С любимыми не расставайтесь.
"Балладу о прокуренном вагоне" знают все, автора – единицы.
А между тем, это удивительный поэт, с потрясающей любовной лирикой, сильной, мучительной. Стихи его чаще короткие, очень образные, как японская поэзия.
Александр Кочетков.
Его очень часто и очень несправедливо называют поэтом одного стихотворения. Но какого! -
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них,-
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!
Не слова – заклинание. Написаны в одночасье, по реальным событиям. Летом 1932 года Александр Сергеевич с женой Ниной отдыхал в Ставрополе у ее отца. Ему надо было уезжать раньше, билет на прямой поезд Сочи-Москва был уже куплен, но в самый последний момент Кочетков сдал его, чтобы хотя бы на три дня отсрочить расставание с любимой.
Три дня промелькнули, как один, он вернулся в Москву, где друзья восприняли его появление, как чудо воскрешения. Оказалось, поезд, на который был сдан билет, попал в страшную аварию на станции "Москва-товарная". Погибли многие знакомые Кочеткова, возвращавшиеся из сочинского санатория…
В первом же письме, которое Нина получила от мужа из Москвы, было стихотворение "Вагон" ("Баллада о прокуренном вагоне")..."
Опубликовали его впервые лишь в 1966 году, уже после смерти поэта. При жизни этот очень добрый и патологически скромный человек не получил ни наград, ни признания, хотя его знаменитое стихотворение прогремело задолго до того, как прозвучало у Рязанова в "Иронии судьбы" - во время войны его переписывали от руки и посылали в письмах, так же, как и "Жди меня" Симонова. Оно ходило по фронтам часто без имени автора, как народное…
Начиная с далёкого уже 1976 года, с самого первого его дня, телефильм «Ирония судьбы, или С лёгким паром!» стал у нас почти столь же непременным атрибутом новогодних праздников, как и салат «Оливье». Без сомнения, счёт общему количеству просмотров «Иронии судьбы» идёт уже на миллиарды, и одно лишь это выводит фильм из разряда чисто кинематографических явлений, делая его событием общекультурного значения. Получилось так преднамеренно или нет, но именно благодаря «Иронии судьбы» в дома и души огромного количества людей проникли (и продолжают проникать) — стихи . Лучшие образцы русской поэзии XX века, самые громкие её имена: Цветаева и Пастернак, Ахмадулина и Евтушенко, а вместе с ними — и самые забытые её имена, когда уже и не понять, чего там больше: собственно поэзии или же истории нашей. Мы уже говорили в этой связи о Владимире Киршоне и о его стихотворении «Я спросил у ясеня…» . Сегодня ещё одно имя: Александр Кочетков и его «Баллада о прокуренном вагоне» :
| — Как больно, милая, как странно, Сроднясь в земле, сплетясь ветвями, — Как больно, милая, как странно Раздваиваться под пилой. Не зарастёт на сердце рана, Прольётся чистыми слезами, Не зарастёт на сердце рана — Прольётся пламенной смолой. — Пока жива, с тобой я буду — Душа и кровь нераздвоимы, — Пока жива, с тобой я буду — Любовь и смерть всегда вдвоём. Ты понесёшь с собой повсюду — Ты понесёшь с собой, любимый, — Ты понесёшь с собой повсюду Родную землю, милый дом. | — Но если мне укрыться нечем От жалости неисцелимой, Но если мне укрыться нечем От холода и темноты? — За расставаньем будет встреча, Не забывай меня, любимый, За расставаньем будет встреча, Вернёмся оба — я и ты. — Но если я безвестно кану — Короткий свет луча дневного, — Но если я безвестно кану За звёздный пояс, в млечный дым? — Я за тебя молиться стану, Чтоб не забыл пути земного, Я за тебя молиться стану, Чтоб ты вернулся невредим. |
Фрагмент из фильма «Ирония судьбы»
С любимыми не расставайтесь, С любимыми не расставайтесь, С любимыми не расставайтесь, Всей кровью прорастайте в них! — И каждый раз навек прощайтесь, И каждый раз навек прощайтесь, И каждый раз навек прощайтесь, Когда уходите на миг!Стихотворение «Баллада о прокуренном вагоне» (многим оно известно также и под другими названиями) прозвучало в исполнении Андрея Мягкова и Валентины Талызиной. Впервые оно было опубликовано, в скромном поэтическом альманахе, лишь в 1966 году — всего лишь за неполные десять лет до того, как оно на всю страну прозвучало в фильме «Ирония судьбы». Его датировка и связанная с его написанием романтическая история известны нам со слов жены Александра Кочеткова, на которые, в свою очередь, ссылается писатель Лев Озеров, впервые опубликовавший стихотворение. Вот как обо всём этом повествует Лев Озеров:
