«Левша» — трогательная история о мастере, всю свою жизнь посвятившем работе на благо родины. Лесков создаёт множество литературных образов, живущих и действующих в обстановке давно минувших дней.
В 1881 году в журнале «Русь» публикуется «Сказ о тульском Левше и о стальной блохе». Позже автор включит произведение в сборник «Праведники».
Вымышленное и действительное переплетаются в едином целом. В основу сюжета положены правдивые события, позволяющие адекватно воспринимать описанные в произведении характеры.
Так, император Александр I, сопровождаемый казаком Матвеем Платовым, действительно посещал Англию. В соответствии с его саном ему были оказаны должные почести.
Правдивая история Левши разворачивалась в 1785 году, когда два тульских оружейника, Сурнин и Леонтьев, по распоряжению императора отправляются в Англию с целью ознакомления с оружейным производством. Сурнин неутомим в приобретении новых знаний, а Леонтьев «погружается» в беспорядочную жизнь и «теряется» на чужбине. Спустя семь лет первый мастер возвращается домой, в Россию, и внедряет новшества с целью усовершенствования оружейного производства.
Считается, что мастер Сурнин является прототипом главного героя произведения.
Лесков широко использует фольклорный пласт. Так, фельетон о чудо-мастере Илье Юницыне, создающем крохотные замочки, по размеру не превышающие блохи, положен в основу образа Левши.
Реальный исторический материал гармонично встраивается в повествование.
По поводу жанровой принадлежности существуют разночтения. Одни авторы отдают предпочтение повести, другие – сказу. Что касается Н. С. Лескова, он настаивает, чтобы произведение определялось как сказ.
«Левшу» также характеризуют как «оружейную» или «цеховую» легенду, которая сложилась среди людей данной профессии.
По словам Николая Семеновича, истоком сказа является «баснословие», услышанное им в 1878 году от какого-то оружейного мастера в Сестрорецке. Легенда стала той отправной точкой, которая легла в основу замысла книги.
Любовь писателя к народу, восхищение его талантами, смекалкой нашло своё воплощение в рельефных персонажах. Произведение насыщено элементами волшебной сказки, крылатыми словами и выражениями, фольклорной сатирой.
Сюжет книги заставляет задумываться о том, может ли Россия по достоинству оценить своих талантов. Основные события произведения явно указывают на то, что и власть, чернь одинаково слепы и равнодушны по отношению к мастерам своего дела. Государь Александр I посещает Англию. Ему показывают изумительную работу «аглицких» мастеров — танцующую металлическую блоху. Он приобретает «диковину» и привозит её в Россию. На некоторое время о «нимфозории» забывают. Затем «шедевром» англичан заинтересовался император Николай I. Он отправляет к тульским оружейникам генерала Платова.
В Туле «мужественный старик» приказывает трем мастерам сделать что-нибудь более искусное, нежели «аглицкая» блоха. Умельцы благодарят его за государево доверие и приступают к работе.
Спустя две недели приехавший за готовым изделием Платов, не разобравшись, что именно сделали оружейники, хватает Левшу и везет его во дворец к царю. Представ перед Николаем Павловичем, Левша показывает, какую работу они выполнили. Оказалось, что оружейники подковали «аглицкую» блоху. Император счастлив, что русские молодцы его не подвели.
Затем следует распоряжение государя отослать блоху обратно в Англию, дабы продемонстрировать мастерство русских оружейников. Левша сопровождает «нимфозорию». Англичане радушно его принимают. Заинтересовавшись его талантом, делают все возможное, чтобы русский умелец остался на чужбине. Но Левша отказывается. Он тоскует по родине и просит отправить его домой. Англичанам жалко его отпускать, но силой не удержишь.
На корабле мастер знакомится с полшкипером, говорящим по-русски. Знакомство заканчивается попойкой. В Петербурге полшкипера отправляют в госпиталь для иностранцев, а Левшу, больного, заключают в «холодный квартал» и обворовывают. Позже привозят умирать в простонародную Обуховскую больницу. Левша, доживая последние часы, просит доктора Мартын-Сольского сообщить государю важную информацию. Но до Николая I она не доходит, так как граф Чернышев слушать ничего об этом не желает. Вот, о чем говорится в произведении.
Левша – символ талантливости русского народа. Еще один яркий образ из галереи «праведников» Лескова. Как бы ни было тяжело, праведник всегда выполняет обещанное, до последней капли отдает себя отечеству, ничего не требуя взамен. Любовь к родной земле, к государю творит чудеса и заставляет поверить в невозможное. Праведники возвышаются над чертою простой нравственности и бескорыстно делают добро – в этом их нравственная идея, их основная мысль.
Многие государственные деятели этого не ценят, но в памяти народа всегда остаются примеры самоотверженного поведения и искренних, бескорыстных поступков тех людей, которые жили не ради себя, а ради славы и благополучия своего Отечества. Смысл их жизни – в процветании Отчизны.
Собрав воедино яркие вспышки народного юмора и народной мудрости, создатель «Сказа» написал художественное произведение, отразившее целую эпоху русской жизни.
Местами в «Левше» сложно определить, где заканчивается добро и начинается зло. В этом проявляется «коварство» стиля писателя. Он создает характеры подчас противоречивые, несущие в себе положительные и отрицательные черты. Так, мужественный старик Платов, являясь натурой героической, мог ни за что поднять руку на «маленького» человека.
«Волшебник слова» — так назвал Горький Лескова после прочтения книги. Народный язык героев произведения – их яркая и точная характеристика. Речь каждого персонажа образная и самобытная. Она существует в унисон с его характером, помогая понять персонажа, его поступки. Русскому человеку свойственна изобретательность, поэтому он придумывает необычные неологизмы в духе «народной этимологии»: «пустяковина», «бюстры», «потюкивают», «валдахин», «мелкоскоп», «нимфозория» и т. д.
