние. К середине 19 века традиционные занятия, быт и народное творчество Абазинов мало отличались от адыгских, вместе с тем некоторые черты традиционной культуры Абазинов сближают их с абхазами (развитое садоводство и пчеловодство, особенности фольклора и орнаментики и др.). В 1860-х годах Российским правительством было осуществлено переселение Абазинов на равнину.
До переселения главной отраслью хозяйства было отгонное скотоводство (главным образом мелкий, а также крупный рогатый скот, лошади; коневодство - престижное занятие), со 2-й половины 19 века стало преобладать земледелие (просо, ячмень, кукуруза; садоводство, овощеводство). Домашние промыслы и ремёсла: обработка шерсти (изготовление сукна, войлоков - гладких и узорных, бурок, войлочных шляп, ноговиц, поясов, попон и т.д.), выделка шкур и кож, деревообработка, кузнечество.
Традиционная социальная организация - сельские общины, большие и малые семьи, патронимии.
Традиционные аулы делились на патронимические кварталы, на равнине - скученные, в горах гнездового типа. Древнейшее жилище - круглое, плетёное, распространены были также прямоугольные одно- и многокамерные дома из плетня; в конце 19 века стал применяться саман. Со 2-й половины 19 века появились кирпичные и деревянные рубленые дома под железной или черепичной крышей. Традиционная усадьба включала один или несколько жилых домов, в том числе помещение для гостей - кунацкую, и, в отдалении от них, комплекс хозяйственных построек.
Традиционная одежда общекавказского типа.
Основу традиционной кухни составляют растительные, молочные и мясные продукты. Излюбленное блюдо - белый соус с курятиной, заправленный чесноком и пряностями. Пили слабоалкогольный напиток (буза).
Характерны обычаи и обряды, связанные с годичным циклом. Сохраняется фольклор: нартский эпос, различные жанры сказок, песен.
Особенности традиционно-бытовой культуры более всего сохраняются в пище, семейной и другой обрядности, этикете, народном творчестве. Продолжается ассимиляция Абазинов, в том числе за счёт частых смешанных браков с черкесами; в то же время усиливается движение за культурное возрождение и национальную автономию.
Язычество у адыгов
Адыгейцы одна из коренных народностей Северного Кавказа. История адыгейцев известна с давней эпохи до наших дней. Разговаривают они на своём родном языке. Живут они в основном в центре и на западе северного Кавказа. Принодляжат они народам отохктон. На западе их называют "жиржассиен", а их земли "жиржассия". В архивах османской империи они упоминаются в месте с другими Северо-Кавказскими народами как черкесы или черакесы. Арабы называют их шеркес или шеракес.
На протяжении всей истории Адыгейцев не было без религиозного периода. В основном выделяются три религии: язычество, Христианство и Ислам. Первую языческую религию можно росмратривать под тремя группами: 1-вера, 2 культ, служение, 3-мораль. По мимо этих групп важную часть занимали колдовство, талисманы, гадание и.т.п. а также имели места суеверии о святости гор, деревьев и.т.д..
Не смотря на то, что Абазины являются вполне самостоятельной нацией их культура и религия непосредственно связана с культурой Адыгов. Следовательно, рассматривать вопросы истории и развития религии Абазин необходимо рассмотреть религию всего Адыгского сообщества.
Бог Тха
Несомненно, главное место во всех языческих религиях Адыгейцев занимал великий бог. Они называли его Тха. По представлениям Адыгейцев бог Тха создал вселенную, в его руках находятся судьбы всего живого. Они предписывали ему следующие атрибуты: милостивый, милосердный, всепрощающий, дающий здоровье и судящий. Эти атрибуты носят оттенок единобожья. Но следует отметить, что Адыгейцы параллельно верили в существование и других более мелких богов. То есть богов второй степени например как бог молнии "шибле", которого Тха поставил для воспитания людей. В религии Адыгейцев занимали места и другие боги кроме этих двух. Адыгейцы так же верили в рай, ад, существование души, ангелов, сатану, джинов и рождения после смерти.
Идолы Адыгейцев
Важную част в языческой религии Адыгейцев занимал культ. Обряд их был похож на танец который сопровождался музыкой. Своим танцем исполнители изображали разных богов. Всё это проходило на местах поклонения, которых называли "святые поляны (роща)". Управлял обрядом тамада.
В старой Адыгейской религии имеются, как и в других религиях ураза, молитва и.т.д.. Особенно, большое значение придавалось рождению и смерти. Обряды рождения и хоронения являлись одними из самых главных обрядов религии.
Существует гипотеза утверждающая, что в основе языческой религии Адыгейцев лежало единобожье. Потому что не смотря на возраст религии, наблюдается превосходство бога Тха над всеми другими богами. Данная гипотеза утверждает начале Адыгейцы поклонялись одному богу, но со времен в результате новшеств вошедших в религию Адыгейцы стали многобожниками.
Следует отметить, что тоже самое наблюдается и во всех стольных языческих религиях.
Вы Абыгеба?
Адыгейцы придают особое значение воспитанию человека. Понятие Адыгеец и человечность (культурный человек) воспринимается ими как одно и тоже. Если кто ведёт себя не подобающим образом или не оказывает должного уважения его спрашивают: "Вы Абыгеба?", что означает "ты разве не Адыгеец". Все принципы морали, поведения в обществе, самовоспитания заключены в устном собрании законов или говоря по другому в "кхабзе". Кхабзе считается святым, нарушивший его наказывается советом тамадов.
После краткого описания языческих обычаев, можно рассмотреть распространение Ислама на Кавказе. До прихода Ислама на северный Кавказ, анализируя историю, мы видим следы Христианства. Но как показывают результаты исследования, Христианство не имело большого влияния на северном Кавказе.
