Действие происходит в современной Ибсену Норвегии в усадьбе фру Альвинг на западном побережье страны. Идёт мелкий дождь. Гремя деревянными подошвами, в дом входит столяр Энгстранд. Служанка Регина приказывает ему не шуметь: наверху спит только что приехавший из Парижа сын фру Альвинг Освальд. Столяр сообщает: приют, который он строил, готов к завтрашнему открытию. Заодно будет открыт и памятник камергеру Альвингу, покойному мужу хозяйки, в честь которого назван приют. Энгстранд прилично на строительстве заработал и собирается сам открыть в городе собственное заведение - гостиницу для моряков. Тут как раз пригодилась бы женщина. Не хочет ли дочка к нему переехать? В ответ Энгстранд слышит фырканье: какая она ему «дочка»? Нет, Регина не собирается покидать дом, где её так привечают и все так благородно - она даже научилась немного французскому.
Столяр уходит. В гостиной появляется пастор Мандерс; он отговаривает фру Альвинг от страхования построенного приюта - не стоит открыто сомневаться в прочности богоугодного дела. Кстати, почему фру Альвинг не хочет переезда Регины к отцу в город?
К матери и пастору присоединяется Освальд. Он спорит с Мандерсом, обличающим моральный облик богемы. Мораль в среде художников и артистов не лучше и не хуже, чем в любом другом сословии. Если бы пастор слышал, о чем рассказывают им в Париже наезжающие туда «кутнуть» высокоморальные чиновники! фру Альвинг поддерживает сына: пастор напрасно осуждает её за чтение вольнодумных книг - своей явно неубедительной защитой церковных догм он только возбуждает к ним интерес.
Освальд выходит на прогулку. Пастор раздражён. Неужели жизнь ничему фру Альвинг не научила? Помнит ли она, как всего через год после свадьбы бежала от мужа в дом Мандерса и отказывалась вернуться? Тогда пастору все-таки удалось вывести её из «экзальтированного состояния» и вернуть домой, на путь долга, к домашнему очагу и законному супругу. Разве не повёл себя камергер Альвинг как настоящий мужчина? Он умножил семейное состояние и весьма плодотворно поработал на пользу общества. И разве не сделал он её, жену, своей достойной деловой помощницей? И ещё. Нынешние порочные взгляды Освальда - прямое следствие отсутствия у него домашнего воспитания - это ведь фру Альфинг настояла, чтобы сын учился вдали от дома!
Фру Альвинг задета словами пастора за живое. Хорошо! Они могут поговорить серьёзно! Пастор знает, что покойного мужа она не любила: камергер Альвинг её у родственников просто купил. Красивый и обаятельный, он не перестал пить и распутничать после свадьбы. Неудивительно, что она от него сбежала. Она любила тогда Мандерса, и, как кажется, ему нравилась. И Мандерс ошибается, если думает, что Альвинг исправился - он умер таким же забулдыгой, каким был всегда. Больше того, он внёс порок в собственный дом: она застала его однажды на балконе с горничной Йоханной. Альвинг добился-таки своего. Знает ли Мандерс, что их служанка Регина - незаконнорождённая дочь камергера? За круглую сумму столяр Энгстранд согласился прикрыть грех Йоханны, хотя и он всей правды о ней не знает - специально для него Йоханна придумала заезжего американца.
Что касается сына, она вынужденно отослала его из дома. Когда ему исполнилось семь лет, он стал задавать слишком много вопросов. После истории с горничной бразды правления домом фру Альвинг взяла в свои руки, и это она, а не муж, занималась хозяйством! И она же прилагала неимоверные усилия, чтобы, скрывая от общества поведение мужа, соблюдать внешние приличия.
Закончив исповедь (или отповедь пастору), фру Альвинг провожает его к двери. И они оба слышат, проходя мимо столовой, возглас вырывающейся из объятий Освальда Регины. «Привидения!» - вырывается у фру Альвинг. Ей кажется, что она вновь перенеслась в прошлое и видит парочку на балконе - камергера и горничную Йоханну.
Привидениями фру Альвинг называет не только «выходцев с того света» (так правильнее переводится это понятие с норвежского). Привидения, по её словам, - это вообще «всякие старые отжившие понятия, верования и тому подобное». Именно они, считает фру Альвинг, определили её судьбу, характер и воззрения пастора Мандерса и, наконец, загадочную болезнь Освальда. Согласно диагнозу парижского доктора, болезнь у Освальда наследственная, но Освальд, практически своего отца не знавший и всегда его идеализировавший, доктору не поверил, он считает причиной заболевания свои легкомысленные приключения в Париже в начале учёбы. Кроме того, его мучает постоянный необъяснимый страх. Они с матерью сидят в гостиной в сгущающихся сумерках. В комнату вносится лампа, и фру Альвинг, желая снять с сына чувство вины, собирается рассказать ему всю правду о его отце и Регине, которой он легкомысленно уже пообещал поездку в Париж. Неожиданно разговор прерывается появлением в гостиной пастора и криком Регины. Неподалёку от дома пожар! Горит новоотстроенный «Приют имени камергера Альвинга».
