Поэтика абсурда:«Превращение» Франца Кафки
Михаил СВЕРДЛОВ
Не без невольного изумления в наши дни читаешь слова Франца Кафки, обращённые к отцу: “Ты <…> истинный Кафка по силе, здоровью, аппетиту, громкогласию, красноречию, самодовольству, чувству превосходства над всеми, выносливости, присутствию духа, знанию людей, известной широте натуры…” Кажется, будто произошла ошибка в употреблении понятия. Дело в том, что для нашего сознания имя “Кафка” стало нарицательным. “Кафка” и “аппетит”, “Кафка” и “самодовольство” - эти слова кажутся несовместимыми. Зато мы говорим: “как у Кафки”, когда хотим передать ощущение жизни как кошмара , ощущение абсурдности бытия .
Философ Вальтер Беньямин находил в судьбе австрийского писателя, пражского еврея Франца Кафки (1883–1924) “чисто кафкианскую иронию судьбы”: человек, до конца жизни прослуживший чиновником страхового ведомства, “ни в чём так не был убеждён, как в абсолютной ненадёжности всех и всяческих гарантий”. Парадоксальным образом писательская сила Кафки коренилась в его житейской слабости и неуверенности. “Он голый среди одетых, - писала о нём женщина, которую он любил, - Милена Есенская. - Человек, бойко печатающий на машинке, и человек, имеющий четырёх любовниц, для него равным образом непостижимы <…> Непостижимы потому, что они живые. А Франк не умеет жить. Франк неспособен жить. Франк никогда не выздоровеет. Франк скоро умрёт”. Кафка во всём сомневался - в том числе и в своём писательском даре: перед смертью он просил писателя Макса Брода уничтожить все неопубликованные рукописи (к счастью, тот нарушил волю покойного). Но зато немного найдётся книг, которые в такой же степени владели умами читателей ХХ века, как странные творения Кафки.
Одним из самых удивительных произведений Кафки является рассказ «Превращение» (1916). Удивительно уже первое предложение рассказа: “Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое”. О превращении героя сообщается без всякого введения и мотивировки . Мы привыкли, что фантастические явления мотивируются сновидением, но первое слово рассказа, как назло, - “проснувшись”. В чём причина столь невероятного происшествия? Об этом мы так и не узнаем.
Но удивительнее всего, по замечанию Альбера Камю, отсутствие удивления у самого главного героя. “Что со мной случилось?”, “Хорошо бы ещё немного поспать и забыть всю эту чепуху”, - поначалу досадует Грегор. Но вскоре смиряется со своим положением и обликом - панцирно-твёрдой спиной, выпуклым чешуйчатым животом и убогими тонкими ножками.
Почему Грегор Замза не возмущается, не ужасается? Потому что он, как и все основные персонажи Кафки, с самого начала не ждёт от мира ничего хорошего. Превращение в насекомое - это лишь гипербола обычного человеческого состояния. Кафка как будто задаётся тем же вопросом, что и герой «Преступления и наказания» Ф.М. Достоевского: “вошь” ли человек или “право имеет”. И отвечает: “вошь”. Более того: реализует метафору, превратив своего персонажа в насекомое.
Известно высказывание Л.Н. Толстого о прозе Л.Андреева: “Он пугает, а мне не страшно”. Кафка, напротив, никого не хочет пугать, но читать его страшно. В его прозе, по словам Камю, “безмерный ужас порождается <…> умеренностью”. Чёткий, спокойный язык, как ни в чём не бывало описывающий портрет на стене, вид за окном, увиденные глазами человека-насекомого, - это отстранение пугает гораздо больше, чем крики отчаянья.