Сегодня, все народы северного Кавказа исповедуют Ислам, кроме части Абхазцев, Осетин и Кабардинцев живущих в Моздоке. Кавказские диаспоры во всём мире, за исключением Басков которые живут в Испании, являются мусульманами. Христианская религия, Кавказскому типу людей не подходит.
Христианство в Адыгее и его пережитки
Мы уже останавливались на вопросе о раннем проникновении христианства в Адыгею.
Не только греческое духовенство орудовало на Западном Кавказе. Миссионерская деятельность представителей римского папства являлась немаловажным орудием в руках европейских колонизаторов. В начале XIII века. были основаны ордены францисканцев и доминиканцев, главным образом для миссионерских целей. Эти ордены сделались главным рычагом деятельности римского миссионерства вплоть до XVI века, когда их сменили иезуиты.
Итальянские колонии XIII-XV вв. сделались опорой римского миссионерства среди народов Причерноморья. В начале XIV века доминиканские проповедники появились в Крыму. В 1320 году папа Иоанн XXII открыл в Каффе епископскую кафедру. С 1439 года адыги имели уже одного католического архиепископа, пребывавшего в Матреге (Тамани), и двух епископов.
Агрессивная и исключительно бесцеремонная деятельность, представителей римской церкви в Причерноморье вызывала недовольство даже генуэзских колониальных властей. Из неоднократных донесений чиновников Каффы видно, что вмешательство епископа в дела греков, армян и других народов Причерноморья доводило население до отчаяния.
Представители римской церкви всячески ограничивали иноверцев в их гражданских и духовных правах. Такая политика не могла противостоять греко-византийскому влиянию в Крыму и на Западном Кавказе, и вопреки всем стараниям адыги оставались под влиянием греческой религии, тесно переплетавшейся с народными верованиями. Распространение греко-византийской веры на Западном Кавказе было прервано захватом черноморских колоний Италии в последней четверти XV века турками и татарами.
Исчезновению христианства на Западном Кавказе способствовал ряд причин. Из внешних следует отметить постепенное ослабление, а затем окончательное падение Византии в 1453 году; ослабление и политическую раздробленность Грузии после ее временного расцвета при Багратидах, наконец усиление Турции и се вассала - Крымского ханства. С 1717 года крымские ханы начали огнем и мечом распространять па Западном Кавказе ислам. Имевшиеся там церкви были разрушены, а духовенство истреблено. В целом надо признать, что христианство никогда не было единственной религией у адыгов. Продолжали преобладать народные дохристианские верования.
Оценивая роль христианства греко-византийского толка в истории адыгов, следует отметить, что оно сыграло объективно-прогрессивную роль, особенно в сближении с такими передовыми странами, как Византия, Грузия и Киевская Русь, а также усилении феодальных элементов в Адыгее.
Из внутренних причин падения христианства на Западном Кавказе следует отметить в первую очередь недостаточную развитость общественных отношений. Известно, что христианство, как религиозная надстройка, соответствует развитому феодальному обществу.
Абазины (самоназвание - абаза) - коренные жители Кавказа.
До XIV в. они жили на северо-западном побережье Черного моря между реками Туапсе и Бзыбью. В период с XIV по XVII вв. абазины стали переселяться на северный склон Главного Кавказского хребта, заселяя верховья рек Лабы, Урупа, Большого и Малого Зеленчуков, Кубани, Теберды, Кумы, Подкумка, Малки.
С XVIII в. все группы абазин - тапантовцев и ашхарцев - источники локализуются на землях Северного Кавказа.
В настоящее время абазины компактно проживают на территории Карачаево - Черкесской республики в тринадцати абазинских селениях. Кроме того, они составляют основную часть жителей аулов Псаучье-Дахе, Абазакт, Хумара. Рассеянно абазины проживают в других селениях и городах республики, а также в Адыгее. Численность абазин 33 тыс. человек (1989), в т.ч. в Карачаево-Черкессии - 27,5 тыс. человек. Потомки абазинских махаджиров (переселенцев) живут в Турции, Сирии, Иордании, Ливане, Египте, Болгарии и других странах.
Абазинский язык абазин принадлежит к абхазо-адыгской группе иберийско-кавказских языков; распадается на два диалекта: тапантский и ашкарский. В основу литературного языка положен тапантский диалект. Абазины свободно владеют русским языком, большинство населения хорошо знает кабардино-черкесский язык.
О происхождении абазин
В обширной кавказоведческой литературе имеются разные точки зрения по вопросу происхождения абазин. Большинство специалистов считают, что предками являлись древние абазги, в древности и в эпоху средневековья занимавшие территорию савременнай Абхазии и восточное побережье Черного моря примерно до Туапсе (современный Гудаутский район).
На рубеже нашей эры на территории Абхазии и северо-восточнее от нее вплоть до Туапсе обитали племенные союзы. От современной Гагры до Сухуми размещались абазги. За ними, в горных районах побережья, жили саниги, а к юго-востоку от абазгов и санигов по р. Коракс (соврем. Кодор) Х - апшилы (апсилы). Древние греческие авторы называли апсилов кораксами, а реку Каракс-Кодор-Апсилис. Абазги обитали на побережье Черного моря к северо-западу от апсилов до р. Бзыбь.
Термин абазг //абасг // абаск// абаза прослеживается в сочинениях античных авторов начиная с II в. н.э. В своем труде: «Объезд Понта Эвксинского» греческий автор первой половины II в. н.э. Флавий Арриана племя абасг локализует между лазами и санигами. Он пишет: «За лазами живут апсилы…, с апсилами граничат абасги… Рядом с абасгами - саниги." В прилагаемой к труду карте Флавий Арриар отмечает также реку Абаска, протекающую именно на той территории, где, по его утверждению, располагалось племя абасгов. На современной географической карте реку Абаска можно отождествить с рекой Псоу или Мзымта.
