Некоторые гордятся тем, что могут выговорить слово «прерафаэлиты». А ты будешь гордиться тем, что знаешь, почему Данте Россетти выкопал гроб с телом жены, а Ник Кейв утопил Кайли Миноуг.
Мария Микулина
«Леди Лилит» Данте Габриэля Россетти, (1866–1873)
Национальная галерея каждый год отдавала свой главный выставочный зал под Летнюю выставку. В 1850 году он, как и всегда, был битком. Взволнованные студенты Королевской академии искусств дрожали рядом со своими картинами и заискивающе ловили взгляды преподавателей. Примерно через час после открытия выставки основная масса посетителей сконцентрировалась у одной из картин.
«Христос в родительском доме» Джона Эверетта Миллеса, 1850 г.
Некий ушлый студент с газетой в руках под одобрительные возгласы приятелей зачитывал отрывки рецензии известного любителя живописи Чарльза Диккенса. После первых же строк становилось понятно, что рецензия была разгромной.
Чарльз Диккенс:
« Итак, перед вами мастерская плотника. На переднем плане в этой мастерской стоит отвратительный рыжеволосый юнец с кривой шеей, который, очевидно, поранил руку, играя с другим юнцом. Маленького Иисуса успокаивает женщина, стоящая перед ним на коленях, – это, выходит, Мария? Да этой жуткой особе место в самом дрянном французском кабаре или последней английской таверне! »
Каждую цитату писателя толпа встречала одобрительными смешками.
Рядом с картиной стоял ее автор – Джон Эверетт Миллес. 21-летний молодой человек со старательно уложенными кудрями, казалось, сейчас расплачется. Ему, самому молодому и одаренному ученику Королевской академии искусств, еще ни разу не приходилось быть жертвой такой жестокой критики. С другой стороны, он никогда прежде и не писал ничего подобного. До этого момента все работы Джона Миллеса соответствовали догматам викторианской живописи.
Между тем студент не унимался и продолжал цитировать писателя:
«
По одной этой картине мы можем судить о новорожденном Братстве прерафаэлитов в целом. Итак, готовьтесь забыть все изящное, сакральное, нежное и вдохновляющее. Взамен прерафаэлиты предлагают нам все самое одиозное и отталкивающее, что только есть в живописи
»
К середине XIX века английская живопись окончательно скатилась в умиление и морализаторство. Картины населили пухлые дети с пунцовым румянцем и собаки с лоснящейся шерстью.
Собственно, с этой фальшью и решили бороться прерафаэлиты, считавшие, что искусство испортилось с приходом в него Рафаэля Санти, у которого даже Христос с трудом возносился в небо – такой он был упитанный.
«Минуточку, пропустите, посторонитесь!» – раздалось из толпы, и в следующую секунду рядом с Миллесом появились двое молодых людей: невысокий смуглый юноша с темными кудрями и мощный бородач, взиравший на толпу с высокомерием, свойственным молодости. Данте Габриэль Россетти – так звали кудрявого юношу – пламенно возразил студенту с газетой:
– Придет время, и ты будешь гордиться тем, что имел честь стоять рядом с этим великим человеком! – Юноша ткнул пальцем в Миллеса, румянец которого уже успел смениться угрожающей бледностью и испариной.
– О, ничуть не сомневаюсь, Габриэль, – со снисходительной улыбкой ответил студент. – У меня иногда случаются ночные кошмары. Думаю, ты только что описал один из грядущих.
Ответ студента потонул в хохоте окружающих. Через минуту толпа рассосалась. Первым заговорил Миллес.
– Может, Диккенс прав? В конце концов, мы идем против всех канонов…
– В этом и смысл! – тут же вспылил Россетти. – Люди ослепли! Им подавай опухшего Христа, лежащего в колыбели, сотканной из небесных цветов. Взбодрись, Малыш. Давай перечисли мне принципы братства.
– Нужно иметь гениальные идеи, – забубнил Миллес, уставившись на висящую неподалеку сельскую пастораль с овечками. – Нужно пристально изучать природу, чтобы уметь изображать ее. Нужно брать в расчет все, что было в искусстве серьезного, и отбрасывать все карикатурное. Ну и, самое главное, создавать истинные произведения искусства.
– Думаю, после сегодняшнего происшествия нам необходимо расширить кодекс на один пункт, – мрачно добавил Хант. – Не подпускать Диккенса к нашим картинам.
– Тс-с, всем молчать, Рёскин идет! – Россетти нервно поправил выцветший шарф.
Джон Рёскин был одним из самых уважаемых художественных критиков. Будучи немногим старше прерафаэлитов, он тем не менее уже успел создать себе репутацию и приобрести известность. Обычно одного его слова хватало для того, чтобы уничтожить художника, и для того, чтобы возвысить. Теперь его внимания удостоились прерафаэлиты.
– Кхм… Хм… – Первые звуки, которые критик издал после нескольких минут изучения картины, ни о чем не говорили молодым художникам. Впрочем, как и выражение его лица, совершенно непроницаемое. Первым, как и обычно, не выдержал Россетти.
– Мистер Рёскин, обратите внимание на кровь поранившегося Христа. Весьма натуральная, не правда ли? Это настоящая кровь художника, так он хотел добиться достоверности.
В ответ тишина. Критик рассматривал полотно еще несколько минут. Затем развернулся и двинулся по направлению к двери. Миллес, обретший было надежду, совсем сник. И тут Рёскин повернулся и громко произнес:
– Это совершенно новое направление в живописи, чистое и правдивое. Возможно, именно оно задаст характер английского искусства на ближайшие три века. Пожалуй, именно так я напишу в «Таймс».
Стоило Рёскину неспешной походкой выйти из галереи, как ее своды огласили возгласы ликующих художников.
– Я говорил, Малыш, ему понравится! У нас есть Рёскин! – Габриэль, забывшись от восторга, запрыгивал на отбивавшегося Ханта. Миллес не мог перестать улыбаться.
– Срочно идем праздновать! – В доли секунды Россетти поменял выражение лица с ликующего на жалостливое: – Только я опять на мели. Не угостите стаканом джина?..
Счастливые друзья вышли из галереи. Их ждала новая, лучшая жизнь, которую в данный момент символизировала таверна за углом.
Откуда у прерафаэлитов ноги растут
Появление на свет Братства прерафаэлитов (The Pre-Raphaelite Brotherhood) вызвало в художественной среде недовольство. Впрочем, что еще могут вызывать молодые люди, открыто заявляющие своим учителям, что живопись находится в глубочайшем кризисе.
Все члены крошечного братства – обычно в нем состояло от трех до семи человек – обязались подписывать свои работы аббревиатурой PRB. Лондонская публика тут же стала упражняться в остроумии, расшифровывая ее. Наиболее популярными вариантами были толкования «Please Ring the Bell» («Пожалуйста, звоните в колокольчик») и «Penis Rather Better» («Пенис куда лучше»). Второй вариант был навеян неумеренным образом жизни прерафаэлитов.