Н. С. Лесков учит справедливому отношению к людям. Все равны перед Богом. Нужно судить о каждом человеке не по его социальной принадлежности, а по христианским поступкам и душевным качествам.
Только тогда можно найти бриллиант, светящийся праведными лучами тепла и искренности.
Интересно? Сохрани у себя на стенке!
Повесть «Левша» была написана русским писателем Николаем Лесковым в 1881 году. Она представляет собой интереснейшую оружейничью легенду о стальной блохе и символизирует русскую гордость за мастеров ружейного дела. Жаль правда, что краткое содержание глав рассказа «Левша» не может вместить всего тогдашнего колорита русского языка и подробностей увлекательных событий. Поэтому лучше всего прочитать оригинал.
Когда-то царь Александр Павлович любил ездить по Европе и любоваться разными диковинными вещами. Служил ему донской казак Платов, который ничего особенного в тех чудесах не видел и всегда приговаривал, что «у нас дома не хуже есть».
Однажды они посетили Англию, и их пригласили в оружейную кунсткамеру. Там им были представлены редкие искусные «удивления». Царь был поражен, он считал, что русским очень далеко до такого совершенства. На этот раз Платов промолчал, пошел в свою квартиру, выпил стакан водки-кислярки и завалился спать, да захрапел так, что в доме у англичан уже никому в эту ночь не спалось.
Краткое содержание рассказа «Левша» дальше повествует о том, что и на второй день они поехали в другую оружейную кунсткамеру. И опять чего только английские механики не показывали русскому императору, а он не уставал восхищался. А когда увидел пистолет тонкой работы, воскликнул: «Если бы у нас хоть один мастер был такой, я бы им гордился и тотчас сделал его высокопоставленным вельможей». Но Платов по-партизански молчал, ему явно все это не доставляло никакого удовольствия, а потом и вовсе взял свою отвертку, отковырнул замок пистолета, и вдруг внутри его обнаружилась надпись: «Иван Москвин во граде Туле». Сконфуженные англичане почувствовали себя дураками и всю ночь не спали. А Платов радовался, что тульского матера прославил.
Но все же англичане не стали сдаваться и приготовили императору новую диковинку. Поехали русские гости опять в следующую кунсткамеру и видят, что рабочие в жилетках и фартуках держат пустой поднос. Оказалось, что на нем подали механическую блоху, которая заводится ключиком и весело танцует. Только разглядеть ее можно через мелкоскоп, и выполнена она была из лучшей английской стали. Государь был просто ошарашен, он никак не мог нарадоваться этой очень симпатичной безделушке и велел выплатить за блоху миллион серебром, а потом еще футляр для нее из цельного бриллиантового ореха за пять тысяч купил.
Дальше краткое содержание рассказа "Левша" продолжается тем, что после смерти царя Александра Павловича однажды механическою блохою заинтересовался другой царь, Николай I, который стал ее исследовать. Платов, прослышав про переполох, пришел к царю и посоветовал не смотреть эту «нимфозорию», а дать задание нашим мастерам попробовать превзойти эту ценную вещицу. И нашлись такие мастера, которые после паломничества в Мценск, помолившись иконе св. Николая, несколько дней работали над этой блохой. Правда, почему-то после них она уже не танцевала. Через некоторое время Платов, забрав блоху и прихватив с собой за шиворот одного из мастеров - босоного косого Левшу - поехал ко двору.
В итоге император смотрит на блоху через мелкоскоп и ничего особого не замечает, но потом с подсказки Левши видит, что блоха-то подкованная. Тогда, нарядив, причесав и помыв, мастера Левшу отправляют в Англию. Там его хорошо принимают. А увидев подкованную блоху, очень удивились высокому мастерству неграмотного Левши. Их мастера сразу поняли, почему она не может дрыгать ножками, просто тяжелы были ее подковки.
Краткое содержание рассказа «Левша» не удивляет тем, что нищий Левша даже за большие деньги не согласился остаться в Англии. Простой русский народ всегда тосковал по своей родине. Тогда отблагодарили Левшу деньгами и дорогими часами и отправили его на корабле домой. На палубе он заключает пари с полшкипером, кто кого перепьет. В итоге они оба так напиваются, что начинают видеть чертей.
По прибытии их выгрузили с корабля. Англичанина сразу отправили в посольский дом в Петербурге, к нему привезли врача и назначили лечение, а Левшу отвезли в какой-то квартал. За время своего «веселого» путешествия он так ослабел, что и слова вымолвить не мог, и паспорта никакого не предъявил.
В итоге его ограбили, потом пришел пристав и хотел отправить его в больницу, но без документов его нигде не принимали. Во время перевозок его несколько раз небрежно роняли и даже один раз ударили затылком, потом его приняли в «простонародной больнице», куда привозят умирать, и бросили в коридоре.
Полшкипер, очухавшись, стал искать «своего русского камрада» и нашел. Англичанин был в шоке от увиденного и сразу написал жалобу начальству. А потом ему посоветовали найти Платова, но тот не мог ничем помочь, потому как был уже в отставке. В общем, Левша, не выдержав мучений, умер. Напоследок он успел только сказать, чтобы передали царю, что кирпичом оружие чистить не стоит, и даже англичане так не делают.
Но до государя эти слова так и не дошли, так до самой Крымской кампании чистка продолжалась. Потом же стали заряжать ружья пулями, так они там стали болтаться, так как стволы расчищены кирпичом. Если бы донесли вовремя слова Левши, может быть, и Крымская война другой оборот имела. Вот так очень грустно закончилось краткое содержание рассказа «Левша».
Все это уже давно минуло, но такого рода предания старины забывать не стоит. Несмотря на эпический характер этого рассказа, общий дух эпохи там схвачен и передан очень точно и весьма интересно. Краткое содержание рассказа Н. С. Лескова «Левша» просто поражает, ведь имена таких гениев, как Левша, уже давно позабыты. Времена изменились, появилось автоматическое машинное производство. Но, несмотря на это, о старине всегда вспоминается с гордостью.