Абасгов, живущих вблизи лазов (калхов), называет также ученый грамматик и поэт III в. до н.э. Ликофрон.
В IV в. до н.э. абасгов среди многочисленных племен Кавказа (колхов, гениохов и др.) называет греческий историк Псевдо-Орфей. В своем сочинении «Описание племен» греческий историк Стефан Византийский (V в.) называет абасгов, живущих в соседстве с санигами. Псевдо-Арриан (V в., средневековый географ) в работе «Объезд Эвксинского моря» писал, что «рядом с лазами живут апсилы, с апсилами граничат абасги, с абасгами живут рядом саниги». Геродот (V в. до н.э., древнегреческий историк) в своей карте древнего мира в перечне народов, обитавших по берегу Понта Эвксинского, наряду с сингами, зихами, гениохами, кораксами, колхами, называют также и племя абасгов. В VI в. абасгов называют Прокопий Кесарийский (крупнейший византийский историк VI в.), помещающий их, как и Арриан, северо-западнее апсилов по берегу Черного моря. В четвертой книге своего труда он пишет: «За апсилиями и за вторым краем этого „полумесячного“ залива по берегу живут абасги, границы которых простираются до гор Кавказского хребта… За пределами абасгов живут брухи, находясь между абасгов и аланов. По берегу же Понта Эвксинского утвердились зехи… Абасги имели двух царей - по имени Опситу и Скепарну». Византийская императрица Анна Комнина упоминает в своей «Алексиаде» авасгов. В труде анонимного армянского географа конца VII в. содержится интересное известие о населении Абхазии того времени: «На морском (Понтийском) берегу - страна авазгов, где живут апшилы и авазги до приморского своего города Севастополиса…» Данное сообщение представляет собой интерес в том отношении, что в нем апшилы и абазги названы как обитатели «страны авазгов», а отдельное упоминание абазгов и апшилов говорит о том, что они существовали как самостоятельные этнические единицы. Более того, есть свидетельства о том, что среди довольно большого количества племен, населявших территорию современной Абхазии, к XVIII в. явное преобладание получили абазги. Такое преобладание они получили в силу того обстоятельства, что политически их влияние оказалось сильнее и развитее. Абазги уже с VI в. пользовались политической самостоятельностью. Все перечисленные выше свидетельства античных и раннесредневековых авторов показывают, что они этнически четко отделяли «абазгов» // :абасгов: // :авасгов: // :абасков:-абазин от апсилов, зихов, лазов и других племен, населявших в древности Черноморское побережье. Южная граница Абазгии // Авазгии проходила между Сухуми и Н. Афоном, а северная её граница шла по р. Бзыбь.
«Абазгия» Константина Багрянородного
Когда же произошло выделение самостоятельной абазинской народности? Некоторый свет на этот вопрос может пролить известное сообщение хронографа Константина Багрянородного (Х в.) о том, что «от конца Зихии, т.е. реки Никопсиса, побережье занимает Авазгия до города Сатириуполя на протяжении 300 миль». Сатириуполь обычно отождествляется с Пицундой, расположенной несколько южнее р. Бзыбь; Никопсис - р. Нечепсухо - находится северо-западнее Туапсе. Как видим, «Авазгией» или «Абасгией» Константин Багрянородный называет не всю территорию, заселенную в средние века абхазами и простирающуюся на северо-западную часть Абхазии, от Пицунды и Бзыби до р. Псоу, и далее - восточное побережье Черного моря вплоть до Туапсе и несколько севернее. Упомянута именно та местность, которая исследователями обычно связывается с областью древнего обитания абазин - территория восточного побережья Черного моря между реками Бзыбь и Туапсе. Может быть, именно в «Авазгии» Константина Багрянородного и обитали абазины, представлявшие уже в тот период (Х в.) обособленную часть абхазского и абазинского этнического массива. Ядром в формировании этой обособившейся абазинской народности стали абазги. Кроме абазин, в Авазгии жили и другие этнические группы, родственные как абхазам, так и адыгам. Позднее территорию к северо-западу от р. Бзыбь вплоть до р. Шахе населяли садзы-джикеты и убыхи. Многие исследователи устанавливают родство между садзами-джикетами, причисляя их к южным абазинам. У джикетов были ветви «псху» и «ахчипсоу», а северная часть убыхов называлась «вардане». Псху, Ахчипсоу, Вардане, согласно преданиям, являются исходными пунктами переселения абазин на северный склон Кавказского хребта. Итак, садзы-джикеты и убыхи, обитавшие на территории бывшей «Авазгии» Константина Багрянородного, родственны между собой, а те и другие родственны абазинам. Все это является подтверждением мысли, что именно «Авазгия» была местом формирования абазинской народности, уже в Х в. выделившейся из абхазо-абазинской этнической общности. Таким образом, есть основания полагать, что образование самостоятельной древне-абазинской народности, отличной от абхазской, падает на конец I тыс. н.э., когда у всех племен, из которых образовалась абазинская народность, уже сложились феодальные отношения, и когда абазины занимали определенную территорию между Бзыбью и Туапсе («Авазгия» Константина Багрянородного). Абхазы именовали её «ашва» - «ашвуа». Грузины называли их «джиками», ведь именно на территории «Авазгии» Константина Багрянородного располагались «Джигетия» грузинских авторов. Уже к Х в. могло возникнуть и самоназвание абазин- абаза, что дало возможность Константину Багрянородному именно эту территорию (а не территорию современной Абхазии) назвать «Авасгией» // «Абасгией».
Территория расселения горских народов Северо-Западного Кавказа в I половине XIX века. (из книги Ш.Д. Инал-Ипа).