Время близится к утру. Все та же гостиная. На столе по-прежнему горит лампа. Ловкий столяр Энгстранд в завуалированной форме шантажирует Мандерса, утверждая, что это он, пастор, неловко сняв нагар со свечи, стал причиной пожара. Впрочем, волноваться ему не стоит, Энгстранд никому об этом ничего не расскажет. Но и пастор пусть поможет ему в благом начинании - оборудовании в городе гостиницы для моряков. Пастор соглашается.
Столяр и пастор уходят, их сменяют в гостиной фру Альвинг и Освальд, только что вернувшийся с пожара, погасить который не удалось. Возобновляется прерванный разговор. За миновавшую короткую ночь мать Освальда успела подумать о многом. Особенно поразила её одна из фраз сына: «В их краю людей учат смотреть на труд, как на проклятие, как на наказание за грехи, а на жизнь, как на юдоль скорби, от которой чем скорей, тем лучше избавиться». Теперь, рассказывая сыну правду о его отце, она не столь строго судит о муже - его одарённая и сильная натура просто не нашла себе применения в их глуши и была растрачена на чувственные удовольствия. Освальд понимает, какие именно. Пусть знает, присутствующая при их разговоре Регина - его сестра. Услышав это, Регина поспешно прощается и покидает их. Она уже собиралась уйти, когда узнала, что Освальд болен. Только теперь Освальд сообщает матери, почему он ранее спрашивал её, готова ли она ради него пойти на все. И для чего ему, помимо всего прочего, была так нужна Регина. Он не до конца рассказал матери о болезни - он обречён на безумие, второй припадок превратит его в бессмысленное животное. Регина легко дала бы ему выпить приготовленный в бутылочке морфий, чтобы от больного избавиться. Теперь он передаёт бутылочку матери.
Мать утешает Освальда. Его припадок уже прошёл, он дома, он поправится. Здесь хорошо. Вчера весь день моросил дождь, но сегодня он увидит родину во всем её настоящем блеске, фру Альвинг подходит к окну и гасит лампу. Пусть Освальд взглянет на восходящее солнце и сверкающие под ним горные ледники!
Освальд смотрит в окно, беззвучно повторяя «солнце, солнце», но солнца не видит.
Мать смотрит на сына, сжимая в руках пузырёк с морфием.
Генрик Юхан Ибсен
Действие происходит в современной Ибсену Норвегии в усадьбе фру Альвинг на западном побережье страны. Идёт мелкий дождь. Гремя деревянными подошвами, в дом входит столяр Энгстранд. Служанка Регина приказывает ему не шуметь: наверху спит только что приехавший из Парижа сын фру Альвинг Освальд. Столяр сообщает: приют, который он строил, готов к завтрашнему открытию. Заодно будет открыт и памятник камергеру Альвингу, покойному мужу хозяйки, в честь которого назван приют. Энгстранд прилично на строительстве заработал и собирается сам открыть в городе собственное заведение — гостиницу для моряков. Тут как раз пригодилась бы женщина. Не хочет ли дочка к нему переехать? В ответ Энгстранд слышит фырканье: какая она ему «дочка»? Нет, Регина не собирается покидать дом, где её так привечают и все так благородно — она даже научилась немного французскому.
Столяр уходит. В гостиной появляется пастор Мандерс; он отговаривает фру Альвинг от страхования построенного приюта — не стоит открыто сомневаться в прочности богоугодного дела. Кстати, почему фру Альвинг не хочет переезда Регины к отцу в город?
К матери и пастору присоединяется Освальд. Он спорит с Мандерсом, обличающим моральный облик богемы. Мораль в среде художников и артистов не лучше и не хуже, чем в любом другом сословии. Если бы пастор слышал, о чем рассказывают им в Париже наезжающие туда «кутнуть» высокоморальные чиновники! фру Альвинг поддерживает сына: пастор напрасно осуждает её за чтение вольнодумных книг — своей явно неубедительной защитой церковных догм он только возбуждает к ним интерес.
Освальд выходит на прогулку. Пастор раздражён. Неужели жизнь ничему фру Альвинг не научила? Помнит ли она, как всего через год после свадьбы бежала от мужа в дом Мандерса и отказывалась вернуться? Тогда пастору все-таки удалось вывести её из «экзальтированного состояния» и вернуть домой, на путь долга, к домашнему очагу и законному супругу. Разве не повёл себя камергер Альвинг как настоящий мужчина? Он умножил семейное состояние и весьма плодотворно поработал на пользу общества. И разве не сделал он её, жену, своей достойной деловой помощницей? И ещё. Нынешние порочные взгляды Освальда — прямое следствие отсутствия у него домашнего воспитания — это ведь фру Альфинг настояла, чтобы сын учился вдали от дома!