Данте Габриэль Россетти
Главный вдохновитель братства. Сын итальянского профессора, променявшего солнечную родину на туманные берега Англии по политическим соображениям, Габриэль воспитывался в окружении бедных интеллектуалов. С утра до позднего вечера в доме Россетти велись смелые беседы о политике и искусстве – мальчику оставалось лишь впитывать эти революционные настроения.
Своим первым именем Габриэль был обязан увлечению отца поэзией Данте Алигьери. Имя сделало свое дело: едва мальчик научился держать в руке перо, как начал писать стихи. Но позже стало очевидно, что главное его увлечение – это живопись, а также женщины, алкоголь и пламенные речи. Россетти обладал полезным умением уговорить кого угодно сделать что угодно. Так он обзавелся соратниками.
Уильям Холман Хант
Высокий, крепко сложенный бородач, прозванный в братстве Безумцем за свои эксцентричные идеи, происходил из бедной провинциальной семьи. А потому, в отличие от Габриэля, отличался старательностью – он не имел права подводить родственников, вложивших последние деньги в его обучение.
Джон Эверетт Миллес
Ухоженный красавчик по прозвищу Малыш, самый младший в братстве, с раннего детства был любимцем в своем богатом семействе. В его талант верили все без исключения, и в одиннадцать лет он стал самым молодым студентом Королевской академии искусств. Для него, обласканного вниманием критиков и профессоров, вступление в братство было сродни бунту.
Периодически к братству присоединялись и другие молодые люди, но эти трое были его костяком. Вместе они шатались по публичным домам в поисках музы. Ибо без музы художника не существует.
Музы братьев
К женщинам прерафаэлиты относились крайне взыскательно. Они искали необыкновенную, «средневековую» красоту, способную изумить. Россетти даже придумал для такой женщины слово stunner (от глагола to stun – изумлять), прочно вошедшее в английский язык. И, конечно, муза должна была обладать шикарными волосами, желательно рыжими.
Отыскать такую девушку в борделе было непросто. Преуспел лишь Хант. Его натурщица и по совместительству любовница Анни Миллер отличалась пышными формами и копной золотых волос. Именно Анни позировала для его наиболее известных картин «Наемный пастух» и «Проснувшийся стыд».
«Наемный пастух» Уильяма Ханта, 1851 г.
Во время создания этих картин Ханту взбрела в голову странная идея «преобразить» Анни. Вытащить ее со дна английского общества, перевоспитать, а затем жениться на ней. Следующие годы Безумец тратил огромные деньги на посещение Анни курсов при пансионах для благородных девиц и приличные наряды.
Идея не оставляла Ханта до того момента, пока, вернувшись из командировки в Святую Землю, где он рисовал козла, Уильям не узнал, что все это время Анни изменяла ему с Россетти. И не просто изменяла – еще и снабжала итальянца деньгами Ханта. Отношения между Хантом и Россетти ухудшились. Впрочем, когда дружеский кризис миновал, Габриэль продолжал одалживать деньги у Уильяма.
У Россетти никогда не было денег. Даже если ему удавалось удачно продать картину, выяснялось, что он потратил деньги еще до того, как их получил. Художник ходил в потрепанной, изношенной одежде, даже не удосуживаясь пришить на штаны заплатки. Вместо этого Габриэль красил кожу ног, просвечивавшую в дырки, черной краской. Но даже в таком непотребном виде молодой итальянец производил на женщин убийственное впечатление. Иногда в буквальном смысле...
Явление Офелии
Биография Элизабет Сиддал была столь же типична, сколь и скучна. Дочь лондонского точильщика ножей, она работала в шляпной лавке, пришивая перья и ленты к шляпам, которые сама никогда не смогла бы себе позволить. Ей предстояло выйти замуж за местного торговца в засаленном халате, нарожать детишек и состариться в безвестности. Так обязательно и случилось бы, если бы художник Уолтер Деверелл, близкий по духу к прерафаэлитам, не заглянул однажды в окно шляпной мастерской на Кранбурской аллее.
Его взору предстала девушка удивительной внешности. Высокая, худая, с точеными чертами лица, тонким носом и алебастрового оттенка кожей. Но главное – ее волосы. Ярко-рыжие, уложенные в низкий пучок, они ослепляли подобно летнему солнцу. На следующий день Лиззи выслеживали уже все прерафаэлиты в полном составе. Россетти был сражен. Он хотел писать девушку немедля.
Мисс Сиддал была озадачена и польщена подобным всплеском обожания: в том кругу, где она росла, Элизабет не слыла красавицей. На отца Лиззи произвести впечатление оказалось сложнее. В XIX веке натурщицы приравнивались к проституткам, а его дочь хоть и из бедной семьи, но девушка приличная. Девереллу пришлось привести свою мать, и та поручилась семье Сиддал за честь Лиззи. Окончательно мистер Сиддал сдался, когда узнал, что натурщица в час получает в три раза больше, чем работница шляпной мастерской.
Так началась блестящая карьера Лиззи. Сначала Россетти изобразил Элизабет в образе девы Марии в «Благовещении». Затем девушка позировала Ханту. С нее он писал волосы Христа для картины «Свет Земли» – впервые в истории Иисус стал обладателем длинных рыжих волос.
Но настоящая известность пришла к рыжеволосой музе после «Офелии» Миллеса. (Кстати, именно эта картина вдохновляла режиссеров клипа на песню Кайли Миноуг и Ника Кейва.) В тяжелом старомодном платье Лиззи лежала в ванной в студии художника, ее мокрые волосы были переплетены цветами. Сердобольная мать Миллеса поставила под ванну десятки свечей, чтобы они не давали воде остыть. Но время шло, свечи догорали, вода остывала.
«Офелия» Джона Миллеса, 1851 г.
Не смея мешать работе гения, Элизабет неподвижно лежала в холодной воде, пока не потеряла сознание. Лишь когда натурщица пошла ко дну, Миллес очнулся от творческого транса и кинулся звать на помощь. Врач, осмотревший посиневшую Лиззи, заявил, что простуда задела легкие. Мистер Сиддал негодовал. Он как чувствовал, что ничем хорошим эта странная работа не кончится! Миллесу пришлось заплатить отцу девушки 50 фунтов (огромная сумма по тем временам), чтобы заполучить Лиззи обратно. Тяжелая болезнь сильнее сблизила мисс Сиддал и Россетти. Теперь он звал ее не иначе как ласковым прозвищем Сид, и она все чаще оставалась ночевать в его студии.
Миллес закончил «Офелию». Картина имела невероятный успех, причем не только у зрителей, но и у критиков, сменивших гнев на милость по отношению к братству. Один за другим прерафаэлиты стали получать дорогостоящие заказы. Нужда и хула – их верные спутники – остались в прошлом. Джон Рёскин, ставший официальным покровителем братства, был так доволен, что оказал Миллесу большую честь – предложил для следующей картины использовать в качестве натурщицы миссис Эффи Рёскин. Решение, о котором критик вскоре пожалеет.