Не всегда есть возможность прочитать произведение полностью. То у ученика не хватает времени, то нет желания знакомиться с объемным литературным трудом. Но семиклассники изучают на уроке литературы рассказ «Левша», поэтому необходимо знать сюжет, имена главных героев. Упростит вашу задачу краткое содержание. Левша Лескова - это мастеровой человек с народной смекалкой. В этом вы убедитесь, прочитав само произведение и его изложение.
Николай Семёнович Лесков написал «Левшу» в мае 1881 года. В повести удачно сочетаются реальность и выдумка. Так, императоры, о которых говорит автор, действительно правили Россией, да и мастера, подобные Левше, тоже были в стране. До сих пор их изделия, хранящиеся сейчас в музеях, вызывают восторг. Ведь в то время не было такой техники, как сейчас. Однако и при помощи простых инструментов они создавали изумительные вещи, благодаря своему умению, опыту, уму. В этом вы еще раз убедитесь, прочитав это краткое содержание. «Левша» (Лескова) - рассказ, который прославляет российских мастеров.
В первой главе рассказывается о том, что как-то император Александр Павлович захотел совершить путешествие по Европе, чтобы увидеть различные чудеса. Он взял с собой казака Платова, который скучал по родине и всё звал государя домой. Когда заморские кудесники пытались чем-то удивить императора, Платов говорил, что в России есть мастера получше. Тогда Александр Павлович решил поехать в оружейную кунсткамеру. Он был уверен, что здесь есть такие вещицы, которые российским мастерам сделать не под силу. Этим заканчивается первая глава.
Во второй мы узнаем, как в оружейной кунсткамере пытались удивить иностранных гостей. Государя увиденное поразило, а Платова нет. Англичане подали царю чудесный пистолет, тот стал удивляться тонкости работы и сказал, что российские мастера сделать такое неспособны. Тогда Платов открутил болтик на пистолете и показал государю табличку, на которой было написано, что собрал пистолет Иван Москвин в городе Туле.
Разбираем дальше краткое содержание «Левша» Лескова. По главам это произведение пересказывать несложно, так как каждая запоминается какими-то событиями. Так, в третьей рассказывается, что царь и его верный казак поехали в новые кунсткамеры, где англичане пытались их всё больше удивить, но на Платова подобные чудеса не производили впечатление.
Так гости обошли все комнаты, в последней стояли рабочие с подносом в руках, на котором ничего не было. Оказывается, там лежала стальная блоха, к ней прилагался ключик. Его гости смогли рассмотреть только в «мелкоскоп». Заведя блоху ключом, царь и казак увидели, что она танцует. Государь щедро заплатил англичанам и забрал блоху с собой.
Четвертая глава продолжает краткое содержание. Левша Лескова скоро предстанет перед читателями, а пока Платов рассказывает императору о том, что нужно показать диковинную игрушку русским мастерам. Это казак и сделал в пятой главе. Путешественники вернулись домой, и Платов повез блоху тульским мастерам, чтобы узнать их мнение. Казак оставил им микроскопическую вещицу и сказал, что когда он приедет к ним через 2 недели, те должны удивить его.
Казак уехал из Тулы, а вслед за ним ушли и те три мастера, которым он отдал блоху. Люди подумали, что мастера признали свое бессилие, поэтому решили ретироваться. Но всё было не так, об этом пишет в 7-й главе Н. Лесков. «Левша», краткое содержание которого мы приводим дальше, продолжается тем, что трое работающих заперлись в мастерской на несколько дней и что-то там делали в обстановке строгой секретности.
Из 8-й главы читатель узнает, что приехал Платов и приказал свистовому, чтобы тот привел к нему мастеровых и они отдали блоху, которая бы доказала: русские мастера более умелые, чем английские.
Девятой главой продолжается краткое содержание. Левша Лескова был одним из трех мастеров, которые старательно работали. Свистовой сказал, чтобы они побыстрее заканчивали, так как Платов ждёт результатов.
В десятой главе автор рассказывает, как тульские умельцы пришли к казаку с работой, но когда он увидел блоху, то подумал, что ничего удивительного те не сделали. Он стал ругаться, схватил Левшу, кинул его к себе в ноги, в коляску, и сказал, что тот будет держать ответ в Петербурге перед царём.
В 11-й главе рассказывается, как Платов доложил царю о том, что тульские мастера не смогли ничего сделать с "нимфозорией" (блохой).
В 12-й главе мы узнаем, что царь позвал свою дочь Александру. Он попросил ее завести блоху, но маленькая игрушка будто сломалась - не шевелила ногами, а раньше могла танцевать. За это Платов начал колотить Левшу, но тот сказал, что блоху нужно рассматривать в самый сильный «мелкоскоп».
Тринадцатая глава повествует о том, что царю все-таки удалось увидеть работу отечественных мастеров: они сумели подковать блоху.
В 14-й главе Платов просит у Левши прощение за рукоприкладство. Затем тульского мастера постригли, красиво одели, чтобы отвезти его в Англию.
Вот и подошло к кульминации краткое содержание «Левша» (Лесков). 7 класс - именно в нём изучают данное произведение. Чтобы получить хорошую отметку по литературе, нужно знать, чем заканчивается рассказ.
В 15-й главе написано, что англичане предлагали умельцу остаться у них, но тот отказался. Из 16-й читатель узнает, что Левша отправился на корабле домой. В 17-й рассказывается о том, что по дороге главный герой пил вместе с новым английским другом, и они заключили пари.
В следующей главе говорится, что Левша заболел, но его не принимали в больнице, так как у него не было при себе документов.
Девятнадцатая глава печальная. В ней рассказывается, что главный герой скончался. Но и в последние минуты своей жизни он пытался принести пользу Отечеству, просил, чтобы царю рассказали «англицкий секрет»: не нужно чистить ружья кирпичом. Но слова Левши не были переданы.