Фру Альвинг задета словами пастора за живое. Хорошо! Они могут поговорить серьёзно! Пастор знает, что покойного мужа она не любила: камергер Альвинг её у родственников просто купил. Красивый и обаятельный, он не перестал пить и распутничать после свадьбы. Неудивительно, что она от него сбежала. Она любила тогда Мандерса, и, как кажется, ему нравилась. И Мандерс ошибается, если думает, что Альвинг исправился — он умер таким же забулдыгой, каким был всегда. Больше того, он внёс порок в собственный дом: она застала его однажды на балконе с горничной Йоханной. Альвинг добился-таки своего. Знает ли Мандерс, что их служанка Регина — незаконнорождённая дочь камергера? За круглую сумму столяр Энгстранд согласился прикрыть грех Йоханны, хотя и он всей правды о ней не знает — специально для него Йоханна придумала заезжего американца.
Что касается сына, она вынужденно отослала его из дома. Когда ему исполнилось семь лет, он стал задавать слишком много вопросов. После истории с горничной бразды правления домом фру Альвинг взяла в свои руки, и это она, а не муж, занималась хозяйством! И она же прилагала неимоверные усилия, чтобы, скрывая от общества поведение мужа, соблюдать внешние приличия.
Закончив исповедь (или отповедь пастору), фру Альвинг провожает его к двери. И они оба слышат, проходя мимо столовой, возглас вырывающейся из объятий Освальда Регины. «Привидения!» — вырывается у фру Альвинг. Ей кажется, что она вновь перенеслась в прошлое и видит парочку на балконе — камергера и горничную Йоханну.
Привидениями фру Альвинг называет не только «выходцев с того света» (так правильнее переводится это понятие с норвежского). Привидения, по её словам, — это вообще «всякие старые отжившие понятия, верования и тому подобное». Именно они, считает фру Альвинг, определили её судьбу, характер и воззрения пастора Мандерса и, наконец, загадочную болезнь Освальда. Согласно диагнозу парижского доктора, болезнь у Освальда наследственная, но Освальд, практически своего отца не знавший и всегда его идеализировавший, доктору не поверил, он считает причиной заболевания свои легкомысленные приключения в Париже в начале учёбы. Кроме того, его мучает постоянный необъяснимый страх. Они с матерью сидят в гостиной в сгущающихся сумерках. В комнату вносится лампа, и фру Альвинг, желая снять с сына чувство вины, собирается рассказать ему всю правду о его отце и Регине, которой он легкомысленно уже пообещал поездку в Париж. Неожиданно разговор прерывается появлением в гостиной пастора и криком Регины. Неподалёку от дома пожар! Горит новоотстроенный «Приют имени камергера Альвинга».
Время близится к утру. Все та же гостиная. На столе по-прежнему горит лампа. Ловкий столяр Энгстранд в завуалированной форме шантажирует Мандерса, утверждая, что это он, пастор, неловко сняв нагар со свечи, стал причиной пожара. Впрочем, волноваться ему не стоит, Энгстранд никому об этом ничего не расскажет. Но и пастор пусть поможет ему в благом начинании — оборудовании в городе гостиницы для моряков. Пастор соглашается.
Столяр и пастор уходят, их сменяют в гостиной фру Альвинг и Освальд, только что вернувшийся с пожара, погасить который не удалось. Возобновляется прерванный разговор. За миновавшую короткую ночь мать Освальда успела подумать о многом. Особенно поразила её одна из фраз сына: «В их краю людей учат смотреть на труд, как на проклятие, как на наказание за грехи, а на жизнь, как на юдоль скорби, от которой чем скорей, тем лучше избавиться». Теперь, рассказывая сыну правду о его отце, она не столь строго судит о муже — его одарённая и сильная натура просто не нашла себе применения в их глуши и была растрачена на чувственные удовольствия. Освальд понимает, какие именно. Пусть знает, присутствующая при их разговоре Регина — его сестра. Услышав это, Регина поспешно прощается и покидает их. Она уже собиралась уйти, когда узнала, что Освальд болен. Только теперь Освальд сообщает матери, почему он ранее спрашивал её, готова ли она ради него пойти на все. И для чего ему, помимо всего прочего, была так нужна Регина. Он не до конца рассказал матери о болезни — он обречён на безумие, второй припадок превратит его в бессмысленное животное. Регина легко дала бы ему выпить приготовленный в бутылочке морфий, чтобы от больного избавиться. Теперь он передаёт бутылочку матери.
Мать утешает Освальда. Его припадок уже прошёл, он дома, он поправится. Здесь хорошо. Вчера весь день моросил дождь, но сегодня он увидит родину во всем её настоящем блеске, фру Альвинг подходит к окну и гасит лампу. Пусть Освальд взглянет на восходящее солнце и сверкающие под ним горные ледники!
Освальд смотрит в окно, беззвучно повторяя «солнце, солнце», но солнца не видит.
Мать смотрит на сына, сжимая в руках пузырёк с морфием.