Развод века
Рёскины слыли в обществе приятной парой. Разве что Джон Рёскин был слишком зациклен на искусстве, а его жена, красавица Эффи, на развлечениях. Впрочем, миссис Рёскин легкомысленностью не отличалась: она была прекрасно образованна, начитанна, чудесно играла на фортепиано и волшебно пела. Обзавестись детьми Рёскины покамест не успели, а потому Эффи обладала свободным временем и с легкостью согласилась позировать Миллесу для картины «Приказ об освобождении», даже несмотря на то, что женщины из высшего общества не позировали для сюжетных полотен. Эффи предстояло провести много часов наедине с Миллесом, который был младше ее на год. В викторианскую эпоху мужчинам возбранялось подолгу задерживать взгляд на женщине, но написание картины – особый случай.
Миллес досконально изучил черты миссис Рёскин. И, что ожидаемо, влюбился. А через некоторое время, после долгих задушевных разговоров, Эффи призналась Джону в своей страшной тайне: она до сих пор девственница. Рёскин отказывается прикасаться к ней, аргументируя это самыми разными предлогами, утверждая, например, что роды уродуют женщину*. Более того, с каждым новым требованием Эффи консумировать брак Рёскин гневался все сильнее, называл супругу больной и намекал, что избавится от нее, заключив в сумасшедший дом (самым популярный способ разъезда супругов в викторианской Англии). Миллес пришел в ужас. Идеальный образ его патрона Рёскина рассеивался, уступая место куда более живописному образу его жены. Художник заявил Эффи, что нужно действовать, и немедля, благо родители девушки, узнав об истинном положении вещей, встали на ее сторону.
* - Примечание Phacochoerus"a Фунтика: « А вообще Рёскина обвиняли в педофилии и неприязни к телу взрослых женщин. Ведь он влюбился в Эффи, когда она была подростком. А в 48 лет влюбился еще раз, в 9-летнюю Розу Ла Туш. Согласись, подозрительно »
Картина «Приказ об освобождении» была выставлена в 1853 году. Публика возмутилась. Во-первых, миссис Рёскин обнимал какой-то мужчина, явно не мистер Рёскин (на самом деле Миллес использовал не живого мужчину, а манекен). Во-вторых, были видны ноги миссис Рёскин без туфель и чулок (Миллес рисовал ноги другой модели). Но главный скандал был впереди.
После выставки стало известно, что миссис Рёскин бежала от мужа в родительский дом и заявила о желании развестись на основании того, что мистер Рёскин так и не сделал ее своей женой. Брошенный критик рвал и метал. Особенно его задели подозрения в импотенции. «Я могу хоть завтра явиться в высокочтимый суд и доказать свою потенцию», – писал Рёскин в высшие инстанции. Как именно критик собирался доказывать потенцию, к сожалению, осталось неясным.
В умелых руках гинеколога королевы Виктории Эффи успешно прошла унизительную процедуру проверки на девственность, доказавшую, что она чиста и что «никаких противопоказаний к осуществлению брачных обязанностей у миссис Рёскин не имеется». Эффи получила свой приказ об освобождении – развод – в 1854 году. Спустя год она вышла замуж за Джона Эверетта Миллеса. Жили они долго и счастливо, и было у них восемь детей.
Великий эксгуматор
Тем временем в отношениях Элизабет Сиддал и Данте Россетти идиллия не намечалась. Лиззи оказалась в безвыходном положении. Вот уже несколько лет она открыто сожительствовала с художником – теперь на ней не женился бы и злополучный продавец в засаленном фартуке. Не облегчали положение и постоянные измены Россетти. Лиззи пристрастилась к настойке опиума– лаудануму, который легально продавали в каждой аптеке. Наконец, 23 мая 1860 года любовники все-таки сочетались браком в продуваемом холодным ветром приморском городке Гастингсе. На свадьбе не было родных и друзей, роли свидетелей сыграли случайные прохожие, а невеста настолько ослабла, что Россетти пришлось нести ее от гостиницы до церкви на руках.
Долгожданная свадьба не спасла положение: Данте продолжал посещать бордели, Лиззи продолжала посещать аптеки. Она принимала лауданум в огромных дозах, даже будучи беременной, и в 1861 году разрешилась мертвой дочерью.
Вернувшись как-то вечером с очередной сомнительной прогулки, Россетти застал жену крепко спящей и громко храпящей. На кровати художник нашел записку: «Позаботься о моем брате». Несмотря на все усилия – свои и прибывшего врача, Лиззи так и не смогли разбудить. Записку Габриэль уничтожил: самоубийцам не полагалось место на кладбище, а их семьи ждал несмываемый позор.
Оставшиеся до похорон дни Россетти вел себя как примерный итальянский муж, сошедший с ума от горя. Посреди его студии стоял гроб с Лиззи, и он часами не отходил от него, умоляя жену «вернуться». Во время похорон Россетти с рыданиями положил в гроб Лиззи единственную тетрадь со своими стихами, поклявшись больше не слагать виршей.
Еще много лет Габриэль утверждал, что дух Лиззи посещает его каждую ночь. Наиболее известный портрет Лиззи – «Божественная Беатриче» – он написал спустя годы после ее смерти. Обрати внимание на мак, который подносит девушке услужливая голубка. Мак не только символизирует смерть – из него также делают опий, от которого умерла Лиззи.
Самый эпатажный свой поступок Россетти совершил через семь лет после смерти жены. Ему предложили опубликовать сборник со стихами. Тут-то художник и вспомнил, куда положил единственный экземпляр тетради.
Под покровом ночи покой могилы Лиззи был потревожен. Габриэль не сам раскапывал могилу, за него это сделали услужливые люди. Потом они рассказали, что прах полностью истлел и весь гроб был заполнен золотыми, божественной красоты волосами. Россетти же радовался, что тетрадь со стихами почти не пострадала. Как он выразился в письме к другу, «только в нескольких местах страницы изъели черви». В сущности, Братство прерафаэлитов, по крайней мере первый его состав, распалось довольно быстро. Хант так и не оправился от предательства Анни и Россетти, а Миллес все больше времени проводил с семьей. Но у первых прерафаэлитов появились последователи, которых многие искусствоведы склонны относить ко второй волне прерафаэлитизма. Особенно Россетти сдружился с одним из них – Уильямом Моррисом, человеком огромного таланта и карикатурной наружности.
Пухленький неуклюжий Моррис ходил за Россетти по пятам, внимая каждому его слову. Во время одного из визитов в Оксфордский театр оба обратили внимание на удивительную девушку. Простолюдинка Джейн обладала всеми качествами stunner: шикарными вьющимися каштановыми волосами, точеными чертами лица и длинной шеей. Джейн вышла замуж за Уильяма Морриса, унаследовавшего внушительное состояние, но позволяла Россетти восхищаться собой (возможно, и в физическом смысле тоже).