Этим заканчивается и краткое содержание «Левша» (Лескова). "Брифли" тоже описывает данное произведение, но в его пересказе нет повествования по главам, в этом же вы найдёте содержание каждой главы.
Николай Семёнович Лесков
После окончания венского совета император Александр Павлович решает «по Европе проездиться и в разных государствах чудес посмотреть». Состоящий при нем донской казак Платов «диковинам» не удивляется, потому что знает: в России «своё ничуть не хуже».
В самой последней кунсткамере, среди собранных со всего света «нимфозорий», государь покупает блоху, которая хотя и мала, но умеет «дансе» танцевать. Вскоре у Александра «от военных дел делается меланхолия», и он возвращается на родину, где умирает. Взошедший на престол Николай Павлович блоху ценит, но, так как не любит уступать иностранцам, отправляет Платова вместе с блохой к тульским мастерам. Платова «и с ним всю Россию» вызываются поддержать трое туляков. Они отправляются поклониться иконе святого Николая, а затем запираются в домике у косого Левши, но, даже закончив работу, отказываются выдать Платову «секрет», и ему приходится везти Левшу в Петербург.
Николай Павлович и его дочь Александра Тимофеевна обнаруживают, что «брюшная машинка» в блохе не действует. Разгневанный Платов казнит и треплет Левшу, а тот в порче не признается и советует поглядеть на блоху в самый сильный «мелкоскоп». Но попытка оказывается неудачной, и Левша велит «всего одну ножку в подробности под микроскоп подвести». Сделав это, государь видит, что блоха «на подковы подкованная». А Левша добавляет, что при лучшем «мелкоскопе» можно было бы увидеть, что на всякой подкове «мастерово имя» выставлено. А сам он выковывал гвоздики, которые никак разглядеть невозможно.
Платов просит у Левши прощения. Левшу обмывают в «Туляновских банях», остригают и «обформировывают», будто на нем есть какой-нибудь «жалованный чин», и отправляют отвезти блоху в подарок англичанам. В дороге Левша ничего не ест, «поддерживая» себя одним вином, и поёт на всю Европу русские песни. На расспросы англичан он признается: «Мы в науках не зашлись, и потому блоха больше не танцует, только своему отечеству верно преданные». Остаться в Англии Левша отказывается, ссылаясь на родителей и русскую веру, которая «самая правильная». Ничем его англичане не могут прельстить, далее предложением жениться, которое Левша отклоняет и неодобрительно отзывается об одежде и худобе англичанок. На английских заводах Левша замечает, что работники в сытости, но больше всего его занимает, в каком виде содержатся старые ружья.
Вскоре Левша начинает тосковать и, несмотря на приближающуюся бурю, садится на корабль и не отрываясь смотрит в сторону России. Корабль выходит в «Твердиземное море», и Левша заключает пари со шкипером, кто кого перепьёт. Пьют они до «рижского Динаминде», и, когда капитан запирает спорщиков, уже видят в море чертей. В Петербурге англичанина отправляют в посольский дом, а Левшу — в квартал, где у него требуют документ, отбирают подарки, а после отвозят в открытых санях в больницу, где «неведомого сословия всех умирать принимают». На другой день «аглицкий» полшкипер «куттаперчевую» пилюлю проглатывает и после недолгих поисков находит своего русского «камрада». Левша хочет сказать два слова государю, и англичанин отправляется к «графу Клейнмихелю», но полшпикеру не нравятся его слова о Левше: «хоть шуба овечкина, так душа человечкина». Англичанина направляют к казаку Платову, который «простые чувства имеет». Но Платов закончил службу, получил «полную пуплекцию» и отсылает его к «коменданту Скобелеву». Тот посылает к Левше доктора из духовного звания Мартын-Сольского, но Левша уже «кончается», просит передать государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят, а то они стрелять не годятся, и «с этой верностью» перекрещивается и умирает. Доктор докладывает о последних словах Левши графу Чернышеву, но тот не слушает Мартын-Сольского, потому что «в России на это генералы есть», и ружья продолжают чистить кирпичом. А если бы император услыхал слова Левши, то иначе закончилась бы Крымская война
Теперь это уже «дела минувших дней», но предание нельзя забывать, несмотря на «эпический характер» героя и «баснословный склад» легенды. Имя Левши, как и многих других гениев, утрачено, но народный миф о нем точно передал дух эпохи. И хотя машины не потворствуют «аристократической удали, сами работники вспоминают о старине и своём эпосе с «человеческой душой», с гордостью и любовью.
Во время поездки императора Александра Павловича по Европе он купил в кунсткамере искусно выполненную умельцами танцующую блоху. Атаман Платов, состоявший при государе, не удивлялся "диковинам", будучи уверенным в том, что в России могут не хуже.
По возвращению в Россию государь умирает, а престол занимает Николай Павлович. Он ценит блоху, но не хочет уступать иностранцам. Отправляет Платова вместе с блохой в Тулу, чтобы умельцы сделали что-то лучше иностранного. Три мастера, помолившись, закрываются на три дня у косого Левши. Окончив работу, секрет не выдают, вынудив Платова везти Левшу в Петербург. Император обнаруживает, что заводная машинка в брюхе блохи не работает. Платов наказывает Левшу, но тот советует посмотреть в самый сильный мелкоскоп, чтобы увидеть, что блоха подкована. Добавляет, что им самим он только гвозди для подковы выкованы и на подкове имя мастера есть.
Левшу приводят в чиновничий вид и отправляют с подарком в Англию. Англичанам он объясняет, что в хоть науке не сильны, но отчизне предан. Отказывается остаться в Англии, не прельстившись на предложенную невесту. Будучи на заводах он замечает, что рабочие сыты. Внимание обращает на содержание старых ружей.