События происходят в современной по меркам Ибсена Норвегии, в имении фру Альвинг, на западе страны. В дом входит строитель Энгстранд. Служанка Регина показывает ему на дверь, где спит приехавший сын хозяйки и просит не шуметь. Строитель заявляет, что приют уже построен и готов к открытию. Здесь же, он собирается он собирается открыть гостиницу для моряков. Он предлагает служанке, поселится в новой гостинице, где пригодились бы женские руки. Но та отказывается.
В это время проходит разговор между фру Альвинг и пастором, который отговаривает её страховать приют. К ним присоединяется Освальд. Он начинает спорить с пастором на тему морали. Мать поддерживает сына. Освальд уходит, а пастор раздражённо говорит фру Альвинг, что она так ни чему и не научилась в прошлой жизни. Он напоминает о том времени, когда молодая жена сбежала от своего мужа в дом к пастору. Именно он помирил их, а муж фру Альвинг поступил благоразумно и простил свою жену. Его взгляды полностью противоположны мнению Освальда. Он осуждает его.
Фру Альвинг решила пролить свет на слова пастора. Она сказала, что никогда не любила своего мужа. По сути, он купил её у родственников. Он всегда пил и буянил. Поэтому она и сбежала от него. Кроме того, она застала своего мужа со служанкой, от которого родилась дочь Регина. Никто не знает, что Регина незаконнорожденная. Поэтому, чтобы скрыть её происхождение они придумали историю с заезжим американцем.
Касаемо сына, она была вынуждена отправить его из дома на обучение. Будучи мальчиком, он задавал много вопросов. После истории с изменой, она взяла управление хозяйством в свои руки. Именно она приумножила богатство.
После разговора они выходят из комнаты и слышат возглас, вырывающейся из объятий сына Регины. Фру Альвинг показалось, что её преследуют приведения. Она уже видела подобную сцену очень давно. Привидениями она называет не только духов. Для неё это слово означает разные старые понятия, верования и прочее. Именно привидения определили судьбу фру Альвинг. Она решает рассказать сыну, о происхождении Регины. Только начинается разговор, как в комнату вбегает пастор и слышится крик Регины. Случилось несчастье. Горит, только что построенный приют.
К утру, строитель Энгстранд убеждает пастора помочь ему оборудовать гостиницу для моряков. Он видел, как Мандерс неловко снял нагар со свечи, что стало причиной пожара. Энгстранд обещает молчать, если пастор выполнит его условия. Тот соглашается.
В конце произведения становится известно, что Освальд болен безумием. Он даёт пузырёк с морфием матери, чтобы та сделала ему снадобье. Мать уговаривает его, но Освальда хватает очередной припадок, а мать уже держит пузырёк с морфием.
И дольше века длился этот день...
Перефразируя название известного романа кыргызского классика Чингиза Айтматова, можно достаточно точно определить смысл и трагедию, описанную другим норвежским классиком, Генриком Ибсеном.
«Привидения» — пьеса о том, что таится за стенами благополучного буржуазного дома. На средства фру Элене Алвинг должен открыться приют в память о её муже. По этому поводу из города приезжает пастор Мандерс, немолодой, но достаточно наивный и мыслящий социальными штампами человек. В это же время в родной дом приезжает и сын супругов Алвинг, Освальд, который какое-то время жил в Париже и пробовал себя в качестве художника. Мандерс готовит речь по случаю открытия приюта, а заодно вдруг начинает упрекать фру Алвинг в двух совершенных ею грехах. Первый — она много лет назад ушла от мужа, и именно пастор вернул ее назад в семейный дом. И второе: она много лет назад отослала из дома сына, практически лишив его общения с родителями. Тогда разгневанная женщина первый раз в жизни рассказывает правду. Капитан Алвинг не был примерным семьянином и местным благодетелем, а лишь пьяницей и развратником.
Служанка Регина Энгстран на самом деле его внебрачная дочь. А сына она отослала из дома, чтобы он не соприкасался с тем хаосом, который создавал отец. В приют фру Алвинг решила вложить все деньги капитана, чтобы наследство сына состояло лишь из ее сбережений. Неожиданно пастор и вдова слышат, как Освальд пытается обнять служанку (не подозревая, что она его сестра). Тогда в голову Элене неожиданно приходят воспоминания о том, как её муж обнимал горничную — мать Регины. Это для неё словно привидения прошлого. Все повторяется в очередном круге жизни... Но и это еще не все события, выпавшие на этот день. Освальд рассказывает матери о том, что он серьезно болен. По мнению доктора, который его обследовал в Париже, это следствие распутного образа жизни отца, и развязка его ждет трагическая: слабоумие. (По тем признакам болезни, о которых говорит Освальд, можно предположить, что у него наследственный сифилис). С ужасом смотрит фру Алвинг на сына. Ее уже даже не беспокоит, что Освальд собирается с сестрой уехать в Париж и там провести остаток своих дней. Неожиданно загорается приют, пожар полностью уничтожает только что выстроенное здание.
Вдова, сломленная происходящим вокруг, решает открыть детям капитана Алвинга тайну их рождения. Реакция Регины предсказуема: она отказывается быть прислугой при смертельно больном человеке и покидает дом. Мать и сын остаются одни. Наступает утро следующего дня, и у Освальда внезапно начинается приступ болезни. Он не узнает мать, не понимает, где он находится, только просит дать ему солнце...