Глаза как кнопки не смотрели на меня,
Его бока хоть были пышнотелы,
Смерть забрала его с собою сгоряча.
Заправляла всем этим зверинцем новая муза Россетти – взятая им из борделя Фанни Корнфорт. Из всех натурщиц прерафаэлитов Фанни была, пожалуй, самой вульгарной. Ее внешность – округлые формы, пухлые губы, рыжие до полу волосы – кричала о неприкрытой чувственности, и она эти крики не подавляла. Фанни, которой Россетти дал прозвище Слон, послужила моделью для «Святого Грааля».
Другой музой Россетти в поздний период его творчества стала модистка Алекса Уайлдинг – единственная натурщица художника, с которой его не связывали романтические или сексуальные отношения. Ею ты можешь полюбоваться на полотнах «Вероника Веронезе» и «Монна Ванна». А вот на картине «Леди Лилит» (см. первую иллюстрацию к статье) художник нарисовал тело Фанни Корнфорт с лицом Алексы Уайлдинг.
Надеемся, мы вдохновили тебя стряхнуть пыль с упаковки фломастеров и изобразить что-нибудь великолепное (танк, например). Если же хочешь принять двойную дозу вдохновения, отправляйся в Пушкинский музей города Москвы на выставку прерафаэлитов . Ты сможешь либо, подобно Диккенсу, обругать их произведения, либо, подобно Рёскину, наоборот.
(1828–1882), живописцы Уильям Холмен Хант (1827–1910), Джон Эверетт Миллейс (1829–1896), Томас Вулнер (1825–1892), Джеймс Коллинсон (1825–1881), Уильям Россетти (1829–1919), Джордж Стивенс (1817–1875) испытав влияние Ф.М.Брауна и Дж. Рёскина, стремились к возрождению «наивной религиозности» средневекового и раннеренессансного искусства.
Основываясь на идеях искусствоведа и критика Джона Рёскина (1819–1900), провозгласившего принцип «верности Природе», художники объединились под общей идеей противопоставить холодному академизму (корни которого они видели в искусстве Высокого Возрождения) «живую веру» т.н. примитивов итальянского искусства Треченто и Кватроченто. Прерафаэлиты обращались не только к библейским сюжетам, но и произведениям классической поэзии и литературы, к творчеству Данте Алигьери (1265–1321), Уильяма Шекспира (1564–1616), Джона Китса (1795–1821).
В программу Братства входило романтическое неприятие индустриального общества и буржуазной культуры. Их искусство должно было способствовать возрождению духовности в человеке, нравственной чистоты и религиозности. Подражание художественной традиции итальянского искусства 15 в. обусловило сочетание скрупулезной передачи натуры со стилизацией и сложной символикой.
К первому периоду существования Братства относятся картины на библейские сюжеты: Д.Г.Россетти Девичество Марии (1849), Плотничья мастерская (1850), Ч.Э.Коллинз Думы монахини (1850–1851). Прерафаэлиты создали в изобразительном искусстве новый тип женской красоты – отрешенный, спокойный, таинственный, который позже разовьют художники стиля модерн: Дж. Э.Миллес Подружка невесты (1851). Особенно много над этой темой работал Д.Г.Россетти, изображая свою возлюбленную Элизабет Сиддал, после смерти которой он идеализировал ее образ, как это делали средневековые рыцари, воспевавшие красоту прекрасной дамы: Д.Г.Россетти Beata Beatrix (1863–1864), Дж. Э.Миллес Марианна (1851), У.Моррис Королева Гиньевра (1855). В пейзаже художники были верны точности в передачи натуры: У.Х.Хант Жертвенный козел (1854), Заблудившиеся овцы (1855), Дж. Э.Миллес Офелия (1852), Слепая девушка (1856), Осенние листья (1856), Артур Хьюз (1832–1915) Апрельская любовь (1856).
Большую роль творчестве прерафаэлитов играла книжная графика (графика в журнале «Герм», который редактировал Д.Г.Россетти, рисунки Д.Г.Россетти для издания «Музыкального учителя» Уильяма Эллингхэма (1855).
После удачной первой выставки прерафаэлитов, состоявшейся в мае 1849, на них вскоре обрушился шквал критики. Несмотря последующее признание их творчества, и на успех дальнейших выставок, Братство прерафаэлитов распадается (по одной версии в 1853, по другой – в 1855). Эстетическая сторона деятельности Братства была унаследована младшими прерафаэлитами.
В 1856 Д. Г.Россетти встречается с Уильямом Моррисом (1834–1896) и Эдвардом Бёрн-Джонсом (1833–1898), и эта встреча становится началом нового этапа в развитии движения прерафаэлитов, основной идеей которого становится эстетизм, стилизация форм, эротизм, культ красоты и художественного гения. Живопись прерафаэлитов стала развиваться в сторону усложнения плоскостной орнаментики и мистической окраски.
Идеи и практика Братства во многом повлияли на развитие символизма в литературе (У.Патер, О.Уайльда). В свою очередь, идея Уолтера Патера «искусство для искусства» воплотились в творчестве прерафаэлитов.
Стремление получать удовольствие от работы, утраченное в современном индустриальном обществе, продекларированное Рёскином, нашло отражение в картинах на тему труда: Генри Уэллис (1830–1916) Дробильщик камней (1858), Форд Мэдокс Браун (1821–1893) Труд (1852–1865), Уильям Скотт (1811–1890) Железо и уголь (1860).
Д.Г.Россетти остался верен теме «прекрасной дамы»: Синее шелковое платье (1866). В 1858 У.Моррис создает единственное свое станковое произведение Королева Гиневра . В 1889 на Всемирной выставке в Париже Бёрн-Джонс получил Орден почетного легиона за картину Король Кофетуа и молодая нищенка.
В 1890 У.Моррис основал издательство «Кельмскотт-пресс» (просуществовало до 1898), он оформил все 66 книг, выпущенных издательством, включая шрифты, инициалы, заставки. Бёрн-Джонс исполнил большинство иллюстраций к ним.
Из позднего прерафаэлизма вырос стиль Ar Nouveau , позже ставший международным стилем (в Италии это искусство называется stile Englese (английский стиль), в Австрии – Sezessionstil , в Германии – Jugendstil , во Франции – Ar Nouveau , в России – стиль модерн ).
Характерные для стиля Ar Nouveau декоративность, орнаментальность, эротизм, изысканная линия встречаются и у поздних прерафаэлитов.