Находит на него тоска, и он решает отправиться домой, в Россию. Весь путь пьянствует со шкипером на спор: кто кого перепьет. Допиваются до чертиков. В Петербурге Левшу отправляют в больницу для бездомных безнадежно больных. Английский шкипер его находит и по просьбе Левши передать что-то для государя, отправляется то к "графу Клейнмихелю", то к Платову, которого не застает, то к коменданту Скобелеву. Последний направляет к больному Левше доктора Мартын-Сольского, но Левша перед смертью просит передать государю, что англичане ружья кирпичом не чистят, так как от этого они приходят в негодность, и умирает. Доктор доложил о словах Левши графу Чернышову. Тот не обращает на это внимание, считая это делом генералов. Исход Турецкой войны мог быть другим.
Имя Левши забыто, но народное предание о нем живет.
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Николай Лесков
(Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе)
Глава первая
Когда император Александр Павлович окончил венский совет, то он захотел по Европе проездиться и в разных государствах чудес посмотреть. Объездил он все страны и везде через свою ласковость всегда имел самые междоусобные разговоры со всякими людьми, и все его чем-нибудь удивляли и на свою сторону преклонять хотели, но при нем был донской казак Платов, который этого склонения не любил и, скучая по своему хозяйству, все государя домой манил. И чуть если Платов заметит, что государь чем-нибудь иностранным очень интересуется, то все провожатые молчат, а Платов сейчас скажет: так и так, и у нас дома свое не хуже есть, – и чем-нибудь отведет.
Англичане это знали и к приезду государеву выдумали разные хитрости, чтобы его чужестранностью пленить и от русских отвлечь, и во многих случаях они этого достигали, особенно в больших собраниях, где Платов не мог по-французски вполне говорить: но он этим мало и интересовался, потому что был человек женатый и все французские разговоры считал за пустяки, которые не стоят воображения. А когда англичане стали звать государя во всякие свои цейгаузы, оружейные и мыльно-пильные заводы, чтобы показать свое над нами во всех вещах преимущество и тем славиться, – Платов сказал себе:
– Ну уж тут шабаш. До этих пор еще я терпел, а дальше нельзя. Сумею я или не сумею говорить, а своих людей не выдам.
И только он сказал себе такое слово, как государь ему говорит:
– Так и так, завтра мы с тобою едем на их оружейную кунсткамеру смотреть. Там, – говорит, – такие природы совершенства, что как посмотришь, то уже больше не будешь спорить, что мы, русские, со своим значением никуда не годимся.
Платов ничего государю не ответил, только свой грабоватый нос в лохматую бурку спустил, а пришел в свою квартиру, велел денщику подать из погребца фляжку кавказской водки-кислярки , дерябнул хороший стакан, на дорожний складень Богу помолился, буркой укрылся и захрапел так, что во всем доме англичанам никому спать нельзя было.
Думал: утро ночи мудренее.
Глава вторая
На другой день поехали государь с Платовым в кунсткамеры. Больше государь никого из русских с собою не взял, потому что карету им подали двухсестную.
Приезжают в пребольшое здание – подъезд неописанный, коридоры до бесконечности, а комнаты одна в одну, и, наконец, в самом главном зале разные огромадные бюстры, и посредине под валдахином стоит Аболон полведерский.
Государь оглядывается на Платова: очень ли он удивлен и на что смотрит; а тот идет глаза опустивши, как будто ничего не видит, – только из усов кольца вьет.
Англичане сразу стали показывать разные удивления и пояснять, что к чему у них приноровлено для военных обстоятельств: буреметры морские, мерблюзьи мантоны пеших полков, а для конницы смолевые непромокабли. Государь на все это радуется, все кажется ему очень хорошо, а Платов держит свою ажидацию, что для него все ничего не значит.
Государь говорит:
– Как это возможно – отчего в тебе такое бесчувствие? Неужто тебе здесь ничто не удивительно?
А Платов отвечает:
– Мне здесь то одно удивительно, что мои донцы-молодцы без всего этого воевали и дванадесять язык прогнали.
Государь говорит:
– Это безрассудок.
Платов отвечает:
– Не знаю, к чему отнести, но спорить не смею и должен молчать.
А англичане, видя между государя такую перемолвку, сейчас подвели его к самому Аболону полведерскому и берут у того из одной руки Мортимерово ружье, а из другой пистолю.
– Вот, – говорят, – какая у нас производительность, – и подают ружье.
Государь на Мортимерово ружье посмотрел спокойно, потому что у него такие в Царском Селе есть, а они потом дают ему пистолю и говорят:
– Это пистоля неизвестного, неподражаемого мастерства – ее наш адмирал у разбойничьего атамана в Канделабрии из-за пояса выдернул.
Государь взглянул на пистолю и наглядеться не может.
Взахался ужасно.
– Ах, ах, ах, – говорит, – как это так… как это даже можно так тонко сделать! – И к Платову по-русски оборачивается и говорит: – Вот если бы у меня был хотя один такой мастер в России, так я бы этим весьма счастливый был и гордился, а того мастера сейчас же благородным бы сделал.
А Платов на эти слова в ту же минуту опустил правую руку в свои большие шаровары и тащит оттуда ружейную отвертку. Англичане говорят: «Это не отворяется», а он, внимания не обращая, ну замок ковырять. Повернул раз, повернул два – замок и вынулся. Платов показывает государю собачку, а там на самом сугибе сделана русская надпись: «Иван Москвин во граде Туле».
Англичане удивляются и друг дружку поталкивают:
– Ох-де, мы маху дали!
А государь Платову грустно говорит:
– Зачем ты их очень сконфузил, мне их теперь очень жалко. Поедем.
Сели опять в ту же двухсестную карету и поехали, и государь в этот день на бале был, а Платов еще больший стакан кислярки выдушил и спал крепким казачьим сном.
Было ему и радостно, что он англичан оконфузил, а тульского мастера на точку вида поставил, но было и досадно: зачем государь под такой случай англичан сожалел!
«Через что это государь огорчился? – думал Платов, – совсем того не понимаю», – и в таком рассуждении он два раза вставал, крестился и водку пил, пока насильно на себя крепкий сон навел.
