Пример счастливого старца подсказывает Кандиду окончательную формулировку его собственной жизненной позиции: “Надо возделывать наш сад”. В этих знаменитых словах Вольтер выражает итог развития просветительской мысли: каждый человек должен четко ограничить свое поле деятельности, свой “сад”, и работать на нем неуклонно, постоянно, бодро, не ставя под вопрос полезность и смысл своих занятий, так же, как садовник изо дня в день возделывает сад. Тогда труд садовника окупается плодами. В “Кандиде” говорится, что жизнь человека тяжела, но переносима, нельзя предаваться отчаянию - на смену созерцанию должно прийти действие. К точно такому же выводу позже придет Гете в финале “Фауста”.
В конце XVIII - начале XIX века складывается понятие «вольтерианство», которое обозначает не столько литературное (как позднее «байронизм», например), сколько общественное явление, отражающее широкий, на разных уровнях осуществленный процесс восприятия Вольтера - от радикального «революционного» до аристократического вольтерианства (салонной свободы суждений и нравов).
Надо иметь представление о системе взглядов Вольтера на природу и общество, оценить гражданский пафос его борьбы с религиозным фанатизмом и, с другой стороны, его полемику с атеизмом, разобраться в эстетических воззрениях писателя, проникнуть в природу вольтеровского остроумия и иронии. Особое внимание следует уделить особенностям пантеизма философа, его концепции «просвещенного короля», высокой оценки разума и здравого смысла (но и уважения, и внимания к чувству), отношению к науке и цивилизации, его полемике с Руссо по этому вопросу.
Знакомясь с основными этапами творчества Вольтера, необходимо помнить, что его эволюция тесно связана с развитием просветительских взглядов, общественной публицистической деятельностью. На первом этапе творчества в художественных произведениях Вольтера преобладают тенденции просветительского классицизма, на втором и третьем - рококо и классицизма. Рекомендуем внимательно изучить проблемы и образы драматургии Вольтера («Магомет», «Заира»), где отчетливо проступает просветительская программа писателя.
Анализируя идейно-художественные особенности ироикомической пародийной поэмы Вольтера «Орлеанская девственница», важно увидеть, что критика автора направлена прежде всего против церковной легенды о Жанне д"Арк, служащей целям феодально-клерикальной реакции, но отчасти разрушает и значение этого образа как национальной героини. Важно отметить особенности рококо в поэтической ткани поэмы - иронико-скептическую интонацию, фривольную игру и т.д.
Особенно важно уяснить своеобразие жанра философской повести Вольтера - рационалистическую заданность сюжета, своеобразную тезисность основного конфликта, развертывание которого полемически направлено против определенного философского положения, представления (против теории предустановленной гармонии Лейбница - Поупа в «Кандиде» или против концепции неизвращенного цивилизацией «естественного» дикаря в «Простодушном»), иллюстративность сюжетных ситуаций и образов, сатирический пафос, классицистическую обобщенность характеров, орнаментальную прихотливость фабулы, скептико - ироническую тональность и т.д.
Особое внимание необходимо уделить повести «Кандид», по мнению многих - лучшему образцу философско-художественной прозы Вольтера. Анализируя произведение, можно увидеть, что подчеркнута условная, сгущенно-«романическая» (т.е. полная невероятных, «книжных», «романных» приключений) фабула повести содержит в себе одновременно довольно много параллелей-аллюзий на те или иные современные читателям XVIII столетия и вполне реальные обстоятельства, вводит в повествование наряду с вымышленными и реальные лица.
Художественная задача Вольтера - двойная; он не только смеется над экстравагантностями жанра романа, но отвергает логикой развертывания судьбы персонажей определенный философский тезис. Исследователи обычно подчеркивают критический характер стремительно-орнаментального обозрения действительности, которое составляет основное содержание «Кандида», и уделяют особое внимание описанию Эльдорадо, понимая его как образ идеальной утопической страны. Подумайте, не создает ли здесь Вольтер скорее пародию на подобные утопии, в чем функция не просто сказочного, но некоего призрачного колорита Эльдорадо, отчего государственное устройство этой страны описано туманно и кратко и т.д. Важно осознать глубину и сложность конечного вывода, сделанного главным героем повести. «Необходимость возделывать наш сад» - не только скептико-ироническое житейское суждение, а философское умозаключение, предполагающее умение человека «не уклоняться от наших проблем, а делать все возможное для их решения» .
Вольтер (1694 – 1778) - самый остроумный человек восемнадцатого столетия. Сын состоятельного нотариуса, он получил прекрасное образование. В молодые годы он сочинил сатиру на королевский двор, за что был брошен в Бастилию. Но регент при малолетнем короле Филипп Орлеанский приказал освободить поэта из тюрьмы, облагодетельствовал его щедротами в надежде сделать из узника придворного стихотворца. Вольтер поблагодарил и просил больше не селить его в казённую квартиру.
В дальнейшем он побывал в Англии, где познакомился с учением Ньютона. Затем нашел пристанище в замке Сирей у образованнейшей маркизы дю Шатле. После смерти хозяйки замка в 1749 г. он принял приглашение прусского короля Фридриха II погостить у него в Берлине, но вскоре монарх и философ поссорились. В 1768 г. Вольтер купил поместье Ферней, которое находилось на границе Швейцарии и Франции, где прожил до конца жизни. Ему импонировало то, что он не был ничьим подданным, а ощущал себя настоящим гражданином мира.