Более широкий характер носила деятельность У.Морриса по возрождению английского декоративно-прикладного искусства, она объединила многих мастеров, в т.ч. Ф.М.Брауна, А.Хьюза, арх. Ф.Уэбба, которые стремились воссоздать в противовес машинному ручное производство, внести красоту в повседневный быт. Главной идеей Морриса было убеждение, что декоративное искусство так же важно, как и изящные искусства, он стремился к единству искусства и ремесла.
Новый аспект деятельности зародился в исканиях младших прерафаэлитов в 1857, когда Россетти получил заказ на роспись центрального зала дебатов Оксфордского союза сценами из Жизни короля Артура Т.Мэлори. Этот заказ дал возможность объединиться семи художникам: Моррису, Россетти, Бёрн-Джонсу, Артуру Хьюзу Спенсеру Стенхоупу, Уолу Принсеру и Хангерфорду Поллену. Проект не был успешен, фреска вскоре частично осыпалась, но всем понравился социальный аспект совместной работы.
В 1860 было закончено строительство знаменитого «Красного дома» (Red House) (арх. Филипп Уэбб) в Бекслихите, получившего название из-за цвета кирпича, из которого был выстроен. Дом стал центром литературного и художественного круга и первым примером соединения функциональных и эстетических задач, положивших начало «Движению искусств и ремесел». У.Моррис и его друзья сами расписывали потолки и стены дома, создавали эскизы мебели, драпировок, витражей и гобеленов. В 1861 появилась фирма «Моррис, Маршалл, Фолкнер и К». В этом предприятии участвовало семь партнеров: Моррис, Россетти, Бёрн-Джонс, Уэбб, художник Форд Медокс Браун, Питер Пол Маршалл – инженер и художник-любитель, Чарльз Фолкнер – преподаватель математики Оксфордского университета. Первыми заказами фирмы были витражи, обои-шпалеры. В 1866 фирма декорирует Оружейный зал и Зал гобеленов в Сент-Джеймском дворце в Лондоне. В 1867 У.Моррис, Бёрн-Джонс и Уэбб оформляют Зеленую столовую в Южно-Кенсингтонском музее (Музей Виктории и Альберта).
К 1875 относятся первые опыты окраски тканей. В том же году происходит реорганизация фирмы, получившей название «Моррис и К», в связи с тем, что Моррис становится единственным ее директором. В 1878 Моррис покупает 5-этажный дом в Хаммерсмите, переименовывает его в Кельмскотт-хаус, устанавливает там ткацкие станки и начинает работу над гобеленами и коврами ручной работы. В 1881 фирма перемещается в «Мертонское» аббатство, на старую фабрику, где устраивают мастерские по производству витражей, красильню, печатное и ткацкое производство. В том же году фирма производит оформление Тронного зала Сент-Джеймского дворца.
Возрождение ремесел, вызов традиционной иерархии искусств, акцент на социальное значение способа производства вылилось в основание в 1883 У.Крейном и Л.Деем Гильдии работников искусства, которая становится центром лондонского «Движения искусств и ремесел». В 1888 Уолтер Крейн определил цель «Движения искусств и ремесел»: «превратить художников в ремесленников, а ремесленников – в художников». В 1888 было основано «Общество искусств и ремесел», в том же году состоялась первая выставка. На второй выставке Общества У.Моррис экспонировал гобелены и раскрашенные хлопчатобумажные ткани.
«Движение искусств и ремесел» создало модель для деятельности последующих художественных групп последней четверти 19 в.
Искусство прерафаэлитов впитало в себя разные стили и направления и повлияло на художественную жизнь не только 19, но и 20 вв.
Неудивительно, что сама мысль порвать с академизмом в живописи возникла в студенческой среде, более того – среди учащихся британской Королевской академии художеств. Первоначально обсуждение возникло между тремя студентами: Холманом Хантом, Данте Габриелем Росетти и Джоном Эверттом Милле. Юные и далеко не бесталанные художники размышляли о настоящем и будущем живописи, делились реформаторскими планами и в итоге пришли к созданию секретного «Братства прерафаэлитов». Оно было оппозиционно к официальной линии Академии и провозглашало возврат идеалам эпохи «до Рафаэля». Вскоре тайное общество включало уже семь деятелей искусства.
У «Братства» был собственный журнал «Росток», а Данте Россетти, например, подписывал некоторые картины инициалами P.R.B, отмечая принадлежность к этой группе. В журнале были напечатаны и первые постулаты общества. Со временем идеи «Братства» оформились в единую систему, что помогло развить прерафаэлизм в культуре.
После нескольких лет существования «Братство» распалось, а каждый его участник направился по собственному пути. Но даже после разрушения организации, тезисы и мысли прерафаэлитов будоражили общественность. Их идеи проникли во многие сферы культуры: дизайн, иллюстрацию, декоративное творчество и в литературу.
Изначально прерафаэлиты опубликовали тезисы о реформе в искусстве в собственном журнале. Они призвали вернуть художественное искусство к реальности и естественности, а также возвестили отказ от затёртых до дыр мифологических и исторических сюжетов. Красота не должна быть отвлечённой, чуждой естественности человека.
Логично, что одним из основных постулатов направления стала работа с натуры. Нередко на картинах художников можно найти их родных или друзей. Историки живописи придирчиво осматривают их полотна и находят любопытные параллели и совпадения.
Обратилось «Братство» и к живописной технике. Их задачей стал отход от темных тонов, которые давал использовавшийся в то время художниками битум. Они хотели чистого живописного изображения, высокой точности в детализации и насыщенным оттенкам, характерным для эпохи Кватроченто. Для достижения этого эффекта они наносили на загрунтованный холст слой белил, очищали холст от масла и сверху уже работали полупрозрачными красками. Техника позволила добиться чистоты рисунка и необычайной в то время лёгкости.
Излишняя натуралистичность и новизна подхода вызвала не только интерес, но и неприятие в обществе. Однако живописью прерафаэлитов заинтересовался авторитетный критик Джон Рёскин. Он и оформил постулаты «Братства» в логичную и стройную художественную систему, и явил прерафаэлитов миру, помог разобраться в их мотивах и искусстве.
Рёскин обосновал несколько принципов этого художественного движения и поддержал их материально. Максимальная детализация была обоснована вниманием художников к самой сути вещей, нежеланием довольствоваться общепринятыми представлениями о природе и человеке. Прерафаэлиты настолько внимательно относились к детализации, что в своем стремлении писать с натуры доходили до трепета перед самыми мелочами, проводили невероятное количество времени на свежем воздухе и в работе с натурщицами.
Другой выделенный Рёскином принцип – верность природе, соединённая с верностью духовным началам. В каждой ветке и листочке, в каждой капле воды художники видели создание Бога, а следовательно, относились ко всему с трепетом и почтением. В возвращении к духовности виделось новое рождение и поворот к религиозности раннего Возрождения.
Поддержка критика оказала влияние на положение прерафаэлитов в обществе, они стали более популярны и даже вошли в моду.