Об истории появления «Баллады» рассказывает жена поэта Нина Григорьевна Прозрителева в оставшихся после её смерти и до сих пор не опубликованных записках:
«Лето 1932 года мы проводили в Ставрополе у моего отца. Осенью Александр Сергеевич уезжал раньше, я должна была приехать в Москву позднее. Билет был уже куплен — Ставропольская ветка до станции Кавказской, там на прямой поезд Сочи—Москва. Расставаться было трудно, и мы оттягивали как могли. Накануне отъезда мы решили продать билет и хоть на три дня отсрочить отъезд. Эти же дни — подарок судьбы — переживать как сплошной праздник.
Кончилась отсрочка, ехать было необходимо. Опять куплен билет, и Александр Сергеевич уехал. Письмо от него со станции Кавказской иллюстрирует настроение, в каком он ехал. (В этом письме есть выражение «полугрущу, полусплю». В стихотворении — «полуплакал, полуспал».)
В Москве, у друзей, которых он извещал о первом дне приезда, его появление было принято как чудо воскрешения, так как его считали погибшим в страшном крушении, которое произошло с сочинским поездом на станции Москва-Товарная. Погибли знакомые, возвращавшиеся из сочинского санатория. Александр Сергеевич избежал гибели потому, что продал билет на этот поезд и задержался в Ставрополе.
В первом же письме, которое я получила от Александра Сергеевича из Москвы, было стихотворение «Вагон» («Баллада о прокуренном вагоне»)…»
Убережённый судьбой от происшедшего накануне крушения поезда, поэт не мог не думать над природой случайности в жизни человека, над смыслом встречи и разлуки, над судьбой двух любящих друг друга существ.
Так мы узнаём дату написания — 1932 год — и исполненную драматизма историю стихотворения, которое было напечатано спустя тридцать четыре года. Но и ненапечатанное, оно в изустной версии, передаваемое от одного человека к другому, получило огромную огласку. Я услышал его в дни войны, и мне (и многим моим знакомым) оно казалось написанным на фронте. Это стихотворение стало моим достоянием — я с ним не расставался. Оно вошло в число любимых.
Вот такая трогательная получилась история. Раздумья поэта над природой случайности в жизни человека, над смыслом встречи и разлуки, над судьбой двух любящих друг друга существ…
Об авторе стихотворения, поэте и переводчике Александре Сергеевиче Кочеткове (друзья в шутку называли его «наш Пушкин») известно теперь очень и очень немногое. Родился он в мае 1900 года, очень рано начал писать стихи. Переводил Хафиза и Шиллера, Корнеля и Расина… Писал он много, а публиковался мало. Все знавшие его в один голос утверждают, что он был чрезвычайно скромным человеком, душевным и отзывчивым на беды других, но не умевшим толком устроить свою собственную судьбу. Автор замечательных стихов и ставших уже классическими переводов, чьё творчество ценили Вячеслав Иванов и Арсений Тарковский, Лев Горнунг и Павел Антокольский, он панически боялся холодного бездушия редакционных кабинетов и в результате так и не стал формально признанным «советским писателем» с заветным членским билетом в кармане. В праздничный день первого послесталинского Первомая, не дожив всего нескольких дней до своего 53-летия, Александр Кочетков тихо и незаметно умер в Москве. Его первый поэтический сборник, под названием «С любимыми не расставайтесь!», увидел свет лишь в 1985 году…
Трудно сказать, почему так произошло, но в статью Льва Озерова, цитата из которой приведена выше, вкралась досадная ошибка, до сих пор не исправленная и многократно повторённая в бесчисленных интернет-публикациях, посвящённых знаменитому стихотворению. По утверждениям ставропольских краеведов, любимую жену Александра Кочеткова, на чьи неопубликованные воспоминания ссылается Лев Озеров, звали не Нина Григорьевна, а Инна Григорьевна Прозрителева («Инуся»). Тестем поэта, в гостях у которого супруги проводили то едва не ставшее для них роковым лето, был очень уважаемый в Ставрополе человек, один из основателей местного краеведческого музея, — Григорий Николаевич Прозрителев.