Многие высказывания Вольтера афористичны и широко известны. Часто цитируют его слова: «Все жанры хороши, кроме скучных», Вольтер доказал это на деле. Он написал несколько десятков драматических произведений на мифологические и исторические сюжеты в соответствии с канонами классицизма. Они ставились в XVIII в. на всех сценах мира. Особенно популярны были его трагедии «Эдип», «Магомет», «Брут», «Смерть Цезаря». Обращаясь к эпосу, он создал поэму «Орлеанская девственница», в которой весьма дерзко обошёлся с национальной героиней, лишив её нимба святой. Вольтер слегка подшучивал над девой из Орлеана, но издевался над церковниками, которые сначала предали её инквизиторам, а потом канонизировали.
Вольтер неустанно повторял: «Раздавите гадину!» Он имел в виду церковь, прежде всего католическую. А вот ещё один его горький парадокс: «Со времени смерти Сына Святой Девы не было, вероятно, почти ни одного дня, в который кто-либо не оказался убитым во имя Его».
Однако обличая церковный фанатизм, Вольтер не покушался на авторитет Господа-Бога. Он не раз говаривал, что если бы Бога не было, его стоило выдумать. Шутя признавался, что мечтает поставить памятник с надписью: «Богу от Вольтера». Стоит ли говорить, что проект реализован не был!
Бог для Вольтера некая высшая сила, которая объединяет, сплачивает людей, в сообщество. Не будь Бога, наступил бы хаое.
Самые значительные произведения Вольтера написаны в разработанном им жанре философской повести. Это «Задиг» (1747), «Кандид, или Оптимизм» (1758), «Простодушный» (1767), «Царевна Вавилонская» (1768). В повестях он неоднократно пытается в судьбе личности отделить случайное от закономерного, ставя вопрос о том, сколь свободен человек в своих поступках и решениях.
Как уже было сказано, философия просветителей была оптимистична, они верили в поступательное движение человечества, которое обеспечено наукой и просвещением. Мировая гармония была предустановлена самим развитием природы. Но вот в 1755 г. произошло землетрясение в Лиссабоне, которое унесло тысячи жителей. Мировое зло заявило о себе, обратив оптимистов в скептиков. Вольтер изрёк: «Что такое оптимизм? Это страсть утверждать, что всё хорошо, когда в действительности всё плохо».
Кандид - в соответствии со значащим именем простодушный наивный молодой человек, стремящийся жить по законам природы. Влюбленный в знатную барышню Кунигунду, он воспитан доктором Панглосом, неустанно повторявшим: «Всё к лучшему в этом лучшем из миров». Выброшенные войной из уютного поместья, герои претерпевают множество бедствий, оказываются не раз на краю гибели, превращаются в каторжников, влюбленные теряют друг друга. Что же касается Панглоса, то он и на виселице остаётся оптимистом. К счастью его не вздёрнули: автор пожалел учителя философии. Лишь однажды все персонажи могли обрести счастье, если бы захотели остаться в благословенной стране Эльдорадо. Но они, как ни странно, покидают её: всеобщее благополучие столь же неприемлемо, как тотальное унижение, насилие, нищета. В финале герои вернулись домой постаревшими, набравшимися жизненного опыта. Они спорят о том, каков он, этот мир, и в чём предназначение человека. Кандид в конце повести делает резюме: «Надо возделывать свой сад». Трудиться вопреки всему, без надежды на успех, трудиться в своем саду на той земле, которая принадлежит тебе, в саду, где появятся плоды, которых ты ждешь. Удивительно, но опровергая пафосный оптимизм философа Панглоса, Вольтер подводит читателя к оптимистическому восприятию мира, вопреки всем его несовершенствам и непостижимым катаклизмам. Труд делает человека оптимистом. К такому же итогу подведет и Гёте своего Фауста.
В «Кандиде или об оптимизме», вершине философского романа XVIII в., Вольтер, углубляя «остромыслие» Грасиана, направил острие критической мысли против самой философии, против двух крайностей «философски последовательной», а по сути книжной позиции в оценке жизни, равно несостоятельных и равно отвергающих вмешательство в ход жизни – исключающих критицизм практический. Тем самым Вольтер, по сути, развивает прагматическую мораль автора «Оракула», его апологию деятельной, а не только созерцательной, личности. Рассудительному Критило поэтому соответствуют в романе Вольтера не один, а два философа-наставника юного Кандида («Чистосердечного»): критика неразумного социума распространяется – в отличие от «Критикона» – и на «разумных» (не лишенных, впрочем, «остромыслия») мудрецов. Центральным героем романа – единственным героем образовательного путешествия – тем самым становится, уже с заголовка, Кандид (а не Критило, «ведущий» из двух героев «Критикона»), наивная, но способная формироваться, усваивать опыт жизни, нормальная, недогматическая человеческая натура. В конце повествования сам Кандид уже наставляет прежних двух своих наставников. (А через восемь лет после «Кандида», в «Простодушном», уже нет нужды в персонаже аналогичном Критило: в «природном» и вместе с тем «критическом» Гуроне, в его естественном сознании и протестующем поведении слились – не без влияния Руссо – грасиановские Андренио и Критило).