А англичане же в это самое время тоже не спали, потому что и им завертело. Пока государь на бале веселился, они ему такое новое удивление подстроили, что у Платова всю фантазию отняли.
Глава третья
На другой день, как Платов к государю с добрым утром явился, тот ему и говорит:
– Пусть сейчас заложат двухсестную карету, и поедем в новые кунсткамеры смотреть.
Платов даже осмелился доложить, что не довольно ли, мол, чужеземные продукты смотреть и не лучше ли к себе в Россию собираться, но государь говорит:
– Нет, я еще желаю другие новости видеть: мне хвалили, как у них первый сорт сахара делают.
Англичане всё государю показывают: какие у них разные первые сорта, а Платов смотрел, смотрел да вдруг говорит:
– А покажите-ка нам ваших заводов сахар молво ?
А англичане и не знают, что это такое молво . Перешептываются, перемигиваются, твердят друг дружке: «Молво, молво», а понять не могут, что это у нас такой сахар делается, и должны сознаться, что у них все сахара есть, а «молва» нет.
Платов говорит:
– Ну, так и нечем хвастаться. Приезжайте к нам, мы вас напоим чаем с настоящим молво Бобринского завода.
А государь его за рукав дернул и тихо сказал:
– Пожалуйста, не порть мне политики.
Тогда англичане позвали государя в самую последнюю кунсткамеру, где у них со всего света собраны минеральные камни и нимфозории, начиная с самой огромнейшей египетской керамиды до закожной блохи, которую глазам видеть невозможно, а угрызение ее между кожей и телом.
Государь поехал.
Осмотрели керамиды и всякие чучелы и выходят вон, а Платов думает себе:
«Вот, слава Богу, все благополучно: государь ничем не удивляется».
Но только пришли в самую последнюю комнату, а тут стоят их рабочие в тужурных жилетках и в фартуках и держат поднос, на котором ничего нет.
Государь вдруг и удивился, что ему подают пустой поднос.
– Что это такое значит? – спрашивает; а аглицкие мастера отвечают:
– Это вашему величеству наше покорное поднесение.
– Что же это?
– А вот, – говорят, – изволите видеть сориночку?
Государь посмотрел и видит: точно, лежит на серебряном подносе самая крошечная соринка.
Работники говорят:
– Извольте пальчик послюнить и ее на ладошку взять.
– На что же мне эта соринка?
– Это, – отвечают, – не соринка, а нимфозория.
– Живая она?
– Никак нет, – отвечают, – не живая, а из чистой из аглицкой стали в изображении блохи нами выкована, и в середине в ней завод и пружина. Извольте ключиком повернуть: она сейчас начнет дансе танцевать.
Государь залюбопытствовал и спрашивает:
– А где же ключик?
А англичане говорят:
– Здесь и ключ перед вашими очами.
– Отчего же, – государь говорит, – я его не вижу?
– Потому, – отвечают, – что это надо в мелкоскоп.
Подали мелкоскоп, и государь увидел, что возле блохи действительно на подносе ключик лежит.
– Извольте, – говорят, – взять ее на ладошечку – у нее в пузичке заводная дырка, а ключ семь поворотов имеет, и тогда она пойдет дансе…
Насилу государь этот ключик ухватил и насилу его в щепотке мог удержать, а в другую щепотку блошку взял и только ключик вставил, как почувствовал, что она начинает усиками водить, потом ножками стала перебирать, а наконец вдруг прыгнула и на одном лету прямое дансе и две верояции в сторону, потом в другую, и так в три верояции всю кавриль станцевала.
Государь сразу же велел англичанам миллион дать, какими сами захотят деньгами, – хотят серебряными пятачками, хотят мелкими ассигнациями.
Англичане попросили, чтобы им серебром отпустили, потому что в бумажках они толку не знают; а потом сейчас и другую свою хитрость показали: блоху в дар подали, а футляра на нее не принесли: без футляра же ни ее, ни ключика держать нельзя, потому что затеряются и в сору их так и выбросят. А футляр на нее у них сделан из цельного бриллиантового ореха – и ей местечко в середине выдавлено. Этого они не подали, потому что футляр, говорят, будто казенный, а у них насчет казенного строго, хоть и для государя – нельзя жертвовать.
Платов было очень рассердился, потому что говорит:
– Для чего такое мошенничество! Дар сделали и миллион за то получили, и все еще недостаточно! Футляр, – говорит, – всегда при всякой вещи принадлежит.
Но государь говорит:
– Оставь, пожалуйста, это не твое дело – не порть мне политики. У них свой обычай. – И спрашивает: – Сколько тот орех стоит, в котором блоха местится?
Англичане положили за это еще пять тысяч.
Государь Александр Павлович сказал: «Выплатить», а сам спустил блошку в этот орешек, а с нею вместе и ключик, а чтобы не потерять самый орех, опустил его в свою золотую табакерку, а табакерку велел положить в свою дорожную шкатулку, которая вся выстлана перламутом и рыбьей костью. Аглицких же мастеров государь с честью отпустил и сказал им: «Вы есть первые мастера на всем свете, и мои люди супротив вас сделать ничего не могут».
Те остались этим очень довольны, а Платов ничего против слов государя произнести не мог. Только взял мелкоскоп да, ничего не говоря, себе в карман спустил, потому что «он сюда же, – говорит, – принадлежит, а денег вы и без того у нас много взяли».
Государь этого не знал до самого приезда в Россию, а уехали они скоро, потому что у государя от военных дел сделалась меланхолия и он захотел духовную исповедь иметь в Таганроге у попа Федота . Дорогой у них с Платовым очень мало приятного разговора было, потому они совсем разных мыслей сделались: государь так соображал, что англичанам нет равных в искусстве, а Платов доводил, что и наши на что взглянут – всё могут сделать, но только им полезного ученья нет. И представлял государю, что у аглицких мастеров совсем на всё другие правила жизни, науки и продовольствия, и каждый человек у них себе все абсолютные обстоятельства перед собою имеет, и через то в нем совсем другой смысл.