Гипербола и реализованная метафора здесь не просто приёмы - слишком личный смысл в них вкладывает писатель. Неслучайно так похожи фамилии “Замза” и “Кафка”. Хотя в разговоре со своим другом Г.Яноухом автор «Превращения» и уточняет: “Замза не является полностью Кафкой”, - но всё же признаёт, что его произведение “бестактно” и “неприлично”, потому что слишком автобиографично. В своём дневнике и «Письме отцу» Кафка подчас говорит о себе, о своём теле почти в тех же выражениях, что и о своём герое: “Моё тело слишком длинно и слабо, в нём нет ни капли жира для создания благословенного тепла”; “…Я вытягивался в длину, но не знал, что с этим поделать, тяжесть была слишком большой, я стал сутулиться; я едва решался двигаться”. На что более всего похож этот автопортрет? На описание трупа Замзы: “Тело Грегора <…> стало совершенно сухим и плоским, и это по-настоящему стало видно только теперь, когда его уже не приподнимали ножки…”
Превращением Грегора Замзы доведено до предела авторское ощущение трудности бытия. Человеку-насекомому непросто перевернуться со спины на ножки, пролезть в узкую дверную створку. Прихожая и кухня становятся для него почти недосягаемыми. Каждый его шаг и манёвр требует огромных усилий, что подчёркнуто подробностью авторского описания: “Сперва он хотел выбраться из постели нижней частью своего туловища, но эта нижняя часть, которой он, кстати, ещё не видел, да и не мог представить себе, оказалась малоподвижной; дело шло медленно”. Но таковы и законы кафкианского мира в целом: здесь, как в кошмарном сне, отменён автоматизм естественных реакций и инстинктов. Персонажи Кафки не могут, как Ахиллес в известной математической загадке, догнать черепаху, не в состоянии пройти из пункта А в пункт В. Им стоит огромных усилий управляться со своим телом: в рассказе «На галёрке» ладоши у хлопающих “на самом деле - как паровые молоты”. Весьма характерна загадочная фраза в дневнике Кафки: “Его собственная лобная кость преграждает ему дорогу (он в кровь разбивает себе лоб о собственный лоб)”. Тело здесь воспринимается как внешнее препятствие, едва ли преодолимое, а физическая среда - как чуждое, враждебное пространство.
Превращая человека в насекомое, автор выводит ещё одно неожиданное уравнение. Даже после того, что с ним случилось, Грегор продолжает мучаться прежними страхами - как бы не опоздать на поезд, не потерять работу, не просрочить платежи по семейным долгам. Человек-насекомое долго ещё беспокоится, как бы не прогневить управляющего фирмы, как бы не огорчить отца, мать, сестру. Но в таком случае - какое же мощное давление социума испытывал он в своей былой жизни! Его новое положение оказывается для Грегора едва ли не проще прежнего - когда он работал коммивояжёром, содержал своих родных. Свою печальную метаморфозу он воспринимает даже с некоторым облегчением: с него теперь “снята ответственность”.
Мало того, что общество воздействует на человека извне: “И почему Грегору суждено было служить в фирме, где малейший промах вызывал сразу самые тяжкие подозрения?” Оно ещё внушает чувство вины, воздействующее изнутри: “Разве её служащие были все как один прохвосты, разве среди них не было надёжного и преданного человека, который, хоть он и не отдал делу несколько утренних часов, совсем обезумел от угрызений совести и просто не в состоянии покинуть постель?” Под этим двойным прессом - не так уж “маленький человек” далёк от насекомого. Ему только и остаётся забиться в щель, под диван - и так освободиться от бремени общественных обязанностей и повинностей.
А что же семья? Как родные относятся к ужасной перемене, происшедшей с Грегором? Ситуация парадоксальна . Грегор, ставший насекомым, понимает родных ему людей, старается быть деликатным, чувствует к ним, вопреки всему, “нежность и любовь”. А люди - даже не стараются его понять. Отец с самого начала проявляет враждебность по отношению к Грегору, мать - растерянна, сестра Грета - старается проявить участие. Но это различие реакций оказывается мнимым: в конце концов семья объединяется в общей ненависти к уродцу, в общем желании избавиться от него. Человечность насекомого, животная агрессия людей - так привычные понятия превращаются в собственную противоположность.
Автобиографический подтекст «Превращения» связан с отношениями Кафки и его отца. В письме к отцу сын признаётся, что тот внушал ему “неописуемый ужас”: “…Мир делился для меня на три части: один мир, где я, раб, жил, подчиняясь законам, которые придуманы только для меня и которые я, неведомо почему, никогда не сумею соблюсти; в другом мире, бесконечно от меня далёком, жил Ты, повелевая, приказывая, негодуя, что твои приказы не выполняются; и, наконец, третий мир, где жили остальные люди, счастливые и свободные от приказов и повиновения”.
Финал рассказа философ Морис Бланшо назвал “верхом ужасного”. Получается своего рода пародия на “happy end”: Замзы полны “новых мечтаний” и “прекрасных намерений”, Грета расцвела и похорошела - но всё это благодаря смерти Грегора. Сплочённость возможна только против кого-то, того, кто более всего одинок. Смерть одного ведёт к счастью других. Люди питаются друг другом. Перефразируя Т.Гоббса (“человек человеку - волк”), можно так сформулировать тезис Кафки: человек человеку - насекомое.