Джон Эверт Милле, «Офелия»
Милле был одним из основоположников движения. Чрезвычайно талантливый, он стал одним из самых юных абитуриентов в Королевской академии художеств. Картина создана Милле в ходе многочасовых пленэров на свежем воздухе. Художник мог провести за работой до 11 часов в день! Все свое внимание художник направил на создание пейзажа, поэтому фигура девушки была завершающей деталью полотна. Милле был настолько одержим деталями, что заставил модель Элизабет Сиддал по несколько часов проводить в наполненной до краев ванне. Девушка простудилась, а история стала одной из легенд прерафаэлитов.
Данте Габриэль Россетти, «Леди Лилит»
2 года потратил художник на написание первого варианта картины, а позже – переписал лицо девушки уже с новой натурщицей. Картина составляет диптих с работой «Сивилла Палмифера». Что примечательно, на рамы Россетти нанес сонеты собственного сочинения.
«Леди Лилит» – это ода красоте. В картине силен дух символизма: белые розы, мак, содержимое туалетного столика. Историки называют эту работу феминистической: в женщине сосредоточена великая сила и красота.
Эвелин де Морган, «Медея»
Художница обращается к древнегреческим мифам и берет один из самых драматических образов в литературе. В центре работы любимая прерафаэлитами рыжеволосая женщина.
Хант Уильям Холман, «Наёмный пастух»Отнюдь не пастораль вышла из-под кисти Холмана. В лучших традициях «Братства» картина просто светится яркими оттенками. Тонко проработаны все планы, работу интересно рассматривать. Историки считают, что в полотно Холман вложил свое недоумение в адрес современной ему религиозной дискуссии и роли священников в ней.
Форд Мэрдок Браун, «Прощание с Англией»
В центре работы абсолютно земная тема – эмиграция, с новой силой прозвучавшая в современной художнику Британии. В центре – семья, которая ищет новый дом. На картине можно найти дочь и жену художника, писал он с натуры, отдавая дань идеям прерафаэлитов. Хоть Браун никогда не состоял в «Братстве», его идеалы он поддерживал, что и отразилось в этой работе.
Британия гордится своим прерафаэлитским движением, ведь это одно из самых ярких художественных направлений, зародившихся в Англии. Несмотря на то, что работы этих художников первое время подвергались критике, они нашли свое место в мировой культуре и радикально повлияли и на современное искусство, и на массовую культуру.
Название «прерафаэлиты» (англ. Pre-Raphaelites) должно было обозначать духовное родство с флорентийскими художниками эпохи раннего Возрождения, то есть художниками «до Рафаэля» и Микеланджело: Перуджино, Фра Анжелико, Джованни Беллини.
Самыми видными членами прерафаэлитского движения были поэт и живописец Данте Габриэль Россетти, живописцы Уильям Холман Хант, Джон Эверетт Милле, Мэдокс Браун, Эдвард Бёрн-Джонс, Уильям Моррис, Артур Хьюз, Уолтер Крейн, Джон Уильям Уотерхаус.
Братство прерафаэлитов
Д. Г. Россетти - Юность Девы Марии, 1848—1849
История Братства начинается в 1848 году, когда на выставке Королевской Академии художеств познакомились студенты Академии — Холман Хант и Данте Габриэль Россетти, ранее видевший работы Ханта и восхищавшийся ими. Хант помогает Россетти закончить картину «Юность Девы Марии» (англ. Girlhood of Mary Virgin, 1848-49), которая была выставлена в 1849 году, и он же знакомит Россетти с Джоном Эвереттом Милле, юным гением, поступившим в Академию в возрасте 11-и лет. Они не просто стали друзьями, но обнаружили, что разделяют взгляды друг друга на современное искусство: в частности, они считали, что современная английская живопись зашла в тупик и умирает, и наилучшим способом возродить её будет возвращение к искренности и простоте раннего итальянского искусства (то есть искусства до Рафаэля, которого прерафаэлиты считали основателем академизма).
Огастас Эгга - Прошлое и настоящее, 1837
На картине Россетти «Юность Девы Марии» впервые появляются три условные буквы P. R. B. (англ. Pre-Raphaelite Brotherhood), этими же инициалами были отмечены «Изабелла» Милле и «Риенци» (англ. Rienzi) Ханта. Члены Братства также создали свой собственный журнал, под названием «Росток», хотя он просуществовал лишь с января по апрель 1850 года. Его редактором стал Уильям Майкл Россетти (брат Данте Габриэля Россетти).
Прерафаэлиты и академизм
Д. Г. Россетти - Священный Грааль, 1860
Д. Э. Милле - Офелия, 1852
Д. Г. Россетти - Леди Лилит, 1868
Членов Братства с самого начала раздражало влияние на современное искусство таких художников, как сэр Джошуа Рейнольдс, Дэвид Уилки и Бенджамин Хейдон. Сэра Джошуа (президента Академии художеств) они даже прозвали «сэр Слошуа» (от англ. slosh — «шлёпать по грязи») за неряшливую технику живописи и стиль, как они считали, полностью заимствованный из академического маньеризма. Положение усугублялось тем, что в то время художники часто использовали битум, а он делает изображение мутноватым и тёмным. В противоположность, прерафаэлиты хотели вернуться к высокой детализации и глубоким цветам живописцев эпохи Кватроченто. Они отказались от «кабинетной» живописи и начали рисовать на природе, а также внесли изменения в традиционную технику живописи. На загрунтованном холсте прерафаэлиты намечали композицию, наносили слой белил и убирали из него масло промокательной бумагой, а затем писали поверх белил полупрозрачными красками. Выбранная техника позволила добиться ярких, свежих тонов и оказалась такой долговечной, что их работы сохранились в первозданном виде до наших дней.
Борьба с критикой
Поначалу работы прерафаэлитов принимали довольно тепло, однако вскоре обрушилась суровая критика и насмешки. Излишне натуралистичная картина Милле «Христос в родительском доме», выставленная в 1850 году, вызвала такую волну негодования, что королева Виктория попросила доставить её в Букингемский дворец для самостоятельного осмотра.
Д. Э. Милле - Христос в родительском доме, 1850 г.
«Игнорируя все великое, что было создано старыми мастерами, эта школа, к которой принадлежит Россетти, плетется неуверенными шагами к своим ранним предшественникам. Это — археология, лишенная всякой пользы и превратившаяся в доктринерство. Люди, принадлежащие этой школе, заявляют, что они следуют правде и простоте природы. На самом деле они рабски имитируют художественную неумелость».
Принципы Братства подверглись критике со стороны многих уважаемых живописцев: президента Академии художеств, Чарльза Истлейка, группы художников «Клика», которую возглавлял Ричард Дадд. В результате Джеймс Коллинсон даже отрекся от Братства, и была разорвана помолвка с Кристиной Россетти. Впоследствии его место занял живописец Уолтер Деверелл.