Государь этого не хотел долго слушать, а Платов, видя это, не стал усиливаться. Так они и ехали молча, только Платов на каждой станции выйдет и с досады квасной стакан водки выпьет, соленым бараночком закусит, закурит свою корешковую трубку, в которую сразу целый фунт Жукова табаку входило, а потом сядет и сидит рядом с царем в карете молча. Государь в одну сторону глядит, а Платов в другое окно чубук высунет и дымит на ветер. Так они и доехали до Петербурга, а к попу Федоту государь Платова уже совсем не взял.
– Ты, – говорит, – к духовной беседе невоздержен и так очень много куришь, что у меня от твоего дыму в голове копоть стоит.
Платов остался с обидою и лег дома на досадную укушетку, да так все и лежал да покуривал Жуков табак без перестачи.
Глава четвертая
Удивительная блоха из аглицкой вороненой стали оставалась у Александра Павловича в шкатулке под рыбьей костью, пока он скончался в Таганроге, отдав ее попу Федоту, чтобы сдал после государыне, когда она успокоится. Императрица Елисавета Алексеевна посмотрела блохины верояции и усмехнулась, но заниматься ею не стала.
– Мое, – говорит, – теперь дело вдовье, и мне никакие забавы не обольстительны, – а вернувшись в Петербург, передала эту диковину со всеми иными драгоценностями в наследство новому государю.
Император Николай Павлович поначалу тоже никакого внимания на блоху не обратил, потому что при восходе его было смятение, но потом один раз стал пересматривать доставшуюся ему от брата шкатулку и достал из нее табакерку, а из табакерки бриллиантовый орех, и в нем нашел стальную блоху, которая уже давно не была заведена и потому не действовала, а лежала смирно, как коченелая.
Государь посмотрел и удивился:
– Что это еще за пустяковина и к чему она тут у моего брата в таком сохранении!
Придворные хотели выбросить, но государь говорит:
– Нет, это что-нибудь значит.
Позвали от Аничкина моста из противной аптеки химика, который на самых мелких весах яды взвешивал, и ему показали, а тот сейчас взял блоху, положил на язык и говорит: «Чувствую хлад, как от крепкого металла». А потом зубом ее слегка помял и объявил:
– Как вам угодно, а это не настоящая блоха, а нимфозория, и она сотворена из металла, и работа эта не наша, не русская.
Государь велел сейчас разузнать: откуда это и что такое означает?
Бросились смотреть в дела и в списки, – но в делах ничего не записано. Стали того, другого спрашивать, – никто ничего не знает. Но, по счастью, донской казак Платов был еще жив и даже все еще на своей досадной укушетке лежал и трубку курил. Он как услыхал, что во дворце такое беспокойство, сейчас с укушетки поднялся, трубку бросил и явился к государю во всех орденах. Государь говорит:
– Что тебе, мужественный старик, от меня надобно?
А Платов отвечает:
– Мне, ваше величество, ничего для себя не надо, так как я пью-ем что хочу и всем доволен, а я, – говорит, – пришел доложить насчет этой нимфозории, которую отыскали: это, – говорит, – так и так было, и вот как происходило при моих глазах в Англии, – и тут при ней есть ключик, а у меня есть их же мелкоскоп, в который можно его видеть, и сим ключом через пузичко эту нимфозорию можно завести, и она будет скакать в каком угодно пространстве и в стороны верояции делать.
Завели, она и пошла прыгать, а Платов говорит:
– Это, – говорит, – ваше величество, точно, что работа очень тонкая и интересная, но только нам этому удивляться с одним восторгом чувств не следует, а надо бы подвергнуть ее русским пересмотрам в Туле или в Сестербеке, – тогда еще Сестрорецк Сестербеком звали, – не могут ли наши мастера сего превзойти, чтобы англичане над русскими не предвозвышались.
Государь Николай Павлович в своих русских людях был очень уверенный и никакому иностранцу уступать не любил, он и ответил Платову:
– Это ты, мужественный старик, хорошо говоришь, и я тебе это дело поручаю поверить. Мне эта коробочка все равно теперь при моих хлопотах не нужна, а ты возьми ее с собою и на свою досадную укушетку больше не ложись, а поезжай на тихий Дон и поведи там с моими донцами междоусобные разговоры насчет их жизни и преданности и что им нравится. А когда будешь ехать через Тулу, покажи моим тульским мастерам эту нимфозорию, и пусть они о ней подумают. Скажи им от меня, что брат мой этой вещи удивлялся и чужих людей, которые делали нимфозорию, больше всех хвалил, а я на своих надеюсь, что они никого не хуже. Они моего слова не проронят и что-нибудь сделают.
Глава пятая
Платов взял стальную блоху и, как поехал через Тулу на Дон, показал ее тульским оружейникам и слова государевы им передал, а потом спрашивает:
– Как нам теперь быть, православные?
Оружейники отвечают:
– Мы, батюшка, милостивое слово государево чувствуем и никогда его забыть не можем за то, что он на своих людей надеется, а как нам в настоящем случае быть, того мы в одну минуту сказать не можем, потому что аглицкая нация тоже не глупая, а довольно даже хитрая, и искусство в ней с большим смыслом. Против нее, – говорят, – надо взяться подумавши и с Божьим благословением. А ты, если твоя милость, как и государь наш, имеешь к нам доверие, поезжай к себе на тихий Дон, а нам эту блошку оставь, как она есть, в футляре и в золотой царской табакерочке. Гуляй себе по Дону и заживляй раны, которые приял за отечество, а когда назад будешь через Тулу ехать, – остановись и спосылай за нами: мы к той поре, Бог даст, что-нибудь придумаем.