“Классическая трагедия и трагедия последующих веков предполагали трагическую вину героя или трагическую ответственность за свободно им выбираемую судьбу, - писала Л.Гинзбург. - ХХ век принёс новую трактовку трагического, с особой последовательностью разработанную Кафкой. Это трагедия посредственного человека, бездумного, безвольного <…> которого тащит и перемалывает жестокая сила”.
В рассказе о человеке-насекомом многое удивляет. Но ни разрыв логических связей , ни отсутствие мотивировки, ни пугающая странность гипербол, реализованных метафор, парадоксов - всё это не исчерпывает глубины кафкианского абсурда. Любая интерпретация Кафки сталкивается с неизбежным противоречием (предложенная выше, конечно, - не исключение) - загадки без ключа. Так, «Превращение» походит на притчу, аллегорический рассказ - по всем признакам, кроме одного, самого главного. Все толкования этой притчи так и останутся сомнительными. Это принципиально необъяснимая аллегория , притча с изъятым смыслом : “Чем дальше мы продвигаемся в чтении <…> тем больше убеждаемся, что перед нами развёртывается прозрачная аллегория, которой вот-вот мы угадаем смысл. Этот смысл, он нам нужен, мы его ждём, ожидание нарастает с каждой страницей, книга становится похожей на кошмар за минуту перед пробуждением, - но пробуждения так и не будет до конца. Мы обречены на бессмыслицу, на безысходность, непробудную путаницу жизни; и в мгновенном озарении вдруг мы понимаем: только это Кафка и хотел сказать”.
Но в этом нет произвола. Писатель точно подмечает провалы смысла в реальном, окружающем нас мире.
Павел Петрович Бажов, русский Шарль Пьерро, собиравший, подобно горняку, самоцветы уральского фольклора, чтобы позже написать сборник сказов изумительного волшебства, родился на Урале двадцать седьмого января в 1879-ом году. Отец его - Петр Васильевич Бажев (так тогда писалась их фамилия) - в городке Сысерть, что близ Екатеринбурга, трудился мастером в пудлингово-сварочном цехе на горнодобывающем (металлургическом) заводе, а мама была известной рукодельницей - она плела изумительное кружево, и, надо сказать, ее ремесло было огромным подспорьем для всей семьи.
Семья частенько переезжала с место на место, от одного завода к другому, и именно эти детские впечатления будущего писателя, являясь самыми яркими, стали, своего рода, основой его творчества. К сожалению, тяжелое материальное положение семьи не позволяло Павлу учиться в гимназии, посему было принято решение, что после трех лет обучения в земской школе, юный Бажов отправится продолжать образование в духовном училище города Екатеринбурга, так как плата за обучение там была минимальной. К тому же, студентам духовного училища не требовалось покупать форму и платить за квартиру, так как жилье учащимся снимало и оплачивало само училище.
Когда Павлу исполнилось четырнадцать, он закончил училище и сразу же стал студентом Пермской духовной семинарии, где и проучился последующие шесть лет. В 1899-ом году, закончив семинарию, решил не продолжать образование, тем более, что выбор его был невелик: он мог либо стать студентом Киевской духовной академии, либо поступить в один из трех, открытых для семинаристов университетов (Томский, Дерптский и Варшавский - все остальные университеты не принимали на учебу студентов, закончивших духовные семинарии).
Вместо учебы юноша предпочел учительствовать, преподавая русский язык в глухой уральской деревеньке Шайдуриха, в основном, населенную старообрядцами. При этом, Бажов очень много путешествовал по Уралу, собирая народный фольклор, записывая байки рабочих. Затем он работал в Екатеринбургском духовном училище, после - преподавал в епархиальном женском училище, где и познакомился со своей будущей женой, которая в то время была его ученицей - Валентиной Александровной Иванницкой, с которой он сочетался браком в 1911-ом году.
У них родилось две дочери уже к началу , тогда же Бажовы переехали в город Камышев, поближе к родственникам жены, где Павел Петрович продолжил преподавательскую деятельность. Всего у них в семье родилось семеро детей.