В гостях у Григория Николаевича Прозрителева (на снимке справа):
дочь Инна (она в центре) и её муж Александр Кочетков (слева)
Григорий Николаевич Прозрителев был, судя по всему, самым настоящим подвижником. Он прожил долгую и яркую жизнь (в тот год, когда родился его будущий зять, ему исполнился 51 год: вероятно, дочь Инна была у него поздним ребёнком). Он скончался в ноябре 1933 года в возрасте 84 лет — стало быть, тот снимок, который представлен выше и на котором мы видим Григория Прозрителева уже глубоким стариком, был сделан, быть может, в то же самое лето, которое едва не закончилось трагически для Александра Кочеткова и его жены и результатом которого стало знаменитое его стихотворение «С любимыми не расставайтесь».
Для характеристики той железнодорожной катастрофы, которая, по воспоминаниям его жены, вдохновила Александра Кочеткова на написание стихотворения, в вышеприведённой цитате используется эпитет «страшная», а также отмечается, что произошла эта катастрофа с сочинским поездом на станции Москва-Товарная, то есть практически уже в Москве, недалеко от Курского вокзала. Быть может, речь идёт о крушении скорого поезда № 2, которое случилось на станции Люблино-Дачное, как раз рядом со станцией Москва-Товарная, 16 октября 1932 года, в воскресенье (автор упомянутой выше статьи из газеты «Ставропольская правда» тоже ведь отмечает: «Поезд, ушедший в субботу, потерпел крушение»). Коли так, то время написания знаменитого стихотворения можно определить с точностью буквально до двух-трёх недель: конец октября — начало ноября 1932 года (стихотворение было «в первом же письме, которое я получила от Александра Сергеевича из Москвы» )…
И каждый раз навек прощайтесь, Когда уходите на миг!
«Поэт не мог не думать над природой случайности в жизни человека» … Вообще говоря, в начале 30-х годов статистика катастроф на железных дорогах СССР и сама-то по себе, даже безотносительно к личному опыту, вполне позволяла поэту очень глубоко задуматься «над природой случайности в жизни человека»: ежегодно на железных дорогах страны случались десятки тысяч всевозможных крушений и аварий.
В катастрофе 16 октября 1932 года погибло 36 человек. В стихотворении ничего об этом не говорится, но начальник станции Люблино-Дачное был тогда расстрелян, а дежурный по станции получил 8 лет; свои года получили также сторож и сигналист…
За расставаньем будет встреча, Вернёмся оба — я и ты.
Но мы ведь говорим сейчас о поэзии, правда?.. Ну да, о поэзии… Но ведь и о катастрофах — тоже! В таком случае, никак нельзя не упомянуть и о той железнодорожной катастрофе, которая произошла двумя годами ранее, в сентябре 1930 года, и ведь буквально там же, на злополучном коротком участке пути: станции Перерва — Люблино-Дачное — Москва-Товарная.