Археологические данные об абазинах
Что дает нам археологический материал по вопросам этнической истории абазин? Л. Н. Соловьев (археолог) видел в носителях южно-дольменной культуры далеких предков абазинского народа. В Карачаево-Черкессии дольменообразные гробницы известны на реке Теберде и Кяфаре. Следовательно, отдельные факты переселения абазин на Северный Кавказ, в частности в Теберду и Кяфар, имели место уже в III-II вв. до н.э. так именно этим временем датируются дольмены и дольменовидные гробницы. Здесь интересно привести соображение В. И. Морковина (археолог) о том, что дольмены, известные на реках Теберде и Кяфаре, могли быть оставлены племенами, проникшими сюда через Клухорский перевал из Абхазии. Территория, занятая дольменовидными гробницами, близка землям абазин.
Таким образом, можно предположить, что дольмены и дольменовидные гробницы, которые располагались на территории Карачаево-Черкесии, могли быть отчасти оставлены протоабазинами. Итак, носители дольменной культуры - протоабазины - частично заселяли территорию Карачаево-Черкесии начиная с III–II тыс. до н.э. Известны и более позднее памятники, которые могут принадлежать древнейшим предкам абхазо-абазин. Имеется в виду погребения с кремацией. Погребальные обряды принадлежали к числу важнейших этнографических признаков, отличавшихся в древности особенной устойчивостью, и поэтому имеют большое значение для решения этнографических проблем. Наличие сходства или преемственности в погребальных обычаях может свидетельствовать об этническом единстве, и наоборот, отсутствие такого сходства нередко указывает на этнические различия. Погребений со следами трупосожжений, связываемых с абазинским этносом в Закубанье немного. Датируются они начиная с VII в. С IX-X вв. число их увеличивается. Могильники с трупосожжением в верховьях Кубани и Гоначхирском ущелье датируются VIII-IX вв. Показательно, что этот могильник находится на пути из Абхазии, в частности из Цебальды, на Северный Кавказ через Клухорский перевал. Таким образом, судя па погребениям с кремацией, проникновение отдельных протоабазинских элементов на Северный Кавказ продолжалось с различной степенью интенсивности и в VII-VIII вв. Массовое же движение абазин с восточного побережья Черного моря на восток и северо-восток началась на рубеже XIII-XIV вв.
Абазины в зарубежных и русских источниках
В арабских и персидских исторических сочинениях также упоминается этноним абаза. Так местность «Абаса» называет персидский автор начала XV в. Низами ад Дин Шами в связи с походом Тимура по Северному Кавказу в 1395-1396 гг. Он пишет, что 4 т «Тимур благополучно выступил в поход, прошел через перевалы и ущелья горы Эльбруза и расположился в Абазе». Однако остается неясным местоположение области, находившейся на северных или южных склонах хребта.
В форме «обез» тот же термин известен в русских летописях XII-XV вв., где он обозначает и северокавказских абазин. Судя по летописным известиям, обезы имели классовую структуру, управлялись своими князьями, выдавали своих дочерей замуж за киевских и русских князей. Более подробно об этом сказано в специальной работе Л. И. Лаврова «Обезы» русских летописей. В форме «абаза», «авхаза», «обез» упоминает об абазинах автор «истории Российской». В «Записях о московских делах» под термином «афгазы» обозначены абазины. «Если повернуть с Востока к югу, то около болота Меотиды и Понта, при реке Кубань, впадающей в болота, живут Афгазы» (15. С. 7). Этой же традиции следуют русские источники XVI-XVIII вв., которые неоднократно упоминают имя «обез», «абазги», «авехази», (абаза) в основном применительно к абазинам Северного Кавказа. В «Собрании месяцесловов» говорится, что «к северу от устья Кубанского обитали Абазги // Абазы // Авгазы». И далее отмечается: «Кроме ногайцев и черкесов находятся ещё в сей стране Авеказы на р. Лабе." Отмечая границы Тмутаракани с. Белокуров писал, что «… русское владение находилось в соседстве с ясами (осетины), косогами (черкесы) и обезами (абазины) и др. »
В источниках 17-го столетия этноним «абаза» употребляется как в собирательном, так и в узкоэтническом значении. Жан де Лукка (итальянский монах) считал абазами все население, жившее за черкесами. Д. Асколи (префект доминиканской миссии) употребляет это название (Абасса) при обозначении одного из восьми языков, распространенных на Черноморском побережье; при этом автор подчеркивает, что абазский и черкесский языки различны па происхождению и их носители не понимают друг друга.
Арканджело Ламберти (итальянский католический священник), длительное время живший в Мегрелии, не называет термина абаза, а различает по Черноморскому побережью абхазов (abcassi) и джиков (gichi), т.е. приводит грузинское название абазин Причерноморья. Оба этнонима - «абказ» и «джики» упоминает Жан Шарден (французский путешественник XVII в.), побывавший в Закавказье в 1671 г., обозначая ими народы между Мегрелией и Черкесией. Западноевропейские карты XVI–XVII столетий употребляют разнообразную этническую терминологию. Карты XVI в. называют Черкесию, Абхазию и Джихию. На картах XVII в. помимо Черкесии обозначены Абхазия и Абазия. В последнем случае вероятнее предположить, что последняя включала и абхазские и абазинские племена. Грузинские источники XVII в., как и предшествующих эпох, не знают термина абаза, а четко разделяют соседние им с северо-запада народы на абхазов и джиков. «За Абхазией, с западной стороны реки Каппетисцкали, находится страна, которая со времени появленйя Багратионов (с 575 г.) до сего года (1745) называется Джикетией… " Страна эта одинакова с Абхазией своим плодородием, породой скота, порядками и обычаями. Появление этих этнонимов в грузинских источниках уходит в глубь веков. Во всяком случае, грузинские хроники XI в. упоминают оба этих этнических имени в качестве названия областей Абхазии и Джикети.