Павел Петрович, глубоко переживая социальное неравенство, царящее в обществе, принял Октябрьский переворот и участвовал в гражданской войне. В 1923 году он переехал в Екатеринбург (тогда уже Свердловск), и начал сотрудничать с пролетарской редакцией издания «Крестьянская газета». Первую книгу издал в 1924-ом, затем вышел сборник, включающий в себя более сорока рассказов, посвященных тематике заводского (уральского) фольклора. После выхода в 1936 году уральского сказа «Девка Азовка» Бажов неожиданно обрел популярность как писатель.
В страшном 1937-ом году писателя внезапно исключили из партии, однако ему удалось избежать участи многих интеллигентных людей того времени - он так и не был репрессирован. Через год его восстановили в Компартии, и Павел Петрович целиком посвятил себя писательству. Свой знаменитый сборник «Малахитовая шкатулка» уральский писатель издал в 1939-ом году, который он дополнил новыми сказами в 1942-ом. Через год за уральские сказы был удостоен Государственной премии.
Именно с легкой руки Бажова в фольклористику вошли сказы, которые писатель обработал настолько умело, что они отражали в какой-то степени не только старинные уральские легенды, но и перекликались с идеями современности, иными словами - оказались внезапно вне времени. Скончался Павел Петрович Бажов в 1950-ом году, третьего декабря. Похоронен в Екатеринбурге.
Бажов Павел Петрович (1879-1950) – русский писатель, фольклорист, журналист, публицист, революционер. Известность ему принесли уральские сказы, многие из которых мы знаем с детства: «Серебряное копытце», «Малахитовая шкатулка», «Синюшкин колодец», «Хозяйка Медной горы». Он и сам был похож на доброго сказочного героя – удивительно талантливый и трудолюбивый, порядочный и мужественный, скромный и бережно заботливый, способный любить и жаждущий служить людям.
Его отец, Бажёв Пётр Васильевич (сначала фамилию писали через букву «ё», а не «о»), принадлежал к крестьянскому сословию Полевской волости. Но отец никогда не занимался сельским трудом, потому что в Сысертском округе были одни заводы, пахотных наделов земли там не давали. Он трудился мастером пудлингово-сварочных цехов на металлургических заводах (Полевском, Северском и Верх-Сысертском). Под конец трудовой деятельности дослужился до рухлядного припасного (в современности такая должность аналогична инструментальщику или завхозу цеха).
Отец будущего писателя специалистом в своём ремесле был исключительным, но страдал запоями. Несмотря на то, что считался первоклассным профессионалом, с работы его частенько увольняли. И причиной становился не сам факт чрезмерного употребления спиртного, а слишком уж острый язык – напившись, он критиковал и высмеивал руководство завода. За это Петру даже дали кличку «Сверло». Правда, специалистов подобного уровня найти в то время было сложно, поэтому, как только случались на заводе серьёзные проблемы, начальство брало Петра Васильевича обратно на работу. Только до прощения верхушка завода снисходила не сразу, уволенному порой приходилось самому долго их упрашивать и ждать месяцами, а то и дольше.
В такие периоды безденежья отец подыскивал случайные заработки, но в основном семья кормилась за счёт мамы – редкой мастерицы Августы Стефановны. Её девичья фамилия была Осинцева, она принадлежала роду польских крестьян. Днём мама занималась хозяйством, а по вечерам кропотливо вывязывала на заказ для жён заводского начальства кружева, ажурные чулки, которые по красоте и качеству намного превосходили изделия машинной вязки. Из-за такого ночного вязания впоследствии у Августы Стефановны сильно испортилось зрение.
Бажовы, как и любая другая семья трудового Урала, бережно хранили и передавали из поколения в поколение воспоминания о предках, которые были знатоками своего дела и считали труд единственным смыслом в нелёгкой жизни.
Павел был единственным ребёнком в семье. Его отец, несмотря на алкоголь и злой язык, сына обожал, потакал ему во всём. Ещё более терпеливой и мягкой была мама. Так что маленький Паша рос, окружённый заботой и любовью.
Долгими зимними вечерами в семье Бажовых любили усаживаться у печи и слушать бабушкины рассказы о том, как встречались работники рудников с таинственными и фантастическими помощниками – Золотым Полозом или горной маткой Хозяйкой, которые иногда относились к людям по-доброму, а иной раз бывали откровенно враждебны.