И хотя та катастрофа унесла значительно меньше жизней (16 погибших), чем катастрофа, заставившая Александра Кочеткова задуматься над природой случайности в жизни человека, но именно она стала последней каплей, переполнившей народное терпение. «Железной метлой выметем с транспорта расхлябанность и верхоглядство», «Поднимем массы на борьбу за чёткую, революционную трудовую дисциплину», «Рабочие клеймят позором виновников крушения», — таково было общее настроение.
Удар по Перервам: Новиков и Черенков получили по 10 лет, а Яковлев — 5 лет
Но мы ведь говорим сейчас о поэзии, правда?.. О поэзии. Одним из первых задумался тогда над природой случайности поэт Демьян Бедный (Ефим Придворов):
…«Причина крушенья — небрежность бригады», Калеки! Убитые! Стоны и кровь! Враги, нашей гибели ждущие гады, Прочтут о Перерве и будут так рады, Так рады, Так рады: — «Крушение вновь!» И ждать будут, ждать — за Перервою первой, Если дальше позорно так дело пойдёт, Наш советский-де строй сам собой пропадёт, Сокрушивши себя всесоветской Перервой!!
В отличие от Александра Кочеткова, поэт Демьян Бедный не испытывал особых затруднений с публикациями своих произведений: эти строки появились в газете «Правда» уже спустя три дня после сентябрьской Перервы. Впрочем, положа руку на сердце, надо признать, что и по части размышлений над природой случайности в жизни советского человека — стихотворение Кочеткова явно ведь не дотягивает до его стихов. «Сокрушивши себя всесоветской Перервой» … В декабре 1930 года руководство партии сочло необходимым публично указать поэту Д. Бедному на не совсем правильное понимание им баланса между случайностью и необходимостью.
Я за тебя молиться стану, Чтоб не забыл пути земного, Я за тебя молиться стану, Чтоб ты вернулся невредим.
Демьян Бедный почувствовал себя, словно перед неминуемой катастрофой. Собственно, в письме к Сталину (они были коротко знакомы) он так и написал: «Может быть, в самом деле нельзя быть крупным русским поэтом, не оборвав свой путь катастрофически» . (И ведь Сталин тут же ответил ему: не только чрезвычайно опасно, но и совершенно неправильно утверждать, будто «в Советской России реальна лишь грязь, реальна лишь Перерва».)
Нечеловеческая сила, В одной давильне всех калеча, Нечеловеческая сила Земное сбросила с земли.
Заканчивался всего лишь 1930 год — с его 32323 железнодорожными крушениями и авариями. Всё было ещё впереди. Впереди был и 1931 год (43015 катастроф), и 1932 год, когда Демьяна Бедного выселили из его кремлёвской квартиры, а Александр Кочетков задумался над природой случайности в жизни человека, и 1945 год, когда, не пережив затянувшейся опалы, скончался поэт Демьян Бедный, и 1953 год, когда друг за другом ушли из жизни Иосиф Сталин и Александр Кочетков, и 1966 год, вернувший нам стихотворение о прокуренном вагоне, и тот первый новогодний день 1976 года — «Ирония судьбы, или С лёгким паром»…
Всё это было ещё впереди.
Валентин Антонов, январь 2014 года
Мало найдется людей, которым не знакомы строки из стихотворения «С любимыми не расставайтесь...», особенно после выхода кинофильма «Ирония судьбы, или С легким паром». В действительности стихотворение Александра Кочеткова называется иначе - «Баллада о прокуренном вагоне».
Это стихотворение имеет интересную историю создания, о которой рассказала в своих записях жена поэта Нина Григорьевна Прозрителева. Лето 1932 года супруги провели у родственников, и Александр Кочетков должен был уехать раньше жены. Билет был куплен до станции Кавказской, после чего нужно было пересесть на поезд Сочи - Москва.
По воспоминаниям Нины Григорьевны, супруги никак не могли расстаться, и уже во время посадки, когда проводник попросил провожающих покинуть поезд, Нина Григорьевна в буквальном смысле вытащила мужа из вагона. Было решено сдать билет и отложить отъезд на три дня.