Турецкая историография XVII столетия знает имя абаза лишь как собирательное. Эвлия Челеби (турецкий географ и путешественник XVII в.) все население Северо-Западного Кавказа разделяет на две группы: черкесов, занимавших территории к северу от Туапсе, Прикубанье, Кабарду, и абазу, к которым относилось население побережья и горной паласы к юга-востоку от Туапсе вплоть до Мегрелии. Автор перечисляет 15 абазских обществ, анализ названий и местоположения которых показывает, что эти общества были абхазскими, абазинскими и убыхскими. Следует сказать, что Эвлия Челеби обозначает термином „абаза“ лишь население южных склонов Кавказского хребта, тогда как северокавказские абазины в его сочинении представлены под именами локальных групп (бибярдовцев, дударуковцев и т.д., которых он располагает по восточному берегу р. Инджыка (Большой Энджык или Большой Денджик, который впадает в Кубань), в верховьях последней он располагает кабак Дударукай» (45. С. 706–707, 764). Объединение в средневековых (турецких, частично западно-европейских) источниках под одним названием разных народов, населявших Черноморское побережье (абазин, частично абхазов, убыхов), можно объяснить не названием авторами конкретной этнической обстановки этих районов Кавказа, а скорее языковой и культурной близостью живших здесь народов.
Но, несмотря на большую языковую и культурную близость абазинской этнической общности, составлявшие её группы всегда имели отличительные особенности, которые давали право окружающим абазу народам выделять в ней несколько этносов. Это нашло отражение в грузинских источниках (абхази и джики). Адыги различали по побережью абазин (абаза), убыхов и абхазов (азыгьа). Сами абхазы выделяли из общей массы абазоязычного населения Причерноморья своих северозападных соседей - абазин и убыхов, называя первых асадзуа.
Русские источники употребляли термин абаза преимущественно в узкоэтническом значении. Это относится как к документам XVII в., так и к источникам XVIII в., в которых Абазой называли и территорию и северокавказских абазин - Малая Абаза, - южных абазин - Большая Абаза. В этом же плане термин абаза используется и в трудах западноевропейских авторов. Так, Главани пишет об округе Бескесек - абаза на Северном Кавказе и области Абаза - территории обитания южных абазин. «Бескесек абаза,- сообщает путешественник, - и по языку и происхождению - абазы». Название Бескесек - Абаза значит «пять поселений», а именно: первое называется Дударук и имеет 200 жилищ; второе Лауказе, с 200 жилищ; третье - Биберди - 120 жилищ; четвертое - Кимлик - 60 жилищ; пятое - Трам - 40 жилищ; за этим округом находится округ Бесслибай, имеющий бея и 200 жилищ. Па мнению Гюльденштеда, в область Абазы входили территории в городах и на южных склонах хребта - против Черного моря до Рабанта, находившегося к югу от Анапы.
Паллас в состав Большой Абазы включал башилбаевцев, баракаевцев, а также абадзехское общество Туби, шапсугов, натухайцев и убыхов, что в известной мере подтверждает генетическую связь этой части адыгов с абазинами. Малая Абаза или Алтыкесек (шесть частей), по сведениям того же автора (Палласа), была областью расселения абазин - тапанта; Джантемир, Клич, Лоу, Биберт, Дударук. Он отмечает, что абазинские деревни лежат в 4 верстах от Нарзана. Деревня Трам - Трам кабак - расположена около Бештау и Подкумка. Он же приводит более конкретные данные о численности населения абазинских селений: Лоу - около 1500.душ; Биберт - около 1600 душ; Клич - 600 душ; Джантемир - 1700. Селение Клич по Палласу располагалось по р. Калмурзе, правом притоке Кубани, Трамкт по р. Теберде, у слияния с Кубанью с левой стороны против речки Сона или Шона, Лоукт - на Карданике, Асланкт - на речке Хесаут, Дударукокт - на Малом Зеленчуке, Биберт - у ручья Марух, Кечега - на правом берегу Кубани напротив селения Клич.
На основе самоназвания народа абаза в русских документах XVIII столетия образуется этноним абазины, употреблявшийся в этнографической литературе последующего времени для обозначения северокавказской группы абазин. Однако первоначально термин абаза прилагается только к группе тапанта (алтыкесек). Лишь в литературе XIX в. абазинами стали называть также группу абазин, говорившую на диалекте шкарауа. Источники XVII в. сравнительно подробно и часто описывают абазин. Среди них наиболее ранние сведения содержатся в сочинениях Главани, который включает в Бескесек-абазу (т.е. пятидольную абазу) группы Дударук, Лауказ (Лоу), Биберди, Кимлик (Клич), Трам. Имена Кимлик и Лауказ Л. И. Лавров связывает с клычевцами и лоовецами. В сочинении Пейсонеля, относящемуся к середине XVIII столетия, известны имена дударуковцев, бибердовцев, лоовцев. В составе тапанта (алтыкесек) по сведению Палласа, было шесть подразделений: Лоу, Биберд, Дударук, Клыч, Кяч, Джантемир. Кроме того, выделялась группа абазин Тамовых.