Несмотря на то, что порой финансовое положение семьи было сложное, родители дали единственному сыну достойное образование. Учиться мальчик начал в четырёхлетней земской школе города Сысерти, где сразу стал выделяться своими способностями среди учащихся. Как сам он позднее вспоминал, помог ему в этом Александр Сергеевич Пушкин. Если бы не томик стихов великого поэта, то возможно Павел Бажов так и остался бы заводским парнишкой с четырьмя классами образования. На тяжёлых условиях досталась ему эта книжка, библиотекарь сказал, что нужно выучить её наизусть. Скорее всего, это была шутка, но Паша воспринял задание всерьёз.
Преподаватель земской школы с первых месяцев обучения обратил внимание на смекалку и способности Бажова, он советовал родителям обязательно отдавать сына учиться дальше. Но когда учитель узнал, что Павел знает наизусть весь томик стихов Пушкина, то показал одарённого ребёнка приятелю Николаю Смородинцеву – ветеринару из Екатеринбурга. Благодаря этому неравнодушному человеку Павел получил шанс продолжить учёбу.
По протекции Смородинцева Бажов продолжил обучение в духовном училище Екатеринбурга. Родителям не хотелось отпускать от себя ребёнка, но всё-таки они желали для него лучшего будущего, чем заводской рабочий или смотритель. Поэтому рискнули, и десятилетний Паша уехал в Екатеринбург.
Оплата за обучение в этом заведении была самой низкой в городе, тем не менее денег, чтобы снять для Павла жильё, у родителей не оказалось. На первое время его приютил у себя в доме Николай Семёнович Смородинцев. Мужчина не только предоставил мальчишке кров, но и стал в его жизни лучшим товарищем. Причём впоследствии их дружественные отношения были испытаны временем и сохранились надолго.
В Екатеринбурге Павла удивила железная дорога, которая в то время звалась «чугункой», культурная бурная жизнь, каменные дома в несколько этажей. Земский преподаватель хорошо позанимался со своим лучшим учеником. Бажов легко сдал экзамены и поступил в духовное училище.
Немного проучившись, Павел перебрался от Николая Семёновича на съёмное общежитское жильё. От училища для студентов снимали несколько комнат в квартире у одного хозяина, там за ребятами следил специально приставленный инспектор. Этого человека писатель впоследствии вспоминал с добротой, хотя поначалу за его постоянные нотации, строгость и замечания ребята инспектора не слишком любили. Уже будучи взрослыми, мальчишки поняли, как ответственно он выполнял свою работу – следил, чтобы хозяева не обижали студентов по вопросу обслуживания и питания, чтобы старшие студенты не издевались над младшими. Именно благодаря усилиям инспектора в общежитском жилье никогда не процветала дедовщина.
А ещё инспектор устраивал с мальчиками чтения, прививая тем самым любовь и вкус к хорошей литературе. Часто он читал им классические произведения сам:
Четырёхлетнее обучение давалось Павлу без проблем, из одного класса в другой он переходил с первым разрядом. Летом ездил на каникулы домой, где по вечерам с ребятами убегал на дровяные склады. Там они слушали байки о «старинном жилье», которые очень интересно рассказывал сторож – Василий Алексеевич Хмелинин. Мальчишки прозвали старичка «дедушка Слышко», именно его занятные полубытовые-полумистические рассказы сильно интересовали Пашу. Впоследствии это стало главным увлечением Бажова, всю жизнь он собирал фольклор – мифы, словесные обороты, легенды, сказы, пословицы.
Окончив училище на «отлично», Павел получил возможность дальнейшего обучения в духовной семинарии. Огорчало лишь то, что надо было уезжать ещё дальше от родного дома – в Пермь. Выпускникам Пермской духовной семинарии предоставлялось очень качественное и многостороннее образование. Кроме Бажова в этом заведении учились также писатель Дмитрий Мамин-Сибиряк и известный русский изобретатель Александр Попов.
Павел окончил учёбу в 1899 году. Он попал в тройку лучших выпускников, и ему предоставили место в духовной академии. Но двадцатилетний молодой человек посчитал нечестно пользоваться таким шансом, потому что не был религиозным человеком, более того, считал себя настроенным революционно. Ещё в студенчестве читал философские и революционные запрещённые книжки, также изучал научные работы Дарвина. Ему были близки идеи народников, Павел страстно мечтал, чтобы простой люд избавился от самодержавия.
Бажов попробовал поступить в светский университет, но, потерпев неудачу, решил заняться преподавательской деятельностью. К тому же требовалась помощь маме. Отец умер от заболевания печени, а Августе Стефановне тяжело было выживать на одну мизерную пенсию супруга. Павел начал репетиторствовать и писать статьи в газеты.