Многое меняется у автора «Кандида» и в характере «путешествия» по жизни, его структуре и тоне остроумия. Для предыстории и завязки Вольтер обошелся без робинзонады природной, заменив ее робинзонадой социальной – глухого, на отшибе жизни, феодального немецкого замка, в котором под руководством мудреца Панглоса («Всезнающего») воспитывается Кандид – достаточно естественная мотивировка наивности героя; для «остраненного» взгляда на современную жизнь не потребовалось и персидской экзотики Монтескье. Что касается самого путешествия, оно уже не любознательное, не добровольное, как, вслед за Грасианом, у французских предшественников Вольтера. Сама Жизнь, главная наставница Кандида в этом путешествии, выталкивает героя из рая невинности на большую дорогу, систематически опровергая уроки оптимиста Панглоса и как бы подводя героя к безнадежному взгляду пессимиста Мартена, – в конечном счете также опровергнутому. Возлюбленная Кунигунда (грасиановская Фелисинда) в романе Вольтера после всяких превратностей обретена, мы даже ее видим – правда, в малоутешительном, неузнаваемо обезображенном жизнью, виде. Обоюдоострая ирония Вольтера временами задевает и самого Грасиана, в частности консептистское остроумие его телеологии (ср. в «Критиконе» «Моральная анатомия человека», I, 9), конгениальное рационалистической логике оптимиста Панглоса, пародируемой Вольтером («Носы созданы для очков, потому у нас очки»; «свиньи созданы, чтобы мы их ели, и мы едим свинину круглый год»). Под конец приключений все путешественники – герой, два «оруженосца-философа», дама – соединяются, найдя достойное человека место в жизни. В развязке «философского путешествия» Вольтер остроумием далеко превзошел свой образец – оставаясь верным его духу, но обойдясь без заключительной однозначной дидактики Острова Бессмертия. В трех словах знаменитого итога мудрости земной («возделывать свой сад») звучат голоса всех трех партнеров путешествия. – каждый в известном смысле прав! – но с кандидовским акцентом на первом слове – в философски («критически») открытой форме. Высшая в своем роде вершина философского романа выходит за пределы теоретического своего рода, обращена к «практике».
«Кандид» - вершина вольтеровского творчества. Из романов, следующих за ним, - лучший «Простодушный». Ему свойственна та же вольтеровская живость, то же обаяние ума, но тема его менее значительна. «История Дженни» - это защита деизма, - «единственная узда для людей, ловко творящих тайные преступления... Да, мои друзья, атеизм и фанатизм - это два полюса мира, смятения и ужаса» *****.
«Уши графа де Честерфилда» - повесть, доказывающая, что всем в этом мире управляет рок. Но зачем тогда философствовать? Зачем волноваться? «Пейте горячее, когда холодно, пейте прохладное в летний зной; соблюдайте умеренность во всем, следите за пищеварением, отдыхайте, наслаждайтесь и смейтесь над всем прочим». Этот вывод менее всего можно назвать поэтическим.
Но преобладающее качество вольтеровской прозы его счастливых дней - это поэзия. «Есть что-то возвышенное в каждом большом произведении, - говорит Ален, - и даже в романах Вольтера». Поэзия в нашем безумном мире есть выражение беспорядочных идей, регулируемых его ритмом. В этом смысле Шекспир с его духами, колдуньями и ведьмами был истинным мастером поэзии. Лучшие повести Вольтера также обладают обоими этими свойствами. Неожиданные каскады абсурдных событий, затопляющие страницы его произведений, быстрота действия, почти беспрерывные стенания Мартэна, простодушные поступки Кандида, несчастья Панглоса, рассказы Старухи - все это погружает ум в какое-то трагическое спокойствие, создаваемое лишь истинной поэзией.
Таким образом, Вольтер, страстно стремившийся стать знаменитым поэтом и столько мучившийся над композицией своих трагедий и эпопей, в конечном счете, сам не сознавая этого, создал образцы настоящей поэзии в своих повестях, которые он писал играючи и не считал сколько-нибудь значительными.
Еще одно доказательство - мог бы он сказать, - что зло есть добро, добро есть зло и что рок управляет миром.
Міф номер два: на голову Ньютона впало яблуко
І знову виною яблуко. Нібито саме воно надихнуло Ісаака Ньютона на відкриття закону всесвітнього тяжіння. Насправді ж про цю історію світ дізнався лише з історій Вольтера, що писав есе про Ньютона. До Вальтера цю красиву казку ніхто не розповідав.
В 1733 році починається її дружба з Вольтером, який залишиться з нею на все життя. З 1732 по 1748 рр.. ці яскраві, внутрішньо неприборкані особистості співіснували в особливому, створеному ними світі, де духовне поєднувалося з пристрасною закоханістю. Вони належать один одному душею і тілом обом здається, що вони люблять в перший раз. Маркіз дю Шатле добродушно поглядав на нову прихильність своєї дружини.
У відносинах Вольтера і маркізи дю Шатле химерно перепліталися любов, наука, література. Ще в 1733 році Вольтер жартівливо писав:
Ее широкий ум все ценит с равным рвеньем: Писанья, бириби, поклонников, бокал, Алмазы, оптику, поэзию, помпоны, Наряды, алгебру, Горация, хорал, Обеды, физику, суды и котильоны.