В объяснении к- карте Кабарды 1744 г. алтыкесек-абаза разделена на Нижнюю, Среднюю и Екепцакскую. Па данным этой карты, в верховьях Кумы находились абазинские кабаки, по правому берегу р. Малки до 1743 г. находилось селение Бабуково. В русских источниках XVIII в. упоминание абазин-тапанта и его отдельные подразделения непрерывно увеличивается. Абазины известны под именем алты-кесек (шесть частей), а также как Малая Абаза. Они занимали длинную полосу по верховьям р. Кубани, Теберды, Урупа, Аксаута, Марухи, Малого и Большого Зеленчуков, верховья Кумы и Подкумка. Бибердов аул существовал на Урупе да 1829 г.; Лоов аул был расположен по правую сторону Кубани, подле реки Кумы, Дударуков - по левому берегу Кубани, Клиш - по реке Малый Зеленчук, Джантемировы аулы и Кияш - по Куме и Подкумку небольшими усадьбами были разбросаны до самой Кисловодской крепости. Группа абазин-шкарауа включала шесть локальных подразделений, из которых башилбаевцы, чаграй, баговцы и баракаевцы известны уже в источниках середины XVII столетия. Во времена Челеби часть этих племен обитала на. Северном Кавказе, часть - на южных склонах хребта. Кроме названных племен в составе абазы турецкий путешественник называет горную страну Садша, принадлежавшую Сиди-Ахмет-паше. Эвлия Эфенди Челеби отмечал, что «… за горами далее мы пришли к племени Кечилар… в ней до 75 деревень,… к северу, среди гор находится Садша, страна принадлежащая Сиди-Ахмет-паше» (45. С. 173). Пейсонель, перечисляя адыгские и абазинские племена, вслед за башилбаевцами упоминает племя сейди. В этом названии можно усмотреть фамилию Сиди, о которой пишет Челеби, - в середине XVII в. владетелей страны Садша, а в поздних источниках известных как башилбаевские князья Сидовы. Так, в литературе XIX в. встречается название башилбаевского аула Магомет-Гирея Сидова. Таким образом, в прошлом столетии Сидпа были абазинами-шкарауа (башилбаевцами). В «Воспоминаниях» Ф. Ф. Торнау башилбаевское общество, над которым властвовал Сидов, находилось на Урупе (40. С.108).
В XVIII в. особенно часты упоминания шкаруа в западноевропейских источниках. Главани называет бесслибай - башилбаевцев, баговцев, округ эбаги Бараки баракаевцев. Пейсонель - башилбаев, шахгиреев, баракаев, баговцев. Все шесть подразделений шкаруа названы Гюльденштедтом, из которых три (башилбай, баг, баракай) обозначены им на карте Кавказа. В русских источниках XVIII в. группа шкаруа почти неизвестна. Так, документ 1753 называет только владения Кязилбек и Чигерей, т.е. шахгиреевцев, в документе 1788 г. сообщается о взятии аманатов у башилбаевцев.
Абазины, жившие на южных склонах Кавказского хребта, в начале XIX в. включали медовеевцев, в состав которых входили горные общества Псху // Псуо, Ахчипсы // Ахчипсау, Аибга // Айбога, Чужгуча, а также прибрежное население от Гагры до Сочи, т.е. общества Цандрыпш, Кечба, Аредба, Баг и др. Псхо располагались у источников Бзыба и Анапа. Ачипссу, Айбога и Чужгуча - на верховьях Мдзымта, Псоу и Мцы. Последние были известны в источниках под собирательным именем медовей. Известия о них более скудны, чем о северокавказских абазинах. Вплоть до XVIII в. западноевропейские и турецкие авторы называли их собирательным именем абазы, а грузинские источники - джиками. Более подробно о южноабазинских обществах пишет Челеби. Он также упоминает медовеевцев, в числе которых он различает Псху, Ахчипсы, Беслеб, Чаграй, далее он описывает приморские общества Кечлер, Аредба, Арш.
Последующие - очень суммарные сведения о южной абазе относятся к ХУIII столетию. По свидетельству Главани, в первой четверти XVIII в. по побережью Черного моря жили 24 независимых абазинских бея. Пейсонель пишет о нескольких населенных пунктах, названия которых свидетельствуют о правильности данных Челеби. Это Артлер, Качилер и др. В северо-западной части Абхазии, по сведениям Гюльденштедта, располагались округа Хырпыт, Аибга, и пять фамилий Мудавей.
Использованная литература
1. Лавров Л. И. Абазины (историко-этнографический очерк) - Кавказский этнографический сборник. М. 1955. Вып. 1.
2. Волкова Н. Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа. М. 1973.
3. Волкова Н. Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII-нач. XIX в. М. 1974.
4. Анчабадзе З. В. Очерк этнической истории абхазского народа. Сухуми. 1976.
5. Латышев В. В. Известия древних писателей, греческих и латинских о Скифии и Кавказе. Т. I, II. СПб. 1893–1900.
(биографический справочник).В истории «Горы народов» - Кавказа - много страниц героических и трагических одновременно. Одна из таковых связана с богатым прошлым абазин - ныне одного из малых народов мира (по последней переписи 1989 года в границах СССР проживало около 35 000 и еще свыше 10 000 абазин живут в Турции). Сегодня преобладающая часть абазин - граждане Карачаево-Черкесской Республики, но и сейчас, и совсем недавно они были обитателями и тех земель Закубанья, которые стали основой Лабинского округа, как части Кубанской области.
«Абаза» - самоназвание народа, корни которого уходят в разноязыкую среду II тысячелетия до н. э., обитавшую на Черноморском побережье, в зоне нынешней границы между Абхазией и Россией. Язык абазин принадлежит к абхазо-адыгской ветви кавказских языков, что выдает глубокую родственность всех их носителей.
«В фонетическом отношении абазинский язык - один из самых сложных языков Кавказа. Письменность на нем была создана в 1932 года на основе латинской графики, а в 1938 году переведена на русскую. В городе Черкесске издаются учебники абазинского языка, художественная литература на абазинском языке и абазинская газета. По вероисповеданию современные абазины - мусульмане-сунниты. Из среды маленького абазинского народа вышли известные ученые и деятели культуры»... Так пишут сегодня специалисты...
А что предшествовало этому?