Почти два десятилетия Бажов преподавал русский язык. Сначала в деревне Шайдуриха неподалёку от Невьянска, потом в Камышлове в духовном училище, в Екатеринбурге в епархиальном училище для девочек. Во всех учебных заведениях он считался любимым учителем – не кричал, никогда не торопил с ответом, подсказывал, задавал наводящие вопросы, если видел, что ученик затрудняется. Каждый его урок воспринимали как подарок, он мог заинтересовать даже самых равнодушных.
Все эти годы не переставал увлекаться уральскими народными сказами. Когда его ученики разъезжались на каникулы, давал им задание записывать загадки, пословицы, поговорки, которые услышат.
До революционных событий 1917 года Павел был членом партии эсеров. После революции поддержал большевизм, и новая власть доверила ему руководство комиссариатом просвещения. На этом посту Бажов проявил себя как энергичный и порядочный работник, переживающий за народ, поэтому ему доверяли новые ответственные поручения:
Когда в Екатеринбург и город Камышлов, где жили Бажовы, вошла белая гвардия, Павел находился в командировке. Пытаясь потом воссоединиться с семьёй, он оказался в плену, откуда сбежал и затаился в глухой деревушке. Потом с чужими документами добрался до Усть-Каменогорска, откуда послал письмо супруге, и она с детьми приехала к Павлу Петровичу. Семья снова была вместе, а вскоре в город вошли красногвардейцы. Бажов начал свою трудовую деятельность в литературном направлении – редактором изданий «Советская власть» и «Известия».
В начале 1920-х годов Бажовы вернулись в Екатеринбург, где Павел Петрович стал трудиться в местных газетах.
В 1924 году он опубликовал свой первый сборник «Уральские были». Это не сказки, а рассказы о жизни на Урале, над которыми писатель трудился после работы по вечерам. Но такое творчество доставляло ему удовольствие, особенно когда сборник был издан и имел успех.
Следующие свои произведения Павел Петрович писал по заказу Советской власти:
Но когда в 1937 году его обвинили в троцкизме, исключили из партии и уволили с работы, Бажов вспомнил рассказы дедушки Слышко и нашёл в них утешение. Он стал писать сказки, а выживали тогда за счёт большого огорода, на котором трудилась вся семья.
В 1939 году вышел сборник его сказок «Малахитовая шкатулка». Книга была нарасхват, сказы про Урал понравились и маленьким, и взрослым.
В 1941 году (в начале войны) Бажов писал альманахи для поднятия боевого духа. Но в 1942 году у него начались проблемы со зрением, и тогда Павел Петрович стал читать лекции и возглавил Свердловскую писательскую организацию.
Так получилось, что Павел до тридцати лет всего себя отдавал учёбе, потом работе, на яркие романы или сильные чувства к женщинам у него не оставалось времени. Он относился к таким людям, которых судьба награждает великим чувством взаимной любви и счастьем лишь один раз, но на всю жизнь.
Любовь настигла Бажова, когда ему уже было 32 года. Его избранницей стала бывшая ученица, выпускница епархиального училища Валентина Иваницкая. Несмотря на юный возраст (19 лет), девушка была сильной по духу и очень талантливой. Она ответила взаимностью, подарив Павлу Петровичу неисчерпаемую, преданную и нежную любовь.
Они создали идеальную семью; бесконечно уважали друг друга; в болезнях, бедности и в трудных ситуациях всегда сохраняли нежные отношения. У тех, кто знал эту семью, сохранились самые лучшие воспоминания о Бажовых.
У Павла с Валентиной родилось всего семеро детей, но трое из них умерли в младенческом возрасте. Всю свою любовь и заботу супруги подарили выжившим девочкам Ольге, Елене, Ариадне и мальчику Алексею. Все вместе Бажовы смогли пережить и страшную трагедию, когда на заводе совсем в юном возрасте погиб единственный сынок.
Младшая дочь Ариадна говорила, что отец обладал удивительной способностью всегда и всё знать о своих любимых людях. Он работал больше всех, но его душевной чуткости хватало на то, чтобы быть в курсе радостей, огорчений и забот каждого члена семьи.
Павел Петрович ушёл из жизни 3 декабря 1950 года, он похоронен на Ивановском кладбище города Екатеринбурга.