(Переклад А. Кочеткова)
Вольтер дійсно любить її інакше, ніж своїх колишніх коханих. З любов"ю до неї у нього з"єднуються глибока повага, захоплення її розумом і характером. Це не тільки любов, але разом і розумове товариство. На самому початку їхнього союзу Вольтер поспішає поділитися з Емілією своїми знаннями та інтересами. Він перечитує з нею своїх улюблених англійських філософів і поетів: Ньютона, Локка, Поупа. Де в чому вони були рівні і могли бути товаришами, у неї не було, звичайно, і сотої частки його таланту, його різнобічності. Але пізнаннями у деяких галузях природничих наук і у вищій математиці, вивченої нею під керівництвом кращих фахівців того часу, вона перевершувала свого друга.
У 1734 році Вольтер і Емілі оселилися в замку Сірей-сюр-Блаз на кордоні Лотарингії і Шампані. У якому, як вони думали, Вольтер міг би уникнути переслідування. Замок був оброблений заново з елегантною розкішшю. При цьому не були забуті пристосування для природничонаукових занять: фізичний кабінет і невелика лабораторія. В одній з галерей замку була також влаштована маленька сцена для вистав. У кожного була своя половина. У нього бібліотека, кабінет і лабораторія; у неї - теж. Ця пані препарувала жаб, робила хімічні досліди, вивчала фізику і математику. Вона перевела на французьку мову книгу «Математичні принципи» Ньютона».
Вольтер пише: «Народжена для істини, вона, зміцнивши свої пізнання, додала до цієї книги, зрозумілої дуже небагатьом, алгебраїчний коментар». І додає, що коментар редагував один з кращих математиків тих днів Клеро, так що «нашому віку мало честі, що коментар залишився непоміченим».
C 1734 по 1739 Вольтер прожив майже безвиїзно в Сірее. Потроху в пустельний замок стали наїжджати гості. Відомі вчені Мопертюї, Клер, Бернуллі гостювали по черзі в Сірее. Німецький учений, послідовник Лейбніца Кеніг прожив там навіть цілих два роки, допомагаючи господині в її вчених працях. Італієць Альгаротті привозив на її суд свою популяризацію філософії Ньютона, призначену «для дам». Заїжджали в Сірей і знайомі дами, але набагато рідше, - дамам Емілія взагалі не подобалася.
Маркіз дю Шатле іноді зупинявся в Сірее, і між ним та Вольтером, по видимому, існували почуття поваги і дружба.
Головним предметом занять Вольтера і його божественної Емілії (так називав він її у віршах і листах) були точні науки, до яких мала пристрасть маркіза, що не любила ні віршів, ні історії - улюблених предметів Вольтера. У Емілі інтерес до математики та природничих наук збігається з її сердечними справами.
Вона вивчає математику під керівництвом найвидатніших математиків того часу: Мопертюї, Бернуллі, Кеніга, де Клеро та ін. Один з найзначніших викладачів був П"єр Луї де Мопертюї, відомий математик і астроном того періоду, якого маркиза часто ставила в глухий кут своїми питаннями. Її цікавість і упертість, її жорсткі питання, на які часто неможливо було відповісти, змушували його порушувати звичний спосіб життя і займатися з нею понаднормово.
У результаті такої поведінки у неї часто виникали суперечки зі своїми наставниками. Наприклад, Самуель Кеніг після того, як вона опублікувала свою книгу в 1740 році, пустив слух, що вона просто виклала його ідеї. У Емілі це викликало обурення і вона звернулася за допомогою до Академії наук і до Мопертюї, з яким вона обговорювала цю книгу задовго до роботи з Кенигом.
Навесні 1748, Емілі закохалася в маркіза Жана Франсуа де Сент-Екзюпері Ламберта, молодого красеня офіцера і маловідомого поета. Він не поділяв її пристрасть до життя і роботи, але їхні стосунки розвивалися. Це, однак, не похитнуло її дружби з Вольтера. Дізнавшись про зраду «Божественної Емілії» Вольтер розлютився, але не надовго. «Мій друг, - сказала вона йому, - ви ж самі говорили, що не можете мене любити так, як було спочатку, без шкоди для свого здоров"я. Невже ви будете сердитися, якщо один з ваших друзів зважився допомогти вам?». Вольтер, убитий логікою подруги, змирився.
Навіть коли він дізнався, що вона чекає дитину від Ламберта, Вольтер був поруч, щоб підтримувати її. Під час вагітності в 1749 її найголовнішою турботою було побоювання, що її «Коментарі» до зробленого нею перекладу «Принципів" Ньютона залишаться не закінченими. Вона була сповнена рішучості завершити переклад і з цією метою вона жорстко регламентує свій спосіб життя. Вона присвячує весь час тільки роботі: піднімається рано вранці і працює до пізнього вечора. Відмовляється від публічного життя і бачиться тільки з кількома друзями. Чим ближче підходив термін, тим напруженіше вона працювала. Вона продовжувала працювати до народження її другої дочки, і, як пишуть дослідники її біографії, дитина абсолютно несподівано народилася в той час, коли маркіза працювала за столом. 2 вересня 1749 вона народила дівчинку. Минуло кілька днів, Емілі почала відновлюватися після пологів і здавалося щасливою.10 вересня 1749 вона несподівано померла від емболії. Вольтер був з нею до кінця. Вийшовши з кімнати свого померлого друга, Вольтер впав без почуттів внизу на сходах, де його знайшов Сен-Ламбер. Її дочка померла незабаром після цього.