По истечении трех дней Кочетков уехал и, прибыв в Москву, обнаружил, что друзья уже считали его погибшим в крушении, которое произошло с поездом Сочи - Москва. Получилось, что те три дня отсрочки спасли поэта от неминуемой гибели.
В первом же письме от мужа, которое получила Нина Григорьевна, было стихотворение «Баллада о прокуренном вагоне».
Все произошедшее заставило поэта задуматься о роли случайностей в жизни человека и о великой силе любви, способной уберечь человека от трагических перипетий судьбы. Несмотря на то, что стихотворение было написано в 1932 году, напечатали его лишь спустя 34 года в сборнике «День поэзии». Однако еще до опубликования эти проникновенные строки никого не оставили равнодушными и передавались буквально из уст в уста, как и сама история его создания. А после выхода в свет «Баллада о прокуренном вагоне» стала включаться в многочисленные сборники стихов как одно из лучших лирических произведений того времени.
Александр Кочетков написал много замечательных стихов, но он так и остался в памяти людей благодаря своей «Балладе...». Прошел не один десяток лет со дня ее написания, а строчки из этого стихотворения продолжают оставаться гимном всех влюбленных. И в любых жизненных ситуациях самое главное - это всегда следовать наказу поэта: «С любимыми не расставайтесь!». И тогда отступит даже неизбежное.
- Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями, -
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана -
Прольется пламенной смолой.
Пока жива, с тобой я буду -
Душа и кровь нераздвоимы, -
Пока жива, с тобой я буду -
Любовь и смерть всегда вдвоем.
Ты понесешь с собой повсюду -
Ты понесешь с собой, любимый, -
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.
Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба - я и ты.
Но если я безвестно кану -
Короткий свет луча дневного, -
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.
Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них, -
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!
Любой русский человек, которых хоть раз видел фильм “Ирония судьбы, или с легким паром” знает это стихотворение. Вообще-то оно называется “Баллада о прокуренном вагоне”, но чаще всего его помнят по той самой строчке, которую я написала в заглавии поста.
Я не страстный любитель поэзии – никакой, даже самой талантливой. Но есть стихи, которые западают в душу настолько, что к ним невозможно относиться равнодушно. Одно из них – “Баллада о прокуренном вагоне” Александра Кочеткова.
Вот история его написания.
Сначала само стихотворение.
БАЛЛАДА О ПРОКУРЕННОМ ВАГОНЕ
– Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,-
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана –
Прольется пламенной смолой.
– Пока жива, с тобой я буду –
Душа и кровь нераздвоимы,-
Пока жива, с тобой я буду –
Любовь и смерть всегда вдвоем.
Ты понесешь с собой повсюду –
Ты понесешь с собой, любимый,-
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.
– Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
– За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба – я и ты.
– Но если я безвестно кану –
Короткий свет луча дневного,-
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
– Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.
Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них,-
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!
Для меня было полной неожиданностью узнать, когда написано стихотворение – в какой страшный период русской истории. А вот отрывок из статьи Льва Озерова об истории написания баллады.
————————————————————————————–
Об истории появления “Баллады” рассказывает жена поэта Нина Григорьевна Прозрителева в оставшихся после ее смерти и до сих пор не опубликованных записках:
“Лето 1932 года мы проводили в Ставрополе у моего отца. Осенью Александр Сергеевич уезжал раньше, я должна была приехать в Москву позднее. Билет был уже куплен – Ставропольская ветка до станции Кавказской, там на прямой поезд Сочи – Москва. Расставаться было трудно, и мы оттягивали как могли. Накануне отъезда мы решили продать билет и хоть на три дня отсрочить отъезд. Эти же дни – подарок судьбы – переживать как сплошной праздник.
Кончилась отсрочка, ехать было необходимо. Опять куплен билет, и Александр Сергеевич уехал. Письмо от него со станции Кавказской иллюстрирует настроение, в каком он ехал. (В этом письме есть выражение “полугрущу, полусплю”. В стихотворении – “полуплакал, полуспал”.)