Положение в определённой степени спас Джон Рёскин, влиятельный историк искусства и художественный критик Англии. Несмотря на то, что в 1850 году ему было только тридцать два года, он уже являлся автором широко известных работ об искусстве. В нескольких статьях, опубликованных в «Таймс», Рёскин дал произведениям прерафаэлитов лестную оценку, подчеркнув, что лично не знаком ни с кем из Братства. Он провозгласил, что их работы могут «лечь в основу художественной школы, более величественной, чем все, что знал мир предыдущие 300 лет». Кроме того, Рёскин купил многие из картин Габриэля Россетти, чем поддержал его материально, и взял под свое крыло Милле, в котором сразу увидел выдающийся талант.
Джон Рёскин и его влияние
Д. Э. Милле - Джон Рёскин на портрете, 1853—1854 гг.
«Нынешние художники, — писал Рёскин в „Современных художниках“, — изображают [природу] или слишком поверхностно, или слишком приукрашенно; они не стараются проникнуть в [её] сущность». В качестве идеала Рёскин выдвигал средневековое искусство, таких мастеров Раннего Возрождения, как Перуджино, Фра Анжелико, Джованни Беллини, и побуждал художников «писать картины с чистым сердцем, ни на что не ориентируясь, ничего не выбирая и ничем не пренебрегая». Аналогичным образом Мэдокс Браун, оказавший влияние на прерафаэлитов, писал о своей картине «Прощание с Англией» (англ. The Last of England, 1855 год): «Я постарался забыть все существующие художественные течения и отразить эту сцену так, как она должна была бы выглядеть». Мэдокс Браун специально писал эту картину на побережье, чтобы добиться эффекта «освещения со всех сторон», которые бывает на море в пасмурные дни. Прерафаэлитская техника писания картин предполагала проработку каждой детали.
М. Браун - Прощание с Англией, 1855
Рёскину принадлежит ясное определение художественных целей прерафаэлитизма:
Легко управлять кистью и писать травы и растения с достаточной для глаза верностью; этого может добиться всякий после нескольких лет труда. Но изображать среди трав и растений тайны созидания и сочетаний, которыми природа говорит нашему пониманию, передавать нежный изгиб и волнистую тень взрыхленной земли, находить во всём, что кажется самым мелким, проявление вечного божественного новосозидания красоты и величия, показывать это немыслящим и незрящим — таково назначение художника.
Идеи Рёскина глубоко тронули прерафаэлитов, особенно Уильяма Холмана Ханта, который заразил своим энтузиазмом Милле и Россетти. В 1847 году Хант писал о книге Рёскина «Современные художники»: «Как никакой другой читатель, я чувствовал, что книга написана специально для меня». Определяя свой подход к работе, Хант также отмечал, что для него важно исходить из предмета, «и не только из-за того, что существует шарм законченности предмета, а для того, чтобы понять принципы дизайна, существующие в Природе».
Распад
Артур Хьюз - Апрельская любовь, 1855—1856 гг.
Д.Э. Милле - Гугенот, 1852
Попытки возрождения Братства в качестве Хогартского клуба (англ.), существовавшего с 1858 по 1861 годы, не удались.
Дальнейшее развитие прерафаэлитизма
Д. Г. Россетти - Первая годовщина смерти Беатриче, 1853
Эдвард Бёрн-Джонс - Король Кофетуа и нищенка, 1884
Генри Форд - Мачеха, превращающая братьев в лебедей, 1894
Эвелин Пол - Божественная комедия
«Искусства и ремёсла»
Уильям Моррис считается одной из наиболее влиятельных фигур в истории декоративного искусства XIX века. Он основал движение «Arts and Crafts Movement» (англ. «Искусства и ремёсла»), главной идеей которого было возвращение к ручному мастерству как к идеалу прикладного искусства, а также возведение в ранг полноправных искусств книгопечатания, словолитья, гравюры. Это движение, которое подхватили Уолтер Крейн, Макинтош, Нельсон Доусон, Эдвин Лаченс, Райт и другие, впоследствии проявилось в английской и американской архитектуре, дизайне интерьеров, ландшафтном дизайне.
Поэзия
Под влиянием поэзии прерафаэлитов развизвалось британское декадентство 1880-х годов: Эрнст Доусон, Лионель Джонсон, Майкл Филд, Оскар Уайльд. Романтическая тоска по Средневековью нашла отражение в раннем творчестве Йейтса.
Уильям Йейтс - Тот, кто мечтал о волшебной стране (1893)
Он медлил на базаре в Дромахере,
Считал себя в чужой стране родным,
Мечтал любить, пока земля за ним
Не запахнула каменные двери;
Но кто-то груду рыб невдалеке,
Как серебро, рассыпал на прилавке,
И те, задрав холодные головки,
Запели о нездешнем островке,
Где люди над расшитою волною
Под тканой сенью неподвижных крон
Любовью укрощают бег времен.
И он лишился счастья и покоя.
Он долго брел песками в Лиссаделле
И в грезах видел, как он заживет,
Добыв себе богатство и почет,
Пока в могиле кости не истлели;
Но из случайной лужицы червяк
Пропел ему болотной серой глоткой,
Что где-то вдалеке на воле сладкой
От звонкого веселья пляшет всяк
Под золотом и серебром небесным;
Когда же вдруг наступит тишина,
В плодах лучатся солнце и луна.
Он понял, что мечтал о бесполезном.
Он думал у колодца в Сканавине,
Что ярость сердца на глумливый свет
Войдет в молву окрест на много лет,
Когда потонет плоть в земной пучине;
Но тут сорняк пропел ему о том,
Что станет с избранным его народом
Над ветхою волной, под небосводом,
Где золото разъято серебром
И тьма окутывает мир победно;
Пропел ему о том, какая ночь
Влюбленным может навсегда помочь.
И гнев его рассеялся бесследно.
Он спал под дымной кручей в Лугнаголле;
Казалось бы, теперь, в юдоли сна,
Когда земля взяла свое сполна,
Он мог забыть о бесприютной доле.
Но разве черви перестанут выть,
Вокруг костей его сплетая кольца,
Что Бог на небо возлагает пальцы,
Чтоб ласковым сиянием обвить
Танцоров над бездумною волною?
К чему мечты, пока Господень пыл
Счастливую любовь не опалил?
Он и в могиле не обрел покоя.
Издательская деятельность
Современному читателю, привыкшему к простым и функциональным шрифтам XX века, издания «Кельмскотт-пресс» кажутся роскошными порождениями Викторианской эпохи. Богатый орнамент, узоры в виде листьев, иллюстрации по дереву — всё это становится важнейшими образцами декоративного искусства XIX века; всё сделано руками человека, внесшего больший вклад в эту область, чем кто-либо другой.