Однак міф про перевагу білої раси був дуже поширений: наприклад, великий гуманіст Вольтер в "Метафізичному трактаті" (опублікований в 1734 році) писав:
"Білий перевершує негра так само, як негр - мавпу, а мавпа - устрицю"
Да и, признаться, никогда не знал имен никаких визирей и муфтиев. И о происшествии, о котором вы мне говорите, не имею понятия. Я полагаю, что вообще люди, которые вмешиваются в общественные дела, погибают иной раз самым жалким образом и что они этого заслуживают. Но я-то нисколько не интересуюсь тем, что делается в Константинополе; хватит с меня и того, что я посылаю туда на продажу плоды из сада, который возделываю.
— Должно быть, у вас обширное и великолепное поместье? — спросил Кандид у турка.
— У меня всего только двадцать арпанов, — отвечал турок. — Я их возделываю сам с моими детьми; работа отгоняет от нас три великих зла: скуку, порок и нужду.
Кандид, возвращаясь на ферму, глубокомысленно рассуждал по поводу речей этого турка. Он сказал Панглосу и Мартену:
— Судьба доброго старика, на мой взгляд, завиднее судьбы шести королей, с которыми мы имели честь ужинать.
— Будем работать без рассуждений, — сказал Мартен, — это единственное средство сделать жизнь сносною.
* * *
Так как герои «Кандида», лишенные внутреннего мира, не могут выработать собственных идей естественным путем, в процессе внутренней эволюции, автору приходится позаботиться о том, чтобы снабдить их этими идеями извне. Такой окончательной идеей для Кандида становится пример турецкого старца, заявляющего, что не знает и никогда не знал имен муфтиев и визирей: «Я полагаю, что вообще люди, которые вмешиваются в общественные дела, погибают иной раз самым жалким образом и что они этого заслуживают. Но я-то нисколько не интересуюсь тем, что делается в Константинополе; хватит с меня того, что я посылаю туда на продажу плоды из сада, который возделываю».
В уста того же восточного мудреца Вольтер вкладывает прославление труда (после «Робинзона» очень частый мотив в литературе Просвещения, в «Кандиде» выраженный в самой емкой, философской форме): «Работа отгоняет от нас три великих зла: скуку, порок и нужду».
Пример счастливого старца подсказывает Кандиду окончательную формулировку его собственной жизненной позиции: «Надо возделывать наш сад». В этих знаменитых словах Вольтер выражает итог развития просветительской мысли: каждый человек должен четко ограничить свое поле деятельности, свой «сад», и работать на нем неуклонно, постоянно, бодро, не ставя под вопрос полезность и смысл своих занятий, так же, как садовник изо дня в день возделывает сад. Тогда труд садовника окупается плодами. В «Кандиде» говорится, что жизнь человека тяжела, но переносима, нельзя предаваться отчаянию — на смену созерцанию должно прийти действие.
В процессе создания Вольтером новой концепции человека важнейшую роль сыграла его полемика с философско-религиозной антропологией Паскаля.
Блез Паскаль (1623–1662) был, с одной стороны, одним из крупнейших французских математиков и физиков XVII в., занявшим почетное место в ряду творцов нового экспериментально-математического естествознания. Но, с другой стороны, Паскаль после тяжелого душевного кризиса стал фанатичным приверженцем христианства в его особенно мрачной - янсенистской - трактовке. Ради строгого исполнения заветов этой религии он отказался даже от продолжения своих научных исследований, доставлявших ему огромную творческую радость; религиозный фанатик буквально убил в Паскале замечательного ученого. Примкнув к янсенистам, Паскаль принял активное участие в их борьбе с иезуитами, заклеймив последних в "Письмах к провинциалу" (1656–1657). Этот шедевр полемической литературы, высоко оценивавшийся Вольтером, объективно имел широкую антиклерикальную направленность, выходящую за рамки блестящего разоблачения морально-политического цинизма и беспринципности иезуитов. Однако сам Паскаль своей критикой иезуитов не только не думал подрывать доверие к христианству в целом, а всячески старался укрепить его пошатнувшийся авторитет. В сочинении, над которым Паскаль работал многие годы и которое под названием "Мысли" было опубликовано после его смерти, он предпринял попытку дать новое философское обоснование христианской вере, сокрушая атеизм и всякое свободомыслие. Хотя ряд моментов этого произведения был неприемлем для ортодоксальных теологов, в целом оно было взято на вооружение ревнителями католицизма, и Просвещение XVIII в. нашло "Мысли" уже прочно инкорпорированными в противостоящую ему идеологию. Не удивительно, что не только Вольтер, но и другие выдающиеся философы-просветители (Дидро, Д"Аламбер, Кондорсе) считали необходимым подвергнуть критике данное произведение. Хотя Вольтер критиковал непосредственно только паскалевские "Мысли", "ни для кого не оставалось скрытым, что он схватился один на один с религией" (28, 42).