В Москве, у друзей, которых он извещал о первом дне приезда, его появление было принято как чудо воскрешения, так как его считали погибшим в страшном крушении, которое произошло с сочинским поездом на станции Москва-товарная. Погибли знакомые, возвращавшиеся из сочинского санатория. Александр Сергеевич избежал гибели потому, что продал билет на этот поезд и задержался в Ставрополе.
В первом же письме, которое я получила от Александра Сергеевича из Москвы, было стихотворение “Вагон” (“Баллада о прокуренном вагоне”)…”
Убереженный судьбой от происшедшего накануне крушения поезда, поэт не мог не думать над природой случайности в жизни человека, над смыслом встречи и разлуки, над судьбой двух любящих друг друга существ.
Так мы узнаем дату написания – 1932 год – и исполненную драматизма историю стихотворения, которое было напечатано спустя тридцать четыре года. Но и ненапечатанное, оно в изустной версии, передаваемое от одного человека к другому, получило огромную огласку. Я услышал его в дни войны, и мне (и многим моим знакомым) оно казалось написанным на фронте. Это стихотворение стало моим достоянием – я с ним не расставался. Оно вошло в число любимых.
Первым, кто рассказал мне историю бытования “Баллады о прокуренном вагоне”, был друг А. С. Кочеткова, ныне покойный писатель Виктор Станиславович Виткович. Зимой 1942 года в Ташкент приехал участник обороны Севастополя писатель Леонид Соловьев, автор прекрасной книги о Ходже Насреддине “Возмутитель спокойствия”. В ту пору в Ташкенте Яковом Протазановым снимался фильм “Насреддин в Бухаре” – по сценарию Соловьева и Витковича. Виткович привел Соловьева к жившему тогда в Ташкенте Кочеткову. Тогда-то Соловьев и услышал из уст автора “Балладу о прокуренном вагоне”. Она ему очень понравилась. Более того, он фанатически полюбил это стихотворение и текст его увез с собой. Казалось оно только что написанным. Так его воспринимали все окружающие (а Соловьев – в ту пору корреспондент “Красного флота” – читал стихотворение всем встречным-поперечным). И оно не только увлекало слушателей – оно стало для них необходимостью. Его переписывали и посылали в письмах как весть, утешение, мольбу. В списках, различнейших вариантах (вплоть до изуродованных), оно ходило по фронтам часто без имени автора, как народное.
Впервые “Баллада о прокуренном вагоне” была опубликована мною (со вступительной заметкой о поэте) в сборнике “День поэзии” (1966). Затем “Баллада” вошла в антологию “Песнь любви” (1967), печаталась в “Московском комсомольце” и с тех пор все чаще и охотнее включается в различного рода сборники и антологии. Строфы “Баллады” берутся авторами в качестве эпиграфов: строка из “Баллады” стала названием пьесы А. Володина “С любимыми не расставайтесь”, чтецы включают “Балладу” в свой репертуар. Она вошла и в фильм Эльдара Рязанова “Ирония судьбы…” Можно сказать уверенно: стала хрестоматийной.
Это – о стихотворении.
Теперь об авторе, об Александре Сергеевиче Кочеткове. В 1974 году в издательстве “Советский писатель” отдельной книгой вышло самое крупное его произведение – драма в стихах “Николай Коперник”. Были опубликованы две его одноактные стихотворные пьесы: “Голова Гомера” – о Рембрандте (в “Смене”) и “Аделаида Граббе” – о Бетховене (в “Памире”). Вышли циклы лирических стихотворений в “Дне поэзии”, “Памире”, “Литературной Грузии”. Вот пока и все. Остальная (весьма ценная) часть наследия (лирика, поэмы, драмы в стихах, переводы) остается все еще достоянием архива…
Александр Сергеевич Кочетков – ровесник нашего века.
Окончив Лосиноостровскую гимназию в 1917 году, он поступил на филологический факультет МГУ. Вскоре был мобилизован в Красную Армию. Годы 1918-1919 – армейские годы поэта. Затем в разное время он работал то библиотекарем на Северном Кавказе, то в МОПРе (Международной организации помощи борцам революции) то литературным консультантом. И всегда, при всех – самых трудных – обстоятельствах жизни, продолжалась работа над стихом. Писать же Кочетков начал рано – с четырнадцати лет.