То, что вы прочитали — краткое изложение содержания пьесы. Там, внутри, еще много тончайших нюансов переживаний: «от раскаяния до возмущения», «от ненависти к пониманию и жалости». Пьеса, говоря современным языком, — хорошо собранный «кубик Рубика», где ни одно звено не лишнее и ни один оттенок цвета — «не в цвет».
«Приведение» — пьеса мирового репертуара. Таких знаковых и совершенных пьес не очень много. Она схожа с античными пьесами по страсти, по харизме, по своему собственному внутреннему стилю, но только с акцентом всех регалий начала рокового XX-го века.
Уже «народ» видел «Прибытие поезда», появилась теория относительности Эйнштейна, Фридрих Ницше произнес фразу «Добродетель опровергается, если спрашивать «зачем?»». Братья Райт взлетели на самолете, уже строят «Титаник» и кто-то вынашивает план Первой мировой войны. Да, и Коко Шанель уже мечтает о первом магазине...
Но при всем совершенстве пьеса не идет во всех театрах мира. Она редкий гость на сцене, хотя, как мне кажется, каждое десятилетие истории может покопаться в тексте и поговорить о своих нравственных проблемах. Так почему не ставят? Не каждый театр имеет такой ансамбль актеров, который справится с изяществом мысли драматурга, «тихостью» бушующих страстей.
В данном случае, в варианте Малого театра, ансамбль безукоризненный.
Фру Алвинг — Елена Гоголева, выдающаяся актриса и безупречная Женщина. Мне довелось видеть Елену Николаевну на сцене Малого театра в нескольких ролях и в разные годы... У нее был удивительный ясный, глубокий, красивый голос, дивная, несколько старомодная осанка, она красиво и легко двигалась по сцене, любая одежда на ней выглядела стильно, даже ряса в спектакле «Достигаев и другие». Она прослужила в Малом театре семьдесят пять лет...
Сын — Освальд — Никита Подгорный. Он «вошел», ворвался в профессию, сыграв Чацкого и Мурзавецого в Малом театре и Ганю Иволгина в фильме «Идиот» (реж. И. Пырьев). Он был актером без амплуа, играл героев-любовников с тем же упоением и иронией, что и стариков и нищих.
Он точно так же и жил... Только всего пятьдесят один год.
Евгений Велихов сыграл пастора. Он был воспитан духом театра, учился здесь же в мастерских, а потом с двадцать второго года, пятьдесят пять лет выходил на одну и ту же сцену. И Театр его любил.
Режиссер спектакля, Вениамин Цыганков, тоже преданный Малому театру актер и режиссер. Он поставил много хороших спектаклей.
Они все понимали друг друга с полуслова, с полужеста. Ощущение от спектакля сродни присутствию на спиритическом сеансе, когда каждый из сидящих за столом зависит от энергии соседа, когда магия случилась, и ее нельзя спугнуть даже робким дыханием...
Henrik Johan Ibsen
Норвежский драматург, основатель европейской «новой драмы»; поэт и публицист.
В шестнадцать лет Ибсен оставляет дом и отправляется в Гримстад, где работает учеником аптекаря. Занявшись журналистикой, пишет сатирические стихи. Выкраивая время, готовится к экзаменам в университет в Христиании (с 1924 – Осло).
Его стихи впервые появляются в печати.
Пишет тираноборческую драму «Катилина» (Catiline), в которой слышны отзвуки революционных событий 1848г.
Ибсен бросает медицину, переезжает в Христианию, где участвует в политической жизни, сотрудничает в газетах и журналах. 26 сентября 1850г. поставлена пьеса Ибсена – одноактная лирическая драма «Богатырский курган» (Kjaempehojen).
1851-1857
Благодаря пьесам «Катилина» и «Богатырский курган» Ибсен получает место драматурга, режиссера и художественного руководителя «Норвежского театра» в Бергене. становится театральным режиссёром в Бергене. Ставит Шекспира, Скриба, Дюма-сына, скандинавов – Хольберга, Эленшлегера (их воздействие сказывается на формировании его методов), позднее – Бьёрнсона и выступает как ярый сторонник возрождения национального норвежского искусства, как борец за идейно значительную драматургию. Чтобы лучше познакомится с достижениями современного театрального искусства, едет в Данию и Германию.
Ибсен женится на Сусанне Торесен.
Рождается их единственный сын Сигурд.
На полученную стипендию и с помощью друзей Ибсен уезжает в Италию. За рубежом он остаётся двадцать семь лет.
Мировая слава приходит к Ибсену в конце 70-х гг., когда он выступает с острокритическими пьесами из современной жизни, драмами идей.
После продолжительной тяжёлой болезни Ибсен умер в Христиании.