Данте Габриэль Россетти. Баллады и эпические поэмы (Dante Gabriel Rossetti. Ballads and narrative poems). — L.: Кельмскотт-пресс, 1893. Издание Уильяма Морриса
Моррис оформил все 66 книг, выпущенных издательством, а Бёрн-Джонс исполнил большинство иллюстраций. Издательство просуществовало до 1898 года и оказало сильное влияние на многих иллюстраторов конца XIX века, в частности, на Обри Бердслея.
Эстетическое движение
Сюжеты
У. Х. Хант - Проснувшаяся стыдливость, 1853
У. Х. Хант - Светоч мира, 1854
Р. Редгрейв - Гувернантка, 1844
Д. Г. Россетти - Прозерпина, 1874
Прерафаэлиты создали в изобразительном искусстве новый тип женской красоты — отрешенный, спокойный, таинственный, который позже разовьют художники стиля модерн. Женщина на полотнах прерафаэлитов — средневековый образ идеальной красоты и женственности, ей восхищаются и поклоняются. Особенно это заметно у Россетти, которого восхищали красота и загадочность, а также у Артура Хьюза, Милле, Бёрн-Джонса. Мистическая, губительная красота, la femme fatale позже нашла выражение у Уильяма Уотерхауса. В этом плане знаковой можно назвать картину «Леди из Шалотта» (1888), до сих пор остающаяся одним из самых популярных экспонатов галереи Тейт. Она основана на поэме Альфреда Теннисона. Многие живописцы (Холман Хант, Россетти) иллюстрировали произведения Теннисона, в частности, «Леди Шалотт». История повествует о девушке, которая должна оставаться в башне, находясь в изоляции от окружающего мира, и в тот самый момент, когда решается на побег, она подписывает себе смертный приговор.
У. Уотерхаус - Леди из Шалотта, 1888
У. Уотерхаус - Офелия, 1894
У. Уотерхаус - "Меня преследуют тени", - сказала Леди из Шалотта, 1911
Д.Э. Милле - Мариана, 1851
Пейзаж
У. Х. Хант - Английские берега, 1852
Д.Э. Милле - Осенние листья, 1856
Образ жизни
Уильям Моррис - Королева Джиневра, 1858
«Вчерашний день, дорогая моя сестра, — пишет Джеймс, — был для меня своего рода апофеозом, поскольку я провел большую часть этого дня в доме г-на У. Морриса, поэта. Моррис живет в том же самом доме, где открыл свой магазин, в Блумсбери… Видишь ли, поэзия для Морриса является второстепенным занятием. Прежде всего, он производитель витражей, фаянсовой плитки, средневековых гобеленов и церковного шитья, — в общем, всего прерафаэлитского, старинного, необычного и, должен добавить, бесподобного. Конечно, всё это делается в скромных масштабах и может производиться в домашней обстановке. Вещи, которые он делает, необыкновенно изящны, драгоценны и дороги (они превосходят по цене предметы самой большой роскоши), а потому что его фабрика не может иметь слишком большого значения. Но все, что он сотворил, восхитительно и превосходно... ему также помогают его жена и маленькие дочери».
Далее Генри Джеймс описывает жену Уильяма Морриса, Джейн Моррис (в девичестве Джейн Бёрден), которая позднее стала возлюбленной и моделью Россетти и которую постоянно можно встретить на картинах этого живописца:
«О, моя дорогая, что это за женщина! Она прекрасна во всем. Представь себе высокую, худощавую женщину, в длинном платье из ткани цвета приглушенного пурпура, из натуральной материи до последнего шнурка, с копной вьющихся черных волос, ниспадающих крупными волнами по вискам, маленькое и бледное лицо, большие темные лаза, глубокие и совсем суинберновские, с густыми черными изогнутыми бровями... Высокая открытая шея в жемчугах, и в итоге — само совершенство. На стене висел ее портрет почти в натуральную величину кисти Россетти, настолько странный и нереальный, что если бы вы его видели, то приняли бы за болезненное видение, но необыкновенной похожести и верности чертам. После обеда… Моррис прочитал нам одну из своих неизданных поэм... а его жена, страдая от зубной боли, отдыхала на софе, с платком у лица. Мне казалось, что было что-то фантастичное и удаленное от нашей настоящей жизни в этой сцене: Моррис, читающий плавным античным размером легенду о чудесах и ужасах (это была история Беллерофонта), вокруг нас живописная подержанная мебель квартиры (каждый предмет — образчик чего-либо), и, в углу, эта сумрачная женщина, молчаливая и средневековая со своей средневековой зубной болью».
Прерафаэлитов окружали женщины разного социального статуса, возлюбленные, модели. Одна журналистка пишет о них так: «...женщины без кринолинов, с развевающимися волосами... необычные, как горячечный сон, в котором медленно движутся великолепные и фантастические образы».
Данте Габриэль Россетти жил в изысканной и богемной атмосфере, и его эксцентричный образ сам по себе стал частью прерафаэлитской легенды: у Россетти жили самые разные люди, включая поэта Алджернона Суинберна, писателя Джорджа Мередита. Модели сменяли одна другую, некоторые из них становились любовницами Россетти, особенно известна вульгарная и скупая Фанни Корнфорт. Дом Россетти был полон антиквариата, старинной мебели, китайского фарфора и других безделушек, которые тот скупал в лавках старьевщиков. В саду водились совы, вомбаты, кенгуру, попугаи, павлины, одно время там даже жил бык, чьи глаза напоминали Россетти глаза его возлюбленной Джейн Моррис.
Значение прерафаэлитизма
Несмотря на кажущуюся обращенность в прошлое, прерафаэлиты содействовали утверждению стиля модерн в изобразительном искусстве, более того, их считают предшественниками символистов, порой даже отождествляя тех и других. Например, что выставка «Символизм в Европе», перемещавшаяся с ноября 1975 по июль 1976 года из Роттердама через Брюссель и Баден-Баден в Париж, приняла за исходную дату 1848 год — год основания Братства. Поэзия прерафаэлитов оставила след на французских символистах Верлене и Малларме, а живопись — на таких художниках, как Обри Бердслей, Уотерхаус, и менее известных, как Эдвард Хьюз или Кальдерон. Некоторые даже отмечают влияние прерафаэлитской живописи на английских хиппи, а Бёрн-Джонса — на молодого Толкина. Что интересно, в юности Толкин, вместе с друзьями организовавший полутайное общество «Чайный клуб», сравнивал их с прерафаэлитским братством.
Некоторые работы прерафаэлитистов
Д.Э. Милле - Cherry Ripe, 1879
Д.Э. Милле - Лоренцо и Изабелла, 1849
Д.Э. Милле - The North-West Passage, 1874
Д.Э. Милле - Черный брауншвейгский гусар, 1860
Д. Г. Россетти - Beata Beatrix, 1864-1870
Д. Г. Россетти - Благовещение, 1850
У.Уотрехаус - Гилиас и Нимфы, 1896
У.Х. Хант - Нахождение Спасителя во Храме, 1860
У.Х. Хант - Наёмный пастух, 1851