Хорошо известны мастерски выполненные им переводы. Как автор оригинальных произведений Александр Кочетков мало известен нашему читателю. А между тем его пьеса в стихах о Копернике шла в театре Московского Планетария (был такой весьма популярный театр). А между тем в соавторстве с Константином Липскеровым и Сергеем Шервинским он написал две пьесы в стихах, которые были поставлены и пользовались успехом. Первая – “Надежда Дурова”, поставленная Ю. Завадским задолго до пьесы А. Гладкова “Давным-давно” – на ту же тему. Вторая – “Вольные фламандцы”. Обе пьесы обогащают наше представление о поэтической драматургии довоенных лет. При упоминании имени Александра Кочеткова даже среди ярых любителей поэзии один скажет:
– Ах, ведь он перевел “Волшебный рог” Арнимо и Брентано?!
– Позвольте, это он дал ставший классическим перевод повести Бруно Франка о Сервантесе!- добавит другой.
– О, ведь он переводил Хафиза, Анвари, Фаррухи, Унсари и других творцов поэтического Востока!- воскликнет третий.
– А переводы произведений Шиллера, Корнеля, Расина, Беранже, грузинских, литовских, эстонских поэтов!- заметит четвертый.
– Не забыть бы Антала Гидаша и Эс-хабиб Вафа, целой книги его стихов, и участие в переводах больших эпических полотен – “Давида Сасунского”, “Алпамыша”, “Калевипоэга”!- не преминет упомянуть пятый.
Так, перебивая и дополняя друг друга, знатоки поэзии вспомнят Кочеткова-переводчика, отдавшего столько сил и таланта высокому искусству поэтического перевода.
Александр Кочетков до самой смерти (1953) упоенно работал над стихом. Он казался мне одним из последних выучеников какой-то старой живописной школы, хранителем ее секретов, готовым передать эти секреты другим. Но секретами этими мало кто интересовался, как искусством инкрустации, изготовления крылаток, цилиндров и фаэтонов. Звездочет, он обожал Коперника. Меломан, он воссоздал образ оглохшего Бетховена. Живописец словом, он обратился к опыту великого нищего Рембрандта.
За сочинениями Кочеткова возникает их творец – человек большой доброты и честности. Он обладал даром сострадания к чужой беде. Постоянно опекал старух и кошек. “Чудак этакий!” – скажут иные. Но он был художником во всем. Деньги у него не водились, а если и появлялись, то немедленно перекочевывали под подушки больных, в пустые кошельки нуждающихся.
Он был беспомощен в отношении устройства судьбы своих сочинений. Стеснялся относить их в редакцию. А если и относил, то стеснялся приходить за ответом. Боялся грубости и бестактности.
До сих пор мы в большом долгу перед памятью Александра Кочеткова. Он полностью не показан еще читающей публике. Надо надеяться, что это будет сделано в ближайшие годы.
Хочу самым беглым образом обрисовать его внешность. У него были длинные, зачесанные назад волосы. Он был легок в движениях, сами движения эти выдавали характер человека, действия которого направлялись внутренней пластикой. У него была походка, какую сейчас редко встретишь: мелодична, предупредительна, в ней чувствовалось что-то очень давнее. У него была трость, и носил он ее галантно, по-светски, чувствовался прошлый век, да и сама трость, казалось, была давняя, времен Грибоедова.
Продолжатель классических традиций русского стиха, Александр Кочетков казался некоторым поэтам и критикам тридцатых – сороковых годов этаким архаистом. Добротное и основательное принималось за отсталое и заскорузлое. Но он не был ни копиистом, ни реставратором. Он работал в тени и на глубине. Близкие по духу люди ценили его. Это относится, в первую очередь, к Сергею Шервинскому, Павлу Антокольскому, Арсению Тарковскому, Владимиру Державину, Виктору Витковичу, Льву Горнунгу, Нине Збруевой, Ксении Некрасовой и некоторым другим. Он был замечен и отмечен Вячеславом Ивановым. Более того: это была дружба двух русских поэтов – старшего поколения и молодого поколения. С интересом и дружеским вниманием относилась к Кочеткову Анна Ахматова.