Полемика просветителей с Паскалем имела своим смысловым ядром проблему человека , поскольку именно ее специфическое истолкование лежало в основе паскалевской апологии христианства, которую можно поэтому назвать антропологической и которую современные зарубежные паскалеведы предпочитают именовать "экзистенциальной" из-за ее сходства с положениями религиозной ветви экзистенциализма. Способ обоснования "истинности" христианской религии четко определен самим Паскалем в плане его сочинения: "Первая часть: ничтожество человека без бога. Вторая часть: счастье человека с богом. Другими словами, первая часть: природа испорчена (основываться на самой природе). Вторая часть: есть восстановитель (основываться на св. писании)" (31, 198).
Отталкиваясь от того факта, что человеку свойственны противоречивые влечения, чувства, мысли и поступки, Паскаль усматривал в этом доказательство правильности христианского учения о человеке как онтологически двойственном и в этом смысле "противоестественном" существе, в котором бренное тело оживотворено бессмертной душой. Вольтер, соглашаясь с тем, что один и тот же человек может временами быть то добродетельным, то порочным, то самоотверженным, то эгоистичным, то разумным, то безрассудным, не считает, однако, что это объясняется предполагаемой двойственностью природы человека, попеременным преобладанием в нем то действия души, то действия тела. Ведь подобная противоречивость, замечает Вольтер с известной долей иронии, может быть наблюдаема у всех живых существ, в том числе таких, которым ни один христианин не рискнет приписать бессмертную душу: собака то ласкается к людям, то кусает их; курица вначале заботится о своих цыплятах, а затем перестает обращать на них внимание; дерево то покрыто листьями, то голо. И даже в неживых предметах можно найти какие-то аналогии этим противоречиям: зеркало, например, отражает то один предмет, то другой. По мнению Вольтера, было бы нелепым на основании этих фактов заключать, что все перечисленные вещи образованы сочетанием естественных и сверхъестественных принципов; разумнее сделать вывод, что каждая вещь, будучи в сущности единой как природное образование, имеет много различных свойств и способов действия, некоторые из которых противоположны по отношению к другим. "С этой точки зрения, - возражает Вольтер Паскалю, - человек не загадка, как вы изображаете, чтобы иметь удовольствие обожествить его; человек представляется находящимся на своем месте в природе" (6, 22 , 30).
Фундаментальный тезис паскалевской антропологии - "ничтожество" человека. Оно выражается, во-первых, в том, что, согласно Паскалю, человек из-за фатальной ограниченности своих познавательных способностей не в состоянии постичь ни Вселенную как определенную целостность, ни каждую отдельную вещь в ней. Вторым проявлением ничтожества человека Паскаль объявлял его подверженность страданиям и его смертность, уподобляя жизнь людей на земле плачевной судьбе узников, осужденных на казнь. Наконец, выражением ничтожества человека являются, по Паскалю, всевозможные пороки (он объясняет их "первородным грехом"), из-за которых людям следует с отвращением смотреть на себя. Единственным светлым пятном человеческого существования Паскаль считал разум, возвышающий его обладателей над всяким иным бытием. Но величие "мыслящего тростника" сводилось Паскалем… к осознанию человеком себя жалким и ничтожным существом. После этого Паскалю казался совершенно неизбежным вывод: только вера в бога как создателя и промыслителя мира, служение богу и надежда на его бесконечное милосердие могут избавить человека от отчаяния. Этот вывод вместе с тем рассматривался Паскалем как главное основание для веры в бога. "Мне кажется, - полемизировал Вольтер, - что общий замысел Паскаля, когда он писал свои "Мысли", состоял в том, чтобы представить человека в одиозном свете; он выступал против человеческой природы примерно так же, как против иезуитов. Он ставит в вину сущности нашей природы то, что свойственно только некоторым людям; он красноречиво оскорбляет человеческий род. Я осмеливаюсь принять сторону человечества против этого возвышенного мизантропа; я осмеливаюсь утверждать, что мы не являемся ни столь дурными, ни столь несчастными, как считал он" (6, 22 , 28).
Соглашаясь с тем, что человеческое знание о бесконечности Вселенной никогда не может быть исчерпывающе полным, Вольтер в полемике с Паскалем делает упор на то, что, несмотря на известную ограниченность познавательных способностей человека, он в настоящее время все же очень многое знает и границы его знаний постоянно расширяются, а это не дает оснований говорить о его "ничтожестве". "Мы, - подчеркивает Вольтер, - знаем многие истины; мы сделали множество полезных изобретений; утешимся, что мы не знаем отношений, которые могут существовать между пауком и кольцом Сатурна, и продолжим изучение того, что в наших силах" (там же, 54). Паскалевскому ужасу перед бесконечностью Вселенной Вольтер противополагает горделиворадостное осознание могущества человека перед лицом его впечатляющих творений на земле, где он в силу этого не имеет оснований чувствовать себя чужаком. "Что касается меня, - заявлял Вольтер, - то когда я вижу Париж или Лондон, у меня нет никаких поводов впадать в то отчаяние, о котором говорит Паскаль. Я вижу город, который ничем не походит на пустынный остров, но является процветающим и цивилизованным поселением, где люди счастливы настолько, насколько это позволяет человеческая природа" (там же, 34).