Платов не совсем доволен был тем, что туляки так много времени требуют и притом не говорят ясно: что такое именно они надеются устроить. Спрашивал он их так и иначе и на все манеры с ними хитро по-донски заговаривал; но туляки ему в хитрости нимало не уступили, потому что имели они сразу же такой замысел, по которому не надеялись даже, чтобы и Платов им поверил, а хотели прямо свое смелое воображение исполнить, да тогда и отдать.
– Мы еще и сами не знаем, что учиним, а только будем на Бога надеяться, и авось слово царское ради нас в постыждении не будет.
Так и Платов умом виляет, и туляки тоже.
Платов вилял, вилял, да увидал, что туляка ему не перевилять, подал им табакерку с нимфозорией и говорит:
– Ну, нечего делать, пусть, – говорит, – будет по-вашему; я вас не знаю, какие вы, ну, одначе, делать нечего, – я вам верю, но только смотрите, бриллиант чтобы не подменить и аглицкой тонкой работы не испортьте, да недолго возитесь, потому что я шибко езжу: двух недель не пройдет, как я с тихого Дона опять в Петербург поворочу, – тогда мне чтоб непременно было что государю показать.
Оружейники его вполне успокоили:
– Тонкой работы, – говорят, – мы не повредим и бриллианта не обменим, а две недели нам времени довольно, а к тому случаю, когда назад возвратишься, будет тебе что-нибудь государеву великолепию достойное представить.
А что именно , этого так-таки и не сказали.
Глава шестая
Платов из Тулы уехал, а оружейники три человека, самые искусные из них, один косой Левша, на щеке пятно родимое, а на висках волосья при ученье выдраны, попрощались с товарищами и с своими домашними да, ничего никому не сказывая, взяли сумочки, положили туда что нужно съестного и скрылись из города.
Заметили за ними только то, что они пошли не в Московскую заставу, а в противоположную, киевскую сторону, и думали, что они пошли в Киев почивающим угодникам поклониться или посоветовать там с кем-нибудь из живых святых мужей, всегда пребывающих в Киеве в изобилии.
Но это было только близко к истине, а не самая истина. Ни время, ни расстояние не дозволяли тульским мастерам сходить в три недели пешком в Киев да еще потом успеть сделать посрамительную для аглицкой нации работу. Лучше бы они могли сходить помолиться в Москву, до которой всего «два девяносто верст», а святых угодников и там почивает немало. А в другую сторону, до Орла, такие же «два девяносто», да за Орел до Киева снова еще добрых пять сот верст. Этакого пути скоро не сделаешь, да и сделавши его, не скоро отдохнешь – долго еще будут ноги остекливши и руки трястись.
Иным даже думалось, что мастера набахвалили перед Платовым, а потом как пообдумались, то и струсили и теперь совсем сбежали, унеся с собою и царскую золотую табакерку, и бриллиант, и наделавшую им хлопот аглицкую стальную блоху в футляре.
Однако такое предположение было тоже совершенно неосновательно и недостойно искусных людей, на которых теперь почивала надежда нации.
Глава седьмая
Туляки, люди умные и сведущие в металлическом деле, известны также как первые знатоки в религии. Их славою в этом отношении полна и родная земля, и даже святой Афон: они не только мастера петь с вавилонами, но они знают, как пишется картина «Вечерний звон», а если кто из них посвятит себя большому служению и пойдет в монашество, то таковые слывут лучшими монастырскими экономами, и из них выходят самые способные сборщики. На святом Афоне знают, что туляки – народ самый выгодный, и если бы не они, то темные уголки России, наверно, не видали бы очень многих святостей отдаленного Востока, а Афон лишился бы многих полезных приношений от русских щедрот и благочестия. Теперь «афонские туляки» обвозят святости по всей нашей родине и мастерски собирают сборы даже там, где взять нечего. Туляк полон церковного благочестия и великий практик этого дела, а потому и те три мастера, которые взялись поддержать Платова и с ним всю Россию, не делали ошибки, направясь не к Москве, а на юг. Они шли вовсе не в Киев, а к Мценску, к уездному городу Орловской губернии, в котором стоит древняя «камнесеченная» икона Св. Николая, приплывшая сюда в самые древние времена на большом каменном же кресте по реке Зуше. Икона эта вида «грозного и престрашного» – святитель Мир-Ликийских изображен на ней «в рост», весь одеян сребропозлащенной одеждой, а лицом темен и на одной руке держит храм, а в другой меч – «военное одоление». Вот в этом «одолении» и заключался весь смысл вещи: св. Николай вообще покровитель торгового и военного дела, а «мценский Никола» в особенности, и ему-то туляки и пошли поклониться. Отслужили они молебен у самой иконы, потом у каменного креста и, наконец, возвратились домой «нощию» и, ничего никому не рассказывая, принялись за дело в ужасном секрете. Сошлись они все трое в один домик к Левше, двери заперли, ставни в окнах закрыли, перед Николиным образом лампадку затеплили и начали работать.
День, два, три сидят и никуда не выходят, все молоточками потюкивают. Куют что-то такое, а что куют – ничего неизвестно.
Всем любопытно, а никто ничего не может узнать, потому что работающие ничего не сказывают и наружу не показываются. Ходили к домику разные люди, стучались в двери под разными видами, чтобы огня или соли попросить, но три искусника ни на какой спрос не отпираются, и даже чем питаются – неизвестно. Пробовали их пугать, будто по соседству дом горит, – не выскочут ли в перепуге и не объявится ли тогда, что ими выковано, но ничто не брало этих хитрых мастеров; один раз только Левша высунулся по плечи и крикнул:
– Горите себе, а нам некогда, – и опять свою щипаную голову спрятал, ставню захлопнул, и за свое дело принялися.
Только сквозь малые щелочки было видно, как внутри дома огонек блестит, да слышно, что тонкие молоточки по звонким наковальням вытюкивают.
Словом, все дело велось в таком страшном секрете, что ничего нельзя было узнать, и притом продолжалось оно до самого возвращения казака Платова с тихого Дона к государю, и во все это время мастера ни с кем не видались и не разговаривали.