Впервые я увидел и услышал Александра Сергеевича Кочеткова в Хоромном тупике в квартире Веры Звягинцевой. Помнится, тогда были с нами Клара Арсенева, Мария Петровых, Владимир Любин. Мы услышали стихи, которые мягко, душевно читал автор, необычайно мне понравившийся. В тот вечер он услышал в свой адрес много добрых слов, но вид у него был такой, будто все это говорилось не о нем, а о каком-то другом поэте, заслужившем похвалу в большей степени, чем он сам.
Он был приветлив и дружелюбен. Каким бы он ни был печальным или усталым, его собеседник этого не чувствовал.
Собеседник видел перед собой, рядом с собой милого, душевного, чуткого человека.
Даже в состоянии недуга, недосыпа, нужды, даже в пору законной обиды на невнимание редакций и издательств Александр Сергеевич делал все для того, чтобы его собеседнику или спутнику это состояние не передавалось, чтобы ему было легко. Именно с такой идущей от души легкостью он однажды обернулся ко мне и, мягко стукнув тростью по асфальту, сказал:
– У меня имеется одно сочинение, представьте себе – драма в стихах. Не составит ли для вас труда познакомиться – хотя бы бегло – с этим сочинением? Не к спеху, когда скажете и если сможете…
Так, году в 1950-м, ко мне попала драматическая поэма “Николай Коперник”.
Начав с истории одного стихотворения (“Баллада о прокуренном вагоне”), я обратился к его автору и его истории.
От одного стихотворения тянется нить к другим произведениям, к личности поэта, так ему полюбившегося и ставшего для него близким другом и собеседником.
Эта книга избранных произведений поэта представляет разные жанры его творчества: лирику, драматические новеллы (так назвал их сам А. С. Кочетков), поэмы.
В работе над книгой я пользовался советами и архивами друзей поэта – В. С. Витковича и Л. В. Горнунга, между прочим передавшего мне сделанный им снимок Александра Кочеткова, помещенный в этой книге. Приношу им свою благодарность.
Его стихотворение прозвучало в фильме Эльдара Рязанова "Ирония судьбы..." Помните? В канун Нового года. Для многих, в том числе и для нас, оно стало открытием. Хотя "Баллада о прокуренном вагоне" была написана в 1932 году. Иногда о поэте читатель и слушатель узнают по одному стихотворению, которое - случайно или не случайно - ставится во главу всего творчества. Таким стихотворением для Александра Кочеткова стала "Баллада о прокуренном вагоне".
Прекрасное стихотворение. Редкая удача.Начну все же с него. История появления "Баллады" - в записках жены поэта Нины Григорьевны Прозрителевой: "Лето 1932 года мы проводили в Ставрополе у моего отца. Осенью Александр Сергеевич уезжал раньше, я должна была приехать в Москву позднее. Билет был уже куплен - Ставропольская ветка до станции Кавказской, там на прямой поезд Сочи-Москва. Расставаться было трудно, и мы оттягивали как могли. Накануне отьезда решили продать билет и хоть на три дня отсрочить отьезд. Эти же дни - подарок судьбы - переживать как сплошной праздник.
В Москве, у друзей, которых он извещал о первом дне приезда, его появление было принято как чудо воскрешения, так как его считали погибшим в страшном крушении, которое произошло с сочинским поездом на станции Москва-товарная. Погибли знакомые, возвращавшиеся из сочинского санатория. Александр Сергеевич избежал гибели потому, что продал билет на этот поезд и задержался в Ставрополе.
Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
- За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба - я и ты.
Но если я безвестно кану -
Короткий свет луча дневного,-
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
- Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.
Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них,-
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!