Одно из доказательств радикальной испорченности человеческой природы самой по себе Паскаль усматривал в том, что она побуждает каждого человека заботиться о себе и превращает его в эгоиста. Для Вольтера же любовь человека к себе, если она - как это должно быть - освещена уразумением фактической взаимозависимости благополучия всех живущих в обществе индивидов, не противопоставляет отдельную личность другим людям, а соединяет ее с ними в благожелательном сотрудничестве. "Невозможно, - считал Вольтер, - чтобы общество могло образоваться и существовать без любви человека к самому себе, подобно тому как невозможно производить детей без вожделения и думать о пропитании без аппетита. Любовь к нам самим - это основа любви к другим; мы полезны человеческому роду через наши взаимные потребности, - это основание всякого общения, это вечная связь люден. Без любви человека к себе не было бы изобретено ни одного ремесла и не образовалось бы общество даже из десяти человек. Любовь к себе, которую каждое животное получило от природы, учит нас уважать любовь, которую испытывают к себе другие. Закон направляет эту любовь, а религия (в той деистической форме, как ее понимал Вольтер. - В. К. ) ее совершенствует" (там же, 36).
В октябре этого года галерее Anna Nova, одной из самых больших галерей Петербурга и России, исполнилось 10 лет. Для современного искусства в России, где такой бизнес вряд ли можно связать с быстрыми деньгами, это большой срок. За годы у галереи сложился свой круг художников, которые росли, в том числе и непосредственно благодаря ее работе.
27 ноября в галерее открывается юбилейная выставка, озаглавленная фразой Вольтера — «Надо возделывать наш сад», взятой из наиболее читаемого и публикуемого произведения Вольтера “Кандид, или оптимизм”.
"Вынесенная в заглавие фраза - последняя в сочинении, нечто вроде программы или вывода, выстраданного героями "Кандида, или оптимизма". В финале повести Вольтер собрал горемычных и вечно спорящих персонажей на маленькой ферме, где они находят примирение своих противоречий в совместной аграрной работе. Повестка дня сдула пыль с этого хрестоматийного произведения. Условия, в которые инспирировали его создание - стихийные бедствия, войны, повсеместное религиозное воспаление, крах утопических просвещенческих проектов, "закручивание гаек", сегодня вызывают сильную эмпатию.
Однако, "возделывание" - отнюдь не проповедь аполитичности и эскапизма, как этот пассаж иногда воспринимается. Это призыв заниматься своим делом, идти по выбранной дороге, как бы ни бурлил мир вокруг, трудиться и конституировать себя через труд, какие бы грозные тучи не стояли на горизонте.
Подводя итог первым десяти годам работы, галерея Anna Nova представляет выставку "Надо возделывать наш сад". Планируя экспозицию, мы изначально отказались от идеи делать тематический проект, предоставляя возможность художественной разноголосице самой очертить круг проблем и сюжетов, занимающих авторов. Каждому участнику достались свои "6 соток" галерейного пространства и свобода использовать их по своему усмотрению.
Надеемся, что плодами нашего садоводства в дальнейшем станут новые ролевые модели, поведенческие типы и художественные языки, способные описывать надвигающийся мир. Хочется верить, что рекомендация из "Кандида" и фигура его автора будут вдохновлять на поиск форм полнокровного существования искусства в новых условиях. Впереди у нас много совместной работы, которая, по словам Вольтера, "отгоняет от нас три великих зла: скуку, порок и нужду".
Художники:
Александр Дашевский, Юрий Александров, Денис Патракеев, Иван Плющ, Ирина Дрозд, Ростан Тавасиев, Стас Багс, Сергей Шеховцов, Игорь Шуклин, Юлдус Бахтиозина, Хаим Сокол, Илья Гришаев, Петр Швецов, Влад Кульков, Марья Дмитриева, Анатолий Белкин, Глюкля, арт-группа МЫЛО.
Специально к этому событию, интерьер ресторана будет полностью преобразован галереей Anna Nova с помощью арт-инсталляций и картин.
Кроме того, барное меню ресторана пополнится коктейлями, созданными при участии художников галереи, и посвященными мировым звездам contemporary art.
Таким образом, гости ресторана смогут погрузиться в симбиоз искусства гастрономического и искусства визуального.
Характерная для эпохи Просвещения тенденция освобождения разума и свободы воли из душной темницы религиозной узколобости получила свое начало в разуме юного француза, родившегося 21 ноября 1694 года в Париже. Родовое древо Франсуа-Мари Аруэ уходило корнями в слои ремесленников юго-западной провинции Пуату, однако, начиная с деда великого философа, каждое следующее поколение семьи стало подниматься на ступеньку выше по социальной лестнице, и он продолжил эту семейную традицию не только в рамках своей семьи, но и в духовном развитии для всего человечества. Таким образом, будущему «Прометею», как окрестили мыслителя его противники за попытки сделать искусство доступным более широкому кругу лиц, случилось появиться на свет в дворянской семье государственного служащего.
На склад ума и просвещенные взгляды Вольтера огромное влияние оказал его первый наставник аббат Франсуа Кастанье де Шатонеф, благодаря которому поэт уже в четырехлетнем возрасте знал наизусть одно из самых либертерианских и сатирических произведений того времени - поэму «Моизада», популярное в среде аристократии высшего порядка, выражавшей недовольство полномочиями монарха. В результате такого воспитания, учеба в иезуитском монастыре хоть и помогла юному дарованию приобрести знания, необходимые для полноценной светской жизни, но абсолютно не нашла отклика в душе творца, хотя и воспитала в нем умение придерживаться своей точки зрения, несмотря на отсутствие возможности ее озвучить.