В течение XIV - XVI веков прямые предки абазин переселились с территории южной округи Туапсе на Северный Кавказ, где, обретя свою новую родину в ущельях и долинах рек Белая, Лаба, Уруп, Зеленчуки, разделились на две племенные группы: таланта (равнинники) и шкарауа (горцы). К топ далекой поре относятся правдивые сюжеты кабардинского фольклора, рассказывающие о «силе и многочислии» абазин; о том, что «частые взаимные ошибки и ссоры всегда оканчивались в пользу абазин», что старшего абазинского князя все окрестные племена очень почитали, а «все другие пши (князья) его боялись».
То была гордая и героическая эпоха в становлении абазинского народа! Но она же таила в себе смертельную опасность:-силою осваивая новые земли, абазины упоенно и почти беспрерывно воевали, враждовали с соседями. Сохранились предания и документы о войнах и набегах абазин на кабардинцев, карачаевцев, ногайцев, на своих собственных родичей-соотечественников, оставшихся на берегах Черного моря, на грузинские провинции и т. п. Изнурительными и крайне пагубными были внутренние трения, соперничество и междоусобицы среди разных «колен» абазин (лоовцев, дударуковцев, клычевцев, трамовцев, кузульбековцев, баракаевцев, шан-гиреевцев, баговцев и других), разность политики и поведения обитателей высокогорий и равнин восточной части Закубанья.
Некогда прочную, единую «племенную ткань» разрывали ц постоянно набирающие силу социальные противоречия. Широко, например, популярна у абазин «Песня Минат, дочери Кянджа Кыны», в которой с тоской и сердечной болью рассказывается о несчастной девушке-беднячке, ставшей добычей сластолюбивого князя из фамилии Лоовых:
И Кубани теченье
От девических слез
В этот полдень весенний
На вершок поднялось.
Без надежды-опоры,
Мой родитель Кына.
В руки Лоовых своры
Я во власть отдана.
Без сестры и без брата
Я живу кое-как.
Я лишь тем виновата,
Что отец мой - бедняк.
Пусть аллах уничтожит
Их на все времена -
То, что сделать не может
Мой родитель Кына...
Все эти (и иные) обстоятельства постепенно, но весьма эффективно, подорвали былое могущество воинственного, скотоводческого (с небольшими навыками земледелия и ремесла) народа. Уже с середины XVI века, вступая на добровольной основе в подданство Московской Руси и ища у нее союзничества и защиты от захватнических притязаний Турции и Крымского ханства, абазинские князья из родов Лоовых, Клычевых, Дударуковых фигурируют как равноправные партнеры кабардинских феодальных владельцев, а их конные дружины и «пешие толпы абазинцев» сражаются вместе, отбивая натиск крымских войск, давая отпор беспочвенным притязаниям и претензиям Тарковского шамхала и грузинских областных правителей.
Равнинные абазины (таланта) вместе с адыгами стойко сопротивлялись турецко-крымской агрессии и при всяком удобном случае искали покровительства у Московского государства. В 1634 году, например, воеводы терского города сообщали в столицу, что из «абазинской землицы» прибыл к ним «Кумургука Отлепшукин Лоов» и рассказал, что «брат его больший Цека - абазинский владелец, с ним самим и братнею своей 12 человек, и со всеми своими абазинскими людьми. ._ прислали его, Кумургуку, бити челом тебе, государю,., чтобы ты, государь, их пожаловал, велел им всем быти под твоею государевою высокою рукою во всем твоем ведении навеки неотступно». Такие прошения возобновлялись не раз, подкреплялись взаимными конкретными делами.
Однако постепенно военно-общественныый вес абазинских предводителей падает: в 1652 году сильнейший из абазинских феодалов «Янхот Левов» (Лоов), принося очередную присягу Москве, именуется в документах не князем, а второстепенным титулом «мурза», причем в дальнейшем на лестнице феодальной горской иерархии некогда грозные абазинские князья были приравнены в правах и обязанностях к кабардинским узденям-дворянам.
К середине XVIII века абазины, прежде всего обитавшие на равнинах, и вовсе попали в прочную зависимость от кабар динских и бесленеевских («закубанские черкесы») князей, выплачивая им дань и подчиняясь в повседневной жизни. Тут-то ослабевший, подорвавший свои силы в войнах и междоусобицах, народ чашой испытал на себе произвол тех, кто спешил наверстать ранее упущенное. Став разменной монетой в политической борьбе разных княжеских группировок в Кабарде на фоне откровенного противоборства России и османско-крымских сил, абазины-тапантинцы на протяжении XVIII - середины XIX веков многократно принудительно переселялись с Кубани и ее притоков на реку Куму и обратно.
Порой, крымские ханы и кабардинские князья буквально разрывали на части селения, фамилии, семьи абазин: их не трогали человеческие драмы!
В конце концов большая часть тапантинцев возвратилась за Кубань, а меньшая осталась в Пятигорье, что разделило и еще более ослабило некогда самую дееспособную и влиятельную часть абазин. Случалось и так: весной 1807 года в Кубанский казачий полк, базировавшийся в станице Прочноокопской, были зачислены 20 абазин «горского владельца» Атажука Клычева...
В этом отношении шкарауавские селения, расположенные высоко й горах, до поры до времени были далеки от арены бурной политической и социальной борьбы. Однако и они оказались втянуты в нее, когда неизбежный процесс включения всего Закубанья в границы России принял откровенно военный характер, резко усугублявшийся заметным влиянием Турции на настроение и поведение единоверных ей исламских народов, в том числе и абазин.