Краткое содержание пьесы
Пьеса Генрика Ибсена, написанная в 1881 году и впервые поставленная в 1882 году. Как и многие из наиболее известных пьес Ибсена, «Привидения» представляет собой резкий комментарий к морали XIX века. Пьеса переведена на русский язык Анной и Петром Ганзенами.
Действие происходит в современной Ибсену Норвегии в усадьбе фру Альвинг на западном побережье страны. Идёт мелкий дождь. Гремя деревянными подошвами, в дом входит столяр Энгстранд. Служанка Регина приказывает ему не шуметь: наверху спит только что приехавший из Парижа сын фру Альвинг Освальд. Столяр сообщает: приют, который он строил, готов к завтрашнему открытию. Заодно будет открыт и памятник камергеру Альвингу, покойному мужу хозяйки, в честь которого назван приют. Энгстранд прилично на строительстве заработал и собирается сам открыть в городе собственное заведение - гостиницу для моряков. Тут как раз пригодилась бы женщина. Не хочет ли дочка к нему переехать? В ответ Энгстранд слышит фырканье: какая она ему «дочка»? Нет, Регина не собирается покидать дом, где её так привечают и все так благородно - она даже научилась немного французскому.
Столяр уходит. В гостиной появляется пастор Мандерс; он отговаривает фру Альвинг от страхования построенного приюта - не стоит открыто сомневаться в прочности богоугодного дела. Кстати, почему фру Альвинг не хочет переезда Регины к отцу в город?
К матери и пастору присоединяется Освальд. Он спорит с Мандерсом, обличающим моральный облик богемы. Мораль в среде художников и артистов не лучше и не хуже, чем в любом другом сословии. Если бы пастор слышал, о чем рассказывают им в Париже наезжающие туда «кутнуть» высокоморальные чиновники! фру Альвинг поддерживает сына: пастор напрасно осуждает её за чтение вольнодумных книг - своей явно неубедительной защитой церковных догм он только возбуждает к ним интерес.
Освальд выходит на прогулку. Пастор раздражён. Неужели жизнь ничему фру Альвинг не научила? Помнит ли она, как всего через год после свадьбы бежала от мужа в дом Мандерса и отказывалась вернуться? Тогда пастору все-таки удалось вывести её из «экзальтированного состояния» и вернуть домой, на путь долга, к домашнему очагу и законному супругу. Разве не повёл себя камергер Альвинг как настоящий мужчина? Он умножил семейное состояние и весьма плодотворно поработал на пользу общества. И разве не сделал он её, жену, своей достойной деловой помощницей? И ещё. Нынешние порочные взгляды Освальда - прямое следствие отсутствия у него домашнего воспитания - это ведь фру Альфинг настояла, чтобы сын учился вдали от дома!
Фру Альвинг задета словами пастора за живое. Хорошо! Они могут поговорить серьёзно! Пастор знает, что покойного мужа она не любила: камергер Альвинг её у родственников просто купил. Красивый и обаятельный, он не перестал пить и распутничать после свадьбы. Неудивительно, что она от него сбежала. Она любила тогда Мандерса, и, как кажется, ему нравилась. И Мандерс ошибается, если думает, что Альвинг исправился - он умер таким же забулдыгой, каким был всегда. Больше того, он внёс порок в собственный дом: она застала его однажды на балконе с горничной Йоханной. Альвинг добился-таки своего. Знает ли Мандерс, что их служанка Регина - незаконнорождённая дочь камергера? За круглую сумму столяр Энгстранд согласился прикрыть грех Йоханны, хотя и он всей правды о ней не знает - специально для него Йоханна придумала заезжего американца.
Что касается сына, она вынужденно отослала его из дома. Когда ему исполнилось семь лет, он стал задавать слишком много вопросов. После истории с горничной бразды правления домом фру Альвинг взяла в свои руки, и это она, а не муж, занималась хозяйством! И она же прилагала неимоверные усилия, чтобы, скрывая от общества поведение мужа, соблюдать внешние приличия.
Закончив исповедь (или отповедь пастору), фру Альвинг провожает его к двери. И они оба слышат, проходя мимо столовой, возглас вырывающейся из объятий Освальда Регины. «Привидения!» - вырывается у фру Альвинг. Ей кажется, что она вновь перенеслась в прошлое и видит парочку на балконе - камергера и горничную Йоханну.
Привидениями фру Альвинг называет не только «выходцев с того света» (так правильнее переводится это понятие с норвежского). Привидения, по её словам, - это вообще «всякие старые отжившие понятия, верования и тому подобное». Именно они, считает фру Альвинг, определили её судьбу, характер и воззрения пастора Мандерса и, наконец, загадочную болезнь Освальда. Согласно диагнозу парижского доктора, болезнь у Освальда наследственная, но Освальд, практически своего отца не знавший и всегда его идеализировавший, доктору не поверил, он считает причиной заболевания свои легкомысленные приключения в Париже в начале учёбы. Кроме того, его мучает постоянный необъяснимый страх. Они с матерью сидят в гостиной в сгущающихся сумерках. В комнату вносится лампа, и фру Альвинг, желая снять с сына чувство вины, собирается рассказать ему всю правду о его отце и Регине, которой он легкомысленно уже пообещал поездку в Париж. Неожиданно разговор прерывается появлением в гостиной пастора и криком Регины. Неподалёку от дома пожар! Горит новоотстроенный «Приют имени камергера Альвинга».