Закончив обучение в монастыре, Вольтер, вопреки многочисленным попыткам отца определить его на государственную службу, решает посвятить свою жизнь творчеству. В возрасте шестнадцати лет он принимает участие в поэтическом конкурсе Академии и пишет «Оду на обет Людовика XIII». Однако судьи отдают предпочтение работе другого конкурсанта, протеже одного из членов Академии. Не в силах вытерпеть несправедливость такого решения, поэт высмеивает Академию в острой форме в своем произведении «Трясина». После такого поступка ему пришлось скрываться от возможных угроз в замке друга семьи, но поэма нашла большой отклик в широком круге публики и даже была подпольно напечатана в Голландии, что и продемонстрировало поэту силу слова и важность выражения своего мнения, независимо от последствий.
После прихода к власти регента Филиппа Орлеанского, Вольтер попадает в Бастилию за сочиненную над ним сатиру. Однако он уже осознавал всю эфемерность физических страданий, по сравнению с моральными пытками неиспользования своих дарований или их эксплуатации исключительно в корыстном русле и сокрытия их результатов от общественности. Поэтому, находясь в самой известной тюрьме для государственных преступников, он продолжает работу над поэмой «Эдип», начатой несколькими годами ранее. Благодаря хлопотам влиятельных товарищей, Вольтера выпускают на свободу. Его поэма на длительное время занимает сцену Парижского театра, принося поэту признание, прощение регента и финансовое благополучие, которое он укрепляет успешными и ловкими операциями с деньгами.
Спустя несколько лет Вольтер снова попадает в Бастилию, став жертвой интриги придворного де Рогана, чье самолюбие творец уязвил в состязании остроумием при высшем свете. Однако через две недели поэта выпускают из заточения, с условием выезда из страны. Так начинается путешествие поэта по Англии, изучение английского языка и знакомство с работами выдающихся британских мыслителей-деистов, а также проба пера в роли историографа. Итогом такой ссылки становится обогащение Вольтера новыми идеями и творческими планами, множество новых и полезных знакомств, а также выход одного из опорных произведений его творчества – «Философские письма». В этой книге писатель идеализировал и превозносил учения английских философов касательно приоритета материалистично-эмпирического восприятия жизни в противовес устаревшей набожной Франции. Разумеется, книга произвела во Франции эффект взорвавшейся бомбы, и поэту пришлось бежать в Голландию.
Когда шум утих, Вольтер вернулся на родину, однако более десяти лет не искушал судьбу своим появлением в Париже. Его новым пристанищем стал замок Сирей-сюр Блэз, владелицей которого была мадам дю Шатле. Этот период жизни автора был чрезвычайно плодотворным, в хозяйке замка он нашел не только партнера для любовных игр, но и напарника для научной деятельности, многочисленные результаты которой они регулярно отправляли в столицу. В то же время завязывается долгосрочная переписка Вольтера с наследным принцем Пруссии, впоследствии коронованным как Фридрих II. Такая дружба вызывает интерес Французского правительства, и, выполнив деликатное поручение родного двора, он находит снисхождение и обретает вес и на Родине. Ему удается попасть в Версаль и занять пост камергера и придворного историографа, однако оказать существенное влияния на роль жизни страны не в его силах, и он на несколько недель сбегает из Парижа в замок своей давней подруги графини Мэнской.
В 1750 году, по приглашению короля Фридриха II, он отправляется в Пруссию. Первоначальная эйфория от свободы выражения мыслей и просвещенного круга общения сменяется апатией ввиду «связанных рук» и более чем сдержанных полномочий. Вольтер дает зарок никогда не приближаться к монаршим особам и не жить при дворе, какие бы блага ему не сулили. Он приобретает три поместья, одно в Швейцарии и два во Франции, и начинает вести независимый образ жизни. Количество источников дохода Вольтера неуклонно растет – ссуды аристократам, мастерские, гонорары за издание многочисленных сочинений, операции с финансами. Таким образом, Вольтер становится одним из богатейших людей Франции.
Даже на склоне лет Вольтер не утратил ни капли своей плодовитости, имея сотни корреспондентов (среди которых были и августейшие особы) и выпуская огромное количество сочинений. Используя каждый удобной момент, чтобы навести прицел своего сарказма на мишень религии, выпускает множество недорогих брошюр для нелегального распространения, подписываясь самыми разнообразными именами, чтобы избежать наказания.
Спустя почти 30 лет отсутствия в столице, Вольтер решает посетить ее. Его ожидает теплый прием народа, плен внимания всего светского общества и обилие идей для дальнейшей работы. Однако болезнь не дает писателю воплотить все свои мечты, и, спустя несколько месяцев, он умирает.
Через 13 лет после смерти его прах помещают в Пантеон, где хранятся останки большинства французских деятелей. В саду наследия автора насчитывается свыше 100 прекрасных цветов его работ, намного опередивших свое время и по сей день ассоциирующихся с революцией, просвещением и гуманизмом.
Матвей Кострыгин