Горькой и тяжелой оказалась для абазин первая половина XIX века. Тут смешалось все: и тяжелейшая эпидемия чумы с сопутствующим голодом, и жесткая, бессердечная карантинная практика царских властей, и феодальный беспредел кабардинских, ногайских и всяких иных претендентов на владение ими, и антироссийское лукавое «проповедничество» турецких эмиссаров, и репрессивные экспедиции имперских войск и встречные опустошительные набеги с гор. Кровавая летопись 1830 - 1850-х годов полна примеров героизма и жестокости, необузданного порыва и рассчетливой хитрости... Стоило кому-либо изъявить согласие о принятии российского подданства, как враждебные мстители творили свой произвол, вызывая ответные кары, на которые был горазд и умел генерал барон Засс, методично наступавший на Закубанье из Прочного Окопа, перекрывавший Урупской и Лабинской линиями привычные маршруты горских повстанцев.
Среди дошедших до нас изобразительных сюжетов, касающихся абазин, преобладают батальные зарисовки, сделанные кистью российских живописцев (профессионалов и любителей). Они отразили, в частности, и всеобщее обнищание народа.
Так, на акварели неизвестного художника изображена в 1842 году «сакля князя Аслан Бека Дударукова за Кубанью. С документальной точностью автор изобразил этнографические особенности внешнего вида дома и его скудный интерьер, включавший традиционный горский очаг, глиняную лежанку со скромной постелью, низенький круглый столик и широкие деревянные лавки, на которых сидят хозяин и гости за бедной трапезой. А ведь некогда род абазинских князей Дударуковых был богат и могущественен! Но все отняла война!
Да и как иначе, если тот же «Арслап Дударуков», переселившись в удобную местность «против Баталпашинской станицы» не раз испытал разорительные набеги «немирных сородичей», а князья Лоовы, ссорясь и мирясь со своими крестьянами, метались как в заколдованном круге, между верностью России и коварными происками против нее.
Но все чаще документы перечисляли абазинские «колена», которые «выселились из глухих гор и, покорствуя, являют частые примеры преданности своей, спокойно возделывая поля». Однако другие не ищут примирения, вновь и вновь горячат свою ненависть, надеясь на призрачный успех.
Абазины, маневрируя и лавируя в исключительно трудных условиях, искали и находили союзников. Они «оказывали буй-ственное неповиновение и дух возмущения и... берутся за оружие...» (так «доносил» один из царских военачальников). И вновь российские войска направлялись в ущелья и на хребты, в «экспедиции», чтобы «замирять» непокорных...
Летопись абазинского сопротивления вооруженному наступлению царизма пространна и горька. Чем более плотно входили в державную ткань равнинные тапантинцы, тем ожесточеннее отстаивали свою «горную и лесную свободу» (так оценивал ее А. С. Грибоедов) шкарауавцы. Внутри последних постепенно происходило размежевание тех, кто искал пути и средства примирения с Россией, надеясь на достойное обитание внутри ее границ, и более многочисленным «крылом» тех, кто готов был сражаться до конца, который неотвратимо приближался. Еще одну надежду давало, как будто бы, переселение в Турцию, куда зазывали ее агенты, лелея дальние антироссийские планы и куда подталкивала царская администрация, освобождавшая вновь приобретенные земли от «ненадежных и непокорных» Итог оказался воистину трагичен: волна мухаджирства (переселенчества) смела около 9/10 всего абазинского населения на Кубани. Всего 9921 человек из тех, кто называл себя «абаза», остался в Кубанской области к 1883 году, и они оказались игрушкой в руках административных «реформаторов»: абазинцев по приказу сгруппировали в несколько укрупненных селений, что безвозвратно нарушило традиционную племенную и общественную организацию много претерпевшего народа.
Исследования показывают, что во второй половине XIX века экономика абазинских аулов выправлялась, все более приходя в зависимость от интересов рынка. Царские чиновники свидетельствовали: «в последнее время замечено особое стремление туземцев-абазин к торговой промышленности».
Скотоводство у простых абазин из-за нехватки пастбищ хирело, сосредотачиваясь в руках небольшой наиболее зажиточной части народа. Крупные коневоды (Какушевы, Лоовы, Лавшаевы) занимались поставкой лошадей казачеству. А основная масса абазин имела ограниченное количество скота и прибегала к другим видам хозяйственной деятельности, среди которых на первый план выходили земледелие и отхожие промыслы. Последние особенно расширяли связи с русским населением Кубанской области, стимулировали внутреннюю торговлю, выводили на широкий всероссийский простор, порождали прослойку офицерской и гражданской интеллигенции.
За последующие сто лет численность российских абазинцев более чем утроилась, и, напротив, численность тех, кто сохранил себя абазинами в Турции, уменьшилась едва ли не в десять раз... Верно гласят абазинские пословицы: «Не собирайся жить там, где не покоятся твои предки», ибо «Чужой огонь - холоднее пурги»... Статистика показывает, что абазины, оставшиеся в Кубанской области, в большей части проживали компактно в Баталпашинском отделе. Но многие абазины (около тысячи) оказались разбросаны по адыгским, ногайским и карачаевским селением (Ульское, Кошехабль, Кургоковское, Урупское), в том числе и в нынешних Успенском и Отрадненском районах Краснодарского края. Несколько десятков абазин проживало тогда и в Армавире, куда к ним часто приезжали родственники и друзья из аулов...
И нет, пожалуй, сейчас более важной задачи для всех уцелевших «абаза», как консолидировать свои силы в деле возрождения самобытного культурно-национального комплекса, глубокого постижения результатов побед и поражений на долгом историческом пути своего народа, объединения мечтаний и мирных дел абазин всех возрастов, оказавшихся волею судеб и обстоятельств разъединенными труднопреодолимыми границами и далекими расстояниями. А нам - их соседям и землякам - проникнуться согревающим сердца осознанием прямой причастности к современному состоянию одного из российских народов, прожившего долгую и поучительную жизнь.
Абазины. Историко-этнографический очерк. Черкесск. 1989.
Генко А. Н. Абазинский язык. М. 1955.