Время близится к утру. Все та же гостиная. На столе по-прежнему горит лампа. Ловкий столяр Энгстранд в завуалированной форме шантажирует Мандерса, утверждая, что это он, пастор, неловко сняв нагар со свечи, стал причиной пожара. Впрочем, волноваться ему не стоит, Энгстранд никому об этом ничего не расскажет. Но и пастор пусть поможет ему в благом начинании - оборудовании в городе гостиницы для моряков. Пастор соглашается.
Столяр и пастор уходят, их сменяют в гостиной фру Альвинг и Освальд, только что вернувшийся с пожара, погасить который не удалось. Возобновляется прерванный разговор. За миновавшую короткую ночь мать Освальда успела подумать о многом. Особенно поразила её одна из фраз сына: «В их краю людей учат смотреть на труд, как на проклятие, как на наказание за грехи, а на жизнь, как на юдоль скорби, от которой чем скорей, тем лучше избавиться». Теперь, рассказывая сыну правду о его отце, она не столь строго судит о муже - его одарённая и сильная натура просто не нашла себе применения в их глуши и была растрачена на чувственные удовольствия. Освальд понимает, какие именно. Пусть знает, присутствующая при их разговоре Регина - его сестра. Услышав это, Регина поспешно прощается и покидает их. Она уже собиралась уйти, когда узнала, что Освальд болен. Только теперь Освальд сообщает матери, почему он ранее спрашивал её, готова ли она ради него пойти на все. И для чего ему, помимо всего прочего, была так нужна Регина. Он не до конца рассказал матери о болезни - он обречён на безумие, второй припадок превратит его в бессмысленное животное. Регина легко дала бы ему выпить приготовленный в бутылочке морфий, чтобы от больного избавиться. Теперь он передаёт бутылочку матери.
Мать утешает Освальда. Его припадок уже прошёл, он дома, он поправится. Здесь хорошо. Вчера весь день моросил дождь, но сегодня он увидит родину во всем её настоящем блеске, фру Альвинг подходит к окну и гасит лампу. Пусть Освальд взглянет на восходящее солнце и сверкающие под ним горные ледники!
Освальд смотрит в окно, беззвучно повторяя «солнце, солнце», но солнца не видит.
Мать смотрит на сына, сжимая в руках пузырёк с морфием.
Стоимость билетов от 5000 до 30000 рублей.
dashkov5.ru
Что такое иммерсивный спектакль?
«Феномен иммерсивности (от англ. immersive – «создающий эффект присутствия, погружения») – один из основных трендов современной индустрии развлечений. Иммерсивный спектакль создает эффект полного погружения зрителя в сюжет постановки, это театр вовлечения, где зритель – полноправный участник происходящего.
Дом в переулке Дашкова или Dashkov5, как его назвали создатели шоу, ничем не отличается от любой заброшенной усадьбы в центре Москвы. Темные зашторенные окна, местами облетевшая штукатурка фасада, и только неоновая вывеска «Вернувшиеся» позволяет понять, что адресом ты не ошибся.
Специально для шоу американские режиссеры Виктор Карина и Мия Занетти привезли в Россию уникальные технологии работы с актерами и пространством. В результате шестимесячных репетиций, которые велись в строжайшей тайне, актеры освоили уникальные методики взаимодействия с аудиторией, а в особняке возникли десятки потайных ходов и дверей.
Продюсеры шоу Вячеслав Дусмухаметов и Мигель, знакомый всем больше как хореограф проекта «Танцы», превратили трехэтажный особняк в дом семьи Альвинг. Режиссерами спектакля стали молодые американцы Виктор Карина и Мия Занетти, которые сначала и не планировали делать этот проект в России, но, по счастливому стечению обстоятельств, зимой 2016 года мистическое шоу «Вернувшиеся» распахнуло свои двери для зрителей.
Всех гостей встречают при входе и предлагают пройти в подвал, откуда мы попадаем в бар, где царит полумрак. Зеленые стены с витиеватыми узорами, круглые столики, маленькая сцена. Периодически приходит распорядитель и по очереди называет номер счастливцев, которым суждено начать свое путешествие по дому. Таких номеров несколько, их вручат при входе. Даже если вы пришли с кем-то, скорее всего, в один поток вам не попасть. Это сделано не случайно: постановщики уверяют, что, только бродя по дому в одиночку, вы сможете погрузиться в спектакль целиком, а уже после обсудить увиденные сцены друг с другом. А сравнить это стоит, так как в шоу – больше 130 сцен, которые одновременно происходят на разных этажах дома, и посмотреть все это за раз физически невозможно. Вам повезет, если сможете увидеть все ключевые моменты и при этом не запутаться в хитросплетениях коридоров и комнат.
За основу сюжета взяли пьесу Генрика Ибсена «Приведение», написанную в 1881 году. Действие разворачивается в доме Альвингов. Вдова, фрау Элен Алвинг, в память о муже решает открыть приют. В этом ей спешит помочь пастор Мандерс. В то же время домой приезжает сын хозяев дома Освальд, который, не успев вернуться, сразу увлекается служанкой Региной. А дальше, как в готическом романе, – мистика и приведения. Призраки прошлого возвращаются, чтобы напомнить о давно забытых грехах. Отсюда и название – «Вернувшиеся».
Медийных лиц среди актеров почти не найти. Это была одна из задач продюсеров, искавших актеров, за которыми хотелось бы наблюдать. Так оно и вышло: за многими персонажами следуешь из комнаты в комнату, не понимая при этом, кто из нас призрак в этом доме. Они, в костюмах прошлых лет, передвигающиеся сквозь толпы зрителей и расталкивающие всех на своем пути, или мы – обезличенная серая масса в масках, что слоняется по чужому дому, бесцеремонно открывает все двери и трогает чужие вещи, со скрупулезной точностью расставленные для нас декораторами. И вам решать, где находиться, – можно просидеть в одной комнате, ожидая, что в нее кто-то придет, или ходить и искать героев самим.
ЕЛЕНА КАРАТУН
Театральный обозреватель
Источник – allsoch.ru, velib.com, porusski.me
Действие первое. На средства фру Элене Алвинг должен открыться приют в память о её муже. По этому поводу из города приезжает пастор Мандерс, немолодой, но достаточно наивный и мыслящий социальными штампами человек. В это же время в родном доме оказывается и сын супругов Алвинг Освальд, который какое-то время жил в Париже и пробовал себя на художественном поприще. Мандерс готовится к выступлению на открытии приюта, но перед этим он решает назидать Элене. Тогда женщина откровенно рассказывает о причинах, побудивших её к открытию приюта - капитан Алвинг отнюдь не был примерным семьянином и благодетелем округи, а лишь пьяницей и развратником. Служащая в доме Регина Энгстран на самом деле его внебрачная дочь. В приют фру Алвинг решила вложить все деньги капитана, чтобы наследство, полученное её сыном, состояло лишь из накопленных ей за жизнь сбережений. Неожиданно пастор и вдова слышат, как Освальд пытается обнять служанку, тогда Элене в голову неожиданно приходят воспоминания о том, что как её муж обнимал горничную - мать Регины. Это для неё словно привидения прошлого.
Действие второе. Фру Алвинг подробно рассказывает пастору историю о своём муже и горничной. Мандерс в ужасе от двух вещей - от того, что обвенчал столяра Энгстрана с «падшей женщиной», и от того, что горничная получила отступное. Тогда вдова обвиняет пастора в том, что тот содействовал тому, что она была вынуждена жить с «падшим мужчиной». Оказывается, что через год после свадьбы Элене покинула мужа и пришла к пастору со словами «Вот я, возьми меня!» Пастор смущенно замечает, что никогда не относился к фру Алвинг кроме как к жене другого мужчины. Женщина ставит это под сомнение, но тему не продолжает. Элене размышляет о том, что возможно её сына стоило бы женить на Регине, но эта мысль приводит пастора в ужас. Появляется столяр Энгстран, которого Мандерс пытается отчитывать за произошедшее. Но тот заявляет, что все деньги были истрачены сугубо на воспитание дочери его жены. Мандерс утешается этим и уходит провести молебен в приюте. Тем временем приходит Освальд. Он рассказывает матери о своём заболевании. По мнению доктора, который его обследовал в Париже, это следствие распутного образа жизни его отца. Это как гром среди ясного неба для вдовы. Внезапно Освальд говорит, что желает поехать с Региной в Париж. Фру Алвинг вынуждена согласиться с этим. Неожиданно загорается приют.
Действие третье. Мандерс и Энгстран собираются уезжать. Столяр убеждает пастора, что деньги, находившиеся в фонде для приюта, можно использовать для заведения для моряков. Тем временем фру Алвинг остаётся с Освальдом и Региной. Сперва речь заходит о болезни юноши, а затем вдова открывает им обоим тайну происхождения Регины. Девушка решает покинуть дом Алвингов, мотивируя это тем, что не хочет быть сиделкой при больном, и тем, что её не воспитали здесь как дочь благородного человека. Мать и сын остаются одни. Наступает утро, и у Освальда внезапно возникает приступ…
Первая постановка осуществлена скандинавской труппой в Чикаго в 1882 году. Первое представление пьесы состоялось в Дании лишь в 1903 году. В России пьеса была долгое время запрещена и в итоге поставлена только 7 января 1904 года в Санкт-Петербурге в театре Неметти. 24 октября того же года состоялось представление «Привидений» в драматическом театре Веры Фёдоровны Комиссаржевской . Во МХАТе премьера состоялась 31 марта 1905 года под художественным руководством К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко . В Малом Театре пьеса была поставлена в 1909 году .
|
||||||||||||||||||||||||
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
